Гл. 16. Хрюкинг и другие методы

Примечание. Все совпадения фамилий случайны. Персонажи романа-сатиры имеют прототипов, фабула основывается на сведениях, почерпнутых из рецензий, с небольшой долей гротеска и художественного вымысла. Некоторые пародируемые реплики имеют реальную основу и сохранились у автора в копиях.

***

Посещение ресторана "Скарабей" имело свои последствия для настроения участников застолья. А точнее,  заседания по вопросу изничтожения кефировской сатиры, а может быть, и юмора на полях литературного портала.

Опер Петрухаев неприятно поразил всех скарабеев тем, что решительно откололся от травли старухи Кефировой. Он еще и мораль им прочитал! Еще и орденами своими сверкнул. Судя по всему, он умел "прикуривать от горящих змей" (с). Повел себя достойно, чинно-благородно, и этим их укорил.
— Чистюля какой! Проповеди нам читает! — ехидно кривился Кукухаев.
 
После  ухода опера только Рулькина продолжила с аппетитом поедать закуску — она была вечно голодная. Тем более за все заплачено, и не ею! Набив полный рот, она вздумала прочесть басню Крылова про Муху и Пчелу, но чуть не подавилась. Кукухаев с досадой пошлепал ее по оплывшей спине, после этого уже прикасаться к своей тарелке не стал. И хорошо, что ее не вырвало, но вот Хрипновичу сделалось дурно. Он был очень брезглив и не любил стихи за столом про навозные кучи и мух. На Пчелу Солоха совершенно не была похожа, однако очень напомнила муху, которая влетает во все окна и лезет каждому прямо в лицо и рот. Но у Солохи-Нюты Реверс не было никаких комплексов.

Все ж таки Кукухаев проводил ее почти до дома, по указанному адресу. Там она с ним решительно попрощалась, мол, чтоб муж не ревновал. На самом деле ей нужно было другое. Подскочив к тощему деревцу, она мигом выдернула его из земли, уселась верхом и взмыла в небо. Путь лежал на родное болото Алчности.

Дома Кукухаев быстренько сел за компьютер. Там он нащелкал очередную поэму про ржавую скобу, а также попробовал присочинить былину о неверном Петрухаеве.
— Пошто, Сан Саныч, раньше мне мозги затемнял? Я на тебя надеялся! — горестно причитал он. Потом назвал свое сочинение в стиле доноса сатирой и отправил на портал.
Он, литератор, на полном серьезе привел там из петрухаевского триллера фантастическую сцену беседы с мистической личностью, якобы сомневающейся в будущем процветании нашей страны, и приписал  крамольные мысли оперу — накануне важных выборов! Все свои распри со старухой, полные с его стороны хамства, он изобразил как схватку с необольшевиками, пытающимися охаять страну! А чтобы Петрухаев не сразу увидел, где его склоняет по ФИО бывший соратник Кукухаев — журналист дал статейке отвлеченное название: все на выборы!
Вот тебе и литератор, горестно вздохнула Кефирова, прочитав провокационный пасквиль Кукухаева.

Окончательно пробудил в ней жалость к старику Иванычу его метод созыва прохожих под знамена борьбы со гадкими бабулями-сталинистками, к которым Кукухаев относил и Кефириху. Вечером он, удивительно похожий на предводителя дворянства Кису Воробьянинова,  уже стоял на паперти с протянутой шляпой, взывая к прохожим:
— Граждане! Не дадим повторить революцию! Иначе нас всех ждет голод и ГУЛАГ! Я не ел пять  дней! Же не манж... Я согласен голодать, лишь бы одолеть вражескую, бесовскую силу, и я даже назову вам имя этой силы:  Кефирова!
  Люди испуганно обходили его стороной, лишь один  человек, в шапке-ушанке, в старом тулупчике и стоптанных валенках, подошел к престарелому глашатаю  переулка и спросил:
— Где надо подписаться? Я только что из ГУЛАГа! А ты это, на опохмелку дашь?
Наглость мужика-самозванца возмутила Кукухаева. Звенящим фальцетом он выкрикнул:
—  Напрасно Вы тыкаете мне: я хотя и с одной извилиной, но с вами баранов не пас и на брудершафт не пил!
(Сказано  02.03.2024 в 19:26)
С тем он свернул кипучую деятельность в переулке и вернулся в интернет. Там он стал методом случайного тыка выбирать авторов, писать им краткую хвалебную рецензию и в конце присовокуплял:
— А я воюю с тоскующими по сталинским порядкам и строительству коммунизму "разнесчастными" людьми - пенсионерами и пенсионерками. Некоторые никак не врастут в новую нынешнюю Россию.
"Коммунизма", которой Кукухаев пугал доверчивых обывателей, уже давно не маячила на горизонте. Кроме того, Кефирова не чувствовала, что не вросла в новую Россию. Она в нее вросла еще тридцать лет назад, вместе со всеми, как только переворот, а потом дефолт случились. И надо сказать, не всегда она и голодала. Она даже и питалась! Живет же! Жизни радуется! Сталина не видела, даже в гробу. Видела в учебниках и в кино плакаты военных времен: за Родину! за Сталина! И этого ей было достаточно, чтобы уважать покойника.
— А знает ли Кукухаев, что грех — вечно поносить и проклинать усопшего? — думала старуха Кефирова и крестилась перед иконой Георгия Победоносца. — Вот встретятся они на том свете, и вождь бронзовым кулаком заедет в челюсть охальнику...

Никто не писал откликов на воззвания Кукухаева, а один мужик прямо и довольно-таки грубо  послал его к черту на кулички.
Заснул огорченный Иваныч, и опять во сне в окна лезли сталинистки с разодранными юбками, кричали:
— Слава КПСС!
А он по привычке тут же отдавал честь...

... Грустнее всех после встречи в "Скарабее" было старику Хрипновичу. Какие беспонтовые люди! Вот как организовать их на бойкот сатиристке, как вдохновить на новые оскорбления?
Теперь он бился над разгадкой резюме этого молодчика Петрухаева. Кажется, опер — хитрец еще тот,  назвал себя "профессиональным авантюристом" для подогрева интереса читателей  к своей персоне. Насчет его знакомств со всякими столичными и провинциальными донами Корлеоне — они несомненно были... работа такая. Во всяком случае, по носу его лучше не щелкать — кусается.
Как назло, еще привязалась та ржано-кефировская подружка, которой он за ее насмешки сгоряча пообещал "отколоть зубы". Сам себя он оправдывал тем, что не выбить же! А отколоть — это так, слегка.
Но теперь ему предъявили упрек, что он, офицер, ведет себя как хулиган, гопник и вообще... бранливая баба! Это было обидно Хрипновичу. Он написал в ответ, что женщин-то он уважает и даже любит, а вот баб не очень, и вообще она плюнула на его мундир, оскорбила. Не баба он! У него и справка есть!

В печали и горести вышел Хрипнович на крыльцо своей фазенды и воскликнул, чуть не взрыднув:
— Где вы, товарищи мои! Помогите сразиться с бабами! Одолевают, сц..

И тут ему кто-то подхрюкнул. На соседском огороде Хрипнович увидел жирного хряка, с колечком на розовой заднице.
Поскольку в романе не исключена мистика, переведем на человечий язык то, что сказал боров.
— Старуха Кефирова?
Так она "ишшо и рОманы пишет"?! Ну-ну. Я такого "пастернака" не читал, и не собираюсь. Брезгливый  потому что.

И кабанчик зарылся носом в очистки. Из навозной кучи весело выглядывали скарабеи.
Скарабейка Сергия Дмитриевна Татьянова, она же Солоха, она же Нюта Реверс,  тоже пискнула оттуда, но это был гром не из тучи, а из навозной кучи!
Ох, как бьет кефировская сатира! Прямо в глаз, да по жирной рульке!

...Хрипнович утешился и пошел баиньки. Завтра даст отпор старухам, поносных слов у него в запасе много!

...А  Кефирова в это время перечитывала когда-то отложенный мистический триллер Петрухаева. Надо сказать, сюжет был закружен лихо. Сказался огромный опыт оперской деятельности. Теперь надо было понять, за что другие читатели хвалили философско-психологический смысл романа.
И чувствовала старуха, что спать ей нынче не придется. Горели свечи, пахло ладаном, мимо окна пролетела Солоха на метле, но она не побеспокоила любительницу Гоголя и Крылова. Нежить с болота не протянет к ней свои слизкие руки. И никто не затащит ее в болото Алчности и Подлости!

ПРОДОЛЖЕНИЕ — http://proza.ru/2024/04/28/876