Высота времени

Такое не расскажешь, никто не поверит. Я гулял во дворе 31 декабря 2022 года, когда под ногами грохнула петарда и кто-то рывком швырнул меня на землю. Грохот, взрывы глушат, страшно сотрясают землю, кожу, мышцы. Воздух с камнями и комьями земли бьется во все стороны. Дым, гарь, вонь кислятиной. В упор молодое перепачканное землей и сажей худое лицо с расширенными от ужаса глазами. «КУДА БАШКУ ТЯНЕШЬ, ЖИТЬ НАДОЕЛО!..» — кричал он. Вдруг, я узнал его, - прадеда Колю, вспомнил по фото, это был он.
Я узнал бой за безымянную сопку под Феодосией 31 декабря 1941 года и вспомнил одинокое дерево над обрывом, оно дрожало и качалось.
«Румыны!..» — заорал я, показывая на дерево. Мы переползли на край сопки и увидели под нами румынского солдата. Стоя на ступени обрыва, он крепил лестницу. По веревкам к нему лезло человек десять и столько же готовилось у подножия.
Не сговариваясь, мы метнули в голову скалолаза по булыжнику, и он мешком свалился на других штурмующих, увлекая их с обрыва.
— КАСКУ НОСИТЬ НАДО!.. — заорал прадед и громко расхохотался.
— АМБУСКАДА!.. — орали румыны, падали с обрыва, скатывались и убегали.
На долю секунды наши глаза встретились: мои восторженные и радостно-бесшабашные прадеда — Василенко Николая Николаевича, краснофлотца 3-го батальона 7-й бригады морской пехоты Черноморского флота.
Взрыв, и я опять во дворе, 31 декабря 2022 года.
Я стоял и дико озирался. Нечестно и досадно так вырвать меня из боя, когда враг в панике бежит, руки чувствуют винтовку, а древние инстинкты требуют схватки. Я, конечно, знал эту историю, знал итог боя, где для прадеда и прибившегося к отряду подростка все закончится хорошо, что подоспевший десант Арона Шермана уничтожит наступавших румын. Или что я не успел испугаться. Но страха не было совсем, а только досада и азарт боя. Я кругами ходил по футбольному полю. Адреналин гнал действовать, и я переживал короткий миг неравного боя, часто обсуждаемого дедом с отцом, а сейчас мной увиденного так явно.
Я мысленно вернулся в пережитое: грохот разрывов — это долбят по сопке румынские минометы. Разрывы глушат, страшно сотрясая землю, бросаются комьями земли, глаза слезятся от дыма и гари и, самое главное — в упор, глаза в глаза лицо молодого прадеда, сначала искаженное ужасом, а потом ликующее. Да, лицо прадеда, которого я никогда не видел.
Я не знал его — Николая Василенко. Он ушел за 20 лет до моего рождения, но это была легендарная личность. Родственники и сейчас пересказывают захватывающие истории из жизни деда Коли. Его помнят красивым, жизнерадостным и талантливым. Я помню его фотографию в белом плаще, белой шляпе, с красивой белозубой улыбкой и спрятанной за спину рукой. Мама рассказывала, что в детстве она проснется, а дед уже сходил на рыбалку, по дороге собрал грибов, покормил домашнюю живность, приготовил завтрак, а потом шел на работу. Все ладно спорилось в его изуродованных ранением руках, на которых на обоих осталось пять пальцев, и последний осколок вышел из него 9 мая 1986 года.
За оборону Крыма прадед был награжден орденом Красной Звезды, и каждый год мы с родителями несли его портрет в параде «Бессмертного полка». Вот именно, портрет.
Я побежал домой, достал штендер, который носил на «Бессмертный полк». С худого волевого лица смотрят умные глаза. Правильным, точеным чертам позавидовали бы картинные дворяне и актеры. Глядя глаза в глаза, я опять пережил нашу встречу и повторил разговор. Полез в шкаф и достал железную баночку с наградами. Отложив юбилейные медали, которыми награждают ветеранов в годовщины Великой Победы, я взял в руки ордена Красной Звезды и Отечественной войны II степени. Я с удовольствием держал в руках награды прадеда, любуясь их тяжестью и строгой красотой. Некоторое время сидел задумавшись и заметил в шкафу картонную коробку. В ней были сложены какие-то старые папки с завязочками, в общем, макулатура родителей, на которую никогда не обращал внимания, но сейчас дух истории повел меня вглубь шкафа. Развязав тесемки одной из папок, нашел тетрадь. Обычную ученическую, 18 листов в клеточку, только очень старую, с пожелтевшими листами. Вспомнил, как реконструкторы для своих игр обливали страницы книг чаем и отглаживали утюгом. Получались древние, как бы исторические фолианты. А здесь со старинных тетрадных листов на меня смотрели строчки, написанные, судя по обложкам, в 50-х годах прошлого века. Пролистав содержание этой и других тетрадей, я понял, что это ровным, твердым почерком сделаны записи человеком, рядом с которым я только что сражался в смертельном бою. Я стал перебирать тетради и нашел ту, с которой, по-видимому, прадед начал вести записи. Присев на диван, я зачитался…
Читал несколько часов и уже хотел прерваться, но: … сразу началась атака по центру и справа. В этот раз румыны кинулись огромной толпой смешавшихся шеренг, наверное до роты, поддерживаемые огнем пулеметов поверх голов, перебежками, непрерывно стреляя с винтовок, когда одна цепь ведет беглый огонь, а другая бросается вперед.
Одновременно центр и правый фланг напоролись на мины. По центру Команенко и Филиппов подорвали за телефонные провода две мины обложенные камнями, уничтожив убитыми и ранеными-побитыми почти всю первую шеренгу. Но задние цепи после окриков унтер-офицеров опять поднялись, добрались до края, начали спрыгивать в овраг и карабкаться по каменистому склону. Команенко с Филипповым стали забрасывать их гранатами, отстреливаться с автоматов, и были расстреляны пулеметно-винтовочным огнем следующей цепи нападавших. Но сработала третья мина, последняя с запалом, заложенная мной в первый день обороны. Румыны дрогнули и побежали, несмотря на то, что с этой стороны обороняться было уже некому. Также погибли, не дав прорваться противнику, Ганиба и Власов. Обстреливая короткими очередями наступавших по правому флангу, одновременно вели дуэль с румынским пулеметчиком, пока не кончилась лента. В этот момент румыны бросились в атаку и напоролись по очереди на три подрываемые проволокой мины. Прорвавшихся до взрыва, Ганиба с Власовым положили гранатами и с автоматов, но были уничтожены пристрелявшимся румынским пулеметчиком. Но и здесь румыны больше не штурмовали. Мы с Мишкой этого, конечно, не видели, нам потом Салманов рассказал, переползавший с одного места на другое с винтовкой, румынским шмайсером и гранатами. В измазанной в грязи плащ-палатке, он с десяти метров был похож на скальный камень. А мы с Мишкой с максима очень коротко и экономно не давали закрепиться румынам на соседней справа высоте, уничтожив пулеметчика и человек 10 стрелков. При этом во время лобовой атаки на Ганибу с Власовым, около взвода горных стрелков пытались обойти нас из-за соседней сопки. Другой румынский пулеметчик с недосягаемой нам позиции непрерывно поливал заднюю часть нашей горы, прикрывая неожиданную атаку пехоты, вступил в противостояние и смертельно ранил оборонявшего тыл Коржа. Под прикрытием этого пулемета румыны бросились на нашу сопку, но Куриленко и Талый, дернув за проволоки, взорвали две мины и открыли огонь из автоматов. Мы поддержали их с максима и атака захлебнулась. Но и Куриленко с Талым геройски погибли.
После недолгого затишья минометы стали опять гвоздить высоту и наши уже уничтоженные позиции, убивая уже погибших краснофлотцев, не зная, что нам почти некем и нечем обороняться.
Тут Мишка начал вылезать из укрытия и прям под минометным обстрелом вставать. Я схватил его за рукав румынской шинели и с силой бросил на дно окопчика. Перекрикивая взрывы, проорал в самую мордочку:
— Куда башку тянешь? Жить надоело?
Мишка поводил головой и заорал, показывая на дерево над обрывом:
— Румыны!..
Мы переползли к обрыву и увидели под нами румынского горного пехотинца. Он стоял на ступени обрыва, уже зацепил якорь за дерево и крепил штурмовую лестницу. По веревкам к нему на уступ лезет человек десять и столько же готовятся у подножия.
Мы метнули ему в голову по большому булыжнику, и румын кулем повалился на других скалолазов. Падая, он задевал остальных собой и лестницей, при этом увлекая их дальше, навьюченных автоматами и гранатами с обрыва так, что на нижних шлепнулись уже четверо, давя и калеча.
И тут передо мной предстал весь план румынских стратегов, где эта вылазка горных стрелков, прорвавшихся за сопкой во время штурма, забравшихся со стороны неприступной скалы в тыл нашему отряду, если бы не Мишкина наблюдательность, должна была нас уничтожить. Легко расправившись с последней атакой, я вдруг понял, что мы победили. Победили крупное подразделение румын с пулеметами и минометами. За два дня мы их столько намолотили, и я был почему-то уверен, что у румын не осталось ни минометов, ни патронов к пулеметам. Голод, бессонница и переутомление ввели меня в безудержный восторг, я высунул голову с обрыва и заорал:
— КАСКУ НОСИТЬ НАДО!.. — И громко расхохотался безумным смехом.
А румыны продолжали срываться с обрыва, падать, скатываться и с криками «АМБУСКАДА!» драпать по берегу в сторону странной горы, похожей на гребень. Преследовать их мне было уже нечем. На их счастье у меня закончились патроны и к винтовке и к максиму. Внизу я разглядел около десятка неподвижных тел.
Тут я заметил, что Мишка странно на меня смотрит. Вместо унылого лица и потухшего от перенесенных испытаний взгляда на меня с восторгом смотрели ясные, радостные глаза. И вдруг заговорил, как будто не он, не своим деревенским южным говором и хрипловатым голосом, а как-то правильно, чисто:
— Тебе трудно поверить, но запомни, пожалуйста, что я скажу. Ты выживешь, война закончится через три года нашей победой в Берлине. Ты вернешься домой, у тебя будут дети, внуки и правнуки. Они будут тебя очень любить, как и я, Миша — один из твоих правнуков. Весь народ будет благодарен тебе и всем нашим воинам за то, что выстоите и победите! Твои потомки верят в тебя, любят и ждут … Взрыв.
***
Теперь я знал где находится легендарная высота, - место, как в песне: «…нас оставалось только трое» — мой прадед, подросток Мишка и старший лейтенант Петр Салманов, — «из восемнадцати ребят», «… у незнакомого поселка…», Коктебеля, «…на безымянной высоте», - сопка в районе заповедника Тихая бухта, где отступавшие из Севастополя 17 краснофлотцев и прибившийся к ним подросток три дня насмерть бились с двумя румынскими батальонами, почти все погибли, но уничтожили до 500 вражеских горных стрелков.
Мы осуществили мечту прадеда. Я, дед и отец, представляя события, которые разворачивались здесь 80 лет назад, стояли на вершине и смотрели на остатки оборонительных позиций, на соседние сопки, на обрыв со стороны моря с каменным выступом и на гранитную плиту с надписью: «30, 31 декабря 1941 года и 1 января 1942 года на этой сопке шел неравный бой восемнадцати морских пехотинцев из состава 7 бригады морской пехоты с двумя румынскими горнострелковыми батальонами…»
Основано на реальных событиях.