Пряники, телега, Толюнчик

ЕЩЁ  В  ВОЗДКАХ    

     В сельском магазине пряники бывали, сколько я наблюдал, засохшие в камень. В противоположность сахарному песку, который представлял из себя размокшую сероватую массу и на вкус и запах отдавал половой тряпкой. Так что сахар привозили мы с собой городской. А чтоб порадовать Толюнчика, которого я, кажется, уже упоминал, любителя пряников, девочки наши захватили из города пряники свежие, мяконькие, он таких и не пробовал. Ребёнок был потрясён чуть не до ступора, а бригадир Нина Анатольевна дела ему урок, в каких случаях жизни следует говорить «спасибо». Он был уже большой, пяти годков от роду, скоро в армию, осталось всего каких-то лет 12 — 13.

     Дальше было так.

     В Воздках совхозные  лошади, пожилые особи числом три-четыре, использовались по традиции при заготовке сена в волокушах в качестве тягловой силы. Как запрячь их в телегу, труженики села, возможно, уж и не помнили. Но ветхая деревянная телега в конюшне наличествовала и, наверно, «числилась» по документам, дожидаясь заслуженного списания по возрасту. Мы не стали ждать этого момента, а вечером усадили в телегу своих девиц, ухватились за оглобли и с посвистом и гиканьем принялись катать их по всей деревне. Вы догадались, что молодые люди находились под лёгким влиянием алкоголя, прихваченного из города наряду с сахаром. Езда особенно резво пошла под горку. Телега разогналась до превышения технически допустимой скорости. Мы отстали, девочки подняли визг. На самой крупной колдобине дряхлое сооружение с деревянными колёсами, размахивая оглоблями, подпрыгнуло, раздался треск, одно колесо отделилось и понеслось в сторону. Перекошенная телега развернулась и, утрачивая ещё какие-то детали, улеглась на бок и замерла на месте. Пассажирки оказались в траве. Никто не пострадал. Визг сменился хохотом. Списание инвентаря, надо думать, исторически приблизилось.

     Наблюдая невиданное, Толюнчик, который нас всюду сопровождал, откомментировал событие  следующей фразой:
     —Гли-ко, кони-те больно яры!
     Произнёс он это протяжно, степенно, в точности, как говорила его бабушка.
     Вечером, когда ребёнку уже спать хотелось, он широко зевнул, при этом перекрестил ротик троеперстием и протянул, вздыхая:
     — Господи боже, Иисусе Христе! Спаси и помилуй мя, грешную!
     «ГрешнУЮ» — не подумайте, что у мальчика были какие-либо колебания в отношении гендерной принадлежности. Просто именно так буквально произносила эту формулу, если случалось зевнуть, его почтенная бабушка.