Глава сорок первая. Референдум

Книга третья.Лихолетье.
Глава сорок первая. Референдум.

 Партком Крутояровского металлургического комбината к началу девяностых годов уже не стол играть столь важной роли, как раньше, в жизни предприятия. Особенно после первого (май 1989) и третьего (март 1990) съездов народных депутатов СССР, где была отменена шестая статья Конституции СССР о руководящей и направляющей роли коммунистической партии.
 Развал партии сверху, при помощи демократического централизма, усугубил и без того сложное положение парткома, снизил ещё больше его значимость и авторитет в столь трудные времена. Комбинат боролся за выживание, а у парткома уже не было тех возможностей и административной силы, ресурсов, кроме воспитательного воздействия на людей и всё продолжал внедрять в сознание трудящихся правильность взятого партией государственного курса на перестройку и перехода к рыночной экономике. В чём редко кто из членов парткома и рядовых коммунистов сомневался. А если кто сомневался, тот молчал.
 Но этому курсу противоречила сама реальность жизни и всё происходящее на комбинате и вокруг него, происходящее в Крутом Яру и по всей стране. И это тоже не могло не сказаться на снижении авторитета парткома и роли коммунистов на предприятии. Зато значительно возросла роль экономических и финансовых служб, хозяйственников-снабженцев, производственников и службы реализации готовой продукции. Коммерция, а не идеология становилась теперь основополагающей в жизни комбината и всей жизни в Крутом Яру.   
 Потеря партией своей власти в стране и жёсткие законы нарождающейся рыночной экономики сказалась и здесь. Накануне и в начале девяностых жизнь ожесточила людей, они стали менее коммуникабельны и открыты, растеряннее и злее. Но партком продолжал всё также настойчиво и упрямо сохранять свою партийную организацию.      
 Принимал в свои ряды новых членов, несмотря на уменьшение её численности,  проводил регулярно партийные собрания в цехах и парткомы в Управлении, где обсуждались самые насущные и острые, злободневные задачи комбината, а также поиск каких-то путей выхода из самых сложнейших производственно-экономических ситуаций. Проводил первомайские и октябрьские демонстрации по посёлку, возложение цветов к памятникам В.И.Ленина в дни его рождения. 
 И в этом партком находил поддержку у директора комбината Литвинова. Такая его позиция сплачивала коллектив, не допускала в нём разлада. Считал, что только сохранив коллектив и прилежной его работой в новых условиях можно выжить. И потому, вместе с парткомом и профкомом, прикладывал к этому все свои силы.   
 Тяжёлое же экономическое положение страны, неразбериха и полный в ней раздрай, в том числе и в экономике, трудности с обеспечением сырьём и топливом предприятий, заставляло коллектив комбината надеяться только на свои силы, на крепость и единство коллектива, на мастерство, знания и опыт его работников. А всё это в коллективе было заложено за время его многолетней работы. В том числе  под руководством самого Литвинова и при несомненной роли парткома.
 Девизом же на комбинате всегда были слова из книги секретаря парткома Кравцова, написанной им ещё в начале семидесятых годов: "Свою судьбу решаем сами!". В ней был Обобщён опыт работы партийной организации и коммунистов на предприятии в шестидесятые годы. И эти слова очень часто произносил Литвинов. Теперь же он всё чаще произносил другие слова из другой книги, почитаемой ныне демократами: "Спасение утопающих - дело рук самих утопающих". Произносились они всегда им с большим раздражением, горечью и болью.
  Но к удивлению Сергея, они тоже помогали сплачивать коллектив? И он позже понял почему: к сожалению, работникам комбината надеяться в эти годы было не на кого, кроме как только на самих себя. А также на имеющиеся ещё в нём запас прочности прошлых лет, на те ресурсы, которые им были накоплены и заложены в нём ещё до начала перестройки.
 Как будто бы они знали, что наступят такие тяжёлые времена и им придётся бороться за своё выживание. Сделано же в этом направлении было немало. В том числе не только были на комбинате развиты большие производственные мощности и созданы резервы развития, но и имелась достаточно широко развитая социальная сеть самообеспечения с подсобным своим сельским хозяйством и крепкими шефскими связями на селе.      
 Государство же неожиданно и подло предоставило их самим себе, дав им полное право существования в стихии рынка с тем, что у них имелось. Однако же плановые задания не были отменены и пока ещё сохранялись. Сергей же в этих новых экономических условиях долго не мог понять роли самих министерств и министров. И не только он один: коли министерства теперь перестали что-то решать и обращаться к ним было бесполезно, то зачем они нужны со всеми министрами? В этом работники предприятия достаточно полно убедились к началу девяностых годов.
 Многочисленные обращения коллектива и открытые его письма оставались безответны и безрезультатны. Министерства ничем не руководили и тоже уповали на стихию рынка. Конечно же, партком и партийная организация на комбинате были уже не те, чем при Кравцове и не было его ныне рядом с Литвиновым.
 Но традиции, заложенные ими и партийной организацией в послевоенные, как и в шестидесятые-семидесятые годы, остались и память об успешной работе предприятия тоже. И это заставляло коллектив сплачиваться. Ведь совсем недавно, в октябре 1990 года, Совет Министров РСФСР и Всесоюзный Центральный Совет Профессиональных Союзов наградил посёлок Крутой Яр переходящим Красным знаменем победителя во Всероссийском социалистическим соревновании за успешное выполнение плана экономического и социального развития за 1989 год. И это Знамя теперь хранится навечно в музее комбината и посёлка.    
 Многое делалось и в 1990-91 годах, чтобы материально поддержать работников комбината и их семьи. Выплачивались денежные компенсации, приобретались по бартерным сделкам товары и продовольствие за рубежом, не забывались также пенсионеры и связанные с комбинатом службы и организации. В том числе медицинские работники и учителя.
 И здесь в справедливом распределении материальной и натуральной помощи продуктами и товарами не только работникам предприятия, но и другим организациям, была значительна роль парткома и профкома, партийных и профсоюзных организаций в цехах. Да и в укреплении трудовой и производственной дисциплины тоже.
 И не только административными наказаниями или увольнением с предприятия, но и воспитательными средствами: беседами и своевременной информацией о положении дел в коллективе, путях выхода из трудных ситуаций, направленных на мобилизацию коллектива для выполнения важнейших задач. И здесь роль газеты комбината была наиважнейшая. Прежде всего, в правдивом освещении происходящих событий и стоящих перед коллективом проблемных задач и имеющихся недостатков.
 Но активность трудящихся в цехах, однако же, продолжалась падать. Появился в народе какой-то болезненный пессимизм и апатия, неверие в свои силы и своё будущее. Несмотря на жёсткие меры, вплоть до увольнения, растущую в стране безработицу в цехах увеличивались пьянство и прогулы. Росло также недоверие к официальным словам и даже к печати. И вообще ко всему на свете.   
 Вот как Сергей описывал праздничную демонстрацию в ноябре девяностого года: "Утро седьмого ноября выдалось холодным. Лёгкий морозец бодрил и собирающиеся на демонстрацию люди по-праздничному дружно и весело приветствовали друг друга. 
 Обменивались шутками и смеялись. Но сегодняшнее торжество имело отличительную черту - меньше лозунгов и транспарантов, колонны выглядели скромнее и менее многочисленнее. Главное же их украшение - это красные флаги и такие же банты на груди демонстрантов, разноцветные шары в руках у женщин и детей.
 Сегодня всех идущих в колоннах объединяет одно чувство - это стремление к стабилизации обстановки в стране, поддержка перестройки, быстрейшее разрешение экономических проблем. социальная защита человека, сохранение всех ценностей, которые созданы в стране в послеоктябрьский период.
 Коллективу комбината есть чем гордиться: не только плановыми показателями, но и строительством жилья, заботой о человеке труда. Именно об этом говорилось с праздничной трибуны, установленной на площади перед Домом культуры, где почётные места заняли ветераны труда предприятия.
 Праздник Великого Октября - это наш праздник, праздник трудящихся...". 
 А вот что он уже писал в мае следующего года:
 "...По традиции в нашем посёлке состоялась первомайская демонстрация. Ряды демонстрантов не были многолюдными. В них шли жители Крутого Яра, работники комбината и учащиеся школ. Не было лишь цеховых праздничных колонн. Многие демонстранты пришли с маленькими детьми. Не было также привычных транспарантов и портретов вождей, они выглядели намного скромнее и менее организованно, менее празднично.
 Такие вот ныне нелёгкие времена. Однако прошедшая демонстрация говорит о том, что этот весенний праздник нужен людям, ведь Первомай - это день солидарности трудящихся, их единение в стремлении к миру и лучшей жизни..."
 И здесь партком, поддерживая в целом курс партии на перестройку, ничего не мог противопоставить растущему неверию трудящихся в улучшение жизни и самой партии, приведшей страну к такому плачевному состоянию. Продолжал расти дефицит всего и вся, причём самого необходимого, прилавки магазинов пустели мгновенно, талонная система всем осточертела и ожесточала людей в очередях. Стране грозил голод.
 И это было самой грозной и неопровержимой наглядной агитацией против коммунистической партии в пользу перестройщиков демократов, выступавших за создание потребительского общества и введение рыночной экономики, то есть, капиталистические отношения в стране, прикрываясь циничной демагогией о построении в стране "социализма с человеческим лицом" и приоритете свободы личности над всеми морально-нравственными качествами человека.      
 В этих условиях работа парткома и цеховых партийных организаций была неимоверно трудна. Многие начинали считать коммунистов закостенелыми ортодоксами и чуть-ли ни с насмешкой относиться к ним. И саму идею построения социализма в СССР смешной и сказочной. При таком бездействии в противостоянии курсу перестройке и пассивности внутри самой партии, растерянности и без инициативности в низах её и отсутствии нового в ней лидера, способного повести за собой людей, партия коммунистов первого в мире государства трудового народа была обречена на гибель, как и само государство.
 Политическая инициатива в Крутом Яру постепенно переходила к митинговой демократии улицы. Во главе которой стал мастер цементного цеха и член профкома металлургического комбината Строгов. Он стал инициатором проведения среди работников предприятия референдума за снятие имени Михаила Ивановича Калинина в названии комбината, а значит, и за изменение самого названия газеты.
 Партком бездействовал в ответ на эту акцию, как и профком с комитетом комсомола, да и сама администрация комбината во главе с директором. Все ждали решения референдума. Но и без участия руководителей комбината, чьим органом была раньше газета,на страницах "Калининца" разгорелась жаркая дискуссия, разделившая коллектива на два лагеря. На "красных" и "белых".
 И это разобщение очень удивило Сергея, привыкший видеть коллектив крепким и сплочённым. Люди показали себя с совершенно неожиданной стороны. Но большинство решительно отстаивало прежнее название комбината и газеты. О чём и было сообщено летом 1991 года в газете "Калининц":      
 "После жаркой дискуссии на страницах нашей газеты, а также изучения общественного мнения в цехах специальной комиссией, созданной при профкоме завода, сделан ею следующий вывод, что на основной вопрос референдума: "Считаете ли Вы, что комбинат должен избавиться от имени Калинина?", утвердительно ответили девятьсот двадцать три человека или сорок два и три десятых процента от принявших участие в анкетировании. Противоположное мнение выразили тысяча двести шестьдесят человек, или пятьдесят семь и семь десятых процента. Участвовали в анкетировании две тысячи сто восемьдесят три человека".
  Таким образом, название комбината и газеты остались прежними. Принёсший в редакцию это сообщение член профкома Яков Константинович Строгов с сожалением говорил об этой своей первой неудаче. Но газета, при отсутствии финансирования, всё-таки умрёт в 1997 году накануне дефолта и воскреснет лишь в марте 2003 года под новым названием "Крутояровец". И возродит её к жизни опять же Сергей Гончаров, но тогда в её названии, как и комбината, уже не будет имени Калинина.    
 Всё это будет в непредсказуемом скором будущем.  А пока у Сергея и комбината впереди будут лихие девяностые годы беспредела и катаклизмов, сотрясающих не только комбинат, но и всю страну, которая ужет не будет назваться СССР. И ничто тогда не могло противостоять её гибели: не было тогда уже крепкой Советской власти, ни коммунистической партии, ни гениального у неё вождя.
 Горбачёв оказался лишь жалкой посредственностью, вознесённой к вершине власти волей случая и бюрократической системой обуржуазившейся советской элиты, как партийно-хозяйственной, так и творческой и технической интеллигенцией. А также с молчаливого и равнодушного согласия заражённого мещанством народа. И за своё молчание он заплатит немалую цену.
 Но это будет позже, а пока впереди у комбината и Сергея будут трудные годы.
 А.Бочаров.
2020.