Летят утки. Часть 2. Счастливые нулевые

    
  Совсем другая пора, совсем другая страна, и сам я далеко не подросток, а вполне взрослый мужчина, только любовь к охоте с подсадной осталась прежней. Конечно, уже не приходится, обдирая пиявок, ловить утят в болоте, а обязан покупать на охотничьей  базе стойко молчащих, словно партизанки, и тонущих через полчаса так называемых подсадных. Несомненно, стараешься искать способы избегать таких ситуаций, и найти настоящего заводчика криковых уток. Мне в этом отношении повезло, не помню по чьей наводке,  меня вывели на такого специалиста по имени Володя в городе Дубна. Хозяйство по подготовке подсадных у него велось так. Все поголовье было записано в специальный журнал, который делился на две части: одна часть называлась «левые», другая соответственно «правые». На левой были записаны утки,  на левую лапу которых уже была надета кожаная  ногавка, а на правой части,  утки с ногавкой на правой лапе. Для индивидуального распознавания предназначены вырезы, комбинации треугольничков и квадратиков. Далее в журнале графы, сообщающие о датах вызаривания и оценках действия каждой утки. Если подсадная хорошо отдает голос, не отвлекается на пролетающих мимо ворон, не забывая при этом интенсивно смазывать перья, то она получала оценку полный плюс (+), если есть замечания, то этот плюс без одной ножки. Неоднократное проведение таких мероприятий давало полную характеристику каждой конкретной утки.
   Я, обычно, покупал у Володи сразу трех крякух, чтобы обеспечить всех охотников нашей компании. Утки после покупки становились моей собственностью, и мог делать с ними все, что угодно, хоть головы им посворачивать и в суп отправить, но после того, как я с ними общался в течение месяца, рука не поднималась на то, чтобы лишить их жизни. Поэтому после окончания сезона я возвращал их заводчику, снабдив каждую подробным письменным отчетом. Сезон весенней охоты в ту пору мы начинали с южной части Рязанской области, следующая пара выходных – северная. Затем наступала очередь южной части Московской, потом северной. Точно также поступали и в Тверской. Хотя иногда сроки охоты соседних областей накладывались друг на друга, можно было использовать подсадных до пяти пар выходных, а это почти полтора месяца. Все это время утки жили у меня на лоджии. Из оцинкованной сетки с ячейкой 20х20 миллиметров я изготовив клетку размером 50х50х150 сантиметров с дверкой наверху и поместил туда пленниц. Эту троицу я прозвал Маша, Даша и Наташа. Вначале они дичились, стоило выйти на лоджию, как они начинали метаться по клетке и шипеть словно змеи. А стоило вовнутрь опустить миску с кормом, начинали носиться по клетке и поднимали такой гвалт, что хоть уши затыкай. Уткам постоянно нужна вода – и для питья, и для купания. Поставишь им тазик, а они вместо того, чтобы использовать воду по прямому назначению, одновременно  используют ее и как туалет.  Заберутся в нее, добавят ядовитой зелени и  плещутся.  И течет с моей лоджии зеленый ручеек на радость, в кавычках, соседям снизу. В апреле светает рано, и эти три серые бестии уже в начале пятого устраивают на весь двор такой кря - кря концерт, что половина дома просыпается. Три сезона терпели мои соседи эти утиные шоу, а потом предъявили ультиматум: прекращай, а то будешь вместе со своими утками учиться летать с десятого этажа. Пришлось завязать.
   Утки не только жили и чудили на моей лоджии, мы с ними, конечно, и охотились. Только один эпизод. Приехал в одно заветное место, время поджимает, вот, вот светать начнет. Наскоро натаскал из леса лапника. Навесил на ветки куста, растущего возле березки, кое-как закрепил. Высадил подсадную на колышек с кружком, чуть в стороне бросил пару чучел селезней, конкуренция мол.  Зарядил ружье, привязал один конец поводка за березу, кобель ведь со мной, куда без него, и стал пристегивать карабин к ошейнику. И тут над головой свист крыльев, плюх, буквально в десяти метрах красавец зеленоголовый крякаш, и тут же жвяк, жвяк, и прямым курсом к подсадной. Тут как рванул из моих рук  любимый усато – бородатый дратхаар, тяжелые ветки лапника мгновенно разлетелись в разные стороны словно пушинки, и кобель парой прыжков чуть не достал селезня. Тот, бедолага, отчаянно махая крыльями, мгновенно стартовал и понесся над водой. Я суматошно вскинул ружье, пальнул два раза куда-то в ту сторону и, конечно, промазал. А пес крутнулся в воде, хоп, вот они справа два штуки, хвать ближайшего зубами, тьфу, пластик, а вот чуть в стороне живая плавает. Резкий бросок, бедная уточка пыталась, ныряя,  спрятаться, но как тут спрячешься, воды полметра, да еще на полутораметровом шнурке. С третьей попытки кобель схватил несчастную и, выдернув заодно колышек с кружком, принес и отдал мне в руки. Держи, папа добычу, как я ее ловко словил, говорили его веселые темно карие глаза. Ну что тут делать, ругать, хвалить? Пес свою работу выполнил на «пять», это я не сумел вовремя организовать процесс охоты, да и этот чертов селезень мог бы немного задержаться. Одним словом, все вокруг виноваты. Ладно, запишем на форс-мажор.
   Осмотрел я пострадавшую уточку, внешних повреждений не видно, только испуганно крутит головой. Вытер ее, подсушил, и снова посадил на кружок, может, оклемается. Но не тут-то было. Какая тут любовь, побывав в клыкастой пасти. Съежилась моя красавица в комок, только глазами  водит из стороны в сторону, не грозит ли откуда-нибудь очередная опасность. Подождал я с полчаса и, видя бесперспективность дальнейшего нахождения на водоеме, отправился домой. Крякуха после всего с ней произошедшего осталась жива, но уже никогда не работала.
 
 
 Александр Косульников.               
 г. Москва  26.04.2024 г.