Инины Часть первая

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Холодным декабрьским вечером за несколько дней до нового, 1904 года, на Аничковом мосту стоял мужчина лет 40-45, чуть выше среднего роста, с непокрытой головой и сосредоточенным лицом, виски его чуть посеребрила седина, его можно было бы назвать красивым, если бы не это угрюмое выражение лица. Это было время, когда окраины Петербурга погружались в сон, а для всяких подозрительных личностей открывался простор для деятельности - грабежа, скупки краденого. А на Невском и прилегающим к нему улицам ярко горели фонари, сияли окна дворцов, вот с гиканьем и свистом промчалась лихая тройка, наверняка, спешили к цыганам, послушать Лялю Черную, пробежала компания молодых людей, судя по всему, студентов, сдавших сессию "без хвостов", неспеша прошагал одинокий путник.
Инину почему-то вспомнилось стихотворение жены о Петербурге, написанное несколько лет назад:
Под белоснежным покрывалом
Туманных зимних облаков
Заря морозная вставала
На перепутье двух веков.
В лазури солнца ярко-алым
Сияла отблеском она,
И этим утром небывалым
Вновь в Петербург пришла зима.
Посеребрила парки, скверы,
Одела в белое дома,
Стоят деревья-кавалеры,
Их шапок снежная стена.
И в вальсе, нежном и прекрасном,
Среди волнительных берез
Свои стихи читала страстно,
Влюбленных трогая до слез.
А в Клубах продолжалась веселая ночная жизнь. Они были на любой вкус, все зависело от состояния кошелька и знатности рода - "Английский", "Белая роза", "Розовый пеликан" и другие.
"Белая Роза" - клуб, который по пятницам посещал Сергей Юрьевич Инин, был одним из лучших. Для части завсегдатаев клуба карточная игра стала смыслом жизни. Именно про таких сказал поэт: "Что не толкуй. Вольтер или Декарт - Мир для меня колода карт". "Жизнь - банк, рок мечет, я играю и правила игры я к людям примеряю". Часть из них садилась за карточный стол испытать судьбу, внести в жизнь непредсказуемый азарт, кураж. И проигрывали они не только целые состояния и имения, а, порой, ставили на кон жизнь своих близких и родных, а потом от безысходности стрелялись.
Играли в твист, преферанс, баккарт, ставки были не менее пяти рублей. Сергей Юрьевич знал одного из таких любителей азартных игр - это был его полковой сослуживец и проигрался он "в пух и прах".
Не вернуть карточный долг для офицера - это позор не только для него и полка, но и для семьи, а если у него две дочери на выдане - свататься к ним никто не станет, если только какой-нибудь старикашка "из сострадания". Что остается? Дуэль? Но тут можно прослыть либо трусом, либо неоправданно кровожадным, кроме того, любая дуэль - это преступление. Последует наказание - разжалование или ссылка на Кавказ. Да еще неизвестно, чем закончится дуэль - дуэлянты могли быть убиты, и многие предпочитали последнее. Но Инин к этой категории не относился.
Клуб занимал два этажа. На первом находились бильярдная, библиотека, к которой примыкал уютный читальный зал, где можно было почитать не только свежие газеты и журналы, но и книги на французском, немецком, английском языках и, конечно, на русском. Читали новинки Толстого, Чехова, Пушкина, Лермонтова, на любой вкус. На второй этаж вела широкая мраморная лестница, там располагались несколько кабинетов, уютный зал с мягкой мебелью и гостиные - голубая, розовая, белая.
Вначале Сергей познакомился с Виктором Брониславовичем Лебединским, который обратил внимание на то, что Сергей читал в газете о реставрации одного из Петербургских мостов. Оказалось, что "страстью" Лебединского были мосты, в первую очередь, Петербурга. Через некоторое время к ним присоединился Ярослав Андреевич Мосин - любитель изящной словесности, как стародавней, так и современной - много знал о литературных течениях - акмеизме, символизме, футуризме, разбирался в системе стихосложения и сам понемногу писал стихи. Если вас интересуют монеты - от каменных до современных - с этим к Ивану Михайловичу Подбельскому, что подарить "даме сердца", жене или дочери - к ювелиру-коллекционеру, обладателю уникальной коллекции Марку Ароновичу Цвингеру. Не менее интересное хобби было и у  Андрея Андреевича Кошкина - "Великие и самозванцы" - в его "коллекции" истории о Нероне, Цезаре, Клеопатре, Лжедмитрии и Марине Мнишек, княжне Таракановой. Нераскрытые тайны волновали всех посетителей Белой гостиной, их было двенадцать человек - "Железная маска" и Тауэр, удивительная, захватывающая история Шарля д Эона, одинаково хорошо чувствовавшего себя как в мужском, так и в женском платье, вводившего в заблуждение всех окружающих; судьба Лермонтова, Декарта, Федора Кузьмича - "Благословенного" Александра Первого, которая до сих пор будоражит умы людей. Был ли отравлен Наполеон и вступил ли Фауст в сделку с дьяволом?
"А не назвать ли нам наше общество "Двенадцать"? - предложил Мосин. Эту идею поддержал Кошкин, остальные сидели, задумавшись. "А не назвать ли просто "Кино", - сказал Сергей Юрьевич. - "Браво, Серж, ты просто гений". - "Да нет, так себя называет Игорь Северянин, простенько и со вкусом: "Я гений - Игорь Северянин". На том и порешили.
Самого Сержа в тот момент занимала история тайных обществ - масонов - вольных каменщиков и тамплиеров. Одним из первых тайных обществ был Орден тамплиеров. Многие считают его не рыцарским Орденом огня и меча, а одной из первых "финансовых" организаций в мире. Что интересно, все ответы на вопросы до сих пор не найдены, есть только предположения. Корни этого уходят аж в двенадцатый век. Бургундские рыцари Гюг де Пен и Готфрид создали небольшое воинское братство. В Палестине в свое распоряжение приобрели помещение на месте Храма Самсона, отсюда и название храмовники. "Бедные" братья владели неисчислимым количеством золота, огромными земельными территориями, замками, Храмами и другим. "А при чем здесь Франция? Какое отношение храмовники к ней имеют?" - заинтересовался Кошкин. - "Да самое прямое. В начале 14 века во главе Франции стоял король Филипп Красивый. Главными чертами короля были ум, жестокость и властолюбие. Филипп задолжал тамплиерам огромную сумму денег, которую не в состоянии был вернуть. И тамплиерами занялась инквизиция. Предъявленные им обвинения были чудовищными. Членов Ордена подвергали страшным пыткам, не выдерживая их, они себя оговаривали. Все были приговорены к сожжению на костре. Среди них был гроссмейстер Ордена Жак де Молле, хотя он и был другом короля и крестным отцом его дочери. Объятый пламенем Магистр проклял короля и всех его потомков до тринадцатого колена. Тут не выдержал Цвингер: "Ну и что же, сбылись его проклятия?" - "Еще как! Прошло всего несколько недель, и скончался Папа Климент Пятый, а через некоторое время от кровоизлияния в мозг и Филипп.  Умерли три его сына, не оставив наследников".
"Что не говори, а проклятье Магистра сбылось". - "Да, а еще перед казнью Филиппа ждало жестокое разочарование - казна тамплиеров бесследно исчезла. Многие считают, что местью тамплиеров стала Столетняя война - война из-за золота тамплиеров. Англия, бывшая одним из захолустных государств, ведет войну целых сто лет. Но есть и другая версия - золото оказалось и у московского князя Ивана Калиты". - "А Вы, как считаете, Сергей Юрьевич?" - "Да, знаете ли, господа, я ведь дилетант, а это вопрос для полномасштабного, исторического, научного исследования, а у меня нет еще такого положения в научном историческом мире, чтобы заниматься этой проблемой". - "А что, есть еще такие тайные общества?" - "Есть в Англии - "Ложа Гуся и Протвиня", "Короны", "Яблони", "Виноградная кисть" - объединившись, они образовали "Великую ложу". Тут в разговор вступил Марк Цвингер. "А русские, наши "родные" масоны есть?" - "А то как же. Яркий пример - цезаревич Павел Петрович, придворные масоны в его лице видели будущего покровителя, но Екатерина убрала от него всех представителей тайного Ордена. После смерти Екатерины он стал их представителем, но не надолго.
По натуре жесткий правитель, Павел разглядел и возненавидел общественную силу, влияние на общественное сознание. А это противоречило идее самодержавия, и своими действиями он настроил их против себя. И, по легенде, они приговорили Павла к смерти". _"А Ваше мнение, Сергей Юрьевич?" - "Ну, для того, чтобы делать какие-то выводы, нужны документы, а это секретные документы, может, лет эдак через сто дадут ответ, но не факт. Ведь и при Александре Первом масонство носило законспирированный характер, знаете, ряд деятелей склоняется к мысли, что восстание на Сенатской площади - дело масонов". - "А можно ли декабристов назвать масонами?" - "Ну это как посмотреть". _"Вот граф Лев Толстой показывает Пьера Безухова как масона". Это дало возможность вступить в разговор Ярославу Андреевичу Мосину - любителю не только русской словесности, но и зарубежной. Вспомнили и "Севастопольские рассказы", "После бала", "Войну и мир". Среди присутствующих о романе не было единого мнения, в первую очередь, ни о Наташе, ни о Элен. Смешно, но Михаила Ивановича Подбельского возмущало, что Толстой не указал, в каком полку служил князь Андрей. "Ну, можно подумать, это самое главное в романе". Снова заговорил Мосин. "Вы, конечно, знаете, что один из главных героев - Болконский". -"Вот открыл Америку, Колумб ты наш". - "Не перебивайте, Подбельский, считается, что Толстой имел ввиду древний род Волконских, с ними он был в отдаленном родстве". -"Это к делу не относится". -"Ну, как сказать. Еще раз перебьешь, пропустишь "очередь" на свое сообщение". Тот надулся, но промолчал, лишиться право на выступление не хотелось. - "В Москве Волконским принадлежала усадьба, давшая название улице Волхонка. Многие считают, что князь Григорий Семенович - это прототип старого князя Болконского". _"О, друзья мои, что-то мы сегодня засиделись, пора, пора". Тепло распрощавшись, они покинули клуб.
Сейчас он стоял на Аничковом мосту. Всю жизнь он живет в Петербурге и, оказывается, так мало знает о городе. Единственное, что утешает, - не он один. "Господа, а знаете ли вы, сколько мостов в Петербурге?" -"Ну, около пятидесяти". -"Да нет, значительно больше". - "Снова неверно". -"Около ста". - "Ладно, не буду вас мучить - более трехсот". -"Да не может быть". - "Почему, в Петербурге сколько речек, речушек, водоемов, а назвать мы можем штук десять: Дворцовый, Троицкий, Литейный, Аничков... "Да. А не скажете, почему он так называется?". - "Ну, это всем известно. Была девушка Анечка, случилась несчастная любовь, пошла и утопилась". _"Все гораздо прозаичнее. Еще при Петре Первом во главе полка стоял полковник Аничков, он же руководил и строительством моста, но с течением времени это забылось, так родилась легенда о девушке Анечке, а украшают мост знаменитые кони Клодта. В 1737 году его специально расширили, для того чтобы по нему прошло четырнадцать слонов - подарок Персидского шаха Императрице. "Скажите, господа, кто из вас обращал внимание на "укротителей коней"?" - "Никто, в том числе и ваш покорный слуга, пока не занялся историей мостов. У коней, повернутых к адмиралтейству, на копытах есть подковы. Знаете, я потом специально ходил и смотрел. Меня, наверное, приняли за местного сумасшедшего, вроде бы, приличный господин, а ходит и рассматривает лошадиные копыта. А у коней, повернутых в другую сторону, нет". - "Забыли что-то или металла не хватило". - "А вот и нет. Все оказалось очень просто: подкованные "идут" от кузнеца, а неподкованные к нему. Рассказчик Лебединский был прекрасный, слушали его все с большим удовольствием. "Не менее знаменит в последнее время стал Эрмитажный мост, хотя построен был в 1720 году. Мировая известность к нему пришла с оперой П.И.Чайковского "Пиковая дама". Именно с Эрмитажного моста бросилась в воду героиня оперы Лиза. -"Постойте, - не удержался Ярослав Андреевич, - но у Пушкина этого нет". -"Ну и что. Кроме Вас, наверное, на это никто не обратил внимания". -"Опера-то гениальная, как и все у Чайковского". -"А кто знает, чем примечателен Банковский мост?". - "Да кто же, кроме Вас, это знает. Не томите, в чем же дело?". - "А в том, что в первый же день по нему прошло более девяти тысяч человек". - "Интересно, а кто это считал". - "Чего не знаю, того не знаю, но достоверно. Сейчас назову еще парочку, а подробно в следующий раз". В 1826 году появились еще два моста - Египетский - в те времена большой интерес вызывала эта страна. На нем фигурки сфинксов, удивительный орнамент и иероглифы". -"А второй мост?". - "Это Львиный. Держат мост чугунные белые львы. Он произвел огромное впечатление на немцев - в 1836 году в Берлинском Тиргартене появилась его копия. И напоследок. Все мы стали свидетелями открытия в этом году разводного Троицкого моста. На кнопку, приводящую в движение мост, нажал сам государь-император Николай Второй. На сим, господа, на сегодня закончили".
Сергей Юрьевич простоял на мосту не менее получаса."Придумывать ничего не буду, Лика сразу заметит фальшь. Да и измены никакой не было. И вот теперь из-за его глупости все может пойти прахом, но, как бы то ни было, он должен все рассказать Лике".
Вчера, когда они возвращались домой после посещения елочного базара, где была выбрана и куплена елочка-красавица, мимо них промчалась пролетка, в которой сидела эффектная женщина в собольей шубе, она махнула рукой и что-то крикнула, но ветер отнес слова в сторону. Но ни Лика, ни Настенька, занятые разговором на новогоднюю тему, ничего не заметили - так увлечены были разговором. Сергей Юрьевич занервничал, хотя внешне это никак не проявилось. Дело было в том, что на Невском он неожиданно встретил Арсения Богдановича Зайцева, который пригласил его в кафе - вспомнить былое. Сергей колебался, отказать вроде бы неудобно, хотя помнил, что в полку об Арсении говорили "дрянь человек, хоть и Зайцев, а в волчьей шкуре". Он всем завидовал, способен был на всевозможные пакости, которые, оправдываясь, он называл шутками.  Кадеты не раз хотели устроить ему "темную", но у Зайцева были высокие покровители, так что не поздоровилось бы не ему, а устроившим "темную". Кафе располагалось на одной из улиц, находившейся недалеко от Невского, в каком-то темном переулке. Увидев неказистое здание, Сергей заколебался. Уловив это колебание, Арсений промолвил: "Ну что, господин профессор, не хочешь знаться с бывшими друзьями?".  Сергей удивился - "уж что-что, а друзьями они никогда не были, и, во-вторых, откуда он узнал, что я профессор, преподаю в университете? Наши пути нигде не пересекались". Идти не хотелось, но и проявить слабость не хотелось.
В вестибюле никого не было, а со второго этажа доносилась веселая музыка. Поднявшись по лестнице, они оказались в большой комнате, в ней было неожиданно много женщин и несколько мужчин. Одну из женщин звали Ольга Сереброва, на лице у нее сияла ослепительная улыбка, искрящиеся весельем глаза, к тому же она была очень изящна. Оказавшись за столом, стоящим посреди комнаты, он и не заметил, как выпил несколько рюмок подряд. Вино было с каким-то специфическим вкусом, в голове зашумело, проснулся он или очнулся в полной темноте, рядом никого не было, все куда-то исчезли. "Как и почему он здесь оказался. Что все это значило?". Он вышел в коридор, там тоже никого не было, в соседней комнате, судя по всему, находились двое и весело проводили время. В голове что-то щелкнуло: "Боже, куда я попал?, - и сам себе ответил, - в бордель. И зачем это сделал Арсений?". Хорошо, что пальто было в комнате, надев его, он быстро спустился на первый этаж. Ему повезло - на пути его никто не встретил. Ему повезло еще раз - быстро подъехал извозчик, и через полчаса он был дома. Лике сказал полуправду - встретил давнего знакомого по кадетскому корпусу, посидели, выпили. Врать Инин не любил, в свое время отец говорил ему: скажи лучше самую горькую праду, тогда никогда не запутаешься, и на душе будет спокойно. Одна ложь нанизывает на себя вторую, третью, запутаться очень легко".

ГЛАВА ВТОРАЯ.
Раннее детство Сергей провел в родовом имении Липки, владельцами которого было не одно поколение Ининых. Отец его, Юрий Петрович, как говорится, служил верой и правдой Царю и Отечеству, не единожды был ранен и вышел в отставку в чине майора. К тому времени отец его, Петр Петрович, и мать, Агриппина Семеновна, умерли. Юрий Петрович прошел всю войну 1812 года, участвовал в Бородинском сражении и заграничном походе русской армии, дойдя с ней до самого Парижа. Это о таких, как он, написано: "Война двенадцатого года! Как много знала ты имен!
               Вы шли под рокот барабана и в стройном шелесте знамен.
               Вы отстояли все редуты и прославляли имена,
               И не померкла ваша слава, а началась с Бородина!".
Выйдя в отставку, Юрий Петрович решил жить не в Петербурге, хотя в районе Мойки их семейству принадлежал двухэтажный особняк, а за городом - там воздух чище и невесты есть подходящие: они должны быть недурны собой, но не красавицы, о которых у него было нелицеприятное мнение, она должна быть умна - зачем ему жена дура, с ней и поговорить не о чем, знатного, но обедневшего, а еще лучше разорившегося рода - меньше гонора.
Вот в один из таких "наездов" на балу у Лебедевой Нины Алексеевны он заприметил Татьяну Александровну Воронцову.
"Ее привозят на собранье,
Там теснота, волненье, жар,
Музыки грохот, свеч блистанье,
Мельканье, вихорь быстрых пар,
Красавиц легкие уборы,
Людьми пестреющие хоры,
Невест обширный полукруг
Все чувства поражает вдруг".
Так писал А.С.Пушкин.
Юрий Петрович "навел" справки - то, что надо. Сватовство закончилось успешно. Родители Танечки были рады, что неплохо удалось пристроить дочь, желающих взять в жены бесприданницу нет, если только купец, желающий породниться с дворянами. Ну уж нет, увольте. Мы бедные, но гордые. А что жених старше намного, так это сплошь и рядом - их брак тому пример. Главное, не пьяница, не картежник, недурен собой, а главное - богат. Танечка нищенствовать не будет. Желание дочери не спрашивают, воля родителей - закон. Танечка поплакала в подушку, но смирилась, хотя нравился ей сосед Григорий Дмитриевич Залужный, но девушкой она была неглупой и понимала - она ему не пара. Он богат, знатен, хорош собою, ждет его блестящее будущее. Потом радовалась, что не свела ее судьба с Гришенькой, оказался он картежник, любитель выпить и погулять. Женился по "большой любви" - то есть к деньгам, но вскоре промотал не только свое, но и ее состояние.
Инин был безмерно счастлив, когда на свет появился наследник, названный Сергеем. И для Танечки единственной отрадой и смыслом жизни стал сын и называла она его "мой зайчик серенький", но так, чтобы не слышал муж, не признававший никакого, как он говорил, "сюсюканья". Подруг, приятельниц у нее не было, кроме сына, единственной родной душой была ее нянька Дуняша, говорившая "да откуда же им взяться, если до нас семь верст киселя хлебать". Но от редких приглашений муж не отказывался, хотя у себя принимать не любил, так как это нарушало привычный распорядок жизни. Сами Липки запомнились Сергею запахом цветущих сирени и черемухи, кустом жасмина, зарослями малины и крыжовника, где он любил сидеть, наблюдая за различными паучками и жучками.
Липки не были роскошным поместьем, с домом, построенным знаменитым зодчим. Это была скромная усадьба - небольшой в два этажа дом, галерея, соединяющая его с флигелем, невдалеке хозяйственные постройки. Сергея привлекал второй этаж, хотя ему и было тяжеловато забираться, чтобы попасть в чудесную комнату, которая называлась библиотека, в ней стояло много стеллажей с книгами - на русском, французском и немецком языках - Жуковский, Вяземский, Пушкин, Грибоедов, Лермонтов, Карамзин, Гете, Шиллер, Шекспир, но больше всего книг по военной истории. Маленький Сережа с восторгом смотрел на это богатство, был счастлив, когда отец читал ему не сказки, а мифы Древней Греции. Отец не сердился и не ругался, когда тот прерывал его и просил объяснить непонятные ему слова. А мальчик был смышленый - в три года выучил буквы, а в четыре мог читать и учился писать. Отец не признавал гувернеров и учил его сам. Был он строгий, неулыбчивый, но справедливый. "А маменька, какая же она красивая - чуть вьющиеся волосы, глаза, как голубое небо". Он любил слушать, как она играет на фортепиано и поет, и незаметно сам учился играть. Ему не было еще и пяти лет, когда отец начал его подготовку к поступлению в военную гимназию. "Может, лучше в простую?" - спросила Татьяна Александровна. -  "Нет, не лучше. Все мужчины в нашем роду - военные(культ мундира). Без службы в армии не получить чина, а дворянин без чина - это белая ворона".
Годичное обучение в гимназии стоило более ста рублей, надо было сдать экзамены - Закон Божий, арифметику, чистописание, принимали туда в шесть-семь лет, но в классе могли учиться и те, кто не один раз оставался на повторное обучение. Занятия начинались в девять утра, пять-шесть уроков по шестьдесят минут. Ходить можно было только в форме. За любую провинность - не выполнил домашнее задание, не поздоровался с преподавателем и т.д. - строгое наказание: оставляли без обеда, сажали в карцер. После семи вечера нельзя было появляться на улице, нельзя посещать театр, кафе и т.д.
Подготовка состояла из двух частей: физической и расширения кругозора. Юрий Петрович читал и рассказывал "Илиаду" и "Одиссею", "Двенадцать подвигов Геракла" и всегда отвечал на вопросы, которые задавал сын - "Кто такой Одиссей?", "Что такое руно?", "Кто самый храбрый из героев Трои и где она?". Но больше всего маленького Сергея, который внимательно слушал отца о войнах между Римом и Карфагеном, заинтересовали слоны. "Папочка, а кто такие слоны?". - "Это такие животные, сейчас покажу". -"А что, у нас в имении есть слон? А почему я его не видел?" - "Нет, нету у нас слонов". - "А почему?". - Они живут в Африке, в Индии. Сережа, не торопись, у нас есть книга "Природа и животные", а где Индия и Африка покажу на глобусе и карте". - "А разве животные могут воевать?" - "Нет, но один их вид внушал ужас на людей, которые их никогда не видели". И так до бесконечности. Но Юрий Петрович, надо отдать ему должное, никогда не сердился и старался объяснить сыну доходчиво и подробно. Любил слушать Сережа про Александра Македонского и его коня Буцефала, про Наполеона Бонапарта, который проиграл одно сражение при Ватерлоо. -"Папочка, а у нас были такие герои?" - "Конечно, еще в Древней Руси - три богатыря - Добрыня Никитич, Алеша Попович, Илья Муромец". - "А я думал, что это сказка". - "нет, они были на самом деле. Позже Александр Невский, Дмитрий Донской, а Александр Васильевич Суворов не проиграл ни одного сражения". Маменька читала ему сказки "О царе Салтане", "Аленький цветочек", "Конек-горбунок". Был у Сережи и друг Миша, "Хитрюга, - как говорила прислуга Дуняша, - и прихиндей. Какой там Миша - его в пору называть Милорд или Граф".
Действительно, кот стал красавец - лапки, как будто, в белых носочках, да еще белая манищка, а был замухрышка замухрышкой - скомканная, грязная шерсть, перебитая лапка, и сам тихонько скулит, как будто плачет. Отец сказал "баловство", но разрешил оставить. Признавал кот только Сережу - ему одному разрешал брать себя на руки, почесывать спинку и за ушками, а на остальных презрительно фыркал, а когда сердился - шипел.
Неумолимо приближалось время поступления в гимназию. Родители решили, что в Петербург поедут и будут там жить Сережа с матерью, верная Дуняша, а также семейная пара - Василий и Луша. Он будет выполнять обязанности кучера и сторожа, а она - кухарки. Юрий Петрович останется в имении, но регулярно, с ревизией, будет приезжать в Петербург. До отъезда родители несколько раз ездили в Петербург, чтобы привести все в надлежащий порядок. Сереже было жаль расставаться с Липками, уезжать было страшновато, было жаль, что с ними не едет батюшка, утешало лишь то, что с ним будут любимые маменька и Миша, и Дуняша. В день отъезда куда-то пропал Миша, Сережа чуть не плакал, а потом оказалось, что кот, как говорила Дуняша, подсуетился, раньше всех "занял" себе место в экипаже. С грустью смотрел Сережа на родные Липки, и вот за поворотом они совсем исчезли.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
На новом месте все было непривычно, хорошо, что какое-то время с ним был отец. Такой большой город, так много людей, и все куда-то торопятся.
Вот и все  - беззаботное детство закончилось, взрослая жизнь начинается. Приехали они заблаговременно - надо было сдать экзамены - закон Божий, арифметику, чистописание, французский язык. "Батюшка, а вдруг я сдам плохо или совсем не сдам?" - "Сережа, я не сомневаюсь, что ты поступишь, надо верить в себя, сколько мы с тобой занимались". - "Но они же меня не знают, вдруг я им не понравлюсь?". - "Это что еще за глупости - понравлюсь-не понравлюсь, они не в гости тебя приглашают". Батюшка, как всегда, оказался прав. Сергей сдал экзамены не просто хорошо, а отлично, чем заслужил похвалу не только членов комиссии, но и отца, а это было не часто. Сергей был на седьмом небе от счастья.
В гимназии учились шесть лет, плата за год обучения составляла двадцать пять рублей серебром. Занятия продолжались с 15 августа по 15 мая, после чего до 15 июня были экзамены. Второгодников, как в обычных гимназиях, не было, неуспевающих отчисляли, и в другую военную гимназию уже не брали. А это позор не только для гимназиста, но и для его родных. С 24 декабря по 7 января были рождественские каникулы.
Занятия начинались в девять утра, урок продолжался шестьдесят минут. Учиться ему нравилось, он все схватывал на лету. Дома с матушкой он упражнялся французским языком, она его хорошо знала, как и немецкий. С удовольствием Сережа занимался спортом. А вот к физике, химии, математике душа не лежала, поэтому домашние задания по этим предметам он выполнял в первую очередь. Любимыми предметами были история, как всеобщая, так и России и  литература. Английский и немецкий он "осваивал" вместе с матушкой, она говорила, что у него фотографическая память. По танцам, пению и музыке занятия проходили раз в неделю, а по строевой подготовке и гимнастике - три раза в неделю. Кроме того, у него оказался приятный голос, и его записали в хор. Чуть позже он научился играть на гитаре. С одноклассниками сложились неплохие отношения, особенно с тремя - Владимиром Нефедовым, Александром Колесниковым и Олегом Андреевым. Все они входили в пятерку лучших учеников, отдавая предпочтение любимым предметам: Владимир - математике, Сергей - истории и литературе, Олег - географии, Александр - химии. Во втором классе они стали создавать свою газету, назвав ее "НИКА" - по первым буквам своих фамилий, под девизом: "Знания - сила, спорт - успех". Тем самым они снискали уважение не только одноклассников, но и ребят старше их. А воспитатели и преподаватели часто ставили их в пример, так как за учебу они получали не ниже 10-12 баллов. В газете были рубрики: "Отличники", "Спортивные достижения", "Знаешь ли ты?", шарады, поздравления с днем рождения, объявления. Это так понравилось гимназистам, что "корреспонденты" появились во всех классах. После сдачи экзаменов две недели отводились на лагерные сборы. А затем долгожданные каникулы, которые он проводил в родных Липках. Там он познакомился с Викторией, дочерью дальних отцовских родственников, о которых отец говорил:"седьмая вода на киселе". Это было в первый и последний раз, когда он виделся с этими родственниками. Виктории было лет семнадцать. Она считала себя взрослой и опытной, что давало ей полное право, как она считала, подшучивать над Сергеем, называя его серой мышкой и гимназистиком. Сергея это выводило из себя, ничего достойного в ответ он сказать не мог, он влюбился. Вика, действительно, была хорошенькой, но ужасной кокеткой. Юрий Петрович говорил, что до добра это не доведет. Как потом оказалось, как в воду глядел - Вика сбежала с каким-то то ли гусаром, то ли кирасиром, которому в скором времени она надоела, и он ее бросил. Страдания Сергея закончились быстро - вместе с летними каникулами.
В четвертом классе военных гимназистов стали приглашать в женскую гимназию на совместные занятия танцами. Сергей попал в число "избранных" благодаря "помощи" Татьяны Александровны. Он обратился к ней с просьбой:"Муттер(так он иногда называл мать), мне нужна твоя помощь". - "А что случилось?". - На следующей неделе у нас начнутся совместные занятия танцами с девочками из гимназии, мне не хочется выглядеть неумехой. - "Ну, конечно, я сама с удовольствием потанцую". И уже в этот же день вечером состоялось первое "занятие". На это "безобразие" с презрением смотрел Миша, иногда от возмущения шипел. Сергей благодаря этим занятиям стал одним из лучших танцоров. Татьяна Александровна была рада успехам сына. Внешне он походил и на нее, и на отца - стройный, с слегка вьющимися волосами, с выразительными серо-голубыми глазами.
- "Будет нравиться девушкам".- "Мою партнершу зовут Тася - Таисия. Русая коса-серые глаза". - "Ну, ты, как поэт, Сереженька". Тася была милая, скромная девушка, но после занятий с ней нельзя было встречаться, родители не пускали ее даже на каток. Татьяна Александровна называла это "танцевальный роман".
Хорошо, да не просто хорошо, а отлично Сергей с Тасей танцевали вальс, и Сергей не был согласен с Пушкиным:"Однообразный и бездушный,
                Как вихорь жизни молодой,
                Кружится вальса вихорь шумный,
                Чета несется за четой".
Вместе с Таисией они приняли участие в конкурсе на лучшую танцевальную пару среди гимназистов и завоевали первое место. В награду он получил книгу, а она коробку конфет. А на следующий год его ждало разочарование - Таси не было среди гимназисток, вместе с родителями она уехала жить в Крым, в Ялту - климат Петербурга оказался неподходящим для ее матери, у нее были слабые легкие. Татьяна Александровна и Миша сразу обратили внимание, что он чем-то расстроен, Миша стал тереться о его ноги и мяукать. "Боже, он понимает, что я расстроен", - удивился Сережа. Он взял кота на руки, а тот прижался к его щеке, обняв лапками за шею. Удивленно глядела на кота и Дуняша. Единственным человеком, кому он мог рассказать о своих переживаниях, была матушка, он был более близок с ней, чем с отцом. В общем, нечему и удивляться, ведь отец большую часть времени проводил в Липках, хотя старался вникнуть в проблемы сына.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.
Прошло шесть лет, и вот уже Сережа готовится к выпускным экзаменам и решился на разговор с отцом:"Батюшка, а нельзя ли мне вместо кадетского корпуса поступить в университет?". Юрий Петрович рассердился: "Это не обсуждается. В роду Ининых все мужчины военные. Знаешь, я не знаток изящной поэзии, но вот эти стихи запали мне в душу:
         "Хоть мальчик ты, но сердцем сознавая
         Родство с великой воинской семьей,
         Гордишься ей, принадлежа душой.
         Ты не один - огромная все стая,
         Настанет день, и, крылья расправляя,
         Счастливые пожертвовать собой,
         Вы ринетесь отважно в смертный бой.
         Завидна смерть за честь родного края!
         Но подвиги и славные дела
         Свершить лишь тем, в ком доблесть расцвела.
         Ей нужен труд и знанья, и усилья, 
         Чтоб мог, о, ты, святым огнем горя,
         Стать головой за Русь и за Царя.
         Пускай твои растут и крепнут крылья".
                К.Р.(Константин Романов)
"Сергей, я верю, что ты будешь хорошим офицером, у тебя для этого есть все необходимые данные". Татьяна Александровна переживала за сына, но помочь ему ничем не могла. Знала - мужа не переубедишь.
Выпускников военной гимназии переводили в кадетские корпуса(а их было достаточно много - Московский, Петербургский, Оренбургский, Казачий и др.) по распоряжению главного начальника учебных заведений, но не раньше, чем в шестнадцать лет. Для поступления в корпус надо было сдать все экзамены по предметам и набрать не менее восьми баллов по двенадцатибальной шкале. Император Александр Третий уделял много внимания образованию и культуре кадетов. Сергей поступил в корпус без проблем, сдав все экзамены на 11-12 баллов, и теперь на его форменной фуражке вместо ВГ-1 были буквы КК-1. Огорчало его и то, что все его товарищи поступили в другие кадетские корпуса.
Учился Сергей с удовольствием, хотя было гораздо труднее, чем в гимназии, еще больше внимания уделялось спорту и строевым занятиям. Как и в гимназии, любимыми предметами оставались история и литература. Особенно он любил различные сообщения. Так, например, по древней истории: "Как гуси спасли Рим", "Ганнибал и его слоны". Сергей не боялся вопросов, которые могли ему задать, потому что дома у него были любознательные слушатели - матушка, Дуняша и Миша, который оказался долгожителем. Дуняша говорила: "А что ему сделается, мышей ловить не надо. Посмотри, какой важный". Но больший интерес и дома, и в корпусе вызвало сообщение о строительстве Великой Китайской стены. Это сообщение оценили сразу по трем предметам - просто истории, истории военных укреплений и литературе. Прежде всего он прочитал свое сообщение дома - они охали и ахали, чем удивляли Мишу - уши у него стояли торчком, как у рыси, и непрерывно шевелился хвост. "Знаешь, Сережа, а ты во время сообщения задавай вопросы, так будет лучше - интереснее и внимательнее. Сергей так и начал:"Великая Китайская стена. Кто скажет, зачем построили?" - "Ну, ясно для защиты от врагов". - "А каких?". - "А кто теперь скажет". - "От гуннов и монголов, которые постоянно вторгались на территорию Китая. Стена была огромная. А какова ее длина? Кто предположит?". - "Ну, несколько километров". -"А сколько?". - " Пять-десять километров?". - "В десятки раз больше - более пяти тысяч километров. Она не только длинная, но и широкая.". -"Шире Невского проспекта?". - "Нет, не шире, но все же может пройти ряд из десяти пехотинцев или проехать пять всадников. А как вы думаете, как ее называли сами китайцы?". - "Ну, Серж, это ты у нас такой умный, куда уж нам, в лаптях да по паркету". Все засмеялись, но ждали, что дальше будет говорить Сергей.  - "Божественная нить, соединяющая "лоскутки" китайского государства". Но есть и другое, менее поэтическое название - "Стена слез и страданий", "Самое длинное кладбище мира". - "Чего уж тут придумывать, все равно не угадаем". - "По примерным подсчетам, погибло там не менее миллиона человек". Кто-то от удивления даже присвистнул, за что получил замечание от преподавателя. "Но эта огромная стена не всегда спасала от врагов, преодолеть ее мог, кто?" - "Знаешь, Серж, ты уж не умничай, сразу называй кто". - "Чингисхан".  Это сообщение было помещено в газете. Но еще больший резонанс вызвало сообщение "Рептилии" на уроке "Естествознание", так как помимо сообщения были вывешены рисунки, которые предложила и помогла сделать матушка. "Итак, господа кадеты, кто такие рептилии?. Ответа не жду, сам узнал недавно. Это существа, которые жили от двухсот до шестисот пятидесяти лет назад - динозавры, которые назывались по-разному. На рисунке №1 - тиранозавр - никто не мог его убить или съесть, а вот яйца или детенышей вполне. На рисунке №2 - травоядные динозавры. Возникает закономерный вопрос - как же они могли выжить среди хищников? У них были большие костяные шипы на спине и панцирные пластинки, а хвост заканчивался утолщением, который можно было использовать, как булаву. Самые большие - брахиозавры, жили они в Северной Америке и в Африке. Самый высокий достигал четырнадцати метров, а длина от носа до хвоста составляла двадцать два метра, а весили они более тридцати тонн. Самый безмозглый в длину составлял десять метров, а его головной мозг весил шестьдесят грамм. Тяжеловесы были массой до пятидесяти тонн, а некоторые и больше. Самый быстроногий мог бы обогнать скаковую лошадь. А вот почему они вымерли, до сих пор неясно, есть одна теория - при столкновении с метеоритом".
Последствия данного сообщения оказались самыми неожиданными для Сергея: в корпусе появились кадеты, которых стали звать, как динозавров, а отстающих стали называть безмозглый дино. А к Сергею пришла слава, за которую пришлось расплачиваться - даже старшие кадеты просили помочь найти ответ на интересующий их вопрос. Сергей никогда не говорил "нет", "не обещаю, но постараюсь", если бы не матушка, которая всегда принимала участие в его поисках. Это был их "секрет" - Юрий Петрович о нем ничего не знал. Каждое отделение "издавало" свою газету, кадеты первого отделения, в котором был поступивший в корпус Сергей, никак не могли придумать название. Предложений было много - от банального "Кадеты" до "Меркурий" или "Марс". Решили "Сириус", в конечном итоге назвали "Сила" - наше кадетское братство.
За годы учебы в корпусе Сергей особенно ни с кем не сблизился, дело состояло в том, что часть кадетов после занятий не уходила домой, так как они не были петербуржцами, а приехали из разных городов. За теми же, кто жил в городе, как правило, приезжала пролетка или экипаж. Проводились в корпусе и шахматные турниры. Отец называл их гимнастикой ума. В дни его приезда в Петербург они обязательно играли в шахматы. Первоначально победа оставалась за Юрием Петровичем, но потом, если он и выигрывал, то с большим трудом. Просто в его отсутствие Сергей играл в шахматы с матушкой. Однажды после очередного проигрыша он отправился к Татьяне Александровне:"Уважаемая Татьяна Александровна(иногда он обращался к ней так шутя), не соблаговолите ли Вы сыграть со мною в шахматы?".
-"Сереженька, я же фигур даже не знаю". - "Ну, это ерунда, названия Вы запомните быстро". "Ученица" оказалась прилежной, и скоро Сергею стало не так легко ее обыграть. За их игрой наблюдали Дуняша и Миша, Дуняша "болела" за Татьяну Александровну, а за Сергея Миша, оказавшийся долгожителем. Помимо шахматных турниров, кадеты играли в теннис, крокет, устраивали футбольные матчи. Футбол Сергей не любил и, как его не уговаривали, в состав команды не вошел. Учиться было трудно, но интересно, Сергей понял, что если бы он учился в простой гимназии, то не знал бы и половину того, что знал сейчас. И он был благодарен отцу, что тот много сделал для того, чтобы он без проблем учился и в гимназии, и в кадетском корпусе. Но все равно его мечтой оставался университет.
Кадеты "резвились" так же, как и гимназисты: играли в "козла", "жгут", "верблюда". Но те же самые кадеты активно участвовали в литературно-музыкальных вечерах: читали лирику Пушкина, Лермонтова, Дениса Давыдова, ставили спектакли "Горе от ума", "Разбойники", "Ревизор" и "Недоросль", представили и литературно-музыкальную композицию "Быт и традиции Русской армии. А перед Рождеством были елка и бал. Зал украшали еловыми ветками, создавали сказочный лес, в котором бродили зайцы, волки, лисы, медведи. В сказочной избушке на курьих ножках можно было приобрести сувениры. Все декорации делали сами кадеты. У входа в зал стояли гвардейцы времен Елизаветы Петровны, проверяя пригласительные билеты.
Сережа был озабочен тем, что не знал, как сделать, чтобы не произошло ссор при выборе партнерш на танцы, старшие кадеты говорили, что в прошлом году из-за этого чуть не подрались, а не хотелось портить праздничное настроение. "Да это сделать очень просто, - сказала Татьяна Александровна, - берете Рождественскую открытку, одну половину отдаете всем кадетам, вторую половину девушки будут вытягивать из барабана, тут, как говорится, обижаться не на кого". -"Ну, Вы, мамочка, просто гений". Так и сделали, в обиде никто не остался. Представительниц "полусвета" на вечер не допускали, приглашали девушек из соседних гимназий. Весь вечер играл оркестр Преображенского полка. Бал продолжался с девяти часов вечера до четырех часов утра.
"Праздничный убран зал,
 Словно зеркальный паркет,
 Первый торжественный бал
 Свой открывает кадет.
 Алое пламя погон,
 Красных лампас стрела,
 Золотом светит шеврон
 На черном фоне сукна.
 Легкий наклон головы,
 В белой перчатке рука,
 Вспыхнули щеки, и Вы
 Так грациозно легка.
 Робких движений шаги,
 Медленный вальс-бостон,
 И в этом зале лишь мы,
 Только лишь мы и он".
                В.Насонов
Сергею очень нравилось это стихотворение, оно было, как будто о нем. Возвращаясь после бала домой, Сергей увидел в окнах свет:"Не спят, волнуются, ждут". Он угадал - все трое: матушка, Дуняша и даже любитель поспать Миша сидят, и Сергею кажется, что он вот-вот спросит его:"Ты как?". - Все прекрасно, сейчас только переоденусь и все расскажу". В столовой за накрытым столом уже ждали матушка, Дуняша и Миша, который постоянно зевал и никак не мог понять, почему они собрались так рано.
"Все прекрасно, в сто раз лучше, чем в гимназии". - "А как ее зовут?" - вдруг спросила Дуняша. - "Вера", - неожиданно сразу ответил Сергей, - она весной заканчивает гимназию. Мы договорились встретиться на катке, но она придет с гувернанткой, одну ее не отпустят". Дуняша засмеялась и сказала: "С Мишей". - "Это, конечно, смешно, но все же...". - "Не расстраивайся, Сереженька, с тобой пойду я, - сказала Татьяна Александровна, - заодно и познакомимся".
Но встретиться с Верой не удалось, так как приехал отец, а рассказывать ему о Вере Сергею почему-то не хотелось. А через день они уезжали в Липки. "Значит, не судьба" - решил Сергей. Все рождественские каникулы он провел в имении. Ходил с отцом на охоту, вечерами играли в шахматы, Сергей много читал - у отца было большое количество книг по военной истории. Юрий Петрович выписывал журналы и газеты. В одном из журналов Сергей прочел стихотворение "Юнкера":

Юнкера, юнкера, юнкера.
Ваши годы, как миг, пролетают.
И красивые девушки в них,
Словно бабочки, быстро мелькают.
Гимназистки спешат к вам на встречу,
И душевный не тратя свой пыл,
Вы легко распрощаетесь с ними,
Но для них вы - все тот же кумир.
Но любовь ведь и вас повстречает
На заснеженном жизни пути,
И тогда вы поймете, как трудно
По нему, усмехаясь, идти.
Та любовь в вас застрянет навеки,
И останется пулю в висок,
И вы вспомните ту гимназистку,
Запотевший сжимая курок.

Прочел и подумал, что это относится не только к юнкерам и кадетам. А с Верой он больше не виделся, не знал - обиделась ли она на него или нет.
Наступило Рождество и Новый год, время летело, как тройка удалая. Прошли и первые кадетские экзамены. Отец был доволен, экзамены Сергей сдал отлично, сын был одним из лучших учащихся. "Я, Сережа, уверен, ты будешь отличным офицером, тебя с твоим отношением к учебе ждет блестящее будущее, ты прославишь род Ининых". Сергей молча слушал отца, ему, конечно, было приятно, что тот его хвалит, но он же не может ему сказать, что не нужна ему военная карьера. Ему было жаль отца, за последний год он значительно постарел. "Ну почему он такой упрямый, почему не хочет жить в Петербурге. Я тоже люблю Липки, но не хочу всю жизнь прожить в поместье". Да, после летнего лагеря в Петергофе он поедет туда с удовольствием, но еще с большим вернется в Петербург.

ГЛАВА ПЯТАЯ.
Теплым летним днем с Николаевской набережной отправлялся пароход "Петергоф". Сергей с товарищами стояли на верхней палубе и смотрели, как уплывает красавец Петербург. Потом он расскажет Татьяне Александровне и Дуняше - как же красив Петербург с парохода - видна Игла Адмиралтейства, дворцы по берегам Невы. Перед отъездом Сергей больше всего волновался за Мишу - как же он будет без него - он же такой старенький и капризный. "Да не волнуйтесь Вы, Сергей Юрьевич, не обидим мы твоего старикашку, это, скорее, он на нас будет шипеть. Все будет в порядке", - посмеиваясь, говорила Дуняша.
На пристани в Петергофе кадетов встречал сам император Александр Второй. Сергей рассказывал, как они прошли церемониальным маршем  перед Государем вдоль каналов от моря к фонтану "Самсон". Вначале пели: "Вдоль да по речке, вдоль да по Таганке", а потом: "Вставай под знамена сын и брат,
                Вставай, коли достоин!
                Не всяк в России Коловрат,
                Но всяк в России воин.
                И всяк в Отечестве слуга -
                Отцы, сыны и внуки,
                И коль Россия дорога,
                Учи, кадет, науки".
"От всего этого дух захватывает, - говорил Сергей, - и переполняют тебя чувства гордости, счастья и восторга. И когда Государь Император проезжал вдоль фронта в коляске, все кричали "Ура!". Это незабываемо, это на всю жизнь.
За Верхним парком на плацу расположены корпуса казарм. Кормили хорошо: суп с пирожками, конечно, не так вкусно, как у Луши - домашняя еда лучше - мороженое, шоколадный крем, но все ребята говорили, что лучше, чем в корпусе.  А в четыре часа давали кофе с молоком и сдобной булочкой". Все это Сергей рассказывал в субботу. За примерное поведение и успехи в занятиях кадетов отпускали с утра до вечера воскресенья. Добираться до города было удобно - по железной дороге. Его приезду все были несказанно рады, это было сюрпризом, но, пожалуй, больше всех радовался Миша - он весь измурлыкался, терся о Сережины ноги, а когда тот нагнулся, лизнул его прямо в нос. "Видел я не так уж и много, мы же приехали не на экскурсию, а на занятия, в последнюю неделю будут соревнования. Знаете, на словах трудно передать, какой красавец Дворец, а ведь строить его начали еще при Петре Первом, а потом еще несколько раз перестраивали. Начали строить в 1715 году, современный же вид Дворец принял совсем недавно - в 1846 году. А длина его почти триста метров. Каскад фонтанов - это что-то невообразимое, особенно, когда светит солнышко, и вода, как сказочные искры. Фонтанов в Петергофе не сосчитать. На экскурсию нас повели от большого каскада вниз к каскаду Шахматная гора и Римскому фонтану. Это только небольшая часть, что нам показали в первую неделю. В большом каскаде 64 фонтана, а всего в парке сто пятьдесят. Верхний грот Шахматной горы "стерегут" три дракона".
К следующему приезду Сергея они, как говорила Дуняша, были во всеоружии. К тому же из Липок приехал отец. Сергей понимал, что отца вряд ли волнует красота Петергофа, он начал свой рассказ с соревнований: "За соревнованиями наблюдали Александр Третий и Мария Федоровна, их дети и другие члены царской фамилии. Так что все старались выступить как можно лучше. Программа соревнований была очень обширная. Началась она с синхронного движения палками. Команда, в которой был я, заняла второе место". - "Что так плохо?" - спросил отец. -"Потому что Глеб чуть не уронил палки, мы выступали первый раз, а он третий". - "Ну, знаешь, это не оправдание. Ладно, а дальше что было?". - "А дальше прыгали через модель"лошадь", каждому была выставлена оценка по десятибалльной системе. Я набрал здесь десять баллов, мы заняли первое место. С сальто-мортале - третье". - "Ну, это совсем никуда не годится". - "В стрельбе был первый я, - похвастался Сергей, - я один из лучших стрелков". - "Ну что, похвально", - промолвил отец. - "По фехтованию мы заняли второе место, здесь я ничем не выделялся среди других. За год, по-моему, нельзя научиться отлично фехтовать". - "Ты не прав, при желании можно было бы добиться отличного результата". Сергей старался не показывать вида, но ему было обидно, что отец фактически ни разу не похвалил его, не сказал, что он молодец. "Зато в шахматах я занял первое место среди всех трех команд". - "Вот видишь, не зря мы с тобой сражались". Сергей хотел сказать, что это в большей степени заслуга маменьки, но, взглянув на отца, понял, что говорить ему это не надо. "Были еще и другие соревнования, в общем, мы заняли второе место, первое - третья группа". По виду отца он понял, что отец недоволен успехами сына. Сергей не стал оправдываться и говорить, что в команде двадцать пять человек. Зачем, отец это знает. Обидно". - "А какие соревнования будут еще?" - "Не знаю, нам заранее не говорят. Вы приедете, и я все расскажу". - "Нет, больше я приезжать не буду, слишком много дел в имении, я не могу ездить в Петербург каждую неделю, все расскажешь, когда приедете в Липки". "Ну и ладно, - подумал Сергей, - батюшке вообще угодить трудно. Ну, не может он быть во всем лучшим, особенно расстраиваться не стоит. Зато маменька, Дуняша и Миша будут ждать, когда он приедет, им все равно, первое или третье место я займу. Матушку больше интересует, нравится мне в лагере или нет, какие у меня друзья-товарищи, и слушать о Петергофе. А отца эта "лирика" не интересует. Вот матушка спрашивала о Петергофском вокзале, а я его не рассмотрел как следует. И она мне рассказала, что дорогу из Петербурга в Петергоф построили не так давно, строительство началось в 1857 году, всего за один год. Владельцем ее был барон фон Штиглиц, который для строительства привлек Николая Бенца, что ежедневно ходит пять поездов, есть у них такие имена, как "Василий" и "Екатерина".
"Маменька, а откуда Вы это знаете?". -"Ну, Сереженька, мне все интересно, что связано с тобой. Если ты не будешь возражать, я провожу тебя на вокзал, хочется посмотреть на поезд". - "Что Вы, маменька, я буду счастлив".
В воскресенье ближе к вечеру Василий повез их на вокзал. Но к поезду Татьяна Александровна не пошла, чтобы не смущать сына перед товарищами-кадетами. Минут через пять паровоз дал гудок, и они поехали. В вагоне, когда все расселись, кто-то спросил его:"А как зовут твою сестру?" - "Какую сестру?" - с удивлением спросил Сергей. -"А если не сестра, то кто та красивая девушка, которая тебя провожала?". Серж рассмеялся: "Эта девушка - моя матушка". - "Врешь, на матушку она так же похожа, как я на батюшку". - "А какой резон мне врать, зачем?". Ему было приятно, что матушку назвали "молодой и красивой", и тут же подумал, что папеньку никто бы не назвал его старшим братом. Да и вообще, в последнее время он здорово постарел, ведь ему около шестидесяти. За разговорами время пролетело незаметно. Вот и Петергоф. В пути он вспомнил свой разговор с матушкой, ему было интересно, откуда она знает о Петергофском вокзале. "Сереженька, не под елкой же меня нашли, правда, занимались со мной дома, это не гимназии, что появились сейчас, но и твой отец со мною много разговаривал, ему нравилось учить меня". - "Да уж, - подумал Сергей, - учить или, лучше сказать, поучать Юрий Петрович любил, но нужно отдать и должное, он много знал и рассказывал интересно". - "А ты, Сереженька, молодец, что ничего ему не сказал о наших занятиях и о шахматах, а то ему было бы обидно". "Ну какая же матушка добрая и заботливая, - в который раз подумал Сережа, - мне повезло".
В лагерь они добрались вовремя, не опоздали на утреннюю проверку, но Сережа успел рассмотреть, каким прекрасным было здание вокзала, просто блеск. Над готической колоннадой возвышалась прекрасная башня, тонкий шпиль, ажурные решетки, а над ними изящные лоджии - красота.
В лагере, как говорила Дуняша, "все завертелось и понеслось". В этот день были водные соревнования - плавание, гребля, прыжки с вышки. Сергей оказался лучшим в плаваньи, неплохо прыгал с вышки, а в гребле команда заняла второе место, что неплохо для новичков. После обеда оказалось много свободного времени. "Как жаль, что нет матушки, хотелось, чтобы она увидела эту красоту Петергофа", - подумал Сережа. В этот день он побывал в Монплезире("мое удовольствие" называл его Петр Первый), кабинет Петра и Екатерининский корпус - именно отсюда Екатерина отправилась в Петербург свергать супруга-императора. А в Белом корпусе была баня, мыльная паровая, кухня со старинной посудой. Вечером был концерт в Нижнем парке Петергофа, можно было послушать музыку, а если не хочется, пообщаться со знакомыми барышнями - в основном, это петергофские гимназистки. В отличие от многих кадетов Сергея не прельщало знакомство с местными красотками, он чувствовал какое-то непонятное ему самому предубеждение, ему казалось, что они как будто вышли на охоту, а быть "дичью" ему не хотелось. Легкий флирт, ни к чему необязывающий поцелуй в зарослях шиповника ничего не оставляет в душе. Дальнейших встреч не хотелось, и не потому, что он был "ангел". Да и старшие кадеты объясняли, чем это может закончиться.
В последнюю неделю было только одно соревнование для первогодков - "Штурм каскада". Наверху, на террасе присутствовал император Александр Второй - могучего телосложения высокий мужчина, рядом с ним невысокая обаятельная императрица Мария Александровна и их дети в матросских костюмчиках.
Под струями воды вверх, борясь с полным потоком воды. Шум, крик, громкое "ура". Только вперед. Неважно, что вода попадает в рот, глаза почти ничего не видят. Кто первый - тот получает из рук императрицы серебряный рубль. "Я должен, я должен", - сам себе говорил Сергей. Последний рывок, и вот на площадке он первый, и сама императрица вручает ему приз и что-то говорит ласковым, нежным голосом. Он ничего не слышит, чувство восторга переполняет его. "Ура!". Сергей на седьмом небе от счастья. Кадеты называют его теперь "Серж серебряный". "Матушка будет гордиться им, а отец обязательно скажет, что это только начало, что надо постоянно заниматься, чтобы достичь большего. А вот чего большего, - иронически думал Сергей, - золотого рубля? Так он с удовольствием променял бы все на возможность учиться в университете, но даже заикаться об этом не стоит, а то все настроение будет испорчено, и не только у него". В день "Штурма" больше никаких соревнований не было, обратно в Петербург они снова плыли на пароходе. А дома были объятья, поцелуи, мяуканье Миши. "Какое счастье быть дома, а потом месяц относительного отдыха, ведь отец не даст ему расслабиться. Ах, эти милые Липки: все тот же дом и сад с кустами сирени и черемухи, яблони с наливными яблочками, варенье, пироги и ватрушки". Кто-то, может быть, заскучал вдали от Петербурга, но не Сергей: он мог читать с утра и до вечера, ходить с матушкой на речку и рвать ей кувшинки или плыть на лодке. Хорошо было бы совсем, если не слышать отцовское:"Надо, ты должен".  Он понимал, что отец все говорит из лучших побуждений, но легче от этого не становилось. Он видел, что и матушке это не нравится, но перечить отцу она не могла. Ему было очень жаль маменьку: здесь она как будто "завяла", он не знал, как это выразить словами, но в Петербурге она была улыбчивая, веселая, а здесь не слышно было ее смеха, не играли они и в шахматы, не обсуждали книги, которые читал Сергей, улыбка редко появлялась на ее лице. А как-то вечером он услышал часть разговора с батюшкой: "Вы, Юрий Петрович, как будто не любите своего сына, Вы же не в казарме. Чем он Вам не угодил? Прекрасно учится. Знаю, знаю, Вы скажите, что если бы не Вы...". Что ответил батюшка, он не услышал, тот говорил очень тихо. На следующий день отец уехал куда-то по делам дня на два-на три. Сергей, как маленький, обрадовался. Все было хорошо, если бы не Миша. В Липках он был какой-то притихший, как будто понимал, что Юрий Петрович может рассердиться, и старался не попадаться ему на глаза, поэтому Сережа особенно не волновался, что его не видно. Нашел он его под кустом жасмина, не сразу понял, что его друг умер. Слезы полились у него из глаз, он прижал его к себе, думая, как хорошо, что нет отца, и он не видит его слез. "Знаешь, мой зайчик серенький, давай мы его здесь и похороним". Он был благодарен матушке, что она не стала ахать и охать, а просто обняла. Похоронили они Мишу под кустом жасмина. В этот вечер Сережа долго не мог уснуть, все вспоминал, как он нашел котеночка, как тот стал его другом. "Нет, никогда больше у меня не будет котика. Это так больно - терять друга". Это он сказал и матушке, когда она предложила, если он хочет, завести еще кого-то. "Нет, матушка, другого мне не надо". А батюшка, когда вернулся, даже не заметил, что Миши нет.
В середине августа они вернулись в Петербург, скоро должны были начаться занятия в корпусе. Учился Сергей с удовольствием, а его авторитет среди кадетов вырос благодаря победе на "каскаде", теперь его стали звать не по фамилии, а Серебряный, он злился, но ничего поделать не мог. Как и многие кадеты, он увлекся игрой на гитаре, особенно он любил романсы Дениса Давыдова -  "Я Вас люблю":
"Я Вас люблю так, как Вас любить должно,
 Наперекор судьбе и сплетен городских,
 Наперекор, быть может, Вас самих,
 Томящих жизнь мою жестоко и безбожно.
 Я Вас люблю не от того, что Вы
 Прекрасней всех, что стан Ваш негой дышит,
 Уста роскошествуют, и взор Востоком пьянит,
 Что Вы - поэзия от ног до головы!
 Я Вас люблю без страха опасенья,
 Ни лета, ни зимы, ни Пензы, ни Москвы,
 Я Вас люблю затем, что это - Вы".
А еще "Песня старого гусара", "Я не ропщу" и другие.
Очень нравился ему романс неизвестного автора:

"Жалобно стонет ветер осенний,
Астры увяли в саду.
Кружатся листья, но без вдохновения,
Дождь напророчил беду.
Вы не пришли. Ни к чему оправдания,
Порвана счастия нить.
Я Вас любил, но уже без страдания
Буду о том говорить.
Скоро зима, и покроется льдинками
Наших свиданий река,
И припорошит большими снежинками
Снова ее берега.
Снег, замолчи, ни к чему оправдания,
Мы ведь уже не вдвоем,
Льдинки холодные, льдинки - страдание,
Льдинки и в сердце моем".

Таким образом, его "популярность" в корпусе, а затем в Петергофе резко выросла. От девиц, просивших спеть тот или иной романс, не было отбоя. А уж обращения "Душечка", "Лапушка" выводили его из себя, любвеобильные барышни старались затащить его под куст черемухи или жасмина. Романтическими эти отношения назвать было сложно, его постигло жестокое разочарование, и образ "прекрасной дамы" померк в его глазах. Кадеты добродушно посмеивались над ним: "Такова популярность - не только розы, но и шипы". И в субботу он стремился уехать как можно раньше и вернуться как можно позже. С этими девицами нужно держать ухо востро, а то можно вляпаться в какую-нибудь неприглядную историю, как Ника Терентьев. Одна из "гимназисток" обвинила его черт знает в чем. Хорошо, что быстро удалось разобраться, что она такая же гимназистка, как Ника Папа Римский. Но нервов потрепали достаточно, и не только Ники. Как говорится,"минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь".

ГЛАВА ШЕСТАЯ.
"Остается только один год, а потом служба и, прощай, мечты об Университете. Эх, если бы все зависело только от меня", - думал Сергей. Разговаривать с батюшкой он даже не пытался, "того не переубедишь, он видит сына генерала". А Сергей думал: "А вдруг повезет - выйду в отставку, Боже, о чем я думаю, не закончил еще и корпус".
Еще со второго года обучения кадеты стали посещать танцевальные занятия в Смольном Институте, так что девушки на балах могли показать себя с лучшей стороны. Сергей был разочарован, о чем не преминул сказать матушке: "Знаете, мне казалось, что смолянки особенные, а оказалось, что они ничем не отличаются от гимназисток, только спеси больше, а часть из них и умом не блещет, да и не все хороши собой". - "Ах, Сережа, в основном, они отличаются происхождением, а отсюда высокомерие, а потом часть из них считает, что они станут фрейлинами, будут приближены к царским особам, но это удел немногих, или удачно выйдут замуж. Главное, чтобы муж был богат, знатен, а уж сколько лет избраннику, вопрос второстепенный, хотя каждая считает, что именно она выйдет замуж за молодого, красивого, богатого и знатного, а значит, будет блистать при дворе". - Они что, дурочки?". - "Ну, некоторые - да". У Сергея так и вертелся на языке вопрос о их браке с батюшкой, но он понимал, что может обидеть маменьку, которую очень любил, которая была ему, как друг. А это, как говорила Дуняша, "дорогого стоит". Посещение Смольного было для него своеобразным наказанием, хотя многие кадеты хотели бы оказаться на его месте. Смолянки Сергею не нравились.
 В этот день - 1 марта 1881 года Сергей пришел домой довольно рано, чем несказанно удивил Дуняшу, которая, увидев его, воскликнула: "Сергей, что случилось?". "Танечка(так она называла Татьяну Александровну, когда рядом никого не было), иди скорее". - "Сергей, что-то случилось?" - "Убили царя". - Господь с тобою, этого не может быть, ведь он все время с охраной". - "Так-то это так, однако в половине четвертого штандарт Александра Второго был опущен - император Александр Второй умер".
Но в этот день еще никто доподлинно не знал, как это произошло. Утром следующего дня появились первые сведения. Первого марта в два часа дня император возвращался из Манежа Михайловского замка, путь царского кортежа пролегал по набережной Екатерининского канала, когда в карету полетела бомба, но она лишь задела ее. Император вышел и направился к задержанному метальщику, и полетела вторая бомба. Император был тяжело ранен, как потом оказалось, смертельно. Помимо него, было ранено и покалечено много ни в чем неповинных людей. В этот же день в присутствии всей семьи отслужили панихиду, после чего тело было забальзамировано, а на следующий день в Исаакиевском соборе состоялась большая панихида.
Из Липок в Петербург приехал Юрий Петрович, об убийстве императора он узнал первого марта вечером, весть об этом быстро разнеслась по стране. "Батюшка, ведь это ужасно". - "Знаешь, Сергей, всегда находятся люди, которые чем-то недовольны, а угодить всем невозможно. Ты еще не родился, когда во главе государства встал Александр Второй, и, как стали говорить, произошло эпохальное событие - было отменено крепостное право. 19 февраля 1861 года был обнародован царский манифест. И Александра Второго не только в России, но и во все мире стали называть Освободитель. А Герцен восторженно писал:"Этого ему ни народ русский, ни всемирная история не забудет, - мы приветствуем его именем Освободитель". А князь Кропоткин, который учился в Пажеском корпусе, писал:"Мои чувства таковы: если бы кто в моем присутствии совершил бы покушение на царя, я бы грудью закрыл Александра Второго". И в это же время родились "Бесы" - так стали называть противников Александра Второго, писавших в прокламации, попавшей императору:"Нам не нужен помазанник Божий, ни горностаева мантия, прикрывающая наследственную неспособность, а выборный старшина, получающий за свою службу жалованье. А если Александр Второй не хочет этого и не хочет добровольно сделать уступки народу, тем хуже для него". И подпись - центральный революционный комитет. Появилась и другая прокламация:"Барским крестьянам от их доброжелателей поклон" - которая звала к бунту - крестьянскому топору". А ты понимаешь, что ни к чему хорошему это привести не может, стоит вспомнить лишь Разина и Пугачева. Плохо эти господа знают историю. Ты, конечно, не знаешь, Сергей, что Александр второй еще в 1856 году возвратил декабристов из ссылки. Боже мой, тридцать лет они провели в Сибири. Именно при нем появились первые женские гимназии и бесплатные воскресные школы для рабочих, проведена военная реформа, отменены телесные наказания, добавь сюда земскую, судебную реформу, реформу образования".

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
В свое время "Ведомости" писали, что гадалка-цыганка предсказала Александру Второму семь покушений. Но Император по-прежнему бывал в людных местах и совершал прогулки лишь с небольшой охраной. Первое покушение произошло в 1866 году - студент Каракозов стрелял в Александра Второго в Летнем саду, но промахнулся. Год спустя поляк Березовский попытался убить его на Всемирной выставке в Париже, но Александр Второй остался жив, как заговоренный. Прошло десять лет спокойной жизни. Затем еще покушения - на Дворцовой площади в него стрелял революционер Соловьев, затем взрыв, но неудачный на железной дороге близ Москвы, следующее покушение в Зимнем Дворце, не пострадал и еще при двух следующих покушениях. Роковым стало восьмое покушение.
2 Марта в Исаакиевском соборе была большая панихида, 3 марта тело положили в металлический позолоченный гроб и переместили его в большую церковь Зимнего дворца. На прощании были лишь высшие чиновники государства, гвардейские и армейские высшие чины. 6 марта в присутствии огромной толпы скорбящих тело императора будет перенесено в Петропавловский собор. 7 марта с ним "прощалось" более десяти тысяч человек, а на восьмой день были допущены "люди всякого звания". Всю неделю шли проститься с императором.
Среди тех, кто прощался с императором была и семья Ининых. Сергей посетил собор дважды: первый раз с кадетским корпусом, он видел, что горе людей было неподдельным, затем с родителями и Дуняшей. Никто практически не знал о каких-то тайных обществах, ни в гимназии, ни в кадетском корпусе не слышал Сергей ни о Герцене, ни о Писареве, ни о Чернышевском и его романе "Что делать?", который читала передовая, революционно настроенная молодежь. Роман был руководством к действию. Народовольцы считали себя героями, но мнение большинства народа было совершенно другим - о них говорили с негодованием, называли их душегубами, супостатами и злодеями. Коронация Александра Третьего состоялась 15 мая 1883 года в Москве.
Пролетел еще год. И вот в торжественной обстановке кадетов поздравляют с окончанием корпуса. Лучшие, в том числе и Сергей Инин, получили чин поручика, основная масса - подпоручика, а троечники - унтер-офицера. По все параметрам Сергей попадал в лейб-гвардию Измайловского полка: родословная(прадед, дед и отец служили в одном полку), успехи в учебе - один из лучших, внешний вид. Отец поздравил его, но не преминул снова заметить, что не зря они столько времени занимались. Сергей не стал возражать, хотя считал, что в большей степени это заслуга маменьки, которая всегда и во всем ему помогала, но не стал ничего говорить, чувствовал, что насмерть обидит отца, и не знал, как тогда он поведет себя в отношении маменьки. "А что ты знаешь о полку, в котором будешь служить?" - "Ну, он, как Преображенский, Семеновский были созданы Петром Первым". - "Ну, да, он третий по старшинству после Преображенского и Семеновского. Анна Иоанновна в 1731 году перевела его из Москвы в Санкт-Петербург. А знаешь ли ты, какие знаки отличия есть у полка?". - "Да откуда же, батюшка, я только собираюсь служить".
"Ну, мог бы поинтересоваться у меня. Прежде всего, это полковое знамя - Георгиевское - с надписью "За отличие при поражении и изгнании неприятеля за пределы России в 1812 году" с андреевской юбилейной лентой. Далее две георгиевские трубы с надписью "За отличие в сражении при Кульме 17 августа 1813 года", две серебряные трубы, пожалованные императрицей Анной Иоанновной "За взятие Очакова в 1737 году", знаки на шапке с надписью "За горный Дубняк 12 октября 1872 года". Полк находится на большой территории между набережной Фонтанки у Измайловского моста и Обводным каналом. А офицерские квартиры в "Доме Горновского" - это фамилия бывшего владельца, на Фонтанке". - "Значит, я должен жить там?" - "Да нет, это не для петербуржцев, они - дома, там - только во время дежурства в казарме. Подожди, я приготовил тебе подарок", - отец принес большую, обитую синим бархатом, коробку. - "Что это?" - "Каждый, кто входит в полк, заказывает свой серебряный прибор по единому образцу полка - ножи, вилки, ложки с гравировкой. Вот видишь И С Ю и год выпуска. Пользуются им только в отдельных торжественных случаях - в праздники, в том числе, и полковые, на которых присутствуют члены императорской фамилии. Подожди, это еще не все. Надо поддерживать достойную гвардейцев жизнь: посещать только достойные гвардейцев рестораны,то есть первоклассные, ездить только в вагонах первого класса, в городе только на "приличных" извозчиках, иметь средства на пошив обмундирования, иметь собственную лошадь и содержать ее, иметь постоянные отчисления на многочисленные обеды, полковые праздники, прием гостей, подарки уходящим из полка офицерам. В театре надо сидеть в определенном ряду или ложе, посещать казино и клубы можно, но не частные, а такие, как - "Яхт-клуб", "Английский", варьете "Фонтанка", кафе "Де Пари". Конечно, тех ста рублей - твоего жалованья младшего офицера -  тебе бы не хватило, но ты не волнуйся - все необходимые средства для достойной офицерской службы у тебя будут. Уж об этом я позабочусь".
Сергей не знал, что и сказать. Та жизнь, о которой говорил батюшка, его совсем не прельщала - от гвардейских офицеров требовали первенства по сравнению с другими частями императорской армии - стрельбе "сверх отлично", успехов в конном спорте и еще многого другого. Что мог сказать Сергей, не мог он огорчать батюшку, который был счастлив, что его сын один из лучших выпускников кадетского корпуса.