Гарольд Принц

ПРЕДИСЛОВИЕ

Картинка создана при помощи нейросети Шедеврум и онлайн-сервиса Фотоколлаж Photovisi.

У меня не было никаких планов снова гулять по мирам Гарри Поттера – прошлого раза и драбблика мне вполне хватило:
"И душа с душою говорит..." – (https://ficbook.net/readfic/12784328)
и "Пройти по кромке смерти" – (https://ficbook.net/readfic/12082996).
Однако нежданно-негаданно меня занесло в этот AU, и мир оказался упрямо-настойчив. Пришлось освобождаться от наваждения привычным способом. То есть выплескивать на бумагу.

   Гарри тут – сын Северуса Принца, что выясняется со смертью Лили. Учится на Слизерине, с соответствующей перетасовкой друзей. Поразительно, но некоторые приключения из списка канонных с ним происходят и здесь.
   Телесные наказания не только присутствуют как факт, но и неоднократно оказываются в центре обсуждения между героями. Меня это не очень удивило: мы же говорим об этом между собой, почему бы им не поговорить? Или даже мое подсознание специально отыскало мир, где была возможность подслушать эти разговоры?
   Воландеморт после попытки убить Гарри в младенчестве так и не возрождается, хотя пытается. До турнира дело не доходит.
   Дамблдор в этом мире показался мне более внятной личностью, чем в каноне, хотя он скорее отрицательный персонаж, чем положительный. Но это мое личное мнение. А вожди Светлых – всегда противоречивы. Когда во главу угла ставится Всеобщее Благо и начинают причинять добро во имя Идеи – это страшнее эгоизма Темных (достаточно заглянуть в Дозоры Лукьяненко).
   Да и остальные герои, пожалуй, тоже... неоднозначны.

   Не знаю, следует ли в этой истории считать финал открытым. Или это не финал вовсе...


1. СЫН

– Северус, подойди сюда! – голос деда раздался под сводами мастерской. И Северус слегка вздрогнул. Он считал себя, разумеется, взрослым, но до сих пор условные рефлексы напоминали, что такие интонации являются предвестниками... Хотя, если подумать, то не так уж и давно был последний раз.

***

Тобиас... грубый, ненавистный... избивавший и его, и маму до полусмерти... Однажды Северус не выдержал. Мама лежала без сознания в муниципальной магловской больнице, где лишь пожимали плечами: неблагоприятный прогноз... Про Мунго мальчик только слышал... И Северус отправил письмо "на деревню дедушке". Просто с почты. Дед появился на третий день. И забрал дочь и внука.

В Принц-маноре мамой занялся личный врач Принцев. А когда ей был обеспечен наилучший из всех возможных уход, мальчика вызвали в кабинет Лорда.

Строгий и суровый, дед поинтересовался у ребенка, желает ли тот пройти ритуал Восстановления Рода?
Старик – дед тогда показался Севу стариком (это теперь он знает, да и видит, что Десимус еще довольно молод) – пояснил, что, конечно, свою дочь лорд вЫходит и обеспечит ее благополучие, раз уж забрал из того жуткого места.
Северус же имеет статус незаконнорожденного. Магия крайне редко подтверждает браки с маглами. Разумеется, ребенка не выгонят в любом случае.

– Маму никто не будет обижать? – уточнил мальчик.

– Никто! Эйлин вернулась домой. Надеюсь, что она не захочет больше покинуть его.
 
Дед объяснил, что у Северуса две возможности. Либо остаться бастардом-полукровкой... И хотя никто не посмеет говорить об этом открыто, особенно при дочери лорда, но мальчик будет находиться в доме на правах приживала, бедного родственника, которого приютили из милости. Либо войти в Род. Тогда он станет полноценным наследником Принц. И дед сам возьмется за его воспитание, в соответствии со всеми аристократическими традициями.

– А как лучше для мамы?

Старик незаметно усмехнулся.

– Конечно, моей дочери лучше иметь сына, который наследует род.

Лорд специально говорил с ребенком, пока дочь еще не пришла в себя. Он хотел исключить неожиданности и привязать строптивицу к поместью.

– Я согласен на ритуал Восстановления Рода.

– Вот и отлично.

Северус немного опасался, что скажет мама, очнувшись. Но оказалось, что мама была только рада. Она давно бы вернулась, но боялась, что отец не примет блудную дочь с ублюдком.
Прошло совсем немного времени, мама расцвела и помолодела. Северус был счастлив.

Ушли в прошлое голод и нищета. На место сделанных наспех школьных заданий и подсмотренных украдкой у мамы снадобий, которые та пыталась готовить по секрету от мужа, пришли полноценные уроки и магловскими, и магическими дисциплинами. И появилась своя личная зельеварня, где мальчику разрешалось не просто варить зелья, но и ставить эксперименты. Под ненавязчивым приглядом домовиков. Никто теперь не избивал ребенка поленом, кулаками, кочергой или сапогами в живот... А главное, никто и пальцем не смел тронуть маму.

Ну, а розги от деда... Сев лишь сжимал зубы и терпел. Традиции... А договор есть договор. Северус принял на себя обязательства.

***

Время шло...
Хогвартс – школа волшебников... Слизерин – факультет ловких и амбициозных... По всем предметам "превосходно"... Люциус Малфой – лучший друг. Оба гордые и надменные. Правда, по-разному. Холодный Люциус и язвительный Северус – они стоили друг друга... Приятельство с Регулусом. Если Люциус всегда был старшим, то Регулус вызывал у Северуса странное чувство снисходительной нежности.

Междоусобица с "мародерами", одним из которых был брат Регулуса, Сириус Блэк. Придурки! Надо же такое название своему квартету придумать!.. Яркие, бесшабашные и безголовые... Вечные задиры и "шалуны"...

Самая прекрасная девушка в мире – Лили. Рыжая, веснушчатая, веселая, ехидная, дерзкая, легкая, вся словно языки пламени – тигровая лилия! Она игнорирует предрассудки гриффиндорцев, общаясь с теми, с кем ей интересно. В нее влюблены полшколы. И Северус не исключение... А главное, ему кажется, что Лили отвечает взаимностью. Они гуляют вместе, она смеется, он с увлечением рассказывает о своих опытах, она увлеченно слушает…

Темный Лорд... Пожиратели смерти... Дед его тогда высек тааак...

Хотя Волдеморт предпочитал видеть откровенные страдания как пленников, так и своих собственных последователей, иногда его забавляло наблюдение, что Северус умудряется-таки переносить Круциатус молча. Один из очень немногих.

Дружба Лили с "мародерами"...

Пик отчаяния – Лили замужем за Джеймсом.
Вот тут-то его дед в последний раз выдрал... Он тогда напился до потери контроля. И кажется, не только спиртным. И разнес полманора. Ну, дед дождался, пока он протрезвеет... А Мендинг и Репаро потом срабатывали у Северуса от одного взгляда на поломку.

***

Так что на возраст наследника деду с высокой колокольни... Хотя новых грехов в последнее время Северус за собой не замечал.
Наложив на зелье стазис, он поднялся к деду в кабинет.

– Посмотри! – жест Десимуса в сторону гобелена с фамильным древом.

– Сын?! – не может этого быть. Северус точно знал, что ребенка у него быть не может. – Сын, которому год и три месяца?!

И тут в мозгу и сердце вдруг что-то словно взорвалось. Лили!

***

Лили!!!... Он сидит рядом с детской кроваткой на полу, прижимая к себе мертвое тело самой лучшей в мире женщины... Лили! Моя Лили! Он укачивает ее, словно хочет успокоить, словно она еще нуждается в его любви и ласке...

Звук мотора... Северус резко вскакивает, хватает из кроватки ребенка вместе с обнимающей того кошкой и аппарирует через несколько переходов в разных направлениях, сбивая возможное преследование, в Принц-манор.

Спустив кошку на пол, Северус прижимает к себе ребенка. Сын?! Как?! Чуть больше года назад он поглядывал на гобелен. Но Лили родила, а гобелен остался чист. Значит, отец Гарри – Джеймс Поттер. Почему теперь?!

Видя, что Северус в прострации, дед накладывает диагностику на младенца.

– На нем были чары Сокрытия Сути. Кто-то не хотел, чтобы было известно, от кого этот ребенок. Облик и имя малыша были привязаны к "отцу". Значит, Джеймс Поттер умер и чары пали. Возьми себя в руки, Северус Принц! Думай! Где еще могут быть гобелены, на которых отражается этот мальчик?

– В Блэк-хаусе. От Поттер-манора ничего не осталось, вместе с их гобеленом. Лили – маглорожденная. Остальные Блэки – дальняя родня. Значит, только на Гриммо. Но Сириус и Регулус пропали, и дом закрыт со времени смерти их родителей, – на автомате отвечает внук.

– Блэк-хаус значения не имеет. Гарри просто исчезнет с их гобелена. Вряд ли хоть кто-то хоть когда-то приглядывался, был ли на нем мальчик.

Северус смотрит на малыша. Черные волосики, зеленые глаза. Всё, что ему осталось от Лили. Его и ее сын.

Гарри плачет и зовет маму. Северус носит его на руках, укачивает и рассказывает, какая прекрасная была у Гарри мама – самая лучшая на свете. Но она ушла. Далеко-далеко. По чудесной дороге...

– Ты когда-нибудь тоже пойдешь туда и сумеешь там найти маму. Боюсь, я не заслуживаю права идти по тому же пути, что и она. Я еще должен буду рассказать тебе... Когда ты подрастешь, чтобы понять, что я сделал, я расскажу тебе. Ты будешь судить меня. За нее и за себя.

Гарри хмурит бровки. Эта часть рассказа ему совсем непонятна.

***

На следующий день Северус Принц вынужденно вернулся в Хогвартс, поскольку была суббота. Это по воскресеньям он был свободен, если не дежурил, конечно. Но несколько раз за этот день он с упорством находил возможность перейти куда-нибудь камином, а потом окольными путями добраться до Принц-манора, чтобы хоть на минуту обнять сына. Он не хотел, чтобы Дамблдор знал, что декан Слизерина вырывается домой. Удивительно, но про вчерашний день директор ничего не спросил.

Эйлин не отходила от малыша. Она то кормила его, то купала, то укладывала спать, то рассказывала сказки, то играла с ним, то гуляла... Дед беседовал с мальчиком, посадив его к себе на колени, повествуя что-то серьезное, и, удивительно, но Гарри его слушал. Хотя Эйлин смеялась, что такой маленький ребенок не понимает ничего ни в истории, ни в законах магии. На что дед отвечал, что всякие глупости она и сама расскажет Гарри. А учить ребенка быть наследником Принц надо с самого начала.

В воскресенье Северус отбыл домой вполне официально, как всегда на выходной.

– Вот, читай, – бросил он деду. –  Газеты напечатали какую-то ахинею. Якобы Сириус впустил Темного Лорда под Фиделиус, и тот сначала убил Джеймса, а потом Лили, защищавшую сына. А когда попытался убить ребенка, Авада отскочила от лобика и развоплотила Воландеморта. Авада-то! Отскочила! А Сириус сбежал и по дороге убил кучу маглов. Сказки! Сказки, сказки…  Сириус был магическим восприемником Гарри. Даже при всем желании он не смог бы подставить ребенка – Магия ему не позволила бы.
   Кстати, от Воландеморта и следа не осталось, если, конечно, он там вообще был. И никаких надежных свидетелей: ребенок и кошка. И оба видели одно и то же: ворвавшаяся черная фигура, гневный спор незнакомца с мамой, мамин крик, мама падает, зеленая вспышка и фигура исчезает. Потом появляюсь я.

– Тут написано, что мальчика передали родственникам, где он будет в полной безопасности.

– Странно, но они не соврали! – яд в голосе Северуса можно собирать в фиалы.

– А еще, что на лбу у ребенка характерный шрам в форме молнии, который будет его отличительной приметой в течение всей жизни. Во-первых, шрам уже еле заметен, еще несколько дней – и следа не останется. А, во-вторых, интересно, откуда они вообще узнали про шрам, если Сириус сбежал, а все остальные свидетели мертвы?

– Все мертвы. Все мертвы из-за меня. Лили умерла из-за меня. Я был идиотом! Я был непроходимым идиотом!! Когда я связался с Темным Лордом, меня надо было запереть в маноре и пороть каждый день, пока мозги не встанут на место, – прорвалось отчаянное.

– Если ты не захотел сделать выводов из первой порки, случившейся после достаточно долгого перерыва, между прочим... продолжать было бы бесполезно. Такого упрямца, как ты, невозможно заставить соображать насильно. И я был уверен, что рано или поздно ты одумаешься. Немногие могут похвастать такими мозгами, какие даны тебе. Но если бы я счел необходимым, то, да, запер бы тебя в маноре. Или мог запретить тебе эти игры властью Сюзерена. Так что можешь считать, что ответственность за все произошедшее лежит на мне.

Северус бешено-горько посмотрел на деда.

– Я не ищу, на кого переложить ответственность! Мы воображали себя самыми умными. Как же: защитники Магии и ее обрядов от влияния христианства... И самыми талантливыми. Волдеморт принимал только "гениев". Как же мы собой гордились: "Последний же враг истребится – Смерть". Как мы хотели выслужиться перед своим Лордом!
  Как ты позволил мне забыть, что мой лорд – ты?! Я – Наследник Принц, взялся служить полукровке?!

Лорд едва заметно усмехнулся. Войдя в род полным ритуалом, Северус перестал считать себя полукровкой.

– Ты был подростком. Подростки часто бунтуют против заведенного порядка. Это нормально. Отречься от Рода тебе же в голову не пришло! Кстати, как и Сириусу. Уйти из дома, поссорившись и разругавшись с родителями, он умудрился, но отрекаться не стал. Так что по большому счету твоим Лордом оставался я. Воландеморт настоящей власти над тобой не имел, я всегда мог перехватить ее.
   А что Волдеморт смог задурить голову молодым... Ты и сейчас еще недалеко ушел от тинэйджера. А в его организации были и взрослые, опытные маги. Разве нет? И вот эти присягнувшие главы Родов не только сами попали под его власть... они отдали под него своих подданных. Воландеморт – в своем роде действительно гений.

– И вот я услышал пророчество, что Темного Лорда способен победить рожденный на исходе седьмого месяца... – словно не слыша деда, бормотал Северус. –  И один из них должен убить другого, потому что пока жив второй, не будет им покоя... Я даже не подумал, что это мог бы быть мой сын! И поспешил к Волдеморту с этим... Правильно убивали гонцов, приносящих дурные вести! Пять Круциатусов подряд! Нет, потом он меня поблагодарил и приблизил к себе!
    Когда я узнал, что Лили родила 31-го июля... Я в ногах у Волдеморта валялся, умоляя не трогать Лили... И он обещал! Обещал! Но у Темного Лорда семь пятниц на неделе... А я же самый предусмотрительный, самый находчивый!.. – в голосе Северуса издевательский сарказм. – Я встретился с Дамблдором. Я все ему рассказал. Обо всем. Я умолял спасти Лили. Пускай с Джеймсом, с Гарри, с Сириусом... Спасти Лили! И он тоже обещал. Но он не просто обещал... А в обмен на обеты... И на работу в Хогвартсе... И на шпионаж за Темным Лордом... Я на всё согласился... На всё. Ради Лили.
    Я уговаривал Лили брать семью и бежать из Британии подальше... Я встречался с Джеймсом и умолял его... Я встречался с Сириусом... Лили сомневалась, Джеймс отмахнулся, Сириус посмеялся... Как же! Дамблдор сказал им, что все под контролем!..
Больше года все было тихо. И вдруг...

Северус сидел с убитым видом, обхватив голову руками.

– Гарри мой сын. А Лили мертва. И ничем, абсолютно ничем не вернуть порядок в этот мир. Лили нет. И виноват в этом я. Я рассказал Воландеморту о пророчестве... Я не сумел ее уберечь... Если бы я не побежал с этим рассказом... И я же знал, что Лили беременна, как я не подумал, что она может оказаться в опасности?!.. Почему я понадеялся на Дамблдора?!
    Я не прощу ни Воландеморту, ни Дамблдору! А себе и подавно!
    Надо было хватать Лили и увозить силой, а не метаться между оленем и псом... Я все сделал не так. И теперь моя Лили, моя девочка, мое счастье – мертва. Из-за меня. Если бы я знал...
    И что мне теперь делать с собой?! И твои розги уже ничем не помогут. Даже если засечь меня насмерть... Это ничего не исправит и никого не поднимет... – с горькой иронией проговорил Северус.

– Не помогут. Розги – наказание за ошибки. За предательства и преступления отвечать приходится перед своей совестью. Если она имеется. А совесть может терзать только живых. Так что смерть – вообще лишь бегство от возмездия.

Дед понимал, что проворачивает клинок в ране. Но и не сомневался, что жалость и помилование сейчас внуку нужны меньше всего. Тот не ищет оправданий. Он осудил себя, и приговор обжалованию не подлежит. Если сказать, что все еще будет хорошо, он просто замкнется в своей боли и отгородится, спрячется, оставшись с ней один на один. Нужно научить мальчика жить с этим. Чтобы сама боль превращалась в искупление, а оно становилось лекарством.

– Что мне делать, отец?!

Северус нечасто так называл деда, но для Десимуса это всегда было знаком, что внук крайне нуждается в поддержке, что крик о помощи рвется из глубины души.

– Жить. В таких случаях только сама жизнь... безостановочно опаляющая болью... и есть наказание, которого ты жаждешь.

Дед умолк, глядя в глаза внука и понимая, что это страдание он не в силах исцелить.

– А с практической точки зрения наша задача – вырастить мальчика, – Лорд постарался перевести разговор и занять мозг Северуса насущным делом. – И дать ему все, что мы сможем. И первое, что я сделаю – закреплю за ним титул Наследника Принц.
     Вряд ли существует что-то, способное взломать нашу защиту, но Наследник может провести "гостей" за собой. Я не сомневаюсь в твоей стойкости, но твои клятвы и обеты могут сработать, совершенно игнорируя твое желание или нежелание. Лишившись звания наследника, ты, как и все остальные жители имения, не сможешь протащить никого через грань.
    Я не мог бы лишить тебя звания наследника в иной ситуации. Даже если бы захотел. Ты не совершал никаких преступлений против рода. С точки зрения Магии лишение звания – это наказание. А наказывать превентивно или самоуправно Магия не позволяет.  Но я не особо из-за этого волновался – на СВОЕЙ территории я сильнее любых пришлых. Зато теперь появилась легитимная возможность: правило, поощряющее передавать звание наследника самому младшему члену рода, работает на нас.
    Если я вдруг не доживу до совершеннолетия Гарри, ты будешь только регентом и права самочинно водить "гостей" сквозь барьеры не получишь. Магия будет охранять тебя.
    Сразу после ритуала передачи звания можешь спокойно пользоваться порт-ключом. К тебе уже никто не прицепится. И НОВЫХ, не одобренных мною, гостей Принц-манор не допустит.

– Если бы я знал, что Гарри мой сын, я бы хватал Лили и ребенка и бежал в Америку, – мысли Северуса упорно ходили по кругу.

– Или Джеймс, или Лили, или они оба не хотели, чтобы ты знал, что Гарри твой сын.

– Нет, Джеймс не мог знать, что это не его сын. Он беспритворчивый. Он бы вел себя иначе.

– Значит, Лили. Вы были любовниками?

– Нет. В этом смысле я был с Лили один раз. Но мы встречались с ней после того часто. Я был нужен Лили, хоть и только для того, чтобы жаловаться на недостаточное внимание мужа. Она не могла без Джеймса – веселого, яркого...
   Почему я не увез их?! Я же думал об этом, но так и не решился. Пусть бы Гарри был сыном Джеймса, я смог бы любить его ради Лили. Главное – она была бы жива. Я... я предлагал ей... бежать со мной... Она отказалась... – Северус с трудом сглотнул чуть не прорвавшееся рыдание.

– Хватит сетовать. Ты не найдешь успокоения и оправдания, сколько бы ни страдал. Есть люди, которые умеют договариваться со своей совестью. К счастью или к горю, ты не из их числа. Запри боль в сердце и живи с нею. Кстати, – отвлек лорд внука. – Что говорит твоя метка? Воландеморт действительно развоплотился?

Северус с недоумением взглянул на предплечье.

– Хмм... Получается, нет. Метка побледнела, но магия из нее не пропала. Странная реакция...

Почувствовав смерть Лили и рванувшись к возлюбленной, Северус и внимания не обратил на пульсирующую боль в руке, отражавшую необычное явление, происходящее с тающим Воландемортом.

***

Лорд Десимус Принц сам был талантливым зельеваром и потрясающим чародеем. Все начальные знания Северус получил, обучаясь у деда. Это уже потом, имея крепкий базис, юноша развивал свой талант и делал грандиозные шаги вперед. Мастер Зелий, Мастер Боевой Магии, Мастер Колдомедицины (без этой основы звания Мастера Зельеварения не получить)... Если бы не политика Министерства, то знаний Северусу хватало защитить Мастерство и по Ритуалистике, и по Кровной Магии. Теперь учиться предстояло Гарри.

Вообще дети любят крутиться на кухне, когда мама готовит кушать. А у Гарри в этой роли выступали первые простейшие занятия по зельеварению: подавать Эйлин цветочки… помешать водичку, которая красиво меняет цвета... пойти с Эйлин собирать травки и ягодки...
А еще Эйлин рассказывала сказки и пела песенки на французском. И танцевала с внуком...

Но основным учителем был Десимус. Оказалось, что лорд Принц умеет обращаться с маленькими детьми. С абсолютно серьезным видом он показывал малышу работу Чар, радуя удивительными фокусами. Летали бабочки и стрекозы, бегали кролики, у чашки появлялся смешной хоботок... Гарри тянулся ручками, а прадед незаметно поправлял маленькие пальчики, и играючи ребенок осваивал то, чему в Хогвартсе учили подростков. И никаких выбросов стихийной магии. А откуда выбросы, если энергия уходила на занятиях?

Вот лорд вместе с Гарри отправился в деревню к мастеру-краснодеревщику, и тот напилил и отшлифовал для мальчика огромную кучу кубиков из розового махагони. А потом Гарри держал в ручонках деревянные брусочки, пока Лорд вырезал-выжигал на них руны. И первый собственный набор с красивыми значками служил обычными кубиками для игры. Обычными, да необычными.

И игры нужны были не только для умственного развития, но и для эмоционального. Например, научиться проигрывать. Звучали веселые загадки про зверят, про птичек, про деревья и речку... Ставились интересные задачки, когда надо было соревноваться с дедом, кто быстрее заполнит большие коробки игрушками, а для этого понять, в какое отверстие пролезет та или иная…

– Смотри! – вот прадед вырезает из цветных стекол квадрат и маленький круг, показывая малышу. Когда отдельно – цвета не смешиваются, а когда круг слегка наезжает на квадрат, то в месте пересечения цвета превращаются в другие. – Этот кусочек, он и часть круга, и часть квадрата, он принадлежит и тому, и другому.

А потом Десимус накрыл кружок квадратом – и его не стало видно.

– Ой! – вскрикнул Гарри. – Кружок исчез! Он весь стал частью квадрата, он ему принадлежит! Как я – Принц-манору.

– Солнышко мое! – восхищается лорд. – Какой ты умный! Ты самый замечательный мальчик в мире! Самый лучший, самый любимый! – Десимус целует ребенка в носик, и в лобик, и в щечки, тормошит, обнимает его и щекочет пузико, отчего Гарри счастливо смеется. А теория множеств постепенно становится одной из самых нравящихся игр.

И окклюменция – Десимус был уверен, что младенцы осваивают окклюменцию так же незаметно для себя, как и умение говорить. И вариант отпихивать щекочущую лапку, которая лезет в голову, и вариант строить стенку из кубиков, и вариант прятаться под одеяло – для ребенка просто забавная игра.


Бывало, конечно, что малыш затоскует, вспоминая маму и папу, но Принцы старались отвлекать ребенка и не давать надолго задумываться.


Вот прадед с Гарри отправляются гулять в лес, держась за руки. Лорд подстраивается под шаг малыша, помогает ему перебираться через валежину, отодвигает с дороги ветки, чтобы они не попали в глаз ребенку. Рассказывает негромко про разные деревья и кустарники, показывает их отличия.

Вдруг прикладывает палец к губам и тихонько показывает одними глазами, куда смотреть. Гарри восторженно замирает, широко открытыми глазками наблюдая деловитую белочку, шустро взбирающуюся по стволу и исчезающую в дупле. Но прадед делает знак, что нужно подождать. И действительно – через несколько минут из дупла выглядывает рыжая головка, быстро оглядывается по сторонам, и головой вниз белка соскальзывает с дерева, пропадая в траве. Десимус не двигается, и Гарри ждет. Минута, другая – белка возвращается, опять взлетая по стволу. Взрослый и ребенок наблюдают за ее быстрыми, но осторожными перебежками, и, насмотревшись, идут дальше. Прадед объясняет, что белка таскает в дупло запасы.

В другой раз удается увидеть семейку ежей: мама-ежиха топала впереди, а за нею семенили-поспешали, вытянувшись цепочкой, маленькие ежики. Из леса прадед с правнуком возвращаются с ягодами и грибами, и домовики пекут грибной и ягодный пироги. Очень вкусно кушать пироги из собственноручно добытых продуктов.

Десимус был уверен, что детский ум наиболее впечатлителен и детское сердце наиболее отзывчиво. Именно в это время легче всего повлиять на воображение ребенка, рассказывая страшные и мудрые, душещипательные или затейливые истории. Так услышал Гарри и притчу про трех строителей – один ворочает тяжелые камни, другой зарабатывает на жизнь, а третий строит храм. И о том, как ответил мудрец на вопрос путника "какие люди живут в этом городе?" – и дед не спешил объяснить его ответ, давая правнуку самому догадаться.

И Эйлин разбередила душу песней Бетховена "Малиновка". Как же до слез было жалко птичку-маму! "Я сам себе не рад", – повторял про себя Гарри, на каком-то подсознательном уровне представляя душевную борьбу мальчика из песенки: между желанием скрыть свой проступок, уничтожив улики, и воображением, каково потом жить с такой тяжестью на сердце! А каким ужасающим был рассказ о человеке, увидевшем над колыбелью своего сына друга, стоявшего с окровавленным ножом в руке, и застрелившем его, а потом обнаружившем, что друг зарезал гадюку, заползшую в колыбель. "Не спеши верить своим глазам, – говорил Десимус, – может оказаться, что всё совсем не так, как представилось вначале".

Ну и, конечно, обожаемая легенда. Легенда, уходящая в глубину веков, когда еще не пришли на Британские Острова христианские миссионеры. И на каждом шагу встречались колдуны и ведьмаки, чародеи и друиды. Служили тогда два брата – предки Принцев колдунами при своем вожде. И в одном из сражений с воинственным соседом отвернулась от их клана богиня удачи, и пришлось им отступать через горы. И осталась их всего горстка, и среди них семья вождя. Спрятались они все в пещере.

Обнялись братья, и сказал один другому: "Я уже оставил свое семя на этой земле. А ты пока нет. Выведешь клан, когда враги уйдут далеко". И вышел из пещеры. Встал перед пещерой, поднял вверх и в стороны руки, и на месте человека появился молодой дубок. Крепко вросли корни в горную породу, быстро набрал мощи дуб, широко раскинув ветви, заслонило дерево-великан и вход в пещеру, и тропу через горы. Облетели с дерева листья и мелкие ветви, сметя собою все следы беглецов, и унеслись в неведомую даль. И вот уже стоит на дороге давно мертвый дуб, древесина которого за давностью лет превратилась в камень.

Дошли враги до дуба, пытались расчистить себе дорогу, но дуб не брало ни железо, ни огонь, ни колдовство. А следы преследуемого клана они потеряли еще раньше. И пошли искать другие дороги через горы. И когда стало ясно, что противник ушел далеко, подошел оставшийся брат к дереву и приложил руку к стволу. И осыпался трухой кусок дерева, открыв проем, достаточный для выхода людей из пещеры.

И взял колдун на руки маленького племянника и повел за собой клан в пустующую долинку, где решили обосноваться они на новом месте, и вождь сказал: "Ступи на эту землю со своим племянником первым, princeps, и скрой ее от врагов своим колдовством, и пусть ваша кровь хранит ее". Шли века, со временем разросся клан, и разбрелись потомки по Британии, а Принцы так и хранят древний анклав, и на щите у них мертвый дуб, защитивший когда-то родной клан, а в сердце – верность.

***

Северус первое время не пытался обучать чему-либо сына, зато целый день играл с ним по воскресеньям.
– А как летает мой котенок! – папа подбрасывал высоко к небу визжащего от восторга Гарри, а тот махал воображаемыми лапами, стараясь подняться еще выше. А что такого? Когда тебя подбрасывает ЛокомоторКорпус, то и котята вполне могут летать, не только белки-летяги, про которых ему рассказывала Эйлин.

Да и прадед просто так поиграть никогда не отказывается. И покружить, взяв за ручки – Гарри хохочет от восторга, летая на этой своеобразной карусели. И изобразить из Гарри самолет, держа его на вытянутых руках. А мальчик старательно гудит, расставив руки-крылья, и летит то вниз, то забирая вверх, то покачивая крыльями, то вдруг ухая в воздушную яму – вот тут уж ликованию нет предела. А потом самолет идет на посадку на диван. А особенно Гарри любит сесть деду на шею, вцепившись в шевелюру маленькими цепкими пальчиками, и кричать "нно", "тпру" – и тот с удовольствием изображает лошадку: и скачет, и останавливается, и мотает головой, и ржет "ии-го-го"...

Поначалу Гарри поселили в комнате Эйлин, чтобы ребенок не ощущал одиночества, но постепенно он перебрался в свои личные покои. Гостиная, где не стыдно было принять любого гостя, кабинет, в котором в будущем предстояло заниматься уроками и делами, спальня, ванная и, конечно, игровая. Понятно, что никто не позволил бы наследнику устраивать балаган в гостиной и кабинете, хотя желания мальчика что-то организовать на его вкус учитывались. А вот в спальне и ванной, а тем более в игровой его фантазия могла разыграться на полную катушку, и домовики рады были устроить там хоть подобие цирка, хоть пещеру Алладина, хоть медвежью берлогу, да и перестраивать всё это хоть десять раз в день.

Для Гарри подновили и изменили с учетом возраста оставшийся от Сева городок во дворе и оборудовали целый зал в доме, чтобы малыш мог прыгать, лазить и кувыркаться. Ребенку пришлись по душе всякие горки, с которых можно было скатываться, туннели-лабиринты, сквозь которые можно было ползти, бревнышки, по которым можно было перебираться, пеньки и батуты для прыжков, качели, карусели и прочие штуки...

Да и Сев в свое время активно площадкой пользовался. Правда, поначалу он счел это совершенно лишним: "Что я, ребенок – играть в детском городке?" Но когда дед объяснил, что магия это не "глупое махание волшебной палочкой", а прежде всего владение собой, и первое, что нужно магу – это ясный ум, чуткие пальцы, крепкое и ловкое тело и быстрая реакция, Северус оценил возможности своего личного спортивного городка.

Гарри много бегал и боролся с собачками, играл в мяч, летал на детской метле... А еще ему подарили собственного коня и учили правильно на нем держаться... А еще прадед учил мальчика плавать в озере, и Гарри весело смеялся, хлопая ручонками по воде и обрызгивая лорда... А еще...

А когда через месяц Северус привел Люциуса с Драко, у Гарри появился друг. И стало совсем весело. Драко приводили к Гарри каждые два-три дня, и мальчишки могли вместе устраивать кавардак в имении. А Люциус, без всяких сомнений, почел за честь стать духовным отцом Наследнику Принц. Тем более что Магия обряд приняла, поскольку согласовывать больше было не с кем. На ритуале присутствовал и восприемник, и ребенок, и отец ребенка, и Глава Рода. А второй, точнее первый, магический восприемник обитал в Азкабане.

При этом Лорд не попустительствовал капризам, что больно било по Северусу. Сам в свое время мужественно переносивший наказания, он и не подозревал, что будет страдать от того, что дед вдруг внезапно шлепнет Гарри по руке, столкнувшей на пол чашку с молоком, или по рту, повторившему где-то услышанную скабрезность, а малыш жалобно скривит губки.

– Дед, зачем ты так? Он же даже не понимает.

– Не понимает. Поэтому пока его можно отучать от дурного, только как щенка. Ты же не думаешь, что я действительно могу сильно ударить такого маленького? Ему не больно, слегка неприятно. С него пока нет смысла всерьез взыскивать. Его мозг не способен увязать проступок и ритуал наказания. Маленькие дети, абсолютно так же, как собака или кошка, не могут связать причиняемое им страдание с чем-то, совершенным ими ранее.
   Маленьких нельзя наказывать, причиняя боль. Пока ребенок не будет готов принять, что в наказании нужно и можно искать повод для гордости собой, любые болевые ощущения будут для него только стрессом. А повторяющийся стресс не принесет пользы ни организму, ни характеру, ни умственному развитию.
    Важно, что я не пугаю его, не сержусь, не отталкиваю от себя, не кричу, не строю злобных рож. Только короткий сигнал, мгновенно сопровождающий нежелательное действие. Условный рефлекс.
   Тебе еще придется терпеть, когда я начну воспитывать его. И не смотри на меня страдающими глазами. Ты вырос и он вырастет. Это необходимо. Без серьезных наказаний от того, кого человек признает своим сюзереном, он не научится смирять себя, когда ему придется перешагивать через страх, стыд и боль, чтобы достичь цели. И особенно это касается аристократов, в которых гонор взращивается намеренно.

– Ну не обязательно же порка?! Можно лишать прогулки или десерта. Или заставить выучить что-нибудь нудное.

– Эй! Ты что?! Нельзя так зацикливаться на одной тревоге настолько, что ты начинаешь терять соображение. Ничего не случится с твоим сыном от нескольких розог. А прогулки и десерты необходимы для роста. Чтобы не было гиподинамии и мозги развивались, – дед насмешливо дергает уголком рта, – о чем ты великолепно осведомлен как колдомедик и зельевар. Мозги состоят из чистого жира, а питаются только глюкозой. Конечно, чрезмерно не стоит увлекаться ничем. Лекарство от яда отличается только дозой – но это уж и вовсе твоя профессия. Ну, а превращать в наказание учебу нельзя категорически. Нужно, чтобы в подсознании малыша отложилось, что учеба ассоциируется только с удовольствием и радостью познания.

***

В тот злополучный день, когда лесничий Хагрид сообщил директору Хогвартса Альбусу Дамблдору, что мальчика в разрушенном доме не оказалось, поначалу директор решил, что всё пропало, и чуть не впал в панику. Поиск по крови не показывал, где может быть ребенок. Но Книга Душ утверждала, что Гарри Поттер жив. И Дамблдор принял волевое решение: оставить в силе все планы.

Если мальчишка жив, но его местонахождение неизвестно, то кто сказал, что это обязательно хуже, чем если бы удалось поселить его у Дурслей, как он планировал ранее. Вот когда кто-то объявится и начнет говорить от имени Гарри, тогда и придется думать... А пока нужно запустить легенду о мальчике_который_выжил... Жив и слава Мерлину!

Дело в том, что Книга Душ – артефакт довольно примитивный и абсолютно безразлична к смене имен волшебниками. То они женятся, то входят в Род, то принимают осиротевший Род, то их изгоняют из Рода... В фолианте, хранящемся в Хогвартсе, появляется имя волшебника, когда в нем впервые просыпается Магия. Когда он умирает или лишается магии, имя меняет цвет с зеленого на черный. Другие функции у Книги Душ отсутствуют.

Так что директор Дамблдор был стопроцентно уверен, что Гарри Поттер жив и магия в нем – тоже. Для начала задуманного им проекта этого было достаточно. Да, не повезло. И мальчик, очевидно, попал в один из закрытых анклавов... Собственно говоря, Дамблдор даже подозревал, что Гарри именно у Северуса Принца, так отчаянно стремившегося спасти бедную Лили. Тот вполне мог почувствовать ее смерть. Но поскольку задача была создать ребенку тяжелую жизнь, Северус был ничуть не хуже Петунии. Гораздо лучше!.. Просто директор был уверен, что зельевар ни за что не согласился бы воспитывать сына Джеймса. А если Принц вдруг сам решил отыграться на младенце за вражду с его отцом и смерть его матери... Оооо!

Когда Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор умудрялся убедить себя в чем-то, то в выводе более ни капли не сомневался. Поэтому директор охотно закрывал глаза на любое подозрительное поведение декана. Хитренько усмехаясь в бороду и потирая руки.


2. ДОМ, МИЛЫЙ ДОМ

Чтобы звание Мастера Зельеварения не только получить, но и поддерживать признание среди профессионального сообщества, необходимо регулярно печататься в журнале "Практика зельеварения", патентовать новые зелья, выполнять частные заказы особой сложности, делиться мнениями с коллегами... Так же, как для званий Мастера Артефакторики или Мастера Чар.

Северус возвращался к себе утром после бессонной ночи, проведенной за котлом. Воспользовавшись тем, что на воскресенье не выпало его дежурства, он вернулся домой в субботу и с вечера отправился в лабораторию. Зелье, которое ему заказали, было очень интересным и еще не опробованным, но требовало нескольких часов непрерывной работы. Поэтому зельевар был уставшим и немного замученным, но не мог пройти мимо комнаты сына и не заглянуть к нему.

Мальчик сладко спал, прижимая к себе своего плюшевого кота. Северус тихонько зашел и осторожно присел в ногах у ребенка. Сколько он так просидел, он сам не заметил, пока мальчик не заворочался во сне. Беспокойная ножка наткнулась на папино бедро, и, не просыпаясь, Гарри погладил его маленькой ступней, улыбнувшись и пробормотав: "паап..." Отцовское сердце сжалось от щемящей нежности.

Северус любил свою маму и деда, любил Драко –  своего духовного сына, своих друзей, он любил своих учеников, хоть никогда и не признавался в этом даже самому себе. Северус преданно и глубоко любил Лили, до сих пор любил. Но только Гарри вызывал в нем этот удивительный нежный трепет.

***

Гарри очень нравилось любоваться колдографией Лили, стоявшей у Северуса на столе. Если отец заставал его за этим, то усаживал сына себе на колени и рассказывал, какая мама была необыкновенная. Разные истории из их школьной жизни, о забавных эпизодах, о прогулках, наполненных радостью, о ее любимых цветах, как она танцевала под лунным светом, как любила маленького Гарри, с каким восторгом выбирала игрушки для сынишки... И повторял, что он виноват перед нею...

– Дедушка, а почему папа говорит, что виноват перед мамой?

– Это нормально. Каждый человек с живым сердцем чувствует себя виноватым перед любимыми, если с ними беда. Когда Эйлин вышла замуж за магла и ушла к нему, я чувствовал себя виноватым перед нею и ее сыном. Только не знал, что делать, и оттого чувствовал себя еще более виноватым, что они не живут, как подобает волшебникам, а я бездействую. И даже после того, как они вернулись, не простил себе тех лет, когда бросил их на произвол судьбы, лет, проведенных ими в нищете, с грубым и жестоким человеком.
  Я до сих пор виню себя в смерти моей жены... Что не заметил начала ее болезни, что не настоял вовремя на лечении, что не нашел врача, который сумел бы помочь... Может быть, я бы спас ее, если бы повел себя иначе... Эта боль всегда со мной...
  Естественно, что Северус чувствует себя виновным в смерти Лили. А подробности он сам расскажет тебе, когда сочтет нужным. Хорошо? Ну, беги, играй!

***

Пока Гарри был маленьким, он весь год точно знал, сколько ему лет: два годика, три годика. То есть в два года он ощущал себя совсем другим, чем в три. И вот подошел тот день, когда завтра Гарри ждал четвертый день рождения. День рождения это очень здорово, это праздник, это угощения, это подарки...

Но нынче Гарри волновало не это. Гарри решал сложный вопрос: "Вот сегодня мне три года, а завтра будет четыре". Три года – это маленький мальчик. А четыре года – это уже большой. Как это так происходит? Как за одну ночь человек из маленького превращается в большого? А если получится не уснуть сегодня, то почувствует ли он тот момент, когда стал другим? Четырехлетним? Гарри очень хотел проверить, хотя и сомневался, что сумеет не спать всю ночь. Уснул, конечно, вот и не поймал этот таинственный переход.

Как только Гарри смог осознать идею гримуара, ему торжественно подарили волшебную тетрадь, которую под наблюдением Лорда он зачаровал своей кровью. Поначалу ребенок заполнял страницы довольно корявыми рисунками, напитывая их детской магией, потом там появились чертежи и схемы, первые записи...

В четыре года для Гарри наняли учителей немецкого, рисования и гимнастики. Эйлин рассказывала про разных животных и о географии, занималась с ним французским, танцами, каллиграфией, травами и зельеварением. Северус подключился, когда Гарри уже умел сам сварить простейшие зелья. Десимус и Северус обучали ребенка началам боевой магии. Лорд изрядное количество времени посвящал магическим законам, истории, математике, различным чарам, рунам, ритуалам и... анатомии, объясняя, что человеческое тело нужно знать и зельевару, и боевому магу. Но всё это изучалось по чуть-чуть, в процессе игр и развлечений, чтобы учеба казалась интересным и увлекательным делом.

Гарри Принц рос, как и все юные аристократы магической Британии. Физические игры и тренировки укрепляли тело. Гимнастика и танцы учили держать осанку. Занятия с учителями, Лордом, Эйлин и Северусом развивали ум, знания и умения. А еще, с самого раннего детства, мажат поощряют вязать кружево и макраме, складывать оригами, выкладывать мозаику и витражи, собирать конструктор, начиная с лего и заканчивая моделями из собственноручно созданных деталей. Всё это развивает мелкую моторику, необходимую для ловкого чароплетения, а иногда и закладывает основу будущего мастерства артефактора.

Кроме учебы наследник много времени проводил с собаками, носился по поместью на метле, на лошади и на своих двоих, плавал в озере и речке, лазил по деревьям, бегал взапуски, играл с друзьями в прятки, в разные подвижные и настольные игры, зимой катался на коньках, санках и лыжах...

А бассейн под магическим погодным куполом?! То есть он как бы на открытом воздухе, но от погодных катаклизмов защищен, купол фильтрует экстремальные параметры. Ветерок ощущается, а сильный ветер не проникает, прохлада или тепло чувствуются, а мороз или жара – нет. Поэтому в бассейне особенно приятно купаться, когда вне купола жарит солнце, бушует гроза или валит снег, а до тебя добраться не могут, хотя ты вроде бы вот он. И больше всего Гарри нравились молнии над головой.

А еще Гарри любил ночью лежать где-нибудь на траве и смотреть в звездное небо. Это ОЧЕНЬ странное ощущение. Сначала кажется, что над тобой натянут черный бархат с блестками, но пока смотришь, вдруг всё меняется... И ты видишь неимоверную глубину, которая затягивает и уходит всё дальше и дальше... И в какой-то момент начинает казаться, что она не над головой, а повсюду, и чем дольше смотришь, тем сильнее ощущение, что ты вот-вот оторвешься от земли и упадешь в эту бездну... Ощущение инфернальное, умопомрачительное и подстрекающее.

Кстати, насчет собак. Собаки вроде бы свободно перемещались по имению. И на псарню под крышу возвращались, когда хотели. Однажды Гарри с одним из псов бегал по округе, и вдруг пес остановил мальчика, оттеснив его себе за спину, и низко угрожающе зарычал. Из дома местного ювелира выходил "чужой". Потом выяснилось, что всё в порядке. Этот человек, ювелир-торговец, получил разрешение попасть в манор, чтобы самому посмотреть имеющиеся изделия. Он и потом неоднократно приезжал, когда искал что-нибудь особенное. Но в тот раз Гарри увидел, что собаки не просто развлекаются – это еще один уровень защиты поместья.


***

Гарри болел редко. Папа тут же проводил диагностику и поил своими зельями, быстро поднимая на ноги. А тут напала какая-то неясная хворь, а может, и ясная, только Гарри незнакомая и приставучая. Голова болела, в груди что-то давило, перед глазами мелькали черные мушки и слабость не давала подняться. Но Гарри не страдал, Гарри наслаждался. Он почти неделю провалялся в кровати, никуда не надо было идти, ничего не надо было делать. Укутавшись в мягкое пышное и легкое одеяло, Гарри чувствовал себя устроившимся в гнездышке. Все крутились вокруг него, заботились, старались сделать ему что-нибудь приятное. Читать было нельзя, но папа разрешил рисовать и лепить фигурки. А Эйлин читала ему вслух.

А еще Эйлин испекла мягкие бисквитные коржи с орехами. И орехов много-много. Один с мелкими кусочками – золотистый, а другой с крупными – почти коричневый. И принесла ему сразу два куска и молоко. И Гарри откусывал то от одного, то от другого, по очереди. Было очень вкусно, вкуснее торта и пирожных. И приятно. Бабушка сидела рядом с ним, гладила его по голове и пела ему песни. И дед, в смысле прадед, приходил, сидел в кресле, рассказывал истории из своей молодости и вырезал из дерева фигурку кота, которую Гарри потом поставил на полочку.

А про папу и говорить нечего. Он бегал со своими зельями и мягко уговаривал Гарри их выпить (так-то Гарри был приучен пить лекарства без споров, но хотелось покапризничать, раз можно), и заглядывал в глаза, и брал ручки в свои ладони, и трогал лоб губами, хотя температуры у Гарри не было. В общем, хоть и чувствовал себя Гарри неважно, но было так тепло и уютно, что он не отказался бы и еще так поболеть. Ну, не часто, конечно, потому что носиться по имению сломя голову было восхитительно. И учиться, и тренироваться, и читать, и играть... Но иногда неплохо и поболеть.

***

Чего только не было в имении для удовольствия ребенка! Лесенки, подвесные бревна, качели, канаты и шесты, по которым так любят лазать мальчишки. Гнезда в ветвях деревьев: от щита из пары дощечек или гамака до полноценного домика. На островок в озере был переброшен легкий плетеный мост, а на острове ждал самый настоящий замок-крепость, только совсем маленький, рассчитанный на размеры детей и домовиков.

А у берега на приколе стояла небольшая бригантина, где наследник мог шастать по вантам и реям, стоять на мостике или на марсе, крутить штурвал, разбирать дельные вещи и концы, учиться вязать узлы и запоминать паруса. Для него была нанята команда опытных моряков, мечтавших уйти на покой и счастливо заведших себе семьи в Принц-маноре. Кораблик, абсолютно подлинный, служил игрушкой, его Гарри не навязывали, просто обеспечили возможность развлекаться, если ему захочется. Ему хотелось. Есть ли на свете мальчишка, равнодушный к волшебству парусных кораблей – волшебству, родившемуся безо всякой магии?

А через пару лет он мог уже ходить юнгой на своем паруснике, снявшемся с якоря, по своему озеру. Бригантина, очевидно, не барк, но чтобы освоить основные понятия, вполне достаточное судно. Тем более что моряком Гарри становиться не собирался. Однако и паруса, и основной такелаж, и основной рангоут, и детали корпуса можно изучить наглядно, или хотя бы услышать о них. Не потому что нужно, а потому что все эти слова звучат так завораживающе: кливера, стаксели, марсель, брамсель, бушприт, фок-мачта, грот-мачта, стеньги, реи, гики и гафели, штаги, ванты, выбленки, перты, шкоты, швартовы, руслени, шпангоуты, киль, транец, ростра...

Да, в общем-то, любой ремесленник был рад показать любознательному мальчишке свои профессиональные секретики: и кузнецы, и ювелиры, и стеклодувы, не говоря уже о фермерах и егерях. Прадед, который контролировал в маноре ВСЁ, поощрял и интерес Гарри, и отзывчивость подданных.

Имение Принцев было огромным и всё целиком в распоряжении маленького наследника. Господский дом, окруженный садами и парком, озеро, речка, холмы, рощи, поляны, луга, поля, огороды, три деревни… В доме и парке хозяйничали домовики: и за порядком следили, и еду готовили, и, само собой, за малышом приглядывали. Им это не трудно, только в радость. К домовикам все в имении относились с большим уважением – а как иначе можно относиться к добродушным и почти бессмертным существам, границы магических умений которых никому неведомы? Колдуют они как дышат. И окклюменция против них не работает, и антиаппарационные барьеры они не замечают, и способа навредить им не существует, кроме одного, вытекающего из их природы. Единственное, что нужно домовикам от человеческих магов – быть рядом, иначе домовики тают, как снеговики по весне. Ну, не могут они напрямую потреблять магию планеты, хотя сами состоят из магии. Зато всегда готовы прийти на помощь во всем. Симбиоз.

В деревнях же жили волшебники-простолюдины и сквибы, хотя и маглы встречались. Занимались сельским хозяйством и художественными ремеслами. В случае чего Принц-манор мог полностью перейти на натуральное хозяйство. Большинство жителей имение покидали редко, разве что на отдых, хотя были те, кто регулярно ездил за покупками или, наоборот, что-нибудь продать. Кстати, у деревенских домовики тоже жили, не у всех – у кого магических сил хватало поделиться с домовиками.

И весь манор был связан Протеевыми чарами со своим сюзереном. Недаром Пожирателей Смерти не напрягали татуировки, накладываемые Волдемортом. Это была обычная практика, идущая из давних времен – знаки вассальной привязки, служащие и клеймом, и средством связи, и порт-ключом. Подобная печать Принц-манора была и у Северуса на запястье, и у Гарри.

Один из деревенских разводил кроликов, не тех, что для еды – те жили в приусадебном хозяйстве и самостоятельно паслись на лугу, к ним Гарри знакомиться не ходил: нехорошо кушать своих знакомых. Так вот, заводчик разводил кроликов декоративных, волшебных, долгоживущих. Пушистые и короткошерстные, лохматые и гладенькие, с шерстью длинными шелковыми волнами и мелкими кудряшками, всяких цветов, с ушками и хвостиками различной длины и формы... Фермер прививал им разнообразные специфические свойства, а потом торговал ими на сторону, и маги охотно брали их в фамильяры.

У каждого кролика на ферме был свой домик и дворик. Гарри нравилось приходить сюда и играть с крольчатами, держать их на коленях, гладить, угощать вкусностями, забавлять игрушками. К ним многие дети и магов, и маглов, и домовиков приходили – кроликам это было полезно для прогресса. Будущему фамильяру еще до привязки к хозяину следовало набрать как можно больше опыта социальных контактов. Взять себе кролика Гарри не хотелось. А вот приласкать и позабавиться – с удовольствием.

Вместо фамильяра у Гарри был кот Баг, полукнизл-полуирбис (где уж родители кота нашли друг друга?), часто сопровождающий мальчика в прогулках и проделках. А еще у Гарри был жеребец. Собственный жеребец – это очень ответственно. Коня нужно было чистить, расчесывать, поить и кормить, убирать за ним... И чтобы конь был настоящим другом, нужно было, если и не полностью брать на себя заботу о нем, то хотя бы активно в этом процессе участвовать. Уход за своими животными всегда был заметной составляющей воспитания детей в благородных семьях. И действительно. Луч так привязался к ласковому мальчишке и стал настолько хорошо его понимать, что Гарри вскоре смог носиться на своем коне по имению даже без седла и узды. Так им обоим было приятнее. А Лорд не запрещал.

Кроме того, Десимус подспудно учил Гарри оглядываться, может, кому-то плохо и в решении проблемы ему нужна помощь "высших сил". В конечном итоге именно это обязанность Лорда – обеспечить благополучие своего маленького государства. И не важно, станет ли Лордом когда-нибудь нынешний Наследник, Десимус, дай ему Мерлин долгих лет, может дожить еще до правнуков Гарри. Но любой из семьи сюзерена – опора для каждого подданного.

***

Очень здорово залезть на диван с коленями и привалиться спиной к прадеду, а он кладет руку на плечо и прижимает к себе ласково и добродушно. А бабушка сидит в кресле и вяжет или читает книгу. И ты знаешь, что всё хорошо на этом свете, потому что есть папа, и бабушка, и прадед. И это самая главная на свете защита. Твоя семья и твой дом.

В теплый летний вечер, когда за окном разгорается закат и на душе легко-легко и ты сам, как тополиный пух, слова без усилий слетают с губ, и ты рассказываешь обо всем, что приходит в голову. И как ты на озере кормил уток, а из воды выпрыгнул огромный карась и схватил кусок булки. И как беспокоился за Питера, когда его бросил об скалу Джед Хокинс. И как играл в Кинг'с Квест или Эксайтбайк, переходя с уровня на уровень. И что "Пшеничное поле с кипарисами" тебе нравится, а "Едоки картофеля" – нет.

А когда за окном завывают бури, и ветер гудит в трубах, и в камине трещат поленья, разбрасывая искры, так уютно слушать пересказ прадедом "Талисмана" Вальтера Скотта. И волнительно, и тревожно, и всё же уютно. Гарри любил читать сам. Но когда рассказывал Десимус, любил еще больше. Голос деда менялся, и Гарри отчетливо слышал то славного Ричарда, то мудрого Саладина, то надменную, но добрую и прекрасную принцессу Эдит, то отважного и благородного шотландца Кеннета. В напряженные моменты, когда набатно начинало биться сердце, дед сильнее сжимал руку на плече, и Гарри чувствовал, что они вместе шагают через опасности и трудности. А когда шло описание отношений среди крестоносцев, лорд вдруг отвлекался от повествования и вместе с правнуком начинал разбирать исторические и политические перипетии.

А поздней осенью, когда шли затяжные дожди, и деревья опускали голые, мокрые, тяжелые ветви, и последний лист, задержавшийся каким-то чудом, но всё же сорванный порывом ветра, кружил над холодной черной землей, навевая меланхолию, дед чувствовал это хрупкое настроение, это нежелание развлекаться, этот осенний блюз в душе, и сидел молча, сторожко и чутко прислушиваясь к тягучей, но светлой печали.

Принц-манор был закрыт чарами ото всех, кроме домочадцев. Всеми возможными и невозможными чарами. Заклинание ненаходимости и ненаносимости... Фиделиус, хранителем которого был сам Лорд, никогда не покидавший поместья... Каве Инимикум, охранные и блокирующие чары... Репелло Инимикум, Протего Максима и Фианто Дури в комплексе... Заклинание Запечатанного Места... Антиаппарационные чары с именным допуском... Сигнальные чары и заклинания, рассеивающие внимание, в районе, скрывающем складку в пространстве... Ну и собственно говоря, сам Принц-манор был спрятан в пространственном кармане.

Практически единственными гостями были те, кого с разрешения Лорда приводил Северус. И магия защитного контура срабатывала как накладываемая автоматически Клятва о Неразглашении. Так что ни нанятые учителя, ни Люциус, ни Драко, ни другие дети, которые приходили вместе с Драко – Нотт, Забини, Крэбб и Гойл, ни их родители не могли рассказать, кто живет в поместье Принцев и как там растет Наследник.

В остальном воспитание и обучение юного Принца ничем по большому счету от детства других отпрысков магической знати не отличалось. Его не выпускали без сопровождения за пределы Принц-манора и скрывали от окружающего магического мира? Ну, так и остальные аристократы старались до времени оградить своих детей от ненужных контактов. Гарри знал, что его друзья живут примерно так же, как он, если не считать, что кроме Принцев, лишь у Ноттов имелся закрытый анклав. Да в отличие от приятелей, Дракон был помолвлен чуть ли не с младенчества, но вот уж это мальчишек пока абсолютно не интересовало.

Огромное поместье, прекрасный дом, немного похожий и на замок, и на дворец, полный картин, гобеленов, скульптур, антикварной мебели, артефактов и таинственных неизведанных уголков, сам по себе воспитывающий вкус... Завтраки, обеды и ужины с Эйлин и Лордом, разнообразные полезные, но очень вкусные блюда, когда тебя ни в чем не ограничивают... Как-то между делом усваивающиеся правила этикета... Богатейшая библиотека с серьезной и развлекательной литературой, магической и магловской, в том числе детской... Безграничные возможности заказать любые игрушки и вещи...

***

На верхней площадке лестницы была дверь, которая постоянно оказывалась запертой, и потому помещение за дверью возбуждало нездоровый интерес. Гарри долгое время пытался ее отпереть то разными ключами – в имении много где мальчишка может обнаружить ключ, который можно позаимствовать на время, то изученными чарами, удивляя учителя старательностью в учебе. Дверь не поддавалась.

В конце концов Гарри, конечно, нашел выход, то есть вход. Он спустился в таинственное помещение с крыши через слуховое окошко и оказался в огромном запущенном зале, полном разных штук, пыли и паутины. Штуки оказались самыми разными старыми испорченными вещами, которые, очевидно, не сочли нужным восстанавливать.

Чары чистоты и починки, разумеется, первое, что совершенно необходимо ребенку, то и дело пачкающемуся в грязи, рвущему одежду и ломающему вещи. Так что Гарри занялся делом. Очистив небольшой уголок за колонной, чтобы было где обосноваться, он притащил туда найденную банкетку, колченогий столик и этажерку. И уже с этого командного пункта совершал набеги на окружающее богатство.

Здесь было неимоверно интересно, и Гарри проводил тут много свободного времени. Старая мебель, аналогов которой он в замке не видел, сундук со старинной одеждой, помятые рыцарские доспехи, предметы непонятного назначения... Гарри сначала удивляло, что вещи, какими бы старыми они ни выглядели, совершенно не испортились – не истлели, не прогнили... Но потом он решил, что на зал наложены чары сохранения – ведь никому не нужно, чтобы из какого-нибудь угла дома поползла плесень.

Поэтому мальчик рылся в сокровищах, время от времени отыскивая что-нибудь стоящее и оттаскивая его в свой уголок. Так он собрал практически полного рыцаря. Гарри удалось найти два набедренника, два наголенника, три наколенника, один сабатон, кирасу, наручи, один наплечник, одну рукавицу и шлем. Мальчика совершенно не смущало, что все детали были из разных наборов, с разными рисунками, частью от боевых доспехов, а частью от парадных.

Еще Гарри попались несколько шляп с перьями. И пара плащей-сюрко. Кроме того удалось найти портупеи, ножны, эфес от шпаги, красивый ржавый кинжал, несколько деревянных и каменных фигурок – то ли статуэток, то ли игрушек, разукрашенную лошадку-качалку и мешочек с прозрачными шариками. Всё интересное мальчик тащил поближе, очищал от пыли, складывал на полу или на полках этажерки и постепенно чинил поврежденное.

По мере того, как Гарри взрослел, это богатство становилось не таким ценным и интересным, хотя отполированный до блеска кинжал, шарики и пару фигурок он унес отсюда в свои комнаты. Позже он разобрался и с секретом замка на двери и постепенно пришел к выводу, что запущенный зал сохраняется таким специально, чтобы юным Принцам было где совершать в тайне ото всех свои маленькие открытия.

И несмотря на постоянную занятость, Гарри был хулиганистым мальчишкой с неограниченной фантазией, запросто способным придумать, как сломать себе шею. А прадед был с ним достаточно суров, чтобы символически ухватить за ухо или не очень символически шлепнуть пониже спины. И на полном серьезе обещал, что после пяти лет возьмется за розги.

***

– Кто тебя надоумил, что можно нырять в водопад? Если я правильно помню, я вообще запретил переходить речку прямо над водопадом...

Мальчик слушал деда и сопел себе под нос.

– Гарри, ты меня слушаешь?

– Угу.

– Напомни мне, что я обещал с тобой сделать, если ты подойдешь к краю над водопадом?

– Ты НЕ запрещал в него прыгать.

– Вот как?! – скептически приподнялась бровь взрослого. – Ты изобрел способ прыгнуть в водопад, не заходя в речку и не подходя к краю?

Мальчик опять посопел обиженно.

– Так что я обещал?

– Высечь розгами, – вздохнул ребенок.

– Я объяснял, почему нельзя подходить к краю?

– Чтобы не поскользнуться и не упасть. Я не падал, я прыгал. И я надеялся, что ты увидишь, что я не упаду, и разрешишь там ходить.

– И зачем тебе там ходить? Выше на пару метров ты спокойно можешь перейти речку вброд.

– Я хотел посмотреть на водопад сверху.

– Ты мог разбиться... Удариться об камни... Захлебнуться...

– Но ничего же не случилось!

– Таак! Я ваш Лорд. Я ваш сюзерен. Для всех, кто живет в поместье, мои запреты и приказы – закон. Даже если они кажутся глупыми! Мистер Гарольд, наследник Принц, сегодня после шести часов вечера в моем кабинете вы получите наказание розгами! Идите, можете пока быть свободны.

***

– Отец, не надо! – Северус выглядел перепуганным.

– Ты используешь розги для вразумления студентов?

– Да.

– А я слышал, что Дамблдор запретил физические наказания в Хогвартсе.

– Нет. Он запретил публичные наказания. И запретил объявлять о том, что кому-то назначено телесное наказание. Я с ним согласен. Незачем позорить ребенка на всю школу. И без того несладко. Но для частного использования у каждого декана есть комната, примыкающая к кабинету. Со всем необходимым.

– И ты полагаешь порку школьников нормальной?

– Да. Школьников и студентов необходимо пороть. Это важный элемент воспитания стойкости перед ударами судьбы. Даже думаю, что не стоило отменять телесные наказания в Королевском флоте и армии, они благотворно влияли на поддержание твердости духа. С отменой физических наказаний пресловутое хладнокровие британских джентльменов осталось лишь в воспоминаниях.

– Почему ты считаешь, что твоего сына следует избавить от того, что получают все остальные?

– Он маленький. Для малыша порка – шок. Тем более родным человеком, который, вдруг оказывается, может поступить с тобой так жестоко. Пожалуйста!.. Не надо!

Северус взглянул в спокойно-непреклонное лицо деда.

– Ну... если уж ты твердо решил, может, тогда я его... –  у Северуса сделались больные глаза.

– Нет! Ты будешь пороть его в школе, если он будет твоим студентом. Наследника воспитывает Лорд, – лорд Принц насмешливо прищурился. – Ты можешь спросить у Гарри, от кого он предпочтет получить порку. Больше того, ты бесконечно смутишь его, даже если будешь просто присутствовать. При тебе ему будет слишком стыдно. Поверь. Впрочем, ты и сам легко можешь представить себе разницу. Вообрази свои эмоции, если бы тебя в детстве сек не я, а твоя мама.

Воображение у Северуса было богатое. И все же ему хотелось оберечь Гарри.

– Да. Но...

– Не вмешивайся. Я знаю, что делаю. Тебе что, доставалось слишком сильно?

– Я был старше, – мрачно протянул Северус. – И ты для меня поначалу был только моим Лордом. К тому же ты меня предупредил о таком заранее.

– Хватит! Чем раньше начать воспитание лорда, тем легче пойдет процесс и тем лучше будет результат. И если тебе жаль мальчика, то ты перестанешь оттягивать момент. Сам же знаешь, как тягостно ожидание.

Лорд вызвал домовика:

– Пригласите Наследника!

Оказавшись в кабинете, Гарри жалобно посмотрел на отца, но Северус беспомощно развел руками. Ему хотелось опустить виноватые глаза и отвести взгляд от лица сына, на котором застыла беззащитная просьба, но этого он себе не позволил. Да, он признавал свою слабость... Ему было мучительно больно, что ребенок понимает, что отец ему не защита. Но, по меньшей мере, Северус не собирался врать и увиливать.

– Твой отец пытался меня отговорить, – обратился лорд к правнуку. – Ему не удалось. Ты хочешь, чтобы он присутствовал при наказании? Он готов морально поддержать тебя, если тебе будет легче. Я ему разрешаю.

– Нет! – щеки Гарри вспыхнули, приобретя пунцовый цвет. – Папа, уйди, пожалуйста!

Северус внимательно посмотрел на сына, кивнул и резко вышел.


3. ВОСПИТАНИЕ НАСЛЕДНИКА

– Гарри! – обратился старик к мальчику. – Меня же ты не стесняешься? Я не мама, не папа, не Драко... Я сейчас даже не твой прадед. Я – твой Лорд. Вассалы не стесняются своего сюзерена. По свершении проступка вассал должен сам явиться к сюзерену и доложить, что он натворил. Внятно, четко и откровенно. Пытаться скрыть свой проступок – для вассала худший грех. Впрочем, это ты уже знаешь. Наказание от сюзерена вассал должен принимать с честью. Гордость вассала не в том, чтобы выкрутиться и избежать кары. Гордость вассала в том, чтобы перенести ее с достоинством и мужеством. Ты уже взрослый. И для того, чтобы понимать это, и для того, чтобы учиться этому. Договорились?

Мальчик неуверенно кивнул.

– Молодец! Теперь слушай меня внимательно. Ты спускаешь штаны и белье и ложишься на лавку. Знаю, что без штанов стыдно, но придется потерпеть стыд – так положено. Это не для того, чтобы тебя унизить. Надо сечь по голому телу, чтобы видеть последствия ударов. Знаю, что страшно. Но ты справишься со страхом. Ложишься ровно, руки вытягиваешь вперед, хватаешься за край скамьи. Ты сейчас учишься. Первый урок – преодоление стыда и страха. После каждого удара четко и громко считаешь. Я должен слышать по твоему голосу, в каком ты состоянии. Второй урок – учиться терпеть боль. Я буду бить не очень сильно и буду делать паузы между ударами, чтобы ты отдышался и пришел в себя. Если поймешь, что терпеть больше не можешь – скажешь, мы сделаем перерыв.

Вся эта лекция звучала пугающе. Хотя Гарри вроде был готов, дед же ему давно обещал, но всё же первый раз наступил как-то неожиданно. В животе сжималось от страшной неизвестности, в глазах расплывалось, голос лорда иногда начинал отдаляться, и слова теряли смысл, но Гарри искренне старался слушать. И собирался с духом. Ну... воображал же он, когда прадед читал ему исторические хроники, как мужественно он поднимается на эшафот или гордо стоит перед расстрельной командой... Мальчик говорил себе, что он Наследник и должен быть стойким.

А лорд видел, как правнук старается, и вполне оценил эти усилия. Он потрепал наследника по плечу и легонько подтолкнул в сторону лавки.

***

Северус заставил себя уйти из коридора, чтобы не ворваться не вовремя в кабинет Лорда. Но не сумел отправиться куда подальше и вышел во двор, остановившись под окнами кабинета и сжав кулаки. Начала речи он не застал, впрочем, был уверен, что дед говорит приблизительно то же, что в свое время говорил ему.

С одной стороны, Севу было проще: он был старше и презирал боль после того, что пришлось терпеть от Тобиаса. Ему необходимо было только заставить себя перешагнуть через гордыню. Точнее заставить её развернуться на 180 градусов. Северус мысленно оценил получившийся каламбур. Если бы он рос рядом с Тобиасом, еще не известно, во что бы он превратился.
С другой стороны, Гарри любил прадеда и полностью доверял Лорду. Может, это облегчит для него предстоящее.

Свистнула розга, мальчик ойкнул, и через краткий промежуток времени раздался смущенный голос: "Простите, сэр! Я нечаянно". Судя по интонации, боль не так чтобы сильная...

– Понимаю, – в голосе лорда проскользнула улыбка. – Это ты от неожиданности. Вцепись пальцами в край скамьи покрепче, чтобы руки не своевольничали. И не забывай считать.

Дед говорил размеренно, спокойно, словно пытался внушить ребенку, что происходит нормальное дело. Ничего чрезвычайного.

Северус напрягся. Свист, удар, молчание... "Один", – голосок звонкий, без всхлипа... Свист, удар, молчание... "два"... Свист, удар, молчание... "три"... Дед не спешит. Дает возможность вздохнуть после каждого стежка. Северус представляет, как на смуглой коже сына вспыхивают полоски. На каждый удар отец сам сжимается и затаивает дыхание. Прислушивается. Вроде ничего страшного не происходит. Мальчик считает четко, значит, ни истерики, ни паники... Свист, удар, молчание... "восемь"...

– Не ерзай! Розга может попасть не туда.

– Извините, сэр!

Свист, удар, молчание... "де-девять"... Голос слегка срывается.

– Молодец! – поощряет дед. – Так и лежи.

Свист, удар, молчание... "де-деся-а-ть"... Голос уже дрожит.
Да сколько же он там еще!!!
Свист, удар, продолжительное молчание... "оди-и-инадцааать"...

– Всё! Ты отлично выдержал! Ни разу не вскрикнул, не просил перерыва... За свой проступок расплатился как мужчина. Я горжусь тобой!

Еле слышный голос мальчика:

– Ты больше не сердишься? Ты меня простил?

– Я не сержусь. Но мне не нужно прощать тебя. Прощение – это милость. Вы же с друзьями играете иногда на желание? Любая милость – словно ты остался должен желание. С друзьями и близкими это не так страшно, но может случиться, что ты останешься должен врагу. Поэтому привыкай со всеми расплачиваться сразу и никогда не принимай ни помилования, ни прощения долга.

Всё, что прадед говорил "особым" тоном, запоминалось накрепко.

– Разве тебе показалось, что я сержусь? – Десимус решил всё-таки до конца разобраться в эмоциях ребенка.

– Сначала. Около водопада. А в кабинете уже нет. Зато тут ты был такой серьезный и важный, – Гарри фыркнул и шуточно изобразил исполненного величия вельможу.

На что лорд фыркнул в ответ и в шутку потянулся дать подзатыльник (всерьез Десимус этого никогда не делал, считая вредным), а правнук увернулся, а потом прижался к обнявшему его прадеду.

– За проступок, глупость, ошибку должна последовать расплата, – продолжилась прерванная лекция. – Если ты снова туда полезешь, я тебя снова высеку. Сюзерен предъявляет счет, вассал расплачивается. Ты не должен ждать помилования. Ты должен искать возможность заплатить по счету. Это ясно?

Между тем под окном Северус внимательно прислушивается к происходящему. Наверно, Гарри кивает. Потому что слышно, как мирно переговариваются два голоса, но очень тихо, слов не разобрать... Северус облегченно вздыхает. Зря он подозревал деда. Мальчик не обиделся. И не пострадал. Лорд знает, что он делает.

Это сгоряча Северусу мерещились первые его наказания в статусе Наследника. Во-первых, пятилетний малыш это не девятилетний пацан; само собой, дед учитывает эту разницу. К тому же, Десимус тогда явно принимал во внимание, что Сев был привычен к силовым воздействиям, после Тобиаса-то.

Да и, вероятно, необходимо было сразу показать новичку его место в новой реальности. Парню с рабочих окраин трудно давались некоторые стороны аристократического поведения. Северус улыбнулся, вспоминая себя в то время.
Для Гарри всё по-другому, он – плоть от плоти здешнего имения, дух Принц-манора ему прививать не надобно, он дышит им с младенчества.

Северус благодарен судьбе за деда. И за маму, веселую и счастливую. И за сына! Поэтому у него есть, зачем жить. Несмотря на не проходящую боль – Лили. А он и не пытается избавиться от этой боли: за всё надо платить.

***

– Откуда ты знал, что он захочет, чтобы я ушел?

– Ты же его отец. Порка для ребенка это глубоко интимное действие из ряда крайне неприятных и очень смущающих. Дети не любят, чтобы родители присутствовали при этом. Ну, допустим, как клизма. Или осмотр у гинеколога. Если это делает врач, то неприятно, но переносимо. Просто мерзкая процедура. Но если мама или папа... Даже если будут только смотреть... и тем более принимать в таком участие… Процедура становится запредельно стыдной. Детям не знакомо понятие педофилии, но на уровне инстинкта они ощущают все подобные действия как инцест, причем инцест с извращениями.

– Люциус порет Драко.

– И это нехорошо. От этого страдает психика и личность мальчика. Он воспринимает ситуацию как непереносимую, но вынужден в ней участвовать. Правильно было бы, чтобы его порол Абраксас. Абраксас зря делегировал свою обязанность.

– А когда Абраксас порол Люциуса?.. Он его отец.

– Он его Лорд. Хоть и отец. Это все же воспринимается иначе. И порождает иные последствия.

– Но рациональное зерно в идеях либералов есть. Используя свою власть, чтобы поставить другого в унизительное положение и причинить ему при этом боль, трудно ожидать, что в нем воспитается достоинство, – упрямо возразил Северус.

– Но ведь воспитывалось. Веками. Ты сам признаешь, когда говоришь про флот и армию.

– Я думаю, что это вопреки. Если ты сам, "добровольно" ложишься под розги, ты можешь умирать от унижения, а можешь превратить это в демонстрацию мужества. Если нет физического выбора, то приходится делать выбор духовный.
   Либо перестаешь уважать себя и начинаешь ненавидеть того, кто тебя принуждает быть ничтожеством, понимая, что гордость твою сломали. Либо доказываешь себе, что гордость в умении презирать страх и боль и в усмешке в лицо стыду.
   И показываешь, что ты выше всего этого, что подчиняешься, не потому что вынужден, а потому что готов доказывать всему миру свой форс и свою стойкость. Всё это еще Гамлет высказал: "Достойно ль смиряться под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье?" Вот и решаешь для себя, в чем искать достоинство.
   Когда ты бессилен и не можешь противопоставить насилию над собой ничего кроме гордости, то гордость вырастает сверх всякой меры. А британские традиции тебе подсказывают, что именно высокомерие ты и должен пестовать в себе, а не "христианское смирение", – усмехнулся Северус. Начав разговор с позиции отца, он как-то невольно сместился к восприятию темы с точки зрения воспитанника Лорда. Болезненно острому восприятию.

– Вообще-то я согласен с либералами. Не ожидал от меня? Для внешнего мира я считаю физические наказания детей атавизмом. Не с педагогической, а с юридической точки зрения. Сто лет назад пороли солдат и заключенных. Право мужа наказывать жену считается нормальным лишь в замшелых культурах. Пройдет еще лет сто и телесные наказания детей станут немыслимы.
  Ведь по факту у обычных родителей нет основания для правовой власти над детьми, в отличие от аристократов. Хотя магловская аристократия уже почти фикция.
  Право сильного – это другое. Оно досталось нам от таких древних предков, что уж точно атавизм. Да, и садизм – он всегда будет. От садистов никуда не денешься. Те, кто любят издеваться над беззащитными, всегда найдутся – родители, учителя, старшие дети в семье и на детской площадке, мужья, а иногда жены, начальники, сержанты и старослужащие в армии, надзиратели... Но по большей части уже сегодня они действуют противозаконно.
  А вот представление, что ребенка можно наказывать, потому что он ТВОЙ… Родители еще воображают, что дети принадлежат им, хотя это не так. История уже лишила их права владения, но пока не отняла права временного пользования, то есть дети у родителей вроде как в аренде. Сегодня никто из них, будучи в своем уме, не может всерьез сказать: "Я тебя породил, я тебя и убью", как в русском романе. Или как Маттео Фальконе, считающий достаточным основанием своего права застрелить ребенка: "Я его отец!"
  Взрослые по инерции думают, что дети их собственность. Серваж очень медленно выветривается из голов маглов, словно еще не прошли времена, когда дети автоматически становились подвассальны родителям, основной задачей которых было передать выдрессированных отпрысков своим феодалам. Мир просто еще не осознал до конца, что одни люди не могут принадлежать другим. Память поколений, еще не изжившая этот серваж в душах маглов, стирается еле-еле. И дети ее последние заложники.

Действительно умудрившись удивить Северуса, Десимус продолжил насмешливо и жестко.
 
– Совсем другое у нас. Я имею полное право наказывать тебя или Гарри. Не по праву старшего родственника, а по праву сюзерена, поскольку вы находитесь от меня в полной вассальной зависимости, подтвержденной Кровной Магией.
   Сюзерен магического мира в своих решениях ограничен только Магией и отвечает только перед Магией. Я не Людовик XIV и на самом деле могу заявить: "Принц-манор – это я". Мое право казнить и миловать не просто абсолютно, как это было юридически и фактически у маглов в Средневековье, но и магически закреплено.
  Но, само собой, суть вассальной зависимости не в том, чтобы безропотно подвергаться репрессиям. Это всего лишь мелкий нюанс подобной связи.

– И мне все равно трудно принять то, что ты высек Гарри.

– Я ведь не выглядел грозно и ужасающе, он должен был воспринять порку не как крушение устоявшегося мира или падение на него кары небесной, а всего лишь как необходимый ритуал. По-моему, всё получилось. И на первый раз я очень слабо его ударял. Больше было страха, чем боли. А ты привыкай.

Северус возмущенно вскинулся.

– Ты собираешься это часто устраивать?

– Обязательно, – ехидно улыбнулся дед. – Во-первых, чтобы учить его терпению, выдержке, смиряться с форс-мажором и держать удар, уроки надо повторять. Я в любом случае нашел бы повод. Во-вторых, у Гарри бедовый характер. В отличие от тебя. Неужели ты думаешь, что это его последнее озорство?
   И не волнуйся ты так. Для него не будет стресса. Психологические проблемы детей, которых наказывают, в нынешнее время появились оттого, что телесные наказания перестали быть нормой в обществе в целом, перестали быть всеобщей практикой.
   Когда ребенок более всего нуждается в чувстве защищенности, порка может как раз показать, что он в своей семье лишен возможности удовлетворить эту базовую потребность. И это может вызвать замешательство и потерянность маленького существа в огромном враждебном мире. В итоге – трусливое подобострастие или силовая агрессия – подсознательный выбор его жизненной стратегии. Но это касается именно нынешнего магловского мира, где разрушена система вассалитета.
   У нас такой проблемы нет. Гарри знает, что я имею право и силу наказать любого подданного, в том числе тебя, и он не уверен, что я этого не делаю наедине. Во всяком случае, он не сомневается, что я это сделаю, если посчитаю полезным.
   Конечно, Гарри слегка растерялся и был испуган неизвестностью предстоящего действа. Но в нем было больше не этого, а готовности и желания доказать свою преданность сюзерену, идя "на муки и жертвы". Я готовил его к этой порке весь последний год, исподволь внушая желание продемонстрировать смелость и стойкость. Он боялся, но он ждал ее.
    Я даже думаю, что такая выходка была не случайной. Он меня спровоцировал намеренно, не то чтобы осознанно, но подсознательно поторопил события. Устал опасаться. И он уже ждет следующую. Гарри хочет похвастаться, какой он сильный и что он не испугался первой экзекуции. А я буду крайне аккуратен: при любых испытаниях отваги и мужества умение взять себя в руки именно на пороге второго раза всё и решает.

***

Дед не ошибся. Не прошло и месяца, как мальчика пришлось снимать с обломавшейся верхушки старого высохшего дуба, на который лазить категорически запретили.

– Тебе мало остальных деревьев, их вокруг сотни и сотни? – спросил лорд исцарапанного пацана. – Ну, идем в кабинет. Если не доходит до головы, будем вразумлять через иное место.

Порки случались каждые три-четыре месяца. То Гарри нужно покататься на коньках по еще не вставшему льду на озере. То наследник вообразил себя берейтором и попытался вскочить на необъезженную лошадь. То влез в барсучью нору... Как правило, сначала ранения надо было залечить. Потом дед проводил разъяснительную работу, после чего мальчика ждали розги.

Однажды прадед высек Гарри за слово "грязнокровка". Слово, сказанное не в чей-то адрес, а просто в разговоре, слово, повторенное за кем-то из друзей. Услышав, лорд поменялся в лице и огорченно подумал, что ситуация повторяется: что отец, что сын – просто копия. Северус принес это слово из Хогвартса. И это был единственный раз, когда после порки дед оставил мальчика стоять в углу со спущенными штанами. Велев думать и благодарить Мерлина, что слово было сказано о человеке за глаза, а не ему в лицо.

– Я не знал, что это неприличное слово, – попытался объясниться Гарри.

– А ты когда-нибудь слышал, чтобы хоть кто-то в Принц-маноре, я уже не говорю о себе или Северусе, употреблял его?

– Нет. Но я же не знал! Я бы никогда...

– Если не знаешь, спроси: "Дед, что это обозначает?" Разве я когда-нибудь отказывал тебе в информации?

– Я виноват. Ты много раз предупреждал, что нельзя употреблять слова, если не знаешь их точного смысла. Я говорил, не думая, – огорченно вздохнул мальчик.

– Вот теперь ты правильно понимаешь, за что будешь наказан. Но давай сначала закончим с пресловутым словом. Кого так называют?

– Я думаю, маглорожденных. Да?

– Да. Иногда и полукровок, как твой Баг. В каком случае?

– Когда хотят сказать о них плохим словом. Да? Если хотят унизить их за то, что они такие, или оскорбить, – мальчишке вдруг стало стыдно, и он почувствовал себя очень неуютно. Лорд много раз объяснял, что нельзя презирать кого-то не за его поступки, а за отличительные признаки. Гарри представил себе, как мог ненароком обидеть кого-нибудь из жителей манора.

– Кровь не может быть грязной, Гарри. Биологически кровь может отличаться только группой. Кровь может быть зараженной – но это не грязь, это признак болезни.
  Есть понятие "чистокровный": чистокровный волшебник, чистокровный англичанин... это обозначает, что среди его предков, кроме таких, не было иных представителей. Но, во-первых, это маловероятно, во-вторых, кровь имеет отношение к ДНК ровно столько же, сколько и любая другая часть организма, в-третьих, генетически неполезно. Спроси любого фермера. А уж кичиться этим – нелепо. Предками стоит гордиться только за их деяния, а не за то, что дедушка женился на своей кузине. Разве что по большой любви...
  Наверняка ты слышал, как говорят: голубая кровь. Слышал? Вот. Знаешь откуда это? Нет? Вспомни руки Нарциссы с белой нежной кожей и просвечивающими голубыми венками. Не то что грубые загорелые руки каких-нибудь ремесленников или крестьян. Когда появилось такое выражение, времена воинов-рыцарей уже прошли, а времена увлечения спортом еще не наступили, и у многих вельмож были холеные изнеженные руки.
  Ну и, конечно, ты знаешь максиму: "Мы с тобой одной крови – ты и я!" Но я уверен, что тут ты понимаешь, что это не о крови, а о духовном родстве.

– А Кровная Магия?

– А Кровная Магия так называется потому, что в ритуалы обязательным компонентом входит кровь как идентификационный материал, так как кровь постоянно рождается в костном мозге. Магия вылавливает свежие кровяные тельца, чтобы определить или подтвердить твою личность.

– Я всё понял. Я заслужил наказание.

– Ну и молодец. Ложись – закрепим урок.

А вот в своем поведении Гарри куда мягче отца. И в его интонациях, и в движениях сквозит не только признание власти своего Лорда, но и вера в его правоту и справедливость. Северус, будучи подростком, мог произносить те же слова, но при этом вскинулся бы, гордо задрав голову и всем своим видом демонстрируя, что в сочувствии и снисхождении не нуждается. Ну и сечь его приходилось суровее: сквозь свою гордыню он вообще умудрялся не чувствовать начальных ударов.

***

Десимус был уверен в необходимости пороть мальчишек: "Детям влетает всегда и везде. Во всем мире ремни, розги и палки идут в ход в процессе воспитания, и протесты гуманистов пока пропадают втуне, хотя звучат достаточно убедительно для тех, кто хочет услышать. Что уж говорить о магическом мире, где Магия Крови освящает права Главы Рода. И ведь совсем недавно, не далее как в прошлом веке, пороли не только детей, и никого это не смущало".
 
Ну а в Британии порка вообще считалась общепризнанной глубоко почитаемой национальной традицией. Пороли ремесленники своих чад и подмастерьев, пороли школьников учителя в школах, пороли учеников престижного Итона, пороли принцев в королевской семье...

Лорда можно было бы даже считать либералом в этом вопросе. И сила ударов, и их количество росли постепенно. Он никогда не решал заранее, сколько их будет, а внимательно следил за состоянием подопечного. Лорд всегда доводил до момента, когда следующий стежок мог бы заставить наследника закричать, забиться или вскочить, но ни разу не перешагнул эту грань. Задача ребенка научиться стойкости, а не потерять уверенность в себе. А опыт у Десимуса был не хуже, чем у мастера заплечных дел. Как-никак третье поколение на воспитании... Не считая прочих подданных.

Десимус научил Гарри тому, чему очень редко учат детей, а мальчиков зачастую и отучивают, если обнаруживают в них эмоциональную открытость. Прадед же просто подсказал разделять формально-ритуальную речь и откровенно-задушевные беседы. А научил он Гарри внимательно заглядывать в себя, вникать в свои желания, неясные побуждения, подтолкнувшие к ним впечатления, замечать все свои даже едва промелькнувшие ощущения, эмоции и чувства, никогда не отмахиваться от них, не стараться обмануть самого себя, не прятаться от себя настоящего за ролью сдержанного "оловянного солдатика".

И всегда доверчиво и свободно говорить обо всех движениях души с прадедом. И уметь при необходимости переходить на официально-ритуальные фразы, "опуская забрало". В том числе в ситуациях выговоров и наказаний. Гарри совсем не пугался такого Лорда, всего из себя казенно-уставного, а вытягивался во фрунт, строго следуя заведенным обрядам, внутри же поднимался на крыльях воспарившего духа, гордясь верой в него Сюзерена, превращаясь внешне в безупречного Наследника и Воина.

Десимус очень много сил отдавал этому, больше, чем всем наукам – научить ребенка чуткости, рефлексии, эмпатии, открытости, с одной стороны, и умению закрываться, выдержке, демонстрации надменности или равнодушного спокойствия, с другой. И, разумеется, понимать, когда от него требуется то или другое. А главное, Десимус точно знал, что этому обучению нет конца. Начав с первых дней пребывания Гарри в Принц-маноре, он отлично отдавал себе отчет, что находится в самом начале пути, и вызвать, а потом сохранить душевную привязанность, не оттолкнув однажды от себя мальчишку – задача уже собственно его, Лорда, чуткости и эмпатии.

Выговаривая Гарри за один из проступков, в ответ на вопрос: "И почему тебе приходят в голову такие нелепые идеи, за которые тебе же потом приходится расплачиваться?", лорд услышал: "Человек может делать то, что он желает, но не может желать, что ему желать, как сказал Шопенгауэр".

– Вот и обучай наследника философии, – рассмеялся Десимус и не стал наказывать правнука.


***

Каким образом мальчишки способны придумать каждый раз новую шалость? Гарри и его друзья были довольно взрослыми, лет девяти, когда очередная проказа чуть не закончилась трагически. Засовывать друг друга головой в бочку с водой и придерживать его там, пока товарищ пытается вывернуться физически и магически, им казалось очень весело, пока Тео вдруг не перестал трепыхаться.

Кто-то пытался делать искусственное дыхание, кто-то награждал Нотта Энервейтом, кто-то беспомощно плакал... Гарри в отчаянии призвал деда и домовиков... Направленный Энервейт лорда в район голосовой щели, чары вывода воды из дыхательных путей, Анапнео и чары облегчения дыхания сразу дали результат, который не давался неопытным волшебникам. А Принц резко выговорил: "Благодарите Мерлина и Моргану!"

Быстрый допрос выявил историю приключения, и Лорд Принц пригласил в манор магическим вызовом опекунов всех отроков. После недолгого разбирательства и обсуждения хмурый Лорд приказал домовикам установить во дворе шесть скамеек для порки с фиксирующими путами. Мальчишки с ужасом переглядывались друг с другом, но ни один не осмелился воспротивиться приказу полностью раздеться и лечь на лавку. Дружные крики, стоны и завывания привязанных детей не разжалобили экзекуторов, и парни были выпороты до кровоточащих ссадин.

А Гарри впервые не нужно было думать о неподвижности и считать вслух удары, но впервые в старании терпеть и молчать пришлось выложиться до потемнения в глазах и поплывшего восприятия действительности. Причем досталось ему больше, чем прочим. Его порка продолжалась, когда родичи всех остальных ребят уже бросили розги. Только когда мальчик потерял сознание, лорды сочли себя удовлетворенными.

***

Когда прошла лихорадка и Гарри пошел на поправку, суровый и неприступный вид прадеда, расстроенное и сердитое лицо Северуса, огорченная и обеспокоенная суета Эйлин повергли его в уныние сильнее перенесенных страданий.

– Простите меня, – несчастным голосом проговорил мальчик. – Если нужно, можно меня еще... Только не сердитесь. Па-ап?

– Не говори чушь, – возмутился Северус. – Я сержусь не на тебя, а на деда. За то, что он посмел довести тебя до болезни. И мне не удавалось тебя быстро вылечить.

– Все уже нормально. Я хорошо себя чувствую. Мой Лорд? – вопросительно посмотрел мальчик на прадеда.

– Вы достойно вели себя. Но я вынужден был наказать вас сильнее, чем ваших товарищей. Вы были хозяином и несли ответственность за гостей. Если вы в обиде на меня...

– Дедушка! Все хорошо. Я понимаю. Все правильно. Пожалуйста...

Лорд улыбнулся и потрепал наследника по голове:

– Эх, Гарри, Гарри... Что ж ты никак не утихомиришься? Но отвечать за свои поступки ты умеешь.

– А товарищей ко мне еще будут пускать?

– Будут. Инцидент полностью исчерпан.

– Хорошо, – Гарри устало откинулся на подушки. От следов наказания его давно избавили. Но слабость еще присутствовала.

На следующий день, открыв глаза, он увидел удрученного отца, сидевшего около его постели и державшего в руке ладошку сына.

– Папа!..

– Гарри! – взгляд Северуса ловил в глазах мальчика отголоски боли и постепенно смягчался, не находя их. – Это было слишком сурово!

– Нет. Не сердись на деда, пожалуйста! Хорошо, что он меня так... Я был страшно виноват. Если бы Тео умер, я бы не простил себе.

И Северус в отчаянии прижал к себе сына, нежно и крепко обнимая его, узнавая в нем себя.

– Папа... А я молчал. До самого конца.

– Я горжусь тобой! – и, увидев благодарно-польщенный взгляд сына, Северус подавил неуместный вздох и вместо этого ободряюще улыбнулся.

***

– Ну и как ты этого добиваешься? Гарри считает нормальным, что ты засек его до потери сознания!

– Человек не может прожить, не столкнувшись с насилием, унижением, форс-мажорными обстоятельствами... Я уверен, что мои действия – нечто вроде прививки. Главное убедить ребенка, что я действую в его интересах. Не словами, а влияя на его подсознание. Убедить, что я научу его быть сильным и способным преодолеть любые невзгоды. И сохранить себя как личность в любой беде, – Лорд не сомневался в своей правоте. – Если наследник мне не верит, лучше и не начинать.

– Со мной было иначе?

– Формально – иначе. Я не мог бы рассчитывать на твое доверие к незнакомцу и не мог потратить время, чтобы сначала завоевать его. Я твое доверие купил. Своим доверием к тебе как к равной договаривающейся стороне. Мы заключили договор – всемогущий Лорд и девятилетний мальчик. Я не нарушал взятых на себя обязательств ни в малейших мелочах. И ты честно придерживался своей стороны договора. В том числе ложился под розги, когда я говорил, что это нужно.

Действительно, просто. Вот, скажем, Сев никак не мог отказаться от крепких словечек, которыми жители Коукворта перемежали свою речь надо не надо. И Эйлин, вероятно, приучилась там. По меньшей мере она ни разу не сказала сыну, что так говорить не хорошо.

– Пойди вымой рот с мылом.

– Уже.

Дед посмеивается: Северус безупречен в исполнении всех оговоренных условий.

– Я понимаю, что вам трудно сразу избавиться от многолетней привычки. Я знаю, что вы стараетесь и постепенно очистите вашу речь. Но на данный момент мы имеем то, что имеем. Я запретил вам использовать обсценную лексику. Невыполнение приказа влечет за собой наказание. Извольте...

Дед даже не говорил, что воспоминания о прописанных на теле уроках будут помогать вовремя заткнуться. Это Сев обнаружил сам, и сам, усмехаясь, старался увязать в мозгу одно с другим, вырабатывая условный рефлекс.

Нет, право же, слетевшее с губ слово не стоило предстоящего испытания. У деда не было градаций. Если он считал, что воспитанник заслужил порку, то порол всегда одинаково – пока не начинал неудержимо срываться или дрожать голос, считающий удары. При этом вкус мыла во рту весьма освежал ощущения. А гордость не позволяла сдаться раньше времени. И наконец звучало освобождающее: "Можете подниматься. Вы мужественно рассчитались за свой проступок".

Северус старается не морщиться.

– Тебе помочь смазать кожу?

– Нет, я сам справлюсь.

Дед улыбается.

– Мужчина!!! Я горжусь тобой. Ты настоящий Принц. Стойкий и бескомпромиссный.

Подросток пока не привык и немного смущается от комплиментов, но ему приятно, что дед восхищается им – он же видит этот восхищенный дедов взгляд.

Могло бы показаться странным, но Северус никогда не обижался на Лорда, при вступлении в Род приняв для себя как должное, что розги станут нормой его существования. Напротив, его удивляло, что лорд порол его реже, чем мог бы.

А лорд с восторгом наблюдал – до чего же гордый мальчишка ему достался! Чем дольше продолжалась порка, тем длиннее становились паузы между ударом и счетом. Парень восстанавливал дыхание, чтобы число прозвучало твердо. В конце концов речь всё же сбивалась, но держался Северус до последнего. А Лорд, подводя к грани, тренировал силу воли Наследника. Причем считал, что учиться не сдаваться необходимо именно в такой, болезненной для достоинства обстановке – кто знает, в насколько унизительное положение может поставить человека жизнь. Главное, чтобы мальчик верил, что всё правильно.

***

Гарри было десять, когда он потащил прадеда с собой на бригантину. Ему очень сильно надо было что-то показать. Перед походом он переоделся в белые брюки и рубаху – такова была форма юнги. На корабле Гарри приветствовал всех как старших. Но, а Лорда естественно приветствовали моряки как своего сеньора. На шканцах поставили два кресла для лорда и капитана и столик с угощениями. Гарри спросил у капитана можно ли ему показать Лорду прыжок и получил разрешение.

Скинув с себя одежду, он понесся к борту, ловко перелетел на наружную сторону вант и быстро полез вверх.

– Гарри поднимается к фор-марса-рею, – комментировал капитан. – Он цепляется за рей и идет по пертам к ноку рея.

Десимус старался держать себя в руках, хотя сердце каким-то неведомым анатомии способом ухнуло в пятки и теперь стучало в горле, перекрывая дыхание.

Добравшись до конца рея, мальчишка влез на него. Тоненькая фигурка выпрямилась, помахала деду рукой и ласточкой сиганула оттуда. А потом мальчишка поплыл к дальнему берегу.

– Вы не волнуйтесь! – успокаивал капитан. – Гарри лазает, как обезьяна, и плавает, как дельфин. Выглядит для неподготовленного человека страшновато, но край рея выходит за пределы борта, так что в любом случае он полетел бы в воду.

Десимусу хотелось спросить, а что если бы мальчишка запутался в этих "веревках" и повис бы там. Но сжал зубы, натянуто улыбнулся и спрашивать не стал, не подвергая сомнению ни профессионализм капитана, ни мастерство Гарри.

– Я отлично помню, что за благополучие Наследника отвечаю головой, – усмехнулся капитан. – Ему ни одного шага не позволялось сделать самостоятельно, пока он с блеском не отработает его исполнение под руководством опытных матросов. А что-то опасное, пусть и заманчивое, запрещено категорически. За попытку однажды пройти прямо по рею он отхватил поглаживание кошками. Вы же не против? – спохватился капитан. – На "Русалке" Гарри "числится" юнгой, а на корабле должна быть жесткая дисциплина.

– А Гарри знал заранее, что может познакомиться с кошкой, мистер Смит?

– Конечно. Мы с самого начала договорились: либо он хозяин и пассажир, либо юнга и подчиняется всем правилам. Ну, на деле, разумеется, к нему не относятся как к настоящему юнге. Однако, пока он на борту, в какой-то мере приближенно к реальности.

– Во всех играх есть правила. В шахматах съедают фигуры, в футболе бьют пенальти. Если наследник знает правила игры в юнгу и готов по ним играть... Нет. Я не против. Думаю, ваши люди не перестараются.

– Ни в коем случае. Всё с учетом возраста. И кошки у нас без коготков – не те, что в старину. Да и у Гарри всегда есть возможность прервать игру, как вы это назвали. Хотя обязан отдать должное – аристократы терпеть умеют. Кстати, кажется, он наплавался.

Собеседники давно уже переместились к борту, чтобы наблюдать за заплывом, и теперь стояли, опираясь на планшир. Гарри подплыл к кораблику и ловко полез вверх по штенкелю с мусингами. Это кто другой мог думать, что морские термины Десимусу не знакомы. Если наследник развлекается, изучая корабельную науку, то наименьшее, что может сделать его лорд, это выучить язык, на котором тот говорит.

– Господин капитан, разрешите обратиться к Лорду Принцу.

– Разрешаю.

– Дед! Ты всё видел?! – восторженно запрыгал мальчишка, разрушая официальную торжественность предыдущей тирады. – Тебе понравилось?!

Десимус широко улыбнулся, взъерошил правнуку волосы и крепко обнял мокрого пацана.

– Я в шоке! Ты меня поразил и восхитил. Хорош! Мне очень понравилось! Ты так ловко со всем этим управляешься, – лорд повел рукой в сторону мачты, – и так красиво и бесстрашно прыгаешь! Еще один повод гордиться тобой. Ты самый лучший! Я очень тебя люблю! – добавил прадед.

***

С восьми лет Гарри занимался с учителем фехтования. И на шпагах, и на саблях, и на кортиках. Понятно, что никто не собирался делать из ребенка мастера ножевого боя. Но навыки фехтования лучше всего другого тренируют управление телом и кистью одновременно, что весьма полезно в боевой магии. И в то же время эти занятия очень нравятся мальчишкам. Начиналось все с легкого тренировочного оружия, постепенно двигаясь к настоящему. И увлечение Гарри было неподдельным, хотя тренировки оставляли на теле мелкие раны и совсем немалые синяки. Впрочем, синяки являлись следствием чуть ли не большей половины развлечений наследника, начиная от падений с лошади и кончая ударами в каратэ.

Друзья часто приходили к Гарри, и мальчишки с упоением делились друг с другом "боевым" опытом. Показывая, кто чему обучался, и перенимая кое-что у приятелей.
К одиннадцати годам, когда юным волшебникам приходило письмо из Хогвартса, школы, где им предстояло учиться, дети из семей магов, как правило, были хорошо развиты физически и интеллектуально и довольно неплохо владели магией. Ведь их обучали с рождения.


4. В ХОГВАРТС

Перед первым курсом собрали небольшое домашнее совещание. Решали, есть ли смысл Гарри ехать в Хогвартс на поезде. Лорд считал пустым баловством. Эйлин тоже сомневалась в пользе этого. Но Гарри сказал, что ему хотелось бы. И Северус его неожиданно поддержал: в последующие годы вполне можно будет обойтись без траты времени на поезд, но первый раз стоит собрать все возможные впечатления от поступления в школу. Чтобы потом не жалеть, что что-то упустил. И лорд постановил, что при равном счете два-два, решающий голос принадлежит тому, кого больше всего касается, то есть Гарри.
Гарри от восторга повис у прадеда на шее, а тот благодушно потрепал мальчишку по спине.

Папа по новой повторил о школьных правилах, про привидения, лестницы, озеро и Запретный Лес, о полтергейсте, завхозе и лесничем. Несколько раз напомнил Гарри, чтобы он не мозолил глаза директору, хотя легилименции Гарри опасаться нечего.

– Директор Дамблдор не плохой человек. Но слишком одержимый идеей. Понимаешь, когда кто-то ставит себе цель изменить мир, так чтобы тот соответствовал его представлениям о благе и справедливости, он начинает думать, что жизни и судьбы отдельных людей могут быть принесены в жертву будущему. В его системе ценностей это, хоть и больно, но меньшее зло, чем пустить всё на самотек. Жизнь человека, даже дорогого для него человека, превращается в инструмент и перестает быть самоценной. Он и своей жизнью пожертвовал бы, если бы мог гарантировать, что это приведет мир к желаемому результату. Поэтому, по возможности, избегай его внимания.


На Диагон-аллею за покупками к школе они, разумеется, не ходили, потому что в списке необходимого не было ничего, что не нашлось дома.

Но собирали Гарри со всей тщательностью и безмерной заботой. То есть интересовались, не забыл ли Гарри ту или иную вещь из списка первокурсника. Конечно, он ничего не забыл. Ну а всё остальное, разумеется, было с ним всегда, в любой поездке. Волшебную палочку, которой почти не пользовался, Гарри поместил в кобуру, закрепленную на голени. Естественно, весь багаж представлял из себя только стильный рюкзачок с расширением пространства. На некоторых вещах, так же, как на самом рюкзаке, был изображен гербовый щит: треугольный с двумя опрокинутыми дугами во главе, на серебряном фоне черной эмалью кряжистый дуб без листьев и без желудей.

А вмещалось в рюкзак вдобавок к еде и питью чуть ли не всё богатство мальчика:

конечно, письменные принадлежности, чернила, великолепно заточенные перья, магловские авторучки, карандаши, блокноты, линейки, волшебные краски и кисти, мольберт, этюдник, холст… учебники для школы (требуемые по списку и те, что "посоветовал" лорд), небольшая библиотека приключенческих и исторических романов, магических фолиантов и собственных учебников (не для школы)…

несколько наборов одежды: брюк и рубашек, причем один – шелковых… пара десятков комплектов белья (запас карман не тянет)… три простые мантии (простые они очень условно, поскольку сшиты из легкого, не мнущегося непромокаемого материала, зачарованного на защиту от попадания грязи или вредных веществ), одна теплая (вдруг в замке будет холодно) и одна торжественная (на всякий случай)… шляпа, два зимних плаща… постельное белье, подушка (это Гарри как-то переночевал в двухзвездочном отеле)...


две пары защитных перчаток из "алмазной" ткани, сотканной из паутины особых пауков, по прочности превосходящей шкуру дракона, но облегающих руку, как вторая кожа и не препятствующих тончайшим тактильным ощущениям (Гарри приучили пользоваться именно ими)… котлы (десяток латунных, два серебряных и один маленький золотой – для самых специфических зелий, в которых важна инертность посуды), ингредиенты для зелий в наборе, личные (его собственные, с монограммой) инструменты для зельеварения: ножи, резцы, мешалки, ложки, лопатки, щипцы, воронки, пестик со ступкой, пипетки, пинцеты, термометр, хрустальные флаконы, весы высочайшей точности с разновесами – всего не перечислишь…

теодолит, цейсовский телескоп, бинокль, астролябия, секстант, звездный глобус…

флейта (для души), скрипка и смычок (на крайний случай)…

две метлы (доставать их в школе никто и не собирается)… гантели и эспандеры, штанга, перчатки для бокса, боксерская груша, ядра для толкания, скакалки, мячи для волейбола и футбола, мячики для жонглирования и тенниса, ракетки для него же, коньки (разные), лыжи и лыжные палки, спортивные костюмы и коврики для занятий гимнастикой…

мишень и дротики для дартса, карты игральные, в том числе взрывающиеся, плюй-камни (два набора из полудрагоценных камешков)… магловские и волшебные шахматы, триктрак, шашки, нарды, го, домино и лото, мафия и монополия (хотя папа сказал, что все это есть в гостиных, но Гарри-то их собирал не для школы – не вытаскивать же теперь? да и запасные экземпляры игр никогда не помешают)…

шесты и холодное оружие… канаты и веревочные лестницы… пенка, спальные мешки и палатка, фляжки, фонарики, крючки, лески, удочки, лук со стрелами, охотничьи дротики и дротики со снотворным, пейджер, компасы магловские со сторонами света и магические с поиском направлений. И совсем не важно, что в магическом мире кое-что не работает.

И любимый плюшевый кот – точная реплика Бага, в Хогвартс почему-то ехать отказавшегося. Баг вообще личность независимая и самостоятельная. Кошечка Мили, та, что папа принес в поместье вместе с Гарри, тоже оставалась в Принц-маноре, как раз под заботливым присмотром Бага. Зато Гарри пригласил с собой Георга, дикого черного ворона, однажды добровольно взявшегося опекать малыша и отлично умевшего переносить почту, ничуть не хуже сов, а при случае способного передать и голосовое сообщение. Гарри был совершенно уверен, что Георг птица разумная, поумнее многих людей. Георг сопровождать мальчика согласился, но ясно дал понять, что доберется в Хогвартс своим ходом и встретит Гарри уже на месте.


Многие, неглубоко разбирающиеся в магии, думают, что сумки, кошельки, чемоданы, сундуки и прочая кладь с расширением пространства на самом деле является предметом, внутри которого пространство каким-то образом увеличивается, а вес помещенных в него предметов уменьшается.

На деле каждый артефакт с расширением пространства представляет собой переносной портал в личный пространственный карман специфической конструкции, и количество предметов, которые можно туда поместить, то есть в конечном счете его размер, зависит от возможности мага помнить внутреннюю конфигурацию этой пространственной аномалии. Иначе ты будешь доставать из него что попадет под руку, а не то, что тебе в данный момент нужно.

Поэтому, как правило, вместимость этих артефактов растет по мере того, как долго маг ими пользуется, а обладать несколькими особого смысла не имеет. Разумеется, форма самого предмета-артефакта изменяема, и когда-нибудь, если Гарри надоест его рюкзак, можно будет превратить его во что-то иное. Чужому воспользоваться таким порталом без специального разрешения невозможно, а потерять его нереально – по сути, портал привязан не к предмету, имитирующему тару, а к волшебнику.

Гарри начал заполнять свой рюкзачок в три года, положив в него именно любимого плюшевого кота. Конечно, не все вещи занимали там место сразу и навсегда. Что-то поселялось на время, а потом туда не возвращалось, потеряв свою нужность. Что-то вообще попадало изначально на один раз. Но кот жил в рюкзаке всегда, если Гарри куда-то ехал.

***

На вокзал Кингс-Кросс, откуда с платформы девять и три четверти в одиннадцать утра отходил поезд в Хогвартс, Гарри прибыл в сопровождении Северуса, но попрощались они заранее, так что выйдя из такси, Гарри отправился дальше один. А отец наблюдал за ним издали.

Кстати, Северус с Гарри уже побывали на вокзале за несколько дней до этого. Так что мальчик успел и увидеть надпись "Платформа девять и три четверти" прямо на стене, и узнать, что идти надо прямо сквозь эту стену, не обращая на нее внимания. И полюбовался на другие подобные надписи, явно скрытые от глаз маглов, например, "Платформа семь с половиной". Папа пояснил, что с таких платформ уходят волшебные поезда в волшебные места. А если подойти к стене с обратной стороны, ничего странного не обнаружится. Эти стены с надписями просто стационарные порталы, открывающиеся в определенное время в складки пространства, по которым проложены пути сообщения, не пересекающиеся с магловским миром.

Гарри по-хорошему волновался. Это было такое волнение-ожидание. Приятное, но чуть-чуть царапающее. Не совсем предвкушение. И не нечто тревожащее. Похожее чувство испытываешь, наряжая елку. Открывая новую книгу. Ожидая встречи с незнакомцем, если уверен в его благосклонности. Собираясь проехаться на любимом фуникулере.

Северус смотрел, как его сын направляется к своему первому большому приключению – многочасовой поездке на поезде в одиночку. И хотя подобное путешествие ежегодно повторялось для всех юных магов, о своем сыне Северус беспокоился: все же ребенок еще никогда не покидал поместье без сопровождения. Гарри шел уверенно и выглядел благовоспитанным мальчиком из респектабельной и состоятельной английской семьи, знающим, что он делает. Поэтому совершенно не привлекал внимания маглов, в отличие от некоторых странных личностей.

Например, шумного и пестрого семейства с пятью детьми и кучей вещей и тележек, причем маленькая девочка была одета в прозрачную ночнушку и резиновые боты, а отец семейства в растянутый шерстяной свитер явно не по погоде.

Гарри уже знал, что это обозначает. Когда они с папой гуляли в магловском мире, то видели иногда нелепо одетых людей, и Северус объяснил, что некоторые маргиналы странно понимают нормы Статута о Секретности, практически не бывая в мире маглов и ничего о нем не зная, а попадая туда в случае необходимости, в попытках одеться по-магловски выглядят городскими сумасшедшими.

Конечно, в высоком стройном мальчике с ловким развитым телом, великосветской выправкой и гордо посаженной головой, чистым лбом и черными шелковистыми волосами, никто не опознал бы пресловутого Гарри Поттера. Шумное семейство на него и не смотрело, а он кинул на них только краткий мимолетный взгляд. Парнишка спокойно шел по перрону, раз – и он незаметно скользнул сквозь стену.

На платформе его взгляд сразу наткнулся на алый паровозик, напомнивший Гарри детские железные дороги в парках аттракционов и вызвавший улыбку. Рядом толпились дети и взрослые, раздавался многоголосый шум, кто-то что-то терял, кто-то зачем-то бегал вдоль состава, родители спешили высказать последние напутствия и предостережения, обнять своих чад или поправить на них одежду, кто-то плакал, кто-то смеялся, пассажиры заталкивали в тамбур багаж, кто-то через этот багаж вылезал обратно на платформу... В общем, нормальная суета при отправлении поезда.

Сначала Гарри увидел ее мельком. Кудрявая девочка с огромным рыжим котом в клетке что-то серьезно втолковывала провожающим ее родителям.

***

Тут Гарри привлек возглас Гойла, и Гарри направился к приятелям. Драко стоял около вагона с Винсентом Крэббом и Грегори Гойлом и бурно обсуждал какой-то вопрос.

– О чем спор? – Гарри приветственно похлопал товарищей по плечам.

– О факультетах, – надменно пояснил Дракон.

– Папа сказал, что не имеет никакого значения, на какой факультет я попаду. А если уж это не имеет значения для сына декана, то тем более не должно иметь значения для остальных. Не морочь никому голову. Не слушайте его, парни. Он обновляет репертуар заносчивого Малфоя.

Драко фыркнул и обнял Гарри за плечи.

– А на какой факультет ты сам хочешь?

– В Слизерин, конечно. Или в Равенкло.

– А почему?

– Я не привык, чтобы множество людей сразу считали, что входят в мой ближний круг просто потому, что мы попали на один факультет.

– А говоришь про мой снобизм.

– Ну! Я не считаю, что Гриффиндор или Хаффлпафф хуже, просто мне там будет труднее.

– Пошли загружаться. Второй гудок.

Мальчишки поднялись в вагон и пошли искать пустое купе. Купе в "Хогвартс-экспрессе" были маленькие, едва вмещающие четырех человек, если, конечно, не залезть на багажную полку.

– А как насчет стихий? – не унимался Драко.

– Я думаю, в нашем возрасте это уже не принципиально. Своя стихия, конечно, лучше, – отреагировал Гарри. – Но я научился уже работать с другими, и не только с Воздухом. Хотя Земля слушается тяжелее всех, а Огонь иногда выходит из-под контроля. А у тебя с Огнем-то давно все в порядке.

– А Земля вообще не слушается. Зато вон Крэбба слушается на раз-два.

– А я могу вам подсказать, как с Землей работать, – неожиданно подал голос Винсент. – Я с дядей как-то беседовал, он водяной маг. Так он сказал, что надо не напрямую пытаться, а Землю надо подпирать Водой. Поначалу. Пока не начнешь слышать ответы Земли.

– Надо попробовать.

Минут через пятнадцать ребят нашли Нотт и Забини: "Айда к нам в карты играть!"

– Нет настроения, – ответил Драко.

– А мы пойдем, – поднялись Грегори и Винсент.

– Что у тебя с настроением? – серьезно глянул на друга Гарри.

– Да... Да ну его... Не знаю. Чего-то вдруг подумалось, а что мы там забыли, в этом Хогвартсе?

– Документ об окончании школы, – засмеялся Гарри.

– Разве что...

***

В этот момент в купе заглянула та девочка, которую Гарри заметил на вокзале. И захотелось, чтобы она не уходила.

– Вы не видели жабу? Вот у него жаба пропала, – девочка подтолкнула полноватого смущающегося пацана.

– Невилл Лонгботтом, – отрекомендовался мальчик, шаркнув ножкой.

Мальчики поднялись и с короткими поклонами представились:

– Драко Малфой.

– Гарольд, наследник Принц.

– Ой, – смутилась девчонка и даже изобразила книксен, – Гермиона Грейнджер.

– Заходите, присаживайтесь, – предложил Гарри. – Жабу мы не встречали. Она у тебя какая-нибудь ценная? Или любимая?

– Нет. Глаза бы мои ее не видели. Она уже третий раз убегает. Мне ее перед поездкой дядя подарил. По-моему, он специально ее купил, поиздеваться. Но не могу же я его подарок сразу потерять...

– Сама найдется. А не найдется – скажешь, что убежала.

– Нельзя, – уныло вздохнул мальчик и поежился. – Дядя не простит.

– Подождите здесь, я попробую найти твою жабу, – предложил Гарри.

– Ох, спасибо!

– Погоди, я ее еще не нашел, – усмехнулся Гарри и вышел из купе.

Ему пришла в голову интересная идея… Гарри всегда предполагал, что парселтанг должны понимать все рептилии и амфибии. Но, в отличие от змей и ящериц, которые приползали к Гарри пообщаться, жабы и лягушки мгновенно ретировались, словно бы от страха. Поэтому проверить свою теорию раньше Гарри не удавалось.

И Гарри начал чуть слышно посвистывать, а потом зашипел: "Иди сюда... Ближе... ближе..." Шлеп, шлеп, шлеп... "Что и требовалось доказать – земноводные тоже парселтанг понимают". Когда Гарри был малышом, то очень обижался, что черви его не слушают: они ведь так похожи на маленьких змеек. А вот говорить могут далеко не все, кто понимает. Жабы, оказывается, могут, так как они тоже умеют шипеть и свистеть.

– Вот твоя жаба. Но я тебе советую отпустить ее около замка. Она не домашняя, ее недавно поймали. Она привыкла к дикой природе.

– Ой! А откуда ты знаешь?

– Она сама сказала.

Все посмеялись, но Невилл пообещал дать ей свободу. А с дядей, ладно уж, как-нибудь обойдется.

– А где твой кот? – поинтересовался Гарри.

– Откуда ты знаешь про кота? А, наверно, видел на платформе, да? В купе, в переноске. Я боюсь его выпускать в поезде. Здесь слишком много запахов.

– Да, действительно. А мой кот не захотел ехать. Он у меня самостоятельный. Где хочет, там и ходит. Как у Киплинга.

– Гарольд, ты ведь не маглорожденный, раз наследник? Ты с детства волшебник?

– Да.

– А откуда ты про Киплинга знаешь? Это магловский писатель.

– У нас дома много магловских книг. И я в книжных магазинах сам выбираю, что еще купить.

– В магловских?

– Конечно. А почему ты удивляешься? Ты маглорожденная?

– Угу. Когда мне исполнилось одиннадцать, а это было почти год назад, к нам приехала профессор МакГонагалл, передала мне письмо из Хогвартса. И она рассказала, что я волшебница, что такие дети учатся в специальной школе. Что маги живут отдельно, в их мир можно попасть только из специальных мест. И что от маглов это все скрывают. Существует так называемый Статут, по которому мага могут наказать, если он покажется маглам. Профессор привезла мне несколько книг по истории магического мира, Историю Хогвартса, про волшебных существ, про Статут и Министерство. Я всё-всё прочла. Я так поняла, что маги в магловском мире не бывают.

– Статут не запрещает магам жить среди маглов, – засмеялся Драко. – Мой папа соучредитель и директор нескольких больших магловских компаний. И там работают и маглы, и маги. Внешне мы же ничем не отличаемся. Магам надо просто не колдовать откровенно рядом с маглами. А использовать чуть-чуть магии для успешного продвижения в магловском мире – для бизнеса очень удобно. А кое-кто из магов и в цирке подвизается. Мы укрываем от маглов свой мир и маскируем свои способности, но сами не прячемся.

– Получается, я всё неправильно поняла?

– Да, нет. Не совсем, – ответил Гарри. – Есть волшебники, которые не любят бывать в магловском мире, хоть и хорошо знакомы с ним. Есть, которые действительно таятся, потому что боятся маглов или заочно их ненавидят. Некоторые, не очень умные, на самом деле думают, что Статут запрещает общаться с маглами и появляться в магловском мире. Но очень многие работают там, кое-кто вообще там живет. И почти все там часто бывают, когда отдыхают.
  Да и Статут, знаешь ли, не так уж строго соблюдается. У всех маглорожденных есть родственники, знающие о магическом мире. Вот как твои родители. У некоторых магов есть там друзья. Часто в магловский мир уходят сквибы, им там жить легче – и своим потомкам они почти всегда рассказывают, откуда родители или бабушки-дедушки. Ведь часто среди потомков сквибов рождаются маги, и лучше, чтобы люди были готовы к стихийным выбросам малышей... Нет, мы не живем замкнуто. Статут просит не афишировать свои возможности, но совершенно не требует изоляции. Никаких резерваций.
  Да даже и для самого Статута полезнее магам крутиться в магловском мире и отслеживать непроникновение туда излишней информации.

– Я потрясена. Голова кругом. А магловские вещи? Есть у вас? Ну, книги есть, я поняла. А бумага, карандаши, ручки? Мне сказали, что в Хогвартсе пишут перьями в свитках... И я магловские канцтовары с собой не взяла. А в Министерстве есть сектор борьбы с незаконным использованием изобретений маглов. Чем нельзя пользоваться? А чем можно? – Гермиона нашла кладезь информации и просто не хотела расставаться с новыми знакомыми.

– Карандаши, ручки, бумага у всех, наверно, есть, – смущенно вставил Невилл. – Заданные эссе в школе нужно писать пером в свитке, а все, что для себя, что учителям не сдавать, можно ручкой или карандашом в блокноте.

– Я с тобой своими поделюсь. У меня запас. Когда мы в магловском мире бываем, то любой техникой пользуемся, – добавил Гарри, и Драко кивнул. – А в магическом мире электричество не работает, радио, электроника... Вероятно, помехи какие-то. Компас направление правильно не показывает. А так... Дома у меня велосипед есть.

– Автомобили не работают, – влез Драко. – А на магловской стороне у нас свой гараж и несколько автомашин. Папа водит, у него права есть. А что нельзя – ну, наверно, нельзя взять авто или мотоцикл и сделать, чтобы он работал в магическом анклаве, я так думаю.

– А призраков вы видели?

– Конечно, видели. Во многих старинных домах живут призраки.

– А обычные люди видят призраков? Слухов о призраках и среди маглов много ходит.

– Не знаю точно. Но, вроде, некоторые видят, некоторые – нет. Но чувствуют почти все – словно холод. Призраки это оставшиеся в мире души. У них своей энергии нет, они, чтобы поддерживать форму, жизненную силу от живых тянут. Но в старых домах с ними и стены делятся. Да и кто откажется поддержать предка, если он не желает уходить?

Поговорили и про Гарри Поттера, мальчика-который-выжил, со шрамом на лбу и в круглых очках. Гарри со смехом посоветовал Гермионе и Невиллу не верить всему, что пишут, и пообещал сюрприз.

За разговорами не заметили, как доехали до места. На тележки со сладостями по дороге сильно отвлекаться не стали, глянули, конечно, и взяли по одной лягушке. Гарри достал свои запасы, а его угощение было получше ширпотреба. Так что перекусили дважды и до Хогвартса добрались сытыми, но не объевшимися сладким.

Гермиона и Невилл побежали за вещами, однако выяснилось, что из поезда нужно забирать только живность, остальное доставят прямо в замок.

Гарри и Драко, разумеется, свои вещи взяли с собой, благо они были компактно упакованы. У Гарри рюкзачок, у Драко портфель. Нотт и Забини тоже закинули сумки на плечо. А Крэбб и Гойл оставили сундуки в поезде. Сундуки были, конечно, с расширением пространства, но сжать их до ручной клади пацанам еще было не под силу, а родители полагали, что сундук труднее потерять. Мало ли, что такие артефакты теоретически не теряются – границы способностей юных магов никому не ведомы.

Гарри нашел взглядом Гермиону и подобрался поближе. Рыцарская душа мальчика жаждала заботиться о девочке.

***

– Первоклашки, сюда, – раздался зычный, но благодушный голос полувеликана с фонарем. Ребята собрались вокруг, хотя некоторые поглядывали на огромную фигуру с опаской. Оказалось, что нужно спускаться к озеру по довольно крутой и скользкой тропинке, вьющейся между зарослями и валунами.

Гарри понял, что предчувствия его не обманули. Вручив Драко фонарь-артефакт, чтобы не тратить личную энергию на Люмос, с наставлением светить под ноги, сам в одну руку ухватил переноску с рыжим котом, а другой взял за руку девочку. Ну и приятели все, понятно, подобрались к дармовому источнику света. Спустившись, обнаружили, что дальше нужно плыть на лодочках. Загрузились. Драко с фонарем, Гарри, Гермиона и Невилл в одну лодочку, а Тео, Винсент, Блейз и Грегори в следующую.

Замок Хогвартса, облитый лунным светом и встающий над туманами Черного Озера, словно всплывающий из них, казался видением из сказки. Гермиона восторженно вздохнула.

Но красота-красотой, а дети добрались до берега озябшие, в одежде, пропитавшейся влагой. Гарри посетовал, что не догадался наложить Импервиус на одежду до того, как они устроились в лодке. Но теперь, конечно, применил Тергео, и сначала высушил одежду Гермионы. Другие волшебники, которые занимались дома, тоже подключились. Кто что умел. Заработали Атмосферные чары, чары Осушения, Чистящие чары, Скорджифай, чары Горячего Воздуха... Когда в комнатку, где столпились первокурсники, залетели факультетские приведения, дети были очень заняты. Но если кто-то и шарахнулся, его тут же успокоили ребята, живущие в замках с приведениями: подумаешь, мол, обычное дело. Ну, обычное – значит, обычное...

Так что в Большой Зал все первокурсники зашли, волнуясь в предвкушении чудес, но сухие, чистые и согревшиеся.

***

На табурете лежала старая потрепанная Шляпа. Пожилая женщина, представившаяся профессором МакГонагалл, заместителем директора и деканом факультета Гриффиндор, велела вызванным садиться на табурет и водружать на голову Шляпу, которая определит, на каком факультете будет учиться школьник.
Началось распределение. Гарри приглядывался ко всем, но интересовали его, конечно, знакомые.

– Гермиона Грейнджер.
– Равенкло.

– Грегори Гойл.
– Слизерин.

– Винсент Крэбб.
– Хаффлпафф.

– Невилл Лонгботтом.
– Хаффлпафф.

– Драко Малфой.
– Слизерин.

– Теодор Нотт.
– Слизерин.

– Гарри Поттер.
Никто не выходит.

– Гарри Поттер!
Никто не выходит.

Зал заволновался, заперешептывался, запереглядывался...

– Где Гарри Поттер?! Он есть в списках, значит, письмо ему стандартно ушло, значит, должен быть. Поттер!!!
Никто не выходит.

Северус за учительским столом незаметно посмеивался.

– Ладно, разберемся. Пока продолжим.

– Блейз Забини.
– Равенкло.

Когда из всех первачков остался стоять только один высокий, стройный, аристократический и невозмутимый отрок, МакГонагалл с недоумением посмотрела на него.

– У меня не отмечен только Гарри Поттер. А тебя, мальчик, в списках, очевидно, нет.

– Прошу прощения, мэм. Возможно, в списки закралась неточность. Меня зовут Гарольд Принц. Поттер была фамилия моей мамы в замужестве.

– Ты не можешь быть Гарри Поттером! – вдруг вскричал старик, сидящий на троноподобном кресле по центру учительского стола. – Где шрам? Где очки? Где замученный вид?

– Простите, сэр?.. Я не претендую на имя Гарри Поттера. Я – Наследник Принц!

– Этого не может быть! Тут какая-то ошибка!

– Мэм! Сэр! Мне можно пройти распределение или возвращаться домой?

– Минерва! Отметьте в списке вместо Гарри Поттера Гарольда Принца! – в сердцах бросил старик.

– Гарольд Принц, пройдите к табурету.
– Благодарю вас, мэм!
– Слизерин.

***

После распределения, когда все первогодки расселись за столы своих факультетов и длиннобородый старик, оказавшийся, если кто не знал, директором Дамблдором, сказал приветственную речь, подчеркнув, что запрещено ходить в Запретный Лес, заплывать дальше отмеченного места в Черное Озеро и подниматься на третий этаж, начался пир.

Ну, пиром это можно было назвать лишь условно, среди блюд не было деликатесов и было очень мало овощей, если не считать тыкву. Отчего-то тыква была представлена во всех видах, а из напитков и вовсе не было ничего, кроме тыквенного сока. Гарри тыквенный сок не любил и быстренько использовал чары, превращающие напитки в чистую воду. Устраивать за столом фонтан Агуаменти было бы неуместно. А из блюд выбрал запеченную рыбу, очень приличную, кстати.

В Большом Зале впечатление производил высокий куполообразный потолок, напомнивший Гарри планетарий. Никто из друзей в Гриффиндор не попал, так что туда Гарри практически не смотрел, а поглядывал на равенкловцев, где Блейз сел рядом с Гермионой, подмигнув Гарри, и на хаффлпаффовцев, куда попали двое увальней – Крэбб и новый приятель Лонгботтом. Гарри замечал, как многие школьники ели жадно, и догадывался, что не все дома имеют возможность питаться вдосталь и отъедаются в Хогвартсе.

Особенно в этом плане невольно привлек его внимание рыжий первокурсник с Гриффиндора. Казалось, парень пытается затолкать в себя весь стол, а глазами пожирает и то, до чего не может дотянуться руками. Гарри искренне посочувствовал голодающему мальчишке, а узрев у того в магическом ядре пятно Предателей Крови, посочувствовал дважды. Взгляд непроизвольно метнулся по залу, остановившись на еще двух гриффиндорцах постарше, таких же рыжих и голодных, явно близнецах, сидевших чуть в стороне, и одном рыжем юноше среди равенкловцев. Все были похожи как братья. Печати предателей крови вызывали у Гарри болезненное недоумение. Как можно было завести столько детей, наградив их проклятием?!

Гарри припомнил эту семейку на вокзале Кингс-Кросс, шумную и безалаберную, и удрученно покачал головой. Обычно Предатели Крови, если не решаются обратиться к Магии за снятием печати, не заводят детей, во всяком случае, не в таком количестве, а там еще маленькая девочка была... Эта печать блокирует потенциальные возможности человека, тянет силы из волшебника, ограничивая его магический рост и не давая развиваться интеллектуально. То, что один из семейства при этом умудряется учиться на Равенкло, достойно уважения.

Меж тем Дамблдор попытался заглянуть в голову так расстроившего его потенциального "героя", но обнаружил там непробиваемые щиты. Вздохнув, директор мысленно посетовал, что это наверняка работа Северуса – в голову профессора Принца тоже не проникнешь.


***

После пира школьники разошлись по гостиным факультетов. Гарри оценил свою гостиную на высший бал. Сдержанный нефритовый оттенок стен, серебристая и изумрудная тема в отделке. Серо-зеленая гамма кресел, диванов и ковров... И огромное панорамное окно прямо в толщу воды озера, сквозь которую днем наверно должны проникать солнечные лучи... Да и сейчас вода слегка фосфоресцировала, создавая сказочную атмосферу.

Декан поприветствовал старых друзей и новое пополнение, напомнил, что слизеринцы должны беречь честь факультета и предложил отправляться по комнатам, так как уже поздно, а завтра понедельник и начинаются занятия. "Устав Слизерина" и свиток с расписанием на столах во всех комнатах.

Староста Джемма Фарли показала первокурсникам свободные спальни, предложив выбирать, кто с кем поселится. Драко, Гарри, Грегори и Тео решили занять комнату вчетвером, и она сразу трансформировалась в четырехместную. Еще двое мальчиков обустроились в комнате поменьше. А семь девочек расселились на три спальни.

Кровати под балдахинами, так что можно задернуть свое личное спальное место (с климат-контролем, между прочим) и устроить блэкаут, тумбочки для личных вещей и замечательные письменные столы с лампами над ними, стулья с высокими спинками и мягкими сидениями, полочки для книг и безделушек... Вполне комфортно. Гарри вытащил своего кота из рюкзака и поселил на кровати. Перед сном мальчишки вполголоса переговаривались о чем-то, пока не уснули, незаметно убаюканные Сомниумом, автоматически опускающимся на спальни слизеринцев.


5. УРОКИ И НЕ ТОЛЬКО

По расписанию прямо с утра был урок Трансфигурации вместе с Равенкло. Покуда школьники ждали, пока их запустят в класс, Гарри вежливо поинтересовался у Гермионы, может ли он сесть с ней. И получил благосклонную улыбку. Драко решил сесть с Тео, а Грегори пристроился к Блейзу.

Дверь в класс открылась, и дети увидели на столе серую кошку. Прошло несколько минут, кошка спрыгнула со стола, на ходу обращаясь в строгого профессора Минерву МакГонагалл. С одной стороны, Минерву раздражали сдержанные слизеринцы и невозмутимые равенкловцы, не проявлявшие должного восторга, видя чудеса анимагической трансфигурации. С другой стороны, профессор была рада, что ее не попытались тискать, как это часто происходило на первых уроках Хаффлпаффа.

Трансфигурация... пожалуй, единственный предмет на первом курсе, от которого Гарри ожидал неприятностей. Непонятные наборы звуков и вычурные движения палочкой никак не хотели выливаться в заклинания, меняющие суть предметов. А прадед запретил Северусу объяснять смысл превращений, сказав, что Гарри и так по всем предметам подготовлен на уровень даже не второго курса. Пусть хоть что-то попытается постигнуть самостоятельно.

Спичка в иголку превращаться отказалась. Категорически. Гермиона сумела заострить конец спички и слегка покрыть ее амальгамой, за что заработала десять очков для Равенкло. У Малфоя и Нотта на столах лежали отличные иголки, но их успех МакГонагалл проигнорировала. У Забини спичка бегала по столу, уворачиваясь от направленной на нее палочки, вызвав смешки в классе. У Гойла ничего не вышло. МакГонагалл постояла над Гарри и заявила, что сыну профессора стыдно не уметь то, что получается у маглорожденных, и сняла двадцать баллов с Слизерина. К концу урока иголки получились примерно у половины учеников, и еще у четверти частичные превращения.

– Я не понимаю, как это всё работает, – с обреченностью в голосе произнес Гарри. – Гермиона, ты понимаешь?

– Нет. Я просто стараюсь точно повторять то, что требует профессор.

– Я абсолютно уверен, что повторяю точь-в-точь. Мне не помогает.

– В учебнике по чарам написано, что Магия – это Желание. Может, ты не желаешь, чтобы спичка превращалась в иголку?

– Может быть. Я ХОЧУ, чтобы вместо спички на столе появилась иголка. Но я чувствую, что сейчас включатся совсем другие чары, и блокирую их запуск. Я могу ликвидировать спичку и призвать иголку. То есть я могу обмануть профессора. Но это же не то.

***

Следующим уроком были Чары, объединенные с Гриффиндором. Профессор Флитвик Гарри понравился. Он был восторженным и увлеченным, и рассказывал о своем предмете очень интересно. Но по сути делать на этом уроке было нечего, нового Гарри ничего не узнал, а на задания у него уходило несколько секунд. Скучно.

Урок Прорицаний прошел под знаком бессмыслицы. Самый бесполезный предмет, с точки зрения Гарри. Нет, ну он выучит, конечно, техники гадания, раз нужно. Гадание на кофейной гуще, на чаинках, на картах, на хрустальном шаре, по сновидениям, по рунам, по звездам, по полету птиц, по внутренностям... Что там еще?.. Но ни пророком, ни прорицателем от этого не станет. Либо дано, либо не дано. Дано – можно вообще без техник. То, что обычно у каждого пророка или прорицателя есть любимая техника, которая помогает настроиться – всего лишь способ концентрации. Но это не главное. А зачем знать техники тем, кому от природы не дано? Коли не дано – хоть все техники вместе используй, ничего не увидишь и не произнесешь.

***

После первого же дня учебы возник логичный вопрос.

– Папа, зачем нам нужно писать лекции? Неужели их нельзя было напечатать? Дома меня никто не просил записывать за наставниками весь рассказ, только новое – то, чего нет в их сборниках, или пояснения, или свои мысли по поводу урока... На лекции невозможно успеть обдумать то, что говорит учитель – дай Мерлин, успеть за ними... Это неудобно.

– Мог бы и сам догадаться. Домашнее обучение рассчитано на одного, максимум нескольких учеников. Наставник знает способности и уровень каждого и может вести урок максимально эффективно. В большой группе приходится искать не лучший, а статистически самый результативный подход. Тот факт, что ты лучше всего запоминаешь то, в чем разобрался, не говорит о том, что это удачно для других.
   В среднем, когда ученик слушает, пишет и видит то, что пишет, большинство в классе хоть как-то усваивает материал, так как одновременно работает зрительная, слуховая и моторная память. Сработает хотя бы одна из трех, если не комбинация.
   Лично тебе я разрешаю не записывать все подряд, а только реперные точки. Готовые лекции, безусловно, существуют. Я выдам экземпляр при условии, что ты его будешь прорабатывать до занятия и вносить свои комментарии, как позитивные, так и негативные. Вряд ли найдешь в лекциях что-то принципиально новое, но свое мнение составишь. Да и учебники есть.

***

В пятницу у них в первый раз был урок зельеварения, с Хаффлпаффом. Гарри ждал его с душевным трепетом и настороженным волнением: каким папа будет в роли учителя?

Ворвавшись в класс с развивающейся мантией за спиной и угрожающим яростным взглядом, чтобы первоклашки перепугались и сразу забыли о глупостях на его уроках, Северус прошел к столу и начал читать свое знаменитое на весь Хогвартс вводное слово.

– Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку... Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения...  Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть…

Он говорил намеренно тихо, заставляя прислушиваться. При всем своем убеждении, что он учительствует только по причине клятвы Дамблдору, профессор Принц обладал даром, свойственным скорее актерам и далеко не всем преподавателям – держать внимание аудитории.

Гарри слушал папину речь и грустно думал, что самого главного не сваришь: счастья для своих близких и безопасность для любимых.

– Мистер Принц! Что получится, если смешать толченый корень асфоделя с отваром полыни?

– Глоток Живой Смерти, сэр, – Гарри поднял на отца всепонимающий взгляд. Да. Горькое и безнадежное: "мои сожаления будут следовать за тобой на поля смерти" и "мне тебя не хватает", которыми можно поделиться только с сыном. – К прискорбию, всего лишь крепкое снотворное.

– А где прикажете искать безоар, если он мне понадобится?

– Надеюсь, для личного употребления он вам не понадобится. Но искать его лучше всего в аптечке, сэр. Если этого универсального противоядия не найдется под рукой, вряд ли бедный отравленный доживет, пока вы выпотрошите козу, чтобы добыть безоаровый камень из ее желудка, которого там, кстати, может и не оказаться. Чаще всего он встречается в желудках именно безоаровых козлов, которые водятся в горных местностях, преимущественно на востоке, от Кавказа до Пакистана. И к тому же во многих местах находятся под охраной.

– Спасибо. Исчерпывающий ответ. Десять баллов Слизерину. А почему не записываем? – зельевар резко обернулся к классу. – Сегодняшнее занятие чисто теоретическое. Первая группа зелий, о которых мы с вами будем говорить – это как раз снотворные. Потому что в новой возбуждающе-нервной обстановке именно за ними вы обратитесь к мадам Помфри в первые же дни. Обсудим безопасные дозы и сроки приема.
    Кроме этого первичная информация, которую вы должные усвоить на моих уроках – противоядия. При работе с зельями отравление – неизбежное явление. И нужно знать, как и чем от чего спасаться. И, разумеется, запишем правила техники безопасности. На следующем уроке будем учиться резать, толочь, мешать и переливать. И не дай вам Мерлин схватиться за что-нибудь голыми руками! Так что принесете с собой перчатки! Кто забудет – будет долго жалеть!

***

Занятия по гербологии внесли приятное разнообразие. Конечно, им не показывали чего-то, что Гарри не знал. Но возиться с землей, ощущая в ней живые соки растений… это приносило душевное равновесие. Растения хотели пить, есть, выбраться из тесных горшков... Было приятно, что их так легко порадовать.

Невилл вообще светился, трогая листочки и веточки. А Крэбб наслаждался покойной и несуетной энергией земли. Гарри припомнил совет Крэбба и попытался воздействовать на землю, обращаясь к пронизывающей ее влаге, и с удивлением констатировал, что земля отзывается, когда вода подталкивает ее.

Занятие Астрономией оказалось довольно скучным. Единственный плюс – что ночью! А так... Нужно было отыскать на небе Вегу, очень красивую и самую яркую из удобных для наблюдения звезд, и большущее созвездие Геркулеса, которое в старину называлось "Коленопреклоненный"... А чем заниматься дальше? Ну, да... Большинство детей пялилось на звездочки, не обнаруживая в этой россыпи никакого порядка и безуспешно пытаясь сопоставить огоньки в небе и рисунки в учебнике. Но если знаешь, что от Полярной звезды нужно взять вверх и налево... А... Полярную тоже не найти?.. Трудный случай.

Гарри попробовал выловить в обозримом пространстве что-нибудь поинтереснее: может, на его счастье пронесется болид... А еще Гарри пришло в голову поразить профессора Синистру идеей, что газовые гиганты следует рассматривать не как планеты, состоящие из газа, а как обычные твердотельные планеты, имеющие ненормально огромную и плотную атмосферу. А кроме того Гарри сказал, что всё, что мы знаем сегодня о космосе, построено на убеждении об истинности постулатов Эйнштейна. А постулаты это всего лишь предположения, как евклидов постулат о параллельных прямых.

Урок по полетам на метлах вызвал не просто ощущение глупости, а прямо-таки обалдение. Первокурсникам было запрещено брать с собой собственные метлы. Но школьные метлы!.. – обнять и плакать! Учиться летать на них (если кто не умел) – это научиться летать заведомо неправильно. Иначе это чудо аэродинамики не усмирить!

***

В общем и целом, учиться было не интересно. Конечно, Гарри не волынил и учился и самостоятельно. Уж прадед устроит экзамен-экзамен, когда правнук приедет на каникулы. Попробуй не выучить всё, что Лорд задал... Гарри и из дома захватил учебники, и в воскресенье можно обменять книгу, бывая в Принц-маноре.

Утро воскресенья начиналось с того, что в каминном зале собирались школьники, по поводу которых пришло уведомление, что их на этот день забирают домой. Поэтому дети из знати реже прочих бывали в Хогсмиде. Достаточно богатые семьи, имеющие возможность подсоединить свои камины к школьной сети, охотно этим пользовались, а школа имела неплохой доход. Дежурный преподаватель следил, чтобы за студентом явился кто-нибудь из дома, и лишь тогда отпускал его.

Выхода в общую каминную сеть отсюда не имелось. К общеобщественной сети были подключены только камины директора и деканов. Маленькие или не очень маленькие изолированные участки каминных сетей часто связывали между собой области магического мира, закрытые от аппарации. Вот и отправлялись домой с утра на денек дети состоятельных родителей. Разумеется, не всех, а тех, кто хотел забрать ребенка на воскресенье.

Нет, если не считать уроков, то Гарри не скучал. Можно было гулять рядом со школой. Тогда прилетал Георг, усаживался на плечо мальчика и принимался обстоятельно пересказывать всё, что видел и слышал, время от времени перебирая клювом волосы. И приглашая прогуляться в Запретный Лес, где он отлично устроился. Ну, хотя бы по самому краюшку...

Пока было еще тепло, можно было поплескаться в озере. Хотя, конечно, хотелось устроить настоящий заплыв – до противоположного берега... Но Гарри уже был достаточно взрослым, чтобы не нарываться попусту.

Можно было сходить в гости к Хагриду. У того постоянно обнаруживалось что-то новое, живое, неожиданно оригинальное. Казалось, оно сползалось и слеталось на какую-то таинственную природную магию полувеликана.

В гостиной Слизерина всегда можно было расслабиться, отдохнуть с интересной книжкой, или найти партнеров для настольной игры.

Гарри с приятелями расчистили большую пустую аудиторию и устроили там тренировочный зал для гимнастических упражнений и игры в мяч, повесили мишень для дартса...

***

А еще Драко и Гарри были частыми гостями в покоях Северуса Принца. Во-первых, это совершенно естественно для близких родственников – представители других знатных семейств даже удивились бы, если бы отец или восприемник стал игнорировать родство.

Во-вторых, декан и других слизеринцев иногда приглашал к себе поговорить за жизнь. Многие дети нуждались в поддержке взрослого. Младшекурсники скучали по дому... У старших возникали проблемы, не решаемые без подмоги... Да и с озорниками иногда требовалось провести профилактическую беседу... Взрослый – серьезный, требовательный, никогда с ними не сюсюкавший, но всегда готовый посоветовать, посодействовать, оказать практическую помощь... Слизеринцы в тайне от него обожали своего декана.

Северус заказывал легкий ужин и беседовал с сыновьями, кровным и духовным, обо всем и ни о чем. Мальчишки очень любили такие семейные вечера. В отличие от отработок, щедро назначаемых, если что-то пошло не так на уроке зельеварения. Поскольку у профессора всегда было много скучной подсобной работы в лаборатории – от мытья котлов до заготовки ингредиентов.

К слову, слизеринцы чаще других за общей трапезой заказывали что-то для себя лично – домовики Хогвартса всегда счастливы были порадовать любого студента. Но среди хаффлпаффовцев и гриффиндорцев многие были неприхотливы и неразборчивы в еде, а из небогатых семей так и вовсе рады наедаться от пуза сытной и калорийной пищей. А равенкловцы попросту порою не замечали, что едят – проблемой было хоть как-то оторвать их от книжек и вытащить на обед.

Кстати, Гарри после занятия по полетам с возмущением потребовал от своего декана обратиться в Попечительский Совет по поводу приобретения для школы метел. Пусть не экстра-класса, но хотя бы новых и нормального качества. Не с торчащими в разные стороны прутьями, древком, норовящим то выскользнуть из рук, то занозить все пальцы, с полустертыми рунами, отзывающимися на команды с самым неожиданным результатом... На этом инвентаре просто опасно летать! Разумеется, Северус, не воспринимающий серьезно уроки мадам Трюк, совершенно всерьез отнесся к беспокойству сына о безопасности школьников. Так что новые метлы были не за горами.

В общем, жизнь в Хогвартсе Гарри нравилась. Если бы еще не уроки!.. На уроках было неимоверно скучно, а деваться некуда. Несколько часов ежедневной тоски. Но уроки-то никто не отменит, и нужно сидеть часами на занятиях, где всё известно заранее, и тратить время на написание длинных эссе по давно изученным вопросам.


***

– Если ты не сможешь мне удовлетворительно объяснить, почему в общем коридоре произошла безобразная драка между моим сыном и другим слизеринцем, я буду вынужден тебя высечь.

– Ты сейчас папа или декан?

– Есть разница?

– Принципиальная. Как декан ты можешь меня выпороть. Если ты папа – я не дамся. Добровольно – не дамся. А если скрутишь, привяжешь и накажешь – не прощу. Никогда в жизни не прощу.

– Почему?

– Это гадко!

Северус вспомнил, как дед предложил ему представить себе, что вместо деда Сева наказывает Эйлин, и как эта воображаемая сцена показалась не просто смущающей, а непотребной. Но Эйлин – женщина, а Северус во времена, когда его порол дед, был подростком. Действительно, неприлично молодой женщине смотреть на юношу в таком ракурсе. Но Гарри – мальчик. Отчего бы ему быть столь категоричным?

– Гадко?

– Грязно! Родителям непорядочно наказывать своих детей.

– Это дед тебе внушил?

– Нет. Лорд никогда не говорил со мной об этом.

– А почему ты так думаешь?

– Не знаю. Драко рассказывал. И другие... Когда родители наказывают их, это всегда неприлично. Родителям смотреть на своих детей, когда они их секут и заставляют извиваться под ударами стыдные места собственных детей... Даже если родители не думают ничего такого, нечаянно получается. И дети все равно чувствуют. Между родителями и их детьми такого быть не должно. Никогда. Это хуже, чем если маньяк изнасилует – он чужой. Я не знаю, как правильно объяснить. Когда Наследника наказывает Лорд, в этом нет ничего неприличного. А мама и папа не могут. Это нехорошо. Это непристойно.

Гарри покраснел, тяжело дышал, отводил взгляд, но не сомневался в своих словах и хотел донести свою правду до отца.

– Предположим, я понимаю, что девочка может ощущать что-то развратное, если на нее в таком положении смотрит собственный отец. А мальчик, если собственная мать, – раздумчиво согласился профессор. – Но если мать и дочь или отец и сын?

– Еще хуже. Еще гаже.

– Я тебя понял. А когда я декан...

– Тогда я забуду на время, что ты мой отец. Так же, как дома во время наказаний воспринимаю прадеда не как родственника, а как моего Лорда. Если ты декан, то имеешь право. Я такой же студент, как все.

– Интересное решение. Так почему вы подрались? Вы друзья, почти братья...

– Не знаю. Слово за слово. Какое-то затмение. Когда мы опомнились, то были уже на полу и оба хорошенько измочалены.

– Не клеится. Ничего другого сказать не хотите? Ну, что же... В таком случае, мистер Принц, пройдите в комнату для наказаний, – профессор кивнул в сторону двери в торце кабинета.

В отличие от кабинета и покоев декана, в эту комнату Гарри еще ни разу не заглядывал. Скамья, такая же, как дома в кабинете лорда, какая-то стойка с ремешками, корыто с розгами, и на стенах целый арсенал: трости, паддлы, ремни, тоузы, плетки... Брр…

– Прошу вас, мистер Принц, – декан показал на скамью. – Двадцать розог.

Двадцать розог – стандартная норма за оскорбление чести Слизерина, в том числе публичную драку без оправдательных причин. Для Гарри, которого с пяти лет учил лорд Принц, и наказанием не назовешь. Собственно, мальчик так и перенес порку, лишь едва заметно мышцы сокращались в ответ на удары.

– Вы свободны, мистер Принц.

– Спасибо, профессор Принц!

Северус усмехнулся на эту ехидную реплику. И проводив Гарри до двери из кабинета, выглянул в коридор, где Драко подпирал стену, дожидаясь своей очереди.

– Драко, заходи. А ты подожди за дверью.

– Вы же сказали, что я свободен, сэр?..

– Я передумал. Сначала поговорю с Драко.

– Ну, что? Будем объяснять, что произошло между вами? Или тоже будем изображать допрос в инквизиции? Какая муха вас покусала?

– Мы случайно.

– То есть?

– Ну, сначала просто спорили. Потом один другого толкнул, потом обратно... Ну и пошло-поехало...

– О чем спорили? На пустом месте не бывает таких отчаянных драк.

– Да, нет. Правда, на пустом месте.

– Не будешь объяснять толком – высеку.

Драко пожал плечами.

– Ну, что ж... Прошу, – декан кивнул в сторону комнаты наказаний. Если честно, он уже начинал сердиться.

Драко посещал это заведение в третий раз с начала года. Он сам не мог понять, как его высокомерная холодность преобразуется в горячие драки. А декан умудрялся каждый раз быть в курсе. Поэтому Драко вздохнул и направился к лавке.

Драко был гораздо нежнее Гарри. Хотя Люциус при воспитании сына себя не жалел, как, впрочем, и прочие "аристократы", методичностью лорда Принца он не отличался. Так что терпеть Драко, конечно, умел, но давалось ему это не в пример труднее. Получив свои двадцать розог, мальчик поднялся и, слегка поморщившись, оделся.

– Гарри, зайди. Я понимаю, что мальчишки всегда найдут повод устроить свалку. И дома вас никогда не наказывали за драки, считая, что вы сами между собой разберетесь. Так что ваш конфликт сам по себе меня не интересует. Как подрались, так и помиритесь.

Мальчики насупившись посмотрели друг на друга.

– Но два слизеринца, устроившие потасовку в общем коридоре на потеху остальным факультетам, это уже мое дело. Поэтому я требую признаться, что именно произошло, – Северус не желал сдаваться.

Первокурсники опустили головы, глядя на носки своих туфель.

– Ясно! Месяц ареста. С собой ничего не брать. Из карцера выходим только на уроки, по дороге ни с кем не общаемся. Всё, что будет необходимо для выполнения домашних заданий, а также завтраки, обеды и ужины вам будут доставлять домовики. Свободны!

–П-падре, – заикаясь спросил Драко.

– Да?

– Мы же уже наказаны... Второе наказание за тот же проступок...

– Хм. Нет. Порку вы получили за драку без уважительных причин. А арест за отказ отвечать на вопросы своего декана. Можете идти.

– Вот это мы влипли, – тихо проговорил Драко, когда приятели потянулись по коридору в сторону карцера.

– Угу...

***

Вход в карцер находился между входом в гостиную Слизерина и дверями в кабинет декана. Открывался тем же паролем, что и гостиная. Мальчишки зашли в длинное помещение. Штук двадцать кроватей, застеленных тонкими матрасами, спасибо, с подушкой и одеяльцем. Между кроватями столы с писчими принадлежностями и жесткими табуретами перед ними. В торце комнаты за перегородкой унитаз, умывальник и душ. В общем, их карцер был не так уж сильно карцером. Всего лишь дортуар, изолированный от удовольствий. Да и не запирался он.

Домовики появились через пару минут с чистыми свитками, учебниками и книгами из библиотеки.

Заняться было совершенно нечем, настроения болтать не было... Посидев немного на кроватях, ребята взялись за домашние задания. Вечером домовики принесли ужин, а как только мальчики поели, посуда исчезла.

Утро начиналось с сигнала побудки. Гарри и Драко вставали и, сбегав в туалет, приступали к тренировке, какую удавалось здесь провести: бег и прыжки на месте, гимнастика, отжимания, ходьба на руках, статическая борьба... Водные процедуры... Завтрак... Уроки... Возвращение в карцер... Обед... Выполнение домашних заданий... Ужин... Снова домашние задания... Туалет... Умывание... Сон...
И все по кругу. Это было обидно. В свободное-то время они в школе вовсе не скучали. Только на уроках. А тут уроки остались, а свободное время тю-тю.

Выдержали неделю. И пошли сдаваться.

Постучали в кабинет декана. А когда зашли, встретили нарочито удивленный сардонический взгляд.

– Насколько я помню, выходить из карцера вам запрещено. Я учту ваше нарушение режима.

– Господин декан! Но мы вам, правда, правду говорили. Это очень глупо получилось. В смысле, драка. Мы не собирались драться. Просто все достало, – начал Драко.

– С утра у нас было два урока Истории. Вы сами знаете, профессор Бинс читает так занудно... и ничего нового никогда. Мы уже извелись на истории, – подключился Гарри.

– А потом был урок Чар. Профессор Флитвик – мы его любим. И стараемся не огорчать. И потому вроде как занимаемся. Но мы же все это знаем и умеем. Прыгающие чашки, танцующие ананасы... Это для трехлеток...

– Ну, вот мы сидим, страдаем, – перебил Гарри. – Никакого терпения не осталось. Я уже озверел просто. И так хотелось сорваться на чем-нибудь. Вышли после урока. Идем по коридору. Драко передо мной плетется. Я просто не выдержал и огрел его книгой по голове. Просто так... Но зато со всего маху.

– А мне, можно подумать, что ли лучше было, – возмутился Драко. – Ну, я обернулся и стукнул его портфелем сбоку со всей силы. Не потому, что хотел ударить именно Гарри, а тоже выпустить пар. А он мне по морде, а я ему...

– И сцепились. И давай друг друга мутузить. Про зрителей мы не думали. Мы вообще не очень думали. Но в глубине души я был уверен, что Драко на меня не обидится за то, что я его колочу, а сам все понимает. Мы просто напряжение сбрасывали. Сорвались…

– Всё! – дружно завершили мальчики. – Так что мы правду говорили, по сути.

– Хорошо, я вас понял. Возвращайтесь в карцер.

– А теперь за что?!

– Во-первых, надо было раньше сообщить мне, что вам скучно в школе. Для решения проблем у вас есть декан. Я бы придумал вам занятие.

Мальчишки поморщились.

– Во-вторых, вам будет очень полезно посидеть в карцере. Потренируете сдержанность и терпение, раз уж вам их не хватает. В-третьих, когда я вас спрашивал, могли сразу все рассказать толком, а не мяться: "поспорили... слово за слово..." Да и из карцера вышли, хотя вам никто не разрешал. Так что скажите спасибо, что я не добавляю вам срок. А по-хорошему надо бы. Марш обратно!

Еще три недели! Уууу! Но ничего. Отбыли наказание. Зато были написаны все эссе и выучены все теоретические дисциплины. Даже история гоблинских войн, будь она неладна. Даже никому не нужные гадательные техники запомнили. И искренне старались проникнуться умением смиряться со скукой. Все же здесь было намного скучнее. Ни книжку почитать, ни спортом толком заняться, ни в игры сразиться... До карцера всё это у них было. В карцере ничего не было. Еда, уроки, сон... Но разговаривали ребята между собой, наверно, больше, чем за все годы близкой мальчишеской дружбы. Обо всем разговаривали.

В первое же воскресенье Северус заглянул в Принц-манор ненадолго. Объяснил, что Гарри наказан, а поэтому и он не хотел бы покидать Хогвартс на заметное время – одному Мерлину известно, что могут учудить арестованные. Не учудили! А честно отсидели.

***

Через месяц ареста Северус зашел к ним в карцер. Придвинул себе табурет, сел.

– Вы ведь недаром именно подрались. Помните рассказ про японцев, как они избивают манекены своего начальства? Физическая разгрузка помогает сбросить адреналин. Поэтому можно побегать или поотжиматься, когда тоска и скука. Но опять-таки кажется скучным. И, конечно, лучше дать кому-то в морду.
  Мы, все деканы вместе, собрались, обсудили и открыли боксерский зал. Закупили маты, груши и боксерские перчатки. Любой школьник может в любой момент прийти постучать по груше, а если найдет противника, то по чьей-то физиономии. И сбросить пар, как вы сказали. Домовики за "боксерами" присмотрят на случай необходимости отконвоировать кого-то в больничное крыло.

Это было здорово! Раньше студенты всерьез боксировать не решались. Одно дело на эмоциях, и совсем другое намеренно.

– Я с профессором Флитвиком кроме всего прочего открываю Дуэльный Клуб. Будем обучать всех желающих Боевой Магии. Надеюсь, с адреналиновыми всплесками и активным избавлением от плохого настроения, мы решили.
  Теперь насчет уроков. Для вас в первую очередь это касается, разумеется, чар. Но в принципе речь идет обо всех предметах для всех студентов. Знакомый материал – можешь сдать "частный экзамен". Это не билеты – кому как повезет, а целиком всё, что входит в тему. Потом получаете индивидуальные задания и двигаетесь дальше. Необходимые пояснения преподаватель даст лично и проконтролирует эксперименты. Профессора выделят дополнительные часы для продвинутых занятий. Например, вам обоим необходима практика по овладению стихией Земли.
  Безусловно, это дополнительная нагрузка для преподавателей, но многие согласились, что это лучше, чем дурящие от скуки ученики. Да и гораздо полезнее – в конце концов, наша задача обучить вас как можно полнее. Конечно, это не официально – директор был бы против возникающего балагана в системе обучения, а потому решается непосредственно между каждым учеником и каждым учителем индивидуально при добровольном желании с обеих сторон. 
  Да, чуть не забыл, если материал по какому-то предмету сдан полностью... – Северус предвкушающе улыбнулся. – Например, профессор Трелони согласилась, что, так как обязательная часть Прорицаний для тех, кто не собирается выбрать эту дисциплину для более глубокого изучения, ограничивается первым курсом... ее уроки можно будет больше не посещать.

Мальчишки совсем опешили, не понимая, что это за лавина неожиданностей... и впали в ступор. А Северус, посмеиваясь, добавил: "Все уже в курсе. Объявления в факультетах сделаны неделю назад. Школа шок уже пережила. До вас довожу информацию в личном порядке, так как вы эти новости пропустили. Закончился ваш месяц. Придете в себя – можете возвращаться в гостиную. Вас ждут. Соскучились".

И декан, довольный, вышел. А мальчишки, поглядев друг на друга ошалевшим взглядом еще пару минут, вдруг сорвались в радостном вопле, прыгая от возбуждения и колотя друг друга по плечам.


***

Жизнь вполне наладилась. Теперь, когда можно было быстро сдавать экзамен по знакомым темам (главное, вызубрить теорию, потому что практические навыки усилий не требовали вовсе) и изучать новое, сложное и интересное, скука помахала ручкой.

Филиус Флитвик знал так много! Умел так интересно объяснять! Главное, он однажды собрал всех студентов, кто собирался учиться не по школьному плану, и просто рассказал, какие бывают Чары, что можно в принципе сделать с окружающим миром. И стало понятно, что выучить когда-нибудь до конца всё, что придумано на данный момент волшебниками – нереально.

Вокруг расстилалось поле незнакомых Заклинаний, уходя за горизонты во все стороны. Чары атакующие и защищающие, разрушающие и восстанавливающие, бытовые и специальные, тончайшего микроскопического воздействия и площадные, меняющие цвет и форму, создающие и поглощающие свет и звук, вызывающие воду и огонь, отпирающие и запирающие, прячущие и маскирующие, призывающие и отталкивающие, лечащие и калечащие, снимающие покровы и проявляющие невидимое, подчиняющие и сбивающие с толку, уменьшающие и увеличивающие по размеру и/или по весу, левитирующие и телепортирующие... И еще бесконечно... бесконечно... бесконечно... много. А тот факт, что маги постоянно придумывают новые заклинания... И в конечном счете Уроки Чар нужны для этого умения – создавать свое... Разве есть где скучать?!

А еще занятия со всеми преподавателями, готовыми помочь справиться с Магией Стихий. От предсказаний и магловедения Гарри и его приятели быстро избавились навсегда, выдав требуемый учителями минимум. А вот за Астрономию взялись всерьез. Гербология и Зельеварение – это даже не обсуждается, с таким-то деканом.

Гарри, видя, как сложно приспособиться к занятиям с его отцом вечно теряющемуся Невиллу, на совместных уроках брал над ним шефство. Ловил за руку, когда друг пытался забросить в котел совсем там не нужные иглы дикобраза, останавливал от лишних помешиваний, и просто удерживал от неловких движений, способных снести котел с подставки. Уговаривал Невилла, что профессор Принц совсем не страшный, это только имидж, чтобы студенты не вздумали дурачиться на его уроках, что было бы смертельно опасно. И уговаривал профессора Принца не пугать Невилла, тот от испуга окончательно теряет над собой контроль.

Ну и, конечно, Защита от Темных искусств. Странный предмет со странным преподавателем. Заикаясь и оглядываясь, профессор Квиррелл читал главы из учебника "Темные силы: пособие по самозащите". Так как участвовать в добровольном движении преподавателей по досрочному приему экзаменов Квиррелл отказался, то избавиться от прослушивания этого устного чтения было нереально.

Так что противодействие темным заклинаниям – а их и кроме непростительных – туча, школьники осваивали всё в том же Дуэльном Клубе. При этом профессор Принц и профессор Флитвик, оба – Мастера Боя, с наслаждением демонстрировали работу в паре. А школьники узнали, что гоблины и полугоблины, несмотря на малый рост, физически намного крепче и сильнее людей.

Кстати, на занятиях Дуэльного Клуба наставники уделяли особое внимание ВНИМАНИЮ к сопернику: "Никто не будет в бою демонстрировать движения волшебной палочки или читать вслух заклинания. Чтобы понять, какие Чары собирается применить противник, необходимо вглядываться в микродвижения пальцев, тела и мимических мышц, улавливать, куда направлен его взгляд. Удар всегда рождается в глазах. Причем отточить этот навык необходимо до автоматизма, чтобы использовать без участия разума..."
Конечно, далеко не все, кто начинал ходить на встречи Дуэльного Клуба, выдерживали долго. Но Гарри прямо-таки купался в этих занятиях.

***

Сильванус Кеттлберн, профессор по "Уходу за магическими существами", который факультативно занимался со всеми желающими, независимо от курса, предложил им написать эссе о кентаврах или русалках. Эти гордые народы отказались от статуса волшебных существ, предпочитая считаться зверями, если уж волшебники не способны относиться к другим разумным, как к равным себе.

Гарри сначала высказался о гоноре британских волшебников в принципе, заведших в министерстве "отдел регулирования магических популяций и контроля над ними" – хотелось бы посмотреть, как почувствовали бы себя человеческие волшебники, если бы, допустим, кентавры решили загнать их в резервацию и регулировать их популяцию. При этом Гарри вспомнились гуигнгнмы Свифта. И почему это гоблины, вейлы и великаны относятся к "существам", если могут скрещиваться с людьми?
 
А потом перешел к работе про русалок. Напомнил о непроверенных, но распространенных легендах: стандартных сведениях из бестиариев, типа о нимфах, наядах и ундинах, а также всяких-разных нелепых мифах, начиная от того, что дочери моря намеренно топили корабли или что в русалок превращались "неправильно умершие".

Рассказал то, что точно было известно о подводном народе: что они встречаются в водах всего мира, выглядят по-разному, имеют свою сложно организованную социальную структуру и свой язык, в принципе доступный для изучения человеком. С людьми контактируют мало, держатся обособленно. Вероятно, обладают хорошим музыкальным слухом, по меньшей мере, именно музыка чаще всего становится источником добрых отношений с кем-либо из людей.

В частности Гарри писал:
"Не фиксируя внимания на том, насколько русалки красивы или уродливы для человеческого глаза, необходимо подчеркнуть, что они не только разумны, но и никоим образом не могут считаться полурыбами (как это предполагали в старину. Но в те времена и "рыба-кит" слыл большой рыбой).
  Даже анализируя древние гравюры, мозаики, фрески, витражи, барельефы, резьбу и иллюстрации разных народов, можно сделать определенный вывод.
Хотя русалок и иже с ними изображали с чешуей на нижней части тела, хвостовые плавники практически на всех картинках расположены в горизонтальной плоскости, а хвост сгибается в вертикальной плоскости, совсем не как у рыб, а как у дельфинов, что доказывает, что русалка целиком млекопитающее, предки которого вернулись в водную среду обитания с суши.
   Особенно, если учесть, что чешуя – не костные, а роговые пластинки – очевидно состоит из кератина, как волосы и ногти человека, и представляет из себя ороговевший верхний слой эпидермиса, как у панголинов и броненосцев.
   Если же обратить внимание на русалок, плавающих в Черном Озере, то станет очевидно, что хвостовой плавник, так же как спинной у некоторых других видов русалок, является кожным образованием, а не набором костных лучей, как у рыб. Кроме обеспечения плавательных качеств плавники русалок играют терморегулирующую роль, как у китообразных".

Трансфигурация... Так и оставалась камнем преткновения. Причем Гарри пуще всего выводил из себя укоряющий взгляд Северуса. Гарри понимал, что должен сделать твист в своей голове, посмотреть на проблему с другой стороны – и всё сразу пойдет на лад. И что отцу достаточно сказать слово, чтобы выручить сына. Обидно! Гарри сердился сам на себя, что никак не уловит, в чем подвох. Нет, он знал, что друзья не скрывают от него секрет. Они на самом деле решали задачу при помощи заклинания и движения палочки. Но, очевидно, Гарри не мог действовать, не понимая. А смысла он не видел.

Кстати, профессор МакГонагалл как замдиректора не очень одобрительно относилась к дезорганизации всеобщего порядка, вызванной нововведениями учителей-добровольцев. Однако официально придраться было не к чему: расписание никто не нарушал, учителя проводили занятия, дети ходили на уроки, работы сдавались вовремя.

***

Утром Гарри очень любил поспать. Что поделать, если Гарри был совой?! Ему трудно просыпаться, он недостаточно быстро соображает с утра, зато может засидеться за полночь. И неправда, что это от неорганизованности. Вот неправда! Современный мир приспособлен для жаворонков и правшей. Совы и левши в нем однозначно  ущемлены в удобствах. Хочешь, не хочешь – учеба начинается утром! Взрослые еще могут себе придумать работу, которой можно заниматься только во второй половине дня, а детям приходится вставать в школу. То, что слизеринцев усыпляли с вечера, не давая долго засиживаться, совершенно ничего не меняло для Гарри поутру.

Гарри предполагал, что природа позаботилась, чтобы среди человеков были и совы, и жаворонки. Для того, чтоб древние люди могли по ночам охранять пещеру: совы – с вечера, а жаворонки – под утро, пока их сородичи-голуби спят.
 
Дома его будил Эрик – личный домовик, приставленный к Гарри с раннего детства, полунянька-полукамердинер. И каждое утро превращалось в сражение сонливости мальчика и мягкой настойчивости домовика. Когда до Хогвартса оставалось меньше года, Лорд даже пытался "вылечить" Гарри от "совости". Своими методами. Чтобы выработать условный рефлекс. Не успеешь проснуться вовремя – сам виноват! Дед будет будить его неприятными способами ровно в семь утра, и организм, не желая таких встрясок, начнет просыпаться заранее, за пару минут до этого. Пусть жестоко, но Гарри решился в надежде, что это поможет ему избавиться от необходимости всю жизнь мучиться, просыпаясь с таким трудом.

Плеснуть холодную воду на голову или обжигающе-горячую – на живот, стегнуть несколько раз прутом или отшлепать ладонью, хорошенько пощекотать по ребрам или перышком – в ухе, сунуть под душ, опустить в бассейн или вынести на улицу и положить на землю... И вразброс, и две недели подряд одно и то же... Мгновенного пробуждения не обеспечивало ничего. Он отмахивался от перышка, потому что ему снилась назойливая муха, пытался плыть в бассейне, не просыпаясь – во сне он переплывал озеро, морщился, стирая ладонью горячую воду с пуза, бормотал про дождь под душем или сворачивался эмбрионом на земле, обхватывая себя руками... Ему снилось, что он провинился и заслужил розги, и вытягивался на кровати как на лавке, или грезилось, что Драко играет с ним и щекочет, и он отбивался от приятеля с воплем "Драко, отстань"...

Очнуться "ДО" ему не удалось ни разу. Организм явно предпочитал любые катаклизмы необходимости начать бодрствование. Только через несколько минут побудки звучало неуверенное: "Я проснулся... кажется". Но стоило отойти от кровати, как Гарри засыпал опять.

Эксперимент, в течение которого Эрику не разрешалось будить маленького хозяина, продлился около полутора месяцев. После чего прадед решил не издеваться над мальчишкой, признав, что вероятно правы те, кто утверждает, что циркадные ритмы действительно физиологически определяют врожденный хронотип личности. А добудиться сову рано утром – нужно иметь особый талант. Прадеда за опыт оригинальных побудок Гарри не винил – сам же согласился. Его скорее огорчило, что результат оказался отрицательным.
Так что дома Гарри продолжал будить Эрик, а ради учебы в Хогвартсе специально заказали будильник-артефакт.

Будильник прозвенел как всегда не вовремя. Спать хотелось неимоверно. Но Гарри точно знал, что встать придется. Будильник под его балдахином звонил прямо над ухом, был упрямым, и если на третий звонок сам не встанешь, то сбрасывал тебя с кровати на пол. Что не очень приятно.

Поэтому Гарри встал, оделся, сходил умылся, справил прочие потребности и отправился на пробежку. Когда он бежал второй круг... зазвонил будильник. Гарри ошарашено оглянулся. Оказалось, что он в кровати и даже не думал еще вставать, о чем неумолимо свидетельствовала не только аккуратно сложенная спортивная форма, но и собственный организм. Гарри усмехнулся тому, что умудрился увидеть сон, как он просыпается, и начал вставать. На всякий случай решив убедиться, что он проснулся, ущипнул себя за бок. Щипок чувствовался. Гарри оделся и отправился в умывальню... На третьем круге пробежки... зазвонил будильник!

Нет, это какая-то пародия на Ричарда Лупоффа, честно! Приходится вставать снова, притом, что и в первый раз вставать не хотелось! В результате Гарри всё-таки проснулся на полу, когда его сбросило с кровати. Вот и пытайся встать с первым звонком будильника! Пришлось быстро собираться на пробежку.

***

Зато боксерский зал всегда был готов принять его. И совсем нередко там можно было обнаружить какого-нибудь любителя подраться. В квиддич первокурсникам играть было запрещено, но посмотреть на матчи и поболеть ребята ходили. К тому же, поле для квиддича, когда там не было игр или тренировок, можно было приспособить для футбола, и волейбола, и даже тенниса...

Да и просто гулять около замка здорово, особенно с Гермионой... Рассказывать о своей жизни, об отце и прадеде, о товарищах, об их детских проделках, о Принц-маноре, о личных учителях и занятиях, о том, где он бывал с папой... Слушать ее рассказы о жизни в магловском мире, когда она еще не знала, что она волшебница, об учебе в начальной школе, о ее увлечениях...

Иногда они присаживались на поваленный ствол дерева на опушке и веселились, глядя, как играют друг с другом рыжий Косолап и черный Георг. Кот и ворон явно сдружились и подтрунивали друг над другом. То кот делал вид, что смотрит в сторону, и ворон подбирался незаметно и тихонько клевал кота в попу или садился ему на хвост. То ворон имитировал атаку с воздуха, а кот подпрыгивал, пытаясь схватить его лапами. То они вместе что-то копали под пнем или забирались на дерево...
А еще Гарри и Гермиона любили сидеть в библиотеке, молча читая каждый свое и временами переглядываясь...

Гарри был счастлив, что встретил в Хогвартсе такую девочку. Он никому не говорил об этом, но она была для него одновременно и друг-товарищ, как и его приятели, с которой вместе можно было разговаривать обо всем, играть, учиться и баловаться, и в то же время Прекрасная Дама из любимых им рыцарских романов...

А у Гермионы кроме всего прочего появился источник познаний о волшебном мире, которому она доверяла и к которому шла с сомнениями. Смутило, допустим, ее положение домовиков, она тут же к Гарри...

– У вас дома тоже всех домовики обслуживают?

– Да, конечно.

Гарри постарался остаться серьезным. Гермиона ведь не виновата, что ничего про домовиков раньше не знала, а тут ее кто-то ехидный "просветил". Поэтому он постарался развеять все ее подозрения.

– Министерство запретило домовикам пользоваться палочками?! Ха! Зачем им палочки?! Домовики – воплощенная магия. Они колдуют без слов, без специальных движений, без артефактов. Они сами не знают, как они это делают. У них намерение сразу превращается в результат. Когда они перемещаются куда-то, это даже не аппарация, они просто находятся в той точке пространства, где хотят, для них не существует ни физических преград, ни магических барьеров, ни расстояний. Они могут быть невидимыми, неслышимыми и не ощущаемыми.
  К ним относятся, как к рабам?! Да нет, что ты?! Их ценят, уважают, с кем-то дружат, кого-то любят. Просто мы для них бабочки-однодневки. Они к нам относятся, ну, как люди к хомячкам, балуют, заботятся, но знают, что всё равно потеряют своих любимцев.
  Ими командуют? Ну, бывают невежливые маги. А домовики милостивы к таким слабым физически и магически существам, как мы.
  Наказывают сами себя? На это ты вообще не реагируй. У домовиков странное чувство юмора. Они состоят не из плоти, это просто видимость. Они не рождаются и не умирают. Они концентрируются из магии сильного волшебника и растворяются в поле планеты, если остаются одни. Им необходимо общество магов, они питаются его магией. Но они не вампиры, они заключают договор с Родом, позволяющим им впитывать магическую энергию, которая для нас все равно бесполезна, другая частота эманаций. Мы от этого не слабеем. Даже наоборот, словно освобождаемся от чего-то лишнего.
  А то, что они нас вроде как обслуживают... Им хочется чем-то заниматься для нас. А рядом с волшебником что им делать? К человеческим запросам они снисходительны: науки, искусства, спорт, политика, бизнес, ремесла, служба, интриги, развлечения... Но сами живут своей жизнью, у них другой уровень интересов, нам не доступный. А за нами ухаживают, да, как за хомячками.
   Но это не делает нас бездельниками. Маги никогда не перестают работать. Ты думаешь, что дети аристократов белоручки? Мы абсолютно всё умеем делать сами и при помощи бытовой магии, и своими руками. Нас этому обучают в обязательном порядке, так же как боевым навыкам, терпению и выдержке. Наследник должен уметь выживать в любых обстоятельствах.
  Ох, нет! Кто это тебе сказал?! Если домовику просто так элемент человеческой одежды дать, это ничего значить не будет. Они же постоянно нашу одежду в порядок приводят. Вручить им одежду – мало. Нужна определенная магическая формула, разрывающая связь домовика с Родом. И сделать это может только Глава Рода или Дома. Дом? Хогвартс, Мунго, Министерство, Аврорат. Не знаю, кого домовики считают Главой Хогвартса. Не директора, это точно. До формальных человеческих должностей им дела нет.
  Наволочки, полотенца? Да ну?! Рон сказал? Ты его больше слушай!.. Он же никогда в жизни ни в учебник истории не заглядывал, ни в музее не бывал. Домовики одеваются, как древние греки: хитон, гиматий, хламида. Нравится им так. Одежда легкая, удобная, красивая, а жары или холода они все равно не чувствуют.
  Домовики страшненькие? Не смущайся, ну... Я думаю, это с непривычки. Мне они симпатичными кажутся. Ушастые глазастики. Я своему Эрику кошака-сфинкса подарил. А он смеется, назвал Фараоном и всюду за собой таскает.

У Гермионы сверкали глаза. Получать знания, любые, она любила больше всего на свете.

– А их самих можно спросить?

– Что?

– Обо всем, что ты рассказываешь, расспросить поподробнее. Это так интересно! И, кто глава Хогвартса, раз ты не в курсе. А им, наверно, известно, нет?

– Конечно, ты можешь их спрашивать. Я не знаю, на какие вопросы они будут отвечать, но спросить всегда можно. Позови: "Домовик Хогвартса", придет кто-нибудь, кто свободен. А может, кто-то с тобой лично захочет общаться. Тогда познакомится, и ты сможешь всегда его позвать, уже по имени.


– Ты представляешь, – через несколько дней с азартом рассказывала Гермиона. – Оказывается, то, что знает один домовик Рода, знают они все. У "семьи" общая память. Ты такое можешь представить?! Вот, допустим, ты или Невилл читаешь книгу – а я сразу тоже всю эту информацию потребляю! Это сколько сразу всего можно узнать!

Гарри засмеялся.

– Кто о чем, а Гермиона об учебе.

Девочка наигранно надула губки, но не выдержала и радостно рассмеялась сама.

– Смотри, чтобы один учебник прочитать, его же не просто прочитать надо, а понять, что там написано, нужно вникнуть, подумать, а если в голову сразу из трех учебников информация полезет... Это же ужас! – Гарри сделал страшные глаза.

– А еще знаешь, что я узнала? То, что ты не знал! Нет у Хогвартса главы! Оказывается, Хогвартс сам себе Род и Глава Рода. Сам Замок, представляешь! И домовики связаны с Хогвартсом как с замком, а не с какими-нибудь людьми-волшебниками. Это очень-очень интересно! Если на месте Силы построить сооружение, то оно будет живое. И домовики могут вступать в союз с таким зданием ничуть не хуже, чем с Магическим Родом. Замок считает всех, проживающих на его территории, своими подопечными. Он следит за порядком так, как его понимает. Но Замок – не человек. И оценки им происходящего могут не совпадать с людскими понятиями. Поэтому у всех, находящихся под его опекой, есть право обращаться к Замку с просьбой о защите и справедливости как к Главе Рода. А он, вместе с мудрейшими из домовиков, попытается разобраться и помочь! Представляешь?!


6. ТРОЛЛЬ И «ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ»

Неумолимо приближался Хэллоуин. Дома, в Принц-маноре тоже праздновался этот праздник, причем и как Канун Дня Всех Святых, и как Самайн – первый день зимы, начало нового года. Ритуально подсчитывали "урожай" и "делили" его, делая подарки всем живущим в имении. Жгли костры, гуляя и танцуя между ними, кто-то и прыгал через костер. Так как в эти дни грань между тем и этим миром становится тоньше, поминали умерших, желали им доброго посмертия. Гарри в этот день обязательно беседовал с мамой, рассказывал ей, как он живет, говорил, что он любит её и всегда о ней помнит. И благодарил Джеймса за его жертву.

Конечно, Хогвартс праздновал по-другому. Но Северус и Гарри после пира собирались посидеть в покоях декана и как всегда помянуть близких.

Пиршественный обед в Большом Зале, украшенном Хэллоуинской символикой, отличался праздничным обилием... Вокруг сверкали вырезанные в тыквах морды... Свечи, свечи, свечи... И в тыквенных головах, и просто летающие в воздухе... Выпущенные под купол и мечущиеся там летучие мыши, создающие фантасмагорию теней... Громкие, странно-веселые разговоры...

Гарри оглядывался вокруг и почему-то не находил Гермиону. Поначалу он думал, что девочка опаздывает, но чем больше проходило времени, тем сильнее он беспокоился.

И вдруг! Квиррелл вбежал в зал, панически огляделся, закричал: "Тролль в подземелье!" и упал в обморок. Тут же директор велел всем расходиться по своим гостиным. Северус Принц и Помона Спраут своим факультетам приказ резко отменили и велели оставаться на месте: если тролль в подземелье, то детям там делать нечего.

Филиус Флитвик переглянулся с МакГонагалл и высказал идею, что лучше всем детям остаться в зале, где за ними присмотрят учителя, пока, скажем, он и профессор Принц пойдут выяснять, что там за тролль. Так и порешили. Школьники отчего-то притихли, зал заполнился полушепотом, а Гарри, привыкший улавливать оттенки в шипении змей, услышал произнесенное директором почти себе под нос, словно бы в раздумье: "Кажется, я видел Грейнджер на втором этаже"...

Гарри набросил на себя дезиллюминационное заклинание, придвинулся к двери и выскользнул наружу. Не сбрасывая чар, быстро побежал на второй этаж, и тут раздалось странное бурчание со стороны женского туалета. Гарри рванул туда. Представшая его взгляду картина захолодила сердце: прижавшись спиной к стене около окна, неподвижно замерев, стояла Гермиона, а посреди туалета огромный тролль недоуменно оглядывался и ворчал, почесывая затылок палицей. Гарри скинул чары, приложил палец к губам, показывая подруге, чтобы она молчала, и поцокал языком, тролль обернулся на звук и увидел мальчика. "Не шевелись!" – крикнул Гарри.

Обнаружив движущуюся цель, тролль шагнул к ребенку, а Гарри, отступая, выманивал тролля из туалета. Пару раз свистнула дубинка, но Гарри ускользал, и тролль вынужден был догонять проворного мальчишку. Меж тем Гермиона тихонько продвинулась к двери и незаметно выглянула наружу. Заставив тролля покинуть туалет и проскочить пару метров от него в сторону, Гарри замер, и тролль удивленно заозирался. "Экспелиармус", – воскликнул Гарри, дубинка выпала у тролля из лапы, и тролль, обиженно взревев, начал шарить вокруг себя по полу. Буквально в двух шагах от него Гарри недвижимо стоял у стены. Тут из-за поворота коридора выскочили Принц и Флитвик, и в тролля полетели десятки Ступефаев... Раздался вой, тролль плюхнулся на задницу и схватился за голову, качаясь из стороны в сторону.

– Гарри, Гермиона – в Большой Зал!

Северус и Флитвик заняли позицию между троллем и детьми.

– Бегом!

Пришлось бежать. Оглядываясь, Гарри видел, как деканы колдовали, обездвижив тролля и левитируя его в противоположную сторону.

***

Северуса что-то очень смущало в этой ситуации. Как-то странно вел себя Квиррелл. Пусть трясся и заикался... Хотя с чего бы? Чего он примчался с сообщением о тролле? Почему упал в обморок?
Насколько профессор Принц был знаком с Квирреллом, тот являлся сильным волшебником, владел беспалочковой и невербальной магией. А тролли были его коньком.
Интуиция подсказывала, что тролля в замок привел Квиррелл, а логика вообще буксовала. Привел – и что случилось потом? Зачем, кстати, привел?

Ладно, пока отлевитировали тролля в подземелье – есть там такие камеры, что как раз подойдут. Вызвали домовика, попросили принести овечью тушу и бочку с водой. Оставили троллю. Заперли его – ни один тролль не вскроет, а еды ему пока достаточно.

Вернулись в Большой Зал, распустили всех по гостиным. Гарри и Гермиону Принц попросил к себе, уточнив, хотят ли они поговорить сейчас или лучше завтра. Гермиона явно хотела срочно поделиться. Флитвик пошел с ними.

Прошли через кабинет, устроились в креслах за невысоким столиком. Домовики доставили блюдо с бутербродами и печеньем. Северус заварил чай.

– Можешь рассказать, что случилось?

– Я немного задержалась в своей комнате. Так как мне по дороге в гостиную Равенкло сунули большую стопку книг. Я даже не поняла, кто. Пришлось книжки куда-нибудь пока пристроить. Потом зашла переодеться. Я совсем немного задержалась, но все уже ушли, и я спешила в Большой Зал.
  И наткнулась на тролля. Он вел себя странно. Такое впечатление, что он специально ждал меня и целенаправленно загонял в женский туалет. Но это же совершенно нехарактерно для тролля. Либо он должен был не обращать на меня внимания, либо пытаться убить или схватить. Тролль в качестве загонщика?! И мне казалось, что он это делает не из-за какой-то собственной причуды... Он словно был под руководящими чарами.
  А вот, когда он меня в туалет загнал, чары с него вроде как опали, и он не мог понять, как здесь очутился. Я не знала, долго ли придется ждать, покуда кто-то меня найдет, но точно знала, что если не двигаться, то тролль не увидит. Вот и стояла, пока не пришел Гарри и спас меня.

– Вы удивительно смелая и наблюдательная девочка, – сказал Северус.

– Я должна была как-то защищаться. А как можно защититься от тролля? Пока он не старался схватить меня, пришлось двигаться, куда он меня гнал. И кстати, при этом он, казалось, видел меня, даже когда я пыталась не шевелиться. А потом уже, когда он стал вести себя по-тролльи нормально, видеть перестал, и стало возможно воспользоваться тем, что я читала про троллей.

– Я горжусь, что вы учитесь на моем факультете, – восторженно воскликнул Флитвик. – Я всё время радовался, что вы попали на Равенкло, вы так внимательны к деталям... И у вас прекрасная память. Теперь же я окончательно восхищен. Не каждый человек вообще способен анализировать, когда на него движется страшное чудовище, и вспоминать, какие способы борьбы с ним существуют. А понять, что эта гора ведет себя неадекватно, нужно обладать потрясающей выдержкой и сметливостью.

Гермиона зарделась от смущения и опустила глазки.

– Ну-ну, не смущайтесь! Надеюсь, наше общество по меньшей мере приятнее тролля.

– Гарри, – вмешался Северус. – Твоя очередь. Почему ты оказался на втором этаже?

– Я с начала вечера заметил, что Гермионы нет, и начал уже волноваться. Когда прибежал Квиррелл... Я понимал, что вы ищите тролля, но вы же не знали про Гермиону. Пока я думал, что делать, уловил, как директор Дамблдор пробурчал себе под нос, что, кажется, видел Грейнджер на втором этаже. Вот я и бросился туда. А там уже услышал ворчание тролля. Выманил его из туалета, чтобы Гермиона могла выйти из тупика. И ждал помощи. Я был уверен, что вы нас найдете.

– Ну, что? По вашему мнению, дети действовали правильно? – спросил Северус Флитвика.

– Да. Вполне профессионально. Без паники и без лишней бравады. По двадцать баллов Слизерину и Равенкло. А вот что в школе делал тролль и почему упал в обморок Квиррелл – тайна, покрытая мраком.

– Разберемся. Ребята, думаю, вы спать?

– Нет, папа, – возразил Гарри. – Я еще с мамой поговорю. Можно?

– Можно.

– А мы, с вашего позволения, пойдем, – решил Флитвик и, взяв Гермиону за руку, распрощался.

Северус убрал остатки угощения, принес на столик фотографию Лили и свечи и присел рядом с сыном...

Хэллоуин выдался беспокойный.

На следующий день Гарри решил на всякий случай уточнить у декана, чтобы не волноваться попусту, а если что – так сразу...

– Господин декан, вы собираетесь меня наказать за самоуправство?

– Нет, Гарри. Ты действовал сообразно ситуации. Если бы я или профессор Флитвик были в зале, я бы предпочел, чтобы ты обратился к нам, а не бросился спасать девочку сам. Но, не зная, почему директор, будучи в курсе, где школьница, никого туда не посылает на помощь, ты сомневался, можешь ли кому-то довериться. Ведь так?

– Да. Но ты мог подумать, что я рисковал неоправданно. Так что, сбежав из зала, где ты велел нам сидеть, я был готов...

– Ты всё правильно сделал, – Северус потрепал сына по голове.

***

Директор пристально следил за Гарри Поттером, тьфу, Принцем. Мимо его внимания не проскользнули ни воздушные кульбиты на откуда-то взявшейся метле. Ни проникновения в Запретный Лес, правда, неглубоко. Ни то, что мальчик буквально совал руки в пасть Хагридовым зверушкам. Ни то, что он пару раз сцепился с Роном Уизли, задвигая себе за спину Невилла Лонгботтома. Ни то, что неизвестно зачем, но Гарри влез ночью в закрытую оранжерею...

Убедившись, что Гарри достаточно проказлив и достаточно героичен, Дамблдор, как всегда, сумел убедить себя, что всё идет по плану.

Поначалу директора очень смущало отсутствие шрама: почему-то ему показалось, что тот, мельком увиденный след на лбу ребенка имел магическую природу и, значит, должен был сохраниться – раны, нанесенные магическим способом, практически неизлечимы. Но потом Великий Светлый подумал и решил, что, вероятно, в комнате был просто остаточный фон от Авады, а шрам был просто шрам. Ну, немного ошибся, бывает. Он и так еле-еле успел заглянуть к Поттерам, пока никого нет, буквально на полмгновения, только чтобы убедиться, что ребенок жив.

Да, ребенок Лили оказался (хи-хи) сыном Северуса Принца, а не Джеймса Поттера, но уж это не имело никакого значения. Важно, что он был сыном Лили. Дамблдор довольно потер руки. Уж кто-кто, а Великий Светлый знает, что Воландеморт возродится. Зря что ли он подсовывал мальчишке, обезумевшему от страха смерти, манускрипты про крестражи... хе-хе... Прав был любимый друг Грин-де-Вальд, циник и мизантроп: "Не стоит надеяться на природу! Врагов себе нужно воспитывать самому!"

И беспроигрышный способ, как спасти сына, Лили рассказал он, Дамблдор. То-то она не соглашалась ни на что другое. Тоже жертвенная девочка была. Достаточно было убедить дуреху, что никакое бегство и никакие ритуалы сокрытия не спасут мальчишку от Темного Лорда и у них с Джеймсом есть один-единственный вариант... Джеймсу, конечно, никто не сказал, что Лили тоже суждено погибнуть. Тот был уверен, что его добровольно отданной жизни будет достаточно. А Мантию-Невидимку просил учителя сохранить, чтобы сыну передали, когда подрастет. Наивный... Мантия-Невидимка Дамблдору самому пригодится. К тому же он был рогоносцем – глупый мальчик – и сын получился не его!

Вот что значит быть внимательным к своим ученикам и вовремя заметить двух взбрыкнувших наследников древних родов, вопреки всему настоявших, чтобы Шляпа отправила их в Гриффиндор! А дальше хватало поддерживать в них юношеский максимализм – и мальчишки не позволили обучать себя "темным ритуалам" Магии Крови. Вот и не понимали ничего в "добровольной жертве".

За работу с этими мальчиками он собой очень гордился! А то, чем всё это кончилось, можно считать знаком, что судьба на его стороне. Хотя мальчики были искренними его сторонниками, но жизнь длинная, всё может не раз повернуться. Блэки – самый темный род из всех темных. Сириус, конечно, болван. Но кто знает, как бы на него подействовала магия рода, когда он стал бы постарше. А теперь в Азкабане она до него не доберется. И прервался самый темный из всех темных родов. А с Джеймсом и того лучше вышло. Гарри семье Поттеров не наследует. Не осталось некромантов в Британии, даже потенциальных. Что же это, если не судьба?

Лили поумнее была и пообразованнее и знала, в каком ритуале участвует. Только про крестражи не знала и думала, что Воландеморт окончательно сгинет и пророчество осуществится. И что Том ее родственник, не знала. Бедная девочка! А то, что жизнь можно лишь обменять на жизнь, знала. Никакая жертва не поможет, если убийца не согласится на обмен. Только полученная ею информация, что Темный Лорд пообещал Северусу не убивать Лили, давала ей шанс запутать его, сбить с толку, вынудить отталкивать ее, шанс успеть вовремя выкрикнуть: "Убей меня вместо него!"

Кто бы ведал, как тяжело в одиночку тянуть этот воз – Всеобщее Благо! Как трудно решать, что будет полезно, а что нужно искоренить. Чтобы и маглы были счастливы, и маги целы и довольны! Если бы можно было переложить на кого-то эту ношу! Но даже Грин-де-Вальд его не понял! Пришлось "скрипя сердцем" им пожертвовать. Как же больно каждый раз приносить в жертву своих друзей и учеников! Но выбора нет. И чтобы продвигать реформы и не позволять миру сходить с правильного пути, необходимо оставаться для волшебников самым-самым! Что ж... Кто-то должен нести этот крест!

Дамблдор не чувствовал себя виноватым. Горюющим чувствовал, а виноватым нет. Джеймс и Лили были взрослыми бойцами и осознанно готовились исполнить свой долг.

Это не самообман. Дамблдор действительно глубоко страдал, что приходится жертвовать своими друзьями и соратниками. Но такова доля полководца. Он должен посылать в бой своих солдат. Дело Света всегда требует от своих адептов самопожертвования. Это не Тьма, которая поощряет в людях эгоизм. И Дамблдор совершенно искренне считал, что несет самый тяжкий крест. Что рядовым рекрутам, отвечающим только за себя, намного проще. Шагнул навстречу смерти – и всё, свободен. А он из раза в раз вынужден обрекать на гибель доверяющую ему молодежь, а победа Света как-то не спешит... Но она обязательно ждет впереди!

Да... О чем он? А! Инквизиция была права. Чтобы управлять миром, необходимо все знания сконцентрировать в своих руках и не позволять никому близко к ним подбираться. Ему, Дамблдору, до этого еще далеко. Но всё меньше тех, кто разбирается в Некромантии и Кровной Магии. Еще немного усилий... На самом деле еще ох, как много усилий. Но он работает!

Лили – несчастное дитя – ни в чем не была виновата! Кто из маглорожденных детишек видел странность в том, что медсестра берет кровь на анализ?! И без всяких ухищрений можно было получить их биоматериал для магического поиска дальней родни. Где-нибудь в веках всегда отыщется общий предок кого угодно с кем угодно.

И поиск ближайшего родственника Томаса Марволо указал на Лили. Нашелся у них какой-то пра-пра-пра... давний-давний пра-... А Магии все равно! Кровная родня... Не повезло девочке. Увести ее от Северуса, подтолкнуть к Джеймсу... Если бы она за Принца вышла, гамбит не получился бы. Опекать, поздравить с беременностью, узнать, когда она ждет пополнение. А потом уже дело техники. Пророчество – и вуаля! Волдеморт на крючке.

Зато, убив Лили, Том стал Предателем Крови! Ох, бедный Том! Сначала расколоть свою душу, потом Предательство Крови! Нет на тебе благословения Магии! А какой был сильный и талантливый маг! Таким нельзя давать окрепнуть. Но и разбрасываться таким материалом – грех!

Конечно, победить Воландеморта ребенку не под силу. Но и потерявший покровительство Магии Том будет каждый раз спотыкаться на мальчишке, защищенном Чарами Кровных Уз, обрядом Жертвы.
А Британия будет ждать исполнения пророчества и ничего не делать. Очень удобная вещь – пророчества, если ими правильно пользоваться.

Суеверные волшебники даже не попытаются бороться с Темным Лордом: бессмысленно! Сказано же, кто сможет одолеть его! Кто им виноват, что они слышат только то, что хотят: "Родится тот, кто будет способен победить Темного Лорда". Не сказано, что, кроме него, никто не способен. Не сказано, что победит, а только что будет способен. Мало ли способностей пропадает втуне... Но после каждого столкновения с Воландемортом мальчик-который-выжил снова выживет! Это будет очень красиво!

Правда, в конце придется тайно подбросить Тому сил и, когда пророчество осуществится со смертью мальчика ("один должен умереть от руки другого" – не сказано же, кто именно из них), когда на волшебный мир падет тень всеобщего отчаяния, появится Он – сияющий силой и благостью Великий Светлый. И поразит Тьму в отместку за смерть ученика в благородном гневе! Ох, как он будет горевать и клясть себя, что верил в предназначение мальчика!

Гарри, конечно, жаль! Но придется возложить его жизнь на алтарь. А Великому Светлому проклятый Магией Том не соперник. И это реальная перспектива продемонстрировать величие Света и объективная возможность прижать аристократов, запугав всех Темной Магией. Это будет легендарный шаг к Всеобщему Благу! Ох, кто бы знал, как тяжело нести на себе ответственность за благополучие целого мира! Планировать его развитие, следить, чтобы не сворачивал с праведного пути...

И какова благодарность! Наверняка, каждый думает про себя, что справился бы лучше. Легко критиковать, сидя у себя в покоях! Вы бы взяли да попробовали! Бедный дорогой друг попробовал! Попробовал и не сдюжил. Мерлин ему судья! А Великий Светлый не будет его судить, да, не будет! Долгих лет ему в Нурменгарде!

А теперь надо было заняться натаскиванием Героя. При приближении Хэллоуина, десятой годовщины смерти Лили директор решил, что будет очень символично, если сын Лили совершит какой-нибудь подвиг. И что нужно придумать что-то красивое.

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор ничего не пускал на самотек и старался держать за жабры всех своих подчиненных. О ком-то он знал что-то не подлежащее разглашению, кого-то приковал к себе сердечными чувствами или чувством долга, кого-то купил благами, кого-то завербовал и опутал обетами, некоторых завлек туда, откуда без потерь уже не вырвешься, некоторых попросту запугал, продемонстрировав, что держит в руках его жизнь или магию... Это очень полезные связи. Очень.

Вот, к примеру, профессор Квиррелл. Обладает своеобразными увлечениями для светлого мага. Но не хочет, чтобы это стало известно окружающим. И это удачно. Профессор Квиррелл с начала года, как только его назначили преподавателем ЗоТИ, ждет от директора какого-то подвоха. Ну, это он зря, зря... Ничего страшного директор от него не требует.

Только маааленькой услуги. Совсем крошечной. И совсем не трудной. Профессор ведь мастер управляться с троллями? Нужно привести в школу молодого тролля. Нет, нет, никто не пострадает. Надо только, чтобы тролль загнал Грейнджер в замкнутое помещение. И всё. Нет, Грейнджер тоже не пострадает. Она девочка грамотная, умненькая и в Дуэльном Клубе на хорошем счету.

Вот и хорошо! Вот и умница! А вот так дрожать и пугаться совсем не надо.
Всё должно быть очень изящно.

***

Незаметно наступили и прошли зимние каникулы. Гарри похвастался перед прадедом своими успехами в учебе и тем, сколько всего нового появилось в Хогвартсе с его появлением там. Дед охотно посмеялся. Правнука проэкзаменовал, новые задания ему выдал. За приключения с троллем пожурил, но и похвалил. Отпраздновали Йоль, Рождество и Новый Год. Гарри очень нравилось, что Лорд Принц никогда не мелочится и они дома отмечают и кельтские, и христианские, и светские праздники.

Зима всё никак не наступала. И Новый Год прошел, а температуры около нуля и снега нет. Но всё равно было весело и здорово. Оказалось, что Гарри очень соскучился по дому, и по Лорду, и по Эйлин, и по коту с кошкой, и по домовикам. Коты тоже соскучились и спали с Гарри в кровати, хотя обычно так не делали. А домовики ему были так рады, прям танцевали, когда его увидели. И всё пытались накормить чем-нибудь вкусненьким. А Гарри даже не стал баловаться на каникулах. Ему и так было хорошо.


– Дед, можно спросить?

Десимус кивнул.

– Мы с папой говорили о порке, – продолжил Гарри. – Он рассказал, что ты однажды поделился с ним своим мнением о наказаниях детей родителями и сказал, что для маглов это атавизм, напоминание о серваже, – с Лордом говорить о порке было легко. Возможно, потому что с ним было легко говорить абсолютно обо всем: всё же до Хогвартса он был главным учителем мальчика. – А почему сохранились наказания в школах?

– Не хочется? – понимающе улыбнулся прадед.

– Не хочется. Хотя это ерунда, мелочи, – отважно заявил Гарри. – Но я про магловские школы. Гермиона рассказывала и другие маглорожденные. Наверняка дело не в серваже.

– Это тоже атавизм, но его корень в законах гильдий, когда нормой ученичества была абсолютная и безграничная власть наставников, аналогичная власти сюзерена, власть над жизнью и смертью. Брать ученика на иных условиях не было никакого смысла.
    Гарантировать выживаемость было невозможно, обучить трудно. Информация часто была разрозненной, бессмысленной, а то и ошибочной. Запомнить это было тяжело без базиса и системы. Учить не умели иначе, чем вбивая каждый гран познания через боль и бесконечное повторение. Ученик был наставнику и слугой, и подмастерьем. А заодно и безропотным объектом для срывания плохого настроения.
    Но если умудрялся выжить и выучиться, то мог сам стать мастером. Вот эти отголоски ученичества и остались в подкорке. Я думаю, маглы скоро запретят телесные наказания в государственных учебных заведениях. А в частных школах, вероятно, еще долго будут практиковать физические наказания.


– Дед, Дамблдор говорит, что все должны стремиться жить в мире и очень плохой признак, что дети получают удовольствие, занимаясь в Дуэльном Клубе, а еще что нас тянет побоксировать. Особенно для девочек плохо.

– Попытаться решить любой конфликт миром – это правильно. Но я думаю, он лукавит. Кто, как не Дамблдор натравливал "Орден Феникса" на Пожирателей Смерти?! Да и сам он стал знаменит победой над Грин-де-Вальдом. Вряд ли победа свалилась на нетренированного бойца. Но если он искренен, то он глубоко заблуждается.
    Агрессивность – базовое качество, доставшееся нам от древних предков. Без него не сработает ни инстинкт самосохранения, ни инстинкт защиты гнезда. И качество, напротив, особенно ценное для самок, призванных выкормить и вырастить детенышей. Посмотри на тигрицу. Тем более что мы не травоядные.

– А если кто-то к людям относится как к пище? Ну, вампиры, например. Если мы едим коров, а вампиры выпивают нас. Или ликантропы могут разорвать и съесть. Ну, или та же тигрица встретится в джунглях. Как к этому нужно относиться? Вроде несправедливо убивать их за это? Раз мы убиваем ради еды, то и им можно? А с другой стороны, вроде как западло покорно считать себя пищей? Нет?

– Не употребляй больше слово "западло". Нехорошо. А по делу… Мы же с тобой обсуждали убийства. Убить, развоплотить, упокоить кого-то можно, защищая себя или близких от насилия или собираясь съесть добычу. Уничтожать что-то превентивно, только оттого, что оно тебе не по душе...
   Всё в мире находится в динамическом равновесии. Нарушать попусту его не следует. И живые, и нежить, и нечисть занимают свою нишу в системе мироздания. Любая тварь зачем-нибудь нужна в тварном мире. Но если ты не защищаешься от нападения на тебя, то ты не достоин жить. Случается, конечно, и наоборот, когда ты добровольно жертвуешь собой. Но это совсем другая история. Надеюсь, тебе не придется.

– А еще директор сказал, что, слава Мерлину, в Британии не осталось некромантов. И, значит, Британию ждет светлое будущее.

– Ваш директор – путаник. Конечно, Магия Рода – существенное подспорье. Принцы – испокон веков зельевары и боевые маги. Вот и тебе это легче дается. Но, во-первых, нет такого раздела магии, который не покорится, если человек хочет им овладеть. А, во-вторых, никто не знает, в чьем роду среди предков были некроманты и в каком поколении проснется их наследие. Ты же змееуст. Откуда-то прорвалось. Так и с некромантией.

***

В середине января наконец выпал снег и температуры резко упали. Только там, где снег не часто ложится на относительно продолжительное время, людей явственно берет в плен его чудо. И эстетическое очарование – чистый пушок, кажущийся легким и невесомым, на всех поверхностях: крышах, ветках, перилах, столбиках; прозрачный звенящий воздух, и всё вокруг, искрящееся серебряным кружевом и хрустальными россыпями.

И физическое удовольствие – когда у ребятни появляется редкая возможность насладиться зимними играми. Во дворе Хогвартса залили каток, и, оказалось, что больше половины школьников умеют кататься на коньках – и фигурных, и беговых. И в хоккей многие играют. А еще младшеклассники построили на радостях снежные крепости и устроили сражение со снежками.

И всё это совсем не мешало учиться. С тех пор, как студенты стали заниматься по продвинутым программам, они не изнывали от скуки. А главное, каждый двигался в учебе куда хотел с той скоростью, с какой мог. Да, для учителей это еще какая дополнительная нагрузка! Но профессора тоже не жаловались, потому что тоже избавились от рутины и скуки.

Дамблдор только переживал, что труднее стало контролировать, чтобы детей не обучали чему-то лишнему, но ограничить внеклассные занятия не мог по определению. Он попытался, используя свои каналы власти над педсоставом, но деканы и дети тихой сапой продавили новую систему через Попечительский Совет. А тут уж директор спорить не решался – деньги-то нужны... Так что школа, плавно, но довольно быстро превращалась в элитную. Не в смысле учеников из элиты, а в смысле получения элитарной подготовки.

***

Директор долго обдумывал очередной квест для Избранного Героя. Точнее, идея-то у него созрела еще летом, когда он и не подозревал, что Гарри окажется Принцем. И приманку он приготовил – "философский камень". Ну, не настоящий, конечно, кто бы ему отдал настоящий? Но подделка вполне качественная. И внешне камушек – красавец. И магией от него фонит будь здоров! Очень даже приличный артефакт! Не пустышка какая!

Зеркало, правда, не пригодилось. Ну, так Гарри не несчастный сирота, а Наследник! Тьфу! Золотая молодежь! Еиналеж – зеркало, которое показывает твои затаенные желания!.. Дамблдор сам его боится. Гарри – мальчик любопытный. Достаточно было на двери заброшенного класса начертать пару таинственных рун, как он туда с интересом заглянул. Увидел старинное зеркало в роскошной раме, подошел, поразглядывал вычурную резьбу и патину на стекле, потрогал пальцем... глянул на себя... поправил слизеринский галстук и вышел из класса. Зеркало срочно пришлось прятать. Беда от него может случиться большая. А так как Гарри ничего в нем не открылось, но толку от зеркала никакого.

Да. Так насчет философского камня. Куда его спрятать, давно придумано. Не зря студентам на третий этаж ходить запрещено. Вот только никак не приходит в голову, чем объяснить желание спрятать камень в школе, и не просто спрятать, а организовать к нему полосу препятствий...
  А как вам вот такая идея?
  Не в том же задача, чтобы профессора  поверили, что идея сработает. Важно, чтобы они думали, что директор в это верит. Пусть воображают, что Дамблдор впал в детство, хм. Главное, чтоб подыграли.

***

Директор пригласил к себе деканов и профессора Квиррелла, сказав, что у него к ним огромная личная просьба:

– Некто попытался украсть философский камень у Николаса Фламеля. По каким-то признакам, по каким – он не сказал, Николасу удалось установить, что это был один из старшекурсников Хогвартса. И по старой дружбе он попросил меня этого несостоявшегося воришку выловить. И мы с ним придумали очень простую схему.
   Устраиваем ловушку. Вот этот камень Фламель дал, чтобы использовать его в качестве приманки. Это не философский камень, конечно, но вполне действующий артефакт. Вечную жизнь он не подарит, но укреплению здоровья весьма посодействует. Место я заранее подобрал. Есть такое. Вход туда на третьем этаже через люк в полу. Если спуститься вниз, а стремянку я убрал – там галерея из нескольких комнат в пространственном кармане. В последнюю положим камень. В предыдущих я вас всех очень прошу организовать ловушки. На каждого по одной комнате и по одной ловушке. Но ловушки, которые старшекурсник способен пройти.
   Потом мы пустим слух, что Николас Фламель боится за свой камень, на который уже покушались, и просил спрятать его в самом надежном из всех известных ему мест – в Хогвартсе.
   Поставим сигналки и будем следить, как потенциальный вор будет проходить из комнаты в комнату, и когда он будет в последней – чтобы обратно не успел, все одновременно аппарируем туда (порт-ключи я дам) и выясним, кто это. И тогда решим, что делать с ним. Это всё же наш ученик, и негоже просто выдавать его Фламелю. Да и, может, он не для себя ищет камень. Надо сначала всё узнать.

– Насколько я в курсе, уже полшколы пыталось проникнуть на третий этаж без всякого философского камня, – скептически поморщился декан Слизерина. – Для детей достаточным стимулом является сам запрет туда ходить, которым вы осчастливили студентов в первый день занятий.

– Да, – подтвердил Дамблдор. – Но я заблокировал лестницы, и ни одна не ведет на третий этаж. А когда мы расскажем про философский камень, то у похитителя возникнет гораздо более серьезный стимул, чем любопытство. И он найдет возможность туда попасть. На люк мы пристроим какого-нибудь зверя посерьезнее. Дам задание Хагриду. Я жду от вас предложений, а не возражений.

– Я могла бы посадить под люком дьявольские силки. И мягкое приземление, и ловушка, и студенты должны знать, как с этим справиться: достаточно силы воли – расслабишься и плети отпустят, и никакое Адское Пламя не нужно, – первой откликнулась на просьбу директора Помона Спраут.

– Можно запустить стаю ключей с крылышками, один из которых отпирает следующую дверь, – без особого энтузиазма отозвался Флитвик. – Хоть какая-то польза от их квиддича.

– Ну, это вы зря, профессор, – включилась МакГонагалл, – квиддич – очень полезная игра. Развивает наблюдательность, скорость реакции, умение нестандартно мыслить, ловкость и гибкость.

– Знаем, Минерва. Вы фанат квиддича, – не мог не съязвить Принц.

– Простите, я увлеклась. А студенту можно подсунуть живые шахматы. С фигурами размером с человека. Надеюсь, шахматы для вас достаточно интеллектуальная игра, Северус?

– Квиррелл, где ваш тролль? – вмешался директор.

– Жи-жи-живет в по-подземелье.

– Загоните его в четвертую комнату.

– Хо-хо-ро-шшо, господин директор.

– Кстати, профессор Квиррелл, мы с деканом Равенкло давно хотим у вас спросить, отчего вы упали в обморок на Хэллоуин? – воспользовался профессор зельеварения.

– Я ис-с-пугался, что все решат, что я виноввват. А в школлле де-де-ттти.

– Северус, – опять перебил Альбус, – а что вы нам можете предложить?

– Я бы вообще не хотел участвовать в этой авантюре, – Северус поймал предостерегающий взгляд директора. – Ладно. Задам логическую задачку. Несколько флаконов с зельями. Перед последней дверью призрачный огонь. Нужное зелье даст возможность пройти через него. И зелья пить страшно, и в огонь сунуться страшно... На самом деле огонь и так потухнет, если кто-то просто пойдет сквозь него. Обжигает лишь слегка в начале.

– А что за задача?

– У маглов довольно распространенное развлечение. В журналах печатают. "Справа от нужного во флаконе яд... маленький фиал слева от бесполезного..." В таком вот духе. Если мозги у этого студента работают, в чем я очень сомневаюсь, раз он охотится за философским камнем, то отгадает.

– Действительно, яд?

– Ну, что вы... Зачем мне убийство? Так... допустим, слабительное...

– А вы юморист, Северус, – засмеялся Флитвик.

***

– Какого дьявола ты полез в люк, который охранял цербер? Во-первых, всем было объявлено, что на третий этаж ходить нельзя.

– Я нечаянно оказался на третьем этаже. Меня туда лестница выкинула, я совсем не туда шел, – прервал Гарри профессора.

– Хорошо. За прогулку по третьему этажу прощаю. Но когда ты туда все же попал и обнаружил, что за ЗАПЕРТОЙ дверью цербер, да еще посаженный охранять люк, трудно было догадаться, что ничего хорошего там ждать не может?

Гарри опустил взгляд и стал ковырять пол носком туфли.

Северус запоминал правила с первого раза. Если он собирается говорить с Гарри о наказании, то он – только декан. На всё предстоящее время они оба должны забыть о том, что декан еще и отец. Перед ним студент-первокурсник Слизерина. Он не купал его маленького в ванночке, не носил всю ночь на руках больного капризульку, не дурачился с ним в озере...

А вообще-то Гарри прав. Родитель и его ребенок – это дурно... Если в момент порки помнить, какая между вами связь... Либо тошнить начинает, либо приходится вынудить себя смаковать и наслаждаться. Наверно, так и перешагивают... И уже не только причиняют боль, но и принимаются измываться, придумывая унизительные детали. Заглушают собственный стыд перед собой. А если это еще и мама... Которая этого ребенка рожала! Там же вообще интим на интиме. Тьфу, гадость какая!

"Нет меж нами никаких интимных воспоминаний! Я на время всё забыл. Я это умею. Я ТОЛЬКО ДЕКАН!"

– Наследник Принц! – прозвучало возмущенно и потрясенно. – Почему вы мнетесь, как пойманный за руку уличный воришка?!

– Простите, сэр! – мальчик выпрямился, фигура приобрела непринужденно-царственную осанку, голова гордо поднялась, взор твердо встретил взгляд декана. – Я подумал, что если цербер что-то охраняет, это должно быть что-то важное, и необходимо узнать, что именно.

– Почему ВЫ должны это узнавать?! Если вам что-то показалось подозрительным, надо было сообщить кому-то из администрации.

Мальчик глянул удивленно.

– Раз цербер в школе, сидит на цепи, комната заперта, цербер не воет, значит, его кормят и в целом не обижают. Значит, начальство в курсе. Значит, сообщать о нем нет смысла.

– Так. Подозрительным вам ничего не показалось. Вы решили, что начальство в курсе. И цербер сидит на цепи с ведома и по поручению преподавателей. Следовательно, всё идет по плану, то есть всё в порядке. ЗАЧЕМ вы полезли в люк? Отвечайте, мистер Принц! И не виляйте!

Гарри возмущенно сверкнул глазами на декана, заподозрившего его в недостойной слабости духа.

– Мне стало любопытно, что там, сэр.

– Ах, вам просто стало любопытно! А что это может быть опасно? Что это ДОЛЖНО БЫТЬ опасно при такой защите? Вам в голову не пришло?

Гарри вздохнул. Этот допрос уже достал его до печенок. Ну, разве не понятно, что опасность только подогревает интерес. И он решил прекратить это издевательство, проявив нахальство.

– Я догадывался, что это опасно, сэр. Поэтому мне было еще интереснее. Опасность – это так... – Гарри неопределенно повел рукой в воздухе, – завлекательно, – и улыбнулся. – Церберы музыку любят. Остальное там всё довольно просто было. А камень я Эйлин подарю. Можно?

– Потрясающе... Вам Шляпа не предлагала Гриффиндор? Предлагала? А почему вы не согласились?

– Я не люблю красное и золотое.

– Понятно. Вы выбрали зеленое с серебром. Повторите мне, пожалуйста, Устав Слизерина. Раздел взысканий. В части телесных наказаний.

– Порка розгами по обнаженным ягодицам предусматривается в двух случаях. За поступки, порочащие честь Слизерина в глазах прочих факультетов – в количестве двадцати ударов. За поведение, потенциально способное привести к смертельной опасности для себя или окружающих – в количестве пятидесяти ударов, – бесстрастно отрапортовал подросток.

– Я не предъявлял вам претензий, когда вы устроили поединок с троллем в девичьем туалете. Поскольку, хоть вы и рисковали жизнью, это был вынужденный, непредсказуемый риск, во-первых, и оправданный необходимостью защищать девочку, во-вторых. Но в этот раз вашему поступку нет никаких оправданий. Вы рисковали собой по глупой прихоти, – Северус поморщился. – Проходите, пожалуйста, в экзекуторскую и приготовьтесь.

***

Ну, что же? Честно говоря, Гарри и не сомневался, что спуск в люк в конце концов завершится именно этим. Но ЗАХВАТЫВАЮЩЕЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ ТОГО СТОИЛО.

Северус опустился в кресло, устало раздумывая, как объяснить подросткам, что их приключения могут вылиться в сердечный приступ их родственников. А если закончатся горем? Плевать они хотели на порку. Вон, Гарри даже не пикнет – что, он не знает своего сына? Получит причитающееся и останется при убеждении, что ЗАХВАТЫВАЮЩЕЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ ТОГО СТОИЛО.

Кое-кто, конечно, рыдает, когда его секут, но все равно это их не останавливает.

То кто-то ныряет в Черное Озеро и умудряется сцепиться с русалками и гриндилоу. И Северусу приходится нырять следом, отбивать у озерных жителей своих оболтусов, а потом платить нечисти неустойку. Все правильно, это их озеро, и договор о невмешательстве предусматривает пени.

То некто отправляется в Запретный Лес в поисках единорогов и натыкается на кентавров. И кому искать эту дурочку в Лесу и потом, прикрывая ее собой, заговаривая кентаврам зубы и не поворачиваясь к ним спиной, медленно отступать к замку?! Кентавры, конечно, ребенка не обидят, но ведут себя так угрожающе-резко и настолько несусветно-непонятно… Она их, естественно, напугалась, а потом наревелась под розгами. Теперь отец этой "девственницы", молодой мужчина, щеголяет поседевшими висками. И спасибо, что с пониманием относится к проблемам декана и не предъявляет претензий. А дома ей еще раз всыпали. Так что она, разумеется, больше в Запретный Лес ни ногой.

Но другого кого-нибудь туда потянет непременно. Как минимум два раза за год находятся любители. И это его дети – холодные и воспитанные слизеринцы. Помогай Мерлин Минерве!

***

Ну, что ж... Разумеется, он не ошибся: ни единого стона, ни единого непроизвольного движения... Абсолютный контроль. Это в одиннадцать-то лет!.. Дед его образцово выдрессировал. И?..

Ну, конечно, за свои действия следует расплачиваться. Это аксиома, в которой не сомневается ни он, Северус, ни дети. В качестве расплаты порка годится. Но в качестве превентивной меры ни в малейшей степени. Кажется, даже наоборот. Гарри уверен в своем праве творить глупости, раз он готов за них платить. Надо посоветоваться с дедом.

Северус стал вспоминать, как Гарри ведет себя дома, и уверился, что мальчик, действительно, совершенно непослушный. Своенравный, сумасбродный и бесшабашный. При том, что абсолютно не капризный, не мятежный, не ершистый и не избалованный. Скорее покладистый и уступчивый. Но при этом неуправляемый.

Ласковый, добрый, любящий свою семью и друзей. Он очень хочет, чтобы Северус, Эйлин и Десимус были счастливы. И страшно переживает, если ему кажется, что он послужил причиной их плохого настроения, расстроил или рассердил кого-то. Но, как только ему приходит в голову любая шалая идея, он тут же воплощает ее в жизнь, не беспокоясь о последствиях.

Лорд приучил наследника, что никогда не сердится на своего вассала, а только требует платы адекватной проступку. Вероятно, будь Гарри трусом или слабаком, всё складывалось бы иначе, он бы поостерегся. А так мальчик построил себе очень удобную модель существования: верши что угодно, потом подставляй задницу – и все довольны. Какой-то порочный круг!

Но в поместье ему убиться не дадут. В случае серьезного риска для Наследника тут же слетятся домовики выручать и спасать. Он всего лишь ребенок, неспособный продумывать всех вероятных производных своего поведения, и он привык к своей неуязвимости.
А в Хогвартсе ни у профессоров, ни у домовиков нет возможности наблюдать за всеми студентами и вовремя реагировать на опасность.

Пороть он его будет, само собой, если Гарри снова куда-то вляпается. А вот как сделать, чтобы не вляпывался?
   Северус глубоко задумался. Со сказками, которые советуют психологи, он опоздал. Рассказывать истории, как любимые персонажи из-за своей глупости и самонадеянности попадают в беду, надо было малышу.

Дед его подсадил на совсем другие сказки. Где герои беззаветно гибнут во славу своего сеньора. Открывая новые земли и новые зелья... Под пытками и поднимаясь на эшафот... В битве в одиночку против полчищ врагов... Принимая своей грудью удар, направленный в сердце сюзерена...
   Кто там из писателей говорил, что в детстве у него была страстная мечта погибнуть с именем Британии на устах?

Может быть... если бы из-за безответственности Гарри пострадал кто-то другой, на него бы подействовало? Когда Тео чуть не погиб, мальчик очень переживал. Но "инцидент полностью исчерпан", как сказал дед, и Гарри успокоился.

Но не может же он, Северус, подставить кого-нибудь, чтобы на того легла тяжесть "приключения" Гарри?! Или может?

И еще одна тревожащая мысль…

***

– Отец! У меня к тебе серьезный разговор. На этой неделе Гарри нарвался на приключение, которое потенциально могло стоить ему очень дорого, – старательно скрывая волнение, начал Северус. – Он справился, слава Мерлину, но мог и не справиться. Я как декан наказал его после, чтобы он не лез в смертельно опасные ловушки. Но дело в том, что я виноват не меньше Гарри.

– Тебе тоже требуется наказание? – иронично произнес Десимус. – Могу обеспечить.

– Я и сам могу себе обеспечить, – отмахнулся внук. – Проблема не в этом. Послушай...

Северус подробно пересказал всю беседу директора с деканами и профессором ЗоТИ.

– А потом лестница, заблокированная от возможности посещения студентами третьего этажа, сама выкинула Гарри на третий этаж, хотя ему нужно было в другую сторону. Разумеется, он не смог удержаться.
   Мы организовывали ловушки из расчета на старшекурсника. И когда получили сигнал, что кто-то вышел на полосу препятствий, все через следящие амулеты подстраховывали смельчака, чувствуя, что там происходит, не говоря уже о домовиках, которых я лично просил взять этот маршрут под контроль.
   Но всё равно что-нибудь могло сорваться. И этот запоздалый страх заставляет представлять не случившееся и ощущать свою вину. Но беспокоит меня совсем не это. Я теперь считаю, что всё было подстроено, чтобы заманить туда именно Гарри. И это мне сильно не нравится. Дамблдору что-то нужно от моего сына.

Лорд задумался.

– А может, от сына Лили?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Если ты прав, то история со смертью Поттеров совсем нехорошо пахнет, – нахмурившись, проговорил Десимус. – Если по какой-то причине именно сын Лили подходит на роль героя... против Волдеморта?..

– Ох, не дай Мерлин! – Северус аж посерел. – Если действительно... Если Поттеров подставили, чтобы осиротить ребенка... И если его кандидатура продолжает оставаться актуальной... Тогда действительно Лили. И вся фантасмагория этого двойного убийства становится объяснимой. И почему они отказывались бежать, ясно. И исчезновение Волдеморта становится понятным. Лили воспользовалась Обрядом Жертвы. Дамблдор ее уговорил, точно. Она бы пошла на это ради сына. Темный Лорд был змееустом. Гарри – тоже. Если через Лили... То вероятно, что Том Реддл – их родственник...

– Тогда убийство Лили сделало его Предателем Крови, – подхватил Десимус. – И Гарри действительно может оказаться для Волдеморта серьезным противником. И если ваш директор нацелился на это, то он попытается воспитать в Гарри дух бойца, чтобы столкнуть его с Темным Лордом.

– Я не знаю, что сейчас с Волдемортом. Судя по татуировке, нечто странное. Могу думать, что в данный момент встреча с ним Гарри не грозит. Главное, не дать Дамблдору толкнуть Гарри к нему, когда тот появится. Ну, за этим я как-нибудь постараюсь проследить.
   Не знаю, надо ли что-то заранее делать с директором. В прямом противостоянии я Дамблдору не соперник. И ты, кстати, тоже. Уж оценить уровень магического потенциала моих сил хватает. Том Реддл с Дамблдором тоже бы не справился. Но они оба очень умело избегали друг друга.

– Полагаю, пока достаточно более пристально следить за Гарри. А это необходимо делать в любом случае – он и без Дамблдора способен вляпаться в любую историю. Если Альбус намерен воспитывать из Гарри героя, он всё же не станет толкать его на заведомую смерть. Случаи будут опасными в меру. Как тролль в туалете. Тогда, если ты дополнительно его подстрахуешь, всё будет нормально. Приглядывай за ним. Коли Темный Лорд всё же объявится... Волдеморт-то тебе по зубам?
 
– Был бы. Если бы не метка.

– Ну, придется мне тряхнуть стариной. Однако не думаю, что мальчику стоит говорить обо всем этом. У ребенка должно быть детство. А проблемы – это наша проблема. Не нервничай – мы справимся. Предупрежден – значит, вооружен.


7. ЛЕТО

Лето словно бы вернуло Гарри в детство. Он, как дошкольник, носился по имению и по дому, вспоминая все значимые для себя места, и отдыхал душой. Ну, и учился, и тренировался, конечно. Разве Лорд даст прохлаждаться? Еще какой экзамен устроил ему прадед!

А к Малфоям Гарри отпустили на целую неделю. Воспитанный отрок из приличного рода, он понравился Абраксасу и совершенно покорил Нарциссу. Только Люциус знал Гарри как шалопая и, представляя, что могут натворить два подростка, велел домовикам строго за ними приглядывать.

Сначала Драко активно хвастался своим имением, таская друга по роскошному парку с прудами и беседками, с любимыми мамиными розами (Нарцисса отличный герболог) и любимыми папиными белыми павлинами. Похвалился, конечно, и конюшней с лошадьми магловских и магических пород. А еще, по секрету, гиппогрифами.

Все шло хорошо. Первые три дня все шло хорошо. Но гиппогрифы не давали Драко покоя. Он и раньше неровно дышал к полуконям-полугрифонам. И не подозревал, что отец знает, что сынок втайне пробирается к их стойлам и даже пытается их потихоньку погладить. Но наличие рядом приятеля, перед которым хотелось выпендриться, капитально сносило башку, и желание сесть на скакуна становилось с каждым днем всё непереносимее.

На четвертый день мальчишки стояли перед жеребцами и уговаривали друг друга. То ли "давай попробуем", то ли "ты с ума сошел – не смей". Они и сами не знали. К моменту, когда они решились, и одновременно спрыгнули гиппогрифу на спину с перегородки, куда влезли, как на забор, Люциус был уже рядом.

Вскинувшийся зверь захлопал крыльями, сбрасывая неожиданных всадников и чуть не разнеся денник. Люциус судорожно стал выманивать жеребца на себя, в страхе, что мальчишки попадут под копыта. Совершенно домашний, давно прирученный полуконь почти утихомирился, увидев хозяина, и клокоча от возмущения, пошел вперед. Люциус гладил грифонову голову, шепча что-то ласковое, и животное полностью успокоилось. Сердитый взгляд Малфоя, обещающий кары небесные, ветром вынес мальчишек из помещения.

В течение часа парни тихо сидели в комнате Драко, дожидаясь его отца. Люциус по переговорному зеркальцу поинтересовался у Северуса, имеет ли он право на правах восприемника выпороть его сына, уточнив, что Гарри проявляет готовность разделить наказание с Драко. Нет, всё с ними в порядке, только заработали взыскание. И услышал в ответ: "Будучи духовным отцом, ты всегда вправе наказать своего духовного сына, как считаешь нужным. И меня при этом не спрашивать". Так что, получив добро, Люциус Малфой недобро глянул на смирных таких теперь подростков.

Потом оглядел гостиную сына и предвкушающе улыбнулся.

– А ну идите сюда оба.

Он велел подойти к столу, ну просто идеально подходящего размера, встать напротив друг друга, спустить штаны и лечь грудью на стол, выставив пятую точку. Потянуться друг к другу и взяться за руки.

– Вот так и стойте.

Всю экзекуцию Люциус, довольный своей выдумкой, ходил вокруг стола от одного наказываемого к другому, отвешивая им порции по очереди. Для начала тщательно отшлепал по левой и правой половинкам ракеткой от пинг-понга. Потом от души выпорол тоузом.

Сначала Драко привычно терпел. Потом стал закусывать губы, поерзывать и сдавленно мычать.

– Не виляй задницей! Стой смирно и принимай, что заслужил. Бери пример со своего друга. Он не дергается под ремнем.

Гарри смущенно запунцовел щеками. Драко было неудобно показывать себя слабаком перед таким же мальчишкой, и он мужественно старался. Но в какой-то момент, очевидно, был перейден болевой порог, и на очередной удар Драко взвыл.

– Хорошо. Вот теперь приготовьтесь!

В глазах Драко отразился ужас. Гарри собрался сам и крепко обхватил ладонями кисти друга. "Держись", – шепнул он одними губами. Зад к этому времени пылал уже основательно, хотя до границы терпения наследника Принц было еще далеко.

Люциус куда-то отошел и вернулся с тростью для наказаний. Согнул её и отпустил. Трость гибко распрямилась.
Драко непроизвольно задергался, а когда Люциус смачно стегнул тростью сына, тот отчаянно завопил и попытался вырваться. То ли он хотел сбежать, то ли закрыться руками... Но Гарри его не выпустил. Второй... третий удар. На глаза мальчишки от боли навернулись слезы.

Люциус пошел вокруг стола.
По сравнению с розгами впечатление было... глубоким. Гарри вздрогнул и напрягся. Зубы крепко стиснулись, скулы закаменели, глаза сжались в щелочку. Три хлестких удара, и Люциус возвращается к Драко. Тот дергается на каждый удар, пытаясь вырвать руки из дружеского захвата, но Гарри держит цепко. Опять его очередь... Люциус отходит.

– Всё. Свободны.

Через несколько минут Драко лежал на животе в своей кровати и всхлипывал. Гарри устроился на коленях рядом с кроватью и поглаживал друга по плечу. Сидеть пока было затруднительно.

– Это нормально? Такая порка? Нехило тебе достается, – посочувствовал Гарри.

– Трудно сказать. Смотря что я натворил. Если всерьез, то вот так. Если вообще мелочь какая-нибудь, то просто прогуляемся до стола для пинг-понга. Тоузом меньше прилетает, я обычно не тяну и раньше орать начинаю. Но если трость не предвидится, то ори – не ори. Сколько захочет, столько будет драть, – усмехнулся Драко. – А вот перед тростью он меня привязывает, и норма – двенадцать. Так что, пожалуй, отец всё же разделил расправу пополам на двоих. Спасибо!

– Да ладно. Вместе же накосячили.

– Ты как терпел? Нереально. А дома, – Драко смутился, – тебя сильно наказывают?

– Розгами, – задумчиво проговорил Гарри. – И получается... где-то... к восьмидесяти – это точно. Но это еще до школы было. Сейчас бы, наверно, и больше вышло... Но не обязательно. Бывает по-разному. Чем крепче удары, тем их меньше. И я думаю, Лорд Принц меня за мой проступок еще накажет...

– Второй раз?! За то же самое?!

– Да, нет, получается. Люциус нас выдрал за то, что к гиппогрифу сунулись. А Лорд – за неподобающее поведение в гостях... Я теперь никогда не смогу спокойно играть в пинг-понг, не вспоминая наше приключение, – подумав, добавил Гарри, ухмыльнувшись.

– Хи-хи, – донеслось в ответ. – Папа тоже всегда вспоминает, когда играет, у него такое мечтательное выражение лица становится, и ракетку всё время поглаживает. Он говорит, что она куда удобнее паддла – словно нарочно сделана для мальчишеских поп.

***

– Люци, можно поговорить с тобой на интимную тему? Только если ты можешь говорить искренне. Если нет, то не нужно.

– Попробуй. Я не могу предугадать заранее.

– Ты испытываешь возбуждение, наказывая Драко?

– Глупо было бы отрицать. Да. И я уверен, что большинство родителей испытывают садистское удовольствие. Хотя не все признаются даже себе самим и будут с пеной у рта утверждать, что нет. Мне нравится пороть Драко. И Гарри я выпорол с наслаждением. А ты? Если уж у нас зашел такой разговор.

– Нет! Мне не нравится наказывать своих студентов. Ну, может, иногда я испытываю некоторое злорадство – типа: а я предупреждал! Но по большей части я выполняю неприятную работу.

– А наказывать Гарри? Извини, ты сам начал. Кстати, а с чего ты вдруг начал?

– Да вот, вспомнилось, что Гарри говорил мне о тебе.

Северус специально построил фразу так, чтобы Люциус не понял, что "Гарри говорил, что Драко говорил...", и Люциус действительно не понял.

– А! Ну, тебе нравится пороть сына?

– Категорически нет. Приходится заставлять себя забыть о том, что Гарри мой сын, и воспринимать его просто как очередного проштрафившегося студента. Ты же знаешь: я умею "забывать".

– Разумеется. Иначе ты не смог бы так обманывать Темного Лорда. И можно было бы еще тогда понять, что развлечения нашего босса удовольствия тебе не доставляли. Хотя держался ты с неподражаемой невозмутимостью. Было такое впечатление, что тебе безразлично и скучно.

– Ну, вообще-то, мне было противно.

– Положим, мне тоже было скорее противно. Мне кажется, искреннее удовольствие кроме Волдеморта получала только Белла. И она изначально такой была. Темный Лорд сначала был совсем другим. Отчего-то он всё менялся и менялся в худшую сторону.
   А большинство ПСов испытывало боязнь. Причем Лорд отлично об этом знал и наслаждался не только болью жертв, но и страхом сподвижников. Тебе реже всех приходилось использовать палочку, потому что твое равнодушное "Круцио" не приносило радости Волдеморту.  Ему хотелось, чтобы тот, кто вынужден пускать в ход пыточное, тоже терзался. А что тебя вдруг заинтересовало в моем отношении к порке детей?

– Вот мне тоже казалось, что тебе неприятно смотреть на корчащихся людей. А на Драко приятно?

– Я могу построить аналогию. Наверно, Воландеморту было приятно. Он же не считал нас равными. Неловко и тошно, если рядом с тобой егозит и вопит от боли солидный человек, иногда пожилой, толстый. Особенно – свой, которого ты уважаешь, с которым дружишь, когда он орет, извиваясь на полу. И ты понимаешь: ему неудобно, что ты его таким видишь, раболепствующим, пресмыкающимся, готовым на всё.
   А Волдеморт вероятно ощущал нас как своих халдеев. И наслаждался нашим бессилием. Тем, что как бы мы ни воображали себя вельможами, мы не сможем не подчиниться. Он упивался этой властью над нами больше, чем пытками или убийством маглов.

– И? Это то, что ты чувствуешь, наказывая Драко? И наказывая Гарри?

– Ну, да, если быть честным с самим собой. Я же не глупец, чтобы не замечать собственных подспудных желаний. И трусом никогда не был: свои слабости, которых у меня немало, никогда перед самим собой никаким ханжеством не прикрывал. И сам буду отвечать перед Высшими Силами.
    Но ни с кем другим, кроме тебя, говорить на эту тему не стану. Наслаждение властью над детьми, их беспомощностью, тем, что я причиняю боль, а они терпят, потому что у них нет выбора. Кстати, именно поэтому никакого удовольствия я бы не получил в клубе флагеллянтов. Мало того, что взрослые, еще и добровольно... Пфф... Мне было бы трудно избавиться от чувства фальши из-за того, что они будут подыгрывать, поэтому какое уж тут удовольствие? Для меня главное, что ребенок вынужден подчиниться против своего желания. Что у него нет возможности не подчиниться.

– А то, что перед тобой твой собственный сын, тебя не смущает?

– Нет. Это только добавляет остроты ощущениям. Нужно обязательно перешагнуть эту грань. Никто не сможет бить СВОЕГО ребенка, если не сумеет почувствовать в этом аромат запретного, а потому более сладкого греха. Грех, который никто грехом не считает, издавна освященный традицией. И вот ты упиваешься тем, что это не только МОЖНО, но даже одобрено, но внутри себя-то знаешь, что это грех. Это же такой смак – заниматься греховным, пряча его не за глухими стенами, а внутри традиций, практически на глазах у всех, – Люциус плотоядно облизнулся. – Кто-то признает, что понимает, чем занимается, кто-то прячет так глубоко, что сам и не найдет.
   Но я так тебе скажу, те, кто от себя скрывают свое знание – самые жестокие садисты. Знаешь, как это бывает у ханжей: не они виноваты, что смотрят на женщину с вожделением, а она – соблазняя их своим видом. Так и тут. От своего сознания он может спрятать понимание, что он садист, педофил и инцестник, а от подсознания – нет. Вот и избивает ребенка самым жестоким образом, кроме всего прочего еще и вымещая на том свою злость за то, что ребенок соблазняет его на грех.
    Сев, я уверен, что восемьдесят процентов родителей, наказывающих детей, испытывают сладострастное упоение властью. Хотя едва ли половина из них готова в этом признаться даже самим себе. Раньше люди были честнее. И не скрывали, что любят наблюдать за телесными наказаниями на площадях – вплоть до казней.
    Ну? Я признался. И что теперь? Чувствуешь отвращение? Ты станешь избегать меня? Перестанешь со мной общаться? Отвернешься от меня?

– А ты испытываешь физическое желание, физиологическую тягу к детям, вожделение?

– Нет! – с негодованием отверг Люциус. – Ни в малейшей степени. Мне более чем достаточно моей власти и его беспомощности, его страха и боли, его стыда, его унижения, его нежелания и его покорности. Когда я вижу, как он не хочет, боится, трясется, но слушается!.. Это невозможно сладко!
   И сначала он терпит... терпит... А потом не выдерживает и начинает вилять задом... Я приказываю: "Лежи смирно. А то хуже будет". Я понимаю, что он не может. Но он старается – у него не получается. И он всхлипывает от страха... Еще не орет, но я знаю, что до этого уже недалеко... Извини, – голос Люциуса наполнился злостью, – но я от физической близости ни с кем никогда не получал столько наслаждения, как от порки сына.

– Ну, тогда это твое дело. Если без вожделения.
  Не отвернусь. Что я за друг, если порву с тобой из-за одной присущей тебе слабости... Со своими грехами каждому разбираться самому.
   Наказывать Драко тебе всё равно придется. Я ведь тоже всё равно секу студентов, как бы я к этому ни относился. Кстати, в том числе и Драко часто оказывается под моими розгами. А раз ты всё равно наказываешь Драко, почему бы не получать от этого удовольствие? Любую работу лучше исполнять с радостью.
   Но хорошенько подумай, что Драко твое удовольствие чувствует. И оно в его ощущениях воспринимается как инцест, к которому его принудили.

– Ты уверен? Я вроде не показываю, что мне сладко. По пустякам не придираюсь. Это же действительно наказание за проступок. И выглядит именно заслуженным наказанием, – неуверенно проговорил Люциус.

– А дети всё равно чувствуют. Даже, когда родители сами себе не признаются, прикрываясь воспитательской строгостью или заветами предков. Садизм – он же сам по себе сексуальная перверзия. Вот дети и чувствуют. А когда тебя порол отец, ты разве этого не ощущал?

– Видишь ли, – чуть смущенно усмехнулся Малфой, – мне нравилось. Ты читал "Исповедь" Руссо? Ну, примерно так. Только он хотел, чтобы его порола мадам. А у меня мысль о том, что это могла быть женщина, кем бы она ни оказалась, вызывает брезгливость и отвращение. А отцовское внушение… Так оно и теперь… – Люциус насмешливо блеснул взглядом.

– Ты намекаешь, чтобы я уточнил?

– Я намекаю, чтобы, если ты не захочешь об этом знать, мог сделать вид, что не заметил.

– Логично. Так что там "теперь"? Находите повод?

– А это просто, – Люциус – холодный, высокомерный, чопорный Люциус – бесшабашно улыбнулся, словно перед прыжком с тарзанки... – сколько отсчитаю сыну, вдвое получу от отца. За то, что не уследил и что вовремя не научил. Да и любой непорядок в маноре... кто бы ни провинился...
   Лорд Малфой продолжает воспитывать Наследника, совершенно не считаясь с его годами, – сыронизировал Люц. – Впрочем, что там наших с тобой лет. Если прикинуть, что при удаче волшебник доживает до двухсот-трехсот, то мы едва вышли из подросткового возраста, – и хохотнул. – Так что ты Драко не жалей, я учитываю последствия. И как ни люби это дело, но когда Абраксас начинает отсчитывать своей тростью шестой десяток!.. Стоять, опершись ладонями на стол и отклячив голую задницу, молчать и не дергаться… становится проблематично.

Да, вероятно, давно хотелось Люциусу поговорить на эту тему. А подходящих собеседников, видать, не попадалось. Ну, что ж, Северусу не трудно: если другу нужно, он всегда готов составить компанию. В смысле – для беседы.

***

– Дед, ты высек Гарри?

– Разумеется.

– И он, конечно, вытерпел.

– Конечно. И даже не дрогнул, когда я привязал его перед наказанием, – улыбнулся Десимус. – Хотя в привязанном состоянии легче переносить порку физически, зато тяжелее психологически, осознавая свое абсолютное безвластие. Да и страшнее: что же я такое задумал, раз вдруг привязал?

– А будет слишком бесцеремонно задать тебе нескромный вопрос?

– Я слушаю.

– Что ты сам испытываешь, когда наказываешь Гарри?

Десимус иронично приподнял бровь, наглядно демонстрируя явное родство с Северусом.

– Я имею в виду, тебе нравится его пороть? Ты испытываешь наслаждение? Возбуждение? Ты садист?

– Очень странный и действительно нескромный интерес.

– Извини. Ну, накажи меня. Но всё же ответь, пожалуйста. Что-то я усомнился в своем здравомыслии.

– Хм… Как думаешь, это было красиво, когда ты, почти взрослый юноша, послушно разделся полностью, покорно вытянулся на лавке и отчаянно терпел, не позволив себе даже шелохнуться? А потом честно придерживался запрета лечить себя и ни разу не поморщился за две недели, пока заживали следы, а ты в одиночку восстанавливал полуразрушенный манор.

– Я был виноват и считал, что всё справедливо. Дед, не уводи разговор в сторону. Ты никогда не наказывал меня зазря или сильнее, чем я мог выдержать.

– А я отвечаю на твой вопрос. Красиво это было. Мне нравилось смотреть на упрямо сжатые губы, непроницаемое выражение лица и отточенные движения рук. Смотреть, как причудливо смешиваются гордость и смирение, как мой внук безропотно несет заслуженное с его точки зрения наказание и при этом выглядит высокомерно, как опальный юный князь. А ты наслаждаешься, когда берешь в руки розгу?

– Нет. Я секу своих студентов, полагая это своей обязанностью. Я считал, что я понимаю, зачем я это делаю. Но кое-кто наслаждается. А ты?

– Мне нравится наказывать Гарри. Но не в том, совсем не в том смысле. Ничего непристойного. Я не испытываю возбуждения или сладострастия. Вероятно, мое удовольствие схоже с удовольствием кузнеца, выковавшего клинок.
  Мне нравится разговаривать с Гарри, обучать его истории, показывать новые чары, следить за его тренировками, играть с ним. Отвечать на его вопросы, любые, обсуждать любую тему, он может прийти ко мне с самой серьезной проблемой и с какой угодно ерундой и знает, что я всегда свободен для него и ни от чего не отмахнусь.
   Я уверен, что он ощущает душевное тепло и мою заботу и опеку, именно ощущает, чувствует, а не гадает, как я к нему отношусь. Он мальчик, а я немолодой мужчина, но я никогда не считал зазорным обнять его и сказать, что я его люблю и горжусь им. Он верит, что я не сделаю ему плохо, не причиню вред. Я шлифую его способности. Я наслаждаюсь его нравом.
  Да, я люблю его наказывать. В такие моменты мне наиболее ярко виден его характер и результаты моих усилий по воспитанию. Для нас с ним порка – одна из шестеренок в сложной системе отношений Лорда и Наследника, с одной стороны, и прадеда с любимым потомком, с другой. Это некий важный ритуал аристократического рода магической Британии.
  Не буду делать вид, что я не понимаю, что это тоже садизм – получать удовольствие от своих действий, наблюдая, как человек преодолевает себя и справляется с болью или гордыней.

– Ты считаешь, что человека можно лепить по своему усмотрению?!

– В некоторой степени, если учитывать свойства исходного материала. Мне пока что нравится, что получается из тебя.

– Вот уж спасибо!

– Да пожалуйста! Я не закрываю глаза на то, что среди маглов телесное наказание постепенно становится  всё более неприемлемым. Сначала по отношению к знати, потом к крепостным, к солдатам, к заключенным, к женам... Очередь дошла до детей. Маглы говорят о неприкосновенности личности. О том, что дети – самые незащищенные существа в этом мире – отлично чувствуют свою уязвимость, оттого что меньше и слабее всех, неуверенны в себе и ранимы.
  И когда те, кто должны быть их опорой и защитой, намеренно обижают и унижают их, заставляя чувствовать боль, страх и стыд, это скорее воспитывает либо агрессивность загнанного зверька, либо трусость и низкопоклонство перед имеющими власть. Но никак не достоинство свободной личности. И уж совсем не способствует душевной близости с родителями и доверию к ним.
  Более того, скажу я тебе, постепенно эти взгляды проберутся и в магический мир. Но хочется верить, что не распространятся на всех. Понимаешь, пока солдаты знали, что их положено пороть, не было чувства непереносимости порки именно с этой стороны, не оскорбляло их чести. То, что является общепризнанной нормой, не задевает тебя именно как личность. Пока что у нас все знают, что пороть детей – аристократическая традиция. И я надеюсь, что мы, элита, сумеем ее сохранить, так что, допустим, дети из аристократических магических родов будут гордиться, что их физически наказывают, когда больше ни у кого вокруг этого обычая не сохранилось. Нечто вроде Стокгольмского синдрома.
   Телесные наказания – элемент нашей культуры. И пока мы имеем возможность опираться на эту идею, мы, даже потворствуя своим прихотям, всё же не калечим нравственно своих детей. Заведомо зная, что Лорд имеет власть над жизнью и смертью вассала, никто не страдает от осознания чьей-то непререкаемой власти над собой. И нам предоставлен ресурс манипулировать этим инструментом при воспитании тех качеств, которые хотим видеть в своих наследниках. В том числе, как это ни покажется странным психологам, нерассуждающего доверия своему сюзерену.
   Но при этом от каждого из нас требуется та выдержка и хладнокровие, которыми, как ты сам сказал, отличались английские джентльмены. Потому что ни в коем случае нельзя перейти черту. Ты знаешь, что у маглов подавляющая часть детей, попадающих в больницы с травмами – жертвы не остановившихся вовремя родителей и опекунов, собиравшихся просто наказать подопечных? А сколько из изувеченных не попадает в больницы? Безнаказанность и власть развращает, а собственная жестокость всё сильнее распаляет. Вспомни Стэнфордский тюремный эксперимент или эксперимент Милгрэма.
   Я никогда не подходил к своим обязанностям безалаберно. И никогда не считал себя умнее всех. И если, по моему мнению, детей надо наказывать, то я обязан проверить, что говорят об этом врачи и ученые, и, если в телесных наказаниях есть опасность для детей, обязан выяснить, как эту опасность минимизировать.
  Так что это очень сложная тема. Зная о перверсиях, я старался, чтобы у тебя и у Гарри не возникало сексуально-эротических переживаний. Тебе проще оценить, насколько у меня получилось.
  И ты прав: как учитель и декан, применяющий подобные меры к своим ученикам, как отец и, возможно, будущий регент при Гарри ты должен вникать в эти подробности. Я жалею, что мы с тобой об этом не поговорили раньше. А я порол и буду пороть Гарри. А если понадобится, то и тебя. И очень надеюсь, что мое воспитание помогало тебе противостоять Волдеморту. И психологически. И физически.

Десимус криво усмехнулся и кивнул, подтверждая какие-то свои выводы. Северус же давно угнетенно примолк, надолго задумавшись, а потом поднял на деда нечитаемый взор.

– Да уж! У тебя и по поводу этой стороны вопроса целая философия!

– Как и по любой другой. А иначе нельзя. Когда делаешь – делай хорошо. А чтобы делать хорошо, нужно иметь философскую систему, теоретический базис и практическую подготовку.

***

За лето друзья Гарри побывали у него несколько раз, но так бывало и раньше. А теперь и он впервые погостил у каждого из приятелей, хотя боялся, что после приключения в Малфой-маноре его ни к кому не отпустят. Отпустили.

Кроме того съездили с Северусом во Францию, побывали в любимых местах: музее импрессионизма и на вилле д'Эсте. А в Лувр сходили ночью через магический вход. Увидеть Венеру Милосскую и Нику Самофракийскую в их изначальной форме можно только магическим зрением. И уже не существующие в магловском мире картины и скульптуры – сгоревшие, разрушенные, утонувшие, пропавшие без вести... А еще посетить залы музея с артефактами, где хранится столько интересных штуковин! И из Древнего Египта, и африканских, и от этрусков… В отличие от многих мальчишек и девчонок Гарри не скучал в музеях. Так же, как на концертах симфонической музыки. То ли характер, то ли воспитание.

В конце лета Гарри получил настоящий подарок. Оказалось, что Северус съездил к родителям Гермионы, пригласил их вместе с дочкой в гости в Принц-манор и договорился, что если они останутся удовлетворены увиденным, то Гермиона погостит у декана Слизерина и его родни две недели. Ура! Ура!! Ура!!!

Родители девочки были очарованы. И прекрасным имением, и великолепным домом, и вежливыми, галантными, тактичными хозяевами. В Лорде не чувствовалось ни капли высокомерия. Эйлин была мила и приветлива. Мальчик идеально воспитан. Учитель Гермионы был слегка насмешлив и нарочито строг, но явно было заметно родительскому глазу, как он любит сына и счастлив доставить ему радость. Грейнджеры со спокойной душой оставили дочку погостить у Принцев.

А Гарри спешил поговорить с подругой обо всем. Захлебываясь, рассказывал о проведенном лете и о поместье. С азартом слушал ее рассказы и настойчиво расспрашивал...
Познакомил с собаками и лошадьми. Покатал на собственном коне, гордом такой привилегией.

Сводил ее в гости к некоторым вассалам, живущим на территории поместья. В том числе к  парочке бывших учителей Гарри, решивших, что вассальная клятва Лорду не большая цена за спокойную и обеспеченную жизнь, и поселившихся в имении. Да и Гарри бывали нужны консультации по магловским урокам.

Гарри гулял с Гермионой по парку и показывал ей все свои любимые места. Уютные уголки: беседки, старый заросший пруд, мостик над ручейком. Толстую горизонтальную ветку над водой, на которой они посидели вдвоем рядышком, глядя на озеро. Водопад на речке, над которым всегда висели радуги. Тайные местечки, куда не мог бы пробраться взрослый, зато мальчишка и девчонка могли сделать вид, что они спрятались ото всех: пещерка, пятачок за густыми кустарниками, шатер под елью, опустившей свои ветви... И на бригантину поднялись. Но в этот раз Гарри изображал из себя не юнгу, а юного хозяина.

И трепетно представил гордость имения. Мертвый, сухой, но всё такой же монументальный и крепкий дуб – символ манора, олицетворение девиза Принцев: "Стойкие и в смерти".

А еще продемонстрировал несколько помещений в доме: несколько смущенно заброшенный зал под крышей... самую малую гостиную, в которой не было мебели, а только камин, мягкий ковер во весь пол и подушки, разбросанные на полу – Гарри обожал валяться здесь, отдыхая или читая книжки... портретную галерею, где часами можно было рассматривать лица предков, непривычную одежду, какие-то аксессуары, украшения, оружие у них в руках или на поясе... рыцарский зал с доспехами, мечами, шпагами и кинжалами на стенах, составленными в пирамиды алебардами и копьями, стойками и витринами с артефактами и драгоценными безделушками... И девочка ничего не имела против рыцарского зала, тем более что мальчик знал столько легенд обо всех этих предметах.

Гарри познакомил Гермиону со своими самыми любимыми домовиками, просто осчастливленными вниманием Наследника.

А Баг оказал честь гостье маленького хозяина и явился знакомиться сам, к тому же приведя с собой Милли и трех котят.

Дети наговорились, нагулялись и наигрались всласть. Профессор зельеварения оказался столь же язвительным, как в школе, но на самом деле при ближайшем рассмотрении совсем не зловредным. А величественный и ослепительный Лорд, который вызывал поначалу оторопь и мурашки от страха – отличным рассказчиком и кладезем знаний, так что Гарри уже подумывал, что прадеда пора спасать от любознательной подруги.


8. КАК НАКАЗАТЬ ГАРРИ?

С самого начала второго курса в Хогвартсе начались обеспокоенные перешептывания и переглядывания. Слухи муссировались, разрастались, раздувались... Кто-то слышал, как кто-то слышал... То тут, то там... то ли действительно уловил, то ли показалось, то ли сам себя убедил... Какое-то шуршание... шипение... шелестение... постукивание... скрип... скрежет... шепот... Тихие, на грани восприятия, то ли есть, то ли нет... И не поймаешь, и не отмахнешься...

Преподаватели и старосты увеличили количество дежурств... Но результат тот же. То ли замок от старости потрескивает... то ли галлюцинации... Почему у домовиков никто спросить не догадался? Потому что уже много десятилетий их никто в Хогвартсе не принимает всерьез. Позже Северус сам себя ругал на все корки... Мог бы сообразить... В поместье-то ничего мимо внимания домовиков проскользнуть не могло!.. Не ассоциировал поместье с замком...

А в поведении Гарри мелькало что-то настораживающее, что-то неуловимо неправильное. Но вид мальчишка строил невинный, и никаких реальных улик, чтобы можно было его на чем-то подловить... Когда собирались в гостиной у зельевара Гарри и Драко, сидели, пили чай и соки, угощались чем-то вкусненьким, был привычным, не напряженным, не взволнованным. Слухи, бродящие по Хогвартсу, ему были неинтересны... Северус несколько раз попытался поговорить с сыном, но тот отмахивался. Всё, мол, в полном порядке.

Пока не влетел однажды в кабинет декана взъерошенный и отчаянно перепуганный...

– Папа! Умоляю! Гермиона!.. Мадам Помфри сказала, что ничего сделать нельзя, надо ждать, пока созреют мандрагоры, чтобы сварить зелья. Я боюсь! У нас же есть зрелые мандрагоры дома!.. А может, есть готовые зелья в Мунго?! Вдруг Миона не дождется!....

Гарри заплакал...

– Успокойся! И объясни толком, что случилось. Я ничего не понял.

– Я с Гермионой стоял в коридоре, – Гарри с трудом взял себя в руки, и, хотя и всхлипывая, старался говорить внятно и по делу. – Мы беседовали... Так, ни о чем... Вдруг она посмотрела на что-то у меня за спиной. Глаза у нее стали огромные, испуганные, потрясенные, и она тут же застыла совершенно неподвижно, как статуя. Я обернулся – ничего и никого. До нее дотронулся – а она как каменная. Тут домовик внезапно появился и нас в больничное крыло аппарировал. Мадам Помфри продиагностировала ее и сказала: "Окаменение. Нужно варить настойку из мандрагоры. Но придется ждать, пока мандрагоры созреют". И положила Гермиону в палату. Разве нельзя взять готовое зелье в Мунго?! Или у нас дома есть зрелые мандрагоры!.. Вдруг ждать нельзя! Что будет с Мионой?!

– Если действительно окаменение, – Северус вздохнул, – то мадам Помфри права. Эти зелья не подлежат хранению. Их нужно использовать в течение двух часов после приготовления. И "зрелые" мандрагоры для зелий не подходят. Нужны молодые, только-только созревшие плоды с семенами молочной спелости. Я пойду посмотрю, что с твоей подругой.
   Если всё обстоит именно так, попробую выяснить через своих знакомых зельеваров и гербологов, возможно, у кого-нибудь в оранжереях есть мандрагоры на стадии вызревания, или на юге: в Италии, Испании, Греции – второй урожай на подходе, или, наоборот, на севере как раз созревают в естественном грунте. Я верю, что мы найдем. И не волнуйся, мы всё решим. Всё будет в порядке.

– Я не могу ждать! Мне очень плохо!

– Почитай про зелья освобождения от окаменения. Тщательно заучи все стадии. Возможно мне при изготовлении понадобится помощь.

– А от чего может быть окаменение?

– Разные причины бывают. Кое-какие вещества так действуют, взгляд или крик некоторых существ, артефакты... Проклятия еще. Но независимо от причины, помни, что внутри она живая, окаменение – это всегда снаружи. Она ничего не чувствует. Ей не больно.

Через несколько дней Гарри вернулся к Северусу.

– Я всё выучил. Про оба зелья. Можешь проверить.

Зельевар устроил экзамен экзаменов – придраться не к чему.

– Да. Постарайся ничего не забыть. Будут мандрагоры через две недели, я уже договорился. Будем варить зелья и лечить твою подругу.

– Спасибо! Она совсем каменная. И не дышит.

– Всё будет хорошо, – Северус обнял тревожащегося мальчишку, прижал к себе. – Всё будет хорошо.

Но Северуса беспокоило, что Гарри выглядел не только опасающимся за подругу, но и отчаявшимся, виноватым и безвыходно-огорченным.

– Так... А теперь рассказывай, что натворил! Мне кажется, или ты подозреваешь, что виноват в состоянии мисс Грейнджер?

– Я не уверен...

– Я так и сказал: подозреваешь. Рассказывай с самого начала. Пошли ко мне в гостиную. Выпьешь успокаивающий чай и всё расскажешь.

Гарри сидел в кресле, прихлебывал чай и, тяжело вздыхая, излагал смутную историю.

– Сначала я не обращал внимания на слухи про странные звуки. Не знаю, почему. Меня не заинтересовало вовсе. А потом... Я шел по коридору и услышал, как кто-то жалуется. Тихо так, безнадежно... Что Сал его бросил одного... что он голодный – одними крысами питаться, да и те измельчали... а мыши, слизни и тараканы стали крохотные совсем... что Сал не велел выходить из подземелий, если не слышно парселтанга... а после Сала только семь раз кто-то на парселтанге думал... и ему очень скучно... А мне как-то не до него было.
   Но он звал, говорил: "Я тебя слышу. Ответь мне. Пожалуйста!" Я и стал с ним беседовать. Я не понимал, откуда звук, где-то за стеной, но где, неясно... Я его спрашивал: "Ты где?" Но он объяснить не мог. Говорил, что есть такие дороги, по которым можно ползать. А ко мне у него выползти не получалось. Стены мешали. Но он искал дырку в стене, чтобы вылезти. Потому что помнил, что вылезти к тем, кто говорит на парселтанге, можно. А на других людей, которые не змееусты, смотреть просто так нельзя. Он умеет, как надо, но это немножко некомфортно, а смотреть ему все равно не на кого. Он вылезал раньше, но не помнит, где именно. Потому что, когда он голодный, он почти все время спит и забывает. Я ходил по коридорам, он рядом шуршал, шептал...
   Я думаю, что это жаба большая волшебная, потому что первый его хозяин звал его Фраглинг. А что амфибии на парселтанге говорят, я еще прошлым летом точно узнал, когда жабу Невилла искал. Он про жизнь свою рассказывал, про Сала – я так понял, что это какой-то зельевар был, взрослый. Он был как отец. Заботливый, но строгий. Фраглинг тогда маленьким был. А потом рос, рос... Другие, с кем он разговаривал, тоже взрослые были, хотя Фраглинг был уже больше них размером. И они тоже всегда говорили, что нужно прятаться в подземелье, в Тайной Комнате. Потому что люди опасные. И он прятался.
   А последний его знакомый был парнишка. Его Том звали, и они встречались. И Фраглинг тогда «закрывал третий глаз», чтобы ни на кого не посмотреть неправильно, но одна девочка его увидела, и с ней всё равно что-то случилось, и Том его прогнал и больше не отзывался.
  Фраглинг хотел меня увидеть, ему интересно, потому что он думает, что мы ровесники.
Я его часто провожал... или он меня... А когда я с Гермионой в тот раз разговаривал и с ней эта беда случилась, то Фраглинг вскрикнул испуганно и громко зашуршало. И больше я его не слышал. Поэтому я предполагаю, что, может быть, это связано: окаменевшая Миона и исчезновение Фраглинга. Тем более, что он про другую девочку что-то говорил. Вдруг Фраглингу как раз удалось выглянуть...

Северус дослушал до конца, хотя сжимал кулаки под столом, чтобы Гарри не заметил. А невозмутимую физиономию двойной шпион всегда умел строить. Услышав про Фраглинга и Сала, декан все понял.

Дневник Салазара – реликвия, которая передавалась от одного Главы Дома Слизерин другому. Салазар много писал о василисках вообще (он ими ужасно интересовался) и о своем маленьком питомце, которого назвал Фраглинг – жабёныш. В частности просил, если среди его последователей найдется змееуст, продолжить воспитание ребенка. Все стены старого замка пронизаны потайными ходами, некоторые из них достаточно широкие, чтобы василиск, даже подросший, смог по ним проползти. А так он его запер в Тайной Комнате – своих апартаментах в нижних ярусах подземелий. Древний язык иногда труден для понимания. Северус, например, не предполагал, что из Тайной Комнаты есть свободный выход.

Зато всё вставало на свои места. И окаменение Гермионы, странное до этого момента. И смерть Плаксы Миртл, которая умерла от испуга, увидев огромную змею. Так что Хагрид был тогда прав, утверждая, что акромантул был в этот момент дома. И слухи, что как раз в то время кто-то шипел и шебуршал за стенами, как и нынче. И то, что Воландеморт был последним змееустом. Кстати, Лили тоже могла бы быть, но с детства страдала герпетофобией. Надо бы узнать о связи Фраглинга и Тома Реддла. Кстати, у Северуса есть на этот счет идея.

***

В воскресенье Северус с сыном напросился в гости к Люциусу. Естественно, Драко прихватили с собой. Было бы странно отправиться к Малфоям, оставив младшего Малфоя в Хогвартсе. Посидели за столом, Нарцисса без устали угощала Северуса и Гарри, получая истинное удовольствие от визита гостей. Потом мальчишек отправили поиграть и погулять, а Северус и Люциус заперлись в кабинете, поставив все защитные чары от прослушивания, в том числе от домовиков. Хотя от домовиков надежных чар нет, зато они поймут, что хозяева не хотят, чтобы их слышали.

– Я тебя слушаю, что за секретное дело у тебя?

– Люц, я помню, что Темный Лорд оставлял тебе тетрадку на хранение.

– Было такое. Но там какая-то абракадабра. Ничего не понять.

– Ты так осмелел, что заглядывал в тетрадь Воландеморта?

– Не выставляй меня отчаянней, чем я есть. Во-первых, я заглядывал туда в ответ на странное пульсирующее жжение, и похожее, и не похожее на вызов, после которого метка словно выцвела. Во-вторых, он отдавал приказ хранить тетрадь и не запрещал заглядывать в нее.

– Скользкий Люциус! Одолжи тетрадь. Принеси ее сюда и позови моего сына. А сам пойди прогуляйся со своим.

– Ты думаешь?

– Да. Я предполагаю, что она написана на парселтанге. Мне нужна кое-какая информация, которая там может быть.

– Не боишься?

– Я захватил защитные перчатки и для себя, и для Гарри. Посмотрим, насколько тетрадка зачарована.

– Ладно. Рискнем.

Когда Гарри зашел в кабинет Люциуса, отец протянул ему перчатки и посадил за стол, открыв перед ним старую тетрадку.

– Посмотри, понимаешь, что здесь написано?

Гарри кивнул.

– Отлично! Люциус, выйди и запри кабинет снаружи. Да, полностью. На пару часов.

Гарри вчитывался в беглые строки, записанные свистяще-шипящим кодом.

– Ты тетрадь не трогай. Хоть на тебе и перчатки. Я не знаю, как она зачарована. Возможно, к ней могут прикасаться только бывшие ПСы. Говори – я буду переворачивать страницы. Я не знаю, есть ли здесь что-то важное. На данный момент меня интересует то, что связано с существом, которое говорило на парселтанге.

Гарри быстро просматривал по диагонали страницы одну за другой, иногда выдавая комментарии.

– Это дневник мальчика. Тетрадку он все время носит за пазухой, чтобы не пропала... Он пишет, как страшно в Лондоне во время налетов. Про Хогвартс рассказывает. Как ему не разрешили остаться на каникулы... Слагхорн – декан Слизерина рассказал про крестражи, в которые можно поместить часть души, чтобы воскресать после смерти. Но как – он не знал... В секретной секции библиотеки мальчик нашел про крестражи. Фууу. Чтобы сделать крестраж, нужно убить человека, капнуть его кровь на какой-нибудь ценный для себя предмет и прочесть особое заклинание. Самого заклинания здесь нет...

Вот, то, что ты хотел. Мальчик услышал голос за стеной, который звал на парселтанге и хотел подружиться. Как я, да? – Гарри взглянул на Северуса. – Мальчик с ним разговаривал. А потом встречался в каком-то месте с василиском. И был очень доволен... Ага, мальчик был старостой школы и дежурил. Значит, он уже был взрослым.
   Он увидел, как две девочки подрались и одна в слезах убежала в женский туалет. Он пошел за ней, но девочка закрылась в кабинке и велела ему уходить из женского туалета. Он уже хотел уйти, но тут услышал голос своего знакомца совсем рядом, а на одном из умывальников увидел надпись на парселтанге. Было написано: "Громко произнеси "Откройся!" Мальчик произнес, умывальник съехал со своего места, открыв большую дыру в полу, и в это время девочка распахнула дверь кабинки, увидела голову огромной змеи, выглядывающей из-под пола, и упала без чувств. Мальчик закричал змее, чтобы она убиралась. И потом "закройся". Умывальник стал на свое место.
   Мальчик подошел к девочке и наложил диагностику. Девочка была мертва – разрыв сердца от страха. Тогда он вспомнил про крестражи, уколол ее руку иголкой от значка старосты, накапал на свою тетрадку и прочел заклинание. Он почувствовал короткую сильную боль в груди. Дальше написано: "Я надеюсь, что моя тетрадь стала крестражем и я обрел бессмертие. Я спрячу ее в комнате, где все спрятано".
Всё, пап, на этом тетрадка заканчивается.

– Отлично! Люциус вот-вот появится.

– Пап, а кто такой василиск?

– Я тебе дам книжку. Прочтешь. Если кратко, это почти бессмертное волшебное существо, похожее на большую змею. Рождается из яйца, снесенного петухом и высиженного жабой. Умереть может от крика такого же, снесшего яйцо, петуха. Ну и физически убить его, хоть и трудно, но, конечно, можно – василиск же живой. Питается в основном грызунами и парнокопытными.
  Может превратить живое существо в камень, если встретится с ним взглядом. Выведен в древности для медленного убийства и запугивания врагов. Когда василиски были распространены, их очень боялись. Человек начинает каменеть снаружи, медленно и постепенно. Внутри он ничего не чувствует, однако мысли крутятся. Его тело как в стазисе. Страшна скорее угроза такой смерти, чем сама смерть. Хотя... если ты знаешь, что медленно превращаешься в камень... Когда василиск закрывает глаз третьим веком, то он может беспрепятственно на всех смотреть и встречаться с ним взглядом безопасно.

– Значит, Фраглинг – василиск? – сразу сообразил Гарри. – А Гермиону мы спасем?

– Обязательно спасем. Скоро уже.

– А Фраглинг? Что будет с ним? А ты знаешь, откуда он взялся в Хогвартсе? И кто такой Сал?

– Неужели не догадался?

– Салазар Слизерин?! Так сколько же Фраглингу? Почему он себя считает моим ровесником?

– Школу Хогвартс открыли в девятом веке. Ему максимум чуть больше тысячи лет. Я думаю, он даже младше тебя. Василиски взрослеют к четырем-пяти тысячам. А если учесть, что он жил практически взаперти и по большей части спал...

– Папа! Он маленький! И он не виноват! Он испугался, когда Гермиона закаменела. Он теперь спрятался.

– Он уполз к себе домой. Не волнуйся за него.

Через три дня Гарри постучал к декану.

– Папа! Я решил, что нужно пойти в туалет Плаксы Миртл, открыть ход под умывальником и спуститься в Тайную Комнату. Там же должен быть прямой ход туда, да? И поговорить с Фраглингом. Ты со мной?!

Северус скептически приподнял бровь:

– Оригинальная мысль! С тобой, конечно. Как ты можешь сомневаться? Но сначала Гермиона... Как считаешь?

***

Северус оставил сына переживать в коридоре и зашел в больничную палату.
Напоить, само собой, девушку было невозможно. Пришлось переместить зелье непосредственно в желудок.

В подобном окаменении что хорошо? – оно поверхностное, обратимое. Главное, вовремя ввести зелье. Все наружные покровы превращаются в камень с параллельной закупоркой всех отверстий и онемением всех нервных окончаний. А вот внутри – словно стазис, хотя и не совсем: мозг работает. Первое зелье подготавливает тело и запускает медленное разокаменение изнутри с поэтапным подсоединением покровов к мышцам, нервам, связкам, кровеносной и лимфатической системе. Второе зелье, несколько иного состава, должно действовать снаружи, иначе к моменту снятия стазиса кожа, пострадавшая первой, не успеет ожить и начнутся сильные боли.

Северус решительно выгнал мадам Помфри. Отбросил с девушки простынку и стал тщательно втирать зелье в каждый миллиметр поверхности тела. В этом процессе главное методичность. А доверить подругу Гарри колдоведьме, которая собиралась ждать созревания весенних хогвартских мандрагор несколько месяцев... Под конец смочил еще раз губы и веки, набросил простынку и вышел, заперев палату и наложив чары тишины: "Один час не входить и не тревожить! Через час я подойду и проконтролирую просыпание". Велел домовикам доставить в палату одежду девочки. Хотел забрать Гарри, но тот воспротивился и остался дежурить около дверей палаты...

Через час профессор Принц вернулся. Жаждущие глаза сына переворачивали душу.

– Заходи. Но не вмешивайся! Сиди тихо.

Гарри отчаянно закивал.

Северус провел диагностику. Всё в порядке. Процесс прошел, как по инструкции. Гермиона спала и должна была проснуться через несколько минут. Присел рядом с девушкой, взял ее руку, нащупал пульс. Пульс спокойный, размеренный, хорошего наполнения.

Еще пара минут... Гермиона вздохнула и открыла глаза.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. А что со мной было? – девочка обвела взглядом больничную палату.

– Что ты последнее помнишь?

– Что я не могу двигаться. И ничего не чувствую. А до этого...

Гермиона нахмурилась. Задумалась. Широко распахнула глаза.

– Мне показалось, что из-за угла выглянула огромная змея... Мне показалось?

– Нет. Но все уже в порядке. Мы будем тебя ждать снаружи. Одевайся и пойдем поговорим. Ты все узнаешь.

***

– Мой Лорд! Я прошу о наказании за очень серьезный проступок!

– Хм! Интересно... Вы с Северусом только вчера появились. Когда ты мог успеть "серьезно" провиниться? – ехидно поинтересовался лорд. – Да еще и так, что я об этом не знаю?!

– Я не дома... – Гарри отчего-то смутился. – Это в школе... произошло.

– В школе за тебя твой декан отвечает, – отмахнулся Десимус. – К нему и обращайся.

– Он отказывается меня наказывать, – с раздраженным отчаянием проговорил мальчик. – Я несколько раз просил. Я надеюсь, что Вы, сэр, снимите с меня мою вину.

– Ты действительно сильно провинился?

– Да.

– То есть твой декан знает про твой проступок и сознательно отказывает тебе в восстановлении справедливости...

– Да.

– Я не стану вмешиваться.

– А что мне делать?! Мне больно! Вот тут, – Гарри положил руку на грудь. – И тут, – приложил пальцы к вискам. – И поднял на прадеда несчастные глаза.

– Терпеть... Я научил тебя терпеть физическую боль, и ты с этим справляешься. Боль в душе терпеть труднее. Но я так понимаю, что твой декан придумал для тебя именно такое наказание. Терпи! Мы с тобой говорили о чувстве вины и постоянной боли, которая сопровождает почти всех людей, умеющих чувствовать. Не помнишь?


***

– Что натворил Гарри? – спросил Десимус, когда они с Северусом остались вдвоем. – Что-то действительно серьезное?

– И да, и нет. Я бы сказал, что Гарри не виновен. Но его безалаберность косвенно стала причиной беды. Гарри выгуливал по замку василиска. Вообще-то он не знал, что происходит. Слышал, как кто-то внутри стен жалуется на парселтанге, беседовал с ним, приободрял... Василиск выглянул однажды и встретился взглядом с девочкой, с которой как раз разговаривал Гарри. Василиск юный совсем, он сам испугался, когда девочка закаменела, и удрал. Без сомнения, Гарри не хотел, чтобы так получилось. Но как всегда не подумал, что его поступки могут привести к чему-то непредвиденному...
  Мы всё решили, не волнуйся. Девочку спасли. Василиска утешили. Всё уже хорошо, – поспешил добавить Северус, видя, как дед напрягается от беспокойства.

– Что значит, утешили василиска? – вычленил главное лорд Принц.

– Нашли его логово. Спустились к нему с Гарри. Поговорили. Объяснили, что с девочкой всё в порядке. А то он бедный причитал, что он не хотел, он не знал, что Гарри не один, он только хотел на друга посмотреть, а человеческий язык василиск не воспринимает как речь, вот он и не понял, что Гарри с кем-то беседует. Договорились, чтобы он больше не ползал по замку, обещали заходить в гости. Василиск живет в Тайной Комнате Салазара Слизерина. После смерти Салазара ему редко встречаются в Хогвартсе говорящие на парселтанге, вот его к ним и тянет.

– То есть вы вдвоем с ребенком отправились на встречу с василиском? А если бы не сумели с ним договориться?! А если бы он тебе в глаза посмотрел? Мне кажется, это не Гарри, а тебя следует примерно выпороть!

– Твое право... Я был совершенно уверен, что всё под контролем. Про василиска я читал в воспоминаниях Салазара. Гарри говорит на парселтанге. Опасности не было. Я рад, что Гарри не отправился к василиску один – впервые ему пришло в голову, что, возможно, перед приключением не мешает подстраховаться. Надеюсь, что повлияло чувство вины перед Гермионой. Он не может отделаться от ощущения ответственности. Подругу подставил, она пострадала, а по заднице он не получил.

– Ты не считаешь, что для подростка это неподъемная ноша – нести в душе чувство виноватости без возможности его искупить?! – Десимус не преминул устроить внуку маленький экзамен по педагогике.

– Нет. В Гарри я уверен. Он с этим справится. Он, конечно, пытается напроситься на розги, но я отныне при любом его "приключении" постараюсь всячески придумывать повод, чтобы доказывать, что порки он не заслужил.

– Насколько я в курсе, ты не придерживаешься мнения, что порка – пережиток прошлого? – скептически дернулся уголок губ лорда.

– Нет, разумеется. Мы с тобой уже говорили об этом. Ты меня воспитывал. Я ни разу не посчитал, что получил зря. И я не жалею своих учеников, когда они заслуживают. Тут вопрос в целях. Если человека постоянно наказывают, а он регулярно совершает действия, от которых его пытаются отучить, значит, метод не действует. И вместо того, чтобы долбиться в стену, нужно искать другой способ воздействия.

– Не поможет. Любопытство детенышей и адреналиновая зависимость подростков –  биологический закон всего живого.

– Но тогда…

– Да. Я не ставлю перед собой невыполнимых задач. Этот период взросления нужно просто пережить. У меня нет цели остановить Гарри. Моя цель – воспитать в нем определенные качества характера.

– А мне важно, чтобы Гарри в Хогвартсе не вляпывался в приключения. Ну, хотя бы не делал это в одиночку.
   Мы с ним прочли всё про василисков, всё заранее обсудили. На всякий случай оба закрыли глаза, хотя змееусты имеют иммунитет против взгляда василиска. Сначала поговорили со змеенышем. Когда Фраглинг заверил, что закрыл третье веко, открыли глаза... Он славный малыш. И готов охотно поделиться разными хитрыми ингредиентами для зелий, которых больше ни у кого нет.

– Маньяк!

– Я должен убедить сына, что готов разделить с ним все приключения, что он не должен это делать без меня. Как говорил Долохов – "не лезть поперек батьки в пекло". Чтобы я мог его страховать, раз он все равно пытается сунуть руку в каждый капкан. Если бунт нельзя остановить, его нужно возглавить.

– То есть ты намерен рисковать головой рядом с Гарри.

– У меня нет выбора.

– А если я буду в таком случае после ваших "приключений" наказывать тебя? Ты же понимаешь, что я найду, чем лично тебя пронять.

– Переживу... Только... прошу вас, сэр... так, чтобы Гарри не знал. А то он со своим представлением о справедливости, увидев, что мне попадает за его поступки, решит, что это неправильно – подставлять меня, и отправится приключаться в одиночку. И я потеряю всё, чего удалось добиться благодаря случаю.

– Гарри не узнает, – лорд Десимус испытующе вгляделся во внука.

– Спасибо, сэр!

– Ну-ну...

– А еще… Извини за дерзость, но мне кажется, что ты ошибся в целях воспитания и привил Гарри ошибочную установку: проступок – признание – наказание – искупление. Я считаю своим долгом порвать эту цепочку.
  Такое, конечно, удобно в отношениях между вассалами и сюзереном, ты уверен, что ни одно нарушение в маноре не будет утаено от Лорда и не останется безнаказанным. Это хорошо для тех, кто не имеет своей воли, отдав ее на откуп господину.
  Но Гарри должен вырасти взрослым и самодостаточным мужчиной. Он навсегда останется нашим ребенком и нормально, если будет искать нашей поддержки и помощи, но совершенно ненормально, если он перекладывает ответственность за свое поведение на Лорда или декана.
   Безнаказанность и безответственность – антонимы, а не синонимы. Наказание должно служить всего лишь символом осознания для добросовестных и напоминанием для несознательных.
  А теперь ты можешь как Лорд наказать меня, если я в разговоре преступил грань допустимого, – ехидно сверкнув глазами, усмехнулся Северус Принц – профессор, зельевар, декан и отец.

– А Дамблдора в этот раз ты не подозреваешь, как я понимаю?

– Нет. В этот раз Гарри, судя по всему, справился сам.

***

Домовик передал, что Лорд вызывает Гарри к себе в кабинет.

– Гарри, у меня к тебе серьезный разговор. Ты просил тебя наказать. Тебе нравится, когда тебя наказывают?

– Нет, – Гарри недоуменно поморщился.

– Я хочу расспросить тебя. Считай, что ты на суде перед своим Лордом. Что ты чувствуешь во время наказания?

– Боль. Я не люблю, когда мне больно, но я знаю, что боль – это плата. Я расплачиваюсь болью за совершенный проступок.

– Тебе стыдно?

– Нет. Вассал никогда не стыдится своего сюзерена. Я привык, что так надо.

– Ты испытываешь страх?

– Да, сначала мне страшно, что сейчас будет больно, но я знаю, что эту боль я могу перетерпеть. А вот потом...

– Что потом?

– Я боюсь, что не выдержу до конца. Под конец обычно становится слишком больно... Кажется, что больше нет сил лежать неподвижно, без стонов и крика, и мне действительно страшно, что следующий удар я не сумею перенести с честью...

– Значит, страх и боль. С этим всё в порядке. А вот то, что вы, Наследник Принц, перестали испытывать стыд – непорядок. Конечно, вы не должны стыдиться меня. Это абсурд. Вассал не может стыдиться своего Лорда, что бы ни происходило. Но наказание – это всё же не тренировка выносливости и выдержки. Наказание – это завершающий аккорд чувства вины за содеянное. Вы должны испытывать стыд за то, что ваше поведение довело вас до необходимости получать наказание, унижающее ваше достоинство. Или вы не замечаете элемента унижения в этом процессе? Боль ведь можно причинять любым другим способом. Вы могли бы догадаться, что порка именно по ягодицам предназначена вызывать чувство стыда.

Гарри давно стоял с горящими как раз от стыда щеками и ушами. И если бы мог, просто сбежал бы. Но воспитание ему не позволяло. Хотелось провалиться под землю, но он, вытянувшись по стойке смирно, не отрываясь смотрел прямо в глаза отчитывающего его лорда, как это требовалось при разборе полетов, и кусал губы.

– Вероятно, – продолжал прадед, –  я был неправ. Я чувствую свою вину в том, что плохо объяснил тебе ритуал наказания. Но надеюсь, что ты постараешься вникнуть. Последовательность "проступок-вина-наказание-забыли" – это ошибочное представление о справедливости. Когда я говорил тебе, что ты должен расплачиваться за свои проступки, я, очевидно, что-то говорил не так. Если речь идет о расплате, то, как ты думаешь, что получает сюзерен, наказав своего вассала? Удовольствие от того, что причинил боль?

Мальчик явно находился в замешательстве, не догадываясь, что от него требуется.

–  Удовлетворение сюзерена в том, что он видит, что всё понято правильно и проступок не будет повторен. А значит, цепочка должна быть следующей: "проступок-осознание-раскаяние-желание исправить содеянное". Наказание должно быть завершающим штрихом глубокого раскаяния, а не предметом купли-продажи "проступок-порка" и не желанием избавиться от чувства вины: мол, высекли – значит, уже не виноват.
   Поскольку сделать проступок небывшим невозможно, то возникает идея воздаяния: желание провинившегося испытать нечто настолько неприятное, чтобы оно перевесило те плюсы, которые послужили побудительной причиной к совершению проступка. А что может быть достаточно неприятным для ребенка и подростка? Комплекс ощущений стыд-страх-боль, чтобы этот опыт врезался в память и напоминал о проступке памятью тела. Напоминал, а не наоборот.
   Стыд должен останавливать, по моему мнению, эффективнее, чем страх и боль. А тебе, стало быть, не стыдно, что я тебя наказываю? Может, заменить порку на что-то другое? Хочешь походить недельку с желтой лентой на шее? (Это было распространенное в маноре наказание подданных за несерьезные, но глупые или зазорные промахи. И Гарри оно казалось куда страшнее порки). Нет? Не хочешь?! Ну, так думай следующий раз перед тем, как совершать глупости.

Гарри измучился, слушая проповедь прадеда. Уже пылали не только щеки и уши, краска сползала по шее на грудь.

– Ты должен испытывать желание почувствовать муку в качестве твоей внутренней расплаты за проступок, а вовсе не хотеть избавиться от чувства вины. Если чувство вины для тебя мучительно, а боль кажется избавлением – это не наказание, а наоборот.
  К тому же на деле наказание вассала совсем не обязательно должно быть физическим воздействием. Это может быть лишение каких-то привилегий или материальных благ, изоляция, игнорирование, потеря места в схеме вассалитета, выполнение каких-то неприятных, унизительных или бессмысленных действий, тотальный контроль... Тем более если господин сильный маг. Можно наказать появлением пятен лягушачьей или змеиной кожи, ослиных ушей или губ до подбородка, неприятными, но неопасными хворями, в виде чесотки или бородавок, и прочим, прочим, прочим.
   Но всё это не глумление, а скорее символический договор: я демонстрирую свое неодобрение и власть, а наказываемый – что понимает свое место и признает мое право. И готов подвергнуться наказанию – как символ раскаяния, а не отпущение вины.
   Я никогда не буду жесток со своими людьми. Это мое нравственное табу. Наказание всегда следует соизмерять и с серьезностью проступка и с силами человека. Ты же понимаешь, что от порки очень далеко до пыток. А если бы целью было сделать человеку максимально больно, причинить ему настоящую муку... для этого надо бы  НЕ ЕГО пытать, а заставить его смотреть на страдания любимых. Особенно, если они станут думать, что ты их предал, и ты тем самым будешь лишен возможности поддержать их хотя бы морально. Попробуй представить, что ты будешь чувствовать, если кто-то на твоих глазах издевается, ну, скажем, над Мили, а она истошно жалобно мяукает и смотрит на тебя недоумевающим взором: почему ты ее не спасаешь?
   Наказывать своих вассалов не только право, но и обязанность сюзерена. И касается это любого из моих подданных, которые по большому счету отвечают только передо мной. Я поставлен их судить и казнить, женить и разводить, делегировать кому-то из них право руководить другими и отнимать его. И если вдруг что-то не так, любой ко мне обратится за помощью, защитой и справедливостью. И пока мы не разорвем эту связь, я перед Магией отвечаю за каждого, кого взял под свою руку. То есть Магия со своей стороны не накажет никого, что бы он ни сделал, а взыщет его вину с меня.

– Кроме домовиков.

– Кроме домовиков. Каковы их отношения с Магией, людям не понять. При этом они не могут быть человеческими подданными.
  А вот каждый вассал знает, что, провинившись всерьез, он имеет право вымолить себе наказание, если раскается... Иначе – порванная связь и навсегда забытый Принц-манор. Слишком или не слишком жестоко, зато кардинально. И сам себе хозяин, и отныне сам отвечаешь перед Магией и Сущим. И со своей совестью разбираешься сам.
   Я ошибся и, сосредоточившись на воспитании стойкости, упустил философскую сторону. А это не менее важно. Если ты принимаешь наказание как свою внутреннюю потребность исправить содеянное, тогда и я чувствую удовлетворенность от того, что помог тебе научиться преодолевать какие-то соблазны, будь то лень, нежелание думать о последствиях или желание испытать адреналиновый всплеск.
  Но если ты не считаешь себя виновным, или если ты думаешь, что твоя боль нечто вроде дани в оплату за удовольствие или замена одной боли другою – то зачем это мне?
  Пока ты был маленьким, всё это умствование было для тебя недоступно, и я считал своим долгом просто приучить тебя отвечать за каждый проступок. И, очевидно, моя вина, что я не заметил вовремя, что тебе нужно объяснить внутреннюю логику проступок-наказание. Прости меня, пожалуйста, что я пустил на самотек формирование твоего взгляда на этот процесс, – Лорд на полном серьезе взглянул в глаза правнука.

Ну вот! Лорд еще и просит прощения, окончательно повергая в пучину стыда! Мало ему того, что засмущал Гарри, заставив почувствовать себя глупцом. Гарри привык "отвечать" за свои проделки. Но "хотеть"... Если не считать нынешнюю ситуацию – с Мионой, то хотел наказания он лишь однажды, когда Тео... До сих пор страшно вспоминать.

Нет, вероятно, Гарри был еще слишком юным, чтобы чувствовать вину в случаях, когда рисковал своей головой. Представить всерьез, что с ним случится беда, а родные будут захлебываться горем, он даже не пытался. Теоретически он знал, что за него волнуются, но "приключаться" было так кайфово!

При этом в его шалостях не хватало одного из важных элементов, присущих забавам подростков. Дополнительного привкуса опасности: не от самой проказы, а от того, что на ней могут поймать. Вероятно, делающего озорство еще более волнующим, более азартным – в стремлении не попасться. И порождающим дополнительные усилия – попытки провернуть свою выходку по-тихому. Нет, конечно, Гарри тоже старался не попасться. Раньше времени. Чтобы успеть проделать всё задуманное.

Потому что дальнейшее для него было однозначным. После удачного или не очень завершения авантюры Наследник сам приходил к Лорду с докладом: "Мой Лорд, разрешите вам рассказать..." Слегка царапало беспокойство, сочтет ли прадед проступок заслуживающим наказания, или ограничится разговором, но это никак не влияло на сам поступок. Приключение от этого не теряло своей прелести, а к розгам он был готов заранее. Но он их вовсе не жаждал!

Спасибо, у Лорда список провинностей не такой уж большой. Многие из слизеринцев за что только не получают дома! За малейшее нарушение этикета, за оценки... Винсент после своих "отвратительно" и "слабо" на воскресенье домой отправляется с такой обреченностью! А Тео вида не показывает, что ему страшно, но надменная холодность, неестественно выпрямленная спина и гордо вскинутая голова говорят сами за себя. Нотта каждое воскресенье секут, и не только в качестве наказания за проступки, если таковые были, но и "для порядка". После поступления в Хогвартс субботнюю порку, принятую у них дома, пришлось для него передвинуть. Целый день вести себя с требуемым великосветским лоском, зная, что ждет тебя вечером! И так каждую неделю!

Десимус никогда не упрекал Гарри за плохую учебу. МакГонагалл постоянно выставляет Гарри "отвратительно", а прадед только посмеивается. И в детстве лорд не разрешил ни одному из учителей применять к наследнику наказания, ни если тот шалил, ни если что-то не ладилось в выучивании урока. Хотя некоторые пытались убедить, что использование розог в учебном процессе как по волшебству улучшает понимание материала, а указка на раз исправляет неаккуратность почерка. А лорд язвительно заявлял, что он охотно сменит педагога, не способного увлечь ребенка.

– Ну, что скажете, вразумление вышло достаточно вразумительным? – скаламбурил прадед.

– Да, – от смущения у мальчика сводило язык, и ответ прозвучал не четко, но прадед не заставил повторять. – Спасибо, мой Лорд!

– Можете идти.

***

Старую часть парка никто не чистил от снега. Гарри сидел над замерзшим озером на низкой ветке и размышлял. Его грызла вина перед Гермионой, которая могла серьезно пострадать из-за его безалаберности, и перед Фраглингом – малыш так перепугался... Гарри хотелось избавиться от чувства вины привычным способом. Чтобы его крепко высекли, как в тот раз, после происшествия с Тео. Тогда помогло.

Хотя он и не представлял, сколько же его пришлось бы сечь теперь, чтобы запороть до потери сознания. От страха сводило холодом низ живота, но он был готов. Однако и Северус, и Десимус отказались его наказать. Про селфхарм Гарри всерьез не помышлял. Конечно, любая физическая боль на минуточку отвлекала от боли в груди. Но это было совсем не то. Причинять боль себе самому было глупо.

Гермиона вовсе на него не обижалась. Он предлагал ей в отместку сделать с ним что-нибудь... Чтобы он или корчился от боли (Круциатус, например – он ее научит)... или допустим, он выпьет какой-нибудь яд, а она запрет его и пойдет за противоядием, а ему придется ждать, не зная, а вдруг ей не удастся вернуться вовремя... или унизить его как-то на глазах всего Хогвартса... Это было бы правильно. Она пострадала... Гермиона впала в ступор и, наверно, только поэтому дослушала его... А потом ТА-АК рассердилась... и сказала, что если он еще хоть раз... даже намекнет... Она с ним рассорится навсегда. Потому что он идиот, если говорит такое.

А Фраглинга никак просить нельзя. Он-то хвостом отходит будь здоров, но ничего же не поймет. Он ребенок, для него всё будет вроде игры. А где-то там отложится в подсознании. И... Это же растление малолетних получится. Фу!.. Мерлин! До такой гадости додуматься!.. Совсем с ума сошел!

Тут еще прадед ему прочел эту лекцию... У Гарри вспыхнули щеки от одного воспоминания. Гарри предчувствовал, что при следующем наказании он сгорит от стыда. Стыда, что он, взрослый парень, ведет себя так, что Лорд вынужден применять к нему унизительное наказание, чтобы расшевелить в нем замешательство и достучаться до его разума. А дед неизбежно найдет повод закрепить урок.

И боль. Дед сказал, что душевная боль – это тоже боль. И терпеть ее нужно точно так же, как физическую – сворачивая себя в бараний рог и сжимая зубы.
И благодарить всех Богов, что не произошло непоправимого. Ведь тогда с этой болью приходится сосуществовать до конца жизни.

***

А Альбус Дамблдор тем временем глубоко недоумевал. Том никак себя не проявлял. При том, что имя Тома Реддла в Книге Душ оставалось зеленым.

Прошлогодние приключения Гарри прошли как по нотам. В этом году директор тоже раздумывал, что бы такое придумать...

Пока не понадобилось. Случай с Гермионой тоже в копилку пошел. Вон как Гарри дежурил около нее, и как за мандрагорами Северуса гонял... И как они зелье готовили... и девочку спасали... Отличный случай. Хоть и непонятный.
Только Гарри ходит как в воду опущенный. Надо бы его встряхнуть.

Но куда всё-таки Том делся? Пора бы ему объявиться. Обеспокоенный Дамблдор чуть ли не каждый день проверял, что там с Томом. Книга регулярно демонстрировала, что Темный Лорд жив.


9. ВАСИЛИСК И ДЕТИ

А с Томом была проблема! Душу-то он разделил. Вместо одной души – еще пять копий. И вовсе не кусочков души, а полноценных связанных копий. Всё, что происходило с душой Тома в живом теле, автоматически воспроизводилось на ее параллельных слепках.

И теоретически всё было просто. Его, значит, убивают, душа из него – вон, очередная копия всасывается в тело... Кто же мог предположить, что всё случится наоборот? Тело куда-то делось, а душа летает... И что теперь делать, не ясно. Он теперь как привидение. И даже хуже. Его и не видно никому, почему-то. Может, если одна шестая души, он слишком прозрачный? И куда всё же могло деться тело? Адского Огня точно не было. Он бы запомнил. А от остальных заклинаний тело не исчезает!

Ему нужно тело. Где взять тело? Нужен мертвый маг. Но, если так подумать, то как в новом теле доказать, что на самом деле это он – Воландеморт? Нет. Так он навсегда останется духом. Проблемы решать надо по мере их возникновения.

Решено! Ищем тело. Свежий труп мага, желательно сильного мага: способность активно использовать магию – это свойство организма. Поэтому, кстати, личи магичить могут, а привидения – нет. Потому же и через поколения магия оживает, когда встретятся в родителях два рецессивных гена склонности к волшебству. Потому же и сильные маги так не любят уходить на случайное перерождение – попадешь еще в какого-нибудь слабосилка или того хуже в магла... И будет душа томиться, не имея возможности реализовать свой потенциал.

И нет, он не хочет доказывать жене трупа, что он не ее муж. Где найти труп? Мунго точно не подойдет. Трупы там, конечно, появляются время от времени, но они все именные. Пойдем искать бомжа. Значит, в Лютный переулок. Ага! А вот это уже интересно. Тут не просто труп – тут просто свалка трупов! Безобразие! И никому никакого дела... Жаль: ничего свежего! Однако, если тут свалка, можно рядом устроиться – не сегодня-завтра здесь появится новый труп. Тогда и посмотрим.

Пока Том обживал свалку, трупы приносили несколько раз. Но все было не то. Почти сквибы... А вот это то! Повезло. Дух не мог оценить, сколько времени прошло. Духи не чувствуют времени, так же как не ощущают запах или цвет. А вот с телом действительно повезло. Относительно молодой, лет пятидесяти-шестидесяти, когда-то явно сильный маг, но давно опустившийся, спившийся бродяга. Получил по голове от собутыльника. Будь в другом состоянии – очухался бы. А так, свалился и замерз. И свеженький – не то слово! Его еще живого притащили. И бросили. И умер он прямо на глазах у Тома. То есть размахнулись и бросили еще живое тело, а приземлился на кучу тел уже труп. Красота! Том прямо с ходу влетел вовнутрь и стал осматриваться в своем новом теле.

Нет! Ну нет же!!!
Такого он не ожидал. Тело на него не отреагировало, оставаясь трупом. Это было... шоком! Нет, не то, чтобы совсем никак... Том чувствовал тело, это оно его не чувствовало.
Том начал ощупывать тело изнутри. Печень ни к черту. Легкие... ну, так себе... Мышцы... нет тут мышц, дряблое что-то... Мозг... Ничего, мозг практически в порядке. Кровь... как говорится, в вашем алкоголе крови не обнаружено. Лимфа... неплохо... желудочно-кишечный тракт... фу, кошмар... выделительная система... почки... сойдет, в общем. Нервы... Ага, вот в чем дело. Однако как с этим бороться? С одной стороны, хорошо, что труп замерз – холод вместо стазиса. С другой... может, его Энервейтом?.. Нет! Что он такое говорит?! Ерунда получится.

Волдеморт решил, что пусть пока труп полежит тут. Мороз сильный, труп не испортится. А ему нужно точно выяснить, как справиться с возникшей проблемой. Ему нужен не только подходящий труп, ему нужны знания, как к этому трупу прицепиться.

Преимущество в его состоянии есть. Он может куда угодно проникнуть. Не так чтобы совсем куда угодно... Но где защиты специальной нет – туда может. В Хогвартс, например, может. В библиотеку. Там замечательная библиотека. А вот листать книги – не может... Нет, Хогвартс – это глупость. Ждать, что в секретном разделе школьной библиотеки кто-то будет читать нужную книгу, а он сможет подсмотреть... Нелепо.

Так... А если просто покопаться в собственной памяти? Всё же он и маг один из сильнейших, и учился лучше всех. Не может быть, чтобы он ничего подходящего не вспомнил. И почему он сразу не подумал? Не очень-то благоприятно на него действует отсутствие мозгов. Думать, планировать оказывается почти невозможно. Но то, что он знал раньше, никуда деться не может. Просто знаний там очень много – придется устроить генеральную уборку, разложить всё по полочкам и отыскать нужное.

На поиски ушла уйма времени. Но, как уже было сказано, призраки течения времени не замечают. Когда Темный Лорд вновь обратил свое внимание на окружающий мир, вокруг обнаружилась весна, а облюбованный труп явно был непригоден к использованию. Впрочем, Том уже не собирался пользоваться трупами.

Слава Мерлину, что ничего у него слету не вышло. Обменяться душой с трупом, так чтобы остаться человеком, можно только в момент одновременной смерти двоих, а никак не после. Вот если бы его душа сразу бы влетела в чье-то только что умершее тело... Тут Том истерически расхохотался, сообразив, что только что умершее тело принадлежало Лили. Его аж передернуло.

А если душа успела полетать... и душа, точнее, уже призрак, захочет вселиться в труп... Воспоминание о различных обрядах сообщало, что если бы его авантюра удалась, то получился бы недолич какой-то... Личи готовятся не так! А он даже Высшим Личем быть не хочет! Если бы ему этого было достаточно, он бы нашел обязанного ему некроманта, способного сначала убить, а потом поднять его тело, чтобы соединить с душой из филактерии. Так и куча крестражей не понадобилась бы... Против того, чтобы маг добровольно стал Высшим Личем, Магия не возражает. Если бы он был согласен быть Личем, он бы никогда не связался с крестражами!

И хорошо, что первой мыслью было воспользоваться готовым трупом. Если бы первой идеей оказался ритуал искусственного создания тела... Он в состоянии измененного сознания не сообразил бы, к чему это приведет. Он бы точно не смог отказаться от искушения, а ритуал точно увенчался бы успехом.

У гомункулуса никакого отторжения души быть заведомо не могло. И даже недолич не вышел бы из этого. А полученная химера, конечно, обладала бы в полной мере и разумом, и магией. Но он-то хочет быть собой, сильным и умным магом, да и красивым мужчиной, что уж от себя скрывать. А не нежитью!!! У которой инстинкт преобладает над интеллектом, а из всех чувств сохраняется только ярость и ненависть к живым.

Думай, Том, думай...

Неясная мысль, еще не оформившаяся в какой бы то ни было план – надо бы посетить отделение Януса Тики, работавшего с пациентами, потерявшими память, в больнице Святого Мунго – мягко заскользила в том, что заменяет призракам мозги.

***

Женщины, разумеется, никакого интереса у Воландеморта не вызвали, лучше уж оставаться привидением. Бродерик Броуд, бывший невыразимец, не годился. Во-первых, он Тому просто не понравился: приземистый, землистый какой-то... Во-вторых, у него даже не синестезия, а явно полная иррадиация возбуждений с одних сенсорных систем на другие без всякого порядка. Еще парочка больных была непригодна по определению: у них необратимо был поврежден мозг как физиологический орган.

А вот Фрэнк Лонгботтом неожиданно привлек его внимание, поскольку состояние бывшего аврора можно было охарактеризовать устаревшим термином "душевнобольной". Мозги в этой голове были абсолютно здоровыми, тело, конечно, ослабевшим и исхудавшим, но без патологий, все системы организма были готовы полноценно функционировать... При этом долгие годы Фрэнк находился в состоянии кататонического ступора, и надежд на его выздоровление ни у кого не осталось.

И, наверно, только Волдеморт как призрак, имеющий возможность гулять внутри человеческого тела, способен был видеть, в чем проблема. Душа Фрэнка забилась в самый дальний уголок и не желала иметь дела с этим миром, душа Фрэнка мечтала о смерти. Но ей не удавалось покинуть тело, у которого не было физических причин умирать, а тело, обремененное душой, естественно, не умирало...

Фрэнк был не просто находкой, нахождение такого набора всего подходящего, включая вполне интересную мужскую внешность, можно было назвать чудом. Теперь нужно было не спеша, аккуратно, без потерь соединиться со всеми точками бренной оболочки. Спешить не надо – малейшая ошибка и результат может оказаться под вопросом.

Волдеморт расположился внутри тела, как в удобном ложе. Он наблюдал за целителями, которые ничего не делали, только заглядывали в палату и уходили, за медиковедьмами, которые вносили в организмы медикаменты и очищали тела пациентов чарами, за санитарами, которые переворачивали, усаживали или укладывали больных. Алиса Лонгботтом была в несколько лучшем состоянии, чем муж: она кушала, когда ее кормили, крутила в пальцах попавшие в руки предметы, по ее лицу пробегали эмоциональные гримасы. Фрэнк оставался безучастным ко всему.

Приходили бабушка с внуком, сидели в палате. Бабушка вроде чувствовала удовлетворение, что видит сына, пусть и никакого, но все же живого. А мальчик явно тяготился этими посещениями и, возможно, был бы рад, если бы бабушка не водила его сюда. Даже стены нежно-персиковых оттенков и мягкий салатовый цвет одежды колдомедиков вместо успокоения и надежды рождал в мальчике чувство протеста. Иногда к Августе Лонгботтом подходили врачи и объясняли, что даже если удастся больного как-нибудь реанимировать физически, надежды на возвращение разума ее сына нет.

Таким образом, Том полностью уверился, что ему не нужно будет изображать Фрэнка. Если объединение души с телом пройдет благополучно, он просто-напросто сможет спокойно утверждать, что ничего из своей бывшей жизни не помнит. То, что он Темный Лорд, его соратникам докажут их метки. А остальным знать об этом ни к чему.

И Воландеморт начал процесс соединения своей души с нервной системой облюбованного тела. Объяснить, что он делает, в деталях он не мог бы, но общую идею вспомнил. Ощущение от процедуры было не очень-то приятным. Душа отращивала миллиарды псевдоподий и каждая из них нащупывала контакт с каким-нибудь нервным окончанием в организме, отыскивая возможность вклиниться в работу синапса. Том усмехнулся, подумав, что, наблюдая работу тел в буквальном смысле изнутри, начинает разбираться в анатомии лучше целителей и магловских врачей. Работа шла медленно, кропотливая и скрупулезная.

То начинали непроизвольно подрагивать мышцы конечностей, то глазные яблоки поворачивались под веками, то неожиданно срабатывала выделительная система... Целители проявляли неуемный восторг, объявив, что пациент пошел на поправку. Тело начинало жить активной жизнью. Фрэнк мигал, открывал и закрывал глаза, бессмысленно, как младенец, двигал руками и ногами.

И вроде всё получилось, Том чувствовал, что полностью слился с организмом, а что-то было не правильно. Управлять телом намеренно не выходило.

***

Сразу после возвращения с каникул Гарри помчался к василиску. Гладил змея по голове, чесал под подбородком, обнимал за шею...

– Как ты тут без нас?

– Я скучал. И я выползал в Запретный лес только ночью. И внимательно наблюдал, чтобы не попасться на глаза Хагриду, как ты меня учил, – ластился Фраглинг. – Я охотился в лесу, в основном на кабанов. Кабаны вкусные и сытные. И я помню хорошо, как выглядят кентавры и единороги, которых показал мне Северус, и что их есть нельзя. Ты не волнуйся.

– Ты умница, Фраглинг! Я очень рад. Я теперь смогу приходить к тебе, и Северус тоже.

– Я бы хотел, чтобы еще кто-нибудь мог приходить ко мне. Ты не обиделся, что я так говорю, нет? – заволновался василиск.

– Нет, что ты. Я не обижаюсь. И я посоветуюсь с папой. Может, он разрешит привести к тебе кого-нибудь.

После разговора с Гарри и Фраглингом, Северус некоторое время не мог решиться. Он понимал, что для полноценного развития василиску нужно общение не только с занудным учителем, но и с детьми. Правда, ему казалось, что змеенышу хватит и Гарри с его неуемной энергией. Но, судя по всему, малыш нуждался в более широких связях...

Пригласив к себе в кабинет Драко, который иначе надолго обиделся бы, и Гермиону, которая про василиска уже знала и хранила молчание, Северус взял с них слово, что всё дальнейшее останется в тайне... И с лукавым предвкушением повел детей в Тайную Комнату, где Гарри ждал их, обняв Фраглинга. Широко раскрытые глаза Малфоя нужно было видеть!.. Но и сам профессор был обескуражен, когда с двух сторон в его руки вцепились детские ладони...

Гарри служил переводчиком с парселтанга для Драко и Гермионы, хотя василиск уже научился более-менее неплохо понимать человеческую речь. А декан, будучи легилементом, свободно общался с Фраглингом, который не находил ничего неудобного в том, что Северус распоряжался в его голове, видя его мысли и передавая ему свои. Так у василиска появилось двое новых друзей, и профессор Принц считал, что пока достаточно.

Тайная Комната была вычищена и приведена в порядок. Бассейн заполнен водой, по комнате были расставлены деревца в кадках и шпалеры для вьющихся растений. Домовики весьма удивили декана, сообщив, что всегда знали о василиске. Вот когда Северус обругал себя, что не поговорил с домовиками сразу. Получив задание создать здесь комфорт, маленькие хозяева замка охотно занялись делом. В относительно небольшой по сравнению с залом комнате, прячущейся за статуей Салазара Слизерина, где Фраглинг обычно спал, тоже всё почистили и вымыли и насыпали толстый слой опавших осенних листьев. Теперь можно было бегать по залу, играя с змеенышем в ловитки, купаться в бассейне, лежать в ворохе осенних листьев, разговаривая или читая книжки... В общем, Фраглинг был счастлив и ребята, получившие дополнительное развлечение, тоже. Обнаружились приятные находки и для зельевара. Некоторые запечатанные зелья долгого хранения, ингредиенты, записи…

Удивительным было то, что Гермиона не испугалась василиска, несмотря на свой предыдущий устрашающий опыт. Отойдя от первого шока, она отпустила Северуса и двинулась вперед, протянув руки, и стала почесывать и поглаживать сунувшегося к ней змея.

К этому времени, оказывается, Гермиона прочла про василисков всё, что нашла в библиотеке. И довольно обширные статьи, посвященные "королю змей", и почти случайные упоминания в двух-трех фразах. И подвела для себя итог, что василиск, хоть внешне и напоминает змею, на самом деле змеей не является, его ближайший родственник – кокатрис.

И тот, и другой рождаются из петушиного яйца, высиженного жабой, то есть естественным путем появиться на свет не могут, а являются продуктом деятельности магов, которые специально этих существ выводили. И кто именно вылупится, зависело от того, какие магические ритуалы проводились над петухом, жабой и яйцом. Станут ли эти создания разумными или останутся животными, зависело от первых дней их жизни – привяжет ли маг новорожденное существо к себе как фамильяра. В первое время им необходим наставник.

Сформировавшись, они могут существовать самостоятельно, разум их уже не покинет. Разговаривают василиски на парселтанге, а кокатрисы на птичьем. Однако кроме этого оба владеют мысленной речью, поначалу лишь в образах, но развивая ее по мере взросления и общения с другими разумными. И василиск, и кокатрис – теплокровные. Кокатрис имеет более агрессивный, "петушиный" характер. Василиски спокойные, флегматичные, привязчивые, что является для них проблемой, так как живут очень долго и для нормального развития им желательно жить либо в семье, либо в клане на протяжении многих поколений.

Когда Гарри уточнил у Гермионы, как так получилось, что она заинтересовалась василисками после того, что они с папой ей рассказали, не хотела ли она, наоборот, забыть о том, что произошло, Гермиона поразилась.

– Я поняла, что Фраглинг не виноват и не хотел ничего плохого. Но мне всё равно было страшно вспоминать. А так как пугает неизвестность, необходимо было разобраться в этом феномене. Когда ты с чем-то близко знакомишься, то бояться перестаешь. Даже если выясняешь, что оно опасно, это уже не страх, а осторожность. А разумные василиски не опасны, если вести себя грамотно.
  Как впрочем, и неразумные животные. Достаточно знать повадки любого живого существа, чтобы можно было с ним спокойно общаться. Например, обычная собака. Если подходишь к незнакомой собаке, никогда нельзя ее погладить по затылку. Всегда сначала надо поднести руку снизу, ниже ее пасти и развернутой ладонью вверх. И только, если собака обнюхает ладонь и ткнется носом, можно начать ее чесать под подбородком и по щеке. Гладить собаку по голове можно только, когда она тебе полностью доверяет. И так с каждым животным.

Конечно, Гермиона как всегда с горячим энтузиазмом была готова поделиться любыми сведениями, которые вычитала где-нибудь и которые по какой-то ассоциации ей вдруг вспомнились.

***

А Гарри справился со своим переживанием. Во-первых, отдыхая вместе с василиском и Гермионой, убедился, что окаменение девочки не оставило последствий ни физически, ни психологически. А во-вторых...

А во-вторых, Гарри решил поговорить с Северусом и попросил выделить ему вечер.

– Папа, прости, что я хочу сделать тебе больно...

– Я слушаю, сын.

– Ты столько раз говорил, что виноват перед мамой и передо мной и что расскажешь, когда я вырасту. Я достаточно вырос? Ты можешь?..

Северус внимательно посмотрел в глаза сына.

– Да. Наверное, ты достаточно вырос...

Северус помолчал, собираясь с духом.

– Я предал Лили. И тебя. Ты знаешь про Темного Лорда и про Пожирателей Смерти. Я был в их рядах, я служил Волдеморту. Я заслужил право войти в его ближний круг. Вот, – отец протянул руку, задрав рукав и демонстрируя странное тату на предплечье. – Я верил сначала, что мы правы. Это было затмение, но я верил. Видел, что мы творили, но верил. Я хотел доказать Лили, какой я великий, словно не понимал, что она никогда не примет величие, оплаченное муками людей.
  А потом Лили вышла замуж за Поттера – и я совсем обезумел. Я не знаю, до чего бы всё дошло – я напился и так разбушевался, что разгромил полманора. Хорошо, что Лорд выпорол меня настолько крепко, что я неделю с трудом вставал и немного присмирел.
  А через какое-то время Лили пришла ко мне, плакала, жаловалась, что Джеймс её игнорирует... В результате мы доутешались до ночи любви. Я надеялся, что Лили одумалась и останется со мной. Но на следующий день она сказала, что это была ошибка, что она любит Джеймса, и взяла с меня слово, что я никогда ни при каких обстоятельствах не напомню ей о том, что между нами произошло, если хочу её видеть хотя бы иногда. Я обещал. И слово я сдержал.

Северус мрачно умолк, а Гарри смотрел на отца, сжавшись от напряжения. Зельевар сглотнул и продолжил:

– Примерно раз в месяц-полтора Лили появлялась, плакала у меня на груди, жаловалась, что Джеймс больше внимания уделяет Сириусу, чем жене, что пропадает на работе, не появляясь дома по несколько дней, что приводит друзей и они шумно что-то справляют...
  А я гладил её по голове, обнимал за плечи, поил укрепляющими и успокаивающими для беременных и уговаривал, что Джеймс её любит, просто он такой бойкий и шебутной, но ведь это ей в нем и нравится...
  Я был уверен, что Лили ждет ребенка от Поттера, если бы был хоть малейший шанс, что ребенок мой, Лили сказала бы – так я думал. А потом она уходила домой, а я скрежетал зубами.
  И изо всех сил продолжал доказывать себе, что я чего-то стою. И поднимался всё выше в иерархии ПСов...
  А теперь самое ужасное, что я сделал, ужасное и подлое. Я услышал пророчество: что на исходе седьмого месяца родится ребенок, который может уничтожить Темного Лорда. И в угаре своего тщеславия помчался к нему, рассказать... предупредить... Представляешь, насколько я был одержим, что даже не подумал, что под угрозой моя Лили...
  А когда ты родился, то я валялся в ногах у Воландеморта, прося пощадить мою женщину. По срокам получалось, что малыш мог быть моим сыном, и я на всякий случай глянул на фамильное древо. Нет, ребенок не мой. Я не просил пощадить невинного младенца, я просил только о своей возлюбленной, не соображая, что если Лили останется жива, когда Темный Лорд убьет её ребенка – она мне никогда не простит этого.
  Воландеморт обещал, но когда он ворвался убивать тебя, Лили обменяла твою жизнь на свою.
  Рассказав о пророчестве, я подставил свою беременную подругу, я чуть не убил своего сына, я послужил причиной смерти любимой женщины. Эту вину никогда и ничем не искупить.
  А у тебя есть право меня презирать и ненавидеть. И я приму твой приговор.

Гарри смотрел в больные глаза Северуса и понимал, что отец сейчас пустил его туда, где ПОСТОЯННО живут непреходящие вина и боль. О боли Гарри знал, знал, как папа любит маму, не способный смириться с тем, что её нет... А то, в чем именно Северус винит себя и за что не может себя простить... И думает, что Гарри его тоже не простит, когда узнает...

Гарри неожиданно бросился к Северусу, обнял его, крепко-крепко сжимая за шею, прижавшись всем телом и уткнувшись головой в плечо. И неловко прошептал: "Я с тобой". Так и сидели, обнявшись, отец и сын весь вечер, переживая свою общую трагедию.

А Гарри излечился от настойчивого желания избавиться от собственного чувства вины перед Гермионой. Ведь папа живет с куда более сильной мукой, не надеясь на отпущение...

***

После очередного воскресенья Невилл ходил весь подавленный и отрешенный. Гарри не знал, то ли нужно поговорить с товарищем, то ли не трогать его. Но Невилл нечаянно сам поймал неуверенный взгляд друга и вдруг сорвался.

– Мне ужасно стыдно! Особенно тебе говорить такое. Но никому другому я ни за что не скажу! Я не могу смотреть на родителей. Я, когда хожу к ним – это пытка. Не знаю, если бы они жили дома, может, мне было бы еще хуже, видеть их таких каждый день. Но я бы думал, что бабушка хочет их видеть близко, говорить с ними, гладить по голове и чтобы за ними смотрели любящие, родные домовики.
   Я не могу на них смотреть! Не могу! Мне кажется, это очень нехорошо – герои-авроры, превратившиеся в... такое... – Невилл судорожно всхлипнул. – Врачи ничего уже с ними не делают, даже не изучают. Сказали, что они безнадежные.
   Медиковедьмы смотрят на них, как.. на... неразумные организмы. Ну, они такие и есть, но если бы они лежали дома и их любили... Не знаю...
   Я, когда вырасту, заберу их к себе. Если им не может стать лучше, то пусть они хоть дома...
   Я не хочу ходить в больницу к ним! Не хочу! И видеть, во что они превратились.
   Медперсонал губы кривит брезгливо, если думает, что я не замечу: бесполезная и бесперспективная обуза. Никому не важно, что они были героями. И что их кто-то любил – тоже не важно... Всем плевать!
   Больше всего на свете я хотел бы, чтобы они умерли. Совсем умерли! Если бы я умел, я бы их убил. Это честнее и благороднее.

Невилл разрыдался, а Гарри не понимал, как его утешить. Он не умел утешать плачущих от горя мальчиков. Неловко и растерянно он положил руку на плечо товарищу и сжал его, в надежде, что Невилл ощутит поддержку.

***

– Тебе Луна нравится? – спрашивает Гарри Невилла, когда они возятся в теплице. Очень уж красноречивые взгляды Лонгботтом кидает на Лавгуд.

– Очень, – смущается Невилл, вмиг краснея. – Только я ей совсем не подхожу.

– Отчего?

– Ну, ты же видишь, она полуфея. Такая как она на такого рохлю и не посмотрит. Что во мне хорошего?

– Ты дурак, Невилл?

– Ну... вот еще и дурак.

– Точно, дурак. Ты умный, добрый, честный, терпеливый.

– Это ты про то, что дядя надо мной издевается, как хочет, а я терплю? Трус и тряпка.

– Ты не тряпка, ты великодушный, добрый и мягкий.

– Ага. Мягкий, вот именно, – потыкал себя в бок Невилл. И добавил мечтательно: – Феи – они такие... Особенные. Они вообще редко на человеческих магов смотрят. Ксенофилиус, он странный, видит то, что не видят другие, потому Пандора его и выбрала. Может, он сам немного фей. Они, когда втроем гуляют – красивые такие... Ты можешь меня рядом с ними представить? – Невилл невесело рассмеялся.

– Глупости ты говоришь. Оглянись, многие ли смотрят на Полумну, как на красивую девочку? Она многим не от мира сего кажется, над ней смеются.

– Кто?! – взгляд Невилла вдруг становится твердым и решительным. Мальчик оглядывается, словно готов вот прямо сейчас разобраться со всеми, кто не согласен, что Луна самая прекрасная девочка на свете.

– Вот теперь правильно, – сказал Гарри. – Неважно, нравишься ли ты ей. Если она тебе нравится, ты должен ее защищать.

И Невилл кивнул серьезно. Действительно, разве важно, может ли он понравиться Полумне, если ее нужно защищать?

Гарри стал часто замечать, как Невилл и Луна гуляют вместе, присаживаются около какой-то незаметной травки, разглядывают ее, что-то толкуют друг другу, улыбаются.

– Луна рада со мной дружить! Представляешь? Что она во мне нашла? Оказывается, люди часто смеются над феями, – как-то растерянно высказал Невилл Принцу. – Поэтому феи редко общаются с человеческими магами. Странно, да? Они же такие красивые, нежные, волшебные...

– Ничего странного, – Гарри совершенно не удивился. – Человеки редко принимают нормально тех, кто на них чем-то непохож. – Вот тебе Хагрид нравится?

– А что? Нравится. Он непосредственный, как ребенок. Сильный, мощный и такой открытый.

– А профессор Флитвик нравится?

– Да. Очень! Он такой умный! Помнишь, он показывал нам, как можно составлять новые чары, применяя математику: анализ, исчисление, топологию... Ухх! А какой он Мастер Боевой Магии! Ооо!

– А ты хотел бы по обмену съездить в Уагаду, Колдовстворец или Ильверморни?

– Сейчас нет. Я так мало знаю. Но думаю, года через два, когда я разберусь в гербологии, было бы очень интересно. Там совсем другая флора и фауна. И учат, наверно, по другому. Можно много чему научиться дополнительно.

– Ты чистокровный. Как ты к маглорожденным относишься? А к оборотням?

– Отлично отношусь. Что за ерунда? О чем ты говоришь, я не понимаю!

– И тебе не мешает, что Хагрид полувеликан, а Флитвик – полугоблин?

– А отчего это мне мешать должно? Вот уж глупости! Ты что, на расизм намекаешь? Это же темнота! И замшелость! Неужели кто-то в наше время может думать, что другой лучше или хуже оттого, что он другой расы?
   Да, мне трудно иногда магловоспитанных понимать. Но это же не значит, что они хуже! Вон с Гермионой мы все дружим. Или Колин Криви – отличный пацан, при этом он на Гриффиндоре учится. А ты на Слизерине. Мне среди слизеринцев многие не нравятся – заносчивые, надменные, холодные. Но, может, оттого, что я с ними плохо знаком. Малфой чужим таким и кажется. Да он, в общем, так себя и ведет. Но на самом деле он совершенно нормальный. Когда среди друзей.
  Или гриффиндорцы – шумные, бешеные, носятся постоянно, орут что-то. Но Колин добрый и щедрый, наверно, там много таких, если познакомиться поближе. Нет, я знакомиться не хочу. Но считать их заведомо нехорошими людьми тоже не готов. А может, я должен к сестрам Патил плохо относиться, потому что они из Индии? Или к Блейзу, из-за того, что он чернокожий?
  Я и к русалкам хорошо отношусь, и к кентаврам, хоть с ними трудно договариваться, но это мои проблемы. А я уважаю их право на свою культуру. Мне Аргус Филч, например, не нравится, но не потому что он сквиб. Мне мой дядя тоже не нравится, а он и чистокровный, и волшебник сильный. А Филча я просто боюсь.

– А ты сомневался, в чем ты особенный. У тебя нет предрассудков и ксенофобии. Ты никого не считаешь плохим заранее. И вон смотришь на меня с удивлением, мол, что в этом странного? – какого-нибудь другого ровесника Гарри постеснялся бы хвалить в глаза. Мальчишки не любят разговоров про чувства. Но Невилл в своем роде был простодушен не менее Хагрида. И поддержать его, искренне сказав добрые слова, было так же легко, как неуверенного в себе пятилетнего малыша. – Ты замечательный парень и отличный друг! И никогда не думай, что ты кого-то не стоишь.

***

– Я должен сказать тебе важную вещь. Мы с Луной нашли василиска.

Глаза Гарри расширились сверх всяких пределов и полезли не лоб. Невилл приписал эту трансформацию удивлению по поводу необычной находки. Не мог же он знать, что Гарри поразился, как можно было наткнуться на осознанно прячущегося Фраглинга.

– Рассказывай.

– Ты представляешь... Луна сказала, что в подвале живет василиск.

– А она откуда узнала?

– А его оборотни учуяли. Три волчонка.

– Погоди! А оборотни откуда взялись? – застонал Гарри.

– Прибежали. В горах за Запретным Лесом у них поселение.

– И никто не знал?! Около школы живут оборотни?! Они же могут покусать и заразить ликантропией детей! – новость про василиска отошла на второй план. Про него-то Гарри знал, что "змей" не опасен. А вот оборотни!..

– Оборотни это не интересно, – ошарашил Невилл.

– Как?!

– Ну, хорошо. Раз ты не хочешь слушать про василиска. Во-первых, оборотни через лес не ходят – у них договор с кентаврами. То, что волчата прибежали – за ними родители не усмотрели. Они же щенки, дети. А дети иногда ужасно неугомонные. Ну, а кентавры детей не трогают, только прогоняют обратно. А эти просочились.

Невилл увидел, что Гарри теряет терпение, и заспешил.

– Во-вторых, оборотни не могут никого заразить. Ты меня не понял: они не ликантропы, а настоящие оборотни, натуральные вервольфы. Это не заразно. Оборотнем только родиться можно, у родителей-оборотней. Ну ты же знаешь!
   Эта троица через лес шастает. Два мальчика и девочка. Мальчики – братья, а самочка у них – заводила, они у нее на поводу идут. Луна с ними давно уже знакома. А тут они василиска учуяли и Луне рассказали. Натуральные оборотни ведь разум не теряют и от фаз луны не зависят. Они оборачиваются, когда захотят. Туда и обратно.
    Вот. Они в лесу после ночи унюхали след василиска и по следу дошли до замка. Но след пропадает в сплошной стене. Они нюхали, нюхали и вынюхали несколько небольших лазов, из которых несло василиском. Но в одиночку туда не полезли, потому что родители им рассказывали, что Хогвартс живой и может задушить незваных гостей. Поэтому они поделились с Луной, она же хозяйка, а вместе с хозяйкой Замок их пропустит. Ну а Луна со мной. Вот мы туда и полезли. Впятером.

– Этого я от тебя не ожидал! Совсем не ожидал! Лезть к василиску в зубы, вместе с девушкой, да еще волчат туда тащить!

– Иначе Луна пошла бы без меня. Ты же знаешь, феи вообще животных не боятся. Никаких. Она меня пригласила, просто чтобы мне приятное сделать. А василиск оказался разумным, представляешь?

– Понятно. Пошли сдаваться моему отцу.

– Точно нужно?

– Точно. Пошли.

Как только Северус услышал, о чем идет речь, то сразу спросил, где сейчас мисс Лавгуд и оборотни, и, узнав, что внизу, у василиска, ухватил ребят и, позвав домовика, перенесся в Тайную Комнату, которая давно перестала быть "тайной", но свое название сохранила.

Фраглинг скользнул к своим любимым друзьям и тут же поделился новостью, рассказывая Гарри на парселтанге и радостно показывая картинки профессору.

"Вот в отверстие, предназначенное для воздухообмена, протиснулись пятеро ребят, трое из которых, увидев отдыхающего у бассейна василиска, мгновенно превратились в зверей и, оттеснив двух других детей за спину, стали угрожающе рычать на него. Фраглингу стало очень интересно, он вытащил из бассейна половину тела, до того лежавшую в воде, свился кольцами и уставился на гостей.

Тут девочка (Фраглинг погордился собой, что сумел определить в ребенке девочку – до этого он вблизи из девочек видел только Гермиону) успокаивающе погладила зверей, обошла их и восхищенно направилась к василиску. Разговаривает она странно, Фраглинг мало что понял, но он чувствует, что она счастлива его видеть и он ей очень нравится. Девочка обнимала Фраглинга за шею и гладила по голове. Очень добрая девочка.

А потом они все играли, очень весело гоняться друг за другом со зверятами, которых девочка и мальчик называют иногда оборотнями, а иногда волчатами, а еще щенятами. А потом мальчик сказал, что пойдет к Гарри. И Фраглинг очень рад, что у него появились новые друзья".

Волчата робко приблизились к взрослому. Ясно было, что василиск с этим взрослым и с мальчиком, который с ним пришел, хорошо знаком, так же, как Луна и Невилл. Судя по запаху, взрослый не собирался делать ничего плохого. Но Невилл его немного боялся, а Луна нет.

– Оборачивайтесь, – осторожно попросил взрослый. И волчата послушались, обернувшись детьми лет десяти. – Идемте на диван.

Два мальчика и девочка... Врад, Верт и Риона. Профессор стал расспрашивать гостей и через некоторое время узнал всю предысторию. Домовики принесли угощение, все постепенно успокоились и расслабились. Северус волновался, как волчата пробираются через лес, но оборотни рассказали, что бродят по этому лесу чуть ли не от рождения.

Тем не менее он взял с них обещание, что они расскажут о своих приключениях дома и следующий раз придут, только если взрослые им разрешат. И передал записку, в которой заверил, что василиск совершенно не опасен, и, если детям разрешат приходить в гости, василиск будет рад, а домовики предупреждены и всегда их примут, угостят и позовут декана и друзей, если те будут свободны.

Через несколько дней волчата доставили Северусу медальон-приглашение в поселение оборотней. Домовик перенес декана за антиаппарационный барьер, а оттуда профессор аппарировал по порт-ключу медальона. Врад, Верт и Риона остались с василиском, куда пришли все его друзья: Гарри, Драко, Гермиона, Луна и Невилл.

Зельевара приняли как дорогого гостя. Столы были накрыты прямо на площади, пировало всё поселение. Отмечали именно что возвращение детей. Оказывается, волчат не было три дня, и оборотни начали беспокоиться. Еще не так, чтобы очень сильно, все же дети-оборотни не столь беспомощны, как человеческие, но уже и не были спокойны. Три дня для щенков это немного долго. Стали собирать группу, чтобы идти искать, если не вернутся еще пару дней. Нужно было договариваться с кентаврами, чтобы пустили в лес, а это задача из фантастически сложных.

Сначала праздновали, потом беседовали. Северус рассказывал про Хогвартс, оборотни про свою жизнь и обычаи. Декана вместе с учениками приглашали в гости в любой момент. Разобрались, что вдоль опушки можно пройти туда и обратно, не заходя в лес. Северус подарил амулет-приглашение, по которому любой домовик встретит и проводит к декану. Только к замку, конечно, нужно подходить в человеческом обличье. Профессор попросил других щенков попридержать, опасно им. И лес опасный, и озеро, да и школьники... Получил заверение, что другие волчата без спроса и не пойдут, не ходили же раньше.

Это особая троица, неугомонная и бродячая. За приключение с василиском детей наказали: мальчиков публично высекли на площади, а девочку заставили смотреть. Самцы всегда отвечают перед всей стаей. А самок вервольфы, как и обычные волки, никогда и пальцем не тронут. В поселении на равных живет три десятка настоящих волков. Но беспокоиться не надо: вожак стаи вервольф и волки ему подчиняются беспрекословно. Они друзья и братья.

А еще обитает парочка подростков-ликантропов. У оборотней не забалуешь. Взяв на себя ответственность, они внимательно следят и за тем, чтобы дети не ускользали от наблюдения, и за тем, чтобы пили лекарство, и учат, как грамотно вести себя в волчьей ипостаси, и приучают к мысли, что смена облика – это нормально. Ликантроп, принимающий себя и не обозленный на весь мир, даже лечению поддается лучше.

***

Ликантроп – это химера. Химера не в магическом, а в биологическом смысле слова. Но химера не от рождения, а человек, в чей геном были внесены чужие гены горизонтальным переносом. Понятно, что без воздействия магии не обошлось: человек не бактерия.

Ликантропия – это болезнь, излечение от которой пока не предвидится. Разобрать обратно мозаику, укоренившуюся в хромосомах, с сегодняшним уровнем знаний хоть маглов, хоть магов – не реально.

Когда и как появились первые ликантропы, неизвестно. Неоспоримо только, что ликантропия связана с определенным вирусом, и хоть сам по себе без укуса ликантропа он ликантропию не вызывает, название "ликовирус" к нему приклеилось.

Приближающееся полнолуние срабатывает как спусковой крючок. Активируется соответствующий внедренный ген и заставляет ломаться кости и рваться мышцы, перестраивая организм, природой для этого неприспособленный. Происходит бурная вспышка размножения ликовирусов, готовых переселиться в нового носителя, и ликантроп становится заразным.

Разумеется, свет луны как таковой к процессу отношения не имеет, иначе достаточно было бы от него прятаться. Но взаимное расположение Земли, Луны и Солнца оказывает принципиальное влияние на ход болезни. Между стадиями оборота у болезни наблюдаются латентные периоды, когда ликантропия не контагиозна, ликовирусы в случайном носителе не укореняются и горизонтального переноса генов не наблюдается, даже если человек кого-то покусает.

Известно, что некоторые паразиты, чей жизненный цикл требует смены хозяев, умеют влиять на их поведение, чтобы эту смену спровоцировать.
   
К примеру, бактерия Toxoplasma gondii меняет поведение мышей по отношению к кошачьим. Жизненный цикл этого патогена требует участия в нем кошек, он размножается в их кишечном тракте. Кошки же заражаются цистами паразита во время поедания зараженных мышей. Поэтому микроб заставляет мышку игнорировать опасность и подталкивает ее к кошкам.

Аналогично паразитический плоский червь Euhaplorchis Californiensis, заражая рыбу, заползает ей в мозг и заставляет ее плавать у поверхности болота, поворачиваясь на бок и посверкивая брюхом, чтобы быть съеденной птицей, внутри которой он производит яйца, с фекалиями куликов снова попадающие в болото (их поедают улитки, которых в свою очередь поедают те самые рыбы).
 
Паразитоиды Волосатики развиваются из личинки во взрослую особь в теле некоторых хищных наземных насекомых, после чего заставляют зараженного ими жука или кузнечика стремиться в воду, где тот погибает, а волосатик покидает тело хозяина и в форме свободно плавающей особи начинает искать партнера.

Но и всем знакомые бактерии и вирусы тоже не ждут пассивно, пока ими заразится кто-то еще. Они способны воздействовать на зараженный организм, заставляя его вести себя так, чтобы заразить других и дать патогену новый плацдарм для атаки. Даже элементарно чихать и кашлять. Очень нагляден в этом плане вирус бешенства, который меняет сознание своего носителя, превращая его в агрессивную кусающуюся тварь.

Подобно им ликовирус тоже заставляет ликантропа во время "волчьей" фазы стремиться покусать людей. Причем волк игнорирует все преграды, бьется о любые заграждения, раня себя почти до смерти. Вирус влияет и на меркнущее сознание, и больной, в обычное время готовый дорого заплатить за лекарство, хоть немного облегчающее страшную боль неестественного оборота, с приближением полнолуния невольно забывает лекарство принять.

Следовательно об этом должны позаботиться родственники больного или другие попечители. Обычные обезболивающие не работают – организм отключает их действие. В активной фазе болезнь полностью блокирует разум не только человеческий, но и звериный, оставляя чуть ли не одни только функции заднего мозга. Атрофируется даже инстинкт самосохранения. Антиликантропные зелья предназначены снять боль оборота и хоть в какой-то мере сохранить в ипостаси зверя разум и память.

Поэтому постоянно идет работа над улучшением антиликантропного зелья.
Работы ведутся в трех направлениях. Первое – усиление обезболивания. Ликантропы утверждают, что потеря соображения начинается с непереносимой, сводящей с ума боли. Второе – сохранение разума, хотя бы на уровне животных. Чем больше когнитивных функций обеспечивает антиликантропное средство, тем менее опасны больные для себя и окружающих. И третье – продление срока воздействия лекарства, например, до года, а в идеале до одноразового приема.

***

Конечно, свободного времени у декана нет. Но, чтобы посещать поселение оборотней, он его находит. И через какое-то время вожак вервольфов, оказавшийся образованным, интересным, думающим собеседником и надежным, терпеливым товарищем, прочно занимает место в сердце Северуса.
   Профессор среди прочего узнал, что вервольфам известны случаи, когда ликантропы, вообще-то не имеющие отношения к настоящим оборотням, иногда перерождались в полноценных оборотней, никогда не теряющих разум и не зависящих от фаз Луны. И случалось это, если ликантроп напился крови оборотня. Но систему им вывести не удалось. Так что лечить ликантропию вервольфы не умеют.
   Зельевар загорелся идеей поэкспериментировать, добавляя кровь вервольфов в антиликантропное зелье, и кровь от своих новых друзей для опытов получил. Северус точно знал об одном маге, страдающем ликантропией и не желающем иметь ничего общего со стаей Фенрира Сивого. И очень рассчитывал, что Римус Люпин, давний и постоянный клиент, не откажется протестировать новое зелье, когда оно будет готово. Кстати, во времена учебы, из четверки "мародеров" именно ликантроп причинял молодому Северусу меньше всех проблем.


10. ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

На общий сбор приятелей на этот раз не пригласили Гермиону и Луну. Обычно подруги Гарри и Невилла приходили вместе с ними. Через несколько минут Гарри стало понятно, отчего мальчишки настаивали на отсутствии девочек, но планы друзей его возмутили.

– Я против. Это будет не честно. Их двое. А нас сколько? Семеро? К тому же мы все занимаемся в Дуэльном Клубе. Я категорически против, – заявил Гарри.

– А тебе не кажется, что это было уже слишком? Анне испугалась до заикания, когда перед ней разверзлась пропасть посреди коридора. Она отползала на четвереньках, а эти придурки хохотали. Конечно – это же совершенно безопасно! Это же просто иллюзия! У Дэвида волосы и ногти до сих пор зеленые. Прикольно! А что ему дома досталось, кому какое дело! Но когда Руби чуть не задохнулся от распухшего языка, а рядом никого не оказалось! Ириску он съел! Хорошо, домовики догадались его сразу к нашему декану, а не в больничное крыло! Это не может оставаться безнаказанным! А МакКошка их не наказывает!

– А чем это поможет? Надо как-то по другому.

– Как?! Необходимо их проучить.

– Я не буду в этом участвовать – я всё сказал! И тебе, Невилл, не советую, по-дружески!

– Почему именно мне?! А не кому-то еще?

– Потому что я давно знаком с этими баранами. Если они что-то задумали, то уже не отговорить. А ты парень разумный.

– Хорошо, ты не участвуешь, – яростно воскликнул Забини. – Но ты на нас не донесешь?!

– Нет. Я промолчу. Хотя это и неправильно.

– Ладно, Невилл, тебе тоже не нужно участвовать, – снисходительно добавил Малфой. – По мнению нашего правильного Принца, чем нас меньше, тем справедливее расстановка сил. Пятеро на двоих все же не такое неравенство, учитывая, что они на три года старше.

– Что еще тебе не понравилось? – вмешался Нотт. – Что мы хотим устроить им темную? Я тоже против. Если кого-то бить ради восстановления справедливости, то нечего скрывать свои лица. Я не буду прятаться. Я подожду, пока остальные их попинают под покрывалом, а потом добавлю в открытую.

– Да, ладно, – пробасил Крэбб, глядя на свои кулаки. – Что мы, слабаки какие-то? Обойдемся без покрывала. Просто подкараулим их и врежем!

***

Гарри огорченно сидел с Невиллом в пустом классе.

– Ну, что ты так расстраиваешься?! – не выдержал Лонгботтом.

– Неправильно это. И пятеро на двоих неправильно. И помощи от этого младшим никакой.

Гарри в раздумье призвал Тикси. Невилл смотрел потрясенно.

– Тикси! Можно попросить домовиков Хогвартса специально следить за близнецами Уизли?

– А за чем именно нужно следить домовикам?

– Близнецы часто придумывают всякие штуки. Нужно следить, кому результат их изобретений в руки попадает. Иногда это конфеты или бабл-гам, иногда игрушки какие-нибудь, бомбочки... Они порой проверяют, как срабатывает неожиданность, а порой кто-то случайно на их произведения натыкается. Но такое дело, – задумчиво продолжал Гарри, – порой их шутки оказываются не безобидными. То язык распухает, об этом случае вы сами знаете, то пол под ногами внезапно покрывается льдом и человек падает, да еще и на лестнице. Смотреть со стороны весело. Может быть. Вот я прошу приглядывать. Если что случится опасное, чтобы мгновенно в больничное крыло отправить, а еще лучше к профессору Принцу, вдруг какое-то зелье срочно нужно. Можно это сделать?

– Тикси попросит Старшего. Конечно, домовики посмотрят, чтобы не случилось беды.

– Спасибо!

– Это Гарри Принцу спасибо! Хогвартс – убежище для детей-волшебников. С ними не должно приключиться плохого в Замке.

И Тикси исчез.

– Ты лично знаком с домовиками Хогвартса? – удивился Невилл.

– С Тикси, да, знаком лично. Но домовики всегда всем отзываются. Можно просто позвать: "домовик Хогвартса". Кто-нибудь появится, и проси, что тебе надо. Если могут – помогут.

– А что просить можно?

– Всё можно. Как дома.

– Нуу, – смутился Невилл, – мне дома, в общем-то, ничего не разрешали у домовиков просить.

– Можно еду какую-нибудь попросить, не ту, что всем дают. Переместить тебя куда-то срочно. Вот – посмотреть за кем-то. Узнать что-то из истории Хогвартса, или найти что-нибудь. Всё можно попросить, лишь бы это никому не повредило. Вредное они ничего делать не будут.

Гарри говорил отрешенно, как будто был не здесь. Как-то вся ситуация не выходила у него из головы.

***

Драка получилась эпической. Кто-то из младших прибежал в гостиную Гриффиндора с криком, что слизеринцы бьют Фреда и Джорджа, и Рон помчался к месту битвы со злым азартом, сразу же врезавшись в кучу-малу. Пока появились старосты, пока информация дошла до профессоров... В общем, в Больничном Крыле драчунов подлечили, рассортировали, допросили, и декан Слизерина увел зачинщиков к себе. Куда следом в кабинет просочился Гарри.

– Мы сейчас побеседуем об ответственности. Нотт, Малфой и Гойл, после разговора вас ждет наказание согласно Уставу Слизерина. Мистер Принц, вас я на разговор не приглашал.

– Но я знал и никого не предупредил. Значит, должен отвечать наравне с остальными слизеринцами.

– Нет, Гарри. Я считаю твою попытку отговорить друзей вполне адекватной. Лонгботтом тебя послушал, могли и остальные прислушаться. А твое молчание признаю товарищеским поступком. Я не собираюсь тебя наказывать. А судя по тому, что рассказали провинившиеся, ты отлично все нюансы понимаешь сам, так что я не могу сказать тебе ничего нового.

И декан насмешливо выставил Гарри из кабинета. Ситуация Северуса не напрягала. Если директор и был тут замешан, то косвенно. Да и Гарри в любом случае не попался на крючок. Парень взрослеет.


– Итак. Первое. Пятеро участников Дуэльного Клуба напали из-за угла и устроили безобразную драку с двумя нетренированными мальчишками...

– С тремя...

– Нет. Их было двое. Того, что Рон присоединится к братьям, вы не планировали. Так что это "сражение" не делает вам чести. Поэтому, с согласия профессора Флитвика, на ближайших занятиях клуба вас ждет десять схваток, в которых вы попарно будете участвовать против пятерых товарищей. Посмотрим, как вам это понравится. Но это не в качестве кары, а в качестве урока.
  Второе. Вы хотели "наказать" Уизли за их подставы? Вам не кажется, что, раз уж вы за это взялись, нужно было придумать что-то, что выставило бы близнецов в неблагоприятном виде перед остальными школьниками? Теперь половина считает их героями – что братья не отступили и дрались трое на пятерых, а остальные им сочувствуют, поскольку они пострадали в неравном бою.

Мальчишки все ниже опускали головы, пока декан Слизерина отчитывал их за глупость.

– Ну и третье. Чем ваша драка помогла жертвам приколов? Вы думаете, что близнецы остановятся? Они искренне недоумевают, что они сделали плохого – это же были веселые шутки. Или младшие поняли, что нельзя ничего тянуть в рот? Я в вас разочарован. Всё. Крэбб и Забини, вы свободны.

Блейз и Винсент переглянулись между собой.

– Профессор Принц, можно попросить вас о любезности, – почтительно проговорил Забини. – Мы очень просим вас, в виде исключения, наказать нас так же, как слизеринцев.

– Они получат свое не за бессмысленную драку. А за дурное влияние их поступка на имидж Слизерина в школе. Поэтому вас мне наказывать совершенно не за что.

– Мы понимаем, господин профессор, поэтому просим вас об одолжении. Поступите с нами так же, как с нашими товарищами. Пожалуйста!

При этом парочка изо всех сил старалась выглядеть уверенно, скрывая тоскливую дрожь в коленках. Зельевар знал, что Крэбба иногда секут дома и он всегда отчаянно трусит, ожидая кары. А Забини матушка, более склонная к иным взысканиям, почти никогда не наказывает физически (может, всего раза три-четыре за всю его жизнь и было). Зато, если уж берется пороть, то парню потом приходится отлеживаться несколько дней.

– Это вы хотите заставить меня потратить силы не на трех, а на пять человек?! – иронично спросил профессор. – Одолжение, говорите? Ну, хорошо. Давайте с вами договоримся таким образом. Сегодня я разберусь со слизеринцами. А если вы до завтра не передумаете, то так и быть, жду перед ужином. А сейчас возвращайтесь к себе.

***

Воспользовавшись приоткрывшейся дверью, Гарри проскользнул обратно.

– Господин декан, это несправедливо!

– Так, – устало вздохнул профессор. – Я слушаю вас, мистер Принц. Что вы считаете несправедливым? Вы пытались объяснить своим друзьям, что эта драка не делает им чести?

– Да.

– Вы пытались сказать, что она ничего не решает?

– Да.

– Вы просили Тикси приглядывать за шутками Уизли, чтобы они не имели опасных последствий?

– Да.

– За что же вы должны быть наказаны?

– Если бы наказание, которое ждет моих товарищей, было за драку как таковую, я бы не напрашивался составить им компанию, поскольку не только не участвовал в этом, но и их пытался отговорить.
   Однако речь идет о пятне на репутации факультета. И в этом моя вина даже больше, чем у остальных. Они действовали на эмоциях. А я отдавал себе отчет в том, что произойдет. Я мог предупредить вас, вы бы их остановили. Я осознанно допустил дискредитацию слизеринцев в глазах других факультетов. Согласно Уставу наказание положено именно за это. Или Устав писан не для всех? Мое поведение сказалось на чести Слизерина никак не менее пагубно, чем самих участников драки. По-моему, очевидно, что я должен нести ответственность.

Северус перехватил переглядывание мальчишек: "Ты, что, псих?! Ну, мы попали, а тебе-то зачем понадобилось напрашиваться?" от поеживающейся троицы и абсолютно уверенно-спокойный взгляд Гарри в ответ. И именно это спокойствие убедило Северуса. Гарри не эмоционировал, а старался быть объективным. Дед опять что-то сдвинул у Гарри в голове.

– Риторику вы освоили на "превосходно", мистер Принц. Должен признать, что ваши доводы логичны. Оставайтесь. Драко, прошу в экзекуторскую, ты первый, – и добавил мысленно: "У меня еще не было случая, чтобы трое студентов изо всех сил упрашивали их высечь".

***

К обязанности пороть своих студентов декан относился со всей ответственностью, как и ко всем делам, в особенности неприятным.

Пока он подобрал подходящий прут, Малфой привычно расположился на лавке. Вид белеющих половинок был так хорошо знаком, что Северус не спутал бы эту попу ни с какой другой. "Что-то с ним нужно делать, – думал профессор. – Мало мне было того, что он сам ввязывается в драки, он умудрился подбить товарищей. Сегодня я ему всыплю, само собой, посерьезней, чем обычно, но сильно сомневаюсь в эффективности этого метода".
Розга свистнула, и Драко от неожиданности тихо уйкнул.

– Что это за "у-ууй"?!

– Простите, сэр. Больше не будет. Один. Спасибо, сэр.

Осознав, что сегодняшняя порка отличается от предыдущих, Малфой постарался поднять уровень духа на необходимую высоту. Вскриков действительно больше не было до конца, а Драко прочувствовал, что розги могут жалить не слабее папиной трости.

– Скажите мне, мистер Драко, существует ли способ отвадить вас от драк?

– Я не знаю, сэр. В этот раз, да, акция у нас была спланирована заранее. Хотя и глупость, я согласен. Но обычно я совсем не собираюсь драться. А только поговорить.

– Поговорить?! – скептически приподнял бровь декан.

– А… Ну… да. Не то чтобы совсем побеседовать. А так... Перекинуться парой язвительных реплик. Не спровоцировать на драку, а для интеллектуального удовольствия. А потом: бам! Я уже дерусь. И не заметил, как началось. И даже не помню, кто первый ударил.

– Значит, прекратите язвить. Раз не можете вовремя остановиться.

– Пробовал. Не выходит. Мне кажется, если не скажу сейчас какую-нибудь фразочку, то просто лопну.

– Придется научиться держать себя в руках, мистер Малфой! Либо не вступать в полемику, либо вовремя ее заканчивать. Иначе я буду вынужден обратиться к вашему отцу за разрешением поставить вам управляющий блок. Будете у меня под постоянным ментальным контролем. Не думаю, что вам понравится. А пока позовите Нотта.

***

В иных обстоятельствах редко можно было увидеть, чтобы Тео подчеркнуто двигался вот так: с гордо поднятой головой, излишне прямой спиной, отрешенным выражением лица и грацией танцора. Возлечь на скамью для порки КРАСИВО – это надо уметь. А вот незажившие следы домашней воскресной экзекуции напрягали. Более того, они воспалились, и это было непонятно и неправильно. Однако разборку странностей приходилось отложить на потом. Мало кто так точно знает, как именно чувствуется розга по воспаленной коже, и кто ни за что не потерпит жалости и не примет снисхождения.

Действительно: четкий и ровный счет, до последнего стежка ясный и звонкий голос.

– Двадцать. Спасибо, сэр.

– Полежи так. Я с тобой не закончил.

– Хорошо, сэр.

Разумеется, ничего плохого для мальчишки декан не задумывает, возвращаясь с банкой специальной обезболивающей, обеззараживающей мази. Правда, она сильно печет первые минуты, зато заживляющее действие у нее на максимально высоком уровне. Лучше, чем у бадьяна.

– Ты мазал позавчера кожу?

– Нет, сэр.

– Почему? – мало ли отчего подросток перестал пользоваться выданной ему мазью.

– Я брату отнес. Ему нужнее.

Ясно. Кристоферу на неделе исполнилось девять, Принцы отправляли ему поздравление и подарок. Значит, надо так понимать, что скидки на возраст ему больше не положено. Когда Северус в прошлом году случайно обнаружил зримые плоды домашнего воспитания Теодора и выдал ему мазь, то спрашивал, не нужна ли мазь младшим. И Тео ответил, что отец пороть умеет и у маленьких через четверть часа даже следов не остается.

– Как пользоваться объяснил, показал?

– Да, в прошлое воскресенье.

А Тео молодец. Самостоятельно принял решение, что брату необязательно претерпевать отсроченные последствия отцовских наставлений. Северус аккуратно и тщательно стал втирать зелье в каждую полоску, и свежую, и прошлоразовую. Тео напрягся, вытянувшись стрункой, но сразу же заставил себя расслабиться.

– Надо было зайти ко мне и попросить еще одну банку. Эту я пересылаю с домовиком в твою тумбочку. Не забывай пользоваться и, когда нужно, заходи за новой порцией.

– Спасибо, сэр.

– На здоровье. Приглашай Гарри.

***

– Прошу, молодой человек, раз уж вы настояли!

От мистера Принца профессор Принц никаких сюрпризов не ожидает. Хотя... Такого ему видеть не приходилось. При том, что все движения Гарри выглядят невозмутимыми, щеки подростка пламенеют стыдом. Надо же! Значит, что-то там у деда получилось. Не зря беседовали.

Лишь проводив Гарри за дверь экзекуторской после наказания и перестав быть "только" деканом, Северус мог признаться себе в том, как сильно он любит своего сына. Он и представить себе не мог, сколько нежности, восторга, умиления и благоговения включает в себя это гордое слово – СЫН.

Вот взять хотя бы эту историю. Просто-таки восхищение вызывает, как мальчишка пытался отговорить друзей, и как, не сумев их остановить, добивался равной с ними кары. А как дед сумел показать ему, что порка – это стыдно! – и как мужественно этот ребенок теперь принимает стыд как неизбежный отныне элемент наказания. И кажется, элемент более мучительный, чем боль. Это же чудо что за парень! Мягкая и беззащитная улыбка скользнула по губам сурового профессора.

Он непременно похвастает перед дедом. И Гарри он тоже обязательно скажет, как он его любит и как им гордится. Душевное тепло и безусловная поддержка, заслуженная оценка усилий и искреннее уважение – как может отец не дарить это своему ребенку?! Но не сегодня, сегодня Гарри смутился бы. Для этого найдется уютный и спокойный семейный вечер, с камином и чаем, с неспешной беседой, с тихим смехом...

И невозможно спрятать, уберечь, укрыть дитя от всего мира. Хотя так хочется! Обнять и заслонить собою. Сколько же не проходящей тревоги и беспокойного страха несут мысли о бедах и опасностях, угрожающих самому дорогому, самому важному человеку в жизни Северуса. Гарри – это его неуемно-болезненное счастье, его душа и его сердце, это сама его жизнь!

***

Последним появился Грегори. Северус понимал, что жестоко было заставлять парня столько времени переживать и обмирать от страха. Это мучительное и странное состояние, когда стучит в сердце "скорей бы уже – нет сил ждать" и одновременно мечтается, чтобы этот момент настал бы хоть чуть-чуть попозже, хоть еще немного оттянуть неизбежное, ну хоть бы не сейчас... Но декан был совсем не готов пороть кого-то после разборки с Гойлом.

Мальчик остановился у двери, не решаясь продвинуться вперед. Дверь захлопнулась и щелкнула, запираясь. Грегори рванулся обратно и затряс ручку, пытаясь выбраться наружу. Пришлось осторожно проникать в его разум, снимая панику.

– Спокойно! Я тебя не хватаю насильно.

Грегори выпороли всего раз в жизни. В тот раз, когда дети чуть не утопили Тео. Гойл только казался угрожающе крупным. На деле мальчишка был робким, безропотным, идеально послушным, не нарушающим никаких правил и вообще шелковым.

Северус прошел к скамье, сел на нее и позвал мальчика, незаметно подталкивая его ментально. Поставив подростка перед собою, взял его за руки, согревая холодные кисти в своих ладонях.

– Зачем ты ввязался в эту авантюру, Грегори? Ты ведь благоразумный и добропорядочный человек.

– Я... вместе со всеми... я же не мог...

– Почему не мог? Невилл мог. Гарри мог. А ты почему не мог?

– Про Невилла все знают, что он никакого насилия не любит. Всяких там жучков, паучков жалеет, комаров спасает. А про Гарри никто не подумает, что он струсит.

– Ясно. Но ты же знал, что этим все кончится, – Северус похлопал рукой по скамье рядом с собой.

И почувствовал, что паника снова начинает затапливать ребенка. Пришлось снова брать управление на себя и успокаивать пожар, мечущийся в голове парня.

– Ну и что нам с тобой делать, если ты так боишься? Я могу выпустить тебя отсюда. Хочешь?

Грегори отчаянно затряс головой. Он ужасно боялся порки. Но презрения товарищей боялся еще сильнее.

– Я поставил заглушающие чары. Там, – декан указал на дверь, – ничего не услышат. Если ты решишься на наказание, можешь орать во весь голос.

Мальчишка стоял смирно. Северус осторожно потянулся к ремню на брюках пацана, тот сначала дернулся, но тут же ожидаючи замер. Северус расстегнул ремень, стянул вниз штаны и снова взял ладошки в руки, давая тому свыкнуться со своим положением.

– Сейчас я отойду, а ты ляжешь. Я привяжу тебя: так намного проще и легче, поверь. Потом ты просто полежишь, пока не будешь готов. Хорошо?

Грегори кивнул.

– Ну, вот и молодец! – Северус отошел в сторону, а когда повернул обратно, Грегори лежал, но его била крупная дрожь.

Северус быстро накинул путы, которые обмотались вокруг рук, ног и талии мальчишки. Почувствовав, что попал в плен веревок, пацан отчаянно забился, с громкими воплями требуя его отпустить. Кажется, он совсем забыл, что происходит и где он находится, и понимал только, что его связали.

– Хватит! – резко воскрикнул профессор Принц, и привыкший реагировать на голос зельевара ученик застыл. – Я сейчас тебя развяжу и уходи! Я не стану тебя наказывать! Только истерик мне не хватает!

И Северус потянулся к веревке.

– Нет! Не надо! Я буду лежать смирно! Пожалуйста, сэр! Простите!

– Дыши. Дыши на счет. На четыре счета вдох, на шесть выдох, медленно. Подыши немного. Как будешь готов, скажи.

Северус снова перехватил зарождающуюся панику.

– Дыши. Не спеши. Я отойду подальше.

Через несколько минут робкий голос произнес: – Я готов.

Северус тихонько вернулся с розгой в руке.

– Ты мне веришь?

– Да, сэр.

– Это будет легче, чем прошлый раз. А ты тогда смог. Ты справишься. Я осторожно. Я не пытаюсь тебя обманывать: больно будет. Но не будет ни крови, ни ссадин. Ты выдержишь. Ты сильный, ты просто не знаешь об этом. Готов?

– Да, сэр, – всхлипнул мальчишка.

Розга взлетела и опустилась. Гойл взвыл. Декан бил гораздо слабее, чем всех остальных. Но тело Грегори было рыхловатым, а кожа тонкой. И он абсолютно не приучен терпеть. На каждый стежок раздавался отчаянный вопль, хотя считать подросток всё же старался.

– Уу-уу-у! Сееемь. Спааасиибооо, сэээр! – и рыдания.

– Ааа!!! Двееена-адцаать! Спасииибо, сээр!

– Молодец! Молодец! Меньше половины осталось. Всё хорошо. Потерпи!

– Девяяятнааадцать! Спааасиибо, сээр! Моо-ожно попро-про-сиить?

– Да, Грегори.

И тут пацан удивил профессора.

– Раазвяжиите меня сейчас, по-по-жа-а-луйста! Я хо-хочу хоть раз сам, не привя-я-занный... – Грегори напрягся.

– Конечно, Грегори. Давай сам.

И Северус движением пальца сбросил все путы. Мальчишка вжался в скамью и изо всех сил вцепился в край руками, чтобы удержать себя на месте. Страшно было до того, что Грегори забыл, что нужно дышать. И что удар остался всего один, тоже забыл, ожидая, что сейчас там, где и так горит, вспыхнет новая обжигающая боль.

– Ааа! – вытолкнулся с криком застрявший было воздух. Несколько рваных, судорожных вздохов возвращающегося дыхания. И растворяющийся в понимании, что всё закончилось, наконец отпускающий ужас. – Дваа-а-адцать! Спа-а-асиибо-оо, сээр! – сквозь всхлипывающее страдание прорвалась ликующая радость.

– Я горжусь тобой, Грегори Гойл! Можешь умыться и привести себя в порядок.

И пока Грегори приходил в себя, Северус с тоской думал о том, что если Крэбб и Забини не передумают, то завтра снова свалится эта головная боль на его голову.

***

Идея мелькнула у директора и растворилась, он не успел поймать мысль. Однако, раз мелькнула, то никуда не денется, успокоил себя Альбус.
Нужно было придумать что-нибудь такое... Чтобы мальчик в очередной раз проявил себя героем и ощутил упоение подвигом, осознал свою особенность, свое призвание, свое предназначение, чтобы успел привыкнуть, что "никто кроме меня", и был готов принять возложенную на него миссию.

В драку с братьями Уизли, к сожалению, Гарри не вмешался. Но это же ничего не значит. И даже, наоборот, это подтверждает, что мальчик был бы на месте в Гриффиндоре. Ох, жаль, что он всё же не попал к Минерве. Как там говорится? Смелые и благородные? Минерва бы сумела поощрить развитие в нем этих качеств до нужной кондиции: смелость до безрассудства и благородство до самоотречения. А то Гарри по-слизерински сдержан и рассудителен. Но время еще есть. Хоть без Минервы и сложнее, но рано опускать руки, потихоньку-полегоньку…

Наконец, Дамблдор определился с новым заданием для мальчика. Мальчик любит Хагрида, сочувствует ему, жалеет его. На этом можно сыграть. Нужно сделать так, чтобы мальчик был вынужден спасать Хагрида. А Хагрид просто помешан на всяких монстрах. Дамблдор припомнил, что ему как-то задолжал один драконолог... Пусть проиграет в карты Хагриду драконье яйцо! Ну, а следить за событиями проще некуда – Хагрид верит своему великому другу. Пригласить, напоить чаем, угостить леденцами... Хагрид будет сам держать директора в курсе разворачивающейся интриги. А Дамблдор ему подскажет, что хотя не дело директору поощрять проступки лесничего, зато по дружбе директор может сделать вид, что ничего не знает...

***

– Профессор Принц! У меня серьезный разговор к вам.

– Да, мистер Принц. Я вас слушаю. Что случилось?

– Неделю назад у Хагрида вылупился дракончик из яйца, которое он принес откуда-то. За это время дракончик подрос. Мы уговорили Хагрида, что дракончика необходимо куда-то пристроить – он с каждым днем становится всё опаснее, в смысле дракончик. Мы написали Чарли Уизли, и завтра он должен приехать. Мы договорились, что отнесем дракончика ночью на вершину башни, чтобы Чарли его оттуда забрал, подлетев на метле.

– И почему вы пришли ко мне сегодня? – скептически спросил декан.

– Я вдруг подумал, а зачем тащить дракончика на башню?

– Ну и зачем?

– Ну... Мы заберем дракончика у Хагрида, отнесем потихоньку на башню, и Чарли с друзьями его там заберут у нас... Потихоньку. И никто не узнает, что Норберт был у Хагрида.

"Кажется, из-за спины лесника торчит чья-то борода с бубенчиками", – Северус явно поспешил, когда позволил себе понадеяться, что Гарри взрослеет.

– Мда... Очень умное решение!.. И с кем ты собираешься тащить дракона? И каким образом? Недельный дракончик довольно крупная и тяжелая скотина. И как вы полагаете, Чарли не станет выяснять, откуда у школьников дракончик? Допустим, Чарли мог бы вас прикрыть, если бы счел уместным, но узнать он всё равно должен. В отличие от Рона и близнецов, Чарли, хоть и веселый и бесшабашный, никогда не был безалаберным. Откуда взялся неучтенный дракон, драконологу выяснить необходимо.

Гарри неловко переминался, стоя перед столом декана.

– Вот я и подумал, что мы чего-то не учли. Переиграть уже не получится – не успеем. Может, ты поможешь? – и Гарри просяще глянул на отца.

Северус тяжело вздохнул, усмехнувшись себе под нос.

– Давай-ка уточним несколько деталей. Что вы делали целую неделю с драконом? Ты с ним разговаривал?

– Нет. То есть я пробовал, когда Хагрид не видит, но Норберт меня или не понимает, или не хочет общаться, или он слишком маленький. Человеческие дети ведь до года не умеют говорить. Близко к нему подходить мы не пробовали, он ведет себя агрессивно. Смотрели, как Хагрид его кормит, пытается возиться с ним. А дракончик шипит и норовит укусить лесничего, но Хагрид уверяет, что малыш просто играет.

– Хорошо, что хватило ума не лезть к дракону. Это работа для профессионалов. И хорошо, что написали Чарли, забрать дракона – часть его ремесла. Так с кем же ты собирался тащить дракончика? Надеюсь, не с девочкой?

– Нет! Гермиона к Хагриду вообще редко ходит.

– Драко к Хагриду тоже не пошел бы. Из животных он грезит только гиппогрифами, а просто так общаться с полувеликаном для аристократического Малфоя не комильфо. Так кто? Я жду.

Гарри помялся еще минутку, но в целом было ясно, что папа уже вычислил товарища по походам к Хагриду. И если Гарри хочет, чтобы профессор их выручил, то необходимо вовремя продемонстрировать откровенность. Гарри взглянул на декана несчастными глазами и еле слышно пробормотал:

– Невилл.

– Отлично!

– Ты поможешь?

– Помогу. Заберете у Хагрида дракончика, я посмотрю, как полувеликан представляет себе способ транспортировки. Если не очень опасно, дотащите его до входа в башню, я за вами прослежу. Дальше разберемся с вами на месте.

– Ты меня накажешь?

– А ты сомневаешься?

– Нет. Я виноват. А что будет с Невиллом?

– Поговорим послезавтра. Подойдете ко мне в кабинет после занятий. А завтра – за драконом!

Гарри поплелся к Невиллу, каяться в совершенном "предательстве", а Северус взялся за перо.

***

Вечером следующего дня, точнее уже ночью, двое второкурсников отправились в хижину лесничего за трофеем для драконологов. Декан Слизерина, прикрывшись дезиллюминационными чарами, невидимкой сопровождал отчаянную парочку. Хагрид вытащил из дома большой ящик, в котором отчаянно билось и шипело недовольное существо.

– Я положил туда цыплят и бренди Норберту на дорожку, – жалобно всхлипнул полувеликан. – Будь хорошим мальчиком, не забывай мамочку, – он погладил ящик, горестно и громко вздохнул и скрылся в хижине, откуда донеслись рыдания.

Ребята поволокли ящик к башне, пятясь, изо всех сил упираясь подошвами и приостанавливаясь каждые несколько шагов. Затолкнув его вовнутрь, мальчики с трудом распрямились, оттирая пот и тяжело дыша.

– И как вы собирались тащить это наверх? – насмешливо спросила пустота рядом с ними голосом зельевара. Мальчишки вздрогнули от неожиданности. – Идемте.

Профессор усыпил дракончика, набросил чары невидимости на детей и ящик и отправился вверх по лестнице, левитируя груз перед собой.
На верхней площадке он снял чары невидимости и присел на ящик дожидаться драконологов.

Чарли и трое его друзей появились на метлах, ловко припарковались на площадке и весело поздоровались со всей компанией.

– О, профессор! Рад вас видеть, хоть и не ожидал!

– Ну, что ты, Чарли? Не мог же я бросить этих оболтусов? – Гарри с удивлением услышал в голосе отца теплые нотки. Знака предателей крови на Уизли не было.

Декан протянул Чарли конверт.

– Здесь официальное сопровождение. Я беру на себя ответственность и обязательство разобраться с появлением дракончика на территории Хогвартса. У вас не будет проблем в заповеднике.

– Вот за это огромное спасибо. Мы ломали себе голову, что бы такое сочинить... И спасибо, что пацанов подстраховали. Дракончик спит?

– Спит. Надеюсь, успеете до заповедника довезти.

Драконологи пожали всем руки, растянули сеть, в которую профессор закинул ящик, и взлетели.

– А как они его потащат дальше? – взволнованно спросил Невилл.

– А раньше вы о чем думали?! – Северус насмешливо оглядел своих учеников. – Не беспокойтесь. Там, – он указал пальцем куда-то вверх, – их ездовой дракон ждет.

***

После уроков Гарри и Невилл отправились на суд в кабинет к декану.

– Мистер Лонгботтом, версию Гарри я уже слышал. Что вы скажете в свое оправдание?

– Хагрид – он такой простой, наивный, добрый. Он поделился с нами, мы не хотели его подвести.

– Да уж, – хмыкнул Северус. – Хагрид очень эмоциональный и не очень предусмотрительный. Он, как маленький ребенок, от которого нужно прятать спички. Невилл, я тебя очень прошу, если следующий раз Хагрид поделится с тобой, пожалуйста, поставь в известность или меня, или твоего декана. Ты ведь доверяешь профессору Спраут?

– Да-а.

– Вот и отлично! Обещаешь? Чем раньше вмешается кто-то ответственный, тем в меньшую беду попадет ваш Хагрид. Ну?

– Обещаю, сэр.

– Вот и хорошо. Я надеюсь на вашу сознательность. Хотя после вчерашнего приключения она и под вопросом. Одну проблему решили. Хагрида, что поделать – и впрямь, официально подставлять не стоит, он уже однажды пострадал из-за нестандартного питомца. Придется подумать над вариантами, откуда взялся дракончик. Это вам задание, – профессор не мог не воспользоваться поводом повоспитывать учеников, да и заставить их поработать мозгами. – Взявшись за дело, его нужно доводить до конца. Чарли необходима толковая логически непротиворечивая версия.

– А Чарли давно освободился от Печати? Он же Уизли, – вспомнил о своих мыслях про рыжее семейство Гарри и не очень логично вставил вопрос. Но декан сразу понял, о чем он.

– Сразу после совершеннолетия. И Билл тоже. Упорные парни были. Всю школу к этому шли. Перси тоже ждет не дождется, когда можно будет обратиться к Магии. У старших смелости было хоть отбавляй, но и разума направить эту смелость в необходимую сторону тоже, слава Мерлину, хватило. У Перси обратное соотношение. Он парень реально умный и настойчивый, а недостаток храбрости компенсирует волей.
   А вот близнецы вряд ли станут снимать печать – им и так хорошо. Всё они о себе понимают. Отваги им бы достало, а вот потребности в этом они не чувствуют. По своей сути они неплохие парни, но у них нет тормозов, нет представления о границах допустимого, полностью отсутствует эмпатия по отношению к жертвам их розыгрышей, и им комфортно.
   Печать по-разному воздействует на людей. У кого-то характер неуравновешенный и магия нестабильна, как у Рона. У кого-то вообще отсутствует сила воли или умение принимать собственные решения, так называемое зависимое расстройство личности. Некоторые слабоумными становятся.
   Но просить Магию о суде и справедливости со стороны не подтолкнешь. По факту, бесполезно – решение должно пылать в собственном сердце, иначе Магия не отзовется. А с моральной точки зрения, не этично – любой суд Магии безжалостен, это всегда смертельный риск. Так что это личное дело каждого.

Лишний урок по Теории Магии, с точки зрения профессора, никогда не был лишним.

– Но говорить об этом в открытую не стоит. Проявите деликатность. Ты можешь быть свободен, Невилл.

– А... Вы меня не накажете?

– За что? Как профессор зельеварения я к тебе претензий не имею. А как декан не имею права. Мы же не собираемся афишировать нашу ночную встречу.

– А Гарри?

– С Гарри мы разберемся один на один. Иди, Невилл, иди.

Невилл посмотрел неуверенно на Гарри, а тот кивнул, подтверждая, что друг может его оставить.
Когда Невилл вышел, Гарри мотнул головой в сторону экзекуторской:

– Мне туда? – и неожиданно для самого себя покраснел.

– Зачем?

– За наказанием за действия, опасноносные для жизни.

На этот раз Гарри не напрашивался, а просто уточнял.


– Раз близко к дракончику вы не подходили, опасности для вашей жизни не было. Для Хогвартса в целом такой малыш пока, можно считать, безопасен. То, что могло вам угрожать при переноске Норберта на башню, ты предотвратил. Так что "туда" тебе не надо. А вот почему ты сразу не пришел ко мне? Ты не Невилл и знаком со мною гораздо лучше. Мне казалось, ты мог бы доверять мне.

Гарри смутился: – Извини, я...

– Из-за твоего бездействия мог пострадать тот же Хагрид. Или его собака. Или кто-нибудь, кто неподготовленный зашел бы к лесничему. Смертельного риска не было, но укусы дракончиков далеко не безвредны. А ты тянул целую неделю. Так что – неделя карцера! Справедливо?

– Да. Спасибо, – неловко проговорил Гарри. – А можно спросить? – Гарри покосился на дверь в экзекуторскую.

– Спроси, – ехидно улыбнулся декан.

– У нас в уставе из физических наказаний только розги. А там целый арсенал.

Северус хмыкнул.

– Во-первых, это стандартный "арсенал", как ты выразился. Я не в курсе, чем и как наказывают своих студентов другие деканы. Во-вторых, для создания атмосферы. Впечатляет же? Ну, и в-третьих, я иногда могу наказать и не по уставу.

– Каак?! – ужаснулся Гарри.

– Однажды я очень строго выпорол ученика тростью. За воровство. Разумеется, он на это сам согласился, лишь бы только я не сообщал его опекунам. А некто, есть тут такой, – улыбнулся зельевар, – регулярно получает паддлом, за то что никак не угомонится и пытается влезть в запретную зону библиотеки. Мы с ним договорились, что он каждый раз зарабатывает десятку, когда его ловят чары на очередной попытке.

– А если справится с чарами и проберется? – невольно заинтересовался Гарри.

– Тогда его ждет стандартная порка. Пятьдесят розог.

– Ууу, – огорчился мальчик.

– А ты думал, его ждет награда? – Северус взъерошил волосы сына. – Кроме чар, запирающих вход и ловящих потенциальных нарушителей, на каждой книге стоят сигнальные чары, сообщающие библиотекарю и декану студента о чьем-то поползновении взять ее. Секция запретная, потому что литература там содержит заклинания, опасные для жизни.

– Папа, я хотел сразу прийти, но мне жалко было, что Хагрид расстроится. Он такой впечатлительный и мягкий!

– Не обольщайся и будь осторожен. Хагрид очень непосредственен в своих порывах. Он большой ребенок. И его действительно лучше не обижать. Но ты же не думал, что я могу подставить тебя?

– Извини! – Гарри прижался к отцу. А Северус вздохнул и обнял мальчика.


Дамблдор же, наблюдавший, как мальчики волокли ящик к башне и как сначала на башню спикировали четверо на метлах, а потом взлетели, таща что-то крупное, остался весьма доволен. Тренировка Избранного шла в штатном режиме.


11. ПРОРЫВ

Татуировка на руке Северуса Принца вела себя странно. Она то оживала, начиная припекать и пульсировать, как при воспалении, то вновь бледнела и выцветала, то норовила прожечь насквозь, наказывая за саботаж.

Люциус примчался в истерике – у него творилось то же самое. И у Кантера Нотта, тот приходил советоваться к Люциусу. Судя по всему, среди Пожирателей Смерти должна была начаться паника, поскольку понять, что происходит, было невозможно. Но единственное, что мог посоветовать Северус – ждать. Ему тоже ничего не ясно.

В один из вечеров, когда профессор сидел на диване в Тайной комнате и поглаживал расстроенного отсутствием Гарри василиска, татуировка обожгла внезапно и очень сильно, хотя в качестве портключа опять не сработала. От неожиданности зельевар зашипел и, вероятно, непроизвольно дернул рукой, что весьма заинтересовало змееныша. Тот потыкался носом в руку, и Северус усмехнулся.

– Любопытно тебе? Вот, видишь? – он задрал рукав. – Дергает. И горит. Хотел бы я, чтобы она умолкла навсегда.

Фраглинг забеспокоился, зашипел, заметался. Северус заглянул в его мысли. Увиденное его позабавило: василиск кусает изображение змеи.

– Через день Гарри выходит из заточения. Ты можешь подождать, чтобы он внятно перевел, что ты хочешь мне сказать?

Василиск вздохнул и кивнул.

– Ну, вот и славно. Мы придем к тебе с Гарри. Ты ведь соскучился?

Василиск снова тяжело вздохнул, а Северус погладил его и отправился к себе.

Встреча друзей произошла бурно и весело. Но Фраглинг быстро перебил рассказ Гарри, сказав, что должен сказать ему что-то важное. А Гарри должен перевести Северусу. Гарри сразу посерьезнел и собрался.

– Пап! Фраглинг говорит, что у тебя на руке живет плохая змея. Она заболела и травит тебя. И ее вылечить нельзя, только убить. Ты хочешь, чтобы Фраглинг убил змею?

Сказать, что Северус был поражен, это меньше чем ничего. Несколько минут он не мог даже отреагировать на заявление сына. А потом спросил неожиданно охрипшим голосом:

– Василиск может убрать татуировку? И прямо сейчас?

Фраглинг вновь эмоционально зашипел и бурно замахал хвостом.

– Да и нет. Сейчас. Убрать не может. Картинка останется, но станет просто картинкой. Змея умрет. Только...

– Говори...

– Это очень больно будет. Змея будет умирать и кусаться. И надо принять противоядие от укусов гадюки.

Северус улыбнулся и легонько щелкнул сына по носу: – Нашли детишки, чему зельевара учить!

Но Гарри не повеселел.

– Акцио, сыворотка, – Северус вызвал лекарство, удивив Гарри, поскольку лекарство было в шприце и зельевар ловко ввел его себе в вену.

– Ладно. Что я должен делать?

– Положи руку на стол и не шевелись. Давай я держать буду?

– Ну, держи, – усмехнулся старший Принц, положив руку на стол и дав сыну судорожно вцепиться в ладонь.

Василиск нагнулся и вонзил ядовитый клык в изображение змеи. Сначала чувство было такое, словно руку проткнули раскаленной кочергой. Потом, что под кожей беснуется колючая проволока, то свиваясь в кольца, то ползая вверх и вниз, и при этом не останавливаясь жалит, жалит и жалит, впрыскивая в руку жидкий огонь.

Пульс участился, подкатила тошнота, наваливалась слабость – полностью отравление купировать не удалось. Но все это не имело никакого значения. Не двигаться – значит, не двигаться. Гарри видел, что отец побледнел, но рука в его ладонях даже не вздрагивала. Северус не хотел еще больше волновать сына.
Наконец боль в руке начала стихать и понемногу стихла. Симптомы отравления змеиным ядом тоже сошли на нет.

– Всё, – прошипел Фраглинг, – сдохла гадюка, теперь просто картинка.

Северус опустил взгляд на предплечье и рассмеялся. На руке красовалась татуировка черепа. Без намека на змею.

***

– Пап, – сказал Гарри за вечерним чаем, – мне кажется, Фраглинга надо переселять в Принц-манор.

– С чего это тебе пришло в голову?

– Он съел почти всех акрамантулов. Сказал, что оставил на развод тех, которые ему понравились – у них аура другого цвета. Скоро он съест всех кабанов. А оленей мне жалко, их и так немного. Один раз он видел тролля. Фраглинг описал мне его и спросил, можно ли это есть. Я не разрешил.

– А что он будет есть в маноре?

– Мы специально для него заведем стадо свиней.

– Ему будет скучно, без тебя, без Драко ... без остальных друзей.

– Нет. В маноре много места, много всего нового. Ему будет интересно.

– И он перепугает всех жителей?

– Нет. Мы всех предупредим, что он хороший.

– Я подумаю, хорошо? И у Лорда надо спросить.

– Спасибо! – и Гарри повис у отца на шее, что каждый раз вызывало у того желание спрятать свое сокровище от всего враждебного мира.


К удивлению профессора Принца дед разрешил порт-ключом переправить Фраглинга в Принц-манор.
И представление василиска вассалам прошло гладко. Если Лорду и Наследнику угодно держать такого питомца, то у подданных-то какие могут быть возражения?

Огромный Принц-манор стал для Фраглинга детской площадкой. Здесь было столько всего разного: озеро, река, водопад, холмы, рощи, луга, поля, сады, деревни, люди, домовики... И главное – не нужно было прятаться. Фраглинг уже привык держать закрытым третий глаз, даже не задумываясь. Любопытный малыш мог часами наблюдать, как работает какой-нибудь кузнец или гончар, вкладывая в свое творение магические плетения. За пределы манора змееныш выползти не мог. А то, что грань манора запрещала любому рассказывать, что в маноре творится, разумеется, распространялось и на сведения о василиске.

***

– Ребята, которые мне доверяют, жалуются, что татуировки у их родителей окончательно сошли с ума и сводят с ума бывших ПСов. А куда делась змея с метки у папы? – задумчиво спросил Гарри у Фраглинга. – Она же не выползла?

– Она растаяла. В моем яде. Яд не убивал в ней жизнь, оставляя труп, он ее растворил. Ее не стало. Совсем.

– Растворил, говоришь... Когда я варю зелье, то сначала имеются одни вещества, которые растворяются друг в друге, а потом получается совсем другое вещество, которого изначально совсем не было. А когда я пью зелье, оно соединяется с чем-то в моем организме. И зелья снова нет. А есть что-то новое во мне, то, что было больным, среагировав с зельем, стало здоровым.
   Слушай! А ведь это то, что должно происходить при трансфигурации. Я всё делал неправильно. Это не чары, когда нужно менять качества предмета или явления, заставив его проявить себя иначе. Предположим, хотим поменять цвет. Так нужно только подкорректировать поверхностные свойства, чтобы отражалось излучение другой длины волны – и для этого действительно достаточно простого "я хочу". А изменить внутреннюю структуру объекта...
    Тут ему нужно измениться внутри, стать совсем другим. Допустим, нужно спичку превратить в иголку. В инфополе существует информация, как устроена древесина. Задача – расплести это плетение, разобрать на составляющие, призвать из пространства недостающие элементы и сплести новую информационную решетку, уже стальную. А потом сформировать иголку. Ничего же сложного! Уррраа!

Сконцентрировавшись и настроившись, Гарри включил "иное" зрение, а рассматривая информационное поле планеты, он просто очаровался. Маглы Единую Теорию Поля пытаются построить. Ну, типа, что все поля на самом деле одно и то же поле, так, кажется. Так тут еще столько полей – пока они их все откроют, не одно десятилетие пройдет. Но главное – пока они с магическим полем не познакомятся – ничего у них не получится, его ведь тоже учесть надо. В конце концов они до него доберутся, конечно, они упорные. Электромагнитные поля вокруг себя они тоже не чувствуют – разобрались же.

Но магам куда как проще. Вот оно – магическое поле – везде! Не то что у каждого волшебника! У каждого камня, у каждой ложки, у каждой буквы... И если у двух идентичных ложек оно мало различается, то у двух кустов – даже не сразу и поймешь, что это одинаковые растения. А у людей!.. Вокруг всё так и вьется, так и закручивается! Жгутами, струями, потоками, и широкими полотнами, и тоненькими ниточками...

И сразу видно: кто волшебник, а кто – магл. Плотность магического поля, его насыщенность – магическая энергия – разная. Но это не главное. Магическое поле волшебников – активное, а у маглов – пассивное, спящее. Как вода: в горной реке – и в пруду.

И у всего остального тоже. У волшебного растения – активное поле, у василиска, у фамильяров, у гримуара, у дома Принцев... А у обычных растений и животных, в основном, пассивное. А у кошек, собак и лошадей – оказывается, активное! У бригантины – активное поле! Сколько же еще открытий предстоит Гарри! "Надо обязательно посмотреть, как это всё выглядит на магловской территории, – размышляет мальчик. – Магия-то там работает. Это у нас электричество не работает. Должна быть какая-то заметная разница. Интересно-то как!"

Магия пронизывает всё вокруг, и когда энергия твоего магического поля воздействует на магическое поле объекта – ты и можешь с ним делать, что хочешь. Магия – это желание. Потому что своим желанием ты свое поле можешь так раскрутить, что ой-ёй-ёй!!!

Вот у детей и случаются магические выбросы. У детей же желания незамутненные, абсолютные, они всей душой желают. Не только в том дело, что с возрастом маг учится управлять своей магией и вследствие этого не позволяет себе выбросов. Чем человек старше, тем большим количеством условностей окружено для него его желание, всякими "но", "если", "точно ли", "а может"... Даже подростки, не то что взрослые, уже не умеют желать так безоглядно... А ребенок – раз – и всю свою энергию выплескивает единым залпом. У маглов магические поля слабенькие, но бывает, что и магл от души как пожелает что-нибудь!..

«Но и у волшебников магические поля разной мощности, – думал Гарри. –  Я могу просто вытянуть отросток своего поля, захватить им вон ту магическую ленту вокруг яблони, потянуть и... и на ней уже плоды созрели. Уй! это я зря сделал: дерево соков еще не набрало, теперь ему восстанавливаться и восстанавливаться. Хотя я ему могу энергии добавить, чтобы магическая энергия частично преобразовалась в жизненную.
   Не маленький ребенок – нужно сначала думать, прежде чем что-то творить. Это не трансфигурация, конечно, была, но всё же уже и не просто чары, когда я не понимал, на что именно воздействую. Куда-то я не туда полез. Я ведь на информационные решетки посмотреть хотел. С другой стороны, работать с решетками нужно будет при помощи магических полей – так что всё правильно. И куда я раньше смотрел?!
   Я теперь могу что хочешь во что хочешь превратить. Надо только рассмотреть информационную матрицу одного и другого. И не надо учить движения палочки и заклинания для каждого превращения отдельно. Это же все равно как вместо того, чтобы воссоздавать видимый рисунок для плетеного пояса, заучивать наизусть последовательность перемещения кожаных полосок – первую поднять вверх, третью провести влево, четвертую пропустить под первой, но не закреплять, а вторую намотать на четвертую...» – и Гарри весело рассмеялся. Очень приятно сделать свое собственное открытие.

– Погоди! А ведь я и в зельеварении могу догадаться, что нужно с чем соединить...  –  восхитился мальчик. – Точно! А я всё удивлялся, откуда папа знает, что в этот раз нужно добавить лишнюю ромашку, или недокрутить полкруга при помешивании? Он же смотрит на изображение информационной структуры и видит, как она меняется! Фраглинг, ты гений!

Змееныш был очень рад, что в чем-то помог своему другу, хотя и не всё понял из восторженной тирады.

Но одно дело – управлять магией окружающего мира, и совсем другое – отношения с самой Магией. Именем Магии волшебники заключают договоры и обеты, она закрепляет все клятвы, перед Магией несут ответственность, к ней обращаются и с просьбами, и с вопросами, и в поисках справедливости, Магия взыскивает с провинившихся перед нею... То, что называют Магией с большой буквы...

Поля, они ведь имеют такое свойство – они нигде не кончаются, у них нет границ. Они все по сути части одного общего поля, просто его флуктуации. Вот все эти магические поля всего сущего вместе взятые, сплетенные воедино – это и есть Магия. Безграничное поле, обладающее разумом и признаками личности.

Оно желает, чтобы всё в его пределах взаимодействовало гармонично и красиво. И если что-то нарушает лад, оно, то бишь Магия эту неправильность искореняет.
Не хотелось бы Гарри, чтобы ЭТО гармонизировало его. Однако он отдает себе отчет, что ОНО – нечто великое и непостижимое – сейчас смотрит на него и излучает благосклонность.

***

На ближайший урок профессора МакГонагалл Гарри отправился в приподнятом настроении. Он специально не проверял, насколько верно его предположение, решив устроить экзамен себе самому.

Урок трансфигурации как всегда был у Слизерина с Равенкло. Минерва как всегда была строга и напряжена. Гарри недоумевал: если Северус пытался запугать учеников и слыл Ужасом Подземелий, то профессор трансфигурации вечно казалась то ли сердитой, то ли обиженной. Гарри не был уверен, предназначались ли поджатые губы и брезгливый взгляд именно ученикам их двух факультетов или замдиректора просто достали нескончаемые обязанности.

– Итак, раскладываем на столах предметы в любом порядке. Исключение – первый, который должен быть самым тяжелым из выданных вам, и последний – самым легким. У каждого по восемь предметов.
   Трансфигурацию начинаем со средней пары. Левый предмет должен стать копией правого. Затем переходим к следующей паре: третий и шестой предмет, потом второй и седьмой. И наконец в последней паре первый должен стать копией восьмого.
   Оценка будет зависеть от того, сколько предметов вам удастся трансфигурировать и насколько удачно. Для начала разложите предметы – я проверю, как вы составите пары.

На столах кучками лежали самые разные вещи: веточки, листики, лепестки, камушки, блюдца, чашки, ложки, статуэтки, вазы, подносы, платочки, кошельки, сумки, книжки... На каждом столе другое. Логично, что доставшийся Гарри лепесток был самым маленьким предметом, и Гарри расположил его с края справа. Остальные предметы скомпоновал по сходству, а первым положил большой камень.

Профессор прошла по классу, переложила на некоторых столах предметы иначе, неодобрительно фыркнула на работу Гарри, но замечания не сделала. После чего подошла к доске и записала перечень формул для "забывших заклинания".

– Мистер Принц, хотелось бы надеяться, что вы сумеете хоть что-то сделать с средней парой. Хотя бы намек на превращение чашки в сливочник. Или вы опять собираетесь смешить весь класс бездарными попытками произвести элементарное преобразование?

– Нет, госпожа профессор. Я надеюсь, что у меня сегодня что-нибудь получится.

– Пробуйте, мистер Принц.

МакГонагалл никогда не называет его ни Гарри, ни наследником Принц, как это делают иногда другие учителя. Иногда Гарри кажется, что оказавшись Принцем, а не Поттером, он оскорбил замдиректора до глубины души. Хорошо еще, что директор не проявляет к нему личного интереса, чего боялись папа и прадедушка. Высказав свое возмущение несходством Гарри с ожидаемым ребенком при первой встрече, директор словно забыл о существовании такого студента.

С чашкой и молочником все было элементарно. Предметы из качественного фарфора и даже без рисунка, они были похожи друг на друга. Понадобилось лишь слегка расплавить кварцевое стекло, раскачать кристаллическую решетку каолина и используя вязкость и пластичность, которые обеспечивает полевой шпат, придать посуде новую форму. Ну и закрепить ее в этом состоянии. На уровне информационных полей воспроизводить реальные физические процессы не требуется, только сообщить матрицам, что от них требуется.

Вторая пара: небольшой медный поднос и медная же ступка – с точки преобразования наиболее простая. Медь там и там практически идентична, значит, необходимо расплавить поднос (а металл размягчить – как чихнуть), призвать из пространства побольше меди, добавить к существующей и слепить ступку – всё.

Третья пара посложнее: кусочек свинца и золотой самородок. По объему практически одинаковые. Гарри усмехнулся – ему попалась вечная не решаемая задача алхимиков. Но решать он ее будет на уровне атомов. Магия это вам не ядерные реакции. Всё гораздо проще, главное – знать, что тебе нужно, а уж магия сама подстроится. Ясно, отчего у алхимиков свинец в золото не превращался, сколько бы они палочкой ни крутили. И чего им в голову пришло взяться за свинец? Он же дважды магический: 82 протона и 126 нейтронов – абсолютная стойкость. Эмпирически способа трансфигурации ни за что не найдешь.

"Электронные оболочки до 5d нам трогать не надо, – думал Гарри, – мы их аккуратненько раздвинем, а с шестого уровня сдуем два электрончика с p-подуровня и один с s-подуровня. Ха! А теперь три протончика утянем и восемь нейтрончиков. И электронные оболочки атому вернем, мы же их не навсегда раздвигали. Ну – вот тебе и золото! Можем из остатков гелий наклепать. А лишние нейтроны и электроны развеем в пространстве, нам они не нужны, а куда деться, они сами придумают".

Ну и самая сложная, конечно, четвертая пара: в лепесток цветка нужно трансфигурировать каменюку. Весь камень превращать, конечно, не надо – всю лишнюю массу можно убрать в пространственный карман (О! А МакГонагалл, превращаясь в кошку, тоже лишнюю массу убирает в пространственный карман?!). А вот как смесь минералов превратить в биологические клетки? Цитоплазма, митохондрии, ДНК... Нереально.

Нереально, а значит, ненужно. Вероятно, исключение из закона Гэмпа – создание еды – этим и объясняется. Реально живое создать нельзя, во всяком случае, до невозможности сложно. Тогда трансфигурация живого из неживого – иллюзия. Не в смысле визуального эффекта, а в смысле оно только кажется живым, имитирует живое, что-то вроде робота.

Следовательно, нужен не лепесток, а просто нечто с физическими свойствами лепестка: форма, цвет, структура... а это уже не сложнее, чем золото из свинца. В основном имеется кремнезем, хоть и всяких других примесей полно, вот из него и можно повытягивать волокнистые цепочки и сформировать новый материал, стилизованный под лепесток.

Гарри так увлекся, что забыл, что он на уроке, и когда МакГонагалл обратилась к нему, с трудом сфокусировал взгляд.

– Простите, профессор, я не расслышал вопроса.

– Что вы тут натворили, мистер Принц?

Гарри неуверенно повел рукой, показывая на итоги своего творчества:

– Кажется, что-то получилось? Я пока не очень хорош в трансфигурации.

– Вы издеваетесь, мистер Принц?! Не очень хорош?! При том, что это действительно настоящее золото? – проведя диагностику полученного материала, возмущенно произнесла профессор. – Скромность паче гордости! Вы надо мной смеялись почти два года! – но вынуждена была поставить "выше ожидаемого". Хоть и обещала выставлять оценки за результат, но всё же снизила отметку, так как Гарри не пользовался "правильными заклинаниями и движениями палочки".

Кажется, профессор Трансфигурации сама не понимает, как она права, говоря, что Трансфигурация – самая серьезная и сложная дисциплина из изучаемых в Хогвартсе.
Вон что МакГонагалл делает. Поле у нее не очень мощное, но управляется она с ним виртуозно. Направляет ручеек силы вдоль палочки, палочкой же захватывает нужную ниточку – словно кружево крючком вяжет. И словесные заклинания ей для того же. Там и в смыслах своя магия, и в звуках. Потому невербальная магия не всем дается – если собственных магических сил не хватает, их можно заимствовать у окружающего мира, и формулы, особенно произнесенные вслух, – огромное подспорье.

***

Анимагия… Надо бы спросить у прадеда. Или самому еще подумать? Анимаги не оборотни. Оборотень меняет ипостась, оставаясь собой, и одновременно перерождаясь, обретая новые возможности, соответствующие особенностям тела. Это его природа. Его тело в обороте перестраивается само.

Вервольф в ипостаси волка обладает не только человеческим разумом, но и всеми волчьими возможностями даже в большей степени, нежели обычные волки. Он крупнее волка, сильнее, быстрее и выносливее его, у вервольфа нюх и слух заметно лучше, чем у волка, у вервольфа острое зрение.

Дополнительными магическими способностями, кроме врожденных для вида, он может и не обладать, как и человек или кентавр, к примеру. Вервольф – человековолк, вербэр – человекомедведь, веркот – человекокот... Не люди и не звери. Самостоятельные виды магических народов.

Анимаг – совсем другое дело. Как говорит МакГонагалл, анимагия – высшая ступень трансфигурации. По сути анимаг не обращается в иную ипостась. Он перестраивает (или надстраивает?) некую оболочку. И хотя сначала анимаг обычно осваивает вид того животного, которое психологически близко ему по сущности, количество анимагических форм теоретически не ограничено. Всё было бы просто, если животное примерно равно размерами магу или больше него. Он просто был бы внутри. Но что происходит, когда тело меньше?

– Дед! Дед!!! Я разобрался с трансфигурацией. МакГонагалл устойчиво ставит мне "выше ожидаемого". Но как могут анимаги превращаться во что-то маленькое, я решительно не способен понять.

И Гарри пересказал Десимусу все свои размышления. И даже превратился в большого черного кота, размером с пантеру, но пушистого. И обратно. И очень-очень попросил растолковать ему феномен мелких животных, потому что ему не хочется ломать голову над задачей еще два года.

– Зря. Это же интересно – найти ответ самостоятельно. И тебе не понадобилось бы два года. Ты почти понял механизм. Но я обещал помочь в деталях, если ты поймешь основной принцип, значит, объясню. Тебя сбило с толку, что анимаги говорят о превращении в животное, не разделяя мелких и крупных существ.
   Про больших ты понял абсолютно верно. Один из способов. Они наращивают оболочку, имитирующую внешность и повадки того или иного животного. Это элементарная трансфигурация – создать голема с заданными свойствами вокруг себя. Как правило, волшебники полностью контролируют этот панцирь, но, дав голему задание, в принципе, имеют возможность и отключиться, чтобы не мешать ему или отдохнуть. При случае анимагам не нужно оборотное зелье. Голем, созданный по "маске", куда точнее, чем твои собственные попытки имитировать чье-то поведение.
   А вот жук, мелкий зверек или рой пчел... Это совсем-совсем иной процесс. И ты был прав, предположив, что тут замешан пространственный карман! Но к трансфигурации этот процесс не относится вообще. Для этого требуются другие умения и потрясающая смелость. Живое существо в пространственном кармане может находиться очень недолго, в живом виде. А вот в стазисе – хоть бесконечно. Такое животное у этих анимагов обычно одно, хотя принципиальные ограничения накладываются лишь гибкостью психики. Ну... догадался?

– Я... не уверен. Мне кажется, я боюсь поверить в свою догадку...

– Смелее!

– Эти анимаги вселяются в животных?! Оставляя свое тело в стазисе?!

– Да. Именно так. Я думаю, в первый раз оставить свое тело очень страшно. А вдруг не удастся вернуться? И застрянешь навсегда в какой-то крысе, или и вовсе не сумеешь вселиться ни в какое существо и станешь призраком?
    Хотя вселиться в живое существо на самом деле не трудно, просто подсоединиться своей душой к его душе и перехватить управление. Ну, а в свое собственное тело возвращаться и того проще. К тому же поддерживаемый магом организм животного живет в несколько раз дольше обычного, а в стазисе не стареет вообще. Как правило, тушка животного хранится в пространственном кармане, анимаг ныряет туда, быстро переселяется из своего тела в тельце животного и выныривает уже в виде кошки или птички. А, возвращаясь, проделывает ту же операцию обратно.

– А откуда ты знаешь?

– Во-первых, это не секрет. Это изучают. Правда, не в твоем возрасте. Я тебе рассказал, поскольку обещал. А во-вторых, у меня есть друг, увлекающийся именно такой формой анимагии. Он говорит, что изучать мир, находясь внутри существа с иными инстинктами, очень поучительно и забавно.
    Когда ты возвращаешь его из стазиса к активной фазе, животное ощущает себя так, словно оно просто крепко спало. А теперь проснулось и вместе с гостем продолжает свое существование. Ты же вообще никак не ощущаешь фазу стазиса, ведь в отключке находилось только твое тело, а не ты сам как личность. Животное, хранящееся у мага в стазисе, за периоды бодрствования привыкает к напарнику в своей голове и может даже полюбить его.
   Кстати, в большое животное тоже можно точно так же вселиться. Главное, чтобы оно не было слишком разумным, слишком свободолюбивым, слишком трусливым и слишком агрессивным в одно и то же время. Ну, и чтобы в кармане хватило для него места, разумеется.

– А кошки? Они ведь очень свободолюбивые. И разумные. Разве они не должны испугаться, почувствовав захватчика, и пытаться с ним драться?

– Кошки очень любознательны. А это нечто новенькое и очень необычное. Из любопытства кошки обычно согласны на контакт.

***

А в качестве награды за освоение трансфигурации, причем с бонусом – анимагией, Гарри упросил прадеда и получил разрешение пригласить в манор всех друзей на пасхальные каникулы. Такого столпотворения поместье не видело: Тео, Винсент, Грегори, Блейз, Невилл, Луна, Гермиона, Врад, Верт, Риона... Драко представил приятелям Асторию Гринграсс. Девочка сначала смущалась, но Гермиона, Луна и Риона втроем увлекли стесняшку знакомиться с чудесами Принц-манора, заодно потащив с собой хозяина.

Пока мальчишки дружно полезли на корабль и домовики страховали гостей, чтобы они никуда не сверзились, Гарри устроил девочкам экскурсию в деревню. Сначала он привел их на кроличью ферму, где посмеялись над забавами зверьков и потискали крольчат.

А потом Гарри пригласил гостий полюбоваться на работу стеклодува, который прямо при них сотворил из стекла чудо – прозрачные переливающиеся нежнейшими оттенками хрустальные цветы – и вручил их девочкам. Очарованные, они только боялись, что цветочки неимоверно хрупкие, потому что стеклянные лепестки были тоньше бумажных. Но мастер заверил их, что его изделия зачарованы и не поломаются, а если их тихонько ударить друг о друга, то раздастся волшебный тонкий глубокий звон. Гарри от души поблагодарил за подарки для его подруг, а стеклодув аж зажмурился от удовольствия, видя, как рады и восхищены девочки.

И окончательно Астория развеселилась и увлеклась, когда все отправились в маленький, почти игрушечный замок-крепость-дворец на острове. Здесь всё было как настоящее: крепостные стены, ворота с решеткой, донжон, плац, башни, дворцовые залы, столовые и кабинеты, гостиные и спальни, сокровищница и оружейная, рыцарский зал и портретная галерея, коридоры, балконы, лестницы, переходы, мебель, вазы, ковры, украшения...

Только маленькое. Взрослый вряд ли смог бы протиснуться в двери. Даже Гойл и Крэбб обиженно предпочли остаться во дворе крепости и только заглядывать в окна. Еще пара лет и Гарри уже не удалось бы похвастать этой дивной игрушкой. Подростки оказались бы слишком высокими, чтобы получить удовольствие от игры в маленьком замке. А так ребята и потанцевали под звуки маленького рояля, и пообедали в игрушечной столовой, и даже полежали на кроватях, куда едва поместились. Кое-кто опробовал зал для тренировок с холодным оружием. Мальчики проявили рыцарские качества и пораскачивали девочек на качелях в небольшом садике при крепости.

Потом все вернулись на корабль. Гостям устроили прогулку по озеру на бригантине. А Гарри отчаянно доказывал, что не забыл за время учебы флотские навыки и старательно исполнял роль юнги под добродушное подтрунивание моряков. Всем гостям разрешили подержаться за штурвал, а самым любопытствующим и за шкоты, чтобы услышать, как гудит под рукою такелаж.

На равноденствие отметили праздник Остары: накинув белые мантии, вышли из дома до рассвета встречать первые лучи солнца, умывались из речки, собирали первоцветы, чтобы принести в дом,  потом развели костры, водили между ними животных, кое-кто через костры прыгал, дарили друг другу игрушечных кроликов – вязанных из ниток, вырезанных из дерева, плетеных из травы и соломы, склеенных из шишек, сложенных из бумаги…
Ну, а в пасхальный вечер, само собой, были и булочки, и разукрашенные пищевыми красками шоколадные яйца, которые каждый выбирал из огромной корзины и презентовал товарищу и даже домовикам, в Принц-маноре на равных участвующим в чаепитии, и огромный потрясающе красивый и вкуснющий торт.


12. И СНОВА ВОЛАНДЕМОРТ

Когда Люциус и Кантер очередной раз доставали Северуса жалобой, что терпеть жжение в татуировке уже невозможно, хоть живьем с себя шкуру сдирай, он пригласил их в Принц-манор и сказал, что может помочь. Но это примерно и будет ощущаться, как сдирание кожи живьем раскаленными щипцами, а может, и хуже. Зато относительно недолго. И предъявил свое предплечье, получив заверение от друзей, что они готовы на всё. Хотя, конечно, встреча с василиском оказалась за гранью их ожиданий. А потом Люциус осторожно поговорил с Крэббом и Гойлом. И их привели освобождаться от змей через неделю.

Разумеется, Северус посоветовался с Лордом, прежде чем решиться – всё же это было серьезным вопросом и так или иначе затрагивало жизнь в Принц-маноре. И Лорд разрешил помочь друзьям. Но сначала устроил внуку головомойку.

– Ты не подумал, что, лишившись индикатора на руке, подставляешь Гарри?! – о суровость Лорда можно было порезаться. – Я, властью Сюзерена, в интересах Рода на время забираю Наследника из школы в Принц-манор!

Сверкнула синяя молния – и Гарри с ошеломленно округлившимися глазами и пером в руке возник перед родственниками.

– Ух, ты! Что это было?

– Лорд Принц посчитал, что Наследнику необходимо побыть в маноре, – Северус постучал пальцем по татуировке рода на своем запястье, показывая, как прадед вызвал Гарри. – Я со своей стороны как декан оформлю всё в школе, чтобы не было никаких накладок.

Северус Принц не позволил себе измениться в лице и говорил сдержанно, как всегда. То, что ужас только что окатил его кипятком с головы до враз ослабевших ног, не увидел бы никто. Кроме деда, который мысленно удовлетворенно кивнул.

– А надолго?! – обрадовался Гарри неожиданным каникулам. – Пап, тогда захвати Бага и мое эссе, я его как раз писал, – Гарри продемонстрировал перо. И тут же внезапно взволновался. – Что-то случилось?! Если я нужен здесь?!

– Ничего особенного, – успокоил правнука Десимус, исподволь послав многообещающий взгляд внуку. – Ты ведь знаешь, что татуировки, наложенные Темным Лордом, сходят с ума. И сам поспособствовал исчезновению метки с руки Северуса. Побудь дома. Нам всем будет спокойнее.

– А-а, – понятливо протянул подросток. Волдеморт ведь исчез после маминой смерти и действительно мог иметь к Гарри личный интерес. А поскольку что-то происходит с татуировками... Хорошо, что Фраглинг убрал метку с папиной руки. Теперь Темный Лорд вызвать его не сможет. И Гарри с предвкушением настроился провести каникулы с максимальной пользой, быстро перебирая в голове всевозможные идеи, до которых пока не доходили руки. Необходимо было опробовать новые зелья, новые чары и ну-просто-очень-интересные трансфигурации.

***

Домовики доложили, что у входа в Принц-манор кто-то крутится.

– Я посмотрю, – сказал Северус деду и аппарировал к входу.

– Регулус! Где ты был?! – Северус с изумлением смотрит на повзрослевшего парня, который неловко топчется недалеко от прохода в Принц-манор, истощенного, утомленного, в магловской одежде. – Идем быстрее! Почему не заходишь? Никто не отменял твоего права на вход.

– Погоди! Давай сначала к гоблинам – проверить, что на мне нет каких-нибудь проклятий или принуждения? Что я не пронесу их с собой через барьер.

– Руку покажи!

– Потом. Сначала банк!

Северус понял, что Регулус не уступит добровольно, и согласился успокоить паранойю давно потерявшегося друга. Взяв того за руку, он аппарировал в закрытый для других кабинет Принцев в Гринготтсе. Тут же появился их поверенный.

– Чем банк может помочь Северусу Принцу?

– Необходимо проверить, нет ли на моем друге каких-нибудь заклятий, проклятий или принуждающих чар.

– Насколько глубокое сканирование заказывает Северус Принц?

– Полное.

– Это обойдется в...

– Неважно, в сколько обойдется. Я подтверждаю оплату.

Северус приложил руку к камню, считывающему волю заказчика.

– Пройдемте в ритуальный зал. Полное сканирование требуется проводить на алтаре.

Не каждый способен оплатить такие услуги гоблинов. Но еще меньше магов готовы довериться бывшим врагам, проходя их алтарные ритуалы. Хотя ни в Мунго, ни в магловских больницах Британии, ни на континенте невозможно получить такие достоверные результаты о состоянии тела и ауры.

– Ваш друг абсолютно чист. Есть следы, говорящие, что на нем было очень сильное колдовство, подчиняющее разум, точнее, заглушавшее память. Чары поддерживались артефактом, сейчас полностью потерявшим эту функцию. Я имею в виду кулон у него на шее.

– Кулон! Точно! – вскинулся Регулус, потянувшись рукой к медальону и сорвав его с шеи. – Вы уверены, что он безопасен?!

– Нет! Он совсем не безопасен. Но сейчас в нем только его изначальные чары, его истинная сила. От наведенных в этом веке не осталось ничего. Поскольку наложенные на него чары поддерживались духовной сущностью, в нем же заключенной и его покинувшей. Это я вам гарантирую.

Регулус протянул медальон Северусу, с потрясением узнавшему в украшении Медальон Слизерина. – Я прошу, раз эта штука уже не опасна в ЭТОМ смысле, спрячь ее в свой сейф. Потом решим, что с ней делать. В конце концов, это реликвия Слизерина, а ты его декан.

Северус пообещал и поинтересовался у гоблина:

– Что с состоянием здоровья?

– Ничего критического. Некоторое истощение, небольшие последствия этого истощения, нерегулярного и нездорового питания, тяжелого физического труда и неоднократных драк. Не очень удачно зажившие переломы и разрывы связок, повреждения печени, испорченные зубы... и еще по мелочи. Если вы готовы оплатить наше лечение, это займет около двух часов.

– Работайте. Я хочу получить своего друга настолько здоровым, насколько это возможно, и в кратчайшее время.

– Артефакт связи с его руки мы не уберем. Хоть он и дефектный, это не болезнь.

– С этим мы разберемся сами.

***

– Мы благодарны за помощь, – склонил голову Северус.

– Гоблины рады сотрудничеству с родом Принц!

Вернувшись в кабинет Принцев в банке и завершив все формальности, Северус аппарировал прямо из него в Принц-манор.

– Давай я начну с татуировки. Потом ты расскажешь вкратце о своих приключениях. А уже затем мы предстанем перед Лордом.

– Неужели ты способен как-то облегчить издевательства татуировки надо мной?

Северус задрал рукав, демонстрируя половину, оставшуюся от рисунка: – Готов? Будет по-настоящему больно.

– На всё готов ради такого результата.

Появляется василиск. У Регулуса становятся огромные круглые глаза, но он молчит. Северус призывает шприц и делает инъекцию.

– Клади руку на стол, не шевелись и ничего не бойся.

Северус поощряюще накрывает ладонью кисть друга, словно бы невзначай, но думая подстраховать, если что.

В мыслях василиска изображение улыбки. Фраглинг потешается, что ему приходится кусать уже шестую татуировку. У василиска своеобразное чувство юмора. Впрочем, взрослым часто трудно уловить, что дети видят смешного в какой-то ситуации.

Пока под кожей Регулуса беснуется умирающая змея, он тихо рассказывает. Лицо постепенно бледнеет, пульс учащается, на лбу проступает пот. Время от времени Регулус морщится, сглатывает, пальцы слегка дрожат. Прищуривает глаза, не позволяя взгляду расфокусироваться. Северус внимательно следит за его состоянием. Понимает, что кроме боли друг борется с тошнотой и головокружением как симптомами отравления, сам прошел через это. Регулус чувствует поддержку дружеской руки и поэтому, действительно, ничего не опасается.

– Я очень старался, чтобы Темный Лорд не понял, что я разочаровался в Пожирателях Смерти и изыскиваю способ сорваться с крючка. Мне казалось, что я справляюсь, но, очевидно, я чем-то себя выдал, хотя и не осознал этого до самого конца.
   Волдеморт пригласил меня на прогулку. Мы аппарировали в какой-то магловский парк, присели на скамейке. Лорд проговорил насмешливо: "У меня к тебе очень важное дело. Я могу поручить это задание только такому молодому, талантливому и верному соратнику. Сохрани это для меня!" Он достал из кармана тот самый медальон и потянулся повесить его мне на шею. Я подумал, что когда Волдеморт оставит меня одного, я сниму медальон и отправлюсь к гоблинам, выяснять, в чем подвох. Но как только кулон оказался на мне, я обо всем забыл.
   Очнулся недавно среди маглов в непонятном месте: на мне магловская бедняцкая одежда, я странно себя чувствую, и тело реагирует как-то непривычно. Предплечье дергает и жжет. А руки в рабочих мозолях. Тут и там ощущаются гематомы...
   В первый момент ничего не понял, но потом стали смутно всплывать воспоминания, что случилось со мной после "поручения" Волдеморта. Для начала какой-то бродяга поменялся со мной одеждой. Медальон, очевидно, был под сокрытием, на него никто ни разу не покушался. Я то брел куда-то, то сидел, прислонившись к стене... Меня подобрали... Я был практически не в себе, не знал, кто я, откуда... Можно сказать, все это время я прожил в "работном доме".
   Разумеется, оттуда я смотался, как только припомнил, кто я такой. Вероятно, я пришел в себя, когда с медальона пропали чары Темного Лорда, как сказали гоблины. Хотя не ясно, почему они пропали. Татуировка же не исчезла, не дезактивировалась. Вот я и пошел к твоему манору в надежде встретить тебя. Больше не знал, к кому можно идти. Спасибо, что поддержал.

– Не говори чепуху. И я приглашаю погостить у меня некоторое время.

Когда на руке осталось изображение одного только черепа, на губах Регулуса расцвела такая счастливая мальчишеская улыбка!

Северус кратко пересказал события, произошедшие с того времени, как Регулус пропал. И о смерти родителей Блэка, и о гибели Джеймса и Лили, и о том, что сам он уже не наследник, и о своем сыне, и что дом на Гриммо закрыт ото всех, и о том, что Сириус в Азкабане по явно ложному обвинению.
Приличную одежду для Блэка подыскали. И отправились представляться Лорду Принцу.

Дед рад был появлению молодого человека, пропавшего без вести к глубокому огорчению внука, хотя вслух тот об этом и не поминал. Особенно приятно было, что юноше достало ума и здравого смысла самому дойти до мысли о том, что такое Темный Лорд. Десимус пригласил Блэка остаться на неопределенный срок в Принц-маноре и посоветовал не спешить появляться в свете, пока не прояснится ситуация с Воландемортом. Судя по поведению татуировок, происходит что-то странное.

Регулус был рад возможности спокойно приходить в себя в безопасности Принц-манора. Кроме всего прочего Принцы обеспечили молодого Блэка газетами того времени, когда погибли Поттеры, и он пытался понять, что случилось с Сириусом. По всему получалось, что брата то ли использовали, то ли подставили. О суде над ним не было ни слова. Да и прочих ПСов осуждали как-то огульно, не разбирая отдельно дела каждого. Чуть ли не по принципу коллективной ответственности. И большей частью обвинение строилось, опираясь просто на факт наличия на руке татуировки магической привязки к Темному Лорду.

Регулус, который серьезно изучал юриспруденцию и перед исчезновением как раз готовился в адвокатуру, вернулся к своим занятиям в надежде всё же стать адвокатом и принял твердое решение разобраться с той историей. Печати Темного Лорда на нем нет. О том, что он был Псом, никто, кроме своих, не знал. Ничто теперь не помешает. Сначала нужно понять, что вообще происходит в магическом мире, потом восстановить свой статус, сдать экзамены на юриста, и можно настаивать на возобновлении либо возбуждении расследований по всем делам, связанным с арестами после "развоплощения" Воландеморта. Кому, что и за что присудили. Кто должен сидеть в Азкабане, на каком уровне, кто не должен, кто вообще не виноват. Брат точно не виноват. И Рег это докажет.

***

Пока собственные татуировки издевались над бывшими ПСами, Том Реддл воевал с неподдающимся телом. Мало того, зашевелилась душа Фрэнка, почувствовав, что на тело кто-то покушается. Слабо зашевелилась, но нужно спешить, чтобы не дождаться ее пробуждения. А как спешить?

Том вспомнил свои мысли по поводу невидимости собственной души. Что призрак из него не получается, так как душа слишком прозрачная, никакой в ней плотности. Это пока он жив был, любой крестраж хранил одно и то же. То есть они и сейчас хранят одно и то же. Только с собственным привычным телом шестая часть души управлялась. Но тела нет – и всё тут. И куда-то же оно всё-таки делось. А поскольку никаким нормальным способом оно исчезнуть не могло, значит, точно – Магия постаралась. И зачем он убил эту истеричку? Мог бы и потерпеть, подумаешь: надоела она ему. Ребенка надо было убивать, ребенка! Наверняка он вляпался в Обряд Жертвы. И как не сообразил, чего Лили хочет? Но теперь поздно жалеть.

А вот то, что для чужого организма насыщенности в одной шестой не хватает… Каждый крестраж это равноценная копия души, но чем больше копий, тем каждая из них более разрежена, сильнее растворена в эфире. Когда Реддл создавал крестражи, ему и в голову не могло прийти, что когда-то это превратится в проблему. Тем не менее он не мог не запомнить, что крестражи – это путь в никуда, и разорванная душа обречена, если не раскается перед лицом Магии до глубины этой самой души. Подобная информация была ему не нужна, он надеялся жить и жить. И всё же запомнил.

Чем дольше он безуспешно цеплялся за тело, тем настойчивей вспоминалось это предупреждение. Ведь что может быть лучшим стимулом для раскаяния, нежели безнадежность своего положения? И раскаяние непрошено вползало в душу. Если бы он не создавал крестражи, он бы сейчас смог ухватиться за это тело! И стать снова живым! Какой прок ему от этих кисейных заготовок! Раскаивался, может быть, совсем не так и не в том, что имелось в виду в прочтенных свитках, зато поистине глубоко, с искренностью и исступлением. Хоть и не звучала покаянная молитва к Магии. Бойтесь своих желаний! Не то мироздание может исполнить их на вашу голову!

Том так переживал, что он не целый, что в результате... остаток его души непроизвольно притянул остальные клочки. Душа слилась воедино.

Но врывающиеся в тело куски чужой души раздражающе действовали на спрятавшуюся душу Фрэнка. А спокойно прятаться ей как раз и не давали. И вынудили обратить внимание на то, что происходит. Увиденное ужаснуло Лонгботтома. Воландеморт собственной проклятой персоной пытался захватить власть над телом Фрэнка. Душа Фрэнка зарычала и бросилась в бой. Желание возвращаться в мир у Фрэнка не проснулось, зато желания уничтожить врага – сколько хочешь!

Тело, просуществовавшее десяток лет в состоянии чуть ли не комы, стало ареной борьбы Темного Лорда и отчаянного аврора. На стороне Фрэнка было то, что это его тело, но душа так долго мечтала о смерти, что и теперь не могла найти в себе желание жить, только желание прогнать, уничтожить оккупанта. И в этом была ее слабость. А Том желал жить со всей страстью, страхом, ненавистью и пылом. Это придавало ему сил.

Души боролись, то один, то другой захватывал власть над пальцем или ухом, над почкой или сердцем. А второй отдирал душу противника от захваченного кусочка тела, не давая ей полноценно вступить во владение. Души пытались разорвать друг друга, но это было не под силу ни одной, ни другой – душа, она, как туман. Как одному туману оторвать кусок от другого?

Тело Лонгботтома пугало колдомедиков. Оно махало руками и ногами, рычало и стонало, лицо меняло маски. Воздействовать на него не получалось ничем. Пациента перевели в отдельную палату и перестали пускать к нему посетителей. Кризис.

Почувствовав, что он уступает в силах Темному Лорду, и потеряв надежду справиться с захватчиком, Фрэнк в последнем неукротимом рывке обвил душу Тома своею, слившись с ним в смертельном объятии, сцепив на враге руки, ноги и зубы.

Тело перестало поддерживаться существованием в нем пусть спящей, но привычной души. Тело забилось в конвульсиях и обмякло. А две души отправились в свое новое Большое Путешествие, не ослабляя взаимной хватки.

Это душам не понятно, сколько прошло времени. То ли бой длится несколько мгновений, то ли они уже вечность борются, не в силах одолеть один другого. На деле прошло около трех месяцев. Три месяца пыток для бывших ПСов, когда боль сжигает руки, требуя совершенно неясно какой реакции. Они не пытались сопротивляться вызову хозяина, но в том-то и проблема, что вызова не было.

Воля господина требовала подчиниться, но не сообщала чему именно. Пара-тройка магов не выдержала и они попытались уничтожить татуировку, хотя и знали, что такого способа не существует – ни содрав кожу, ни даже отрубив руку. В свое время Темный Лорд демонстрировал это наглядно на впадающих в немилость.

Но со смертью тела Фрэнка Лонгботтома татуировки успокоились, выцвели, став слабым напоминанием того, что было раньше, а главное – любая диагностика теперь идентифицировала их как обычные татуировки, не содержащие ничего магического. ПСы освободились от своего хозяина.

***

Ах, Том, Том! Как же ты меня подвел! Столько усилий, столько жертв! И всё обернулось пшиком. Почернело твое имя в Книге Душ. И герой нам, стало быть, пока не нужен. Жаль, хороший рос герой. Но сталкивать его не с кем. Темные Лорды на дороге не валяются. Что же с тобой на самом деле приключилось?

И что же делать?! Так вот на ходу нового Темного Лорда создавать?.. Из кого? На Слизерине ни одного подходящего кандидата. Декан их развращает. Даже если приходит подходящий мальчик – пара месяцев, и всё. Испорчена заготовка. Темного Лорда можно выпестовать только из неприкаянного ребенка. А где они у Принца, неприкаянные?
Флитвик и Спраут тоже туда же... Вон, Лонгботтом неприкаянным был. Правда, он в любом случае не подходил – увалень.

Чтобы стать Темным Лордом, задатки нужны: жесткость и эгоизм. Дети Пожирателей Смерти не годятся. Хотя они как раз многие и себялюбивые, и жестокие даже, но у них иммунитет. Перемудрил Том.

Сколько там их осталось, искренних сторонников Волдеморта? Настоящих, идейных? Может, выпустить Беллатрису Лестрейндж? Оно бы неплохо, но другие от бывшего патрона отказались напрочь, они за ней не пойдут. Той силы, что была у Тома... Нет, не дотягивает никто.

А без борьбы не добиться победы Света. В борьбе куются кадры, в борьбе закаляется воля. Жертвы зовут к отмщению, формируется образ врага и поднимаются бойцы, готовые идти до конца, умирать и убивать ради Всеобщего Блага и Светлого Будущего.

Что ж? Коли Пожиратели Смерти себя дискредитировали, движение, можно сказать, скончалось в корчах, значит, нужен другой Темный Лорд. Не имеющий отношения к бывшим ПСам. Из другого лагеря. Совсем-совсем другой. Как бы враг Света, но не с привычной стороны, от чистокровных, а с противоположной. Враги Света – они со всех сторон, и справа, и слева.

О! А если взяться за Рона Уизли? Мальчишке еще и тринадцати нет. Когда я всерьез занялся Томом, тот был старше. А задатки у Рона хороши! Кто-то говорит, что Рон придурок, но что вы понимаете? Вы гляньте, как пацан в шахматы играет. Нееет! Рон совсем не дурак. Надо только приложить усилия, чтобы развить его по-настоящему. И Минерва под рукой, кстати. Это тебе не Слагхорна уламывать!

Парня можно поднять: Рон Великолепный. Как там было у известного вождя? "Детская болезнь левизны"... Ничего! У нас она разовьется не по-детски! Придется только вложиться, чтобы помочь мальчику снять Печать Предателя Крови, чтобы он мог развиваться без ограничений. Так это и хорошо, потому как очень хорошо вначале заручиться благодарностью и преданностью подростка и его семьи...

Зато можно будет ТАКУЮ партию сыграть!!!
Интересно, а получится ли всё-таки использовать мальчика-который-выжил? Может быть... может быть... Надо хорошенько подумать...