Не переча брату Господню

«Ужели не знаете, что дружба с миром есть вражда против Бога?» – сказано в Соборном Послании святого апостола Иакова. И верно – не знаем, раз «брат Господень» вызвался нас вразумлять. Хотя неясно, как всё-таки нам быть, как не дружить с миром, когда он, то есть мир: «Сыплет орехи, деньги считает, шубой шумит, всем наделяет, всё обещает, только сердит».
Тут всякий, не только я, сможет потеряться и запутаться, несмотря на все бесчисленные толкования святых отцов словам Иакова.
А вот Пушкин и наставление апостола услышал, и мир окончательно не оставил для подвигов во имя веры и будущего воздаяния в горних пространствах манимого бытия. «И забываю мир – и в дивной тишине я сладко усыплен моим воображеньем», – пишет наш русский гений. Да и Фёдор Тютчев тоже об этом: «Лишь жить в себе самом умей – есть целый мир в душе твоей таинственно-волшебных дум…» Впрочем, разве только Пушкин и Тютчев умели погружаться вглубь себя, не оставляя усилий распространяться вовне? Ещё сам Вергилий, даже до Божьего воплощения, пестовал в «Энеиде» мысли бегства от мира, будучи фигурой, гармонично в этот самый мир вписанной. А дальше – больше, с эпохи Античности вплоть до нашего времени, такая мировоззренческая антиномия только крепла и совершенствовалась, обретая новые смыслы и более безупречные формы. Сколько же здесь можно было бы упомянуть имён и судеб, сопричастных к дихотомии двух миров: внутреннего и внешнего.
Не будь одного, не случилось бы и другого. Поведенческую дилемму разумного бытия никак не разрешить без продуманного подхода к двум глаголам несовершенного вида – словам «быть» и «жить», качественно разделённым. Стараться «жить» в измерениях своей души, в «элизиуме светлом и прекрасном», и «быть» в обществе – социальном мире, не соблазняясь его посулам и этим миром не пренебрегая. Пусть внутренний мир остаётся вместилищем нашей личностной ипостаси, а внешний будет предназначен для всего безличного, в котором, правда, необходимо устроиться так, чтобы иметь возможность и время иногда о нём забывать.