Свитер с котом

      Когда я решил, что у меня всё подготовлено к реализации запланированного?
      Это случилось, когда я осознал, что готов на него ответить не обманывая себя.
      — Я хочу умереть! — ответил я себе, смотря себе в глаза в зеркало, стоя в коричневом свитере с котом. Похожий свитер связала для меня бабушка сорок лет назад, и у рисунка была уникальная на тот момент особенность — он не заканчивался в одной плоскости — через бок рисунок уходил хвостом кота на спину. Так странно, что спустя столько лет я нашёл точно такой же возле моей работы в свежеоткрытом магазине-барахолке в соседнем здании. Заглянуть туда пригласил меня их промоутер, насильно вручив флаер на скидку, когда я проходил мимо к себе на работу. В последний рабочий день перед длинными выходными я заглянул туда после работы конечно не за скидкой — мне требовался какой-то знак, указывающий на здравие моего ума и того, что мой выбор между умереть или жить дальше — осознанный. Я очень не любимый жизнью человек, и поэтому чаша с желанием умереть всё же перевесила чашу с желанием жить даже несмотря на то, что скажут обо мне после смерти. Вытащив свитер из кучи вещей, я обрёл этот знак, я не сомневался, что свитер будет мне как раз. Он налез на меня как влитой и даже с запасом — словно на вырост — мне не хотелось думать о том, что его кто-то растянул до меня. Ирония в том, что тогда, в первом свитере, я думал, что у меня вся жизнь впереди, и меня пугала её неизвестность, а теперь я оглядываюсь на неё, но по прежнему её боюсь, потому что знаю, какой она была.
      “Я, наверное, единственный человек в мире, у которого жизнь измерена расстоянием между свитером с котом и свитером с котом, а не прожитыми годами” — хоть и грустно, но всё же я улыбнулся от этой мысли самому себе.
      Отвернувшись от зеркала, я отдёрнул штору и вышел из примерочной. Другие бедолаги вокруг неспешно выбирали себе гардероб, не обращая на меня никакого внимания, когда я проходил мимо них, направляясь к кассе, неся куртку в одной руке, а корзинку с другими вещами — в другой. Усталая продавщица молча приняла оплату, выдала сдачу и без особого энтузиазма пригласила заглянуть ещё в их магазин. Не зная её “жизни вне магазина”, я, расплачиваясь, почему-то решил, что она не уставшая, а просто интровертка, вынужденная работать с людьми, мучаясь от их общества и страдая от общения с ними. Отвернувшись от кассы, я направился к выходу, где стояла пара старых диванов. Я планировал там переложить вещи из корзинки в только что купленный рюкзак. После примерки из свежеприобретённого, но ещё не стиранного лично мной, я решил рискнуть оставить на себе только свитер, хотя новые шарф и шапка были явно теплее. Я понимал, что до совершения задуманного оставалось мало времени и мне должно быть всё равно подцеплю я вшей или нет. Однако я не мог переступить через себя и решил намотать на шею старый шарф и надеть старую шапку. Обувь я тоже купил, но новая была примерно такой же, как старая, и я решил перешнуровать её дома. Куртка, в которой я пришёл, была вполне сносной и поэтому я потратил в два раза больше времени, выбирая рюкзак. Большой рюкзак мог сразу вызвать подозрение, и тогда незамедлительно последует нежелательное —  “добро пожаловать к металлодетектору на досмотр”, а в маленький моя самоделка могла не влезть — этим я аргументировался при выборе и вроде отлично справился. Конечно я понимал, что стопроцентно идеальный выбор невозможен, и поэтому уже примерно мысленно продумал, как из кармана в карман пропустить провода. Особенно меня выбранный рюкзак порадовал наличием юсб-порта на правой лямке! Работал он или нет было десятым делом, поскольку я уже долго бился над тем, чтобы придумать, как без подозрений вывести провод из рюкзака. Наткнувшись на неприметный средний рюкзак чёрного цвета с таким чудесным девайсом, я чуть ли не врезал себе по лбу в наказание — китайцы всё уже продумали за меня.
      — Прикольно. — внезапно я услышал за спиной и повернулся. — Я сказала, что прикольный свитер с хвостом на спине, — повторила продавщица. — Я не ожидала, что он с хвостом, — пояснила она. Я вгляделся в её лицо и увидел, что она скорее всего минимум в два раза моложе меня — Если он был бы меньше размером, то я подарила бы его сыну, — добавила она.
      — Спасибо, — поблагодарил я и зачем-то спросил — А сколько парнишке лет?
      Её ответ снова вернул меня к мыслям про первый свитер с котом и я непроизвольно улыбнулся и мечтательно сказал:
      — Пять лет — это прекрасный возраст…
      Её лицо слегка просветлевшее от удивления увиденного хвоста на спине свитера, быстро схмурилось. Я перестал улыбаться и молча кивнул — таким образом ещё раз поблагодарил её за оценку моего приобретения и поспешил к диванам, но я сомневался, что она это так расценила. Затромбовав вещи в рюкзак, я быстро оделся и, не оглядываясь, вышел на улицу. Все эти пару минут я ощущал на себе её расскалённый, как железо, взгляд, он будто прожёг куртку и свитер, заклеймив меня на лопатках “Маньяк” и “Извращенец”. Я не мог её винить в клевете, поскольку — повторюсь — не знаю её “жизнь вне магазина” — возможно, ей там очень достаётся, а, возможно, и её сыну, и она ничем не может ему помочь.
      “Кто их тиранил или продолжает это делать?” — я решил, что этот вопрос должен волновать её принца на белом коне, если, конечно этим теперь не занялся он сам или его конь.
      Я решил не ждать автобус, а прогуляться до метро, срезав путь дворами. Когда я прошел примерно полпути, на улице лениво начал капать дождь, и я подумал — “А насколько хорошо непромокаем мой новый рюкзак?” — мне бы очень не хотелось, чтобы электроцепь замкнуло в самый неподходящий момент и поэтому, спустившись в переход, ведущий в метро, я сразу проверил. Рюкзак не протёк, но над исключением преднамеренного попадания воды в него сверху или с боков, я всё же задумался и даже не сразу заметил жестикулирующего мне милиционера.
      — Пройдите, пожалуйста, к пункту досмотра, — выразил он свою просьбу словами, вернув меня в действительность.
      — Конечно, —  улыбнувшись, ответил я и сменил направление.
      Меня не часто останавливают для досмотра в метро, но в том предприятии, которое я запланировал, такие досмотры, как и протекание рюкзака, нужно было полностью исключить. Служитель порядка вызвал у меня улыбку тем, что он, как и природное явление, недвусмысленно напомнил мне о том, что, если я не уделю им пристального внимания в проработке своего плана, то его реализация будет обречена на провал.
      “Как же проще была бы моя жизнь, если бы каждая в ней яма кричала мне “Осторожнее, я тут!!!”” — с этой мыслью, я вышел из зоны досмотра и стал надевать рюкзак.
      — Спасибо за понимание. Доброго пути, —  роботом проговорил остановивший меня, милиционер, даже не смотря на меня.
      — Пожалуйста, — ответил я и специально задержался, сделав вид, что лямки рюкзака нужно подтянуть и расправить, чтобы посмотреть — а смогу ли я угадать, кого он выберет следующим для досмотра? Я не смог. Уж не знаю, чем его заинтересовал дед лет семидесяти с полиэтиленовым пакетом, но он попросил его заглянуть на осмотр. Дед спорить не стал и послушно повернул. Я был уверен, что милиционер выберет парня с рюкзаком, который шёл перед дедом, но он выбрал деда, и парень не сбавляя скорости, прошёл мимо нас к турникетам. Уперевшись руками в соседствующие турникеты, парень перепрыгнул крутилку, слегка зацепившись за неё, отчего турникет обиженно взвыл, но ни милиционер, ни дежурный в будке возле турникетов не отреагировали.
      — Почему вы не ловите нарушителя? — не выдержал я и спросил милиционера, чем сам себя удивил.
      — Потому что он нарушил условие оплаты проезда, за которые я не отвечаю, — зло сверкнув на меня глазами ответил милиционер. — Я отвечаю за порядок. — добавил он.
      — Понятно. Всего хорошего, — сказал я и, решив не испытывать судьбу далее, пошёл к турникетам. Подойдя к ним, я приложил к белому кружку карточку, дождался на экране зелёной надписи “Проходите” и через секунду оказался за пределами юрисдикции милиционера, а ещё через две стал, не прилагая физических усилий, увеличивать расстояние, спускаясь на эскалаторе.
      Из данного урока я сделал вывод, что выбор жертв на — в принципе унизительное мероприятие — досмотр делался, опираясь не на логику и здравый смысл, а исключительно на то, что эта жертва чем-то не понравилась тому, кто занимался отбором. Поэтому точно избежать досмотра можно только в двух вариантах — когда отборщик кем-то занят или обойти его. Первый вариант по моему всё ещё содержал в себе большой процент риска быть отправленным на досмотр, и поэтому я решил присмотреться ко второму.
      Станция метро, возле которой я живу была “станцией мелкого заложения” и поэтому она была без эскалатора. Спуск и подъём на ней осуществлялись по общей лестнице. Станция была конечной на данной линии и поэтому без каких-либо исключений — подъём со станции осуществлялся по правой половине лестницы, и спуск на станцию осуществлялся по правой её половине. Обе половины были для каждого правильного пассажиропотока правыми. Естественно, были бабули-дезертирщицы, которые переходили на левую сторону независимо от направления и радостно ругались друг с другом из-за того, что каждая по мнению оппонентки неверно выбрала сторону.
      Как только я определился с вариантом попадания на станцию, то сразу подумал про свою, на которую и держал путь. Приехав на неё, я поднялся по лестнице и совершенно новыми глазами рассмотрел площадку перед турникетами на вход и выход, восхищаясь тем, насколько тут всё идеально для начала осуществления мною задуманного.
      “Прибывший пассажир подходит к крайнему турникету на выход. На пассажира срабатывает фотоэлемент, и открываются две створки турникета. Пассажир, пройдя сквозь турникет, покидает станцию. Но прежде, чем створки турникета смыкаются, на станцию вхожу я”, — составив в голове действия в хронологическом порядке, я обрадовался их простоте исполнения и повторил роль прибывшего пассажира, оказавшись за пределами станции и сделал вид, что кого-то жду. Через минуту турникет преодолел новый прибывший пассажир, и я моментально оказался вновь на станции с выпрыгивающим из груди сердцем. Мои глаза бешено зыркали во все четыре стороны, и их нисколько не смущало, что милиционер мог пойти ко мне только с одной стороны — со стороны прибывшего пассажиропотока — потому что за спиной у меня была стена, справа — турникеты на выход, а слева — банкоматы. Успокоившись, я понял, что никому я тут не нужен, поскольку будка дежурного по турникетам на вход была обращена ко мне спиной, и она в свою очередь заслонила меня от милиционера перед пунктом досмотра, который, естественно, смотрел не в мою сторону.
      Входы и выходы на станции, где я живу и работаю, обустроены одинаково — пешеходный переход под автомобильной дорогой, служил по сути вестибюлем станциям, куда даже вынесли аппараты для пополнения проездных карточек. Проделав ещё пару раз нелегальных входов на станцию, я, не пойманный и как следствие с хорошим настроением, вышел в переход. Я дошёл до лестницы, ведущей на улицу, стал подниматься и вдруг увидел, что мне навстречу спускается человек в жёлтом дождевом плаще. Вспомнив, что такие продаются в газетном ларьке в переходе, я развернулся на сто восемьдесят градусов и, чуть не столкнув деда, идущего за мной, поспешил за плащами. Естественно дед оказался тем самым, которого я сегодня видел возле зоны досмотра станции отправления.
      Я купил три плаща и одним воспользовался, пока шёл домой от метро. Пройдя примерно пол-пути, я оказался возле продуктового магазина и зашёл в него. У меня не было даже примерного списка, что в нём купить, поскольку дома еда была, но всё же через кассу я прошествовал с целой корзиной продуктов, успокоив себя тем, что помирать я собрался не от голода.
      Живу я в старом трёхэтажном доме с двумя парадными на восемнадцать квартир. Моя комната в трёхкомнатной квартире находится на верхнем этаже первой парадной. Рядом с дверью находится лестница на чердак и сквозь неё слышно, как там хозяйничают птицы. Если бы их там не было, то я бы  организовал на чердаке пространство для занятия своим хобби. Не смотря на то, что я зарабатываю деньги в технической сфере деятельности, мне не чуждо и прекрасное — могла бы получиться прекрасная художественная студия на чердаке, если бы пернатые демоны настолько не загадили его.
      На данный момент в квартире, кроме моей, естественно, две другие комнаты пустуют. В одной жила старушка, но она умерла год назад, и её родственники не спешат вселяться в её комнату или сдавать. Во второй жил мужик в возрасте, но не очень старый — ему было что-то за пятьдесят, но точно сказать я не могу, потому что я его очень мало видел. Мужик купил комнату с планами выкупить остальные две и неплохо её обставил техникой. Свои намерения он озвучил сразу остальным жильцам квартиры и от меня получил “я подумаю”, а от бабули — естественно — “только через мой труп”, хотя судя по всему она его пережила на год. Мужик рано уходил на работу и поздно возвращался, но в одно утро он ушёл и до сих пор не вернулся в свою комнату.
      После смерти бабули я аккуратно вскрыл дверь в комнату мужика и превратил её в студию. Благодаря наличию балкона, комната отлично проветривалась от запаха краски. В комнате я поддерживал порядок и из техники использовал иногда только большой телевизор, висящий на стене, когда хотелось полежать ни о чём не думая, вытянув ноги, с пивом под хороший фильм после трудного дня. Сегодня день был не особо трудным, но от хорошего фильма после ужина я решил не отказываться. Разобравшись со стиркой свежекупленных вещей и с ужином, я с бутылкой пива разместился в оккупированной комнате. В этот раз ни о чём не думая, полежать не удалось — мозг сам незаметно переключался на проработку плана задуманного, считая, что это ему интереснее, чем происходящее на экране — пришлось, не досмотрев фильм, отправиться спать. Я прямо ощущал висками как поршни в голове работают на пределе, и понимал, что, если быстрее не лягу, то случится авария, и из ушей пойдёт пар. Обычно если такое случалось раньше с другими моими гениальными задумками, то после выброса пара починить идею, вернув её к реализации, уже было невозможно — я или перегорал, не найдя или не выбрав варианта к реализации или — самое страшное — я начинал бояться, что не смогу, что у меня не хватит сил, таланта и прочего. Например “из-за нехватки таланта”, есть материал на целую выставку из незавершённого по трусости. Я знаю, кого я должен винить в этой своей беде, но не могу этого делать. Она не была моей матерью, но когда я к ней попал, она меня не бросила, благородно приняв эстафету у бабушки. Обычно, когда память о ней просыпалась перед сном, я вспоминал самые счастливые наши моменты и засыпал счастливым. Теперь же до последней минуты перед реализацией задуманного я вынужден был себя в этом ограничивать. Я ещё раз повторюсь — мне всё равно, что после случившегося будут говорить обо мне люди, но не всё равно, что может мне сказать она. Одного её слова хватало, чтобы разрушить мою уверенность в собственных силах, таланте и прочем. Она не была плохой, а просто искренне верила, что знает лучше меня, что для меня будет лучше, и я в это искренне верил вместе с ней.
      На следующий день чтобы доехать до работы я решил воспользоваться метро. Я мог бы добраться и наземным транспортом, и дорога заняла примерно столько же времени, но с того момента как я твёрдо решил, что я хочу умереть в метро, для меня стало важным видеть, что оно существует и функционирует.
      Полночи сегодня меня донимал кошмар о том, что всё метро закрыли, на каждой линии замерли поезда, и всех пассажиров вывели из него через всевозможные выходы, и наступила тишина. Я просыпался, вздрагивая, снова поправлял сбитую простыню и снова ложился, но потом я осознал, что эта тишина во сне не что иное, как минута молчания по мне, и я блаженно забылся этим сном. Я видел как искорёженный состав с практически разрушенным первым вагоном, искря, задевая металлом о провода на стенах тоннеля, и некоторые даже срывая и таща за собой, разгоняется всё быстрее и быстрее под уклон примерно три с половиной градуса. Он абсолютно неуправляемо стремится догнать впереди идущий состав, который стоит под этой горой, и спокойно принимает в себя ничего не подозревающих пассажиров. Диспетчеры не успевают сразу осознать произошедшее и не предотвращают столкновение двух составов. Внезапно начавшийся пожар дополняет собой прекрасную картину моей смерти.
      Спустившись в переход, я беспрепятственно прошёл к турникетам. Пройдя через них, я остановился осмотреться. “Почему сегодня мой рюкзак никого не заинтересовал?” — задался я вопросом и сразу получил на него ответ.
      — Да мне не надо в метро! — буйствовал мужик, размахивая размахивая телефоном. Он был одет в дорогое пальто, из-под которого был виден костюм с галстуком.
      — Покиньте, пожалуйста, станцию тем же путём, как вошли, и пройдите на неё, осуществив оплату, — настаивал милиционер. Остальные два, очевидно из пункта досмотра, стояли возле будки дежурного и глазели на происходящее.
      — Я сейчас воспользуюсь банкоматом и покину, — с максимально снисходительным тоном сказал мужик и повернулся к банкомату. Милиционер остался стоять, а глазевшие за происходящим его сослуживцы, потеряв интерес, что-то стали обсуждать между собой, а потом и вовсе вернулись к  пункту досмотра. Один стал вылавливать не нравящихся  ему людей, а второй досматривать. Закончив с терминалом, мужик, не обращаясь более к милиционеру, покинул станцию, так же, как вошёл на неё, через турникеты на выход.
Проводив взглядом мужика, милиционер пошёл за банкоматы, и я увидел, что там находится дверь в милицейский пикет.
      “— Ты вчера несколько раз дёрнул льва за усы,” — думал я, спускаясь по лестнице, держась правой стороны — “Тебе вчера просто повезло, что ты не шумел, заходя на станцию через турникеты на выход с неё.”
      Пустой рюкзак шуршал по куртке, раскачиваясь то влево, то вправо при каждом шаге.
      “— Я могу зайти не шумя,” — рассуждал я, ожидая поезд, — “Ты можешь.” — согласился я с собой и с сомнением добавил вопрос, — “Но что, если кто-то увидит, как я подойду к турникету, и просто решит мне сделать добро, крикнув “Вы ошиблись —  вход через другую дверь!? Развернуться и уйти — если я не успею пройти турникеты или бежать, если я пройду.” Подъехал поезд, и я в отражении стекла на двери увидел своё лицо, на котором было написано, что я не верю в этот ответ.
      Войдя в вагон, я сел в самый дальний его угол, поставив рюкзак на колени. Мне требовались время и покой, чтобы смириться с тем, что вчера мне просто повезло и, что завтра мне не удастся повторить трюк с незаконным проникновением на станцию.
      “— Тогда зачем я взял с собой сегодня рюкзак, если не повезу бомбу домой на автобусе?” — спросил я себя, рассеянно теребя лямки рюкзака.
      “— Чтобы умереть сегодня” — от этого ответа я воспрял духом и даже перестал сутулиться. Подняв от рюкзака глаза, я увидел, что сидящий напротив парень зло на меня смотрит. Он, похоже видел, как меня посетило озарение и завидовал этому, ища выход из какой-то своей проблемы.
      Выйдя из вагона на станции, я направился к эскалаторам с настроем высматривать каждую мелочь, которая бы мне пригодилась. Станция “закрытого типа” с двумя шкафами из оцинкованного железа, в которых, скорее всего, хранятся принадлежности для наведения порядка. Больше ничего интересного я не заметил.
      — Не хрен башкой мотать — не в музее! — прошипел обгоняя меня парень, который сидел в вагоне напротив, и вскочил на эскалатор вперёд меня. Эскалатор был не очень длинным и также не представлял для меня большого интереса — просто механизм для спуска или подъёма.
      Поднявшись наверх, я отошёл от эскалатора вправо и, сделав вид что кого-то жду, стал наблюдать. Я решил осмотреть всё, на случай, если снова решу искать вход через выход, тем более, я уже тут стоял. Вестибюль был поделен пополам прозрачным забором, за которым с моего места было видно, что дежурный возле турникета и милицейские с пункта досмотра не смотрят сюда, довольствуясь своей половиной, а также свою контролируют только до турникетов на вход. “Со вчера ничего не поменялось,” — подвёл я итог и стал изучать половину, на которой находился я. Банкоматы, как и на станции, где я живу, тут тоже стояли на половине выхода со станции, но доступ к ним ничего не ограничивало. “Это плюс,” — отметил я себе. За банкоматами тоже притаился милицейский пикет и милицейские прямо возле него высматривают иностранных граждан, останавливают их и проверяют документы. “Вообще обленились! Это минус с минусом!” Иногда они уводят кого-то в пикет, да и вообще не постоянно стоят. “Это плюс.” Между эскалатором и “стеклянной стенкой”, судя по следу на полу, когда-то был установлен столб, на котором висели или камеры или, что скорее всего, реклама, но теперь его нет, а проход, позволяющий пригнувшись пролезть, остался незаделанным. “Это плюс плюс!”
      Я представил, как вечером захожу через дверь с надписью “выход”. Жду, ковыряясь в банкомате, пока милицейские выловят из толпы подозрительного нелегала. Как только они скрываются с ним за дверью, я, пригнувшись, перехожу на сторону входа на станцию и, не суетясь, спускаюсь на эскалаторе вниз. Захожу в передний вагон и еду до перегона с самым большим уклоном. Как только поезд максимально разгонится, я достаю, замаскированную под смартфон кнопку, подключаю её к юсб-порту на плече и нажимаю. О том, что будет происходить потом, я решил не думать, рассудив, что всё увижу сам, если действительно существует жизнь после смерти, и повернулся, чтобы выйти из вестибюля, но вдруг я увидел парня возле банкомата. Его вид у меня вызвал большое сомнение на наличие у него банковской карты, как минимум на его имя, а так же как он бравадно держался перед милицией, тыкая по клавишам и в экран.
      Я решил досмотреть спектакль и отошёл подальше от эскалатора, оставаясь при этом в первом ряду. Естественно, не только я заметил эту “заячью тропу”! Целое стадо зайцев и, скорее всего, не одно проскакало по ней, до того как я обнаружил её, но только мне посчастливилось увидеть самого последнего зайца с везением чуть меньше моего собственного. Парень дождался, когда милиция выловила и отвела к себе иностранца, в чьих документах она усомнилась, и быстро подошёл к “тропе”. Недостаточно пригнувшись, парень приложился макушкой о защитную трубу эскалатора. Запаниковав, он пригнулся ниже и попытался ускориться, но поскользнулся и плашмя, словно сжатая пружина разжалась, упал, даже не успев выставить руки. Из разбитого носа стала растекаться лужа.
      Оставаться на месте было невозможно и поэтому я вышел со станции в переход и через стеклянные двери с надписью “вход” стал наблюдать за работой милиционера, занятого отбором жертв на досмотр. После двадцати минут наблюдения я понял, как он действует при большом наплыве людей и, решив, что более полезного в вестибюле я не увижу, пошёл выяснять, откуда берутся эти наплывы. Поднявшись из перехода, я выяснил, что их обеспечивают длинные экспресс автобусы из аэропорта. Пробыв около часа на остановке, я не заметил, чтобы в них уменьшался пассажиропоток — они все приезжали полностью заполненными. Иногда приезжало сразу два. Я записал время, во сколько случались такие парные приезды, чтобы посмотреть на сайте аэропорта, с чем это связано. Я предполагал, что это связано с одновременной посадкой нескольких самолётов и хотел посмотреть, во сколько такое будет вечером.
      На работе, поскольку наступили длинные выходные, я оказался один. Первым делом я проверил сайт аэропорта и подтвердил свою догадку про самолёты, а также узнал, что если я окажусь возле метро в пол-одиннадцатого, то смогу себе позволить даже кофе. Вторым сайтом, который я посетил, был сайт прогноза погоды, и там обещали, что  вечером пойдёт дождь, а ночью ему должен составить компанию сильный ветер. Я заранее повесил плащ, которым воспользовался вчера, к куртке и пошёл собирать рюкзак, открывая упаковку со вторым плащом.
      В рюкзаке имелось два больших отделения на молниях, и в каждое я положил, аккуратно завернув в плащи, прямоугольные блоки. В разделяющей их перегородке ножницами я проделал технологические отверстия и пропустил сквозь них провода и соединил ими блоки. Юсб-порт и провод от него оказались рабочими. Юсб-штекер, который должен был по задумке ленивого китайского гения втыкаться в переносной аккумулятор внутри рюкзака, я отрезал и присоединил его к замаскированной под смартфон кнопке, которой я выделил место в отдельном небольшом кармане. Провод от юсб-порта к детонатору был прикреплён мной напрямую.
      Закончив с рюкзаком, я сел за стол, взял чистый альбомный лист, ручку и задумался.
      Я чувствовал, что написать это правильно и всё равно, что это выглядит слишком по-киношному, но  “что я хочу написать и, главное, кому?”, я не имел ни малейшего понятия, и поэтому решил пойти от обратного — определить то, о чём точно писать не стоит. Мой список под названием “Я не стану писать про…” составился из двух пунктов:
      1. Почему я решил умереть — это моё дело и касается исключительно меня.
      2. Чем я аргументировался при выборе своей смерти — ничем, захотел так, и всё.
      Перечитав список несколько раз, я решил, что если я про это отказался писать, то про всё остальное читать будет неинтересно никому.
      “А что, если написать, что я свою комнату завещаю потерявшемуся соседу, мало ли он найдётся?” — эта идея настолько рассмешила меня, что я даже потянулся за чистым листом, но всё же передумал и решил, что вообще ничего писать не буду. Написать — это слишком много чести тем, кто решит в моей жизни покопаться. Меня не понимали, когда я пояснял при жизни, поэтому почему меня вдруг поймут после смерти, даже если я и оставлю какое-нибудь пояснение?
      Скомкав лист, я сунул его машинально в карман рубашки, чуть не оторвав его. Замерев от открывшегося мне шока, я медленно опустил голову и посмотрел на свою одежду.
      Свитер с котом!
      Поскольку я не планировал именно сегодня умирать, то свитер, купленный к этому знаменательному событию, не надел. Свежевыстиранный свитер спокойно висел дома на кухне. Посмотрев на часы, я понял, что не успею съездить домой переодеться, вернуться снова на работу за рюкзаком и с ним придти к метро. Ехать с рюкзаком переодеваться на автобусе тоже не вариант — нет гарантии, что автобус не попадёт в пробку. “А если ехать с рюкзаком переодеваться на метро?” — спросил я у себя. Не ответив, я встал и выглянул в окно. Сайт с прогнозом погоды не обманул — начинался дождь. Подойдя к вешалке, я надел куртку. Осторожно просунул руки в лямки рюкзака. Плащ налез только-только и не плотно застёгивался спереди, но это меня не особо волновало. Глядя на себя в зеркало, я повторил вопрос и шёпотом ответил:
      — Тогда можно и не переодеваться или отменять всё.
      Второе было невозможно, и поэтому как бы ни было мне горько, но пришлось довольствоваться первым.
      Как и было мной запланировано — к метро я прибыл с запасом по времени. В кафе через дорогу от остановки я взял большой стакан с кофе и даже посидел там задумчиво в одиночестве при тепле и свете, наблюдая через окно за автобусами, но потом рядом подсел какой-то нетрезвый знаток жизни. Сначала он меня не особо напрягал разговором — я его воспринял, как средство убить время и даже угостил кофе.
      — Ты при деньгах что ли? — обрадовался он кофе, — Турист что ли?
      — Нет, я местный, — ответил я.
      — А чего рюкзак не снимаешь? Снимай что ли… — парень отхебнул кофе и скривился. Достал что-то в бутылке из-за пазухи и добавил себе в стакан. Не предложив мне, он спрятал бутылку назад, — Ноут у тебя там что ли?
      Я понял, насколько он всё же мне неприятен и, сказав, что мне пора идти, встал. Он схватил меня за руку и повторил вопрос:
      — Ты при деньгах что ли?
      Я вернул ему его вопрос и стряхнул его руку.
      — Если бы! — оскалился он — Был бы, не отирался бы тут.
     — Удачи, — сказал я и, взяв свой полупустой стакан, вышел на улицу.
      Я разместился на лавочке в сквере сразу за остановкой. Не смотря на пасмурную погоду и позднее время, я всё прекрасно видел — подъезжающие автобусы, проходивших людей и даже как того парня вышвырнули из кафе через дорогу. Я сверился с часами — автобусы с моими будущими попутчиками, сквозь время и пространство ожидались, через десять-пятнадцать минут — я был доволен этому, потому что как раз на столько у меня в стакане осталось кофе.
      Когда я пришёл в себя, то обнаружил, что я полулежу на правом боку на лавочке. Голова на затылке раскалывается от боли. Обрывки от плаща треплет обещанный ветер — сайт с прогнозом погоды повторно не обманул меня. Рюкзак пропал, как и часы с руки. Документы и бумажник я с собой сегодня не брал, но что-то больно впивалось мне в правое онемевшее от этого бедро. Сотовый телефон с банковской картой в кармашке каким-то чудом остались при мне. Наверное, в такую погоду после грабителя больше никто ко мне не подходил. Я вызвал такси и переместился поближе к дороге, чтобы не пропустить машину. Сначала я хотел подойти переходу, что ведёт к закрытому на ночь метро, чтобы оттуда на меня дуло теплом, но на полпути к нему я услышал, что из него доносится музыка и нестройный хор из нескольких человек, перекрикивая друг друга, горланит текст песни. Благодаря им я мог не только пропустить такси, но и лишиться прибора по вызову его и средства оплаты за проезд в нём и поэтому я отошёл к остановке, но продолжал слышать их голоса. Внезапно музыка смолкла и, сквозь нецензурную брань, раздалась молитва:
      — Саня, ради бога, дай зарядить мобилу от твоего рюкзака что ли.
      Я не слышал, что ответил, Саня, потому что я запрыгнул в прибывшее такси попросил водителя поспешить по адресу указанному у него в завершении маршрута. Машина тронулась, и я, не задумываясь над тем, во что превратится после меня подголовник, положил на него свою больную голову, закрыв глаза.
      — Всё хорошо, приятель? — спросил таксист.
      — Да, — ответил я и, открыв глаза, добавил — Просто день тяжёлый.
      Судя по отражению в зеркале заднего вида, я понял, что водитель мне поверил. Его лицо сделалось добрее и он с сочувствием сказал:
      — Впереди длинные выходные, успеешь отдохнуть.
      Я ответил, что попробую, и снова закрыл глаза. Все двадцать минут, что мы ехали до моего дома, я ждал, что услышу мощный взрыв за спиной, но я так и не услышал его. Я списал это на не менее мощный удар, который перенесла моя голова. Войдя в квартиру, я прямиком направился в ванную. Смыв кровь и грязь прожитого дня, я прошёл в свою комнату и рухнул на диван. Сил сходить за водой и принять таблетку от головы уже не нашлось.
      Проснувшись утром, я понял, что выспался, и в принципе нормально себя чувствую, если не считать огромной шишки на затылке и сильного желания пожрать. Осмотревшись и не обнаружив рядом с диваном мобильного телефона, я включил новости по телевизору. Я ожидал, что там в первой же новости расскажут что из-за мощного взрыва в подземном переходе один из двух вестибюлей станции метро возле моей работы закрыт на ремонт, а обвалившийся в переход проспект автобусы из аэропорта объезжают по выделенному для этого маршруту, но в первой новости было другое. Досмотрев новости и не услышав ничего про взрыв где-либо, я выключил телевизор и задумчиво пошёл решать вопрос с завтраком.
      “Разобрать мою самоделку и не взорваться — невозможно,” — размышлял я, делая бутерброды, пока грелся чайник, — “В итоге пока не сообщат про взрыв, мой рюкзак может быть где угодно,” — сделав кофе, я поставил его на стол, перенёс туда бутерброды и сел — “Интересно, докуда доберётся рюкзак прежде, чем сдетонирует. Сколько раз ему посчастливится пройти мимо пункта досмотра?” — я, усмехнувшись, откусил бутерброд, и вдруг новая мысль потрясла меня, что я даже жевать перестал — “А сколько с таким содержимым рюкзаков сейчас ходит по городу, по стране, по планете?”
      Я решил, что на этот вопрос лучше не искать ответ и вообще об этом не думать, если я не хочу начать бояться каждого рюкзака. Закончив завтрак, я довольный потянулся и поймал взглядом свитер с котом. Обрадовался и подошёл пощупать.
      — Что же ты, кот, не досох ещё? — удивился я и вывесил свитер досыхать на балкон — Вот так будет лучше — тебе поможет ветерок, а потом мы сходим погулять.
      Но мы так и не сходили — когда я вернулся его проверить через два часа, ветер качал пустую вешалку. Сжимая её в руке, я выбежал из дома в тапках и домашней одежде, но не обнаружил свитер с котом ни под балконом, ни где-либо вокруг дома. Вернувшись в квартиру, я повесил её на вешалку для верхней одежды и уселся на подставку для обуви и тут же ойкнув вскочил, — “По крайней мере телефон нашелся”. Подняв его, я зашёл в оккупированную комнату и сел перед незаконченной работой.
      “Добро не способное на зло, как бы оно к исполнению зла не готовилось…” — всплыла у меня в голове цитата откуда-то, и я задумался — “Кто я, добро или зло?” На этот вопрос я не нашёл правильную формулировку ответа, чтобы быть абсолютно честным с собой, и поэтому я перешёл к вопросу попроще — “Я ещё хочу умереть или уже перехотел?”.
      — Если моя жизнь измеряется расстоянием между свитером с котом и свитером с котом, то второго свитера — будем считать — я ещё не нашёл. — ответил я себе абсолютно честно и продолжил работу над картиной “Кот в свитере”.