Туннель. Часть 2. Последнее испытание

ТУННЕЛЬ
[интернет-роман]


ВТОРАЯ ЧАСТЬ. Последнее испытание   
(Внимание! Ненормативная лексика!)




[1 глава]
 

 
…Казарма. Свет приглушен. Дневальный на тумбочке. Он несёт службу,  переминаясь с ноги на ногу. Чистит бляху маленькой фланелевой тряпочкой. Это Андрюха. Вы его помните, тот самый, которого учил наш начштаба «выполнять долг». Не назидательно, а как отец своего сына учил жизни с помощью  самой этой Жизни. С тех пор Андрей никогда не покидает своей тумбочки в дежурство. Он запомнил этот урок на всю жизнь и будет рассказывать о нём своим детям. Он знает, что сейчас – он главное  звено, от которого зависит жизнь сотни с небольшим солдатиков, таких близких и родных ему братишек с первого этажа дивизиона. И поэтому он стоит и чистит бляху. А она и так уж блещет!   

Было три часа ночи. Я спал на кровати. Рядом через проход - Антон. Мне уже в который раз за прошедший с нового года месяц снился один и тот же сон. Страшный сон.   

«Лето. Раскаленный асфальт.  Заброшенный завод или фабрика. Людей нет. Я парю в воздухе, метра два от земли, будто дух какой. Машина наша, отечественной сборки, не иномарка -  «Волга», может быть, - «Жигули». Антон выходит из кабины справа, вслед за ним - водитель. Кто это? Не видно… Ничего. Как в тумане,  только размытые очертания. И тут я вижу за кустами, метрах в десяти,  кто-то третий. Он прячется. В камуфляже. Прицелился. Выстрел. Пуля вылетает  из ствола и медленно движется, рассекая воздух. Яркий, неестественно трассирующий путь. Пытаюсь предупредить. "Антон! Нет!" - Но ничего не получается. Я не могу кричать, потому что сейчас я - бесплотный дух, а духи кричать не могут. Пуля мчится, она уже «выбрала» траекторию и смертоносный путь. Теперь её никто  не может остановить. Летит в моего армейского закадычного друга. Прямо в голову.  «Зачем?! Ну, зачем же так глупо! Эх, такой ещё молодой. За что?!»   

…Картинка поменялась и в следующее мгновение я вижу: Антон лежит на раскаленном асфальте,  прижавшись к нему правой щекой, как к стене, его алая кровь всё течёт и течёт… медленно  струится по лицу, шее, капает с подбородка… Братишка лежит, съёжившись калачиком и не сопротивляясь своей судьбе. Наверное, так лежат дети в утробе своей  матери. А он - на раскаленном асфальте с окровавленной головой, но открытыми, чистыми, как небо, глазами, вопрошающе-беспомощно устремленными вдаль… как бы приготовившись к главному событию в своей жизни – прыжку в неизвестную вечность...   
В самый последний момент я замечаю у машины четвертого. Его смутную, размытую тень, просто темное пятно, - слабые очертания! Этот  четвёртый, стоит у машины, как раз между Антоном и тем, третьим, что в кустах и в камуфляже.   

Просыпаюсь. «Б---ь, что за чёрт! Весь взмок по-полной, как лягушонок». Майка, одеяло, даже трусы – все в поту. Сажусь на кровать. «Сколько можно, а?! В пятый раз. Что со мной происходит!? Когда это закончится?

Сидел, поджав руки под живот, чуть наклонившись вперед, вперив свой тревожный взгляд в пол.   Антон спал рядом тихим, безмятежным сном. Вот он, на расстоянии вытянутой руки. Пока…   

Вся казарма спит тоже, быстро наклоняюсь вперед, чуть медлю, целую братишку в то место на голове, в которое ударяет пуля из моих снов. Братишка, ты здесь… И всё ещё жив.

Кровать… - уснуть уже больше не смог до самого утра. О чём думал?  Да, может быть, о времени…. Или о том, как его на-----ь… Но одно я знал точно:   

Четвертой, черной, размытой фигуры в предыдущих снах не было!   

***
Время не существует, Люди! Это выдумка… Пока есть память. Мы с возрастом всё чаще и чаще приходим к пониманию того, что некоторые важные, главные моменты  нашей жизни проходят. И проходят, к сожалению, НАВСЕГДА… И больше уже не  повторятся НИКОГДА. Приятные моменты с родителями, близкими, лучшими друзьями.  Всё проходит… и больше, к сожалению, и даже где-то к большому горю, не повторяется НИКОГДА. И тогда в отчаянии мы сжимаем ВРЕМЯ, мы его  зацикливаем, замыкаем само на себя, мы меняем местами прошлое и будущее, хотя бы  в своей памяти, хотя бы на время... Мы представляем, что этот момент, который мы сейчас выжигаем в своей памяти, как МЕМОРИАЛ навсегда, начинает вдруг вибрировать вне ВРЕМЕНИ! А мы сами будто бы вернулись в него, в этот момент, из будущего, может быть, даже далекого будущего, где уже нет наших родителей, близких, лучших друзей, может быть, даже и нас-то уже нет! И тогда мы понимаем, что Вселенная нас вернула в прошлое, превратив его в настоящее, с одной единственной целью - чтобы дать нам ещё один шанс!  В настоящем, в реальном настоящем... Шанс сказать им всем, нашим близким, -  ГЛАВНОЕ, а может быть, и что-то сделать для них, то что мы не успели ТОГДА… в  первую попытку… И вот поэтому Вселенная дала нам ещё один шанс. Но только один… Не упустите его! Воспользуйтесь этим ПОСЛЕДНИМ шансом, чтобы не жалеть потом об этом всю оставшуюся жизнь… Время не существует, Люди! Это выдумка… 
***

Весь день после подъема я ходил сам не свой. Во-первых, - не выспался, а  это необходимо для молодого организма в армии. Ну, а во-вторых, всё время думал о той черной фигуре, которой раньше в моих снах не было, а ещё я избегал смотреть Антону в глаза, будто провинился перед ним в чём-то.   

После обеда он сам подошёл ко мне и спросил.   

-Эй, братан, чё случилось? Ты сам не свой…   

Да, б---ь, не выспался, всю ночь опять не сомкнул глаз, вот и вся проблема, поэтому и глаза красные.

-Слушай, Иван, ты кому-нибудь другому лапшу на уши вешай, вон тому «слону», к примеру, не мне, я тебя изучил за два года совместной службы досконально! Дежурный отмаз не прокатит, но я его принял. А теперь – Правду!

-Пошли в курилку, там спокойнее! - Некоторое время поколебавшись, я всё-таки принял решение сказать своему другу правду.  «Может быть, удастся предупредить?!»

Был конец февраля, с крыш капало. Здесь весна бывает ранняя. Пришли в курилку, она была в двух шагах от казармы, у кочегарки, слева.   

-Ты хочешь знать правду? – Серьезно спросил я.   

-Да. Хочу. Какой бы она ни была! – Не менее серьезно ответил Антон.   

-Я, наверное, не совсем из туннеля-то вышел, братишка… Чувствую вот, что какая-то совсем малая, но важная моя часть всё ещё там, за горизонтом событий, за Пределом… - затянулся я, а моё лицо, видать,  стало совсем печальным…   

-Да говори ты, что случилось! – Антон всё ещё смотрел на меня, но я отворачивался. Сейчас я понял, что правду сказать ему не смогу, помню, как батя предупреждал, что многие прогнозы во времени могут стать самосбывающимися… -  Отвечай прямо, ну?! – настаивал Антон.

Я повернулся и попытался отшутиться:

-А знаешь, отец рассказывал, что если шаману снятся плохие сны, ну, там всякие духи страшные, он идёт в лес и…. проводит там с духами природы целую ночь… Сбежать мне, что ли, в самоволку, вон на ту красивую сопку, никогда там не был за два года… Красота!

-Ну… - Антон всё ещё был серьезным, - Сбежим вместе, если хочешь. Дальше-то что? Не юли, брат! Это касается меня?   

-Ну, в какой-то мере…   

-Выкладывай…

- Сегодня ночью уже в пятый раз я видел один и тот же сон, - парю  как бы в воздухе, метра два от земли. Лето. Раскаленный асфальт. Заброшенный  завод или фабрика. Людей нет. Машина наша, «Волга», может  быть, «Жигули»….   

-…И я выхожу из кабины справа, следом за мной выходит водитель… – перебил меня Антон. – Я тоже это видел, прожито уже. Забей! – Антон вздохнул, успокоился, выпрямился и начал смотреть на «нашу сопку» - вдаль, затянувшись.

-Ты-то откуда всё это знаешь? – Изумился я.

-Да, видел, там, в туалете, прошлой осенью, помнишь, перед отъездом на полигон, когда ты мне по морде съездил.   

-Как это: «видел»? – Заинтересовался я.   

-Хорошо тогда стукнулся башкой о стенку, на какие-то  мгновения вышибло сознание. "Открываю глаза" и вижу вот эту картину,  которую ты сейчас только описал. Видел всё как в тумане, только размытые  очертания. Водителя. Кто он, не могу сказать, я его не знаю, во всяком случае, пока. Себя видел, изнутри. Видел пулю, точно в меня летела, рассекая воздух. А потом сразу падаю, прямо на асфальт рухнул, и кровь заливает глаза, уже не вижу ничего… Вот так! Вдруг щелчок – и я снова в туалете, а ты  склонился надо мной. Всё. А ты переживал! Ха! Делов-то! Забудь, братишка, чему быть, Иван, – того не миновать! – Рассмеялся Антон и попытался  изобразить оживление. - Знаю я свою судьбу, Иван. И знаю: что бы я ни делал, от неё мне не уйти. Сколько мне осталось? Может быть, лет семь...   

-Но ведь это ещё не произошло! Что ж ты хоронишь себя раньше времени! – Я присел на корточки, схватил его за плечи, как бы приводя в чувство. Ты что, братишка! Повоюем  ещё! Не переживай! А ты знаешь, вот сегодня, только сегодня, я вдруг увидел  ЧЕТВЁРТОГО, всего лишь тень, как бы кляксу какую, только одни размытые  очертания, но я это отчётливо увидел, и он, Четвёртый, стоял между тобой и пулей.  Понимаешь!   

-Слабая надежда. Может, это враг и с третьим он заодно! Хотя… А я и не переживаю, вообще-то, живу настоящим, радуюсь каждому прожитому дню! Смерти никому не избежать, но важно как ты умрёшь! – Антон встал, выбросил окурок, приподнял меня, и прошептал в самое ухо:   

-Забей, братишка! Закрыли тему! - Антон улыбнулся, потрепал меня по плечу и направился в казарму. Я провожал его взглядом, а у самого на душе скребли кошки: «Семь лет, Господи, это так мало…»

***
Дружба всегда бескорыстна. Настоящая, проверенная, закалённая. Она ничего не требует взамен. Если  другу хорошо – мне вдвойне хорошо, за друга и за себя. Я спокоен. За него. За  то, что он счастлив. Если он счастлив - то и я счастлив. Если другу плохо – то и  мне плохо. Вдвойне. У нас всё одинаково. Зеркально. Всё одно и то же. Мы - одинаковы, словно сиамские близнецы! У друзей, у мужиков, не может быть ревности. Ей негде  существовать. И не может быть тайн друг от друга, страха, опаски, стыда по отношению друг к другу. Железное правило. Проверенное временем.
***

Вечером мы собрались отметить с друзьями свой мужской армейский праздник. Подвал. Каптерка. Полночь. Тишина. На столе – нехитрая закуска, да бутылка красного, заряжающий, парнишка «метр с кепкой» опять сбегал в самоволку. Тут рядом в лесу завод. Местные работяги часто торговали спиртным. Чем мы и пользовались. Не часто!

Время уже за полночь, ёмкость опустошена, все разошлись, остались мы с вдвоём.

Вдруг я замечаю перемену в настроении Антона, читаю удивление в его глазах, поворачиваюсь, сидел спиной к входу и… О, Бог мой, - начштаба…   

-Не помешал, мужики! – У него добродушный взгляд, сразу отлегло.   

-Нет! – Хором ответили мы, немного смущаясь от того, что нас застукал «наш командир».   

Батя часто теперь заходил к солдатам в казарму в праздничные дни, ведь офицеров и прапорщиков нет, у многих семьи, заходил он иногда в составе караула, иногда просто так, мы даже видели его пару раз в гражданке. Он осмотрел нашу каптёрку, взглянул на какую-то картину, висевшую уже много лет на стене и, наконец, сказал:   

-Какая это все-таки красота, мужики! Ух, красотища! – В его глазах был АЗАРТ ЖИЗНИ. Мы тут же с Антоном уставились на картину, которую видели, но никогда не разглядывали так внимательно как он сейчас. А на картине был какой-то пейзаж: лесное озеро, ровная  озёрная гладь в лучах яркого заходящего оранжевого Солнца. Но мы так и не поняли тогда, что он имел в виду.

*** 
АЗАРТ ЖИЗНИ! От ощущения ПЕРЕПОЛНЕНИЯ он. Возникает оно всегда где-то там, внизу, а потом всё выше и выше, и вот, наконец, эта всеобщая и всеобъемлющая ПОЛНОТА  захватывает тебя целиком, сам ДУХ. Тело - тоже, они всегда идут в связке. И тотчас возникает желание поделиться с кем-нибудь этой полнотой, разделить её с близким тебе человеком.  Азарт - он  всегда из Полноты растёт и поэтому ближе к РАДОСТИ бытия всё-таки. Азарт. А вот Алчность от ПУСТОТЫ идёт... От СТРАХА и ненависти.  От недостатка всегда она. Вот так. Это просто.
***

Мы, наконец, протрезвели, принесли кресло из дальнего угла, пригласили его к столу… Он молча сел, сразу же увидев на столе спиртное. Взял бутылку,  прочитал. Поставил на место.   

-Не увлекайтесь, мужики, этим больше… Дайте мне слово, - сказал он, устремив свой взгляд в стену, на ту самую, заинтересовавшую его картину.   

-Честное слово, товарищ полковник! Это было в последний раз! – Сказал серьёзно Антон.   

-Обещаем, - поддержал его я.   

-Хотя вы и не на войне, и остались вам какие-то месяцы перед гражданкой, но всё-же боеготовность в Армии ещё никто не отменял… - Тихо произнес батя по-отечески. - А  дисциплина нам нужна! Ох, как нужна! Знали бы вы.   

-Да просто я сегодня видел сон и уже в пятый раз видел…. Один и тот же.  Про Антона…- начал оправдываться я. Батя повернулся ко мне:
 
-Рассказывай и запомни: твои сны, после некоторых памятных событий прошлой осенью, получили возможность сбываться. Ты – инициализирован с самого верху! – Батя показал пальцем вверх.

Я рассказал всё, не утаив ничего, Антон сидел молча всё это время, будто этот разговор его вообще не касался… Отец внимательно выслушал мой сон, не перебивая, потом сказал:   

-Черная фигура, говоришь?!   

-Только одни очертания, очень смутные, разводы какие-то тёмные в пространстве и больше ничего,  хотя раньше в предыдущих версиях этого сна её вообще не было.   

-Лишний игрок нам не помешает… - Загадочно произнёс батя. – Это ведь как  шахматная игра, мужики, ВРЕМЯ-то… Последнее объёмно, линеен лишь путь в нём, который мы выбираем.

-Значит, человек свободен и всё зависит только от его воли? – Воодушевился я.

-Не совсем, есть узловые точки времени, общие для всех, которые изменить нельзя, ни при каких вариантах поведения и обстоятельствах. - Батя замолчал, надолго. Мы тоже молчали. Наконец, чтобы как-то разрядить  неловкое молчание, я тихо попросил:   

-Отец, расскажи, самое время, его всегда в обрез, но сегодня – особый день!   

-Ты о чём, сынок?! – Удивился он.   

-О «Последнем испытании», той боевой легенде. Обещал! Расскажи, отец, сейчас самое время...   

За время совместной службы я понял, что где-то это была действительно легенда, передававшаяся в Армии, что называется, из уст в уста. Он часто цитировал её целыми блоками. Но, в то же самое время, я понимал, что это был и плод его личного воображения, не фантазии, нет, скорее - литературного творчества, философия всей его боевой жизни, основанная на нелёгком жизненном опыте. Однако полностью я никогда до этого самого последнего момента не слышал легендарный текст. Знал, что где-то он о Прошлом, славном, героическом, но где-то и о Будущем, что нам всем ещё предстоит пережить в ближайшие десятилетия. Вневременная повесть! Наверное, так. В последние месяцы я часто ловил себя на мысли, что батя знает сейчас всё Будущее наперёд.

-А… Ты вот о чём… - Он посмотрел вниз, покачал головой, как бы вспоминая что-то,  немного замешкался, собираясь с мыслями, потом посмотрел на стену, где висела картина, потом снова на нас, и, наконец, собравшись с ДУХОМ, начал…   

 


[2 глава]



…Их сбросил всё тот же вертолет, который делал это уже не раз. Он должен был прилететь через несколько дней, после того, как они выполнят задание, если выживут, конечно. А если нет? Что ж - война, ещё несколько фамилий дополнят мрачный список тех, кто не вернулся. И кто до сих пор не имеет даже самого последнего пристанища на этой безжалостной Земле. Пропал без вести, что тут сказать, когда говорить больше нечего.

И началось. Опять ад. Опять бег. Нескончаемый бег во всем обмундировании, во всей боевой выкладке. Бег на выживание. С короткими остановками на приём пищи и отлив жидкости… Опять пот. Реки его. Опять краткий отрывочный сон, почти набегу, на лету, почти с открытыми глазами. Опять нечеловеческая усталость, навалившаяся всем своим весом на плечи. Сколько им еще суждено прожить в этом аду? Кто знает…

…Их было трое. Сколько лет они были вместе?! Кто сейчас помнит. Сколько раз они ходили на задание! Да разве же это важно? Главное здесь вот в чём:  они были ОДНО, и разделить их было почти невозможно. Они понимали друг друга с полуслова. Сейчас этого нет. Люди разделены. И мужики – тоже. И только в  армии ещё случаются такие моменты Великой дружбы и Взаимопонимания.

«Старший» был самым старшим из них. Его волосы были с проседью и оттого казались пепельными, словно само время посыпало их своим волшебным порошком, словно метку ему дало, особую такую и, надо сказать - невеселую… Его глаза были чёрными, точнее, темно-коричневыми, и этот разительный контраст между его нынешним цветом волос и цветом глаз придавал образу что-то возвышенное, героическое, будто  сошёл он к нам прямо из древних легенд, со страниц древних летописей. Сколько пережил Старший, сколько испытал всего. Разве можно всё это выразить?! Ведь слова - это тень! Дух – свет...

По характеру он был жесткий. Жестоко относился к Миру, но, прежде всего, конечно, - к себе,  потом уже к делу и, наконец, к другим людям - тоже, не в последнюю очередь. Но где-то глубоко внутри он был добрым и жизнерадостным, и эта доброта вырывалась иногда наружу яркими всполохами, озаряя светом весь его облик, да и облик всех других людей, кто находился с ним рядом.

Первый был ровесником Второго. Он слишком много терял в своей жизни, а потом уже никогда не находил... И с этой каждой новой потерей он становился всё злее и злее. Нет, не на других, не на жизнь, - он становился злее на самого себя. Так как понимал, что где-то причиной всех своих потерь был он сам. Понимал: что-то в нём было не так, какая-то червоточинка, что ли. И вот она, эта червоточина, разъедала его изнутри, а иногда разворачивала его всего так (или наоборот, не так!), что совершал он поступки, которые никак не мог себе объяснить. А уже потом, наедине с собой, в минуты раскаяния, когда никто не видел, он мучил себя и буквально уничтожал, за то, что совершил или не совершил в этой жизни. За то, что он где-то не досмотрел, где-то упустил, кого-то обидел зря, - за то, что он часто не мог отличить Добро от Зла. Именно за это последнее он ненавидел себя больше всего. В эти минуты раскаяния его лицо мрачнело и менялось до неузнаваемости.

Второй. Он во всём походил на Первого, но был чуть гармоничнее, что ли. И сильнее духом, выносливее. Он знал цену своей внутренней силы, и поэтому у него никогда не было желания или соблазна её кому бы то ни было навязать. Он не использовал людей, чтобы привлечь к себе внимание, не стремился к славе. Но он был более замкнут  на своём собственном внутреннем мире, где всё было так хорошо и гармонично! Намного лучше, чем здесь, снаружи, в мире внешнем. Он был мечтатель и, так же как и Первый, часто бесцельно странствовал наяву или в мечтах, так же сочувствовал слабым, а в домашних делах его был  хаос. Любил животных. За что? По тем же самым причинам, что и Первый: они безответны и непритязательны, довольствуются малым, живут сегодняшним днём и никогда не предадут.

Однажды, это было дома на Родине, они, Старший, Второй и Первый, были в лесу, недалеко от тихого озера. Второй с разбега прыгнул в озерную гладь, – алмазные брызги в отблеске  вечернего солнца расцветили бирюзовое небо, - сначала маленькие, а потом большие круги  медленно и немного лениво поползли в разные стороны… «Что ты сидишь?! Иди сюда! Ну, иди же!» - кричал Второй из хрустальной воды лесного озера, расцвеченной оранжево-зелеными красками заходящего Солнца, и эхо подхватывало его и разносило азарт его веселого голоса  в самые дальние уголки леса… Какая КРАСОТА! Какая всё-таки КРАСОТИЩА! Второй, выйдя из воды, что-то весело рассказывал, восторженно говорил, указывая на ЗАКАТ. Говорил сейчас почти сам с собой… Старший его не слушал, а только кивал  головой, - иногда невпопад…

Старший запомнил этот вечер навсегда… Он выжег его в своей памяти. Это был самый светлый вечер в его жизни… такой мрачной и гнетущей… Он знал о Втором всё или почти всё и был ему за отца, точнее, за брата, за  старшего брата.

Первый привал. Оранжевый закат на краю тёмно-фиолетового звездного неба. Сколько раз они видели этот закат, и каждый раз все трое подолгу смотрели на Запад, наслаждаясь этими великолепными, волшебными красками Вселенной.

***
ОРАНЖЕВОЕ НА ФИОЛЕТОВОМ… Интересное сочетание, мужики. Это символ борьбы, какой-то грандиозной, вселенской галактической борьбы. Борьбы двух бесконечно-всемогущих космических начал. И это, наверное, тоже символ войны, битвы насмерть, но, что ли, более величественной, более масштабной, которая пока даже не поддаётся пониманию человеческого разума… Оранжевое на  чернильно-фиолетовом… Завораживает. Господи! Ну, что же делят-то эти Силы там,  высоко в небесах, неужели они не поймут, что они - ОДНО, хотя и такие разные, но – ОДНО! Неужели они не поймут, что нельзя победить во вселенской битве, не  разрушив саму Вселенную, не разрушая самих себя. Ну, как же они не могут это понять! Ведь это так просто…
***

Прилегли. Огонь разводить нельзя. Знали это давно, с того самого первого задания. Бог мой, как же давно это было! Кажется, уже в прошлой жизни. Сколько пройдено дорог. Сколько пролито крови. Нет, не своей, своей не жаль, а крови друзей, самых близких тебе людей, которые не предадут, которые лучше сами отдадут свою жизнь, чем предадут. Но вот именно от осознания этой истины всегда и становится ещё только горше на душе. Эх! Как коротка всё-таки человеческая жизнь! Словно миг. Иногда и не успеешь всё сказать, остаётся только одно – действовать. Может быть, потом, когда-нибудь, люди оценят это и вспомнят тебя добрым словом.

Старший посмотрел на Второго, потом на Первого. Помолчал несколько минут, потом начал, опустив глаза вниз, с горечью.

-Мужики! Каждому из нас на своём жизненном пути выпадают разные испытания. И оттого как мы их проходим, зависит наше будущее, а иногда и сама жизнь…

-Старшой! Ты о чём вообще сейчас сказал? – встрепенулся Первый… У него были красивые зелёные глаза, и они всегда выражали целый океан эмоций и чувств. Такой бесконечный, затягивающий, бездонный. Глаза, всматриваясь в которые можно было увидеть всего себя целиком, во всех своих плюсах и минусах, можно было даже увидеть всё свое будущее.

-Да всё о том же, Первый. О «Последнем испытании»…

Первый повернул голову на Закат. Такой красивый, тяжелый, чарующий… Он рано познал весь ужас нашей жизни. Можно сказать, с детства. Отца у него не было, да и матери, - почти тоже. Рано познакомился с улицей, с её мерзостью, во всей её непригляднейшей полноте. Жизнь закалила его, хотя немного и озлобила. Но он был сильный. Или, может, хотел себя видеть сильным?! Он иногда использовал людей, чтобы привлечь к себе внимание, чтобы удовлетворить свои страсти, иногда - для прославления себя. А иногда - прославлял войну, чтобы заслужить общественное признание своих склонностей к насилию… И ещё. Он всегда был готов вести священные войны, проявляя фанатизм, и даже иногда злоупотребляя чужими средствами для всего этого. Хотя потом, наедине с собой, всегда об этом жалел.
 
-Не все его проходят. Только избранные… - продолжал Старший.

-А если не пройдут? – тихо, почти шепотом, спросил Первый, ухмыляясь и не отрываясь от этого оранжево-чернильного заката – Что из того?!

-Тогда остаётся одно из двух. – Немного помолчав и всё ещё глядя вниз, ответил Старший.

-Ну, первое - это понятная и уже где-то привычная для нас вещь – СМЕРТЬ. Да кто ж её боится! Старшой! Столько прожито, сколько сделано, так что и умереть не страшно, для этого большого ума не надо. А вот выжить! Не каждый сможет. - Первый продолжал смотреть на закат, улыбаясь. Он верил в БРАТСТВО и искал его. Но настоящих друзей у него было мало

-А какой же второй путь, Старшой? – Вмешался в разговор Второй, до этого всё внимательно слушавший и вбиравший в себя каждое слово. Жизнь всегда благодетельствовала ему, а фортуна – улыбалась. И он - улыбался фортуне вслед… Второй часто балансировал на грани жизни и смерти. Что ж поделать,- такая судьба. Но судьба его иногда и спасала, буквально выносила на руках с того света. Он был светлый. И душой и по внешности. И волосы его были светло-золотистыми, как само Солнце. Зелёные глаза, как и у Первого.

Второму сейчас показалось, что Старший пытается им что-то сказать, сообщить что-то важное, что-то между строк, но никак не решается, сделать это. И он не мог понять, - ПОЧЕМУ! И поэтому он его слушал, как завороженный, - немного нервничал. А на сердце становилось всё мрачнее и мрачнее, всё безысходнее... Второй обладал особым даром: он мог предвидеть. Свое будущее или других людей. Часто в снах к нему приходили умершие или духи и открывали ему тайны того, чему с неизбежностью быть. Сначала он боялся этого, потом как-то свыкся, смирился, как с очередной нелепой обыденностью из своей жизни… Он верил в БРАТСТВО и искал его, как и Первый. Но настоящих друзей у него было мало.

-Второй путь – сохранить себе жизнь… - Продолжал Старший.

-Но какой ценой? И почему ты не говоришь о жизни друзей, самых близких людей, о жизни таких же ребят как мы! – снова вступил в разговор Второй. Он  всегда был самодостаточной, завершенной личностью. И поэтому единственное из человеческих чувств которое ему было не знакомо, - оно просто напрочь отсутствовало в общем списке – это ЗАВИСТЬ. Он никогда не завидовал людям, а только радовался за них…

-А что выше, Второй, ДОЛГ или ДРУЖБА, или лучше сказать - ЛЮБОВЬ? – Старший, наконец, посмотрел Второму прямо в глаза, но от этого парню стало ещё только хуже. Он не мог перенести этот тяжелый, влажный от просачивающихся слёз взгляд Старшего и поэтому сразу же отвел свои глаза в сторону.

-Я… думаю… - собирался он с мыслями - что ДОЛГ, ЛЮБОВЬ И ДРУЖБА, настоящая, мужская… это - ОДНО. И не надо здесь трех слов. – Всё так же тихо произнес Второй. - И все они требуют жертвы, то есть отдачи ради другого, близкого тебе человека.

-Да, наверное, так и есть, Второй, – Ответил Старший.

-А мне, кажется, что главное в «Последнем испытании» – это сохранить ВСЕМ жизнь. Вот тогда оно и будет считаться пройденным. - Опять начал Первый.

-В идеале - да, - Продолжал Старший, - но мы живём в несовершенном Мире... Иногда мне кажется, что оно - есть расплата за СВОБОДУ. Ведь каждый действует по собственному усмотрению. И поэтому каждый вносит свою лепту в общий ХАОС Бытия, от которого страдаем все мы. Поэтому чем больше свободы, тем больше ХАОСА в Мире и Иррациональности. Космос нам отвечает ВОЗДАЯНИЕМ. И поэтому всегда нужна ЖЕРТВА.

-Значит, ЖЕРТВА – это добровольный отказ от СВОБОДЫ выбора? – Также тихо, почти не слышно, спросил Второй.

-Выходит, что так, - ответил Старший.

-И… значит, всех спасти нельзя!? НИКОГДА?! И кто-то ВСЕГДА должен погибнуть… – тихо спросил и одновременно как бы сделал вывод Второй.

-Выходит, что так, - снова подтвердил Старшой. – И ещё. Главное здесь: всякая ЖЕРТВА, братишки, всегда должна основываться на ДРУЖБЕ, на братской ЛЮБВИ.

-…на ЛЮБВИ, ДОЛГЕ И ДРУЖБЕ… не надо трёх слов, это ОДНО – тихо добавил Второй…

-Да, так! А ещё - Жизнь без Любви – это ведь страшнее СМЕРТИ… -Старший впервые улыбнулся.

-А Правда, говаривал мой отец, без Любви – Ложь! - Добавил Второй.

-Да вы о чём вообще тут? С ума все посходили, богоискательство развели! - Опять ворвался в разговор Первый. –  Если кругом ХАОС, какая, б---ь, ЛЮБОВЬ? А? Это же СЛАБОСТЬ! Вы что, мужики, рехнулись! Только Сила и Подчинение! Вы где, вообще? Это же Армия! А кругом ВОЙНА! Только СИЛА и ПОДЧИНЕНИЕ! Вот что может спасти ЖИЗНЬ в этом дерьмовом МИРЕ! Только Сила сможет повергнуть и опрокинуть ХАОС дерьмового БЫТИЯ.

-Пройденный этап… Первый! Проходили уже…. Там - тупик. Знаешь ведь!? Не сразу, но тупик. Расшибешься… о стену-то, которую сам себе и возвёл. Как ты не можешь это понять? Ну как?! – Старшой стукнул кулаком по земле, он сейчас был не в себе. - Нет Бога в этом мире…. Понимаешь, - нет ЕГО! Ты что, ещё не понял? То есть, Он был КОГДА-ТО, но люди «взбунтовались» и сбросили Его. Они Его отвергли! Понимаешь? И тогда Он «умер», потому что не захотел  навязывать им свою ВОЛЮ.

-Он принёс себя в ЖЕРТВУ… – добавил Второй, теперь уже со знанием дела.

-В цель! – подтвердил Старший. – И поэтому человек сам себе СУДЬЯ и ПАЛАЧ, раз Бога - нет, а есть одно ВОЗДАЯНИЕ Космоса, Мы ведь так сами хотели! Воздаяние, которое, как зеркало, отражает всю нашу СИЛУ и наше порочное стремление к ВЛАСТИ и ПОДЧИНЕНИЮ. Всего и вся. И Природа, - она ничего не придумывает, она только отвечает. Отвечает нам тем же… что мы ей посылаем.

Пауза. Все молчали. Как бы обдумывая только что произнесённое. Наконец, Второй продолжил первым, нарушив почти ритуальное молчание, сначала всё так же тихо, затем, чуть повышая голос:

-Но откуда же тогда ЛЮБОВЬ? В этом МИРЕ, где нет БОГА, где БОГ давно умер, где властвует ХАОС?! А? Ответь же мне, Старшой, что ты молчишь! Ведь я знаю, затеял ты этот разговор не случайно! Ответь мне прямо сейчас!

-А ты не понял?! – Старший вновь, уже второй раз за этот разговор поднял глаза на Второго и испытующе на него посмотрел… В упор.

-Нет… - наконец, собравшись с силами, ответил Второй…- Я не могу этого понять, откуда ЛЮБОВЬ и что она вообще ЕСТЬ…!

-А ты «наощупь», глазами определи! – Настаивал Старший, он посмотрел на Второго как-то особо…

Второй поднял глаза, и вдруг ИСТИНА его осенила, он отчётливо видел, осознавал, ощущал каждой клеточкой своего Бытия, он, наконец, понял, что перед ним в обличье Старшого и был сейчас сам «БОГ».

«Господи! Что со мной?» - Пронеслось в мозгу. Второй  вдруг ясно увидел, что Старший весь озарился каким-то внутренним светом. Он исходил из глубин его Бытия, самой его Сущности. Второй спохватился, потом схватился обеими руками за голову, сжал её – крепко-крепко с обеих сторон, - сжал так, что заныли виски.. Затем снова взглянул на Старшего: сияние исчезло. Старший всё ещё молча смотрел на него и, казалось, хотел ему что-то сказать, сообщить, но сказать почему-то не мог, или не решался.

-Я, кажется, понял, Старшой…. – Наконец, начал Второй после некоторой паузы. – Бог… Он не умер… Он растворился… в ЛЮБВИ, в этой вселенской, космической энергии. И поэтому тот, в кого она, входит, - сам становится Богом,- на время, конечно, не навсегда, но всё же… Вот она, эта простая Истина! Это же так просто... Ну, как же я раньше этого не мог понять!

-И ради этого, Второй, стоит жить. – Тихо подтвердил Старший.

-Да и умереть, мужики, не страшно! – Добавил с радостью Первый.

-Каждому из нас на своём жизненном пути выпадают разные испытания. И от того, как мы встретим их, зависит наше будущее, а иногда – и сама жизнь… но сегодня, в ближайшие дни, мне почему-то кажется, что нам всем троим предстоит  пройти своё самое «последнее испытание» Старший выдохнул и перевёл дух…
«Кажется, всё сказал, что только было возможно…» - Подумал он про себя.

Пора. В путь. Не близко…

***

Они остановились передохнуть. Старший достал флакончик с «волшебным» бальзамом, собственного изготовления, чтобы растереть уставшие и сильно отекшие, чугунные от усталости ноги. Свои и - боевых друзей. Они только были этому рады и за годы совместной службы уже привыкли к странному ритуалу. Это священное, магическое действо, пришедшее к ним из глубины веков, как уверял Старший, постепенно вошло в привычку и превратилось в некую разновидность ЦЕРЕМОНИИ.

Старший растер сначала свои ноги, сделал легкий массаж, потом наступила очередь Первого. И вот он, наконец, приблизился ко Второму. Он всегда приближался ко Второму с особым волнением. И, наверное, причина этого волнения была где-то в отцовском, а где-то и в братском чувстве. Старший нанёс тонкий слой бальзама на ноги Второго и начал привычно их растирать. Второй смотрел на него, пытаясь прочесть в нём, что-то важное, главное, постоянно ускользавшее от него, что-то существенное, но никак не мог это сделать, и поэтому молчал, слегка нахмурив свои брови.

Старший закончил, но всё еще крепко держал его ноги, о чём-то думая. Второму даже на миг показалось, что Старший с ним прощается. Вот так, без слов, молча, запоминая. Это продолжалось несколько мгновений. Затем Второй спохватился и спросил:

-Что ты делаешь? – недоумевал он, тщетно пытаясь освободить свои ноги из объятий Старшего… - Да что ты! Отпусти уже! Ты что? Ну, что же с тобой!?
…
И началось! Опять ад. Опять бег. Нескончаемый бег во всем обмундировании, во всей боевой выкладке. Бег на выживание. С короткими остановками на приём пищи и отлив жидкости…

 


[3 глава]



…Второй уснул. Всего лишь на миг и увидел сон. Старший пришёл к нему откуда-то  издалека, из тумана и спросил его:   

 «Ну, как служба, братишка?»   

 «Да всё хорошо и как всегда, сегодня жив – а завтра… посмотрим. Знаешь ведь, что  спрашиваешь?»   

 Старший молчал. Немного наклонив голову, он держал паузу. Затем  тяжело вздохнул и вполголоса продолжил: 

 «Пойдем за мной! Второй!» - Старший смотрел ему в глаза с грустью. 

 «Да мне и здесь хорошо!» - Улыбнулся в ответ Второй. 

 «Неправильный ответ! …………… Ты не понял…»   

 «Что не понял?» 

 «Истину» 

 «Что за истина?» 

 «Ты мне брат?» 

 «Спрашиваешь! Знаешь ведь» 

 «…Тогда выполни мою просьбу…» 

 «Какую?» 

 «А ты выполнишь?» 

 «Ну... смотря, какую» 

 «Что значит, "смотря какую"?» - Почти заорал Старший, продолжая испытующе  смотреть в глаза Второму. 

 «Это зависит от того, что это за просьба…?» 

 «А ты «наощупь», внутренним слухом!» - Старший взял Второго за плечо. 

 «Что наощупь?» 

 «Определи, что за просьба, - наощупь» - всё так же тихо произнес Старший. 

 «Как же это - наощупь?» - повысил голос Второй, обижаясь тому, что ничего не понимает. 

 «Щекой!!!» 

 «Как щекой-то, ну, что ты говоришь всё загадками!? Я ничего не понимаю!» - Почти орал  Второй. 

 «Прижмись щекой-то…» 

 «Куда? Да куда же прижаться?» 

 «К моей просьбе и, знаешь, где-то почти к ПРИКАЗУ…» 

 «Я не знаю!.. Я ничего не понимаю! Не говори так, слышишь! Говори прямо…  Что с тобой?» 

 «А ты мне веришь, братишка?» - Еле слышно произнес Старший. 

 «Что за вопрос?» … 

 «А ты, Второй, не стесняйся! Помнишь, мы поклялись говорить друг другу только правду!? 

 «Да… верю, люблю, надеюсь... конечно, люблю, по –своему, по-братски! Как друга, наставника… Ну, о чём ты вообще спрашиваешь?» 

 «Тогда… СДАЙ меня Завтра!» - Почти шепотом сказал Старший, вплотную  приблизившись. 

 «Ты что с ума сошёл?! Как можно! Ну, как же можно СДАТЬ-то?» 

 «А… устал я…» - Старший махнул рукой. Было видно, что он  расстроен. 

 «Как устал?!» 

 «…Устал я от всего, братишка. От мира этого устал. От людей устал. От смерти.  Всё. Не могу я больше. Сил моих нету. Не спрашивай. Не могу - и всё. Устал я, понял? Короче, - так надо!» 

 «Да ни в жись!.. Никогда я это не сделаю!» - Снова заорал Второй. 

 «Если Любишь – сделаешь!» - точно так же, отвечал ему Старший. 

 «Не-ет! Никогда! Ты понял?!»   

 «Любишь – СДАЙ!» - уже полушепотом сказал Старший. Тепло посмотрел, чуть  улыбнулся. 

 «Ну, зачем же ты ТАК со мной поступаешь, что я тебе плохого по жизни сделал!» -  Умолял Второй. 

 «А может, это и есть твоё самой «Последнее испытание»?! А? Братишка?» - Старший  легонько похлопал его по затылку, потом по плечу. Их лбы соприкоснулись.

Старший вдруг стал удаляться, постепенно уменьшаясь в размерах, и вскоре  исчез совсем. 

 И тут Второй вдруг почувствовал, что задыхается… Сердце его останавливалось!  Удар! Пауза… Всё. Нет,- ещё удар! Пауза… Ну, всё?.. Нет! Вот последний удар! И  опять… Пауза. Жизнь уходит... А кровь застилает глаза. Нет снова удар! Душа – медленно истекает прочь… и  уже разрушается… в темноте…всё… это конец… 

 Проснулся. Старший - поодаль. Смотрит на него.   

 -Ты стонал во сне, Второй! – сказал Старший буднично. - Собирайся – пора. 

 И началось. Опять ЭТО. Ад! Опять бег. Опять пот заливает глаза,   

 ...И ПЛАВИТСЯ ПРОСТРАНСТВО, ПОЛЫХАЯ…

 * * * 

 Остановились. Прилегли. Достали незамысловатый провиант. 

 -Я видел СОН … - начал, было, Второй. 

 -Знаю, - вдруг перебил его Старший,  - не продолжай… Я всё знаю. 

Второй смотрел на Старшего широко раскрытыми глазами. Начали  есть.  Молча. Каждый думал о своём. Секунды складывались в минуты. Время шло.  Наконец, первым молчание нарушил Второй. 

 -Хлеб... Передай мне… хлеб… - попросил он Старшего. 

 Старший оторвал ломоть... чуть замешкался, собираясь с мыслями, посмотрел на  Второго, затем произнес, - тихо-тихо так, вполголоса, чтобы не слышал Первый: 

 -То, о чём думаешь, - сделаешь УТРОМ! – Затем взял хлеб, обмакнул его в соль и резко бросил Второму… 

Кусок летел, переворачивался в воздухе, а соль ссыпалась с него частями и мелким  снегом, словно веером падала на зеленую траву и листву лесных трав под ногами.   

Наконец, хлеб достиг своего адресата. Второй поймал, схватил его обеими руками,  вздрогнув при этом всем телом, как будто это был и не хлеб вовсе, а раскаленный  кусок металла. Затем прижал его к груди как самое дорогое, что только осталось у него в жизни, с ужасом посмотрел на Старшего. В глазах Второго читался СТРАХ. Впервые за многие годы. Потом опять посмотрел на хлеб, сильнее прижал… как дитя… Потом  вскочил и… убежал в черноту ночи, куда-то далеко в лес. 

Его долго не было, но через некоторое время он всё же вернулся… И вернулся другим. Старший протянул ему свёрток и тихо, вполголоса сказал: 

 -Здесь – всё, и ИНСТРУКЦИИ тоже…  Второй взял сверток, - его продолжала бить мелкая дрожь, руки - тряслись, а лицо  было белым, словно первый осенний снег. Он взял сверток и снова исчез в  безмолвии ночи.

 …Спать сегодня Второй уже не мог. Какой сон, - когда утром ему предстояло сделать ЭТО!   

Он смотрел в маленький просвет неба среди черных веток, как раз там, где была полная луна. Она ярко светила в обрамлении звезд. Вокруг неё была лёгкая светящаяся аура… 

 * * *
ЖЕЛТОЕ НА ФИОЛЕТОВОМ! Вот оно, живое, говорящее сочетание, ребята! Словно  напоминает оно о том, что и во мраке НОЧИ есть островок НАДЕЖДЫ, есть Свет. Этот  свет - посланник ДНЯ, он сигнализирует нам, что даже в самой кромешной тьме есть  надежда на свет, надежда на спасение, а, значит, - на жизнь и любовь… Что эта надежда  неуничтожима, что СВЕТ нельзя победить окончательно, - к сожалению, как и тьму  тоже… Да, Луна! Такая легкая, эфемерная, холодная… Но всё же Светлая и, может, поэтому она - Добрая. Значит, и радость грядущего ДНЯ где-то на подходе. Ну,  потерпите ещё немного!  Интересное это сочетание: ЖЕЛТОЕ НА ФИОЛЕТОВОМ, сочетание НАДЕЖДЫ даже в самой  беспросветной тьме… и, может быть, поэтому – в нём немного ВЕРЫ и ЛЮБВИ…
* * *

Второй долго всматривался в эту Луну, потом тихо приподнялся… «Кажется, Первый спит!» - Начал медленно вставать. «Да и  Старшой, наверное, спит тоже…».  Он приблизился к Старшему, присел на землю, долго смотрел на него, спящего, будто прощался… О чём-то размышлял, мучился, потом сожалел… Потом снова размышлял.  А потом успокоился.

Он был готов… К своему самому Последнему испытанию… 

 


[4 глава]



***
…Утро лишь только начиналось. Алеющей зарей там, на востоке чернильно-фиолетового неба. Где в глубинах безбрежного и холодного космоса восходила оранжевая Звезда. Имя которой – Солнце.

Густой туман стелился по земле и траве, обволакивал кроны деревьев, поднимался всё выше и выше вверх, и вот уходил туда, в звёздную бесконечность чёрного неба, смешиваясь с галактической пылью звёзд и газовых туманностей. Со всеми красками мироздания... бесконечной и вечной Вселенной.

«Второй» лежал на спине и ждал команду «Старшого». Он не сомкнул глаз. Весь остаток бессонной ночи его мысли были далеко от суеты последних прожитых дней. Он думал сейчас о нём. Их общем друге и боевом товарище – Рике.

Эх, если б луч Солнца осветил лицо Второго. Мы бы многое поняли в его личной судьбе. В его ИСПОВЕДИ. Перед самим собой.

***

«...У меня был друг. Служил в спецназе. Погиб. Он был лучше меня, сильнее, правильнее и добрее. На пороге отчаяния - он жил надеждой, на пороге смерти - верил в жизнь. Его звали - Рик. И вот - его нет, а я - живу.

Рик воспитывался в детдоме. Был крепким и сильным. Пошел в Армию. С кучей иллюзий, которыми бредил в свое время и я. Потом все мы эти иллюзии растеряли, он - тоже. Что осталось? Пустота? Нет!
Первая война. Потом вторая. Он проходил свой путь. Трудный, тернистый, кровавый. И прошел его до конца. С честью. И гордо поднятой головой.
 
Иногда мне кажется, что Правда намного хуже Иллюзии. С ней, Правдой, невыносимо жить. С Иллюзией – проще. А жить надо. С Правдой нужно уметь жить. Иначе - сдохнешь от всего того, что на тебя обрушится. Но где ж взять силы! Может быть, поэтому многие живут, словно во сне? Где взять силы... где...

«Тот, кто корчит из себя Зверя, избавляется от боли быть Человеком».

Весь ужас этой философии, люди, в том, что она правильная. Хотя и Ужасная! Правильная, но - дьявольская. Мой Рик тоже был «машиной убийства». Но всё равно он был лучшим. И он не исповедовал подобной чертовщины. Никогда!

Однажды, он сказал мне:

«Знаешь... Война - странная вещь. Несмотря на весь ужас, боль, отчаяние. Несмотря на жестокость и страх. Война научила меня думать. Задумываться. О том, о чем раньше никогда не думал. Не думал «по-настоящему». Война и смерть научили меня ценить жизнь. Самое дорогое в жизни, то, чего в обыденности мы не ценим. Война дала мне Веру. Странно? Обрести Веру в аду. Ребята гибнут рядом. Твои руки по локоть в крови. А палец уже ничего не чувствует, потому что он постоянно давит на курок. Страшные сны ночью и кошмары днём, еще хуже, чем сны. Сражение за сражением, нескончаемые операции и акции, убитые и раненые. Трупы, трупы, трупы. И кровь. А ты думаешь о Вере, о Боге, о погибших товарищах, что обрели наконец-то покой. Ты мечтаешь о любви. О мире. Ты жаждешь тепла, понимания и ласки. И всепрощения. За грехи. Свои и чужие. Но будет ли оно?»

Откровение. Такая судьба, такая жизнь, такие мы. Если б не было в нашей жизни горя, то лучше б не было, - хуже было бы. Потому что тогда и счастья тоже не было бы, и не было бы Надежды. А без последней - человеку не выжить в этом дурацком мире».

***

«Опять. Навалилось....». - Второй отчётливо до боли в зубах вспомнил последние минуты жизни Рика. Их короткий, отрывочный разговор. Насыщенный, многоплановый, вместивший в себя всю бесконечность их взаимоотношений и личных особенностей, - они очень уважали друг друга всю предшествующую жизнь, - все их братские чувства.

Работа была сделана идеально. Глубокое горное ущелье и мост через него удалось заминировать с первого раза. Хитроумные сигнатуры зарядов образовывали смертоносную сеть. Цель которой – максимально-возможные потери противника. Детекторы взведены. Определят продвижение живой силы и техники. Стопроцентно. Наша новейшая система ещё никогда не подводила. Вражеские отряды будут уничтожены! Непременно. А вместе с ними – их командующий. Ключевая фигура в армии Врага. В этом они были уверены.

Второй отлучился на некоторое время. И в этот момент появился он – вражеский беспилотник, небольшой серебристый диск диаметром в несколько десятков сантиметров. Рик о нём слышал. Но увидел это «чудо военной техники» в первый раз. Диск некоторое время парил над ущельем, казалось, что-то изучая. Потом поднялся выше и вот приготовился.

Рик понял всё. С первого взгляда. Сейчас произойдет мощнейшая электромагнитная вспышка. Она выведет из строя всё! Вся аппаратура - к чёрту! А детекторы сгорят. И сеть будет разрушена. Заряды превратятся в пустой хлам. «А это провал!» - Подумал он.

Достал спутниковый коммуникатор и как можно быстрее вытащил из него батарею. Через секунду коммуникатор «сдох», осветив последней зелёной вспышкой свой экран.
 
Вот в этот момент диск бесшумно подлетел и «взорвался», осветив ущелье невыносимой для глаз ослепляющей вспышкой малинового света. И тишина... Смертоносная. Глубокая. Дикая. Невыносимая.

«Всё, это п---ц! Какая-то разновидность нейтронного взрыва, наверное. Но главное, - вся наша работа – коту под хвост. Да, хорошо у них разведка сработала. И технологически они нас обошли уже. Кое в чём. Так. Думай скорей! Что делать?! Думай же!»

Серебристый диск, сделав последний разворот, скрылся из виду.

«На новое минирование – часов пять. У нас этого времени нет! Есть максимум – час. До их прихода. Да и если б успели – нет никакой гарантии, что удастся восстановить технику. Вся электроника накрылась п---й! ... А другой - у нас просто нет... Сейчас придёт Второй. Думай же! Ну! Давай, решай, солдат!»

. . . . . . . . . .

-Эй, что это было? Рик! Какая-то вспышка? Да?! - Второй подполз сзади и был чрезвычайно взволнован.

-Да не! Не дрейфь! Это – полярное сияние, наверное... Успокойся уже. – Рик был сосредоточен, он что-то быстро набирал на своём спутниковом коммуникаторе.

-Полярное? На сорок седьмой широте? Ты что, издеваешься надо мной? Скажи лучше правду! Что это было?!

-Да заткнись ты! Год активного Солнца. Вот что. Оно ещё не такие шутки может с нами вытворять. Ты лучше послушай, брат! - Глаза Рика сделались какими-то печальными и почти совсем безжизненно-потухшими. – Только что получил шифровку из центра. – Показал вверх - Необходимо заснять вот эту точку. - Сунул экран коммуникатора Второму под нос. - Нужна панорамная съёмка. Понимаешь? Видимо, есть информация по возможной следующей диверсии в этом районе. Но он тщательно охраняется! Говорят, там бункер самого Главного... – Сделал снова многозначительный жест рукой в небо, даже посмотрел туда секунду - И пойду - Я! А ты проконтролируешь, как сработают детекторы сигнатур и если этого не произойдёт – подорвёшь заряды вручную! Понял! А? Солдат? Я кого спрашиваю, понял?!

Он был расстроен. И это отражалось в его глазах. Но Второй, знавший друга много-много лет, прочитал на его лице ещё и вот это: «Прощай, братишка, мы больше с тобой не увидимся... так надо... понимаешь...»

-Пойду я! И ты это знаешь! Помнишь, мы ведь договаривались?! Теперь – моя очередь... - Повысил голос Второй.

Рик попытался возразить, но Второй взял его за руку и сильно сжал.

-Я пойду! Никаких возражений. А иначе – зачем было тогда бросать жребий, друг. Ты помнишь?!

Рик заколебался, потом тяжело вздохнул, опустил глаза, наконец, вскинул голову и улыбнулся:

-И то - правда, что ж мы хороним-то друг друга! Ведь встретимся ж! Непременно встретимся! Ты вообще-то у нас везунчик! Ведь так?!

-Кто-кто? – Второй ещё крепче сжал руку друга и также улыбнулся краем рта. - Везунчик?!

-Ну, да! Это Первый так говорит про тебя. Наверное, завидует!

-Братаны не завидуют!

Рик передал другу матрицу памяти и проинструктировал насчёт будущего задания.

-Да не лезь ты на рожон! Понял хоть?! «Схватишь точку» – и п---й оттуда, как можно быстрее! Когти рви, боец, к нашим! Понял?!

-Понял. Есть! Рвать когти! – Второй рассмеялся.

Они крепко обнялись, и Второй двинулся в путь. Он ещё несколько раз поворачивался, смотрел на Рика и никак не мог понять, почему у него так щемит сердце.

***

Примерно через час, когда Второй был уже далеко от ущелья, километрах десяти к югу, прогремел взрыв. Страшный. Вымораживающий до самых костей все нутро. Не похожий на все те, которые им приходилось «организовывать». Новейшее изобретение наших нанотехнологов. Вакуумная бомба неимоверной силы и мощи. Гигантское огненное облако, словно гриб-великан, поднялось до небес, закрыв собой само Солнце. Казалось, – навсегда... Второй понял, что произошло ужасное, непоправимое, за что ему потом придётся расплачиваться и сводить счёты с самим собой почти всю оставшуюся жизнь.

Рик вызывал огонь на себя.

Это уже потом Второй восстановил всю ужасающую картину тех событий. И проклинал всё на свете. Тот день, когда он родился. Свои способности, которые его подвели и не дали возможности раскрыть вовремя план Рика. Он проклинал нашу разведку. Неспособную предусмотреть вот такой вот случай. Наших учёных, просиживающих штаны в тиши своих кабинетов и лабораторий и неспособных создать хотя бы адекватный ответ всем этим... врагам...

Проклинал судьбу, которая оставила его в живых, в то время, когда ему больше всего на свете хотелось бы умереть.

Панорамная съёмка, которую он всё-таки сделал с особой тщательностью тогда, оказалось, никому была не нужна. Этот «приказ» отдал сам Рик, чтобы отвести своего друга на максимально возможное удаление от смертоносного взрыва.

А ещё... на матрице памяти Второй прочитал тогда вот это:

БОЛЕЗНЕЙ МНОГО. ЛЕЧЕНИЕ – ОДНО! ))) ПРОЖИВИ ЭТУ ЖИЗНЬ ЗА МЕНЯ, ДРУЖИЩЕ, ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!

***

Занималось Утро. Алеющей зарей там, на востоке чернильно-фиолетового неба. Где-то в глубинах безбрежного космоса восходила оранжевая Звезда. Имя которой – Солнце.

Густой туман стелился по земле и траве. То тут, то – там... Обволакивал кроны деревьев, поднимался всё выше и выше вверх. Уходил туда, в звёздную даль  чернильно-чёрного неба, смешиваясь с галактической пылью звёзд и газовых туманностей. Красками мироздания. Бесконечной и вечной Вселенной.

Второй лежал на спине и ждал команду Старшего. И она последовала. В виде легкого прикосновения травинкой у самого кончика носа... Второй открыл глаза. Над ним склонился Старший. Он приложил указательный палец к губам и взглядом указал на спящего Первого.

***

…Координаты точки и панорамная съёмка, виртуозно сделанная тогда, в тот самый последний час перед смертью друга Вторым, всё-таки пригодились...

«Мистика. Откуда Рик мог всё это знать? Ведь он ткнул тогда наугад в экран своего коммуникатора?!»

«Заколдованное, чёртово место» - С горечью подумал Второй. - «Говорят, энергетика отдельных мест на земле каким-то образом завязана на определённых людей. И будто бы без них, этих людей, великих и малых, сильных духом и слабых, - вообще не может быть никакого развития. И даже – простой человеческой истории. Да и просто, наверное, - жизни.» В сознании всплыли Куликово поле, Бородино, высота 312. «Но вот в чём вопрос: кто эти люди для всех «этих мест»? Жертвы? Мясо? Обыкновенный человеческий пушечный Материал? Или всё-таки Боги, Хранители, Тотемы? Покровители, наконец. Наверное, бывает и так, и так». - Размышлял Второй, двигаясь прыжками по мокрой траве в указанном Старшим направлении. Ноги еле слушались. И не было никаких сил.
«И созданы ли эти «вакансии Природы» именно под этих самых людей? Именно под этих Жертв или этих Богов? Вот ведь какой вопрос... Кажется, пришёл...»

Второй достал коммуникатор и проверил местоположение. «Есть!» -Тяжело вздохнул. Потом взял фаер и зажёг его на несколько секунд. Так договорились со Старшим. Через минуту над ним закружил серебристый диск.

«Эй, с-с--а! Я здесь! Тебе от Рика привет!» - Помахал рукой и посмотрел на него зло, исподлобья...

Но диск его не «видел», так как Второй был облачён в «защитный плащ-невидимку». Подумав ещё о чём-то несколько секунд, не сводя взгляда с проклятого диска, откинул свой плащ, подошёл к ближайшему дереву – отлить. Электроника беспилотника тут же среагировала на тёплую струю. Второй развернулся и с первого же раза пальнул в робота из бластера. Плазменный шар по кривой настиг улетающий диск. Разбил вдребезги. Легкий взрыв. Совсем неслышный. Просто какое-то шипение.

«На! С-с--а! Вот тебе…!»

. . . . . . . . . .

..Оперативная группа «жёлто--ых» прибыла минут через десять. Второй стоял и ждал, отмеривая секунды на своём коммуникаторе. «Опаздывают, черти, не укладываются в норматив, молокососы, наши бы давно уже были здесь. А что с них взять, ноги-то короткие! Тьфу, с-скоты...». Сплюнул в их сторону. Его «чудо-плащ» - изумительное и непревзойдённое до сих пор изобретение отечественных оборонщиков – был спрятан в надёжном месте.

После недолгих переговоров, разборок и небольших по меркам Второго пыток, уже достаточно наглотавшись собственной кровушки, он достал из кармана клочок заготовленной бумаги и с трудом нацарапал кровавыми пальцами координаты Старшого.

«Всё. Дело сделано. Назад пути нет». - Подумал он с горечью и бросил клочок бумаги в этих «бесчеловечных выродков Природы». Иногда ему казалось, что «желто---ых» рожает не мать и отец, а что они рождаются в огромном инкубаторе-улье и сразу же, облачаясь в военную форму, идут убивать, повинуясь внушённой им их безжалостной маткой-королевой адской «Программе уничтожения людей».

Он шёл под прицелом «глупых южан» – понял по их низкорослости, по особым приметам на раскосых жёлто-оранжевых лицах, по непередаваемой скунсОвой вонючести их плоти – некоторое время. По той самой тропинке, которую он «рассчитал» ещё до прихода этих ублюдков...

-Тупые твари! – Резко выкрикнул Второй - Да вы ведь меня всё равно не убьёте, да и убьёте – мне-то что из того? Зачем жить? Когда жить, на  --й, БОЛЬШЕ незачем!

С этими словами он вдарил со всей силы локтем «правому». Тут же левой ногой впечатал «левому». Наклонился, быстро достал из расщелины под деревом «чудо-плащ» (невидим он был), распахнул – враги в полном замешательстве – быстро набросил его на себя и тут же исчез у них из виду. Был солдат-диверсант – и вот уже нет его! Растворился в воздухе. Словно дух какой...

«...Дух? Или всё же Жертва Места?». - Шёл Второй тяжело, задумавшись и уже не оглядываясь. – «Никогда не узнаешь Правду, пока не закончится всё ЭТО...»

Впереди была тяжелейшая встреча с Первым.

***
Наш Разум ещё держится после обезглавливания Веры. Он устоит даже после смерти в муках Надежды. И лишь после смерти Любви его навсегда поглощает Хаос Безумия.
В этом и состоит Мудрость.
Последней умирает не Надежда, нет, - Любовь.
МИР БЕЗ ЛЮБВИ - ХУЖЕ СМЕРТИ. ТАКИХ МИРОВ
 НЕТ. ИЛИ ЖЕ ОНИ СУЩЕСТВУЮТ БЕЗ СВИДЕТЕЛЕЙ.
***

 


[5 глава]



Старший лежал в ярко-зелёной траве на небольшой возвышенности. У него еще оставалось несколько минут, прежде чем за ним придут. Время им было рассчитано идеально.  Впереди метрах в двухстах, в густых зарослях леса был бункер, в котором был он. Его Цель.  «Цель» его задания.

Сейчас он вспомнил: «Кажется, кто-то из великих сформулировал одну простую нравственную максиму: …ОТНОСИСЬ К ДРУГОМУ ЧЕЛОВЕКУ НЕ КАК К СРЕДСТВУ, НО КАК К ЦЕЛИ…»

Старший улыбнулся внезапному, немного грустному и одновременно такому смешному озарению, - он знал, что должен был убить этого человека в бункере. И убить его он должен был любой ценой. Но, что интересно: этот человек сейчас был для него «цель», как в той максиме… нет, не средство, а именно цель! Вот так. Именно так Старший к нему и относился.

И ещё.  Очень даже может быть, что это была его главная цель всей его жизни. Особая миссия у него. Размышлял: «Убью... чего бы мне это ни стоило… потому что так надо, потому что если я его не прикончу - погибнут миллионы соотечественников. Братишек и сестрёнок. Чьих-то отцов и матерей. Чьих-то детей и внуков. Если только не вся страна. Идёт война! Священная, страшная, кровопролитная».

И НАМ С НИМИ НЕ СПРАВИТЬСЯ, ТАК КАК ИХ МНОГО. ОЧЕНЬ МНОГО.

Тяжело, но самое страшное, - он об этом даже боялся подумать, - "Старшой" уничтожит свою «ЦЕЛЬ»… ценой не только своей жизни... Она для него вообще ничего не стоит. Он убьет «СВОЮ ЦЕЛЬ» если это потребуется, конечно, может быть, даже ценой жизни своих самых близких ему на этом свете людей – «Первого» и «Второго», братьев по оружию.

«Эх!, если бы всё получилось, так, как я задумал!!! Если бы! Вот тогда можно было бы быть уверенным, что в этом задании будет только один двухсотый… Мой…» - Старший зло улыбнулся, потом перевернулся на спину посмотрел в яркое холодное, но такое голубое утреннее небо. Оно ему что-то напомнило. Какие-то смутные воспоминания. Они всплыли в его ПАМЯТИ. Воспоминания его детства. Смутные воспоминания…

-Чёрт! А ведь для меня это был бы самый «благоприятный» расклад! С моей единственной смертью в задании. Такой «вариант» - что надо! Эх, Первый, не подведи! И Второй - тоже. Только бы не дрогнули! Слышь, Второй! Не подведи! Вспомните, наконец, всё то, о чём я вас учил! – Старший сжал в обеих руках траву и с силой вырвал её клочья из земли. Одновременно сомкнул зубы смертельной схваткой - скрежет… - Ты сможешь, Первый, я знаю… сможешь… В быстро закрывающемся окне возможностей на него вдруг в самый последний миг взглянул последний кусок Надежды, самым краем всего.

-Жизнь моя жизнь… Промелькнула ты, словно миг… Раз – и нету тебя… Часто в ежедневной суете мы теряем из виду главное. Которое начинаем осознавать лишь в самом конце пути. Когда, как говорится, пора «подбивать бабки».

Детство. Тусклое, мрачное такое. Сначала детдом, потом всё же немного лучше – бездетные престарелые приёмные родители. «Отец» - генерал контрразведки в отставке. Но жили в то сложное время бедно.  Именно он, его «отец» и определил его, Старшего, будущую судьбу. «И теперь вот я об этом нисколько не жалею. Хотя…».
Хотя были у него и свои собственные «задатки».

А теперь ему вспомнился свой самый первый день рождения. Как вообще может человек помнить свой первый день рождения?! Обыкновенный человек – нет. Вряд ли помнит. Только разве что родная мать ему расскажет… Как раз её-то у Старшего и не было.

Старший был необычным человеком. У него была ПАМЯТЬ. Особая память. И ДАР. Или так:  ПАМЯТЬ, как ДАР. У него был – просто ДАР. Можно ли всё это вообще отделить друг от друга?!

***

…Скорый поезд на всех скоростях шёл, куда-то на Восток. В обычном советском не обременённом сервисом и удобствами купе, на голой нижней полке, словно медицинской кушетке, сидела женщина. У неё были испуганные, красные глаза. А лицо - прочертила БОЛЬ. Слёзы катились по ещё молодому лицу. 25 – разве это не возраст.  Она сидела, подобрав свой большой живот обеими руками и беспомощно смотрела в окно. Свет в купе был приглушён. В вагоне все спали. Тишина какая! Как в гробу. И только стук колесных пар, отбивает чёткий безудержный временнОй ритм.

Схватки у неё уже повторялись через пять минут. Вот сейчас опять немного отпустило. В купе - беспорядок. Кругом простыни, полотенца, вата, бинты, на столике – раскрытая медицинская аптечка.

Внезапно отошли воды…

СТОЛЬКО ИХ! ОНА ДАЖЕ И НЕ ОЖИДАЛА, ЧТО ИХ МОЖЕТ БЫТЬ ТАК МНОГО.

За окном мелькают огоньки небольшого провинциального городка. Ночь на исходе и где-то впереди, на Востоке, уже начинает брезжить рассвет. Она совсем одна. Специально позаботилась ещё в Москве - выкупила всё купе полностью, четыре билета, зачем ей сейчас свидетели... Благо - были деньги, они и сейчас у неё есть, но от этого не легче.

Может быть, она думала сейчас о той, новой, так некстати, зародившейся у неё прямо под сердцем жизни. Бьющейся, трепещущей, живой, всеми силами рвущейся наружу, сюда, во «Внешний мир».

«А зачем?» -Размышляла она. - «Тебя здесь не ждут! И ты ЗДЕСЬ никому не нужен!». Женщина снова и снова сжимает до боли в скулах свои зубы, потом беззвучно, как в немом кинофильме, раскрывает рот, начинает усиленно дышать, закатив глаза… «Тужься! Не дай бог закричу... Ну!»

…Нечеловеческая боль пронзает низ живота. Свет меркнет на минуту, ей сейчас кажется, что НЕЧТО там внизу, пытается расщепить её тело ПОПОЛАМ, надвое, разорвать её плоть, наказать её за будущий грех… будущий грех? Наказать… и ценой неимоверных усилий вырваться наружу. Зачем? Оно рвётся наружу, делая иногда кратковременные «остановки» в своём движении, наверное, на отдых. Вот именно в эти мгновения  её БОЛЬ и становится невыносимой. «Охххх, уж лучше бы ОНО не останавливалось!»

«ТОЛЬКО БЫ НЕ ЗАКРИЧАТЬ, ТОЛЬКО БЫ НЕ ЗАКРИЧАТЬ!» - ЕДИНСТВЕННАЯ МЫСЛЬ ВЫЖИГАЕТ МЕРКНУЩЕЕ СОЗНАНИЕ …

Скользкий горячий комок выскальзывает наружу, между ног и со стуком падает в пол, в разбросанные по купе простыни… И только тонкий, натянувшийся «шнур», скрученный из артерий и вен, словно струна, словно нить судьбы, продолжает связывать сейчас эти два организма…

* * *

Поезд, сбавляя скорость, подъезжал к какому-то городу. Сознание, наконец, к женщине вернулось. Она взглянула в окно: «как некстати!» - Молниеносно пронеслась мысль, - «нужно действовать!» Посмотрела в низ: в простынях, беззвучно и беспомощно барахталось «живое существо»… Поезд, наконец, затормозил и остановился. Установилась мёртвая тишина. Голос диктора на перроне ГРОМКО объявил о прибытии. Ослабшей и дрожащей рукой женщина схватила со стола ножницы и с какой-то ненавистью, даже остервенением, плотно сжав губы, одним махом перерезала ими пуповину… Из обеих отверстий «хлынула» кровь… "Её кровь? Его кровь?" А разве это важно? Всё! Свободна! "Освободилась я! Я – освободилась".

 «А-ааа! Что я наделала…». - Следующая мысль прожгла голову, словно молния. «Скорее закрыть его рот!… Рот… Но чем?… чем?… Залепить! ну, чем же?» Комок внизу шевелится. Она чувствует ЭТО правой ногой.  Лихорадочно соображает, раскрывает, почти рвёт сумку, вытаскивает старый пластырь, рвёт кусок. Рвёт-рвёт… Потом, сморщив лицо и отвернувшись в сторону, закрывает глаза. Не может она на это смотреть. Опять ищет руками голову. «Его» голову. Наощупь. Там внизу, на полу, всё ещё у её ног… Резкими порывистыми движениями обматывает вокруг неё  раза два, наверное. Или  три(?)… залепив  его рот и нос. Совершив убийство, за которое ей потом всю жизнь расплачиваться.

«Черт! Не прилипает же! Мокрый весь… Весь!… Чёрт!» Дрожащими руками и всё ещё с закрытыми глазами ищет полотенце. Вот оно! Протирает. Как только может сейчас… протирает… Руки дрожат! протирает насколько может… Дрожат… Насухо… протирает…  Насухо(?!) Снова рывок пластыря… Всё…

На мгновение она останавливается. Замирает. Затаивается... Прислушивается, словно зверь лесной с окровавленной пастью после убийства жертвы. "Никого!" Всё… "Никого..."

И СНОВА СОМКНУТЫЕ КРЕПКО ДО БОЛИ В ВИСКАХ ГЛАЗА.

Эта давящая тишина. ТИ-ШИ-НА! Ни звука! Обматывает… Руки всё ещё дрожат… От слабости? Наверное… Или от Боли? Может быть.. Но, скорее, - от страха… Обмотала… Два или три раза…  В вагоне - гробовая тишина…. И за окном…. - Тоже… А вот на перроне… - ни души… «Какая всё-таки тишина… Так не бывает! Какая тишина! Предательская тишина… Ну, езжай же, что ты стоишь!!! Что ты стоишь!!! Трогайся, чёрт бы тебя побрал! Эх, как не везёт! И так всегда…»

Поезд стоит. «Надо действовать! А то будет поздно… Надо действовать…».  Женщина вскакивает с места – в глазах темнеет… потом сыплются разноцветные искры… потом она чуть не падает в обморок… обратно на сиденье… Или кушетку? Боль… сколько её… снова вскакивает… всё же рвёт рукоять окна вниз – оно слегка поддаётся и приоткрывается… свежий воздух! сколько его… наконец, дышит ПОЛНОЙ ГРУДЬЮ. ( Она! Не ОН! Он – ЗАДЫХАЕТСЯ! ) От воздуха или от близящегося «КОНЦА», - но ей сейчас становится чуть легче. Легче? Может быть. Хотя вряд ли… Ребенок внизу опять шевелится… всё больше и больше… он уже почти барахтается там весь… в простынях, мокрых простынях… кровь… чья кровь? Ах, да, разве это важно сейчас, чья… барахтается… она это видит краем глаза… и жутко боится… он почти вздрагивает…  «надо действовать, действовать! А то будет поздно» - опять мысль врезается в сознание, расщепляя его уже в который раз надвое…

Ещё раз, что есть сил, рвёт рукоять окна вниз. Вторая попытка. Наверное, в обычных условиях она это никогда бы не сделала, но сейчас - особые. И вот поэтому  окно ей «сдаётся»… Оно нехотя съезжает вниз, почти до упора. Холодный утренний воздух врывается в купе. (Он – ЗАДЫХАЕТСЯ! Он – ЗАДЫХАЕТСЯ!) Женщина выглядывает через окно на перрон – никого. И главное - ещё почти темно… «А-ааа! Вот оно! Ну, наконец-то, хотя бы раз в жизни повезло!». Чуть улыбается, лицо испугано:

...ПРЯМО ПОД ОКНОМ ЕЁ КУПЕ СТОИТ БОЛЬШОЙ ЖЕЛЕЗНЫЙ МУСОРНЫЙ БАК…

Она срывается вниз. В отчаянии и из последних сил хватает с пола сырые простыни, наскоро заворачивает в них, почти перематывает  ЕГО… И тут же с силой бросает ВСЁ ЭТО в распахнутое окно… Туда… На перрон… Прямо в мусорный бак… НАВСЕГДА… НАВСЕГДА? Тут же с облегчением вздыхает, потом падает на свою нижнюю полку. Та тяжело скрипит, словно крышка гроба, и вот , наконец, от нечеловеческого напряжения, усталости, наваждения и, может быть, БОЛИ женщина жмурит глаза… Будто умерла.  Крепко-крепко! Чтобы не видеть больше ничего…

«НИ-ЧЕ-ГО…». Поезд резким движением, рывком трогается с места.

***

Первый раз это видение посетило Старшего лет в десять. Он понял, что ЭТО была его мать. Тогда он сильно это пережил… стал задыхаться, глотал воздух как рыба. Дома никого не было. Чуть не умер. Именно тогда он и осознал свой дар, которым владел с самого рождения.

Он сейчас вспомнил: ваза, стоявшая тогда на столе, в этот самый сложный момент, когда он задыхался, вдруг потеряла равновесие, сорвалась с места и резко с ускорением скользнула по полированной глади стола куда-то в сторону, потом с нарастающим  свистом унеслась прочь, вправо, - и тут же с силой разбилась о стену вдребезги. Но всё это он осознал чуть позже. А сейчас он задыхался, как тогда и там… В мусорном баке...

И в его сознании возник туннель… Такой узкий, тесный, пульсирующий… Словно огромный удав… Тот обхватывал его слабое, новорожденное тельце своими безжалостными «стальными» кольцами со всех сторон и давил-давил-давил… «Нет сил сопротивляться! Просто нет никаких сил… Всё…». Но тут ему показалось, что половина туловища его уже свободна. Освобождена от этих страшных немыслимых колец чудовища, свободна… и вот ещё чуть - чуть и он, наконец, обретёт свою полную долгожданную свободу,  сможет вздохнуть полной грудью… свободно раскинув руки в разные стороны…

А иногда ему казалось, что его голова и грудь свободны только по пояс, а вот живот, руки и ноги всё ещё где-то там, опять в объятиях это страшного скользкого и липкого УДАВА-ТУННЕЛЯ… Потом всё менялось своими местами… И с точностью до наоборот… И вот уже его голова и грудь пульсируют в чьих-то цепких объятиях, в такт с ними, безжалостно сдавливаются со всех сторон, особенно больно в голове, в висках, сильно ноет, страшная боль, нет сил описать… И вообще, у него нет НИКАКИХ сил противостоять этим страшным КОЛЬЦАМ… НЕТ СИЛ… сопротивляться этим видениям.

…Ноги  и живот его опять свободно «болтаются» где-то там… (эх, зацепиться бы) в пространстве БЫТИЯ… Или НЕБЫТИЯ… В СКАЗОЧНОМ ПРОСТРАНСТВЕ КРАСИВОГО, МАНЯЩЕГО И УДИВИТЕЛЬНО ПРИТЯГАТЕЛЬНОГО «ВНЕШНЕГО МИРА». Нет сил всё это вспоминать снова и снова. Просто нет сил!

* * *

…Старший лежал в ярко-зелёной траве на небольшой возвышенности. У него оставались ещё несколько минут, прежде чем за ним придут. Они... Впереди, метрах в двухстах, в густых зарослях леса бункер, в котором находилась его "Цель".  Главная «Цель» его задания… И, может быть, - всей жизни. "Какое яркое синее небо!" Закрыл глаза. Опять видения. Сколько раз он это уже видел.

* * *

…старый бомж открыл глаза... сразу понял, что лежит где-то под перроном в картонных коробках, прикрывшись каким-то тряпьём. Его голова жутко ныла… С вечера перепил, видать… Ему приснилось, что он задыхается… И уже умирает… Удивился! Попытался вздохнуть – да не тут-то было! Всю грудь почему-то свело! Сдавило, словно гигантским прессом! Со всех сторон! Страшная боль!  Он вскочил на ноги, удивился, вытаращил глаза, стал озираться по сторонам, будто искал сейчас помощи, - но боль его только усиливалась. Наконец, понял: «он  умирает!». Воздуха нет! Хотя вот он! Вокруг! Бери - не хочу! Но ему почему-то не хватает… Его сознание работало на все двести процентов. Началась "внутренняя паника". Она нарастала. Он вдруг сорвался с места и побежал… побежал… Куда? Кто знает… Куда глаза глядят. Может быть, он пытался убежать от наваждения? Но он бежал по перрону, вроде бы чуть дышал, но понимал, что нет, так как  не было от этого никакого проку, а только ещё больше задыхался. В его глазах начало темнеть. «Вот мусорный бак…». - Думает: "Сяду передохну… Или сдохну… Одно из двух… Всё… Больше не могу… Всё… Чьи это мысли? Вроде мои как… А вроде бы и нет…".  Остановился. Сел под бак… ТОТ САМЫЙ...

Вдруг он услышал чей-то шорох, потом шум, потом шевеление, - испугался. Вскочил опять. "КТО ЗДЕСЬ?" Заглянул внутрь.

-КТО ЗДЕСЬ!? …среди кровавых простыней и бинтов, почти на самом дне мусорного бака, среди окурков и огрызков, среди чьих-то плевков и несъеденных кусков хлеба лежал маленький почти совсем уже синий ребёнок, мальчик, он подергивал ручонкой и ножкой, широко раскрывал глаза и тужился, тужился, напрягался.... А рот его и нос были безжалостно обмотаны пластырем… "Звери-люди! Люди - звери!".

«Господи! За что?» Два рывка - Рвётся пластырь. И вместе с ним - последние КОЛЬЦА ТУННЕЛЯ-УДАВА. «Свобода! Внешний мир!» ОНИ ОБА ВЗДОХНУЛИ, НАКОНЕЦ, ПОЛНОЙ ГРУДЬЮ... ОДИН, ребёнок, - ПЕРВЫЙ РАЗ В СВОЕЙ ЖИЗНИ, А ДРУГОЙ, - старик - В ПОСЛЕДНИЙ.
***
Старший вспомнил пророческие слова Второго: «И… значит, всех спасти нельзя. НИКОГДА?! И кто-то должен погибнуть…» 




[6 глава]



 …Ослепительное утро. Яркое, оглушительное, очень светлое.  Большое яркое Солнце. Оранжевое Солнце… В лесной зелёнке зашуршало.

"Старшой сказал мне вернуться к Первому, - размышлял Второй, - а потом мы должны будем ждать его вместе ровно три дня, по истечении которых - отправляться домой. на Родину, каков бы ни был исход его операции."

На заранее оговорённую маленькую лесную  полянку, почти неприметный просвет, вышел Второй.

"Но у меня нет этих трёх дней".

Он даже и не вышел, - вывалился, спотыкаясь, путаясь в высокой  траве. А до этого брел как в полутьме, еле ноги передвигал, - заплетались, не слушались. Но он брёл и брёл вперед, казалось, смирившись  со своей судьбой. Брёл навстречу своему будущему, неизвестному,  неизбежному, холодному.

Он шёл, опустив голову и вот, наконец, вышел, куда и было оговорено со Старшим. И куда должен был прибыть Первый. 

Первый уже ждал. Во всей боевой экипировке, на изготовке. Второй остановился. Медленно снял с себя ремень, всё оружие, какое только на нём  было. Отбросил в сторону, как ненужный хлам, который уж точно ему не пригодится на том свете. Небрежно отбросил. Потом медленно, обессилев от пройденного, как бы в полусне, упал на колени, осел на пятки, опустив голову на грудь, затем поднял свои зеленые глаза на Первого. 

Первый стоял молча и только исподлобья смотрел на Второго. Так продолжалось  несколько секунд. В глазах Первого, в этих знакомых и зелёных глазах сейчас было только одно - почти животная ненависть.

- Я… – Начал было Второй, но не смог продолжить. 

В глазах Первого - всё та же животная ненависть. 

- Я… понимаешь… как тебе объяснить… - Парень, было, начал второй заход, снова поднял глаза на Первого, но опять не смог продолжить. Ком рвал горло - не  было сил что-либо сказать. 

Пауза. Недолго. Глаза Первого – светлые, почти белёсые от ненависти, одни белки.

- Ну! Где Старшой? И почему ты вернулся опять один?! – Сцедил из себя Первый, как бы напоминая Второму о Рике, их общем друге. Глаз Первого задёргался, так всегда было, когда тот нервничал.

 -Я СДАЛ Его… - Наконец, собрав все силы, вскрикнул Второй. Просто взял и сказал, всего три слова, затем с каким-то нечеловеческим облегчением он вдруг выдохнул из себя набранный ранее в легкие воздух.  Снова опустил взгляд. Затем поднял руки, посмотрел на них, - безучастно так, как на чужие, повернул ладонями вверх-вниз, потом опустил их и снова посмотрел в упор на Первого, - Убей меня… Слышишь?

Удар ногой с нечеловеческой силой сшиб Второго на землю. И тут же следом - второй оглушающий.   

Падал вечность. Изо рта хлынула кровь. Она какими-то темно-алыми сгустками вылетала наружу, в траву. Упал, скорчился, поморщился, прижал руки к животу, затем опять сжался, съежился, скукожился, не сопротивляясь своей судьбе. Так лежат дети в утробе  матери.   

…Снова удар в голову… «Теперь вышиб мозги». Всё вокруг померкло и заполнилось красной, липкой  и теплой жижей. Её было так много, что она заливала всё - нос, рот, горло.  Казалось, что ещё чуть-чуть, и Второй утонет в этом липком океане навсегда.   

Опять удар… И ещё два…   

Вдруг где-то вверху справа возник вихрь. Стремительный водоворот стал вбирать Второго по частям и увлекать, уносить прочь из этого алого теплого, такого  живого и родного безбрежного океана, - уносить куда-то далеко, ввысь…. Верх и низ стремительно менялись местами. Второй летел, и в этой круговерти не успевал следить за всем тем, что происходит  вокруг, не зная, куда и зачем он летит. А впрочем, единственным его желанием  было подчиниться, отдаться этой нечеловеческой сверхъестественной силе, войти  в неё полностью и стать её самой малой частью. Но и это желание вскоре  растворилось в небытие.   

Он открыл глаза. «Чёрный контур Первого в туманном ореоле Красного…».

***
ЧЁРНОЕ НА КРАСНОМ. Тревожное сочетание, мужики. Угрожающее. Но в нём нет пока той трагически-смертельной безысходности, что есть в «красном на чёрном». Хотя уже есть ростки этого последнего. Безысходности. Безнадёги. Обречённости на смерть. Красного, а значит, Жизни, в нём пока ещё больше…
***

 -Что, с-с..а?! - Первый слегка скривил губы. - Ты только не подыхай, слышишь,  «братишка», не подыхай раньше времени-то. Я ведь только начал! – Он засмеялся  как-то по-детски и чуть с ехидцей. – Таких, как ты, надо уничтожать, слышишь? По  буквам: У-НИ-ЧТО-ЖАТЬ… А?! Ты меня слышишь, сучонок?! – Первый приподнял за плечи  Второго. – Что молчишь, т-тварь, тебя спрашиваю? – Это как тебя угораздило так предать двоих наших за год, да так, что ты – жив, а они – нет?! И ведь никто до сих пор не знает правды!

Не дождавшись ответа, Первый встал. Отошел. Закурил. Немного наклонился -  сплюнул Второму прямо в лицо. 

Второй попытался встать, - однако ноги его не слушались, изо рта вырвалась малая, алая струйка и медленно стекла по небритой щеке. 

Он снова попытался встать, упираясь руками в примятую траву, но ноги не слушались. Тогда он перестал сопротивляться судьбе: лежал на траве и всматривался в  бездну небес. Что увидел он там?   

 -Убей меня… Я же сдал Его… - наконец, прохрипел Второй… застонал, потом закашлялся… 

 -Нет, б---ь, с-с…а, предатель, ты у меня будешь подыхать ме-едленно… - Первый подскочил - присел на корточки, затянулся сигаретой и продолжал, опять кривя рот:   

 -Я тОка одно никак не могу понять: и почему среди НАШИХ погибают самые лучшие, а  вот такие гады, как ты, - выживают… Я вот в это никак не въеду… Ну зачем,  на h… ты выжил тогда? А? В прошлом году? Ты ведь должен был подохнуть, всё к этому шло… А он, - мой лучший друг, - он должен был выжить! Ну, почему же так не вышло?! А? Ну, почему такая несправедливость?! Я вот это никак не могу понять!  Да, видать, прав был Старшой, нет на свете бога… Всё это, понимаешь ли, -  сказки. Если бы ты, с-с…а, умер в прошлом году – то и Старшой сейчас был бы  жив… А? Как думаешь? А раз нет на свете бога – ты у меня будешь умирать  медленно… Я тебя порррву! Понимаешь? Буду рвать… кусочками. Но не сразу.  Частями буду резать. Ты понял! Начну с ног. Сначала  отрежу по лодыжке, потом выше и так, пока не искромсаю тебя всего! 

Удар сапогом в бок. Ещё три. Они наносились все чаще. Второму казалось, эта пытка не кончится никогда, само время вдруг зациклилось и остановилось на страшном моменте, кажется, навсегда. 

ВРЕМЯ ОСТАНОВИЛОСЬ И НЕ БЫЛО СИЛ «ЗАПУСТИТЬ» ЕГО ВНОВЬ. 

И тут Второй вдруг почувствовал, что он задыхается. Сердце его останавливается!  Удар! Пауза. Нет,- ещё удар! Пауза… Вот последний удар! Опять пауза. Жизнь уходит... Нет снова удар! Душа – медленно истекает прочь… и  разрушается… в темноте окружающей его липко-красной ночи. «Конец».

-Ну, не надо так скоро, слышишь? – Первый снова и снова тряс Второго за плечи, приводя его к жизни, тот медленно возвращался.  Время опять срывалось со своего места, словно дикий пёс с удерживавшей его невыносимой цепи. Первый, наконец, приподнял и подтащил Второго к дереву. 

Второй очнулся. Теперь он полностью пришёл в себя. Сидел на траве, опираясь о дерево спиной, слегка подкашливал и безучастно смотрел куда-то вбок. Его окровавленное лицо было изъезжено до  неузнаваемости. Изо рта капала кровь. Трава, по которой его волочил к дереву Первый, - вся ярко алого, красного,  кровавого цвета…   

* * * 
КРАСНОЕ НА ЗЕЛЁНОМ. Это жизнь. Это сама жизнь в единстве её двух начал: растительного и животного. В этом какой-то код, какой-то символ,  ребята, будущего что ли. Наверное, символ единства всего живого на Земле.
* * * 

Второй продолжал смотреть безучастно, чуть в сторону и вниз, запрокинув голову. Он уже не мог произнести ни единого слова, шея не слушалась, с трудом удерживала его тяжёлую голову. От всего этого он вздрагивал, голова падала на грудь, потом снова поднималась -  слабый  стон вырывался наружу, смешанный с тяжелыми хрипами, доносившимися из груди. 

Первый медленно достал нож. Он посмотрел на Второго. В его глазах вспыхнул нечеловеческий, демонический огонек. Подошел ко Второму, безжалостно  схватил его колючий подбородок левой рукой, крепко зажал в ладонь, затем резко откинул голову назад - кожа шеи натянулась - Второй  застонал, сглотнув очередную порцию крови. Было видно, как его большой кадык под небритой, щетинистой шеей медленно пополз вверх, затем снова  также медленно опустился вниз, возвратившись в своё прежнее положение…Теперь уже, наверное, навсегда… 

 -С-с..а, ПРЕДАТЕЛЬ… Надоело мне это! — заорал Первый. — ХВАТИТ!!! — и, взяв  нож, …   


 

[7 глава]


…Старший лежал под высокими раскидистыми деревьями и смотрел вверх, в осколки огромного неба над собой. Редкие неправильной формы рваные облака проносились где-то там далеко в вышине. А потом опять возникало вот это яркое лазурное и бездонное небо… Тишь. И только редкие всполохи ветра пробуждали время от времени Природу, почти уснувшую вокруг, будто перед бурей… И они пришли. Как и было задумано им.

Их было трое. Оружие на изготовке. Старшему оставалось только встать, поднять руки и подчиниться их приказам.

Его приковали к стене в нижнем подвале бункера.  Подвергли легким пыткам. Он, конечно же, молчал, сказав на их языке идеально без всякого акцента, что только императору он лично сможет передать всю ценную информацию, которой он владел. И ждал.. Его бесполезно пытать. Всё равно ничего не скажет. И, как бы вторя ему, его мыслям, они вот прямо сейчас говорят между собой:

-Его бесполезно пытать. Он всё равно ничего не скажет. Поэтому попробуем испытанный способ. Их Вера ему не позволит молчать. – Это звучало зловеще. Старший очень хорошо знал их язык до мельчайших нюансов идиоматических выражений.

Открыл глаза – чей-то глухой, утробный стон: прямо перед ним на «операционном» столе лежал боец, прикованный к нему руками и ногами. Наш солдат или офицер. Старший его где-то видел уже, и сейчас понял: боец обречён. Он был в кровоподтёках и синяках, а его левый глаз, это было особенно заметным - вывернут наизнанку вместе с веком и почти закрывался. В волосах запеклась кровь, он лежал по пояс раздетым, нижняя половина туловища была просто прикрыта белой простыней. Вошёл «врач». Их врач. Хотя нет. Это - не врач… Старший понял это, как только тот решительно подошёл к бойцу и взял скальпель, -  резким движением он сделал небольшой надрез на животе, прямо под грудиной. Остановился. У «врача» смеющееся лицо, он, наверное, под стимуляторами… Ухмылка… «Сволочь!» - Подумал с ненавистью. Боец чуть приподнял голову, глянул вниз на свою рану – из неё тут же хлынула кровь. Тонкой струёй она пробежала по его правому боку и спряталась где-то там, около поясницы… сглотнул слюну, в горле -  комок, посмотрел на Старшего с сожалением, будто стыдясь своего беспомощного состояния и тут же перевёл свой удивлённый, непонимающий взгляд на эту неуместную рану. «Зачем она!?»

Подошли ещё двое. Один из них резко и отрывисто произнёс.

-Цель вашего задания… Источник информации о местоположении…

Все эти вопросы были адресованы Старшему. И ещё чего-то много-много,  долго и нудно, чуть отрывисто и без эмоций, - «Зачем они им, этим выродкам». Старший не слушал. Он уже понял ГЛАВНОЕ: сейчас ему придётся сделать, может быть, самое страшное в своей жизни - пожертвовать вот этим парнишкой ради своей цели. Ради их общей ЦЕЛИ! Ему придётся вместе с ним пройти через АД… Ради чего? Ради жизни других многих и многих. Но разве от этого легче? Комок... Комок подступил к горлу: он осознал, что с легкостью занял бы сам это место на "операционном столе". "Если бы только удалось сохранить этому бойцу жизнь. Если бы только удалось выполнить ЗАДАНИЕ… И добраться до «цели»… ПРИДУШИТЬ её…". Старший знал: он убьет ЦЕЛЬ, чего бы ему это ни стоило. Потому что так надо. Потому что если он не убьет ВРАГА - погибнут миллионы. Чьих-то отцов и матерей. Чьих-то детей. Чьих-то…  - от этого не легче… Опять… «И почему так несправедливо устроен мир? Он никогда не сводится к единому решению… НИКОГДА! Или это мы так устроены?!............»

…«Хирург» сделал дополнительный надрез, - уже во весь живот. «Ассистент» провел по краям огромной раны  каким-то  бинтом, смоченным в золотистой жидкости, кровь тут же остановилась. Желудок и часть кишок вспучились и показались из-под «брюшины» бойца… Тот застонал. Старший вместе с ним…  «Не смотри туда! Прошу тебя. Только не смотри! Ну!». Боец повернул к Старшому голову, их взгляды пересеклись. В них был страх и ещё… вот это: БЕЗЫСХОДНОСТЬ…

-Цель вашего задания… Источник информации о местоположении…

…В памяти Старшего опять всплыла эта сцена из его прошлого…

«…Нечеловеческая боль пронзает низ живота. Свет меркнет, кажется, что НЕЧТО там внизу, пытается расщепить  его тело НАПОПОЛАМ, надвое, разорвать  его плоть  и ценой неимоверных усилий вырваться наружу. …рвётся наружу… БОЛЬ… Она  становится нестерпимой… И невыносимой».

Открыл глаза: боец смотрит на него в упор, пытаясь найти помощь… или сочувствие, тяжело дышит и лихорадочно сглатывает слюну, на его лбу - испарина, тело трясёт… а руки дрожат... от страха… от холода… от напряжения… от осознания неизбежного будущего?

...Старший подумал:
«Плюньте в лицо тому, кто скажет вам, что герои не ведают страха. Но они всегда борются с ним… и побеждают!».

«Мясник» вырезал печень…

…«уложил» на грудь, прямо перед глазами бойца…  "Это же его печень! Господи..." …они использовали какие-то зажимы вен и сосудов, чтобы избежать внутренних кровотечений у бойца.

Боец поперхнулся, закашлялся… Потом побледнел… наверное, осознав близкий конец.

-Не смотри туда! Прошу тебя… Только не смотри! – Старший просил, уже вслух, почти умолял.

«ТОЛЬКО БЫ НЕ ЗАКРИЧАТЬ, ТОЛЬКО БЫ НЕ ЗАКРИЧАТЬ!» - ЕДИНСТВЕННАЯ МЫСЛЬ ВЫЖИГАЕТ МЕРКНУЩЕЕ СОЗНАНИЕ …

Мясники опять что-то требовали от него. Но Старший опять погрузился во мрак своих видений. Откуда они? ЧЬИ ОНИ? Ах, да…

…Скользкий горячий комок выскользнул наружу, между ног, со стуком упал в пол, в разбросанные по купе простыни… И только тонкий, натянувшийся «шнур», скрученный из артерий и вен, словно нить судьбы, продолжает связывать сейчас эти два организма…

…НАТЯНУВШИЙСЯ ШНУР… СЛОВНО НИТЬ СУДЬБЫ… ДВА ОРГАНИЗМА…

…«Изверг» вырезал одну почку… "выложил" её туда же, на грудь… но уже ближе к шее солдата…

...воин смотрел в глаза Старшему с горечью. Его лицо опало, потухло, даже стало чуть меньше по размеру, изнеможённое, бледно-синее в кровоподтеках, уже уставшее от жизни, измотанное  ею, проросшее двухдневной щетиной у скул. ИЗМОТАННОЕ. И ЧЕРНОЕ. Не передать…  Сердце Старшего сжалось…

«…он стал задыхаться…  в его сознании возник вихрь… потом туннель… Очень узкий и тесный… пульсирующий… Словно огромный удав… Этот туннель обхватывал его слабое, тело своими безжалостными «стальными» кольцами со всех сторон и давил-давил-давил… «Нет сил сопротивляться!» Нет никаких сил… Всё…»

Старший открыл глаза: неотрывно смотревший на него воин уже что-то шептал… Почти неслышно… почти незримо… или это казалось? Смотрел на него и шептал:

«…ДЕЛАЙ...ЧТО.... ЗАДУМАЛ.... НУ.... ДЕЛАЙ.... ЖЕ.... БЫСТРЕЕ!!!»

Старший также тихо, почти незаметно произнёс ему в ответ:

«ПРОСТИ, СОЛДАТ…» - И усилием воли на расстоянии мысленно «пережал ему аорту»… - словно вырубил тумблер…

Чуть правее и выше возник яркий светящийся водоворот. Ослепительно-белый сгусток света вырвался из груди мученика и, подхваченный этим водоворотом, исчез где-то там… за пределом нашего МЕРЗКОГО БЫТИЯ. Всё кончено....

Глаза бойца остановились, остались открытыми, смотрели прямо на Старшего. Но уже без укора. Без сожаления. Без горечи. Наверное даже - чуть с благодарностью…

-Почему он так быстро умер? Он не должен был умереть! Вы сделали ему инъекции?…  Палачи в замешательстве.

Старшой закрыл глаза…

БОЛЬ.

* * *

...Он появился внезапно... Откуда-то из-за угла, из соседней примыкающей комнаты, встал поодаль и пристально стал изучать Старшего.

Шёлковая одежда императора была изысканной, величественной и сказочно богатой. Она была покрыта искусными восточными орнаментами и символами удачи. На Нём был роскошный  "драконий халат" жёлтого, почти шафранового цвета… О, как хорошо он его изучил за эти долгие, долгие годы подготовки. Подготовки  к самому важному моменту в его жизни! О, сколько раз он его видел в своих видениях!  И вот это свершилось. Здесь и сейчас.

Старший знал: на всех императорских одеждах в последние две династии всегда доминировал дракон, - важнейший символ даосизма и конфуцианства, он символизировал власть, могущество и непобедимую силу. На наряде изображалось девять драконов: на обоих плечах, на спине и два на груди. Оставшиеся четыре дракона всегда умещались на подоле. Согласно цинскому церемониалу, драконье платье императора было одеянием для всякого рода незначительных торжеств и обрядов, а никоим образом не частью пышного облачения высшего уровня.

Их взгляды, наконец, встретились, проникая далеко вглубь друг друга. Нехороший холодок пробежал по спине. Старший понял: кто-то изучает его дух, раскладывает его по полочкам и «заносит в каталоги». Это было мерзко и неприятно. Кто-то роется в его душе, в его личных чувствах, светлых переживаниях, кто-то пытается  выведать его тайны, а он ничего не мог делать в ответ… Несколько раз у него возникло сильное и непреодолимое желание прекратить эту наглость и выдать мощный энергетический ответ. Но Старший понимал, что как только он это сделает, так тут же себя выдаст. А именно это и нельзя допустить. Ни при каких обстоятельствах. Старший знал, что император обладает огромной магической силой, и, возможно, сила эта была подкреплена современными техническими достижениями.

Чтобы отвлечься, он снова «обратил внимание» на Его одежду.

Старший знал: при взгляде спереди ли, или со спины, со стороны ли, но одновременно всегда должны были быть видны только пять драконов, поскольку на Востоке числа пять и девять всегда ассоциировались с престолом правителя. «Так. Раз-два… Хм… а ведь и впрямь пять!» - Удивился он своему открытию. «Только бы не думать о задании! Только бы не выдать свою ЦЕЛЬ!». Оставалось одно: постоянно воспроизводить в памяти самый светлый миг своей жизни.

«…Старший и Второй оказались в лесу, недалеко от тихого озера. Второй с разбега прыгнул в озерную гладь, – алмазные брызги в отблеске  вечернего солнца расцветили бирюзовое небо. Сначала маленькие, а потом большие круги  медленно и немного лениво поползли в разные стороны… «Что ты сидишь?! Иди сюда! Ну! Иди же!». - Кричал Второй из холодной, чернеющей воды лесного озера, расцвеченной оранжево-зелеными красками заходящего Солнца. Эхо подхватило азарт веселого голоса и унесло  в самые дальние уголки леса… Потом Второй, выйдя из воды, что-то весело рассказывал, восторженно говорил, указывая на ЗАКАТ. Говорил сейчас почти сам с собой… Старший его не слушал, а только кивал  головой, - иногда невпопад… Он запомнил этот вечер навсегда… Это был самый светлый вечер в его жизни…»

«Только бы не думать о задании! Только бы не выдать ЦЕЛЬ!»

...Старшой вспомнил: «Цель облачений императора - не только украшать его лично, но и приносить удачу народу. Помимо дракона существовали ещё и другие символы удачи: солнце, луна, звезда - символ с тремя лучами, гора  - защита императорского правления во всех четырех сторонах света, священное насекомое - мудрость императора, водоросль - его порядочность, огонь - его праведность, рис - богатство, черно-белый орнамент - знак решимости и смелости императора.

...В его разуме творилось сейчас что-то невообразимое. Всплывающие обрывки мыслей чувств, вспыхивали и тут же уносились прочь, будто кто-то быстро и стремительно пролистывал страницы его книги Жизни. «Только бы не думать о задании!» - проносилось в сознании Старшого. «Только бы не думать!»

Продолжал вспоминать: «Среди других символов на императорской одежде была красная летучая мышь, поскольку на языке иероглифов ее произношение идентично выражению «безмерное счастье». На нижней юкке также изображались мировые океаны и горы, так как на Востоке люди традиционно считали императора не только правителем их империи, но и «сыном Неба», правящим всем миром…»

«НЕТ! ВСЁ! Хватит с меня! Не могу больше! ХВАТИТ УЖЕ! Ну! Хватит же!» - Старший сжал зубы. Тут же вздохнул полной грудью. Зажмурил глаза. - ТЕМНОТА! Кругом_темнота! «Это - ад! Эх, жаль бойца…». Крепко сжал кулаки. Зубы заскрежетали. Цепи зазвенели. Лицо прочертила БОЛЬ. "Сколько же её в этом мире?! Господи, Ты где?… Господи… ГДЕ.. ТЫ… НУ, ГДЕ ЖЕ ТЫ".......

Слеза - чрез сомкнутое веко, - "...пацан ведь ещё!", - и предательски скользнула вниз, к подбородку. Старший почернел… от ненависти, от БОЛИ, а ещё от сострадания к всем нашим. От нахлынувших на него прошлых воспоминаний… От всех потерь и утрат последних лет.

«ВСЁ ХВАТИТ С МЕНЯ!» - Широко открыл свой красный, левый глаз… Его зрачки расширились до пределов мироздания. В них было безумие. Он резко повернул голову в сторону императора и буквально прожёг его насквозь своим взглядом ненависти исподлобья: «ТЫ – ПРИГОВОРЕН!»

Император пошатнулся, чуть не упал. Испугался. Не ожидал такого напора. Даже немного растерялся. А ещё ему вдруг привиделась огромная человеческая фигура, возникшая за спиной пленённого. Она была метров пять ростом  и светилась изнутри  каким-то ровным почти белым сиянием… с легким оттенком фиолетового….
Старший сосредоточил свою волю в одно очень мощное остриё. "ДАВАЙ ЖМИ! ДАВАЙ! СДЕЛАЙ ЭТО!"

Почувствовал: за спиной врага был «человек». Или Дух? Его прикрывала чёрная мантия, лицо было мертвенно бледным, а черные волосы – не отражали свет. Вместо второго глаза - зияла пустая глазница, в которую просвечивала чернота Бездны со всполохами адского пламени и мертвыми звёздами.

«ТЫ – ПРИГОВОРЕН!» Старший «представил» сейчас как его «третья рука», невидимая, легкая, светящаяся, пробирается к императору. Вот она «пронзает» его грудь, чуть правее грудины… «Ну!  Ещё немного!». Вот уже доходит до аорты и сердца и… наконец, - крепко их сжимает в кулак. Сжимает… СЖИМАЕТ! В этот момент он сам чувствует резкую БОЛЬ в груди, она стремительно нарастает. Он задыхается… Как тогда, после рождения… В мусорном баке… «Нет сил сопротивляться смерти… нет никаких сил! Зацепка! Должны быть зацепка. Я не должен умереть!»

Он вспоминает «бойца» на «операционном» столе, с выпотрошенными внутренностями, и с выложенными на грудь… органами... струйки его крови, стекающие по бокам куда-то вниз, за спину и… вот уже шёпот его губ,  последние предсмертные слова, КАК ПРИЗЫВ НЕ СДАВАТЬСЯ, почти только… движения одних губ:

«…ДЕЛАЙ, ЧТО ЗАДУМАЛ! НУ, ДЕЛАЙ ЖЕ! БЫСТРЕЕ!» И ещё вот это, что он тогда не расслышал: "ТЫ - НАША ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА... Я ЗНАЮ... ТЫ СМОЖЕШЬ!!!"

…

Старший ещё сильнее «сжал», что было сил, сердце ВРАГА в смертельной схватке, прошептав сквозь побелевшие губы: «Умри, сволочь!» - и тут же потерял сознание…

…Среди кровавых бинтов почти на самом дне мусорного бака, среди окурков и огрызков, среди чьих-то плевков и несъеденных кусков хлеба лежал маленький почти совсем синий ребёнок, он подергивал ручкой и ножкой, а его рот и нос безжалостно обмотан пластырем…

Беспамятство длилось, несколько секунд. Когда он  пришёл в себя, - ВСЁ БЫЛО УЖЕ КОНЧЕНО. Его сердце ещё немного ныло, - не хватало воздуха, - в висках стучало, но именно в этот самый момент бледного, как снег, императора, подхватив на руки, спешно выносили из зала…

СВЕРШИЛОСЬ....

* * *

Старшой понимал, что никто из присутствующих его не заподозрит в «убийстве», так как он был всё это время у стены, а весь безмолвный «поединок» между ним и императором длился всего минуты три и происходил он, конечно же, не в этом пространстве и, может быть, даже не в этом времени…

Поэтому в начавшейся суматохе был шанс спастись и выйти из бункера живым… Но преодолеть тройное заграждение по периметру – вряд  ли удастся… От осознания этого становилось грустно:

–Первый, ты где?

«Второй! Как ты там?!» - Тёплая мысль нахлынула, чуть растопила его замерзшее после «битвы насмерть» сознание, потом опустилась ниже, к сердцу, он оттаял… что-то почувствовав, - «Повоюем ещё!»

* * *

…Началась суматоха. Бункер был в панике. Все бегали и что-то выкрикивали. Звучала сирена. За пределом слышался рев вертолетных двигателей. «ТЫ – ПРИГОВОРЕН!» Опять уже в который раз возникла в сознании Старшего эта фраза.  По обрывкам чужих мыслей и слов Старший понял, что император не умер… Но сердце его остановилось… И он впал в какое-то странное коматозное состояние… Между жизнью и смертью…

...Между жизнью и смертью… словно мумия...

Через некоторое время за ним пришли, освободили от цепей руки и, подгоняя, стали «перемещать» к выходу, наверх, из бункера…

* * *

Дверь распахнулась: в проёме стоял «Первый». Несколько выстрелов - конвоиры, загибаясь, лежат по обе стороны. Крепко обнялись.

-Первый! Как я рад тебя видеть сейчас! Ты бы знал! Как рад! Не описать.

СВОБОДА.

 


[8 глава]



 …Они стремительно удалялись от бункера, накручивая километры.   

Это было чудо, стечение благоприятных обстоятельств, что ли. Но Первый  его спас. Он буквально выхватил его в последний миг из жестких лап смерти.  Схватил боевого друга и почти ценой своей жизни вытащил оттуда, откуда не возвращаются. Он и не мог иначе, Старший был в этом уверен. Уверен, с  самого начала реализации его задуманного плана.   

И только одна мысль никак не давала покоя Старшему. Что со Вторым? Где он? Первый отмалчивался, только махал в ответ рукой. Да разве было время обо всем расспросить! Его всегда не хватает. Оно то растягивается  в бесконечность, в самый неподходящий момент, а когда его в обрез,  – скачет галопом, нет никаких сил его остановить… 

 Яркий просвет в зелёнке, наконец, прибыли. 

 -Вот он! – процедил сквозь зубы Первый, - Этот "подарок" я приготовил специально для тебя… 

На высоком дереве, наверное осине, со связанными ногами вверх, на растяжках висел Второй. Его  руки были раскинуты в стороны и привязаны к соседним деревьям. Он висел вниз  головой, она была запрокинута далеко назад. Висел – словно был распят. Но распят не по «правилам». Так нельзя! Это одна из самых  страшных смертей,  которую придумали люди. Кровь приливает к мозгу  и через некоторое время его сосуды не выдерживают… - они начинают лопаться по одному… заполняя черепную коробку липкой и красной жидкостью уходящей жизни под названием кровь.   

Тело Второго, подвешенное за ноги вниз головой, всё в крови, и эта кровь  медленно, тонкими красными струями, как жгутами, опоясывала, опутывала его со всех сторон. Темные струи стекали вниз далее, образуя под ним, в траве небольшие лужицы. 

*** 
КРАСНОЕ НА ЗЕЛЁНОМ! Это - символ Войны! Это рваные раны солдат на защитном фоне их обмундирования! Страшное сочетание… Страшное.
*** 

 Из груди Старшего вырвался утробный стон – Второй всё ещё безмолвно  висел распятым на осине… с чуть приоткрытыми глазами, устремленными в небеса. 

Старший, подскочив в два прыжка, рванул из-за пояса нож и резанул по веревкам.  Сразу по всем. Одним махом.  Большое тело Второго рухнуло в его руки. Обмякло. Такое знакомое и родное. Да,  это он. Второй. Запах которого он не спутает с тысячами других.  Дыхание! Пульс! Зрачки! Страх… А вдруг... Нет... В другой раз, -  Жив! ЖИВ! Это чудо! Второй раз. Так не бывает… 

 -Слышишь! Братишка! Ты только не умирай! Слышишь? Только не умирай. Поживи ещё. Мы так мало сделали! Ну, поживи же ещё! – Почти орал Старший.

То ли слеза, то ли капля пота медленно текла из его правого глаза, катилась по задубелой щеке, подбородку и, наконец, чуть задержавшись на нём, как бы собравшись с  последними силами, - упала  куда-то вниз.

Второй открыл глаза. Он почувствовал солоноватый привкус упавшей откуда-то сверху влаги, увидел Старшего и слегка улыбнулся.   

 -Живой… - выдавил он. Было не ясно, кому он это сказал, - Старшему или себе… 

 -Конечно, жив, как же иначе-то! Жив! И всегда будешь жить! Оба мы! Рядом! ЖИВИ! Мы всегда будем вместе! Слышишь? Не умирай только! Мы все вместе! 

Старший возился со Вторым. Бинты-вата, антисептики, уколы, снова бинты… снова  уколы… всё делал быстро и профессионально. И, наверное, поэтому не заметил того, что было с Первым. 

Когда они выбежали и Старший увидел Второго, он всё понял с первого почти утробного его стона. Понял без слов, они так  давно все вместе, что научились общаться без слов. Так быстрее. А времени всегда не хватает. Его катастрофически мало!   

Первый понял всё! Но он вдруг осознал, что понял всё слишком поздно…   

 - «Почему он молчал!?» - Лихорадочно соображал Первый. «Почему он  ничего не хотел объяснять!? Ведь знал же, с-с..а, ведь знал же план Старшого!? Почему они оба молчали!? Почему они так сделали!? Может, были не уверены?! Но не уверены - В КОМ?»

«Они были не уверены во мне. И только во мне».   

По спине Первого побежали мурашки, стало как-то холодно, зябко, неуютно  в этом мире. Он вдруг понял, что остался один на один со своей судьбой, со своим роком. Он понял, что ПРЕДАТЕЛЕМ оказался он, Первый, а  не тот, Второй, лежавший сейчас на траве под осиной… 

Первый  осел в траву, сам того не заметив. Страшное-уныние-нет-сил-описать… Пять  слов, как одно.   

 «А ведь выхода нет. И нет прощения. Что я сделал не так в своей жизни!?». - Эта последняя мысль  жгла насквозь, отравляла всего целиком, уничтожала его по частям, откуда-то снизу, наверное, с ног, производя деконструкции всех систем организма, и эта ЧЕРНОТА постепенно, но уверенно добиралась  до головы. 

 Мысли бились в голове какими-то чужими, а потому страшными словами, будто извне. Опровергнуть их ему было не под силу: 

 «…Я всегда был неудачником. Но я верил в свою звезду. И, наверное, был слаб. Я  боролся с Миром. Боролся с враждебным мне миром, отстаивая своё право на жизнь в нём. Боролся, как мог. Почему боролся? Потому что многое и многих  терял. Потому что потерял его, ЕДИНСТВЕННОГО, и уже не верну - никогда… Я  слишком мало видел в этом мире хорошего. И мстил ему. Мстил людям в нём,  мечтая утвердиться на их унижении... Зачем? Может, потому, чтобы властвовать? Над такими мелочными и никчёмными людишками, которые имеют наглость жить после НЕГО! А может, потому властвовать, чтобы заботиться. Но о ком? О слабых, нуждающихся. Кто никогда ни о чём не попросит, и не потому, что гордый, а потому что считает себя не достойным чьей-либо помощи… Я понял, именно в этом величие этих людей. Да разве это всё важно теперь?»

- Этот Второй! Он ведь – такой, того самого рода. Один из тех, из тех немногих, ради которых я готов отдать жизнь.  Не разобрался.- Лихорадочно и назойливо вертелись в голове безумные мысли.   

 «А что сейчас объяснишь? Когда и так всё ясно. Факт - налицо! Пойман с поличным.» 

Первый достал оружие, открыл рот и быстро вставил туда холодный ствол, - такой  знакомый и такой злой запах смазки… Слегка опустил голову, его красивые,  зелёные глаза смотрели исподлобья, куда-то вперед и чуть вбок, брови  нахмурились: «Сильный! Я - сильный…»

***
Некоторые выбирают Жизнь и бесконечную Любовь. Другие – бесконечную Власть и Одиночество. Но что есть Власть без Любви? Один только Страх. И что есть Одиночество вне Жизни? Одна лишь Смерть.
***
 



[9 глава]



Второй открыл тот единственный глаз, который ещё видел. Должно быть, заметил Первого …мучился, губы не слушались, наконец, собрав все силы, прохрипел:  «…он!»

Старший взглянул на Второго и понял всё, картинка всплыла в его сознании. Были мгновения, какие-то десятые и сотые доли секунды, лихорадочно соображал. В такие моменты мозг работает с утроенной,  удесятеренной скоростью, выхватил из-за пояса все тот же нож, каким ещё недавно освобождал Второго, собрал в единый  кулак энергию, всё свое мастерство, мужество, веру и любовь, наверное, тоже. И… метнул что было сил этот стальной холодный «клинок», этого единственного сейчас  спасителя и друга, который мог всё предотвратить. Предотвратить НЕПОПРАВИМОЕ.   

Нож пролетел несколько метров, перевернувшись раза четыре. Наконец, выровнялся в  своем движении и на огромной скорости вошел в левую кисть Первого. Вошел как в масло. Где-то чуть выше запястья.   

Ствол вышибло из рук. Но в самый последний миг, последние сотые доли этого мига он,  Первый, успел нажать на курок. Глухой выстрел. Пуля вылетела из ствола уже выпадавшего из рук Первого оружия. Она летела ему прямо в голову... Или это только казалось?! В последующий миг она изменила свою траекторию и прошла чуть правее,  пробив лишь самый край его уха.   

Что это было? Может быть, удача, которая впервые повернулась к Первому лицом. Или Старший и Второй своей верой, силой мысли, отклонили её? Может,  это был сам БОГ? Но произошло чудо. Третий раз. За один день. Такого не бывает.  В обычные дни.   

Краешек уха, только самый его край превратился в рваную красную ТРЯПОЧКУ, истекающую кровью. Её было много, очень много, но  всё-таки значительно меньше, чем могло бы быть. 

Первый корчился от боли, схватил правой рукой нож, рванул его из кисти, - выкинул в траву, туда же, где лежал ствол. Крепко сжал руку в кулак,  чтобы остановить кровь, и схватился за ухо. Он сел на корточки, низко опустил  голову, казалось, - всё ещё не верил, что чудом остался жив. 

Старший в два прыжка подскочил к нему, схватил его за шиворот и, приподняв, безжалостно протащил несколько метров ко Второму.   

Он бросил Первого слева от Второго на землю. Его глаза были белы от ярости и в них был гнев впервые за многие годы. 

 -Да вы что! – Орал Старший. - С ума все посходили здесь, что ли, без  меня! Вы что, а? - Уже вполголоса продолжал он, - Очнитесь! Слышите. Сколько мы вместе? Сколько прошли! Вспомните… Вспомните всех! И тех, которых уж с нами нет! И уже не будет никогда. Вы что, оh---и! Ведь мы же прошли с вами это испытание! Последнее испытание. Слышите?! Прошли почти! Уже прошли!   

 -И ты прошёл, братишка! Первым прошёл! – Старший хлопал по плечу Второго. Тот всё ещё лежал на земле, это болью отзывалось во всём его теле, отчего он морщился… 

 -И ты прошёл его, испытание это, братишка! Вторым. По-своему. Когда вытащил меня оттуда! –  Первый сидел рядом, он выглядел сейчас словно пойманный в лесу дикий волчонок, зажав в кулак левую окровавленную кисть, где-то у груди, молча смотрел в землю, а правой рукой зажимал прострелянное ухо, пытаясь унять струящуюся кровь, но она всё никак не унималась, а медленно текла по шее и капала вниз алыми тягучими каплями на ярко-зелёную траву.   

-И я прошёл, тоже прошёл, вместе с вами, с самого начала  до конца. - Старший с горечью, но благодарностью вспомнил «нашего бойца в бункере», его последние, предсмертные слова - единственную жертву всей операции, но не стал об этом сейчас говорить. - Мы выполнили  задание! Вы слышите?! И должны вернуться домой! Мы - живы. Чего молчите? Скажите же что-нибудь! 

Рука Второго медленно потянулась к локтю Первого, застыла, в нерешительности, всего лишь на секунду, наконец, крепко его сжала, чуть притянув к себе. 

-Спасибо… братишка, что спас его… Я б не смог… Только ты… - прохрипел Второй  распухшими кровавыми губами… 

-Первый тяжело вздохнул и, наконец, впервые за всё это время угрюмо, задумчиво  глянул в лицо Второго. Потом чуть улыбнулся… и, так же как и Старший, потрепал  его по плечу здоровой рукой. 

 -Прости, братан, затмение нашло, плохо себя помню … Уходить мне пора. Из армии…  А может, и из жизни… тоже. Вот, видишь, - он показал здоровой рукой на Старшего,  - НЕ ДАЛИ…- Сплюнул в сторону. Потом продолжал. Их одинаковые зелёные  глаза смотрели друг на друга, отражаясь… словно в огромном  бесконечном зеркале.   

- Устал я от всего, - начал он с непередаваемой грустью,- от  этого мира устал, от людей устал, от смерти… всё, не могу больше, сил моих  нету…   

Слезы катились из его глаз, по пути смешиваясь с кровью, он уже почти всхлипывал в голос, как ребенок, которого кто-то обидел, а он понимал, что этим «кто-то» - была сама его жизнь. Такая яркая и почему-то одновременно беспросветная. Никто никогда и нигде не видел его таким. Таким слабым и беззащитным. -Не спрашивай, почему… – Продолжал Первый. - Не могу я - и  всё… Устал… А последнее испытание –я ж не прошёл, мужики!- Вдруг заорал он. – Вы слышите?! НЕ ПРО-ШЕЛ!   

Первый орал, скрежеща зубами, сжимая от злости кулаки. Он закрыл свое красное от размазанной крови лицо, потом  продолжал уже тихо, вполголоса, исподлобья глядя на Старшего.   

 - Старшой! Слышишь?! Хочешь узнать почему я оставил Второго в живых? Ты хочешь узнать?!Вот она, правда:  я уже хотел ему башку отрезать…- Первый мотнул головой на Второго, - у живого…  Слышишь?! И уже нож занес,  как вдруг, слышу у себя уже в башке, - Я чё тронулся, да уже, мужики,  тронулся!? - Слышу твой голос, Старшой, и ты мне и говоришь, так тихо сначала… а  потом - настойчиво говоришь: «Не делай этого!» Я хочу полоснуть ему по  шее-то, а ты мне: «Не делай этого!» Я, ****ь, уже размахиваюсь. А ты, на h..:  «НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!!!» 

 Первый снова закрыл своё лицо ладонями.  Прошло несколько минут. Целая вечность… Все молчали и только Первый чуть вздрагивал иногда от своих воспоминаний. Потом он продолжил:   

 - Ну, я тогда сообразил или подсказал мне кто, другой голос, что ты  хочешь сам с ним счёты свести… разделаться, значит, за ПРЕДАТЕЛЬСТВО. Вот поэтому я и растянул его на осине, как Иуду, понимаешь?! А тебя пошел вытаскивать, чтобы ты сам мог разделаться с ним… Ну, что вы молчите!

 -С-суки, вы, с-суки! Отпустите меня! Я не хочу жить! Отпустите… к нему…   

 Первый попытался подняться, но тут же получил удар от Старшего. Упал на траву. И  больше уже не сопротивлялся… Просто смотрел в небо…

 -Это не я тебе сказал! - спокойно начал Старший, - Мне не до этого было там. Понимаешь, раз молчишь... Это тебе твоя Совесть сказала. Совесть твоя, которую ты уже давно схоронил, запрятал глубоко внутри себя. Сразу после смерти Рика. Не хотел  тебе говорить, но сейчас – скажу: ты очень изменился за последний год, Первый.  Но, видимо, совесть не умерла в тебе окончательно. Вот и вырвалась она в этот крайний миг наружу, заговорив... А то, что мой голос слышал, так чей  ещё, я - твой начальник… и она - тоже… вот и заговорила моим голосом. Так что  всё, забудем об этом, а испытание ты прошёл, хотя и своим способом, непростым… Каждый из нас, мужики, прошёл свой собственный путь сегодня! Рождаемся мы в этот мир одни, голенькие, и одни умираем. Но отличаемся мы от всех других народов тем, что соборные мы, за всё в ответе. Каждый  проходит свой собственный путь на Земле. Это истина. Но мы русские никогда не бежим с общего поля боя, спасая свою шкуру ли, душу ли, не суть. Ответственность у нас личная, а вот спасение всегда коллективное! Запомни это, Первый! Свести счёты с  жизнью – слишком простой для нас путь, потом с тобой разберусь, а сейчас… давай его, взяли! И… 

Старший смастерил из подручного материала нечто похожее на носилки, потом вместе с Первым они поместили на них Второго, - ходить тот не мог, - а путь домой предстоял  неблизкий и …в путь! домой! на Родину. 

И началось! Опять ад. Опять бег. Нескончаемый бег на выживание. С короткими  остановками на приём пищи и отлив жидкости. Опять пот. Реки его.

И плавилось пространство, полыхая.




[10 глава]



 Вертолет прибыл в назначенное место и в назначенное время. Второй был слаб, за всё время пока его несли, несколько раз терял сознание, потом бредил. Они останавливались, чтобы облегчить его жизнь… или  смерть. Толком сами не знали - что… 

Второй повторял в бреду одну и ту же фразу: - Я не предавал его! Слышите?! Оставьте меня. – потом уже в сознании: - Куда вы меня несёте?
 
Первый молчал. Он не проронил ни единого слова, так как был занят тем, чтобы спасти Второму жизнь. И эта занятость сознания была единственным в тот момент для него спасением. 

И только когда Второй бредил, на его лбу выступал пот, когда Второй открывал  глаза и беспорядочно вертел ими в разные стороны, никого не узнавая, Первый  чувствовал боль, стирал пот с его лба, как в карауле у Вечного огня, когда боец на посту не имеет права даже пошевелиться. А потом смачивал из фляги его пересохшие губы.

 И вот, наконец, они дома, на Родине. 

Второго определили в госпиталь. Он выжил. Уже в который раз судьба была к нему благосклонна. 

Он лежал на больничной койке в синей больничной пижаме. У него были сломаны пять  ребер, левая ключица, правая нога в районе бедра, отбита левая почка, печень, легкое… Было подозрение на разрыв селезёнки и на внутреннее кровотечение, не говоря  уже о многочисленных ушибах, кровоизлиянии в глазное яблоко и сильнейшем сотрясении мозга.   

Он спал. А рядом с ним дежурил Первый. Левая рука Первого была перебинтована, правое ухо чуть присохло и как бы скукожилось, и от этого его край был немного срезан и оно уменьшилось в размерах. 

Первый напряжённо сидел рядом на стуле и молчал, чуть наклонившись вперёд, опустив взгляд вниз. Нет, он не спал, он вообще не спал с того самого момента, как  попытался свести счёты с жизнью.   

О чём он думал сейчас? Может быть, о своём друге, Рике, который всего лишь год  назад вот так же, как и Второй, угасал в госпитале в течении нескольких суток…  И, наконец, умер. Тихо так, как умирают герои. Настоящие воины. Навсегда закрыв для Первого путь к нормальной жизни.  Может быть, он вспомнил его пророческие слова, которые тот часто любил повторять: «…Вселенная рождается в муках, а умирает в радости и покое…».

 А может быть, он вспомнил некоторые эпизоды из их общего со Вторым прошлого.  Ведь столько пройдено вместе! Неизвестно, о чём думал Первый. Разве это важно?! Первый просидел так всю ночь даже не пошевельнувшись. 

 Утром пришёл Старший, чтобы сменить Первого, тот лишь помотал головой. Старший посидел рядом, пытался разговорить, но тот сидел и молчал, всё так же  вперив глаза в пол.  Старший ушел, сказав, что вечером всё равно вернется и заставит его отдохнуть. 

Вечером, на удивление Старшего, Первый встретил его в  дверях. Его лицо светилось, он был возбуждён. - Просто не выспался. – Подумал Старший. Первый вышел, казалось, он нашёл ответ на вопрос, так мучивший его в последнее время.

 Старший присел на пустующий стул рядом. Второй всё еще спал и Старший тоже немного задремал. Во сне он слышал  странный звук, какое-то далёкое свистящее рассекание воздуха. Но никак не мог понять и разобрать, что это? Потом все эти звуки переходили в нечто, напоминающее отдаленные удары. Где он их слышал? Откуда они идут? Что это? Старший  просыпался и никак не мог понять. 

Потом он засыпал снова, и тогда удары усиливались. Они били его прямо по мозгам,  отзывались болью во всём теле… 

 «Первый!» - ворвалась со страшной силой в мозг Старшего чья-то чужая яркая  мысль, словно вспышкой озарив его сознание.  Ворвалась, обожгла… взглянул на часы: два ночи… «Прошло пять  часов!» Вспомнил лицо Первого, когда тот выходил, такое светлое,  доброе, но как бы прозрачное, или может быть, призрачное?! «Такие лица бывают у воинов, которым суждено умереть в ближайшее время. Как же я сразу это не понял!» 

Старший вскочил со стула, едва не опрокинув его, выбежал в коридор - тишина.  «Вот сейчас поворот налево, там - на третий этаж… «И… значит, всех спасти нельзя!? И кто-то всё равно должен погибнуть» - роились в голове навязчивые мысли. Уже. Близко».  Палата, которую специально для них выделили. Он влетел в палату и… Никого, опять тишина.

И только этот, уже знакомый, рассекающий воздух отчётливый звук, который  он слышал во сне… Всё сильнее и всё ярче, отчётливее! Он был слышен уже в реальности… Откуда? Откуда же он, чёрт возьми! «Первый, ты где? Первый!» Тут он понял, что звуки шли из ванной комнаты… Она была в их  палате. Старший рванул дверь и… обомлел: все стены, потолок, особенно пол, сама  ванна - всё было в крови… В её маленьких капельках, как будто бы здесь только что прошёл мелкий, моросящий летний дождь. Кровавый дождь. Первый истязал себя часов пять. Не меньше. Вся комната была в крови, а он стоял обнаженный посреди, спиной к Старшему.

Он стоял и хлестал себя по спине,  наверное, специально сделанным для этой пытки хлыстиком, на конце которого было завязано несколько узелков, четыре или, может быть, даже пять. А может, это были маленькие гайки, Старший не разобрал. Его спина была сплошным  кровавым месивом, на ней не было кожи. Так как вся его кожа со спины, вернее,  ее кусочки «слетели», «вспорхнули» за пять часов, словно маленькие мотыльки и разлетелись, кто - куда. Виднелись на потолке, на стенах, на полу - везде. Тонкие струйки крови текли по ягодицам, бедрам, где-то в районе стоп, образовывали лужицы. Старший подбежал и схватил Первого за локоть, начав трясти: 

-Ты что делаешь? Остановись! Слышишь?! Первый! Остановись! Это я. Это же я! Ты меня узнаешь? 

Первый остановился, повернул голову, лицо его продолжало излучат свет.

-Первый, ты что? Это же я! 

-Он отпустил меня… Понимаешь! - Первый смотрел отрешённо, словно сквозь Старшего. 

-Кто он? 

-Как кто! Рик. – Почти механическим голосом продолжал Первый. 

-Что ты такое несёшь! – Старший тряс его за руку – Пойдём, ну пойдем же отсюда, здесь холодно… 

-…Он пришел из туннеля, Он - Рик, почти такой, каким мы и виделись с ним в последний раз. Ты слышишь? Старшой, он долго со мной говорил, а под конец  сказал: «Вот он, Второй, лежит ТАМ и он ни в чём не виноват - теперь он твой, он заслужил это, позаботься о  нём, братишка, вы с ним- ОДНО». -Ты слышишь, Старшой! Он меня отпустил… Я  свободен. Я ему сказал: «Прощай!» И он ответил мне тем же. Всегда очень важно сказать человеку «Прощай!» И мы сказали его друг другу… 

-Понимаю, понимаю, но теперь тебе надо к врачу, ты ведь весь кровью изойдешь, слышишь? 

 - А, какая теперь разница! Ведь он меня отпустил! - лицо Первого опять  осветилось изнутри…
 
Старший стоял в дверном проёме палаты и смотрел на них. На Первого и на Второго.  Они спали. Их кровати стояли рядом, Первый левее, у стены, Второй правее. Они  были вместе и были теперь ОДНО.

«Последнее испытание»,  которого Старший так, по правде говоря, боялся, испытание Духа, нашего, русского духа, не плоти… нет, они все трое прошли. Это самое главное. И самое трудное во всей нашей жизни.
 
С тех пор прошло много времени. Второй поправился, и они, все трое вновь были  на том самом лесном озере, где были перед самым  последним в их жизни испытанием. Розово-алмазные брызги в  отблеске утреннего солнца расцветили голубое небо. Сначала маленькие, а потом  большие круги медленно и лениво поползли в разные стороны… Восходящее солнце  посылало им свои молодые и тёплые лучи.

Старший некоторое время лежал на берегу, и так же, как и несколько месяцев  назад, наблюдал за Вторым и Первым. Многое изменилось с тех пор. Во-первых, уничтожена ЦЕЛЬ. Их правительство в замешательстве. Началась паника и ожесточённая борьба за власть. Император в коматозном состоянии. А это значит, он не сможет управлять, - ведь он почти труп. С другой стороны, ему не могут подыскать замену. Он же ещё не умер. Старший понимал, что этот вариант был наилучшим из всех возможных. Скоро их Север отколется от их Юга. Начнётся новая эпоха «Борющихся царств». Он также был уверен в том, уверен на все сто, что войну мы выиграем! Обязательно выиграем.

Сначала маленькие, а потом  большие круги медленно и лениво всё ползли и ползли  в разные стороны озера. Восходящее солнце  посылало им свои молодые и тёплые лучи. Оно всегда посылает лучи Жизни всем существам на Земле:  и красивым и безобразным, и ласковым и безжалостным, и хищникам, и всем живым тварям, имеющим счастье родиться на этой Планете.

Старший встал. Разбежался. И прыгнул туда, где ему сейчас и было место,  к Первому и Второму, в озерную рябь. Сотни, тысячи брызг взмыли  вверх, в небеса, и тут же были расцвечены яркими и теплыми лучами восходящего Солнца.

Время остановилось!   

***
Удивительное сочетание - АЛОЕ НА ГОЛУБОМ! Это яркое Солнце в вышине безбрежного Неба. Всмотритесь в него, вы увидите в нём Мир! Тот самый, что «не-Война». И который также -  «наш общий Дом». Что ещё надо человеку, чтобы осознать, что мы одно, при всём  при том, что все мы - разные. Именно в сочетании этих противоположностей человек и обретает своё счастье. АЛОЕ НА ГОЛУБОМ. Счастливое  сочетание.
***

Наш батя закончил своё повествование. Было три ночи. Мы с Антоном сидели пораженные  всем только что услышанным, молчали и даже не двигались. И он сидел, глядя в  сторону, за ГОРИЗОНТ СОБЫТИЙ, за ПРЕДЕЛ этого знакомого нам всем Бытия. Он теперь часто так смотрел - в никуда… Хмурил брови. - О чём он думал? - От этого лицо его мрачнело, становилось серым, иногда легкая улыбка чуть подсвечивала изнутри. Наконец, выдохнул, посмотрел на меня, потом на Антона, - его взгляд задержался на нём больше обычного. Потом встал, обнял, поцеловал в лоб, ещё раз поздравил с общеармейским праздником и вышел, даже не попрощавшись.

…Через месяц у нас был Приказ, а ещё через месяц, чуть более, мы с Антоном ушли на дембель. Хорошее это время – служба в Армии! Жизнь твоя спрессована в два года так, что если её разжать – получится целая новая жизнь неслужившего человека. Но мы отдали свой Долг государству, и не жалеем об этом, хотя и государства-то этого больше нет. Мы получили взамен неоценимый дар – школу Жизни простых, человеческих, мужских взаимоотношений.

В жизни бывают проходные моменты и моменты Истины. И именно на этих последних, словно столпах, зиждется наше  Будущее. Жаль,что понимаешь всё это лишь только в ретроспективе…

***

Ник Иванов Utgard. 30. Апрель. 2009.



PS.[...после 16-летнего перерыва опубликовал "Последнее испытание". Это был мой второй текст на Проза ру.
Написан был он и впервые опубликован в далёком уже 2008-м году. Но затем через год я его переработал и он вышел чуть позже под заглавием «Execution». Кстати, эта версия здесь на портале осталась. Редакция 2024-года - основательно проработана, главным образом, в стилистике, но основная идея и сюжет текста оставлены без изменений.]

Ник Иванов Utgard. Апрель 2024-го года.