Судьбы разные - война одна. Война моего отца

Читаю записи отца:
Следы судьбы, скупые строки
Как эта страшная война
Мостила долгие дороги.

Разила тоннами свинца.
Разрывами пороховыми
Жгла непокорные сердца,
Терзала души молодые.

Живую плоть кромсала смерть,
Огня безумная стихия…
Пройти, дойти, перетерпеть
И выжить, боли пересилив.

Шесть знаков мужества бойца —
Шесть ран, как шесть знамений чести.
И боевые ордена
С нашивками за раны вместе.
              Леонид Золотухин. 2022

 Война моего отца

7 ноября 1937 года по центральной улице Хабаровска двигалась колонна боевой техники, принимавшей участие в военном параде по случаю 20-летия Великой Октябрьской революции. В её составе были и танки Т-26. Горожане провожали их восхищёнными взглядами и возгласами восторга: красота, сила, мощь вызывали огромное уважение к этому роду войск.

Возглавлял парад танков экипаж, состоявший из трёх братьев Михеевых. Это были бравые ребята, одетые в хромовые костюмы и такие же шлемы. О них хорошо знали не только на Дальнем Востоке, но и далеко за его пределами.
А ведь это были танкисты, которые впоследствии вместе с остальными братьями стали легендарным Михеевским экипажем, героически сражавшемся на фронтах Второй мировой войны.

…26 ноября 1936 года в схватке с японскими диверсантами погибли советские воины Семён Лагода и Василий Таранов и их боевые товарищи из роты старшего лейтенанта Кочеткова. Они не были пограничниками, а находились на усилении границы и несла в ту пору службу в пограничной полосе в районе посёлка Турий Рог.
 
Когда тяжёлая весть пришла в родное село Воецкое Ульяновской области, братья Семёна Лагоды Иван, Дмитрий и Сергей обратились к наркому К. Е. Ворошилову с просьбой призвать их в армию на место погибшего брата. Дмитрию и Сергею пришлось подождать до призывного возраста, а Ивана вызвали в Куйбышев — просьба его была удовлетворена.

Вместе с отцом Фёдором Абросимовичем он отправился на Дальний Восток. Там Ивану была вручена винтовка его погибшего брата. Позднее Дмитрий и Сергей тоже стали бойцами Красной Армии.

В то время уже три сына участника гражданской войны, бывшего пулеметчика Дмитрия Фёдоровича Михеева из того же села Воецкого служили в Приморье. А всего в семье было девять сыновей. Вот и решили младшие братья Михеевы последовать примеру Ивана Лагоды и тоже пойти служить на Дальний Восток.

Дмитрий Фёдорович обратился с просьбой к Командующему Особой Краснознаменной Дальневосточной Армией маршалу В. К. Блюхеру разрешить четвёртому сыну — Фёдору — досрочно вступить в ряды Красной Армии и направить его на дальневосточную землю.
Получив положительный ответ, весной 1937 года Дмитрий Фёдорович с сыном приехали в далекий Хабаровск.
Командование Особой Краснознаменной Дальневосточной Армии (ОКДВА), лично маршал Василий Блюхер устроили пышную встречу. На одном из занятий в танковой части, где служили Павел и Фёдор, ему показали танк. Вот тогда и поставил Михеев перед Блюхером вопрос, решивший в последствии судьбу всех его сыновей:

— А можно экипаж только из одних Михеевых составить?
— А хватит ли у вас сыновей-то? — засмеялся маршал.
— Еще и останется, только разрешите! — обрадовался Дмитрий Федорович.

По настоянию Дмитрия Фёдоровича Михеева в армию досрочно был призван и пятый сын — Иван. Так появился первый в Советских Вооружённых Силах семейный танковый экипаж. Командиром стал Павел, водителем — Фёдор, наводчиком — Владимир, мотористом — Иван. За экипажем закрепилась слава лучшего экипажа ОКДВА. Недаром ведь 7 ноября 1937 года Михеевскому экипажу было доверено возглавить колонну танков на параде в Хабаровске.

Танковая школа

Среди тех, кто наблюдал в тот день за парадом, был и паренёк с Красной Речки Николай Золотухин. Он смотрел с восторгом и на танки, и на бравых молодцев-танкистов. Встреча надолго запала ему в душу.

Говорят, случайных встреч не бывает. Летом 1938 года Николая призвали на службу в Армию. И не куда-нибудь, а в танковые войска.

Его направили в Ворошилов. Так назывался до 1957 года нынешний Уссурийск. Там находилась танковая школа, где и предстояло новобранцу проходить обучение. Через полгода Николаю Золотухину присвоили звание помкомвзвода (старшего сержанта) и должность механика-водителя.

В это время танковый батальон, в котором довелось служить Золотухину, вернулся с Хасанских боев. Часть уцелевших в боях машин были доукомплектованы совсем недавно еще бывшими курсантами. Начались тренировки, учеба, рядовая служба. Затем молодых танкистов направили в западный регион страны продолжать срочную службу.

Начало войны

  Война застала Николая недалеко от старой белорусской границы. В июне 1941 года 26-й отдельный танковый батальон, где он служил механиком-водителем Т-26, участвовал в учениях, находясь в 60 км от места дислокации батальона. А сам батальон базировался в районе Бобруйска.

Все мысли были о приближающейся демобилизации и возвращению в скором времени в Хабаровск. Три года не видел он родные края, где остались три брата и сестра. Соскучился, хотелось увидеть близких, обнять, рассказать о том, как проходила служба, с кем подружился, чему научился за три года. Мечты о доме рухнули в одночасье.

«… 22 июня была объявлена боевая готовность, нам приказали срочно вернуться на базу. Так мы узнали о начале войны, даже не подозревая, что наша служба не закончится еще долгих четыре года. Впереди всех ждало суровое испытание. А начало ему уже было положено», — рассказывает в своих воспоминаниях мой отец.

Поскольку батальон находился на учениях, боеприпасы практически отсутствовали, горючего было мало. Несколько машин с бойцами, отправленные командованием батальона за снарядами и горючем, в лагерь так и не вернулись. Они не доехали до расположения части: там уже всё горело. Решено было идти вперед.

Добрались до небольшого районного центра. Всё вокруг полыхало после бомбежки. На окраине чудом уцелел небольшой топливный склад, принадлежавший авиачасти. Заправив танки, взяв сколько смогли горючего с собой, не теряя надежды добраться до своих, двинулись вперёд.

На второй день войны танкисты попали под первый авианалет. Около 40 немецких бомбардировщиков кружили над ними, обстреливая из пушек и пулеметов, нанося бомбовые удары. Спрятаться было негде, разумеется, и воздушного прикрытия тоже не было. Потеряли несколько танков и людей в этом одностороннем бою, но упорно пробивались туда, где дислоцировался батальон.

Вновь закончилось горючее. Танки встали. Группа разведчиков была отправлена установить связь со стрелковой дивизией, к которой мы были приписаны на случай войны. Вторая группа отправилась искать горючее. Оставалось только ждать. На исходе пятого дня войны разведчики пригнали две цистерны. Где они их раздобыли так и осталось неизвестным. Но теперь могли двигаться дальше.

Снарядов практически не было, связи со штабом тоже. Все попытки командования наладить связь и найти боеприпасы были безуспешны. Линия фронта всё приближалась. По дорогам потянулись колонны беженцев, которых безжалостно бомбили немецкие самолёты, расстреливали из пулеметов. Больно было видеть, как фашистские стервятники хозяйничают на советской земле.

Первый бой

«Несмотря на то, что мысленно каждый был готов к встрече с врагом, когда прозвучала команда: «К бою!», по спине прошел холодок. Мы не имели представления что перед нами: батальон, рота, или полк? Но и отступать, не приняв бой, вовсе не собирались. Мы заняли оборону на опушке леса, высотка давала нам некоторые преимущества.

На дороге, поднимая за собой огромные столбы пыли, появились немецкие танки. За ними четыре машины с автоматчиками. Вся колонна противника была видна как на ладони. Мы напряглись в ожидании команды. «Огонь!» — и заговорили все орудия танков. Пушки наших Т-26 были малого калибра, но бронебойные снаряды с такого расстояния вполне пробивали броню немецких танков.

После первого залпа немцы опешили. Они не были готовы к сопротивлению. Скорее всего, думали, что наших войск впереди нет. В смотровую щель я увидел, как головной танк, размотав гусеницу, уткнулся передней частью в придорожную канаву, подставив борт. По нему тут же ударили из пушки нашего танка. Вражеская машина вспыхнула. Часть наших танков ударила по автомашинам, из них, как горох, посыпались солдаты и стали отходить назад.

Бой длился минут 20—30, на дороге догорали три танка и автомашина противника, на земле лежали убитыми десятка два солдат. Остальная техника фашистов отступила. С нашей стороны потерь не было. Но мы прекрасно сознавали, что этот бой нам даром не пройдет, враг совершит попытку нанести ответный удар.

Прошло немногим более двух часов, и появился вражеский самолет. Покружив над нами минут пятнадцать, он улетел. Мы моментально сменили место расположения и замаскировали свою технику в селе, которое находилось километрах в трёх от нашего прежнего местоположения. Едва мы успели поставить технику за сараями, в садах, как над прежним местом закружили самолёты, нанеся мощный удар по опушке леса.
Этот бой для многих, в том числе и меня, был первым, поэтому и запомнился в подробностях на всю жизнь.

Самолёты врага улетели, мы вернулись на прежнюю высоту, но деревьев вокруг уже не было. Вскоре на дороге вновь появились гитлеровцы. Шли они смело, уверенные в том, что их авиаудар уничтожил нас. Но как только танки, которых было 16—18, подошли ближе, мы вновь открыли огонь.   
Бой был жестокий. Уже горели танки с обеих сторон, а бой разгорался всё больше. Стоял сплошной гул орудий, который стал стихать к вечеру, а машины противника отошли назад…»
            (Из книги воспоминаний Николая Золотухина «Выжил, дошёл… Победил!»)

В окружении

После этого боя снарядов осталось совсем мало, бензин был на исходе. Командование приняло решение отступать на восток. Один танк и броневик были отправлены на разведку, но в назначенное время они не вернулись, судьба их была не известна.
Уйти далеко не удалось, нарвались на вражескую артиллерию. После такого неожиданного боя осталось всего два танка Т-26 и человек 40 танкистов. На всех имелось несколько винтовок и пистолетов, один пулемет.
Что могли сделать в такой ситуации два легких танка и 40 безоружных человек? Решено было уничтожить танки, оставшиеся без снарядов и горючего, чтобы они не достались врагу. Группа разведчиков отправилась проверить обстановку, а вернулась с неприятной вестью: танкисты попали в окружение. Как ни горько было это осознавать, но пришлось смириться с этой мыслью и искать выход из создавшейся ситуации.

Духом бойцы не упали, понимая, что кругом свои, советские люди, помогут. Решили пробиваться к своим.

Шли, в основном, ночью, обходя противника и не вступая с ним в бой. Иногда заходили в села, где им давали кое-что из продуктов. На душе было тяжело. Не верилось, что такое случилось с ними, а батальон полностью потерял боевую технику. Успокаивало лишь одно: потеряли её не просто так, а в бою, что немцы тоже понесли потери от советских танков.

Ночью отчетливо была слышна стрельба артиллерии, кругом полыхали пожарища, а бойцы упорно двигались на восток.

Спустя почти месяц с начала войны, вдруг услышали ожесточенную перестрелку. Оказалось, что это вела оборонительный бой одна из их же стрелковых частей. Решили с тыла ударить по фашистам и выйти к переднему краю обороны.
Прозвучала команда: «В атаку!». Все бросились вперёд, ведя огонь из винтовок, которые подбирали по дороге. В ход пошли и гранаты.

Немцы слегка опешили, но, когда бойцы миновали их оборону, открыли огонь. В рядах танкистов появились раненые, которых приходилось нести на себе. Вряд ли удалось бы вырваться, если бы не бойцы, сидевшие в обороне. Они ударили контратакой, и этим помогли.

Добежав до опушки леса, где расположилась оборона, отец почувствовал боль в ноге, в сапоге было мокро. В пылу боя он и не почувствовал сразу, что разрывная пуля, чиркнув по голенищу сапога, разорвалась, вырвав вместе со штаниной и кусок мышцы ноги. Хорошо, что не была задета кость. Так Николай Золотухин получил первое ранение. Шрам на ноге остался на всю жизнь.

Танкисты вышли в расположение 487-го стрелкового полка. Впрочем, в то время назвать полком его было сложно. Слишком велики были потери

С 50-м тяжелым до Берлина

Основной боевой путь мой отец, Николай Афанасьевич Золотухин, прошёл в составе 50-го отдельного гвардейского тяжелого танкового Новгородского Краснознаменного полка прорыва 11-го танкового Радомско-Берлинского Краснознамённого, орденов Суворова и Кутузова корпуса 1 Белорусского фронта.
Немало трудностей и горестей довелось пережить. Терял боевых друзей, трижды горел в танке, не раз получал контузии. Он был среди участников обороны Ленинграда, освобождал Варшаву, дошел до Берлина и исполнил заветную мечту всех фронтовых лет — расписался на Рейхстаге.

«… На рассвете 9 мая 1945 года мы проснулись от стрельбы. Выстрелы из автоматов, винтовок, пистолетов раздавались со всех сторон.

Спросонья, ничего не поняв, мы выбежали из дома, где нас разместили, и бросились к своим танкам, готовые было прыгнуть в люки, чтобы приступить к бою.
И вдруг услыхал то, о чем мечталось все последние годы. Сквозь грохот стрельбы со всех сторон раздавались возгласы: «Ура! Победа! Война окончена!» Признаться, я не сразу поверил в это. Осознав же действительность, тоже вытащил пистолет и начал стрелять в воздух.

С этим пистолетом я не расставался последние два года. Он прошел со мной от стен Ленинграда до самого Берлина, по городам Европы, которые освобождал, в том числе, и наш 50-й отдельный гвардейский тяжелый танковый Новгородский Краснознаменный полк прорыва.

Днем 9 мая мы были уже у стен Рейхстага. Над куполом развевалось Красное Знамя. Победа! Чувство радости переполняли меня. Вместе с однополчанами я вошёл в здание Рейхстага, стены которого уже были исписаны фамилиями тех, кто побывал здесь до нас.

Отыскав свободное место, я тоже гордо вывел головешкой: «Николай Золотухин. г. Хабаровск».

А когда начался салют в честь Победы, я не сдержал слез: выжил после стольких ранений, дошел до самого логова фашистов, вместе со всем советским народом одержал победу над врагом!

Но слезы радости не могли сгладить горестные воспоминания, которые навсегда остались в памяти. Это горечь от того, как началась война для меня, горечь потери боевых друзей, трудные дороги войны, разрушенные города, сожжённые села, огромные человеческие потери...»

              (Из книги воспоминаний Николая Золотухина «Выжил, дошёл… Победил!»)

                ***
Наш отец, Николай Афанасьевич Золотухин, прожил долгую и достойную жизнь. В Магаданской области, куда его направили из Хабаровска для укрепления кадров, он регулярно встречался со школьниками, делился воспоминаниями о Войне. Выйдя на пенсию, вернулся в родной Хабаровск.

Здесь, в его родном городе, почти до последних дней жизни был членом совета ветеранов города, возглавлял секцию инвалидов войны, помогая решать социальные вопросы тем, кто к нему обращался за, курировал многие организационные вопросы, принимал участие в патриотическом воспитании молодежи, встречаясь со школьниками, студентами. В нашем доме часто бывали его друзья, те, с кем он работал в совете ветеранов.

Каждый год утром 9 мая мы провожали папу на Парад. Он надевал праздничный костюм. На пиджаке сверкали награды, полученные на фронте и в мирное время. Папа уходил, а мы хлопотали с мамой на кухне, готовя праздничный обед. За столом собирались гости из числа друзей и родственников. Все смотрели парад по телевизору и ждали папиного возвращения, чтобы поздравить его с Днем Победы.

Больше двадцати лет нет нашего папы. но моя семья, как и прежде, ежегодно собирается за праздничным столом, смотрит парад и вспоминает папу. Перед парадом ездим всей семьей на его могилу, возлагаем цветы, перевязанные Георгиевской ленточкой.

Мой брат Леонид Золотухин, член Российского Союза писателей, посвятил отцу немало стихов. Некоторые из них вошли эпиграфами в книгу воспоминаний отца «Выжил, дошёл… Победил!».

Несколько лет назад я рассказала в семье об акции, которую проводит краевой парк им. Н. Н. Муравьева-Амурского в родном Хабаровске, — «Дерево памяти». Любой желающий может посадить в парке на набережной им. Геннадия Невельского дерево в честь своего родственника, внесшего вклад в Победу. Решение вырастить дерево памяти Николая Афанасьевича Золотухина было принято в моей семье единодушно.
Вскоре на берегу Амура, который он очень любил, практически в том самом месте, где он часто рыбачил со своим двоюродным братом, тоже участником войны, Василием Фёдоровичем Поляковым, был высажен маленький кедр.

Человек жив, пока жива память о нём в сердцах других людей.

Фото — титульный лист книги моего отца. Полностью книгу можно прочесть здесь - https://forseniors.ru/zabyt-nelzya/