Глава IX Обручение

Часть I
     Двор усадьбы посетила пустота и тишина. И только листья с величавых деревьев, грациозно кружась в воздухе, медленно падали на ещё зелёную, но уже пожухлую траву. Софья прибывала в беседке, она грустила и смотрела куда – то вдаль. Ветер слегка обдувал её, однако и это не отвлекало от мыслей. Там… внутри… в глубине души была боль. На неё нахлынули чувства, желания, мечты. Внутри всё замерло. Сейчас она не жила, она существовала или того хуже, блуждала среди миров – реального и придуманного самой собой.  На глаза наворачивались слёзы. Неужели это конец? Неужели она больше никогда не увидит энтого молодого отрока, энтого беглеца, молодого новоиспечённого юного барина? Но ведь должен быть выход! Так хочется убежать, спрятаться, так хочется стать опять маленькой, что не поддаваться амурам. Её уединение нарушила Анастасия Поликарповна.
- Вот ты где, светик мой? – накрыв пуховой шалью плечи дочери, вопрошала барыня. – Скажи на милость, о чём призадумалась?
- Ой, маменька! А, что… если… я полюблю кого – то?
- Смотря какого рода он будет.
- Например, красивый, умный и хорошо сложен, –  улыбнулась Софья.
- О ком ты?
- Боюсь гнева Вашего, но кому сказать, ежели ни Вам. Я о Михайло.
- О Михаиле? Об этом беглеце?
- Он богат и рода…, рода, под стать нам. Дворянского.  –  глядя прямо в глаза матери, чуть слышно проговорила Софья. –  Маменька, я просить смею Вас, замолвите слово перед папенькой.   
- Не стоит плакать, цветик мой! Бедная голубка моя! Я никому не позволю тебя обидеть и поговорю с Андреем Ильичом.
- Он ещё и поэт. Начертал для меня сказание былинное, – Софья протянула сложенный листок матери и ждала. Она смотрела на неё, словно оценивала, пока та читала сказ.
- Ну-с, вот… видишь! – прочитав немного, промолвила барыня, – засиделась ты, пора и о будущем думать. А сейчас пора в дом, холодает уже.
     Барыня вышла из беседки и направилась к парадной. Проходя мимо, прачечной и девичьей, Анастасия завидела Антипа. Он сидел на лавочке у стены конюшни и раскуривал самокрутку. Он посмотрел на неё своими выцветшими от сего времени глазами и промолвил:
- Барин – то наш, ух и дюжо строг и всех в кулаке держит, но несправедливости не допускает. Помню его ещё молодым юнцом. Пылким и рьяным. А таперича, вишь каков стал. Не чета свого батюшки. А вот Илья Мифодич…
- А, что Илья Мифодич? – вопрошала Анастасия.
- Невзлюбил он моего сына Захарку. Как токмо не тиранил его грешного! Сёк постоянно, от энтого Лампея моя не сдержалась и померла. Вишь, бабылём тапереча живу. Сколь мне осталось, одному Богу известно. А Захарку мово работать заставлял на ровне с нами, с утра до ночи. Так бежал он, ловили. В железо ковали и в холодную кидали. Ты матушка тогда ешо мала была, да не помнишь николи.
- Я всё помню. Всё, что происходило в этих стенах. Я и сама, когда – то крепостной была. Зачем же так над людьми  измывались все бояре?
- Зачем? – усмехнувшись и закашлявшись вновь, спросил Антип, – барина нашего, свет Илью Мифодича, чтоб его черти варили в смоле…
     Анастасия застыла в ожидании дальнейшего рассказа, но увидев Андрея Ильича, направилась к нему. Она шла и думала о том, как будет говорить с супругом о будущем их дочери. Ведь он всё дозволяет любимице своей, души не чает.
     Подул прохладный ветер, и вот – вот грянет дождь, но его не было. Господа прибавили шаг на встречу друг другу. Их не пугала ни осень, ни прохладная погода, так как их согревало настоящее тепло их рук, улыбок, глаз. Пройдя в столовую дома, Искомины решили откушать горячего чая. Их уже ожидал накрытый стол. Заварной чай был ароматным. Он был насыщен разными травами. Среди яств, которые стояли на круглом резном столе, стояло блюдце с лимоном в сахарной глазури. Заварочный чайник был уже прогрет, в котором и была засыпана ароматная заварка. Заливая её кипятком, она шкварчила.  Столовая комната наполнилась запахом сластей и конечно же ароматом волшебного чая. 
- Ах, Андрей Ильич, голубчик Вы мой! – проговорила Анастасия, – помнится, по весне, Вы разлюбезный сударь мой, хотели выдать замуж Софью?
- Верно. Но я хотел выдать за молодого князя, а он, как Вы помните оказался шельмой. Казалось бы любого насквозь вижу, ан нет. Этот шельмец провёл меня. Уж девятнадцатый годок пошёл Софье, а женихов нет!
- Нет, потому как занято сердечко нашей барышни. Любит она, – вздохнув, проговорила барыня.
- Кого же-с? – изумился Андрей.
-Мушанина Михаила Ярославовича…
- Что?! Быть не может!
- Может. Не противься сударь мой. Смирись с выбором дочери своей. Ведь давно её мысли заняты им. А ты сам его и одобряешь, а значит…
- Да в уме ли ты Анастасия?! Он ещё и в наследие не вступил. Да и в кругах ещё не представлен! Как объясним Раструбиным, да вообще двору сему?
- А разве ты моя светлость объяснял кому – нибудь, откуда я взялась? Разве я не была крепостной? Разве ты не жил всю жизнь с мыслью о том, что это я дворянских кровей, а ты нет? Разве не главное, кто ты и с какой душой?
- Чинить препятствий не стану. Вот, жених на Покров вертается обратно…
- Покров не лето – Сретенье не зима. Покров кроет землю, то листом, то снегом.
- Анастасия, – взяв за руку, проговорил утешительно Андрей, – я обещаю. Каков нынче воздух!
- Да! А ещё медовый чай и тишь. Тишина, чай да молитва, вот величия дела.
Андрей смотрел с нежностью  на свою супругу. Он смотрел и думал, что токмо с ней он счастлив, он унёс бы её на край света. Какая же она милая. Её огонёк в глазах, пробуждал в нём юношескую радость, именно ту, которая охватывала когда – то.

Часть II
- Михайло, Михайло приехал! – кричала Чангук, завидя новоиспечённого барина.
С подножки кареты спустился на землю молодой человек. Длинный, до колен, чёрный кафтан, плотно облегал его фигуру. Широкие отвороты на руковах были украшены серебристыми петлями и пуговицами. Бархатные штаны на широком поясе были под стать кафтану. Кожаные туфли на каблуке, украшали такие же серебряные пряжки.
- Эх! Энта маленькая Чертовка весь сюрприз испортит. Сейчас нас её возглас, вся усадьба сбежится, – рассуждал вслух Михаил. – Тише ты Чангук! Не шуми. Не выдавай меня. – Тссс!
Из приоткрытого окна доносилось пение. Михаил стоял как вкопанный, он слушал звонкий голосок юной барышни: ;; «Вещая птица – посланник богов! Рождённая с миром земным и небесным. Под крыла;ми её, земля как платок и реки бурлят, леса там шумят под силой волшебной чудесной. Ведома ей вся мудрость времён. Жила Гамаюн до мира земного, в сердцах у славян, ей храм возведён, с резцами в стенах, купола; кружевного. Парит Гамаюн над морем бурлящим. Гостит на Буяне, в садах естества, вода собирается в пене кипящей сильнее негде нет того колдовства…» ;;. Из – за тюли показался образ Софьи.
- Дом – это весь мир! Это место где рождаются мысли и воспоминания, – проговорил Михаил и махнул рукой одному из юнцов, – эй милейший!  Доложи – ка голубчик своему барину, что   Михаил Ярославович Мушанин прибыли-с.
На возглас, на лестницу дома вышел барин. Завидя Михаила, он прокричал:
- Михаил Ярославович! Какими судьбами? Не уж то решил вернуться?
- Решил Андрей Ильич, решил! – резво произнёс молодой барин. – Всё наперёд помню, всё уразумел и последовал разуму, да и советам Вашим. Вот, прибыл.
- Ну-с, коли так, то прошу за стол, а после всё расскажете обстоятельно, – проговорил барин и покликал сенную девушку, – Машка! Машка! Собирай на стол, молодой наследник своего наследия прибыл к нам! Понимать нужно!
     На громкие возгласы Искомина, со второго этажа детской половины, выбежала Степанида и доложила, что Анастасия Поликарповна направилась на утреннюю службу в часовенку и до селя не верталась. С улицы веяло прохладой и стол накрывался в гостиной. Чай из смородинного листа, кофе со сливками, масло с кренделями, мёд, яйца всмятку, картофель, жареные караси и творожный пудинг.
- Вы вовремя прибыли-с мой друг. Сегодня суббота, а значит, будет Вам с дороги парная. С шампунями заморскими, – весело продолжал барин.
- Шампунями?
- Да мой друг, именно ими!
- Да откуда же такая роскошь? Обычно щёлоком, да мылом моются…
- В моих банях и шампуни, и мыло, и отвары цветочные. Всё имеется.
- Мне право слово неловко. Вы Андрей Ильич, слово отец родной. Я благодарствую Вам за многое, что Вы сделали для меня.
- Да, будет Вам уже. Полно голубчик, полно, – похлопал по плечу Михаила, Андрей Ильич. «Что ж этот юноша намерен здесь делать? – про себя спрашивал барин, поглядывая на Михаила. – Неужели приехал для того, чтоб зарекомендовать себя передо мной в своих начинаниях. Или…, или никак свататься приехал?»
- Добрый день, – вбежавшая в гостиную Софья, сделала глубокий реверанс, как подобает истинной дворянке, – моя семья почитает за честь пригласить Вас Михайло отобедать с нами.
- Это честь для меня, – мягко проговорил молодой барин. – Я вернулся, чтоб остаться и внести свои знания во славу Вашего батюшки.
- О, в самом деле? – Софья подошла к столу и села на стул. Смородиновый чай, был весьма вкусным и ароматным.
- Я сдаюсь на милость победителя, – промолвил Михаил, глядя на барина, – не можно лукавить, примите меня в мужья Андрей Ильич! Такую красоту нельзя скрывать. Люба мне Софья Андреевна. И давно люба.
- Вот и тётка Агафья напророчила, – полушёпотом произнесла Софья и заордела. – Шибко Вы разговорчивы стали.
- Ранее кем я был? Босяком! А Вы утончённая барышня с завораживающим взглядом. Что я мог дать Вам, окромя души и сердца? Вот и избегал молча. Как босяк, я общаться не умею, а беседовать на языке благородства не было надобности.  А сегодня….
- Что же-с сегодня?
- А сегодня я могу предложить Вам руку, капитал и будущее, которое достойно Вас. – развернувшись к барину, он продолжил, – ежели Андрей Ильич и Анастасия Поликарповна позволят.  Знайте же, почтеннейший Андрей Ильич, с Вашего позволения, я останусь в Вашем поместье безвыездно.
- Софья, светик мой! – проговорил барин, – надеюсь, что ты, сумеешь занять гостя, не то он, пожалуй, никогда больше не приедет к нам. А мне, увы, но я должен отлучиться. Но вечером я обязательно займу Вас парилочкой на медовом пару, да с берёзовым веничком. 
     В продолжение нескольких минут Михаил и Софья не знали, что им делать друг с другом и с чего начать разговор, который поддерживал Андрей Ильич.  Софья приподнимала глаза на Михаила и тотчас же опускала их.      Наблюдавшая за дочерью и гостем, Анастасия Поликарповна ловила себя на мысли, что юный гость очень приличный, хорошо сложён и прелестно смотрится рядом с Софьей.
     Ох, уж эти искоминские бани! Не бани, а загляденице! Баня расслабляла, она освобождала от дурных мыслей, от усталости и хвори. Вокруг бань – старые сосны, да ели. Под песочным спуском в окружении кустов и камышей, крылась тропа, которая вела к прохладному Иркуту.  И небеса, и сосны, и вода в озере, и лужок с цветочками, и грибы, и ягоды, и дикая птица, укрывающаяся в еловых лапах, всё это богатого помещика Искомина.
- Батюшка! Благодетель ты наш! – с поклоном встречали бабы Искомина.
- В парилочку Вас ожидаю. Извольте!
- Христос с тобой Прасковья! Сам попарю молодого гостя! А покуда парить буду, так стол нам накрой. Не токмо тело, но и душу чистить будем! Да скажи Силантию, пущай суда идёт. Он мужик знатный, обряды и старинные песни знает.
- Хорошо – то как! – проговорил Михаил. – Кто в бане парится, тот долго не старится!
- Давай – ка взбирайся на полок, – проговорил Андрей Ильич, – сейчас тебя парить буду. Сам. По – гусарски!
Молодой барин лежал на полке; под самым потолком. Искомин парил молодое тело и обливал холодной водой. Михаил так разомлел, что не хотел отсюда уходить. Через некоторое время в баню вошёл Силантий. Он отворил чугунную дверцу в печи и отскочив в сторону, плеснул ковш квасу на калёные камни. По всей бане разошёлся мягкий и чуть сладковатый хлебный аромат. Жар бил по телу.
- А, ну Ваше благородие, не угорел ли ты там? – смеясь, интересовался мужик. – А то давай – ко ложись на полок подле молодого, я вас вместе веничком поохаживаю.
- Тебе токмо дай волю, ты и косточек не оставишь, – закряхтел Искомин. – Дай лучше охлаждённого квасу что ли.
Искомин сел на скамью. С тёмных волос лил пот: – Хорошо! Уж очень хорошо! – крякнул барин и подал ковш Михаилу. – Ну-с, после парной и лапши из молодого петушка откушать можно!
     За столом в предбаннике, барин занимал расспросами Михаила о намерениях в отношении Софьи. Встав из – за стола, барин подошёл к ведру со льдом и вынул из него холодную бутылку шампанского. Удалив фольгу с горлышка и проведя вдоль него острым ножом, барин нанёс удар.  Пробка с кусочком горлышка эффектно отлетит в сторону.
- Уберите бокалы! К черту посуду! Гусары пьют только из горлышка! – бравировал Искомин, при этом мгновенно вспоминал гусарскую прыть, коей владел, когда – то. И энто называется сабраж* мой юный друг!
- У меня, что ни на есть серьёзные намерения к Софье Андреевне, – отпив глоток вина, проговорил Михаил. В его голосе был уверенный тон. Я её приметил ещё там, в бору, когда шаманка ворожила. Да и признаться, на Ивана купала венок обрядный поймал. Люба она мне. Не откажите. Примите меня в мужья. Всё отдам, что приобрёл.
- Ну-с, вот тебе на то моя отцовская воля, – промолвил Искомин, – благословляю. На том и порешим. А теперь, пора сбираться. Поздно уже, да и Анастасия Поликарповна заждалась поди.   
- Дак куда ж вы на ночь глядя собралися? – вопрошал Силантий. И взяв гусли в руки, запел, – ;; «Под звёздным небом в чаще леса, в зелёной мантии из трав, гулял большой, младой повеса, показывая всем свой гордый нрав. Меняет он обличие своё. Он бурный ветер, пронзительное эхо, боится его лишь невежда, дурачьё для лешего они – игра, потеха. Однако тот, кто знает старичка, легко его увидеть может. Через хомут* узреют чудачка и разглядят его величие на ложе. Хозяин он лесов и пастбищ. Его считают добряком листвы. Не терпит он шумов, пожарищ, скрываясь в дебрях от людской молвы. На нём белейшая рубаха, подвязанная красным кушаком*. Ни знает он, ни боли и ни страха во все века считался смельчаком. А тени он своей не видит и слышит всё ушко;м одним, и путника усталого он не обидит под елью притаится рядом с ним. Когда возникли первые леса, то он родился вместе с ними. Хранителем он стал тогда, от первого денёчка и доныне. Кто попадает в лес, его обитель кого застали звёзды и туман, то чувствует невольно, что смотритель везде расставил не видимый капкан. Он чарами пленит красавиц! Одаривает запахом цветов. Он старец? Нет совсем не старец! Он пленник всех деревьев и кустов. Он женщинам всем делает подарки. Он дарит лакомство им по ночам, под утро на столе одни огарки, все поддаются колдовским его речам. Все ждут от лесника лишь чуда. Присевши на осиновый пенёк, в ладоши хлопнув трижды, чтоб не было им худо, чтоб в доме было изобилия мешок. Ах, леший милый старичок! Хозяин ты зверей и птиц, ты крепкий, коренастый мужичок и мифы занимают о тебе уж тысячу страниц. Хозяин леса, дух языческих времён, воспетый русским сей народом,
ты знаменитый средь славянских всех племён – баюканный закатом и восходом.» ;;
- Ну, будя, будя! Запрягай лошадей. Пора вертаться, – проговорил барин и вышел из – за стола. 
- Ну, ежели господа нечего более не хочут, так не смею задерживать, – проговорил Силантий, разводя руками.
- Прасковья, ты ли ?! – окрикнул её Силантий.
- Я, – ответила баба, всё ещё тяжело дыша.
- Откель ты? За тобой будто хко гналси!
- Да нет, – придерживая подол руками, ответила та. – вот, Агафон рыбки нажарил, дак, торопилась, чтоб барину дать. Пущай Анастасии Поликарповне гостинец поднесёт.
- Ну и тёмная ты баба! Эка невидаль – рыба! Хко ж такие гостинцы преподносит барину? Рыба – то и так его!
- А я говорю, пущай…
- Ну, об чем-с вы спор ведёте? – вопрошал Андрей, – Прасковья, давай – ка рыбку. Обязательно передам Анастасии. Она её с юных лет любит, – сидя на коне и склонившись, проговорил барин и протянул руку.
- Вот и славно, вот и хорошо. А то распузырился, разъерепенелся, – ворчала Прасковья, – возьми батюшка, старался Агафон. Рыба – то свежая, токмо выловленная.

Часть III
     Вечер близился к ночи. Из своей светёлки Софья тихонько вошла на второй этаж дома и юркнула в свою комнату. Сундуки с вещами и девичьими секретами уже стояли в углу подле печки. Ведь на дворе осень и в светёлке уже останешься надолго. Она подошла к своей постели, быстро разделась и забралась под пуховое одеяло. Спать не хотелось. Она вспоминала глаза Михайло и мечтала о том, чтоб папенька дал своё благословение на брак: «Господи, благодарю Тебя… Как я счастлива… как я бесконечно счастлива! Никто не понимает отчего у меня сейчас выступают слёзки! Я хороша собой! Нет! Я просто душечка! Я самая счастливая на всём белом свете! Господи, сделай так, чтоб папенька дал своё согласие. Пущай всё сбудится». В таких сладких мыслях прибывала юная барышня. С этими мыслями и словами, она всё же погрузилась в царствие сна, обняв свою фарфоровую куклу, которую подарили ей Раструбины, привезя когда – то из Франции. 
    А молодой барин стоя на балконе и смотрел на зашторинные окна барышни. Он стоя и думал: «А, что ежели всё это обман? И Софье он не интересен. А, ежели Искомины не примут его и дадут отворот?», мысли прыгали в его голове, словно кузнечики в сочной траве. Луна кидала холодный отблеск, а небо было усыпано такими же холодными звёздами. Сколь стоял на балконе молодой барин, он и сам не знал, но вот, где – то запел петух и молодой барин будто – бы очнулся. Пройдя с балкона в комнату, Михаил рухнул в постель и уснул мертвецким сном.
     Наутро Софья проснулась рано. Она сегодня решила поговорить с матушкой о своём красивом и счастливом будущем. На лестнице она столкнулась с Михаилом и мило улыбнувшись, пожелала ему утра доброго.
- Доброго и Вам утра. Сегодня очень солнечное утро. Вы не находите? Я готов Вас проводить в беседку, потому как завтрак накрыт именно там. Я слышал, как Анастасия Поликарповна распорядилась накрыть именно там, на свежем воздухе.
- Интересно и, что же на завтрак у нас?
- Я слышал, что каша с маслом и каральки, паштет и печёные перепела, а также цветочный чай и брусничное варенье.
- Ой! Ну пойдёмте же скорее!
За столом беседки уже сидели господа в компании священнослужителя из церкви Прилучное и ждали подачи завтрака. Завидя дочь в компании молодого барина, Анастасия улыбнулась и слегка похлопала своей рукой по руке Андрея.
- Доброе утро маменька! Доброе утро папенька! – пролепетала Софья, порхая, словно бабочка между соломенными креслами.
- Утра доброго, – проговорил Михаил и наклонился перед барыней для того, чтоб поцеловать её руку. Затем повернулся к барину и зафиксировал своё почтение.
- Какой Вы галантный, – сдержанно произнесла Анастасия.
- Не смотря на моё каторжное существование, я не растерял образованность, коей меня обучила в своё время маменька, – произнёс Михаил.
Девушки принесли на подносе завтрак и начали всё выставлять на стол. Ароматные запахи каралек и цветочного чая переплетались между собой. Хозяева вместе с гостем приступили к трапезе.
- Я думаю, – произнёс Андрей, – наступило время поговорить об обручении. Не так ли? Что скажите? Мой главный писарь Игнат Миронович, подготовил текст на французкой бумаге. Первое пригласительное начертано Раструбиным, – продолжал Андрей, держа красивый свёрток в руках, – имею честь зачитать: «Ольга Ильинична и Яков Филимонович Раструбины! По случаю сговора и дальнейшего бракосочiтания, дочери своей Софьи Андреевны съ Мушаниным Михаилом Ярославовичем, сына Мушанина Ярослава Тобольской губернiи, покорнiйшо просятъ Васъ пожаловать на сие венчанiе сего 15 октября 1826 года, въ 12 часов дня, в Церковь села Прилучное. А после, в родовое гнездо усадьбы Искоминых. А после, имею честь прiгласить Вас на бал, который состоiтся также 15 октября 1826 года в родовой усадьбе Искоминых подле рекi Иркут. Танцевальная часть меропрiятiя в бальной зале будет открыта полонезом, вальсом. А также полька и мазурка войдут в сокровищницу бала. В завершенiи бала всех ждёт котильон*. Бал продлится с 17 до 22 часов. Прибытие персон на сие празднованiе ожидается с 10 часов.  А.И. Искомин».
- Софья, дитя моё! – тихо промолвила барыня, – детство закончилось, и пора серьёзно обдумать всё.
- Ой, маменька! Коли на то воля Ваша, то противиться не стану!
    После завтрака Искомин приказал подать экипаж для Мушанина, который отправился в город для приготовления к обручению с юной барышней – Софьей Андреевной. А сам направился в кабинет, позвав за собой Игната.
- Игнат, немедля бери перо и начертай мне вот энтот текст множество раз. Вот по энтому списку. После всё разошлём.   
- Как прикажете Андрей Ильич, как прикажете, – прокряхтел писарь, – а может пока чаю прикажете, так я в миг скажу и Чангук принесёт.
- Чангук? Откуда она здесь?
- Дак, Софья Андреевна сама её в дом привела и определила жить здеся осень и зиму.
- Да уж можно, но не чай, а кофе да с лимоной!
В кабинет вошла Чангук в цветастой юбке и тоненькой блузке. Её смуглая кожа придавала ей красоту. Она мельком взглянула на барина и молча поставила поднос с чашкой варёного кофе и сахаром.
- Как живётся тебе здесь? – вопрошал барин, – всё ли тебе здесь всласть?
- Спасибо мил человек. Всё мне по душе здесь. Не убегу барин. Останусь у тебя жить.
- Вот и славно!
     Долгожданное обручение было назначено на Покров день. Сколь было хлопот по приготовлению свадьбы и не сказать. Да токмо свадьбой энтой занималась сама барыня. Молодые девицы подначивали юную барышню на проведение девичника, потому как без него никак нельзя. В канун обручения, прибыл Михаил Ярославович. Один прибыл, так как не было у него ни отца, ни матери. Прибыл он на обед званый, который заканчивался круговым хождением вокруг стола. Искомины придерживались старых обрядов и традиций, которые шлейфом тянулись из седых лет. Этим же днём, барин вместе с Михаилом уехали в ту самую церковь села Прилучного. Как приставился отец Парфён, так прислали туда нового служителя – отца Никодима. Барин справлялся о билете для своей Софьи на предстоящую свадьбу. Ведь такой документ выдавался строго невесте или же её отцу. В этом билете отмечалось, что Софья Андреевна Искомина достигла восемнадцатилетнего возраста, что принадлежит дворянскому роду, что девушка регулярно бывает на исповеди и, что прошла обязательный обряд причастия.
     Юную Софью переполняли чувства от предстоящего. Она порхала, словно мотылёк над ромашковым полем. И вот подошёл час, когда Софью ряжали в подвенечное платье, а в волосы вплетали маленькие восковые цветы, которые содрогались от малейшего шевеления головы. Свадебный отрок стоял не далеко от невесты, он держал на серебряном подносе шёлковые перчатки и лёгкую словно пух свёрнутую накидку. Придерживая шлейф платья, тихим шагом он следовал за Софьей, пока та не села в свадебную карету и не отправилась в церковь, где её уже поджидал Михаил.
     В церковной обители тихо и лишь треск и мерцание огня на свечах, разбивали тишину. Иконы Спасителя и Божией Матери лежали на алтаре и ждали своего часа. Через царские врата вышел святой отец Никодим, держа в руке святой крест и Евангелие. Служитель сей церкви вышел вслед за ним и поставил свечу на анолий. Благословив трижды во имя Отца и Сына, и Святого Духа, он дал молодым свечи в руки. Перекрестясь, дьякон прочёл молитву и подал обручальные кольца.
- Венчается раб божий Михаил с рабой божьей Софьей во славу Израиля! – провозгласил святой отец Никодим, – имеешь ли ты Михаил, намерение доброе и непринуждённое и крепкую мысль взять себе в жёны Софью, которую здесь перед собой видишь? 
- Имею, честной отче.
- Не давал ли обещания иной невесте?
- Не давал, честной отче.
Тот час же святой отец с теми же вопросами обратился к Софье:
- Имеешь ли ты Софья, намерение доброе и непринуждённое и крепкую мысль взять себе в мужья Михаила, которого здесь перед собой видишь?
- Имею, честной отче.
- Не давала ли обещания иному мужу?
- Не давала, честной отче.
- Благослови владыка! – возгласил диакон.
- Благословенно Царство Отца и Сына, и Святого Духа, ныне и всегда, и во веки веков, – промолвил святой отец и вознёс венец над головой Михаила, – Венчается раб Божий Михаил с рабой Божьей Софьей во имя Отца и Сына, и Святого Духа, аминь, – и дав поцеловать священный крест, подошёл к
Софье. – Венчается раба Божия Софья с рабом Божьим Михаилом во имя Отца и Сына, и Святого Духа, аминь. Господи Боже наш, славою и честью увенчай их! – промолвил громко священник, дав трижды пригубив хлебного вина молодым, которое те привезли с собой в глиняном кувшине.   
    После церковного венчания, барыня – Анастасия Поликарповна с супругом Андреем Ильичом встречали молодых на пороге сего старинного дома с образом и хлебом – солью. В праздничной зале дома уже были накрыты столы. Расшитые золотыми цветами скатерти, украшали массивные дубовые столешницы. На таких же дубовых стульях с резными спинками лежали такие же белые подушки, расшитые золотом и серебром. Закуски, рассолы, пряности в небольших жестяных сотейниках стояли во множестве. В глиняных кувшинах томился студёный квас, ягодные и фруктовые компоты, а также обилие хмельных напитков: вино, мёд, пиво. Мёд, в фарфоровых чашках стоял в большом количестве, он был прикрыт такими же фарфоровыми крышечками. Мясо под солнечными лучами, которые проникали сквозь окна, переливалось от своей жирности: тетерева, рябчики, куры, гуси, утки, лебеди, лесная зайчатина – всё это стояло на больших серебряных подносах, приправленных мочёными яблоками и зеленью. На фарфоровых блюдах лежали щуки, лещи, лососина в собственном соку и обильном крошеном луке. Хрен, горчица, давленый чеснок был в избытке.  Эти пряности подавали и к рыбе, и к мясу.  Напротив каждой тарелки стоял глиняный горшочек с овощным кушаньем из капусты, копчённого мяса и чёрных маслин. Знаменитый курник – свадебный многослойный пирог в форме купола был начинён распаренным пшеном и варёной курятиной, он источал свой особенный аромат. Пестрота цветов, гроздей рябины и жёлтых клиновых листьев дополняли сервировку богатого стола. Серебряные вилки с ножами, фарфоровые тарелки, хрустальные фужеры – дополняли вид стола и говорили о благополучии господ. Мочёные яблоки, груши, наливная вишня, в низких кадках грибы под луком и чесноком, малосольные огурцы и квашеная капуста... Чего только не было на столах.  В блюдцах томились десерты в виде варёных в меду ягод и овощей, а также яблочная пастила, орехи и маленькие творожники в сметане с сахаром. Румяные оладьи и блины из гречневой и пшеничной муки стояли на столах облитые топлёным и ореховом маслами.
    Приглашённые гости рассаживались за столы, знатные мужи ухаживали за дамами, все ждали торжества. Во главе стола, сидела великолепная пара молодых новобрачных. По правую руку от молодого барина сидела его посажённая мать – тётка Агафья. Вся боярская, купеческая знать расположилась далее. Анастасия Поликарповна держала за руку супруга и вспоминала свою молодость, а также свой главный день в жизни – своё обручение, которое ей подарила её свекровь, злачёные чарки, серебряные блюда, рекой вино, всё это было, словно в книжке с картинками, с которыми она знакомилась украдкой, когда – то в детстве. Свадьба сопровождалась романсами местного оркестра, который принадлежал Искоминым. Софья со своим молодым мужем по всем традициям угощали всех присутствующих вином и свадебным курником, а те в свою очередь одаривали молодых богатыми подарками. В огромной маскарадной зале второго этажа господского дома был бал. По углам этой залы стояли резные столики с такими же резными стульями, на которых сидели дамы с вином и фруктами. Подле каждой дамы обязательно находились мужчины, они очень тихо обсуждали различные темы и смеялись в кулачки. Менуэт, аллеманд были почти сказочными танцами. Все мужчины блистали в своих фраках и мундирах, женщины кутались в меха. Зала от большого количества свечей была ярко насыщена светом, музыканты располагались вдоль стены. На многих столиках, которые не занимали дамы, стояли фужеры с коньяком, лежали сигары и колоды карт. Такое увлечение предпочитали мужчины, за распитием алкоголя и игрой в карты, мужчины философствовали и иногда сплетничали, да, за ними вне всяких сомнений тоже водился такой грешок.
На каждой стене висели в резных деревянных оправах, покрытых серебром и золотом величавые портреты аристократок, они как – будто с умилением смотрели на всё происходящее.  Конусные крыши белоснежных беседок, омытые осенним дождём, скрывали гостей от прохладного лёгкого ветерка, а не большие фонтанчики, украшенные маленькими ангелочками, принимали на себя золотую листву, которая стремительно опадала от порывистых ветров. На вымощенных галькой дорожках, которые мылись и подметались ежедневно не смотря на погодные условия, были слышны цокот каблуков дорогой обуви знатных гостей. Праздник в усадьбе Искоминых шёл в аккурат уж день третий, и гости потихоньку стали покидать дом.  Кто уезжал, а кто, ещё не насладившись праздником, всё ещё оставался на правах гостя.
     А на лесопилке гармонист резво перебирал клавиши гармони и веселил простой люд. Веселье в честь обручения их единственной любимицы, их Софьи Андреевны разносилось повсюду. Несмотря на высокопоставленных вельмож, люди с поклоном приходили и славили счастье своей голубки. Песни и частушки, летели одна за одной. Девчата хлопали в ладоши и пускались в пляс.
     Бабы же посещали часовню и воспевали молитвы о счастии и благополучии. Тётка Агафья всегда очень радела за Софью, словно за свою дочь. Войдя в открытые врата часовни, она оградила себя крестным знамением возведя свой взор на небо и после поклонилась в пояс. Запах ладана и горящих свечей впитывался во всё убранство. От усталости, которую так тщательно скрывала Агафья, закружилась голова и ноги слегка подкосились. Стоя перед ликом святых, она смиренно читала молитву: « Господи Иисусе Христе, Сыне Божий. Повенчай своим благословением согласившихся на брак рабу свою Софью и Михаила, и защити их от семейных неурядиц. Надели их крепким духом и безгрешностью тела. Ниспошли детишек здоровых, крепких, а не хворых. Пусть злоба людская к ним не коснётся, а все потерянное обратно вернётся. Да будет воля твоя. Аминь.»
     С замиранием сердца слушала Чангук слова тётки Агафьи. Ведь молитвы – слова, обращённые к богу, сильно отличались от тех, что читали шаманы её народа. Она радовалась празднику и не могла скрыть волнения. Спешно вернувшись в дом, там, где ещё шёл праздник, Чангук присела на банкету в маленьком закутке за тяжёлыми гардинами бордового цвета.
- Чангук! Что ты здесь делаешь? По что прячешься? – осыпая вопросами, интересовалась барыня.
Ничего не ответила девочка, а токмо вскочила с банкеты и вложила в ладонь Анастасии оберег на долгую жизнь. Гусиное перо, перевязанное палочками и ленточкой, выглядело невзрачно, но барыня не стала более осыпать вопросами, ведь все знали, что Чангук из племени, которое несло в себе загадочность и невообразимый интерес.
     Анастасия Поликарповна, законная наследница усадьбы сей, мать двоих детей и любящая супруга Андрея Ильича Искомина. В разгар свадебного торжества, она стояла под образами и замирая от радости, размышляла о том, что каждая истинная мать, не смотря на происхождение, каждая мать несёт в себе волнения за своё чадо, и готова отдать за счастье и здоровье его свою жизнь. Был ли когда – нибудь в жизни у неё такой счастливый вечер? Пожалуй, что нет.
     В распахнутые дверцы часовни пахнул поток свежего ветра. Осеннее солнце своими лучами уже почти не грело ни траву, ни листья, которые ещё остались на земле. Обернувшись, она смотрела из часовни на красиво одетых вельмож и их дам, на счастливые лица юных барышень и их кавалеров, на соседей и конечно же на свою Софью. Она смотрела и думала о том, что её Софья, её прелестная девочка, от рождения вольная и свободная от кабалы и принижений. Её Софья – своенравная, как покойная барыня – Лукерья Петровна и в то же время утончённая, как сама Анастасия, в далёком прошлом – Марфа. Да. Всё удивительно устроено в этом не простом и затуманенном мире. Какими тайнами владеет судьба и, что она преподносит человеку, это известно одному лишь Богу. Всё, что ей приносило нестерпимую боль, всё улетучилось. Несмотря ни на что, с детских лет её домом, её семьёй стала усадьба Искоминых. Она стала её родовым гнездом. Люди, живущие здесь, стали родной семьёй.
     Анастасия смотрела на свою дочь, на её лучезарную улыбку, на её счастливый взгляд. Её природное обаяние, её звонкий голосок, будут очаровывать вечно. Софья – великолепная, настоящая красавица и сколь не было бы ей лет, она навсегда останется для Анастасии маленьким лучезарным ангелочком. 
* Сабраж – от французского sabrе, то есть «сабля», открывание бутылки Шампанского, ударом сабли.
*Хомут - приспособление для того, чтобы запрячь лошадь в упряжку
*Кушак – пояс
*Котильон соединял в себе движения всех танцев. Наиболее популярны были вальс, галоп и полька. Без них не обходился ни один котильон.