Прозаические миниатюры

                ЖАЛЬ!               
Мы застряли у входа в гостиницу. Это я остановила его. Такого бурлящего своего собеседника. С которым мы проболтали часа три в кафе, а потом он меня проводил. Я специально выбрала такой зал, чтобы там не было ни музыки, ни полутьмы, ни алкоголя. Мы говорили о глобальной политике, о национальных ценностях, о культуре, искусстве и религии. И хотя о религии мы больше всего спорили, по многим вопросам мы были соблазнительно близки. У него был приятный умный голос интеллигента. И глаза. Они доверчиво-удивленно выплывали, словно большие, красивые корабли, когда он неожиданно поднимал брови и задерживался на мне. Вот и сейчас он смотрел с понятным мне вопросом.
    - Спасибо за вечер! - сказала я. -  Мне с вами так повезло!
Он терпеливо ждал этой встречи несколько лет. Между жестами его вежливости в гардеробе кафе я отметила нарочитое прикосновение, когда он по-десантски быстро пробежал мягкой теплой ладонью по моей руке. Мы увиделись по хорошо организованному поводу, исполнили все формальности, и сейчас мы расстанемся. Он был распахнут и повернут ко мне далёкой, живой, дорогой для него стороной, и мне захотелось сделать что-то такое же открытое и запоминающееся. Скользнуть рукою по его щеке, но я сдержалась, и вместо этого порыва вежливой нежности начала говорить.
 - Вы женаты. И я не могу.
Я смотрела в сторону, я боялась, что сминаю все упругие паруса, все пряничные домики, все песочные города, которые он так долго строил. Он молчаливо стерпел мой неожиданный прорыв. 
- Или мне придется потом навсегда исчезнуть из вашей жизни, - я нашла в себе силы продолжить эту неприятную, нужную речь. - А мне хочется с вами дружить. Вы же потом поссоритесь сами с собой и будете на меня злиться…
- Я никогда не буду на вас злиться, - нашелся он, внутренне засуетившись и засобиравшись уйти. – Простите, я не смогу отвезти вас на вокзал, я завтра сам улетаю… там у меня лекции…
Как хорошо, что он был умный и что у него были лекции по этике. И как жаль, что больше он никогда и не по какому поводу не общался со мной.

***
"Все реальное и серьезное происходит не вдруг. В тайных глубинах оно готовится, расшатывается. Он только и делал, что убеждал меня его разлюбить. " Ну, всё, - думала я,- теперь уж точно! Вот закончу последние дела и резко, как он это сам умеет, резко бегом..." Но ничего не менялось. Покорёженная от слез, я выправлялась и снова втягивалась в воронку его обаяния, снова очаровывалась. Даже когда он меня бессмысленно обманывал, я всему находила объяснения, очищалась от обид и называла его смешным лгунишкой. Но знаете, как бывает, когда лакомишься вслепую конфетами из коробки, кажется, что их там бесконечно много, что они сами там растут. Но потом открываешь глаза и понимаешь, что коробка пуста. И грустно, и легко... Потом берешь эту лёгкую коробку и ставишь куда-то для красоты, на память. Вкусные были конфеты. И они не резко, а сами собой закончились... "

СТЫДНО

"Я проснулась со смутной тревогой, словно меня кто-то толкнул изнутри, ещё не понимая, где я, почему на обоях такие нелепые рисунки и куда выходит это занавешенное окно? Непривычное ощущение липкой младенческой наготы, словно меня только что родили… Где-то там, за непрочной входной дверью, на площадке подъезда или на лестнице слышны скрипы, хлопанья, шаги – звуки реальной жизни. Ой, мамочка! Мне же срочно надо валить отсюда! Беспощадное утро надуло и наполнило грязным светом чужие шторы жуткого, горчичного цвета. В крайнем случае можно сдернуть одну из штор, завернуться в неё как в сари и улизнуть в окно… И только замершее лицо на соседней подушке ещё хранило ночную безмятежность, притягивало уверенностью в райской безопасности. Успеваю отметить, что утром он не менее красив, чем ночью: удлинённые ноздри костистого носа недвижно вбирают и отдают воздух, задевая лишь тёмные волоски внутри, большие яблоки глаз слегка двигаются под нежными веками, взъерошенные волосы зовут прикоснуться, но вся эта вкусная прелесть - не убеждает меня помедлить. Я осторожно сползаю вниз, переваливаюсь через его ступни и быстро одеваюсь. Стараясь ничего после себя не оставить, я предчувствую недоброе: как сюда уже идут его люди, праведные в своем гневе. Не могу же я с ними драться на их территории, лишь потому, что со мной ему хорошо, а с ними – не очень.  Пусть он сам решает и выпутывается цивилизованным путём. А меня тут убьют и правильно сделают. Я бужу его резко, без сентиментов. Прошу закрыть за мной дверь. "Лялечка моя, куда же ты!.." - говорит он, потом, очнувшись, встает и идёт к выходу. Такой весь тёплый и беззащитный.
 Наконец-то я выбралась из этой злополучной квартиры и, на моё счастье, в столь ранний час никого нет у дверей лифта. Боже! Как стыдно... И как я благодарна своей интуиции, когда, спустившись на первый этаж, лицо в лицо столкнулась с пожилым мужчиной, который меня не знает. И который меня бы зашиб, и был бы прав.
 " Принёс же чёрт этого тестя, - сказал он потом, - я подумал, это ты вернулась... Всё обошлось!" 
Больше я туда ни ногой. )"