Война моего отца

Читаю записи отца:
Следы судьбы, скупые строки
Как эта страшная война
Мостила долгие дороги.

Разила тоннами свинца.
Разрывами пороховыми
Жгла непокорные сердца,
Терзала души молодые.

Живую плоть кромсала смерть,
Огня безумная стихия…
Пройти, дойти, перетерпеть
И выжить, боли пересилив.

Шесть знаков мужества бойца —
Шесть ран, как шесть знамений чести.
И боевые ордена
С нашивками за раны вместе.
              Леонид Золотухин. 2022

Разбирая бумаги отца, я наткнулась на обычную ученическую тетрадь в сорок восемь листов. На обложке его рукой выведено: «Н. А. Золотухин». Из любопытства я открыла первую страницу. Оторвалась от чтения, когда был перевернут последний лист.

Мой отец, не любивший рассказывать нам о войне, не смог сдержать внутри своей души все, что довелось пережить за тяжелые четыре года, и, желая высказаться, писал, писал, писал…

Еще я нашла вырезки из газет, где печатались воспоминания отца. Собрав все имеющиеся материалы, я решила их отредактировать и опубликовать. Это нужно знать нынешнему поколению. Чтобы помнили «какою ценой завоевано счастье», что принесли в жертву участники Великой Отечественной войны ради уничтожения фашизма.
Мои дети и внуки знают о подвиге моего отца. И не только его, но и других родственников: деда по линии мамы, дядей, оставшихся на полях сражений.

Николай Афанасьевич Золотухин, гвардии старшина. Принимал участие с первых дней войны. Основной боевой путь прошел в составе 50-го отдельного гвардейского тяжелого танкового Новгородского Краснознаменного полка прорыва 11-го танкового Радомско-Берлинского Краснознамённого, орденов Суворова и Кутузова корпуса 1 Белорусского фронта. Участвовал в обороне Ленинграда, освобождал Варшаву, штурмовал Берлин. Трижды горел в танке, не раз получал контузии, стал инвалидом, но дошел до Берлина и исполнил заветную мечту всех фронтовых лет - расписался на Рейхстаге. Всю свою мирную жизнь помогал инвалидам войны решать их социально-бытовые вопросы. Воспитал 4 детей.

Несколько лет назад я рассказала в семье об акции, которую проводит краевой парк им. Н. Н. Муравьева-Амурского в родном Хабаровске, – «Дерево памяти».
Любой желающий может посадить в парке на набережной им. Геннадия Невельского дерево в честь своего родственника, внесшего вклад в Победу. Решение вырастить дерево памяти Николая Афанасьевича Золотухина было принято единодушно.
Вскоре на берегу Амура, который он очень любил, практически в том самом месте, где часто рыбачил, был высажен молоденький корейский кедр. И внук со своей женой взяли шефство над этим деревцем. Каждый раз, гуляя по набережной Амура, они навещают дерево, протирают табличку, взяв на себя заботу по уходу за деревом памяти их деда.

Мой брат Леонид Золотухин, член Российского союза писателей, посвятил отцу немало стихов. Некоторые из них вошли эпиграфами в книгу воспоминаний.

Из книги Н.А. Золотухина "Выжил, дошел... Победил!"
(Полностью книгу можно прочесть здесь - https://forseniors.ru/zabyt-nelzya/

Школа танкистов

Наверное, быть танкистом мне было предрешено свыше. С танками судьба меня свела впервые в 1937 году. По улицам родного города 7 ноября шла колонна Т-26, принимавшая участие в праздничном параде в Хабаровске. Горожане провожали их восхищенными взглядами и возгласами восторга: красота, сила, мощь вызывали огромное уважение к этому роду войск.
Возглавлял парад танков экипаж, состоявший из трех братьев Михеевых. Это были бравые ребята, одетые в хромовые костюмы и такие же шлемы. Я стоял, зачарованный этими молодцами. Встреча надолго запала мне в душу.

Летом 1938 года я был призван Хабаровским городским военкоматом на службу в Армию. Каково же было мое восхищение, когда узнал, что буду служить в танковых войсках. Меня направили в Уссурийск, где находилась танковая школа. Через полгода я окончил обучение. Мне присвоили звание помкомвзвода (старшего сержанта) и должность механика-водителя.
В это время танковый батальон, в котором довелось служить, вернулся с Хасанских боев. Часть уцелевших в боях машин были доукомплектованы нами — совсем недавно еще бывшими курсантами. Начались тренировки, учеба, рядовая служба. Затем нас отправили в западный регион страны.
Как это начиналось

В июне 1941 года наш 26 отдельный танковый батальон, где я служил механиком-водителем Т-26, участвовал в учениях.
Находились мы в пределах 60 км от места дислокации батальона. А сам батальон базировался в районе Бобруйска, недалеко от старой белорусской границы.
Я уже готовился к демобилизации и возвращению в скором времени в Хабаровск. Все мечты о доме рухнули в одночасье.

… 22 июня была объявлена боевая готовность, нам приказали срочно вернуться на базу. Так мы узнали о начале войны, даже не подозревая, что наша служба не закончится еще долгих четыре года. Впереди всех ждало суровое испытание. А начало ему уже было положено.
У нас практически отсутствовали боеприпасы, было мало горючего. Ведь мы находились на учениях. Командование батальона отправило на базу несколько машин с бойцами, чтобы они доставили нам в лагерь снаряды и горючее.
Мы так и не дождались их возвращения. Они не доехали до расположения части: там уже все горело.
 
Вскоре добрались до небольшого районного центра, название которого уже не помню. Населенный пункт подвергся бомбовому удару, все вокруг полыхало.
Но нам повезло: на окраине чудом уцелел небольшой бензосклад, принадлежавший авиачасти. Заправив танки, взяв сколько смогли горючего с собой, не теряя надежды добраться до своих, двинулись вперед.

На второй день войны мы попали под первый авианалет. Около 40 немецких бомбардировщиков кружили над нами, обстреливая из пушек и пулеметов, нанося бомбовые удары. Спрятаться было негде, разумеется, и воздушного прикрытия у нас тоже не было. Мы потеряли несколько машин и людей в этом одностороннем бою, но упорно пробивались вперед, туда, где дислоцировался наш батальон.

Вновь закончилось горючее. Танки встали. Группа разведчиков была отправлена вперед, чтобы установить связь со стрелковой дивизией, к которой мы были приписаны на случай войны. Вторая группа отправилась искать горючее. Нам оставалось только ждать. На исходе пятого дня войны разведчики пригнали две цистерны. Где они их раздобыли так и осталось неизвестным. Но теперь мы могли двигаться дальше.

Связь с дивизией, к сожалению, установить не удалось. Через два дня мы добрались до места дислокации, но городок был объят пламенем, подвергнувшись бомбардировкам фашистов. Остановились километрах в четырех, замаскировали танки.
Над нами волна за волной шли вражеские самолеты. Сбросив где-то очередную партию своего смертоносного груза, они возвращались назад. Шли нагло, низко, не боясь зенитного огня. Нам же оставалось только с горечью на сердце наблюдать за этим.

Снарядов практически не было, связи со штабом тоже. Все попытки нашего командования наладить связь и найти боеприпасы были безуспешны.
Линия фронта все приближалась. По дорогам потянулись колонны беженцев, которых безжалостно бомбили немецкие самолеты, расстреливали из пулеметов. Больно было осознавать, видеть, как фашистские стервятники хозяйничают на нашей земле. Их авиация разрушала все вокруг, наших же самолетов не было вовсе. А ведь нам всегда внушали, что если война и случится, то идти она будет на чужой территории…

Первый бой

Несмотря на то, что мысленно каждый из нас был готов к встрече с врагом, когда прозвучала команда: «К бою!», по спине прошел холодок. Мы не имели представления что перед нами: батальон, рота, или полк? Но и отступать, не приняв бой, вовсе не собирались. Мы заняли оборону на опушке леса, высотка давала нам некоторые преимущества.
На дороге, поднимая за собой огромные столбы пыли, появились немецкие танки. За ними четыре машины с автоматчиками. Вся колонна противника была видна как на ладони. Мы напряглись в ожидании команды. «Огонь!» — и заговорили все орудия танков. Пушки наших Т-26 были малого калибра, но бронебойные снаряды с такого расстояния вполне пробивали броню немецких танков.

После первого залпа немцы опешили. Они не были готовы к сопротивлению. Скорее всего, думали, что наших войск впереди нет. В смотровую щель я увидел, как головной танк, размотав гусеницу, уткнулся передней частью в придорожную канаву, подставив борт. По нему тут же ударили из пушки нашего танка. Вражеская машина вспыхнула. Часть наших танков ударила по автомашинам, из них, как горох, посыпались солдаты и стали отходить назад.

Бой длился минут 20-30, на дороге догорали три танка и автомашина противника, на земле лежали убитыми десятка два солдат. Остальная техника фашистов отступила. С нашей стороны потерь не было. Но мы прекрасно сознавали, что этот бой нам даром не пройдет, враг совершит попытку нанести ответный удар.

Прошло немногим более двух часов и появился вражеский самолет. Покружив над нами минут пятнадцать, он улетел. Мы моментально сменили место расположения и замаскировали свою технику в селе, которое находилось километрах в трех от нашего прежнего местоположения. Едва мы успели поставить технику за сараями, в садах, как над прежним местом закружили самолеты, нанеся мощный удар по опушке леса.

Этот бой для многих, в том числе и меня, был первым, поэтому и запомнился в подробностях на всю жизнь.

Самолеты врага улетели, мы вернулись на прежнюю высоту, но леса там уже не было. Вскоре на дороге вновь появились гитлеровцы. Шли они смело, уверенные в том, что их авиаудар уничтожил нас. Но как только танки, которых было 16-18, подошли ближе, мы вновь открыли огонь. Сначала противник растерялся, но вскоре развернулся по фронту и открыл ответный огонь.
Бой был жестокий. Уже горели танки с обеих сторон, а бой разгорался все больше. Стоял сплошной гул орудий, который стал стихать к вечеру, а машины противника отошли назад.

Мы понимали, что это временное отступление, с рассветом бой возобновится, причем с еще большей силой.

Когда бой утих, мы стали подсчитывать свои потери. Потеряли часть техники и людей. Снарядов осталось совсем мало, да и бензин был на исходе. В такой ситуации командование приняло решение отступать на восток. Один танк и броневичок были отправлены на разведку, но в назначенное время они не вернулись, судьба их была неизвестна. Часа в три ночи мы снялись и буквально на ощупь стали продвигаться на восток.

[...]

… На рассвете 9 мая 1945 года мы проснулись от стрельбы. Выстрелы из автоматов, винтовок, пистолетов раздавались со всех сторон.
Спросонья, ничего не поняв, мы выбежали из дома, где нас разместили, и бросились к своим танкам, готовые было прыгнуть в люки, чтобы приступить к бою.
И вдруг услыхал то, о чем мечталось все последние годы. Сквозь грохот стрельбы со всех сторон раздавались возгласы: «Ура! Победа! Война окончена!» Признаться, я не сразу поверил в это. Осознав же действительность, тоже вытащил пистолет и начал стрелять в воздух.

С этим пистолетом я не расставался последние два года. Он прошел со мной от стен Ленинграда до самого Берлина, по городам Европы, которые освобождал, в том числе, и наш 50-й отдельный гвардейский тяжелый танковый Новгородский Краснознаменный полк прорыва.
Днем 9 мая мы были уже у стен Рейхстага. Над куполом развевалось Красное Знамя. Победа! Чувство радости переполняли меня. Вместе с однополчанами я вошел в здание Рейхстага, стены которого уже были исписаны фамилиями тех, кто побывал здесь до нас.

 Отыскав свободное местечко, я тоже гордо вывел головешкой: «Николай Золотухин. г. Хабаровск».

А когда начался салют в честь Победы, я не сдержал слез: выжил после стольких ранений, дошел до самого логова фашистов, вместе со всем советским народом одержал победу над врагом!

Но слезы радости не могли сгладить горестные воспоминания, которые навсегда остались в памяти. Это горечь от того, как началась война для меня, горечь потери боевых друзей, трудные дороги войны, разрушенные города, сожженные села, огромные человеческие потери...

Наш отец, Николай Афанасьевич Золотухин, прожил долгую и достойную жизнь. Проживая в Магаданской области, он регулярно встречался со школьниками, делился воспоминаниями о Войне. Выйдя на пенсию, вернулся в родной Хабаровск.
Здесь, в его родном городе, почти до последних дней жизни он был членом совета ветеранов города, возглавлял секцию инвалидов войны, помогал решать социальные вопросы тем, кто к нему обращался за помощью, курировал многие организационные вопросы, принимал участие в патриотическом воспитании молодежи, встречаясь со школьниками, студентами. В нашем доме часто бывали его друзья, те, с кем он работал в совете ветеранов.
Каждый год утром 9 мая мы провожали папу на Парад. Он надевал праздничный костюм. На пиджаке сверкали награды, полученные на фронте и в мирное время. Папа уходил, а мы хлопотали с мамой на кухне, готовя праздничный обед. За столом собирались гости из числа друзей и родственников. Все смотрели парад по телевизору и ждали папиного возвращения, чтобы поздравить его с Днем Победы.

Больше двадцати лет нет нашего папы. но моя семья, как и прежде, ежегодно собирается за праздничным столом, смотрит парад и вспоминает папу. Перед парадом ездим всей семьей на его могилу, возлагаем цветы, перевязанные Георгиевской ленточкой.
Его внукам есть что рассказать о дедушке, ведь они выросли возле него.
Человек жив, пока жива память о нем в сердцах других людей.