Гл. 6. Петрухаев

Примечание. Все совпадения фамилий случайны. Персонажи романа-сатиры имеют прототипов, фабула основывается на сведениях, почерпнутых из рецензий, с небольшой долей гротеска и художественного вымысла. Некоторые пародируемые реплики имеют реальную основу и сохранились у автора в копиях.

***

Когда А.А.Петрухаев, утомленный свиданием с И.И.Кукухаевым, наконец выспался дома, он трезво оценил, чего добился этой поездкой. Кефирову не завалили и не огорчили, хохочет себе, кошачья морда —  ударилась в японскую поэзию, рифмоплетка.
А вот с Кукухаевым чуть не поссорились.

Петрухаев был обидчив и злопамятен. Настоящий опер ничего не забывает! Он помнил каждое ехидное слово Кукухаева, каждую его ухмылку. Критика полоснула его ножом по сердцу.
— Гению всегда трудно, — думал он, вздыхая так, что аж болела грудь. — Неужели Кукухаев пишет лучше меня? Да ни хрена он лучше меня не пишет! И я замечал у него стилистические ошибки. Даже грамматические. А стихи у него — вообще отстой! Бредятина!
 Петрухаев быстро оделся и сел за компьютер. Ему хотелось найти все постыдные ляпы и ошибки Кукухаева. Зачем? А затем, чтобы ткнуть его мордой в стол! Чтоб не выпендривался! А то ишь, импотенцию приплел! Не понял душевной красоты и нравственной чистоты его героя, не заляпанного ничьими поцелуями, кроме жены!
 
 Ну вот, так и есть. Первая грубая ошибка в диалогах.
"Будучи корреспондентом, в Карелии приходилось бывать..."  Масло масляное, т.е. тавтология, да еще деепричастный оборот присоединен к безличному предложению.
За ней вторая: "Тусовка вампиров и упырей, в начале ноября, раскрыта не стандартно, жутко и интересно". "Нестандартно", Иваныч, грамотей!
А уж с запятыми — вообще частый пропуск в нужном месте.

  Э-э, да ты, батенька, на своем заочном факультете явно грамотностью не блистал! Пробрался по карьерной лестнице, удачно женившись, подумал криминальный авантюрист и бывалый опер Петрухаев. Он знал, как делаются эти дела. Там прислужил, тут отличился... Начальству угодил. Вот и карьера.

 Когда-то Петрухаеву довелось поучаствовать в боевых действиях, и таких паркетчиков он просто презирал. Давняя контузия привела к тому, что во всем он теперь винил Ленина и  Троцкого, да еще недолюбливал Чубайса. Насчет остальных сильных мира сего он не спорил, считая, что их  Бог дал народу в наказание, во искупление грехов за цареубийство, ГУЛАГ и голодомор. Тут явно вмешались потусторонние силы, а он уважал мистику и черпал в ней вдохновение.
— Вот пень замшелый, в инфернальность он не верит! — воскликнул в сердцах Петрухаев.— А ты на себя в зеркало посмотри.

Потом Петрухаев читал стоматологические поэмы старика Иваныча, в которых подробно было описано, как он открывал перед стройной молодой докторшей рот, давился трубкой отсоса, терпел звон и визг бормашины,  млея от удовольствия. Старик-то кипуч, с ухмылкой догадывался моложавый авантюрист. Но стихи дрянные. Особенно про кочергу, про навоз и про бесовскую породу.

И полегчало гению, нашел блох у сотоварища. Опустил его по рангу, сделал полуграмотным писакой. Зря комплименты отвешивал — себя ронял. Вот тебе и лягуха в пасти змеи! Бр-р...
Теперь он будет осторожнее в рецензиях.
Петрухаев с грустью вспомнил, как на безрыбье писал отзывы какой-то похвалившей его училке. Еле выжал из себя пару льстивых строк — от ее занудной повести, сборника сплетен, у него скулы свело... Но баллы были нужны, для рейтинга.

Наконец Петрухаев спохватился, что так и застопорилось у него дело с новой главой криминально-мистического романа. На этой мысли А.А. остановился, сделал перерыв. Ночью ему должно присниться его высокодуховное произведение —  куда там кривая вывезет главного героя, и как закрутится сюжет. Зря он написал уже Кукухаеву, что следующая глава имеет шедевральный замысел и произведет потрясающий эффект, удовольствие читателям-интеллектуалам обеспечено. "Наделала синица шуму", — промелькнуло в тяжелой голове гения, и он уснул.