Как не свихнуться за 200 дней похода на субмарине

Тот, кто хоть раз бывал внутри подводной лодки периода Второй мировой войны, а таких немало, ведь уже много лет такие дизель-электрические субмарины являются мемориалами и стоят на постаментах на берегу, знают, какая теснота в них.  То есть члены экипажа постоянно на виду друг и друга, им приходится общаться, и в конце концов, это начинает раздражать.  Монотонность проходивших день за днем вахт под постоянно горящими электролампами, спертый воздух, в котором смешиваются испарения человеческих тел, давно не мытых, с запахами машинного масла и дизельного топлива, углекислый газ, накапливаюшийся при длительном пребывании под водой, отрицательно влияют на психику и матросов, и офицеров субмарины. Как не свихнуться во время длительного похода знают опытные командиры подводных лодок.

У немецкого подводного аса № 2 Вольфганга Люта были свои методы, которыми он поделился в лекции, некоторые фрагменты из которой будут приведены в статье на эту тему.  Только надо помнить, что он был всё-таки нацистским офицером и кое-где ниже это будет заметно.

«Я видел молодых парней двадцати трех лет, которые в течение двух лет становились непригодными для работы на подводной лодке,» - рассказывает он.

Лют считал своим долгом, как лидера, заботиться о благополучии своих людей, поэтому максимально контролировал их личные привычки. Все материалы для чтения, принесенные на борт, должны были получить его личное одобрение, а плакаты в стиле ню были запрещены в рамках кампании по искоренению «сексуальных проблем на борту». Он активно продвигал свои теории о правильном способе поддержания физического здоровья во время патрулирования, доходя до того, что требовал ношения определенных предметов одежды, а также запрещал или строго регулировал потребление сигарет, определенных продуктов и напитков.

В марте 1943 года его U-181 вышла в боевой поход, который продлился 206 суток.  Было потоплено 10 судов общим водоизмещением 45 331 тонну. Т.е. в среднем одно судно в 20 дней. А высокую боевую готовность надо поддерживать каждый день и каждый час. «Обязанность командира, - говорит Лют — следить за тем, чтобы на его корабле царил высокий дух чести мундира, и чтобы мнение некомпетентных людей мало что значило. Он должен вести себя на борту как садовник, который выкорчевывает сорняки и ухаживает за хорошими растениями.»

О здоровье личного состава.
«Я всегда учил своих людей обращаться к доктору или командиру даже по пустякам. Не потому, что они жалеют себя или хотят уклониться от своего долга, а, наоборот, для того, чтобы всегда быть годными к его исполнению. Долг каждого подводника — оставаться здоровым. Лучше сразу вылечить фурункул, чем ждать, пока он не станет слишком большим, опасаясь, что вас назовут неженкой. На борту необходим здоровый образ жизни. Я не только приказываю каждому носить шерстяной пояс, но и не разрешаю пить ледяную воду в тропиках. Я запретил молодым людям курить натощак и слежу за тем, чтобы в середине вахты кофе не был таким крепким, как принято на флоте. Несомненно, есть много подводников, признанных негодными к службе по уставу, когда никто не хотел брать на себя ответственность отправить их снова против врага, хотя это было бы возможно. Но когда так много солдат рискуют своей жизнью, другие должны рисковать своим здоровьем в этой тяжелой войне. У меня также были случаи гонореи и даже сифилиса на борту, которые, однако, мог вылечить врач. За три дня до выхода в боевой поход я прекращаю все увольнения на берег без предварительного уведомления, чтобы люди не нанесли последний быстрый визит в публичный дом.

Мне никогда не приходилось сталкиваться с сексуальными проблемами на борту, даже во время миссии, которая длилась семь с половиной месяцев. Разумеется, я не разрешал морякам вешать изображения обнаженных девушек на переборки и над их койками. Если вы голодны, вы не будете рисовать хлеб на стене. Также желательно время от времени перелистывать книги на борту, снова и снова вы находите одну, которую можно выбросить за борт, потому что она взывает только к низшим инстинктам человека.

Я также настаиваю на том, чтобы у людей были приличные манеры за столом, особенно в помещении старшин. Я настаиваю на этих вещах не потому, что я эстет, а потому, что считаю, что авторитет старшин страдает, если они не следят за собой при всех обстоятельствах.

Жизнь в офицерской кают-компании должна быть безупречна, ибо экипаж равняется на своих офицеров, чей дух чести мундира передается им.

Естественно, офицеров нужно оставлять одних в своей столовой достаточно часто, чтобы у них было время поворчать на командира. Они должны есть вместе, в приличном мундире и на белой или, по крайней мере, сносно белой простыне вместо скатерти. Также нельзя забывать о ежедневном «Doppelkopf» (карточная игра) или о чем-то еще, что способствует приятному общению. Также приятно видеть, как книга ходит по кругу, которую потом можно обсудить.

Очевидно, что они не все одинаковы и могут иногда выходить за рамки. Тем не менее, вы не можете позволить им повесить на левой стороне переборки в офицерской столовой портрет фюрера, а на правой — девушку из коробки конфет, которую они купили в Париже. Это говорит о плохом вкусе. То же самое верно, если они любят слушать американский и британский джаз. Нравится им это или нет, значения не имеет. Им это просто не должно нравиться, как немцу не должна нравиться еврейка. В тяжелой войне каждый должен научиться безоговорочно ненавидеть своего врага. (Всё же он был нацистом, пусть и заботящемся о своих подчинённых).

Также очевидно, что непристойности и грязные шутки нельзя рассказывать на переполненном корабле и в таком долгом путешествии. Это надо пресекать не только по моральным соображениям, но и потому, что такие вещи трудно остановить, когда они уже начались, потому что потом трудно провести черту, и, прежде всего, потому, что люди быстро усваивают такие привычки. Есть вещи, которые нельзя терпеть ни при каких обстоятельствах».

Важную роль имеет питание личного состава.
«Оно должно осуществляться на основе того, что каждый на борту получает равную долю, командир не больше, чем самый молодой моряк. Если в каких-то случаях делаются исключения, об этом нужно сказать людям очень откровенно.

Когда наша хлебопекарная печь вышла из строя, мы исправили ситуацию, устроив конкурс выпечки. Четыре человека, которые были профессиональными пекарями, должны были соревноваться друг с другом, и мы так широко освещали каждую новую буханку хлеба по радио и в судовой газете, как освещаются выборы в Рейхстаг. Таким образом, мы наконец-то получили приличный хлеб. Составление меню затруднено, потому что люди слишком легко начинают придираться к еде. Поэтому я позволяю составлять меню по очереди различным группам личного состава. Конечно, чем дольше мы в походе, тем тщательнее мне приходится контролировать, чтобы все самое лучшее не было съедено в самом начале.

Офицеры должны быть изобретательными, чтобы поддерживать энтузиазм матросов, особенно в таких дальних походах. Я не сам устраиваю все, что должно быть сделано в нерабочее время, а созываю офицеров и матросов и говорю им: «Посмотрите, чтобы мы снова организовали что-нибудь. Возможно, мы могли бы сделать то или это, так или иначе», и я добавляю некоторые предложения, но остаюсь на заднем плане и позволяю людям делать все остальное.

Турниры по шахматам и картам легко организовать. Счет каждого раунда объявляется по громкой связи или через корабельную газету. Первые пару раз все воспринимают это с энтузиазмом, но потом становится скучно. Тогда приходится придумывать что-то новое. Есть торжества и праздники, которые можно красиво устроить. На Рождество в каждом отсеке зажигали свечи или еловые венки из скрученных полотенец и туалетной бумаги зеленого цвета. Рождественская выпечка длилась две недели, и всем разрешалось откусывать, в любой момент, как дома.

В канун Рождества самодельный Дед Мороз, который в тропиках носит только простыню, стоит в празднично украшенном носовом отсеке и дарит каждому мужчине конфету и книгу с посвящением. Все это, конечно, сопровождается соответствующими стихами и фразами. Мы пели рождественские гимны, а командир произнес рождественскую речь. После праздника мы поужинали за ярко украшенными столами. Офицерская столовая была распущена, и офицеры ели вместе с матросами.

Церемония пересечения экватора готовится заранее и вполне может быть организована, несмотря на повышенную опасность воздушного нападения. Воспитательное значение этой церемонии, если она достаточно грубая, не следует недооценивать. Я придерживаюсь мнения, что молодые люди должны хоть раз в жизни испытать, как много может выдержать здоровое тело; единственная обязанность командира - следить за тем, чтобы грубая игра не переросла в садизм.

В день рождения кого-нибудь из громкоговорителя звучит «Серенада ко дню рождения» «нашего» Пола Линке. Командир и офицеры появляются в центральном посту с банкой фруктов, тортом и бутылкой коньяка, и все делают глоток, чтобы отпраздновать день. «Серенада ко дню рождения» звучит до окончания церемонии.

На одном снимке Лют отмечает награждение Дубовыми листьями к своему Рыцарскому кресту при возвращении из первого похода на U-181, - за этот 129-дневный поход Лют заявил потопление 12 судов на 60 132 т, причём, реальные успехи были очень близки к заявке и составили 58 381 т.

Правда из последнего, 206-суточного похода, он вернулся вот в таком виде: Фото на заставке.

«В районах, где опасность нападения с воздуха была не столь серьезной, дежурная вахта по ночам пела в носовом отсеке. Мы устраивали конкурсы по пению - все должны были спеть песню через микрофон, и им выставлялись оценки, как в школе. Первым призом были часы, которые командир должен был взять на себя. Вторым призом для матроса было запустить дизель или для машиниста выйти на мостик и управлять кораблем вместо командира.

Кроме соревнований по физическим упражнениям мы также устроили конкурс лжи, и каждый должен был рассказать через громкоговоритель ту историю, которую он расскажет дома за пивом, по крайней мере, столь же преувеличенную, как Мюнхгаузен. У нас есть несколько замечательных небылиц, некоторые из них годятся для печати.

Чтобы матросы запомнили инструкции судового врача по гигиене, мы устроили конкурс стихов. Каждый должен был составить от четырех до восьми строк стихов, которые в юмористической форме выражали то, что сказал доктор. Также мы провели конкурс рисунков о забавных происшествиях на борту. Те, кто не очень хорошо рисовал, могли в нескольких словах объяснить свои забавные фигурки. Хорошая идея и острый ум значили больше, чем умение рисовать. Все записи, естественно, попали в стенгазету.

Ну, и ещё много о чтении, музыке на борту, общеобразовательных занятиях, и т.п.

Завершается лекция мыслью, что каждый член команды должен быть способен и готов принять правильное решение и тогда, когда за его спиной нет кого-то, кто отдает приказы или когда приказы могут поступать слишком поздно.

Ну, и вишенка на торте, ещё раз вспоминаем, кем был этот Лют и перед кем он выступал: «Долг каждого командира — верить в своих людей; он должен хотеть верить в них, даже если они разочаровали его в тот или иной момент. Ибо помимо этого мы точно знаем, что наши молодые люди жаждут действия с безоговорочной преданностью. Это важное преимущество перед англо-американцами. Если наши люди будут направлены в бой, объединенные национал-социалистическим духом с революционным пылом, то они всегда с радостью пойдут на новые задания и в новые атаки. Мы должны только проявлять к ним уважение и любить их.»

Лют погиб не в море, а на берегу, его застрелил часовой на посту, не услышав ответ на пароль. Вот такая нелепая смерть.

Хочется сделать некоторые пояснения. Длительный поход субмарины под командованием Люта объясняется тем, что лодка ходила в южную Атлантику и даже в Индийский океан. Она получала снабжение (топливо, пресную воду, продукты питания) с так называемых «дойных коров», т.е. субмарин снабжения.  Но во время похода приставала и к берегу в пустынных местах в том же Мадагаскаре, брала на борт тропические фрукты.
 
После просмотра немецкого фильма Das Boot, 1981 года выпуска, поставленный немецкими кинематографистами на основании романа корреспондента, который был в течение одного похода на субмарине, некоторые утверждения Люта у меня лично вызывают сомнения. В частности, поведение экипажа. Хотя военный эксперт Клим Жуков в своих комментариях к этому фильму выразил сомнение по поводу некоторых фактов в этом фильме, видимо, придуманных режиссером, в реале которые на лодке с жесткой дисциплиной и субординацией в немецком флоте не могли произойти.

Как известно, субмарины времен Первой и Второй мировых войн нельзя назвать подводными лодками, скорее, ныряющими, так как большую часть похода проводила в надводной положении.  И тогда самую большую опасность для них представляли самолеты противника.  Поэтому вахту на мостике несли сразу несколько подводников, наблюдая каждый за своим сектором на небе, чтобы во-время заметить самолет. И тогда следовала команда «срочное погружение» и все устремлялись вниз и в первый отсек, чтобы придать субмарине дифферент на нос и она могла быстрее скрыться под водой. Лучшие экипажи немецких субмарин делали это быстрее, чем за 30 секунд.

Я служил на дизель-электрической подводной лодке в должности начальника медицинской службы. Лодка была уже в солидном возрасте, более 15 лет, и после проведения капитального ремонта с модернизацией имела некоторые ограничения. Например, рабочая глубина была ограничена 100 метрами. Это мало для лодок даже Второй мировой войны. Но вот полная автономность составляла 90 суток.  Вообще наши даже современные атомоходы имеют такую автономность, а американские и английские – 70-80 суток. Но современные атомные подводные лодки все это время проводит глубоко под водой, подвсплывая лишь на сеанс связи.  Это связано в тем, что в космосе летают спутники потенциального противника, которые могут засечь район патрулирования атомохода, что в случае войны чревато уничтожением, особенно подводных ракетоносцев.

За моими плечами одна «боевая служба», как моряки называют, «автономка». Во время её на борту была одна торпеда с ядерным зарядом, которую можно было выпустить лишь по команде из Москвы. Плавали мы 60 суток, хотя по запасам топлива, продуктов и пресной воды могли плавать и 90 суток.  Но если в конце 60-х суток мы готовы были выть, то представляю, как ведут себя члены экипажа через 90 и уж тем более 200 суток похода. Это очень высокая и чисто физическая, и особенно психологическая нагрузка.

А вот как скрашивают длительное пребывание в море на современных подводных лодках, рассказывают ветераны британского флота.  В позапрошлом веке Британия была «владычицей морей», но  в ХХ веке и нынешнем так сказать о королевском флоте сказать невозможно.

Поиск подлодок противника — это "командное состязание", заявил британский командир подводной лодки в интервью The Telegraph. Он раскрыл некоторые приемы по перехвату вражеских судов. Впрочем, есть одна проблема: русские знают эту схему не хуже.

Когда прямо на вас идет торпеда, экипажу подводной лодки остается лишь одно — попытаться совершить маневр уклонения. Капитан Британского королевского флота Райан Рэмзи (Ryan Ramsey) решительно отдает приказы. Команда немедленно реагирует, разворачивая подводную лодку класса “Трафальгар”, чтобы уйти от стремительно приближающегося оружия.

Но нужно чудо, чтобы подводная лодка водоизмещением почти 6000 тонн обогнала торпеду. Чуда и не происходит: торпеда врезается в рубку. По корпусу из высокопрочного стального сплава, выдерживающего высокое давление и испытанного на максимальной (засекреченной) глубине погружения, прокатывается ударная волна.

Повезло еще, что это всего лишь учения и что голландская торпеда не оснащена боеголовкой. Из-за ошибочной настройки торпеда погрузилась глубже положенного и “увидела” скрывающуюся в океанской толще британскую подводную лодку. Однако этот инцидент “произвел впечатление”, говорит Рэмзи, который с тех пор вышел на пенсию.

Рэмзи прослужил подводником 23 года. Три из них он был командиром быстроходной подлодки “Турбулент” и играл в противолодочные кошки-мышки.

Еще до того, как мы заговорили о российских подводниках, выяснилось, что максимальную сложность для британцев представляют даже не они, а само море. Кстати, оказалось, что Рэмзи пересекался c пятерыми коллегами из России на одном мероприятии в 2009 году. "Чему я только ни научился от них за водкой во время той попойки. Потом пользовался этим на службе", — вспоминает он.

“Мне всегда казалось удивительным, что, отправляя на задание подводную лодку, мы всегда выбираем сложнейшую из платформ в нашем арсенале, нечто еще менее изученное, чем сам космос”, — размышляет Рэмзи.

Том Шарп (Tom Sharpe), командир корабля Королевского флота в отставке с 20-летним стажем, согласен с ним. “Когда ты отдаешь швартовы и поднимаешь, так сказать, паруса, то действовать приходится независимо от присутствия противника, — рассуждает Шарп, в прошлом командир противолодочного фрегата. — Ты оказываешься во власти сил, которые гораздо опаснее всего, что имеется в арсенале врага. И если ты попадешь в передрягу, то шансы на выживание стремительно тают”.

И это что касается внешних сил — непосредственно моря. Внутри корабля, как надводного, так и подводного, условия не менее суровы. Подводники дежурят шестичасовыми сменами через каждые шесть часов. Такой режим в течение ста дней автономного плавания — обычное дело. “Это само по себе довольно жестоко, — признается Рэмзи. — Полноценно поспать не удается, выходит не более четырех часов за один присест”.

“В таком режиме можно существовать чуть ли не бесконечно, только вот это совсем не весело, — добавляет Шарп. — Это именно что существование, а не жизнь”.

На весь экипаж подводной лодки численностью около 130 человек приходится всего четыре раковины и три туалета. “Трудновато приходится”, — замечает Рэмзи в своеобычной сдержанной манере.

“У вас в стальной трубе сидит целая толпа народу без какого бы то ни было контакта с внешним миром. Может, раз в неделю, от семьи приходит весточка из 150 слов. Поговорить с ними нельзя. Передавать сообщения тоже. Кроме того, иногда на борту возникают трения. Бывает, что люди ссорятся. Важный момент — это чтобы все решалось вовремя, ведь иначе напряженность будет лишь накапливаться. Когда это переходит все границы, приходится вмешиваться”, — говорит Рэмзи.

Похоже, что среда самая что ни на есть взрывоопасная. Так почему же страны вкладывают так столько сил и средств в подводную войну?
“С помощью подводных ресурсов можно эффективно воплощать свои политические намерения, — говорит Рэмзи. — Можно угрожать, шпионить, собирать разведданные — в общем, все что угодно”.

Он говорит, что подводные лодки лучше рассматривать не как металлические футляры для сигар, которые гоняются за вражескими футлярами, а скорее как “крошечные пузырьки Центра правительственной связи”.

“Подводные лодки — это одновременно первая и последняя линия обороны Соединенного Королевства. Последняя — это, надо полагать, стратегические подлодки с баллистическими ядерными ракетами Trident D5 (“Трезубец”). Первая же линия обороны — это сбор разведывательной информации. А для этого приходится бывать по всему миру — везде, где только можно добыть разведданные, чтобы оценить будущие возможности и убедиться, что в случае чего мы справимся”, — рассуждает Рэмзи. Разумеется, многие страны проделывают то же самое с самой Великобританией. Поиск вражеских подводных лодок — это в принципе командный вид спорта.

Рэмзи говорит, что для надводного флота важнейшая задача — держаться вне пределов досягаемости торпед вражеской подводной лодки. Их радиус действия оценил как “большую однозначную цифру, если в милях”, и добавил: “Если ваш корабль находится за пределами этого диапазона, можете делать все, что заблагорассудится”.

При этом он предостерег: “Но если у вас одиночный фрегат против одиночной подводной лодки, то вам светят проблемы. В боевых действиях вообще-то не бывает абсолютных величин, а в противолодочной войне и подавно много переменных, но, чтобы один фрегат против подводной лодки? Преимущество всегда будет на стороне подлодки”.

Охота на российские подлодки начинается со сбора разведданных. Благодаря спутниковым снимкам и другим источникам британские военные как правило узнают, когда они уходят на задание с баз под Мурманском в Заполярье. Эти сведения строго засекречены и не распространяются даже внутри альянса НАТО.

Подводные датчики на морском дне в коридоре под названием Фареро-Гренландский рубеж отправляют в штаб-квартиру тихий сигнал тревоги всякий раз, когда российская подлодка входит в северную Атлантику.

Патрульные самолеты дальнего действия, такие как P-8 Poseidon (“Посейдон”) британских ВВС с датчиками и системами вооружения для противолодочной и надводной борьбы, могут уточнить квадрат поиска — возможно, при помощи дружественной подлодки.

После этого фрегаты проводят поиск с близкого расстояния с помощью гидроакустических систем с буксируемой антенной, которые погружаются в океанские пучины, чтобы засечь характерные звуки техники. Корабли издают импульсы — то есть звуки, которые достигают вражеской подводной лодки и, отразившись, возвращаются обратно.
“При этом ты выдаешь собственную позицию, но в данном случае это не имеет значения, — говорит Шарп. — Пока ты вне пределов досягаемости их оружия, считай, что ты в безопасности”.

“Однако отыскать хорошо отлаженную атомную подводную лодку в пассивном режиме — эта задача не для фрегатов. Она под силу лишь другой хорошо отлаженной подлодке”, — признает он.

Окончательно убедившись, что российский корабль обнаружен, командир фрегата запустит бортовой вертолет Merlin (“Мерлин”), чтобы определить ее точное местонахождение, и, если поступит соответствующий приказ, запустит оружие. Для вертолетов Королевского флота это будет торпеда Sting Ray (“Скат”) со сложной акустической системой самонаведения и 45-килограммовым зарядом взрывчатого вещества — достаточно мощным, чтобы пробить двойной корпус современных подлодок.

Звук распространяется под водой на огромные расстояния, и верно откалиброванный гидролокатор переменной глубины фрегата уловит шум за сотни километров. Однако конкретное расстояние будет зависеть от целого ряда факторов.

Сложнейшие системы помогают командирам на глубине и на поверхности создавать условные модели моря, где в виде “слоев” учитываются глубина, температура, соленость и расстояние от ближайшей суши. При некоторых условиях сигналы гидролокатора могут “отскакивать” от этих слоев, то подлодки могут безнаказанно прятаться внизу, незаметно подбираясь к кораблям вплотную. Капитан должен правильно расположить лодку в этих слоях, чтобы спрятаться или, наоборот, выйти на охоту.
В свое время Рэмзи обучал будущих британских и американских командиров на курсах Королевского флота под названием “Перископ”. Это суровое испытание и всесторонний экзамен на профпригодность. Сдают его лишь 60% курсантов. “Мыслить в категориях успеха или неудачи — это очень по-человечески”, — комментирует Рэмзи.

“Огромную роль в этом играет эго. Некоторые капитаны с непомерным эго выходят за рамки того, что следует делать в той или иной ситуации, — рассуждает он. — Можно войти в контакт с противником и начать его преследовать, но надо и сообщить другим, чтобы они отслеживали другие силы. Но уйдя с глубины и вернувшись обратно к перископу, чтобы отправить сообщение или передать данные, ты немедленно лишаешься тактического преимущества”.

“Я всегда считал, что это настоящий вызов. Как далеко можно зайти, прежде чем прекратить погоню и сказать самому себе: “Так, ясно, противник отправляется туда-то. Может, пора задействовать для перехвата другие силы?” — рассуждает Рэмзи.

“Противолодочная война — это ни дать ни взять шахматная партия, — продолжил он. — Еще можно сказать так: ты в темной комнате, и у тебя есть нож. У противника тоже есть нож, но ты его не слышишь, и он тебя тоже. Но ты все равно озираешься в надежде, что он первым издаст хоть какой-то звук, чтобы можно было разобраться с ним”.

Случались ли у Рэмзи контакты с российскими подлодками? “В свое время всякое бывало, — загадочно отвечает он. — Но когда тебя обнаруживает противник, начинается совсем другая игра”.

“Ты больше не контролируешь ситуацию тактически. Предстоит придумать, какой совершить обходной маневр и как оттуда выбраться, чтобы вернуться в другой раз. Ты даже не знаешь, откроют ли они огонь или нет. Ты не знаешь, какова будет их схема взаимодействия. Они же не говорят нам, что собираются предпринять. Так что мы понятия не имеем, какие у них на этот счет распоряжения, мы знаем только свои. В такие моменты ситуация исключительно напряженная”, — рассказывает Рэмзи.

Шарп кивает: “Противолодочная война — дело сложное и запутанное, и капитан, который разберется в ситуации быстрее всех и навяжет свои решения противнику, в итоге неизбежно одержит победу”.