И зверье... не бил по голове

В послевоенное лихолетье мы, подростки, рано приобщались к труду, ведь в деревне катастрофически не хватало мужской силы. Тяжелую работу вынуждены были выполнять женщины и дети. Уже после 5 класса я умело запрягал лошадь и на повозке перевозил зерно от комбайнов на зерноток. Сельскохозяйственная техника, работавшая в те годы на полях, была еще времен первых довоенных пятилеток - вся латана-перелатана. Но женщины были довольны и тем, что примитивные комбайны освобождали их в страду от мучительной работы, когда от зари и до зари в поте лица они серпом жали рожь, пшеницу, а затем вязали их в снопы. Тогдашние комбайны «Коммунар» и «Сталинец» были громоздкими и не имели собственного хода. В рабочем состоянии они издавали такой шум и грохот, который едва ли услышишь на современном космодроме. Один трактор ХТЗ не мог передвигать по полю такой комбайн, поэтому впрягались сразу два таких трактора с огромными задними колесами в металлических шипах.
Во время работы вся эта техника пугала детей, домашних и диких животных по всей округе. Едва обученные молодые лошадки шарахались от этих грохочущих монстров. Комбайнеры и трактористы вынуждены были глушить моторы на то время, пока мы насыпали в телегу, покрытую пологом, золотистое зерно из бункера. На хлебных полях в те годы водилась разная дичь: зайцы, лисицы, другие зверюшки. Грохота железной и дымящей техники они хоть и пугались, но несжатое поле покидать не торопились, маневрируя по нему. Когда оставалась узкая полоска несжатой пшеницы и прятаться уже было негде, опытные и матерые зверьки убегали в окрестные леса и рощи, а несмышленые упрямцы оставались в поле до последнего. Один случай мне запомнился навсегда. Еще накануне, отвозя зерно от комбайна, я заметил зайца, прячущегося среди пшеницы, а несжатая полоска была довольно узкой. На следующий день я должен был исполнять обязанности пастуха, так как в деревне свой скот пасли по очереди: из-за его малочисленности найти постоянного пастуха было трудно. Стадо к тому времени начали выгонять в поле и пасти по жнивью: поля были довольно сорными, и в жнивье росло много сочной травы. К тому же коровы, козы и овцы лакомились оставшимися после жатвы колосками пшеницы. Я пас стадо на том самом поле, где предстояло завершить жатву. Карауля буренок, я наблюдал за работой людей и техники. Ближе к середине дня несжатая полоска сузилась настолько, что жнейке оставалось пройтись всего раз-другой. Неожиданно я заметил, что из пшеницы, недалеко от комбайна, выбежали сразу два зайца. Ошалев от грохота, они со всех ног помчались в сторону суходола, где была небольшая роща. Трактористы и комбайнеры остановили свои машины и с вилами, молотками и палками погнались за зайцами. Бедняги, заметив, что их преследуют люди, разбежались в разные стороны. Один заяц бежал так быстро, что механизаторы от него отступились и всей ватагой погнались за другим, менее быстрым и маневренным. Этот косой, видимо, рассчитывал смешаться с моим стадом и переждать там угрозу. Он мчался прямо на меня и не уклонялся в сторону. Я поджидал зайца и находился в противоречивом и тревожном раздумье: с одной стороны, я, вроде бы, должен был помочь односельчанам в поимке зайца, но, с другой - было нестерпимо жаль убивать беззащитного зверька. Заяц находился рядом со мной, и я мог уже ударить его палкой.
Возможно, в тот момент он начал прощаться с жизнью: присел передо мной на задние лапки. А мужики уже подбегали и кричали, чтобы я ударил палкой по зайцу. Я не знал, как поступить: упущу зайца - меня все станут звать разиней, убью его - буду всю жизнь корить себя за это. К тому же я помнил строки из стихотворения С. Есенина: «И зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове». Поэт-то не бил, а меня побуждают сделать это. В отчаянии я изо всей силы ударил палкой по земле в непосредственной близости от зайца. Косой, видимо, обезумев от такого удара, подпрыгнул высоко в воздух и поскакал в сторону рощи с утроенной скоростью. Поняв, что им теперь зайца не догнать, механизаторы подошли ко мне. Кто-то, окинув меня горящими глазами с головы до ног, сказал: «Э-э, растяпа!» Другой, вторя ему, добавил: «Мазила». Опустив голову, я готов был принять удар на себя. Однако его не последовало. Махнув в мою сторону рукой, трактористы и комбайнеры пошли дожинать поле. А я с пастушьей палкой в руках направился к своему стаду.