Восток и Запад об истоках зла и его преодолении

Откуда в мире берётся зло?

Последовательный любитель мудрости вслед за Сократом и учеником его Платоном скажет простую и понятную истину, что зло идёт:

а) от невежества и б) от дисгармонии вечной и нетленной души.

Хочешь ликвидировать зло в мире — ликвидируй невежество, наведи порядок в своей душе, борись с низменными страстями и страстишками, побеждай ярость сердца.

Верующий христианин в центр мира ставит Господа Бога, Творца, Вседержителя и Промыслителя мира. В нём — всё добро мира.

Но тут же возникает закономерный вопрос. Если Творец мира всемогущ и всеблаг, то откуда, спрашивается, берётся зло? Бог не может или не хочет победить зло, которого так много в мире? Если не может — то он не всемогущ, если не хочет, то он не всеблаг и не милосерден.

Разорвать сей замкнутый круг служителям культа помогают присказки про Князя Тьмы, лукавую бестию, падшего ангела, возомнившего о себе невесть что и начавшего борьбу за власть с Богом. На небе ему победить не удалось, был сброшен на «землю», там-то и начал оттягиваться по полной на людях, верша свои лукавые, греховные, злые делишки. Начал искушать и совращать, растлевать и соблазнять, научил воровать и убивать, изменять и злоупотреблять. Собой — лукавым, зелёным змием.
 
Либо ты с Богом, тогда ты апостол, праведник, святой, или просто невинная, безгрешная душа и получишь воздаяние за земное зло и страдания на небесах.  Либо ты с Сатаной и Антихристом, тогда ты отпал от Бога и превратился в грешника и еретика. Гореть тебе в аду во веки веков.  Виноваты не глупость и невежество, не дисгармония души, не общество, а лукавый искуситель, порождающий убийц и воров, вертопрахов и развратников, пьяниц и врунов.  Свят, свят, свят...

Мораль сей басни такова: повинуйся абсолютной воле Бога, чти и соблюдай его заповеди, не греши и в мире не будет зла, а за земные страдания на тернистом пути выполнения воли Божьей   получишь воздаяние в Царстве Небесном.

Буддист вместо страшилок про происки Князя тьмы не упустит шанс напомнить себе и окружающим, что жизнь сама по себе есть страдание, а страдание — это, несомненно, зло. Нет всемогущего и всеблагого Бога, который то ли не может, то ли не хочет справиться со злом. Зато есть некие вполне объективные космические законы сансары и кармы, которые неизбежно забрасывают живых существ, включая человека, в мир зла и страданий.  Жизнь с присущим ей страданием и зло являются понятиями тождественными.

Зло, понимаемое как страдание, вытекающее из невежества, неведения сути жизни (авидья), есть фундаментальная основа жизни.

«И проблема зла трактуется в индийских религиях сугубо психологически: зло есть то, что создает карму и привязывает живое существо к сансаре, колесу чередующихся рождений-смертей, неизменно связанных со страданием. Источник зла — клеши, аффективные состояния психики, базирующиеся на неведении (авидья) природы реальности» [1].

Соответственно, ликвидация зла сводится к ликвидации того самого неведения (авидья), в которое погружает тебя не плохая успеваемость в школе или институте, а незнание фундаментальных принципов и законов жизни и сознания.

Жизнь сама по себе напоминает десант в мир зла и страдания. Это первая из четырёх благородных истин буддизма.  Базируется она на представлениях о цикличности жизни-смерти в этом мире бушующем, куда волею космических законов сансары и кармы заброшен на некоторое, неопределённое, весьма непродолжительное время смертный человек.

Жизнь коротка. Потерпи немного, милый друг, и ты десантируешься в иные космические миры, в ином обличье, в иное время и в ином месте. Но и там ты также познаешь, что значит земное страдание. Оно начинается в муках рождения. Оно продолжается в муках существования в обществе злых, несовершенных, невежественных людей. Оно ярко демонстрирует себя в процессе болезней, которым подвержены все.  Оно проявляет себя во всей красе в старости, до которой доживают не все. Оно маячит перед всеми как неизбежная смерть.

Если поймёшь это, то, может быть, и поймёшь, что причиной страдания служит не Князь Тьмы с его многочисленными приспешниками, а твоё собственное сознание, вовлекающее тебя в мир обманчивых иллюзий, и разжигающего в тебе неутолимую жажду жизни (Тришну). Это вторая благородная истина буддизма. 

Может, поймешь, и что есть выход из этого вечного, космического страдания. Он называется нирвана. Достижение состояния нирваны означает окончательную и бесповоротную победу сил добра над злом.  Первым из людей это понял Будда. Это третья благородная истина буддизма.

Добро в буддийском Учении (Дхарме) — это не обычное человеческое счастье на земле или райские кущи на небесах. Добро должно быть не с кулаками, а со Знанием. Коли сила есть, то Ума не надо. А буддисты стремятся именно к Пробуждению Единого Ума (Экачитта), который даёт возможность увидеть мир таким, каков он есть на самом деле, мир в состоянии его Таковости, Татхату.

И это добро достижимо, если осилить до конца благородный срединный восьмеричный путь спасения, ведущий в нирвану.  Путь в нирвану лежит не в пространстве, а во времени — в моральной и психической эволюции к вершинам добра и совершенства. Это четвёртая благородная истина буддизма. Сам Пробуждённый от спячки Единого Ума (Будда) понял это первым и понёс своё знание добра и самосовершенства людям.

Победа сил добра приводит раз и навсегда к Освобождению от вовлечённости в круговорот жизни-смерти, исполненный страдания, непостоянства, нечистоты и несамости, когда тебя, по большому счёту, и не существует вне творящего тебя мира Единого Духа. На смену этим признакам сансары достигшему состояния нирваны приходят постоянство, блаженство, чистота и самосуществование, когда ты и есть сам Дух животворящий! За нашу Победу!

Марксист не станет зацикливаться ни на нравоучительных беседах о происках Князя Тьмы, ни на философическом созерцании вечного страдания как космического принципа земного существования. Поборник освобождения труда от гнёта треклятых эксплуататоров вместо досужих философских размышлений об освобождении сознания сразу же приступит к практическим действиям. Он начнёт нескончаемую притчу про классы и классовую борьбу, про лукавых капиталистов, хитро выжимающих прибавочную стоимость и пьющих рабочую кровушку, про жажду наживы господствующих классов, стремящихся выжать из простого человека, из коммерческого проекта, из финансового рынка, из воздуха, из авизо, из напёрстка, из эксплуататорского закона, из финансовой пирамиды максимально возможную прибыль. Как они правы!  Но как они ограничены!

Гедонист —  любитель чувственных наслаждений, вкусной еды, дорогих напитков, красивых женщин, шикарных авто, роскошных апартаментов, высокого уровня жизни, разбуди его среди ночи — тут же выдаст на-гора, что добро и бабло — это синонимы, а всё зло мира — от нищеты, от бедности, от невозможности обладания вещами и деньгами, кои он так любит. Хочешь победы добра — обрети кучу бала! Коротко и ясно!..

Артур Шопенгауэр вслед за Кантом нам напомнит, что в мире есть «вещь в себе», некий умопостигаемый универсальный принцип, который лежит в основе мироздания.  У него этот принцип получил оригинальное название «Воля», точнее говоря, «Воля к жизни». Помимо воли к жизни есть представление — собственно феномен жизни в виде представителей многочисленных биовидов, включая один из видов приматов под названием «человек разумный».

Воля к жизни бесцельна и безвидна, не добра и не зла, иррациональна в своём вечном развитии, движении, становлении и представлении. Она подобна вечному космическому огню Гераклита. 

Единый принцип жизни материализуется в многочисленные конкретные феномены жизни. Воля к жизни материализуется в представление. Первое порождает второе. Подобным образом деление единого мира на 2 порядка бытия происходит и в голографической парадигме Дэвида Бома. В ней «Воля к жизни» аналогична творящему «импликативному порядку», свёрнутому в иной, незримой оком реальности, в то время как «представление» — явный, развёрнутый в пространстве «экспликативный порядок».

Воля к жизни таится по ту сторону добра и зла, в царстве платоновских идей, эйдосов, в царстве целостности и слитности воедино, а познаётся она не рационально, а интуитивно:   

«Именно в интуиции нам является сущность бытия как мировая воля, как единое метафизическое начало мира, которое раскрывает себя в многообразии случайных проявлений» [2].

В своём непрерывном развитии и становлении единая Воля дробится в бесконечное множество предметов, вещей, животных и людей. Она подвергается объективации, ниспадению из потустороннего мира «в себе» в явленный мир человеческого представления.

Низшая ступень объективации — общие силы природы: тяжесть, непроницаемость, твёрдость, упругость, текучесть, упругость, электричество, магнетизм, химические свойства. Высшая ступень объективации воли — человек, обладающий разумом. Посерединке — мир растений и животных. Именно   в мире животных ярче всего выражена иррациональная и сугубо эгоистичная воля к жизни, которая «всюду пожирает самоё себя и в разных видах служит своей собственной пищей».

В результате ожесточённой борьбы за выживание земные, материальные плоды Воли к жизни образуют определённую иерархию: природную, животную, либо социальную.  Каждая из «объективаций» наделена от природы внутренней, иррациональной, эгоцентричной «Волей к жизни» и стремлением к абсолютному господству.

Так, лев — царь зверей — господствует на территории своего прайда, не допуская на него своих соперников из животного мира, а человек — «царь природы» — стремится к господству на Земле. Побеждает сильнейший. Над каждой из «объективаций», будь то лев или человек, довлеет посюсторонняя власть физических и биологических законов, пространства и времени, причин и следствий.

Каждый человек обладает своей Волей, и эта воля эгоистична. Насквозь эгоистичная Воля к жизни приводит к борьбе на уничтожение всех со всеми. Зачастую в мире людей, как и в мире зверей, «homo homini lupus» (лат. — «человек человеку волк».)  Распадение единого целого на дробное множество бесконечности и порождает всё эгоистическое, себялюбивое, личностное, индивидуальное зло мира.

Воля к жизни каждого индивида, отдельного «эго» покрывает его сознание «пеленой Майи». Выживание любой ценой — вот абсолютный диктат воли к жизни: «Пусть погибнет мир, лишь бы я был здоров».

Но есть в мире и добро. Его метафизические, космические корни — принцип единства всего сущего, проистекающий ещё из древнейших индийских философских трактатов — Упанишад (напомним, что это слово означает «сидеть возле ног», иначе говоря, вокруг учителя, гуру). Принцип космического неразрывного единства требует преодоления животного эгоизма, диктуемого волей к жизни, и утверждает этику сострадания ко всему сущему. В отличие от этики долга Канта, этики счастья (эвдемонизм) Эпикура, Фейербаха и иже с ними, классовой этики Маркса, непримиримой к врагам пролетариата, она больше напоминает этику буддизма, где во главу угла тоже поставлено сострадание.
 
В мире, изначально и вечно исполненном страдания, нравственным является не призрачное индивидуальное счастье эгоиста-гедониста, а со-страдание другому, призванное и способное облегчить общую юдоль страдания. Со-страдание приводит к самоотречению, к ликвидации границ между собственным иллюзорным «эго» и чужим «я» в полном соответствии с древней индийской мудростью «ты — это то» (“Tat twam asi”). 

Этика сострадания Шопенгауэра, как и этика сострадания буддизма, как и этика любви, самоотречении и самопожертвования христианства служат ярчайшими проявлениями этики целостного мира, этики холизма. Ведь сам этот чувственный многообразный локальный мирок есть не что иное как «пелена Майи», скрывающая истинно сущее, единую Волю.

Высший смысл жизни — преодоление Воли к жизни посредством творчества, искусства и познания, самоустранение от диктуемого Волей борьбы на выживание себя и уничтожение других, выход из этого индифферентного потока жизни, что синонимично понятию «полной резиньяции», или «святости». Способов достижения высшего смысла жизни два: 

1) либо «обращение» (трансформация, отрицание) Воли через умерщвление желаний и страстей, через многочисленные страдания и хождения по мукам (путь грешника, которому следует большинство),

2) либо «мужественная резиньяция» Воли, являющаяся уделом святых, которые не завоёвывают мир, а «побеждают» его. Под этим термином — «мужественная резиньяция» — проглядываются и буддийское Сострадание (Каруна), и христианская Любовь (Агапэ).

Что имеется в виду под термином «мужественная резиньяция» (от лат. resignatio — «уничтожение»)? Ненасильственное ослабление «воли к жизни» посредством аскезы и познания ведут к перевороту в самом бытии и сознании. Через уникальный личный опыт сострадания преодолевается иллюзорная граница между «я» и «не-я» и обретается психическое состояние целостности и единства со всем живым, со всем миром, тем самым отрицая насквозь эгоцентричную и экспансионистскую «волю к жизни».  Эстетическое созерцание ведёт к иррациональному, алогичному (вопреки панлогисту Гегелю), интуитивному прозрению, которое буддисты именуют Пробуждением, и тем самым к уничтожению иллюзорной границы между Атманом и Брахманом,  о котором говорят индусы. Это и есть путь святого и избранного! Это и есть путь к Высшей Победе!

Вспомнилось Откровение Иоанна Богослова, в котором таинственным Победителем, наследующим Божественный престол, является некий Агнец закланный.

                «Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моём,
                как и Я победил  и сел с Отцом Моим на престоле Его» (Откр. 3:21).

Ученик и последователь (а впоследствии и ниспровергатель) Шопенгауэра Фридрих Ницше развил эту идею в учении о «воле к власти» (точнее говоря, «воле к мощи»: Die Macht означает на немецком власть, силу, мощь, влияние). Эта Воля крайне эгоистична и направлена «во имя своё». Эта воля идёт от каждого живого существа, имеющего свою жизненную «перспективу», которой он призван или жаждет овладеть: охотничьи угодья хищника, миллионы, дворцы и яхты олигархов для современных хищниц, локальный и глобальный рынок для «звериного оскала капитализма», страны и народы для бестий-политиканов.

Но ученик по всем параметрам превзошёл своего учителя и оказал колоссальнейшее влияние на философские, политические и обывательские умы в ХХ веке. Причём влияние это оказалось с жирным знаком минус. У Ницше философия пессимизма Шопенгауэра, имеющая этический идеал в угасании воли к жизни, уходе в буддийскую нирвану, поменяла свой знак на ярко выраженную философию оптимизма. Но оптимизм этот особого рода.

Это оптимизм не христианский, имеющий целью воцарение Богочеловечества на земле. Это оптимизм антихристианский, когда во главу угла ставится мистическая взрывная смесь тёмного, хаотического, природного дионисийского начала и возведённого в абсолют творческого, индивидуалистического, аполлоновского начала.  Оптимизм не христианского смирения, прощения, сострадания, а оптимизм ничем не ограниченной природной воли, стихии, натуры. Не самоограничение в соответствии с моральным законом или заповедями Божьими, а ничем не ограниченный переизбыток жизненных сил, направленный на завоевание всем и каждым жизненной перспективы.

Это оптимизм природного, животного, если не сказать звериного начала. Это в конечном итоге война всех против всех, война до победного, война каждого «эго» против другого «эго», это возведённый в принцип закон джунглей, в котором побеждает сильнейший. Этот сильнейший, не «задурманенный» никакой навязанной свыше моралью, чья мораль рождается не  по принуждению, а идёт стихийно, изнутри, от души, сильнейший, не скованный  никаким самоограничением, «свободный ум» которого парит по ту сторону нравственности и морального закона, «по ту сторону добра и зла»  и есть сверхчеловек, «белокурая бестия» (выражение die Blonde Bestie,  от латинских blondus — жёлтый и bestia — зверь, означало до Ницше желтогривого льва, царя зверей; после Ницше стало означать сверхчеловека, царя людей).

Согласно философу, в жизни бывшему мягким и неконфликтным человеком, воля к власти путём жесточайшего естественного отбора, путём напряжённейшей внутренней борьбы светлого, творческого начала с тёмным, тварным началом созидает нового сверхчеловека, осознавшего своё «я», обожествившего кипение жизни как высший принцип бытия и скинувшего с себя ярмо воспитания, образования, морали и религии. Вся человеческая мораль, идущая на Западе ещё от Сократа, отбрасывается им на свалку истории.

Ницше создал миф о Заратустре как о сверхчеловеке арийского Востока, в котором стихия жизни сочетается с крайним индивидуализмом. Этот миф, который не имел ничего общего с реальностью и существовал лишь в воображении самого Ницше, и призван был, по его мнению, ликвидировать упадок, гниение, декаданс западной культуры на исходе XIX века.  Воля к власти — это утверждение жизни, творчества и собственной индивидуальности путём отбрасывания всех и всяческих вериг морали, что морали священника, что морали философа. Воля к власти — это буйство жизни, не имеющей никаких ограничений, навязанных обществом. Воля к власти — это отрицание рабской морали (читай — христианства), где «недостаток искренности и мужества выставляется как кротость и смирение».

Немощный физически, а затем и больной психически, Ницше проповедовал идею сверхчеловека, исповедующего волю к власти, плюющего на все моральные запреты и ограничения, особенно на христианскую проповедь любви к ближнему, сострадания, всепрощения («падающего — толкни») и непротивления злу насилием. Последние годы жизни философ провёл в психиатрической клинике, где и скончался на излёте XIX века. Однако после смерти он не только обрёл невиданную при жизни популярность, но и стал (помимо своей воли) главным идеологом нацистов.

Германская нация, завороженная своим бесноватым фюрером, попробовала воплотить в жизни идеи Ницше о «белокурой бестии» и о сверхчеловеке, приходящем во имя своё, дополнив их идеями о высшей расе и «недочеловеках».

(Тут медвежью услугу Ницше оказала его сестра.  Она отредактировала его сочинения в духе нацизма, невзирая на то, что сам Ницше был противником германского милитаризма и вовсе не считал славян и евреев «недочеловеками». Но порой высокие идеи, накладываясь на массовое сознание, начинают жить своей собственной, низкой, жизнью.)

«Белокурые бестии» из Третьего рейха во главе с несостоявшимся художником Адольфом Гитлером весьма своеобразно истолковали «волю к власти». Вместо «власти над собой», которая, как известно, — «высшая власть», они предпочли власть над всем миром. Тем самым они вымостили себе вместо пути к «жизненному пространству» дорожку в ад. 

Свою точку зрения на происхождение зла во Вселенной, диаметрально противоположную точке зрения Ницше, имел Достоевский.  По сюжету рассказа «Сон Смешного человека» некий «Смешной человек» оказался в своём виртуальном сонном путешествии на некой иной, неведомой планете и встретился там с неким неведомым народом, инопланетянами, «чужими»:

«У них не было храмов, но у них было какое-то насущное живое и беспрерывное единение с Целым Вселенной; у них не было веры, зато было твёрдое знание, что когда восполнится их земная радость до пределов природы земной, тогда наступит для них, и для живущих и для умерших, ещё большее расширение соприкосновения с Целым Вселенной».

(Почувствуйте разницу с голливудским страшилками, напичканными звездолётами, монстрами и спецэффектами, но лишёнными видения Целого, Сути.)

Невольно он вносит зло в этот идеальный мир инопланетян, существующих в единстве и гармонии с Целым Вселенной, когда прерывает эту связь, эту гармонию, это единство.  Когда «я» торжествует над Целым Мира, то этот вирус эгоизма и себялюбия подобно вирусу чумы заражает целые государства и народы и приводит к вражде, к войне, к вымиранию:

«Они стали говорить на разных языках. Они познали скорбь и полюбили скорбь, они жаждали мучений и говорили, что истина достигается лишь мучением. Тогда у них появилась наука. Когда они стали злы, то начали говорить о братстве и гуманизме и поняли эти идеи. Когда они стали преступны, то изобрели справедливость и предписали себе целые кодексы, чтобы сохранить её, а для обеспечения кодекса поставили гильотину...».   

Есть «роевое», соборное сознание, есть связь с Целым Мира — нет социального зла. Нет этого сознания, нет связи — получите сверхчеловека, белокурую бестию, Антихриста. Ницше и Достоевский жили примерно в одно время, в XIX веке. В первый, ранний период своего творчества, Ницше даже с восхищением отзывался о Достоевском. Однако впоследствии их пути-дорожки кардинально разошлись. У Ницше «Бог умер», зато родился сверхчеловек, приходящий во имя своё. У Достоевского максима диаметрально противоположная: «Если Бога нет, то всё позволено». Это значит, что когда умирает Бог в душе человека, то бесы сознания вырываются на свободу.

История показала, что прав оказался Достоевский. Сверхчеловек Ницше оказался Антихристом. Большевики и нацисты убили Бога в душе и выпустили в мир бесов. Этим Богом является Любовь и Сострадание.

В буддизме нет Бога в его христианском понимании, но этика благородного срединного восьмеричного пути спасения ничуть не слабее, если не сильнее, чем этика христианства. И эта этика предлагает каждому понять иллюзорность и собственного «я», собственного «эго», которое у Ницше возводится в Абсолют, и иллюзорность буйства и кипения жизни, и иллюзорность мира материальных иллюзий вообще.

Такие альтернативы в мире добра и зла: либо невежество — источник Зла, либо Знание — кладезь Добра. Либо закон джунглей и воля к власти, либо этика любви и сострадания. Либо эгоизм, порождающий Зло, либо «роевое сознание», соборность, холизм, связь всех и каждого с Целым Мира и царство Добра.


Примечания:


1. Е.А. Торчинов «Религии мира: опыт запредельного»
2. Артур Шопенгауэр «Мир как воля и представление»


          28 апреля 2024 года