Заземление

Действующие лица:
СЕВОСТЬЯНОВ Иван Михайлович – глава города, купец первой гильдии, известный на всю Россию предприниматель, награжден золотой медалью на Владимирской ленте.
Никита Миронов – журналист.
Учитель словесности - Олеся Владимировна (условно).
Девушки - крепостные из имения СЕВОСТЬЯНОВа.
Подростки - из знатный семей города, которых Севастьянов приютил после пожара.
Ольга – экономка СЕВОСТЬЯНОВа.
Девушки - поклонницы Пушкина в их имении в Шатках.
Юродивый Прошка.
Ефим Игнатич – кузнец, плотник, изобретатель при доме СЕВОСТЬЯНОВЫх. Валерия – дочь Ефима Игнатича.
Константин Иванович СЕВОСТЬЯНОВ – сын главы города, финансист, коллежский асессор, работал в министерстве финансов России, в канцелярии Тифлисского военного губернатора, друг Александра Сергеевича Пушкина.
Александр Сергеевич Пушкин – литератор.
Алексей – помощник Константина СЕВОСТЬЯНОВа


ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Картина первая, сцена 1

Кулиса закрыта. Алексей на сцене скучает с ивовым прутиком, иногда он делает движения этим прутом, как будто сражается с кем-то на шпагах, «хоба», затем поет под нос себе:

Алексей: Патаму что есть Алешка у тебя, об Алешке ты вздыхаешь зря, об Алешке все твои мечтыы.

Слева, в прогал между кулисами, выходят дворовые девушки с корзинками.

Алексей (оживляясь): О, девчонки. Куда это вы?

Девушки игриво: За гусями. К Гурьевым.

Алексей: Тоже, штоль, пойти с вами за гусями, к Гурьевым? Хотя не, не пойду. Знаю я этого Гурьева, он там ради потехи всех пить заставляет. А мне голова свежей нужна. Я тут один научный труд обдумываю.

Одна из девушек: Какой труд, Леха? Ты же конюх!

Алексей (важно):Не конюх, а денщик Иваныча. Tu me comprends? Жду его тут жду.

Девушка: Чо? Пошли давай. Пижон.

Звучит гром. Налетает ливень. Еще гром. Зарево распространяется на весь город.
В этот момент по сцене пробегает человек с ведром, мечется. Дождь и пожар, зарево. Треск огня. Пожар утихает. Обрывки разговоров.

Голос 1: А Ерошка где.

Голос 2: Где, где, тебе в рифму ответить?

Голос 3: Бог дал, Бог взял, у нас еще Колька есть.

Голос 4: «Теперь чяго, в землянки вернемся?»

Голос 5: - « Не жили хорошо. И нечя начинать.»

Голос 1: - Ой, казня. Врагу не пожелашь.»

Голос 2: «Царица небесная. Хорошо хоть сами живы.»

Голос 3: «Отстроимся. А у Скворцовых коза была привязана на гумне. Металась, металась и прям лопнула.»

Голос 4: «Зато хоть поедят теперь с горя.»

Голос 5: «Ты че мелешь, пятница же.»

Выходит Юродивый Прошка. Грозит всем пальцем. Улыбается. И уходит.

Сцена 2

Кабинет СЕВОСТЬЯНОВа. В нем рабочие что-то подбивают. Слышно, что всюду идут работы по восстановлению города, стучат топоры. СЕВОСТЬЯНОВ сам чинит гусиные перья или делает что-то другое. Входит молодой человек.

Никита: Иван Михайлович, здравствуйте. Я Никита. (Пауза.) И я блогер. Ой, то есть, почти журналист. Учусь. У меня задание от редакции описать, как тут вообще после пожара. А я хочу расследовать. Кто виноват?

СЕВОСТЬЯНОВ не отвлекаясь от перьев: Мое почтение. Так, а что тут расследовать? Была гроза.

Никита: Существует и другая версия.

СЕВОСТЬЯНОВ: Расскажете?

Никита: Пока при себе оставлю. Если подтвердится, то расскажу и даже в Пензенских ведомостях напишу. Мне обещали рупь за репортаж. А вот расследование у нас три с полтиной стОит. А это корова целая. Поди плохо, целую корову матушке куплю. За буквы.

СЕВОСТЬЯНОВ: Корова - неплохо.  Но здесь, молодой человек, все ясно.

Он встает, начинает ходить.

СЕВОСТЬЯНОВ: Накануне к нам в город приезжал наш с вами губернатор Сперанский. Чудо человек! Таких мозгов во всей России не сыскать. Я ему показывал тот злополучный наш храм. Гордился даже. Первый такого размера каменный храм в городе. А с этого храма-то все и началось. Пожар, я имею в виду. И меня не отпускает мысль: я же тоже виноват в этом горе людском? Много суетиться стал? Хожу по цветущему лугу и не замечаю цветов. Суета убивает душу. (Никита достает блокнот, что-то записывает) Мы все сделали по современным строительным нормам. А видите, как произошло. Вроде вот новые технологии появились, а толку? Никого они ни от чего не защищают и не спасают. Вы как думаете, технологии эти возвысят человека, освободят ли время для сердечности и общения? Или превратят в тупое ленивое существо?

Никита: Что вы. Конечно, возвысят. Я недавно читал, что скоро появятся такие ящики с проводами, дисками с дырками для пальцев и слушательным аппаратом. Вы, например, будете здесь, в Краснослободске. Наберете на диске с пружиной нужные цифры - и вуаля- вы уже разговариваете с человеком из Мордпимбура или Тиштилима. Или из самого Петербурга. Представляете, как можно будет быстро дела делать?

СЕВОСТЬЯНОВ: Фантазия – это здОрово. Но любая выдумка должна обладать хотя бы очертаниями реальности.

Входит Ефим Игнатич. У него перебинтованы обе руки. В них бумаги.

Никита: Более того, дальше произойдет вообще невообразимое. Провода уберут совсем.

СЕВОСТЬЯНОВ: Отрежут?

Ефим Игнатич вздрагивает и как будто о чем-то начинает догадываться. (Он только здесь понимает, что дело в проволоке, до этого в запале откромсал и пошел мастерить что-то. Хватается за голову, но это больно, остается, понуро ждет).

Никита: Нет, они просто станут не нужны. Мы будем разговаривать по таким коробочкам совсем без проводов. Будем писать по ним письма. Ну, то есть не мы, люди будущего. И, может быть, даже в Америку.

СЕВОСТЬЯНОВ: Грустно. А приехать и поговорить?

Никита: Вот с этим будет загвоздка. Даже если люди друг к другу приедут, они все равно не будут разговаривать. Или будут отвлекаться все время на эту коробочку. В эти коробочки человек вбухает все – время, деньги. Представляете себе господина с бабочкой, с благополучным таким животом, тыкающего толстыми пальцами в маленькую штучку. Люди станут рабами таких коробочек. Хотя само собой никто из них этого никогда не признает. Не признавать очевидного вообще станет модным.

СЕВОСТЬЯНОВ: Что вы за страсти рассказываете? Где вы это взяли?

Никита: В журнале одном французском вычитал. Правда, человека, который это рассказал сочли сумасшедшим и сожгли на костре. Был еще один, который говорил, что люди изобретут скоро такую штуку, которая будет похожа на огромный карандаш, внутрь которого будет залезать человек или даже два. Там что-то сложное дальше было написано, но смысл в том, что человек сможет летать к звездам и даже Луне.

СЕВОСТЬЯНОВ (как будто с надеждой): Этого тоже сожгли?

Никита: Нет. Этого сослали в голые степи, к бусурманам, в местечко под названьем Байконур.

Ефим, наконец, подходит с бумагами. Часть бумаг подгоревшая.

СЕВОСТЬЯНОВ принесшему: Метрики?

Ефим: Вот, передали. Иван Михайлович, мне надо с вами поговорить.

СЕВОСТЬЯНОВ: Слава Богу это-то хоть уцелело. Листает бумаги. Ефим Игнатич, давай потом. (Ефим, на нем лица нет, понуро уходит.) Опять листает бумаги. Никите.: А вы интересный, надо сказать, человек.

Никита: Вы тоже. Все свои деньги так запросто взяли и пожертвовали погорельцам. За каким… То есть, зачем? Почему? Нет, ну понятно, благородство, все такое. Но все деньги. Кто оценит? Кому вы чего докажете?

СЕВОСТЬЯНОВ: перестает листать. Так я и не доказываю. Я - глава города, молодой человек. Мне нужно все заново здесь отстроить. Понимаете? Вот у меня 9 человек родных детей. Но там и моя супруга задействована. А здесь – люди, целый город людей, они для меня больше, чем дети. И как им теперь жить?

Никита: Да уж как-нибудь проживут. Ишь, на все готовенькое. Им вообще-то рая тут никто не обещал. По-моему, задача начальника - не помогать, а советовать. Давайте советы и хватит с вас.

СЕВОСТЬЯНОВ: (внимательно вглядываясь в Никиту, типа, этот комсомолец тут сейчас нарасследует). И все же пожар - это мой просчет перед Богом, значит, не так усердно молился. Моя работа – это и есть моя молитва.

Никита: Все равно. Не понимаю.

СЕВОСТЬЯНОВ: Идемте, я вам все покажу.

Затемнение.

Картина вторая

Несколько детей бегают друг за дружкой. Кидаются бумажками. Можно было бы сделать из этого танец. Учитель появляется из-за кулисы (правой) задом, учитель волочет сундучок. Пока никто не видит кто это (допустим из-за шляпы). Дети разбегаются и усаживаются где-то на лестницу. Вдруг становится видно, что это Олеся Владимировна. Очень популярный учитель для уже нескольких поколений.

Учитель: Фухх (поправляет шляпу, говорит сама с собой). Все сама, все сама, а я, между прочим, учитель. (Торжественно) Знать! (И тут же сама себе усмехается). Хочу все знать, блин.

СЕВОСТЬЯНОВ с Никитой выходят на сцену.

СЕВОСТЬЯНОВ: Вы Олеся Владимировна? Мое почтение. Слышал о вас много лестного.

Олеся Владимировна, выпрямившись, кланяется.

СЕВОСТЬЯНОВ: А это Никита Евграфович, журналист из самой Пензы. Приехал писать, как мы тут живем после пожара.

Никита: Давайте помогу. (Подбегает, берется за ручку сундука, тащит).
(Закряхтев) Это ваш гардероб?

Олеся Владимировна: Там вся моя жизнь. Книги!!! Никите. Сколько букв в нашей славянской азбуке?

Никита: Что за вопрос? 49.

Олеся Владимировна: И?

Никита: Что?

Олеся Владимировна: И какое это счастье, молодой человек.

Никита: вытирая взопревший лоб. Ну, да, ну, да.

Севостьяннов : Никита Евграфович, донесете до комнаты? (уходят
)
Учитель: К детям. Всем привет! (Пауза) После пожара Иван Михайлович приютил в своем особняке семь знатных семей Краснослободска – то есть, вас и ваших родителей. Теперь вот и я здесь поживу немного. Буду преподавать общие для мальчиков и девочек дисциплины. Все лица мне по гимназии знакомы, но на всякий случай напомню, что зовут меня Олеся Владимировна. Я учитель словесности. Каждый учебный год мы начинаем с того, что говорим об азбуке. Славянская азбука, как отметил только что журналист из Пензы, имеет 49 букв. А мне сегодня, знаете, приснился прям кошмар кошмарович кошмаров. Представляете, мне, преподающей уже тридцать с лишним лет, приснилось, даже стыдно сказать, что нашу азбуку сначала сократили до 43 букв, а затем (это вообще немыслимо) до 33! Вы можете это себе представить?

Артур: Экономия, чо. Или… как ее… оптимизация.

Олеся Владимировна: Артур Серафимович, ну вы вообще, что ли?! Какая экономия? По-вашему выходит достаточно человеку нескольких функций – есть, спать, ни о чем не думать, не мечтать, не любить и не страдать. Так тоже, жизнь прожить конечно, можно. Но зачем? Нам столько от природы, с рождения дано каждому. А мы такие берем какой-нибудь сложный прибор и давай им орехи колоть. Каждая буква азбуки несет сакральный смысл, напитанный энергией предков.
Буква -  это образ. Мне же сегодня был сон что вместо аз, боги, веди, глагол и добро появились какие-то мертвые а, б,в, г, д. На каких то кубиках детям стали рисовать а- это арбуз. Или аист. Б – барабан. В -ворона. Рехнуться можно! Все упростилось до невероятнейшей глупости. Никакой б не барабан. Это боги. Это есть наши предки, они сотворили нас. То, что выше нас. В детстве – это наши родители. Они сотворили вокруг нас тот мир, который мы имеем. Они подобие бога, которые зная о нас все и плохое, и хорошее желают нам только добра.  Веди – это ведать, знать глубинную сущность чего-то. Не поверхностную, что очень важно, глубинную. Г – это уж точно никакой не гриб. Глаголить – речью передавать то, что ты разведал. (дети) Аз богов ведая глаголь добро. Если мы прочитаем азбуку полностью, то мы прекрасно увидим, что это послание нам. Как его можно перевести. Кто -нибудь знает?

Аня: Можно?

Олеся Владимировна: Идем.

Аня: Если прочитать нашу азбуку полностью, то послание будет звучать так. Я знаю буквы. Письмо – это достояние. Трудитесь усердно, земляне, как подобает разумным людям – постигайте мироздание! Несите слово убежденно. Знание – дар Божий! Дерзайте, вникайте, чтобы Сущего свет постичь!

Артур: Жесть.
Учитель ищет глазами сказавшего. Находит.

Артур: Ну, в смысле как это все удивительно!

Входят Никита и СЕВОСТЬЯНОВ внимательно слушали финал.

СЕВОСТЬЯНОВ: Вы позволите? Я тут тоже на протяжении какого-то времени коллекционирую, наблюдаю за языком нашим. За юмором его, подтекстом. Вот, например. Выражения «ты мне очень нужен» и «очень ты мне нужен», имеют противоположный смысл. «Иди сюда» - приемлемо. «Сюда иди» - обидно. «Чайник долго остывает» и «чайник долго не остывает» — это одно и то же. «Бесчеловечно» и «Безлюдно» не синонимы. Фраза «Я тебя никогда не забуду», звучит нежно и ласково. А вот фраза «Я тебя запомню» — уже как–то угрожающе. Я однажды пытался французу перевести фразу «Руки не доходят посмотреть» и «Не стой над душой». Ничего не вышло, хотя французским я владею весьма сносно, как мне кажется.;

Олеся Владимировна: Спасибо, Иван Михайлович, прямо напряжение сняли. Жду всех завтра на уроке.

Мизансцена со школьной доской. Дети толкают доску. Самый маленький из них упирается.
Картина третья

Никита выходит на сцену, на край ее. Подзывает ребят свистом. Те бегут к нему. А самый маленький не слышит, упирается толкает доску.  Никита собирает их в круг, что-то шепотом говорит им. Маленький бежит к ним, дотолкав доску до кулисы

Никита: Любая подробность, любая деталь, которая очевидно на кого-то указывает.
Раздает каждому по монетке. Маленький пытается вклиниться, старшие его отталкивают. Мальчишки разбегаются. Появляется Валерия в платье. Она с корзиной яблок. Поют птицы. Валерия хочет пройти мимо.

Никита: (Важно). Простите. Вы здесь живете?

Валерия: Да. У Иван Михайловича на довольствии. Он нас из крепостных взял и сделал дворовыми. А вы?

Никита: Встает. Я Никита. И я блогер. Ну, то есть, журналист.
Валерия: А. Вона как. Вроде как вши на вшах верхом едут и друг дружку погоняют.

Никита: То есть?

Валерия: Ну… Выпытываете все, а потом на свой лад сказываете. Тяжелая доля-то вас ожидает. Не то напишите и гляди побьют. Всю жизнь душу и себе и родным рвать будете занятиями своими. Но таланту же не прикажешь?

Никита: (запальчиво). Вот именно. А он у меня есть, талант-то этот, должен быть, я чувствую. Я буду злодеев выводить на чистую воду. Тех, кто государству, империи вред наносит. Вот как напишу громкую разоблачительную статью про ваш Краснослободск. По всей губернии слава обо мне пойдет.

Валерия: Или по кумполу получите. Извините.

Никита: Да, не без того, опасная у нас профессия. Правда же всегда неудобна. Но она нужна людям.

Валерия: О чем же вы пишите? О разбойниках?

Никита: О конокрадах, елки-палки. Что вы ей богу. Есть что-то и пострашнее разбойников, и повесомее.

Валерия: Например?

Никита: То, от чего целый город сгорел.

Валерия: Знамо, от чего, от молнии.

Никита шепотом: Это вам так докладають. Но не договаривають.

Валерия: Ну и тогда от чего?

Никита: Пока не скажу. Тайна. Вот выясню все точно, тогда в Пензенских ведомостях и прочитаете.

Валерия: Хм, была нужда. Случилась молния – вот и сгорел город. Стихия. Человек – букашка в сравнении с ней.

Никита: Ничего на свете просто так не бывает. Глупенькая ты. Валерия хмурится. Но красивая. Валерия чуть заметно улыбается. Собирается уходить.

Никита: А завтра я могу вас увидеть? В это же время буду ждать вас. Я по соседству у Гурьевых угол снимаю. У них дом каменный.

Появляется юродивый Прошка. Он  внимательно смотрит на Никиту, подходит ближе и снизу заглядывает в глаза близко-близко.
Прошка: Дашь? Яблоко?

Никита: Нету. Нету у меня яблока.

Прошка: Не отнимая взгляда. Азазазаза (Пауза).В зал: Оффники. Камень. Камень от тута (стучит себя в грудь). Камень на шею и в Гудзон.  Смеется дико. Убегает. Валерия уходит.

Никита: Надо бы его тряхнуть как следует. Вроде дурак дураком, а уж больно много намекает. Может, это он и поджог. (записывает)

Занавес, музыка громко

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Картина первая

Комната. Стол. На столе подсвечник. Свечи горят. Входят Константин Иванович СЕВОСТЬЯНОВ и Пушкин.

Константин: Уму непостижимо, какая встреча, дорогой Александр Сергеевич. Я просто глазам не поверил. Смотрю вы – не вы.

Пушкин: Конечно, я. Пушкин, сукин сын. (Смеется).

Иван Михайлович, встав с кресла, приветствует Пушкина.

Константин Это и есть наша дача в Шатках. Скромненько, но от этого и уютно. Все необходимое имеется.

Пушкин: И тараканы?

Ольга вносит таз, полотенце и воду.

Константин: Этих, слава Богу, зимой повывели. Оставили в мороз на сутки в стужу дом нетопленным, они в Рязань и ушли.

Пушкин:  Лучше б в Москву, к князю Дундуку. И таким, как он, разжиревшим бонзам.

. Пушкин снимает верхнюю одежду. Здоровется с Главой, осматривается. Засучивает рукава сюртука. Моет руки над чашкой. Заглядывается на Ольгу, которая ему поливает на ладони из кувшина или чего там.
Пушкин, вытирая руки вышиванкой.

Пушкин:  А я так полюбил эти поездки в Болдино, страсть прям. В первый раз ехал в 30 году, как на каторгу. Потом эпидемия эта. Никого никуда не пускают. Как взбесились все. Всеобщее наступило помешательство. Смотришь на человека, который еще вчера нормальным казался, а тут, будто мозг другой вставили. Будто у всех сразу чувство здравого смысла ампутировали. А я как раз жениться собрался. И вот это предвкушение, знаете, как перед каникулами в лицее. Сами-то каникулы придут и пролетят мгновенно. А их предвкушение. Так и тут. Женюсь на самой красивой даме Москвы. Но пока-то эпидемия. И можно в деревне дурака повалять. Спешить некуда. Дороги перекрыты. И все это легло на сердце таким внутренним покоем. И дни просто удивительные стояли. Солнца нет, но тишина до вечера. Ни одна травинка не шелохнется. Даже жалко с улицы уходить. И чувствуешь, как вот тут радость теплится. Светло так. Целая жизнь впереди. Ночью возьмешь коня и во Львовку. Чудо что за место. И я за месяц столько всего настрочил.

Севостьянов:  Александр Сергеич, осмелюсь предложить вам под чай!

Пушкин: А, пожалуй, и хряпнем с устатку. Признаться, и я очень рад вас видеть. (Константину). Как вы? Где вы сейчас? Много раз вспоминал наши на холмах Грузии. Ох, были времена. Помните, как мы в Тифлисе познакомились. Джигиты нам собрались морды бить. Но вы-то каков. Раскидали их как щенят. Я даже рукава засучить не успел. Говоря по-правде, был сражен вашей бесшабашностью. Нас же как Грибоедова могли прикокать. У них кинжалы, как косы у крестьян.

Константин: Мы -  краснослободские. Сначала в морду бьем, потом фамилию спрашиваем. Смеется. Шутка, конечно. Но то, что люди мы когда надо отчаянные совсем не шутка.

Пушкин: Который раз слышу в вашем голосе ноты восхищения, когда вы Краснослободск упоминаете. А что за место такое?
Константин: Краснослободск? (звучит нежная пронзительная музыка) Да разве расскажешь. Это побывать надо. А лучше пожить. Город стоит на горе и весной, когда все сады цветут он похож на огромное душистое облако. А вы когда-нибудь пробовали жить внутри облака? И река… Мокша… Течет и течет. Ни на минуту не останавливается. Вроде бы везде побывал, столько всего видел, а туда приезжаешь – ты дома, вот эти ощущения не купишь. Вообще про город это к папА. Он его голова.

Разливают чай.  Выпивают, пью чай. Какая-то закуска, караваи хлеба.

Пушкин (Старшему СЕВОСТЬЯНОВу): Иван Михайлович, а я ведь не из праздного любопытства интересуюсь. Там, говорят, у вас историй происходило разных во время пугачевского похода, клады зарывали, откапывали, убивали друг дружку. Я как раз пишу сейчас про Емельяна нашего.

СЕВОСТЬЯНОВ: (откладывая фолиант, музыка меняется на зловещую) Было дело. Разбойники? А где их нет? Приведу вам такой факт: в смутное время почти все окружные уезды сразу же сдались ополченцам Стеньки Разина, а Краснослободск - нет. Два с лишним месяца держался и не сдавался. Потом, когда князь Юрий Долгорукий с правительственными войсками туда пробился, не поверил глазам своим, как такая маленькая крепость могла противостоять сотням. В Краснослободске же потом он сделал свою ставку и руководил разгромом повстанцев. Потом пугачевцы. В эти времена купцы и дворяне, по слухам, в лесах хоронились, и добро свое там прятали. Кого-то грабили, кто-то успевал схоронить и его убивали, а клады так и остались лежать с той поры. Краснослободск принадлежал в разное время и Азовской губернии, и Воронежской и Нижегородской. Крепость была, засечная черта. Потом, при Романовых, царская вотчина. Со всей округи в Краснослободск свозили как в узловой центр сено, мед, волов, лошадей. А уж отсюда – к царскому двору. Город довольно заметную роль в судьбе империи играл. Порой обнаружишь такие сведения и так удивишься, и как-то тепло от этого становится, вот здесь. Потому что город твой - составляющая часть жизни огромной, великой страны. И хочется соответствовать.

Пушкин: Иногда вот тоже думаю, нигде бы я больше не хотел, да и не смог бы, жить, кроме как в России. Умом ее не понять, аршином никаким не измерить, в нее можно, пожалуй, только верить. Хорошая рифма. Подарю потом кому-нибудь. Ну, что в шахматы, может? Хотя я не мастак.
СЕВОСТЬЯНОВ:
Я оставлю вас ненадолго.
Уходит.
Приносят коробку. Константин расставляет фигуры. Старший СЕВОСТЬЯНОВ тоже что-то делает не уходит со сцены.

Пушкин: Дааа! Страна прекраснейшего абсурда и бесконечной души. Родина каши из топора. Но ею все время некоторые барыги от власти хотят торгануть. Типа, ребят, ничего личного, просто бизнес для моей пользы. Я тут недавно ради смеха трактат написал «Мышление о будущем, или Почему мы должны делать вещи, не приносящие немедленной выгоды», некоторых там упомянул, которые только отчеты стряпать горазды, деньги лопатами гребут, притворяются заботливыми, а на самом деле, человек, просто живой человек, для них ничто, налоговая единица. Написал, ну и размножил его под псевдонимом с помощью типографии «Северной пчелы». Столько о себе гадостей услышал. Многие ж догадались, что это я. Про себя думаю, ах вы гниды казематные. А в глаза тоже так улыбаюсь.

Константин СЕВОСТЬЯНОВ прячет руки за спину.

Пушкин: (обреченно) Черные мои.  Иногда мне говорят, сколько ты еще дурачком поэтом проскачешь. Тебе ведь сороковник скоро. А я так устал от чистоплюйства их. От вранья. Они все время мне приписывают то, чего во мне и в помине нет. Так это смешно. Говорят, вроде бы про меня, а на самом-то деле, дубины, не ведают, что про себя мне рассказывают про ту гнусь, которая есть в них. С потрохами себя выдают. Они просто не могут взять в толк, на сколько русский язык обличителен. Знаете, я придумал себе такое веселье. Когда кто-нибудь про меня скажет мерзость, не в глаза, в глаза они не умеют. Так вот, я подловлю где-нибудь этого человека и прям на полном серьезе спрашиваю его: «Ты меня любишь?» Эх, видели бы вы их рожи. Совершает второй после белых ход. Задумчиво. Жалко сразу королем нельзя пойти, обязательно сначала пешкой. Нам бы жить просто, трудиться да радоваться. По большому счету, кроме вот этой маленькой человеческой жизни у нас ничего-то и нет. Че-то копошимся, как блохи, а забываем главное, для чего мы пришли на эту землю? А?

Константин: Александр Сергеич. Вам шах.

Пушкин: Черт. Никогда не умел играть ни в карты, ни в шахматы, е-мае. Отсюда и долгов море. Болтаю еще без умолку. Щас, щас, щас, я выкручусь как-нибудь. Умолкает. Уходит от шаха. Эх, взять бы вон как, Даль. Вы слышали про Володю Даля, его еще называют Казак Луганский? Прекрасный старик, ездит на подводах, пешком ходит, слова живые, народные собирает, потом всем растолковывает. Путешествует этот Даль в разные дали, а по пути и дело важное делает. Хотя вот даже он не смог найти описание, сформулировать, объяснить некоторые лексемы.
(В зал). Кто-нибудь знаете, какие?

В этот момент заходит денщик Алексей с подносом, ставит поднос с наливкой на стол и говорит.

Алексей: Константин Иваныч лошадям ноги путать или еще куда-нибудь рванем?

Пушкин запальчиво: А слова эти «шляпа» и «говядина». Алексею. Молодой человек, вас как зовут?

Алексей: Алексей.

Пушкин: Вот как бы вы описали слово «говядина».

Алексей: Ну, это вам, барам, баринам, господам все надо описывать. А нам простым людЯм это ни к чему. Была б говядина, а упишем мы ее за милую душу, об этом не смейте беспокоиться.
Совершает шахматный ход. Пушкин и Севостьянов смотрят на него и друг на друга изумленно.

Пушкин: Умный какой, страсть.

Константин: О, да! Сам его иной раз побаиваюсь.

Алексей: Пушкину. А вот вы, барин, разгадаете загадку?

Пушкин: Давай попробую.

Алексей: У девушки селедки загорелось в середке, у парня молодца закапало с конца.

Пушкин: Эээ.

Алексей: Самовар это, а не то, что вы подумали. СЕВОСТЬЯНОВу. Ну, так че, лошадей-то путать?

Константин: Путать, путать.  (Алексей, поклонившись, уходит) Тут один учитель мне рассказывал. Говорю одним родителям ваш Николай сглатывает окончания слов. А родители ему отвечают: Знам. Ругам.

Пушкин хохочет. Слышен звук падающих ведер в чулане, голос «да вашу ж мать».

Пушкин: Все таки народный язык – это песня. 

Константин: Мат вам, Александр Сергеевич.

Пушкин: Мат, мат. Вижу. Писательская башка не приспособлена к математическим измышленьям..  Пушкин снимает рубаху. Под ней футболка, на которой изображен он сам и написано "Наше все". Константин пристально смотрит на него. Иван Михайлович тоже.

Пушкин: отмахиваясь. А. Это. Кюхельбекер, Кюхля подарил. Его хлебом не корми – дай поржать.

Вбегают девочки, которых напугал выходя Алексей, начинают щебетать.

Девушка 1: Простите, а вы правда, Пушкин?

Девушка 2: Мы как узнали, не поверили, а нам Алешка говорит, да, мол, Пушкин, он самый и есть.

Девушка 3: Алешка не читал, а мы читали.
Мороз и солнце день чудесный.

Пушкин руками как будто убавляет звук девушек. Вздыхая.

Пушкин: Вот станут меня, не дай Бог, в школе преподавать, эх, и проклинать меня будете.

Входит СЕВОСТЬЯНОВ с книгой

СЕВОСТЬЯНОВ: Может, еще чаю? Наливают наливку. Плескают чай. Так вот, Александр Сергеич, вы спрашивали, про случаи при пугачевском бунте.
 Входит Ольга, приносит письмо. Что это?

Ольга: Ефим Игнатич прислал. Чуть не плакал, когда передавал. Сказал, очень срочно.

СЕВОСТЬЯНОВ: Ефим? Опять, наверное, осенило. Столько идей у человека. Механизм какой-нибудь новый придумал. Но сейчас нам со старыми бы разгрестись. Оставьте там, на столике, потом прочту. Пушкину. Так вот, Александр Сергеевич. Вспомнил я одну историю. Жили -были по соседству два барина. Первый богатый, прямо скажем, с мерзким ядовитым характером, отставной генерал-помещик Киреев. Человек с гонором и со связями. Соседом же этого Киреева был его коллега по службе, отставной поручик, небогатый, но веселый, независимый дворянин Елисей Дубровский. И вот однажды между соседями происходит ссора вроде из-за ерунды, пустяка. Но Киреев подкупает губернский суд, на деньги он, когда страдает гордыня, не скупится. И благодаря этим деньгам, связям оттяпывает у Дубровского все его имущество, до последнего амбара. Дубровский прямо в зале суда сходит с ума. Узнав об этом, сын его Владимир Дубровский, корнет из Петербурга, бросает все и мчится к отцу. Но пока он ехал, родитель его приставился. После похорон Владимир в ярости поджигает родительский дом, который ему уже не принадлежит. А в доме-то как раз ночуют судебные чиновники, которые приехали переписывать имение в пользу Киреева. И все до одного чиновника в усадьбе сгорают. В общем, становится Владимир разбойником наподобие Робина Гуда, наводящим ужас на местных помещиков. Долго ли коротко ли, между Дубровским и дочерью Киреева, Глашей, возникает любовь. Но сам-то Киреев уже прочит семнадцатилетнюю Глашу замуж за пятидесятилетнего князя Верейского. Это выгодно и отцу и зятю. После венчания люди Дубровского окружают карету князя. Дубровский говорит Глаше, что она, мол, теперь свободна, но та отвечает, что уже дала клятву. Разбойники с Дубровским возвращаются в лес, где их уже ищут правительственные войска. Тогда Дубровский, чтоб не подставить своих друзей под пули, распускает банду и уезжает за границу (звучат фразы восхищения на французском от девиц).

Пушкин: Да это же просто готовый роман, это похлеще, чем Робин Гуд будет, потому что основан на реальных событиях. Вы кому-нибудь еще эту историю рассказывали?

СЕВОСТЬЯНОВ: Ну, она у всех была на слуху. Потом забылась. Дело это у нас в Краснослободске происходило. Пожалуй, и рассказывал. Не так давно в наш город к кузине приезжала Екатерина Алексеевна Арсеньева. Сейчас в Тарханах владеет землями. Я ей этот случай поведал. Она тоже сюжету обрадовалась. Говорит, внуку, мол, подсуну. Лермонт или Лермонтов фамилия его по отцу. Стихами, говорит, бредит с красной строки. Но она от всяких глупостей его в кадеты упекла, он теперь на Кавказе где-то мотается.

Пушкин: Лермонт? Не слыхал. Ну, Лермонтов этот станет писать или не станет еще. А для меня это просто бомба. Спасибо вам, Иван Михайлович. Я такую роману напишу, мир вздрогнет. Заработаю столько, что вообще про деньги забуду. Долги все наконец-то раздам. А потом стану в Болдино грузди солить, да спектакли крестьянам давать или проповеди с колокольни каждый день читать шутливые. Страсть люблю покобениться. Иногда буду в Москву выезжать. И у вас бывать почаще. Эх и жизнь начнется!!! Все-таки, дьявольские знаки, эти деньги. Нет их – мы все подчиняем их добыче, забывая главное. Что они всего лишь средство. А русскому человеку дай их вволю, он же чудить начнет, куралесить, поскольку необразован. И деньги эти его же в могилу и сведут. Как жить? Как правильно?

Затемнение. Звучит вальс.

Картина вторая.

Перед занавесом. Девочки собирают чемоданы. Звучит песня «Куклы» - группа «Белая гвардия». Часть песни.

Первая девочка: Так странно. Несколько месяцев назад мы совсем ничего не знали друг о друге. А теперь глаза на мокром месте. Как я буду без вас, девочки?
Вторая И новый дом не радует, с ним никаких воспоминаний не связано.
Третья Вот говорят, родина. Иногда мне кажется, что это просто слово такое. Ничего за ним нет.
 Первая девочка: Я в лазарете месяц полежала в Петербурге, вернулась и прям счастье. Все мое, родное. Здесь я это я.
Вторая  Я помню все сучки на потолке летнего домика. Этот вот похож на морду коровы, и когда няня меня укладывала спать, мы рассказывали этой корове сказки, этот – белка, а это глаза нашего хулигана-кота.
Третья И даже воздух тут. Как будто сладкий.

Вторая: Да.

Третья: А давайте будем друг другу письма писать.

Вторая: Ага. И отправлять собаками. Или вон в саду СЕВОСТЬЯНОВском, в парке, в дупло складывать.
Первая девочка: И кукушка будет сообщать нам, что мы ку-ку.  ВСЕ СМЕЮТСЯ


Вбегает Ольга с криками:

Ольга: Беда! Беда! Ефим Игнатич утонул.

Все зажимают рты. Начинают колготится.

Первая и вторая начинают креститься : Господи! Как так?

Третья: Ефим Игнатич? А кто это?

Другие шикают на нее.
Пока все бегают, появляется юродивый Прошка. Ветер свистит в колонках. Прошка читает со сцены стих про утопленника. Собираются все дети, приходят агенты-информаторы Никиты. Они все в светлом. Они все по очереди читают, по строфе после Прошки.

Прошка: Прибежали в избу дети
Второпях зовут отца:
«Тятя! тятя! наши сети
Притащили мертвеца».
«Врите, врите, бесенята, -
Заворчал на них отец; —
Ох, уж эти мне робята!
Будет вам ужо мертвец!
Суд наедет, отвечай-ка;
С ним я ввек не разберусь;
Делать нечего; хозяйка,
Дай кафтан: уж поплетусь…
Где ж мертвец?» —
1   «Вон, тятя, э-вот!»
2   В самом деле, при реке, Где разостлан мокрый невод,
3  Мертвый виден на песке.
4  Безобразно труп ужасный
5  Посинел и весь распух.
1 Горемыка ли несчастный Погубил свой грешный дух,
2  Рыболов ли взят волнами,
3 Али хмельный молодец,
4  Аль ограбленный ворами Недогадливый купец?
ПРОШКА Мужику какое дело?
Озираясь, он спешит;
Он потопленное тело
В воду за ноги тащит,
И от берега крутого
Оттолкнул его веслом,
И мертвец вниз поплыл снова
За могилой и крестом.

Свет гаснет

Картина третья.

Открывается занавес

Валерия стоит вся заплаканная, старший СЕВОСТЬЯНОВ утешает ее, прижав к груди.

СЕВОСТЬЯНОВ:  Как же я. Я ведь видел, как он переменился. Сам не свой стал после пожара. Смотрел как будто сквозь тебя. Колесо к бричке другой стороной привернул….. Приказчик чуть не угробился….. А ведь надо -то было просто с ним поговорить. Эх, я дубина. Эх!

Валерия утирает платочком нос.
Появляется Ольга.

Ольга: Иван Михалыч. Материал на обшивку гроба каким цветом будет?

Валерия убегает в слезах.

СЕВОСТЬЯНОВ: Вытирая слезу. Красным, кумачовым, цвета Пасхи. Эх, я дубина!

Уходят. Появляются девушки.

Первая: Он весь белый прям. И борода в капельках.
Вторая: Еле отвязали там под водой веревку от камня. Он камень на шею надел, разбежался и в Мокшу с обрыва.
Девушки в шоке.
Третья : А из-за чего? Что случилось-то? (все ребята собираются на сцене)

Вторая: Говорят, он на храме, который вот-вот открыться должен был, проволоки кусочек от громоотвода отрезал.

1 : Он же изобретатель.

Первая: Был.

2 : Его царь к себе приглашал, и Иван Михайлович очень любил.
3: Он столько интересных вещей придумал.
4 А тут – проволочка понадобилась.
5 А молния как раз в ту ночь и подожгла храм.
1А от него весь город.

Третья: Погоди. А че такое этот громоотвод?

Вторая: Громоотвод? ПапА говорил, что он и есть проволока.

5 если молния ударит в крест храма, или в крышу, например, заряд ее по этой проволоке в землю уйдет и ничего не загорится.

Первая: аааа, его еще называют заземление. Проволочка – посредник между небом и землей.

2 Как человек.

Вторая: Если человек слишком от земли оторвался, может в своем гоноре сгореть,

3 сначала, правда, будет долго коптить, отравлять всем жизнь.

Первая От земли нельзя отрываться. Природа – это Бог.

4 Она всегда все подскажет, если внимательно ее слушать и сердце не захламлять.

Третья: Так мы будем друг другу письма писать, когда отсюда уедем? И в дупло складывать?

Первая и вторая: (хором) Заткнись!!! (все уходят на задний план)


Картина четвертая.

Звучит песня «Думы потаенныя» в исп. Егора Летова. Никита выходит и садится на край сцены.

Никита: Корову я тогда матушке так и не купил. Потому что расследование не опубликовал. Вообще не стал писать о том, что тут произошло. В будущем я не стал ни писателем, ни журналистом. Хотя и правда тогда была на моей стороне. А всегда ли нам нужна правда, которая уже не может ничего изменить? Никого не может спасти, а даже наоборот? Когда я узнал, что Лера – дочь изобретателя Ефима, я струсил, и просто сбежал.

Выходит Лера: А я выплакала все сердце, несколько недель проходила по городу прокаженной, а потом Иван Михайлович отправил меня в Институт благородных девиц. Я уже собиралась замуж за штабного унтер-офицера, как в один прекрасный день появился Никита, сказал, что все знает и увез меня в Пензу, там мы и обвенчались. Он служит архитектором, а я пишу в газету детские сказки. Скоро у нас будет тот, кому мы эти сказки будем читать.

Три девицы.

Первая: А мы разъехались по новым домам, но стали лучшими подругами.

Вторая: И хоть и видимся чуть ли не каждый день, все же пишем друг другу письма.

Третья: И складываем их в дупло.

Выходит Пушкин.

Пушкин: А я. Ну, про меня вы все знаете. Одно удивляет до сих пор. Почему я вам всё и всем должен? Кто будет уроки учить? Пушкин. Кто будет двояк по ОБЖ исправлять. Опять Пушкин. Ребят, я не нанимался. Сами давайте как-нибудь, сами.

Выходит Олеся Владимировна.

Олеся Владимировна: Мне сказали, что все-таки сбудется тот мой сон. Про 33 буквы. Грустно. Но другой реальности у нас нет. Так давайте этими, оставшимися буквами, будем сообщать друг другу что-то хорошее.

Алексей
А мне Иваныч даль вольную. Я сначала уехал в Москву, поошивался там с полгода, но как-то не шел у меня из ума Краснослободск. И мы с отцом и матерью перебрались сюда. Сколько же тут земли, воли. Построили дом, теперь вот взялись за баню. Кстати, научный труд-то я свою написал. «Как запрягать лошадей в условиях рискованного земледелия». Шуточная писанина. А французы, дураки, на полном серьезе издали.


Выходит Прошка

Прошка: А я исчез. Никто меня больше в Краснослободске не видел. Исчез и все. Потому что я не человек. Я – шепот неба. К которому иногда можно прислушаться. А можно и не прислушиваться. Вы же сами все про всё знаете. Умные. Хотя это не факт. Эщкере.

Севастьянов: А я, Иван Михайлович СЕВОСТЬЯНОВ. Я прожил интересную, очень насыщенную жизнь. Дети мои стали известными, но самое главное они стали настоящими людьми. Я многое не сделал, не успел, жизнь чертовски коротка, но все же люди города больше меня благодарили, чем проклинали. Мы давно уже ваше прошлое. Как говорится, история. Но как показывает сама же история, история почти никогда никого ничему и не учит. А так хотелось бы, чтобы наоборот. И все же я верю, что мы жили не зря и наши поступки, дела, строения, переживания послужили фундаментом вам, чтоб идти дальше, быть лучше нас во всем.  Садится на стул. Пауза.  Иногда так хочется хотя бы одним глазком взглянуть, а через сто, через двести лет кто будет жить в этом городе-облаке, какие это будут люди.

На сцену по одному выходят дети, окружают Севастьянова, постепенно закрывая его.
Артур: «Я такой-то такой, я живу на улице Интернациональной.

Артем: А я такой-то такой, живу в третьем микрорайоне, дом номер 5.

Дети выходят быстрее и быстрее.
И в конце звучит их хорное: «Мы живем в Краснослободске. И это НАШ город».
Музыка.