Случай с Германом Васильевичем

Герман Васильевич (для удобства обозначения - Гэ Вэ) лежал после обеда на тахте.
До этого были загрузка, пятичасовая езда на машине, разгрузка и частичная распаковка коробок – они с женой переезжали в квартиру покойной тёщи, которую уже много лет использовали для летнего проживания. Тёща существовала в поселке «Громово» - перейди шоссе и получишь озеро, песчаный берег, сосны, вокруг поля… За домом под окнами полагающиеся жильцам грядки.
Тахта с Гэ Вэ находилась в большой комнате: справа окно и балконная дверь, слева шкафы, чуть по диагонали (тоже слева) дверной проём. Сквозь него Гэ Вэ прекрасно видна прихожая, точнее, большое зеркало, висящее на стене. В зеркале отражается дверь в спальню жены и часть ведущего на кухню коридора, откуда в эти минуты поступает вечерний солнечный свет.
«Вот мы и снова здесь, - думал Гэ Вэ сквозь дрему. Дрёме очень мешали кухонные звуки. – Ещё один год пролетел. Хорошо, что человек не знает точной даты своей смерти, иначе жизнь была бы отравлена процессом постоянного вычитания – минут, часов, дней, месяцев. Также здорово не знать, что у тебя внутри, в каком оно состоянии. Ещё хорошо не знать, что о тебе думают люди. Причём, самые близкие. Вот я лежу, размышляя о всякой хрени, а жена там шурует кастрюлями и банками, которые необходимо перемыть. Что она сейчас думает обо мне? Неужели ей не надоело двигаться? Уезжали всё намывала, приехали снова моет. Это мания? Или неспособность «ничего не делать»? Тёща тоже с шилом в жопе жила, постоянно что-то тёрла, скоблила, перебирала и перекладывала. М-да… Непрерывность материнской линии»
Гэ Вэ посмотрел в окно, зевнул, брызнув слюнками, и бросил взгляд на зеркало.
«Почему кажется, что отражённое пространство лучше этого? Что там красивее, оригинальней… И когда мы будем отмечать открытие сезона?»
В этот момент произошло нечто очень странное. Зеркало показало, что дверь в комнатку жены открылась… И из нее вышла седовласая старуха. Из отраженной комнаты вышла тёща! В халате поверх ночной рубашки, с распущенными волосами. Людмила Андреевна подошла к зеркалу (оттуда, с той отраженной стороны) и принялась заплетать свои волосы в косу. Стянув конец косицы резинкой, себе улыбнулась, повернула голову, и холодеющий от ужаса Гэ Вэ понял, что тёща его увидела. Увидела и узнала.
И сразу за этим Гэ Вэ услышал в голове её голос:
-У тебя варикозное расширение вен в прямой кишке. Ты умрёшь двенадцатого октября. Не сомневайся, ошибки быть не может. Это тебе за Люську («Люська» была перовой женщиной Гэ Вэ, с которой он когда-то изменил жене) и остальных баб.
Старуха погрозила Гэ Вэ кривым артритным пальцем. И ушла в комнату (туда, в отражаемый мир), закрыв за собой дверь.
А Гэ Вэ зажмурился. Затем вскочил с тахты и подошёл к окну - страх требовал движения За окном было то, что быть должно: клумба под окном, готовый покрыться листвой куст сирени, скамейка, солнце вровень с крышей соседнего дома. На детской площадке девочка с упоением качалась на качели.
Глядя на эту счастливую девочку, Гэ Вэ понимал, что радости в его жизни больше не будет никогда. Потому что осталось совсем немного – всего лишь шесть месяцев и десять дней, если учитывать день сегодняшний. И это неустранимый факт! Как фактом была «Люська», о которой живая тёща знать никак не могла. Выходит, что мёртвым открыто всё! Но от этого не легче, а тяжелей, потому что лучше жить в неведении, чем находиться на том свете, всё обо всех зная. Или показалось? Нечто вроде галлюцинации, такое бывает. По крайней мере, с запахами и звуками. И не никак не проверишь, и жене не расскажешь.
Недавнее «лёгкое» настроение Гэ Вэ превратилось тоску, и отмечать «новый дачный сезон» ему расхотелось. И расхотелось здесь находиться – вдруг тёща будет в зеркале появляться постоянно?
Но все-таки Гэ Вэ выпил.
И ещё, потому что ни капли не расслабило.
А потом он пошёл в ларёк за сигаретами…