Японский цветок, 11 -22 глава

 XI


ЖИЗНЬ была бы восхитительной, если бы она состояла исключительно из цветочных пикников. Но
даже в стране восхода солнца должны быть штормы.

Маленькая семья Курукава, бездельничающая и играющая в маленьком городке в глубине страны
Из-за этого случая, казалось, они забыли обо всех заботах. Еще
отец, в первые несколько недель его возвращения, отказался совершенно не
иначе, чем наслаждаться тем, что он назвал его “медовый месяц” со своей женой и
дети. Но сезон "медовый месяц" пошло на убыль. Это было невозможно
для любого японца, каким бы оптимистичным и жизнерадостным ни был темперамент, в
такой кризисный момент в истории его страны быть свободным от забот. Значит,
разве Гозо не был на фронте? Мистер Курукава мог бы весь день смеяться и играть с
детей, но ночью, когда они, измученные, спали крепко и хорошо,
он лежал без сна, думая и беспокоясь. Сначала это был его мальчик Гозо
, который занимал его ночные мысли, исключая все остальное. В конце концов,
в душе он был настоящим японцем, потому что, хотя и был похож на отца, едва ли
осмеливался думать о возможной смерти своего сына, и все же он был рад, что
Гозо служил Микадо. Он мог достать все газеты, местные и иностранные.
он жадно читал. Поскольку он знал, что это причинит боль его жене,
он читал их ночью, когда она спала. Через некоторое время отцовская любовь
был постепенно вытеснен более великими, глубокими эмоциями, стремлением
помочь своей стране. Он происходил из самурайского рода, и патриотизм был таким же
естественным и глубоко укоренившимся в нем, как сама жизнь. Еще он женился на
женщины, принадлежащие к стране, которая считает, что мужчины в его возрасте делали
свой долг лучше всего оставаться дома, защитники слабых. Так она
она говорила ему много раз. Часто он верил сам себя убедил его
правда.

Но читая и слушая жертвоприношения своих соплеменников, борьбой,
великолепный героизма и побед, дрожащий, болезненный выросла в его
последовать их примеру и посвятить себя славному служению своему народу
.

Жена-японка разделила бы его уверенность в то время,
поняла бы его чувства и страдала вместе с ним. Более того, она была бы
первой, кто призвал бы его, приказал оставить ее.

Мистер Курукава думал, что полностью понимает характер этой
Американки, которая была его женой. Поэтому он скрывал от нее свои чувства.

Но его жена была более чувствительной, чем он думал. Очевидная депрессия ее мужа
начала замечаться ею. Она искала причину, и
приписал это отсутствию Гозо. Она тоже страдала, потому что была
невинной причиной его изгнания. Однажды ночью в
маленьком городке был праздник луны. Люди собрались в киосках у реки и пили свое
печенье и чай при лунном свете. Она заметила мужу, что более
более трех четвертей организаторов фестиваля - женщины. Он повернулся
резким движением; затем ответил почти хриплым голосом:

“Так и должно быть”.

Остаток вечера он был так тих и неразговорчив, что за
ее праздник был испорчен, но даже луна давала мало света, чтобы
показать слезы. Неспокойно в ту ночь она не могла уснуть, или спала так
слегка, что она проснулась через определенные интервалы времени. Должно быть, почти утро,
когда, пробудившись от беспокойного сна, она увидела тусклый свет в Андоне
сквозь бумагу Седзи, что разделяла их камеры от
соседнюю комнату; четко очерченные свет на Седзи был
силуэт ее мужа. Его кровать была пуста. Она быстро подошла к нему
и раздвинула седзи. Затем она увидела газеты о нем на всех
стороны. У него не было времени спрятать их. Испуганное лицо выдало его.

Она опустилась на пол рядом с ним, в ее глазах был ужас.

“Кийо!” - закричала она. “О, Кийо! Я понимаю—все. Почему ты не
скажи мне раньше?”

Он говорил с трудом. Его руки задрожали, когда он сложил бумаги.

“Все в порядке. Я читал новости — о победах. Какой японец мог бы
удержаться?

“О, но ты читаешь это тайно; ты скрываешь от меня свои чувства. Почему
ты не доверяешься мне?”

Он взял ее руки и очень нежно погладил их.

“ Если бы ты была японкой— - начал он, но она перебила:

“ Не должно иметь значения, кто я. Я твоя жена. Не обращайся с
мной как с чужой — незнакомкой.

При этих словах он тепло привлек ее к себе.

“Нет, я не буду”, - сказал он. “Я расскажу тебе все - все, что думаю.
Ты знаешь, Эллен, у меня самурайское происхождение, и в молодости я был
воспитан в этой школе. Когда я стал достаточно взрослым, я некоторое время служил
в армии. Я занимаю должность. Позже мой отец, который был одним из
самых просвещенных людей старой Японии, проникся новой
мыслью. Он отбросил старые традиции и гордость. Я был вынужден, так сказать,
говорят, в коммерческий жизни. Изменились условия для самураев потом.
Мы были крайне бедны время. Они обратились ко мне, чтобы искупить
фамильные ценности. И чтобы сделать это, меня нужно было забрать из одной школы
мышления и поместить в другую — из самурая в торговца. Это была странная
трансформация для японца такого происхождения, как мое. Но я научился
любить свою работу. Я преуспел. Вы знаете о моем долгом пребывании в Америке, пока
Я мог бы почти поверить, что я думал, как ваши люди думают, и увидел
вещи, как у вас в Америке их видеть. Я, казалось, был живой пример
эволюция восточного сознания долгое время находилась под влиянием западного окружения.
Как вы знаете, я много раз называл себя американцем. Мы вернулись сюда.
Война, со всем, что она значила для Японии, и пробудившееся старое патриотическое чувство,
начали борьбу с моим приобретенным западным чутьем. Теперь я знаю, что я
никогда не может быть иным, чем я есть на каждой присущ инстинкт—это правда
Японский! Я любил тебя, поэтому я боялся сказать тебе. Ты женился на мне, думая, что
возможно, я не такая, какая есть, японка только по рождению, но по мыслям
такая же, как ты. Вот почему я не доверяла тебе.”

“Но я знал, что она все время”, - сказала она. “_Я_ не думала, что ты другой
чем вы были. То, что ты носил наше платье, не делало тебя представителем нашей страны
и я люблю тебя не за это, Кийо. Я не требовал, чтобы _you_
становился таким, как мой народ. _Я_, как ваша жена, был готов стать
один из вас, если вы позволите мне”.

Долгое время он молчал. Затем, подчиняясь внезапному порыву, он провел
свет перед ее лицом.

“ Тогда позволь мне увидеть твое лицо, ” сказал он, “ когда я сообщу тебе о своем решении.

“ Скажи мне, ” прошептала она, “ я не боюсь.

“Я должен променять тебя на ту, кто имеет на меня больше прав — на возлюбленную"
Тен-ши-сама!

Он увидел, как ее лицо побелело в тусклом свете. Она попыталась разомкнуть губы
чтобы заговорить, но не смогла произнести ни слова. Затем она улыбнулась, улыбкой, полной такой храбрости
и любви, что он чуть не выронил лампу.

“Теперь я знаю, ” сказал он, “ что ты моя настоящая жена — не чужая мне,
но такой, какой должна быть моя жена”.

Затем она заговорила: “Да, такой, какой была бы японская жена. О, Кийо, _Я_ есть
понимать их. Это не потому, что они не любят своих мужей, что
они не плачут и протестуют, когда они должны потерять их для славного
потому что. Смело бросать любимых людей свободно, добровольно.

Он начал быстро обсуждать планы своего отъезда, внимательно наблюдая за выражением ее лица
. Она родила ему все, что отважный бодрость свойственна
Японка. Только когда он планировал распоряжение свое состояние в
случае его смерти, она протестовать.

“ Не будем предвосхищать худшее, Кийо.

“ Разве не лучше так и поступить? ” мягко вмешался он.

“Я знаю, что это японский”, - сказала она с тоской, - “но я всегда смотрю
для вас, чтобы вернуться. В том, что ты не можешь заставить меня японца”.

“Японский солдат никогда не рассчитывает вернуться. Его жена отказывается от него
навсегда. Но у меня, как и у тебя, будет надежда на лучшее, жена моя. _ Я_ вернусь к тебе.
”

“Это обещание”, - сказала она, и впервые ее глаза были полны
слез. Он взял ее в руки и провел за ней повнимательнее.

“Это обещание”, - сказал он торжественно. Он вытер слезы с ее глаз
.

“Не должно быть больше этих, - сказал он, - еще как можно
сил идти?”

“Я пролил мою последнюю слезу, Киоши”, был ее ответ. “Ты обещал
мне!”






 XII


“Славная новость”, как они ее назвали, была сообщена детям на следующее утро.
на следующее утро. Даже Джуджи позвали на семейный совет, в то время как
нянька Нора держала ребенка на руках.

Мистер Курукава говорил о своем уходе на фронт так, как будто это был повод для того, чтобы
порадовать их. Его слова произвели желаемый эффект на
японских детей. Таро, Цветок сливы и Айрис трепетали от гордости
и возбуждения. Таро хотел немедленно помчаться в деревню, чтобы
объявить всем великую весть. Его отец собирался служить
Тен-ши-сама. Он собирался набрать новый полк из их города и
окрестностей. И все они уйдут маршем, под бой барабанов и солнце
развевающийся флаг. Его удовлетворение и возбуждение в какой - то степени распространились на
Билли, который начал умолять своего отчима отпустить его и Таро тоже, как
“мальчиков-барабанщиков”, совсем как маленькие мальчики в рассказах Киплинга. Но
Мэрион тихонько вышла из комнаты, чтобы поплакать. Она любила своего отчима так же нежно,
как если бы он был ее собственным отцом, и поэтому в воображении она видела его раненым,
или даже убитым. Ее нежное маленькое сердце было уязвлено при мысли. В
гордость и восторг за своих сводных братьев и сестер приводили ее в ужас. Она
не могла этого понять. Она выплакала свои мысли в объятиях матери
.

“О, мама, мама, послушай, как они поют! О! — и папу, может быть, убьют, а
они очень рады!”

Она ожидала, что мать, по крайней мере, поймет и поплачет вместе с ней.
но, к ее удивлению, мать мягко выпустила ее из объятий.

“Послушай, Мэрион! Послушай, дорогая, что они поют! Разве ты не знаешь
, что это? Это национальный гимн, Мэрион. О, моя маленькая девочка, будь
храброй вместе с ними. Не о чем плакать ... Не о чем... не о чем!”

Таро влетел в комнату, его щеки пылали. “Мой отец уезжает"
прочь. Может быть, он уедет в марл-лоу.”

Снаружи послышался повышенный голос Билли.

“ Значит, мы можем заглянуть в сундук уже сегодня! ” взволнованно воскликнул он.

“ Да.

Таро выбежал в холл, чтобы что-то взволнованно сказать по-японски своему отцу.
В комнату вошел мистер Курукава с двумя мальчиками, вцепившимися в его руки.

“ Я обещал мальчикам провести небольшую церемонию, мама, ” сказал он.
“Когда-то у японских солдат было принято смотреть на мечи своих предков и часто
поклоняться им, прежде чем отправиться на место
войны”.

“Мы собираемся взглянуть на предка груди”, - крикнул Билли; “старый
коричневый вещь в ходу-вниз”.

“Старые коричневой” привезли с благоговением в комнату осторожны
служащих. По тихой команде завершить Мистер Kurukawa тишина царила
прежде чем он прикоснулся к ней. Тогда он сказал: в самые тяжкие голоса:

“Вы, дети, должны научиться контролировать свои чувства. Вы проявляете слишком много
волнения. Ты, Билли, и Таро, вы оба выказывают то же
волнения по торжественному случаю, такие, как этот, как вы хотели больше
праздник и игра. Цените и помните об этом событии, мои мальчики”.

Ребята, упрекнул, понурив головы. Затем г-н Kurukawa открыл старый
грудь. Один за другим он вывел ряд статей в нем. Некоторые
они были трухлявые с возрастом. К ним он прикасался с благоговением.
Таким образом он объяснил семье, что представляет собой каждая реликвия.:

“ Это одеяние, дети мои, носил ровно триста лет назад
ваш предок, Карсунора. Он состоял на службе у Императора. Тот
Сегун Льесаде назначил награду за его голову, и после неоднократных сражений
с его кланом им удалось окружить его крепость в Карсуноре.
Здесь они держали осаду пятьдесят пять дней. Его храбрецы предпочли
смерть капитуляции, несмотря на обещание Лизада. День и ночь шел
штурм крепости. Его башни и окна были
разрушены. Голод смотрел им прямо в лицо. И все же твой предок выстоял
. Наконец, один из врагов устроил пожар под стенами, и
храбрецы были изгнаны на открытое место. Твой предок был окружен
со всех сторон. Мечи его врагов пронзили его. Смотрите, вот
прорехи на его одежде. Говорят, на нем было более сотни ран.
его тело. Но отчаянно и доблестно он продолжал сражаться, убивая или
раня всех, кто оказывался в пределах досягаемости его меча. Видеть это, дети мои,
гнутые и ржавые, с самого пятна вражеской крови сохраняется при
он! Но даже самые доблестные герои не выдержали множество
мужчины. Когда его слуги были убиты со всех сторон, раненные нетерпеливыми мечами
тысячи врагов, он внезапно заявил о своем намерении совершить
супуку.

“Впервые за много часов противник из уважения опустил оружие.
Твой предок сломал свой короткий меч. Вот
кусочки. Затем, взяв тот, что подлиннее, он отправил его в кишечник и
испустил дух ”.

Он рассказывал детям одну ужасную историю за другой,
слушали с выражением благоговения на лицах.

Подавленные и очень тихие дети покинули комнату, когда ”церемония"
закончилась. Одна Мэрион не смогла сдержать своих эмоций и,
горько плача, была выслана из комнаты. Теперь муж и жена остались
впервые за этот день наедине.

“Тебе не кажется странным, “ сказал он, - что я рассказываю такие истории
своим детям?”

“ Нет, ” твердо ответила она, - если они привыкли к таким вещам, то нет.

“Японские дети рассказывали истории о войне от своих молодых лет.
Вот почему они кажутся невозмутимыми, когда кровавые истории своей семьи
развернулась к ним”.

“Но маленькие девочки, - сказала она, - их глаза сияли таким же рвением,
как у Таро”.

“Да, они прекрасные девочки. Вы слышали об их происхождении”.

“А Таро?” - спросила она.

“У Таро, - улыбнулся отец, - большое горе. Он еще слишком молод, чтобы
подражать деяниям своих предков. Его маленькое сердечко уже почти готово
лопнуть со своей тоской”.

“Будет ли это же наш ребенок?” - спросила она, искренне.

“Ты бы хотела, чтобы это было так?” - был его вопрос.

Она на мгновение задумалась, а затем сказала: “Да-да, действительно. Кто бы этого хотел
нет? Даже наш Билли затронут”.

“Билли очень серьезно спрашивал меня, сможет ли он, когда вырастет,
стать японским солдатом, и я сказал ему, что сначала он должен стать
гражданином Японии. Он сказал, что его отец — имея в виду меня — был японцем, и
он будет тем, кем был!

“И так оно и будет”, - искренне сказала она.

“Но мы подождем, пока он не станет мужчиной, чтобы решить это”, - сказал ее муж.




[Иллюстрация]






 XIII


Старая бабушка она встала первой в то благоприятное утро.
Солнце еще не появилось, когда она открыла седзи и
посмотрела на рассвет.

Она поспешно оделась и пошла будить слуг. Пока
семья еще спала, в доме был наведен идеальный порядок, и вскоре
был готов завтрак. Когда она поставила всех служанок в их задачи
бабушка вернулась на этаж выше и вошли в комнату сейчас
совместно Таро и Билли. Открыв ставни, она впустила в
свет. Затем, поскольку они не шевелились, она ловко перевернула их
они расстелили постельное белье и вытащили подушки из-под их голов. Таро сел
ворча и зевая, в то время как Билли перевернулся на бок, пошарил вокруг себя
в поисках подушки, а затем беспокойно заснул без нее. Таро, теперь проснувшийся,
потряс Билли.

“Ох, дай мне поспать”, - пожаловался Билли.

“Все, поехали”, - сказал Таро, выскользнув из кровати и начав быстро одеваться.
"Я не хочу спать". “ Ты, родня, уснешь, когда мы уйдем с моим папулей. Больше никакого
Портвейна. Скоро никаких люссальцев!

Билли вскочил с постели через минуту, внезапно вспомнив о том, что
должен был принести этот день.

“Я быстрее тебя оденусь”, - сказал он.

Между тем, мадам Сано помогал девчонкам с их туалетами.

Айрис терпеливо стояла, пока ее волосы был одет в
уточнить режим. Цветок сливы, ее круглое пухлое личико все еще было раскрасневшимся от сна.
Она сидела на полу и рисовала на белом чулке.

Служанка помогала Марион. Волосы последней были уложены в том же самом
причудливом стиле, что и у ее сводной сестры.

“Бабушка, пожалуйста, позволь мне сегодня надеть мое новое кимоно в цвет вишни”,
уговаривала Айрис.

“Ты должна надеть белое, ” сказала бабушка. - все носят белое“.
сегодня. Ты должна выглядеть наилучшим образом. А теперь, Цветок сливы, позволь О'Чике привести в порядок
твои волосы.

“ Пожалуйста, бабушка, завяжи мне оби. Ты делаешь это так красиво”, просил
Марион.

Улыбаясь, мадам Сано потянула и скрутила кимоно маленькой девочки, придав ей
правильную форму, обернула вокруг нее пояс и завязала его огромным бантом
сзади. Затем она вложила веер и два маленьких бумажных носовых платка в
рукава каждой маленькой девочки. Теперь, когда все они были готовы, она воспользовалась
случаем прочитать им короткую лекцию.

“ Сегодня у тебя должно быть красивое, улыбающееся лицо, Лиддл Джеллс. Больше не плачь.

“О, бабушка, что я могу поделать?” - спросила Мэрион с дрожью в голосе.
это уже предвещало запретные слезы. “Я лучше останусь дома. Я
_can't_ видеть, как отец уйдет к той ужасной, жестокой войны”.

“Когда Гозо ушел я nebber плачут одной слезой!” - сказал цветок сливы,
горячо.

“Я не нуждаюсь в слезах, - сказала Айрис. - и когда он прощается, я смеюсь и машу рукой"
оба этих хэна вот так.

“У нее есть флаг в обоих этих хан”, - объяснила Цветок сливы. “У нее есть
_my_ тоже с флагом; поэтому, когда я тоже машу _my_ han'ом, у меня нет флага, но есть просто "
то же самое, что и у _I_ laff ”.

“О, разве Гозо не чувствовал себя неловко, видя, как ты смеешься над ним?”

“Нет”, - возмущенно воскликнула Цветок сливы. “Боже мой! как ему хорошо. Он держал себя так.
Она выпятила грудь в качестве иллюстрации. "И когда он дошел до угла улицы, он опустил Джуджи на землю".
”Джуджи?" - Спросил я.

“Джуджи? Где он был?

“Гозо нес его на плече всю дорогу по улице. И Таро он тоже маршировал.
поезжайте рядом с Гозо. Затем, когда Гозо дошел до угла, он сбил
Джуджи с ног и в этот момент опустил свой хан ему на голову, а затем быстро повернулся
, и это был последний раз, когда мы видели Гозо ”.

В конце ее голос сорвался, а на лице появилось страдальческое выражение.

“_ Я_ плачу только после того, как он ушел”, - призналась Айрис.

Цветок сливы яростно набросилась на нее.

“Если ты сейчас заговоришь о том, что ты плачешь, ты снова заплачешь, а сегодня ты
_муж_ улыбайся, это тоже объясняет наш марш-бросок”.

Айрис подавила все признаки слез.

“ Я?_ _ я_ плачу сегодня? - спросила она. “ Я никогда не плачу.

“Джуджи плакал?” - с любопытством спросила Мэрион, помня о таланте ребенка
в этом направлении.

“Нет, Джуджи никогда не плачет, даже после ухода Гозо. Тогда плачут все, кроме
Джуджи. Он забыл, что он бог брудера наиме Гозо.”

“Теперь все с честью спускайтесь по лестнице и степенно ждите, пока ваши августейшие родители
спустятся к завтраку”.

Позже бабушка одела маленькую Джуджи, да и ребенка тоже, для ленивой Норы.
Она не видела необходимости вставать так рано и
ворчала, что ее разбудили.

“Скажите, во сколько он собирается уезжать?” - спросила она у бабушки.


“Ваш хозяин уезжает в три часа”, - тихо сказала бабушка.

“ Три часа! После полудня, могу я спросить?

“ Конечно.

“ И ты встаешь утром в "Трэй", потому что он убирается в "трэй" на следующий день?
после полудня?

Бабушка не ответила. Она не привыкла к подобным расспросам со стороны
своих собственных слуг, и ей было трудно терпеть это от ирландской девушки.
Но Нора настаивала:

“Что за грех вставать раньше, чем проснешься ты?”

Бабушка снизошла до объяснения.

“Мы хотим, чтобы этот день был долгим, поскольку мы не можем надолго задержать твоего хозяина
с нами”.

Все еще ворча, ирландка оделась, а затем взяла ребенка
у бабушки.




[Иллюстрация]






 ХIV


Прощальный завтрак был столь же веселым, как они могли принять его под
обстоятельства. Чтобы угодить отцу, он был подан в
торжественное японской моде свойственно такое время. Подали горячее
рис и свежеобжаренную рыбу, фрукты, хурму и апельсины, а также прозрачный,
вкусный чай. На самом деле, там было все, чтобы возбудить аппетит в это время.
На этот раз, когда аппетит мог их подвести. Даже миссис Курукава, чье
белое лицо свидетельствовало о бессонной ночи, съела немного хрустящей корочки.,
приглашаю рыбой, и пил чай с благодарным удовольствием. Г-Н Kurukawa
все жизнерадостность. Он сделал им подарки. У каждой семьи была
обмен подарок для него. Лукаво улыбаясь, он посмотрел на маленькую стопку.


“Как ты думаешь, я смогу найти место, чтобы взять их с собой на фронт?”
шутливо спросил он жену.

“Да, да”, - сказала она, на полном серьезе: “я сообщил им все, чтобы вы
что-то вам бы не помешало”.

“Дай мне посмотреть”. Он начал ходить за кучу подарков. Там были
иголки и нитки из магазина "Цветок сливы". Айрис купила крошечную пару
ножницы. Подарок Таро был немного питьевой чашки, которые сложить, а
иностранная новизна. Билли дал Джек-нож, такой человек, как он давно
спас купить для себя. Маленькая Библия была подарком Мэрион.
Бабушка с дедушкой преподнесли самый разумный подарок — определенную одежду, которую он бы
оценил, компактно свернутую в небольшой сверток и состоящую из
японского нижнего белья и сандалий. Он бы признательны, после долгих
воспользоваться Единым. Juji было позволено выбрать себе подарок.

“Купить что-нибудь для отца”, - сказал сливы в магазине. Затем Juji
он указал толстым пальцем на что-то яркое. Оказалось, что это был
шелковый носовой платок. Даже у Норы и ребенка были для него подарки. Булавка, которой
Ирландская девушка очень дорожила, поскольку ее подарил ей старый
возлюбленный, и на которой витыми серебряными буквами была выведена надпись
“Помни меня", - дань уважения медсестры. Подарок для ребенка, который выбрала миссис Курукава
— кожаная папка с фотографиями всей семьи
. Она надела ему на палец свой собственный подарок - кольцо, которое он подарил ей.
“Верни это мне”, - сказала она, и он пообещал, что так и сделает.

Расставание произошло на пороге. Это было не похоже на обычное прощание
в большинстве японских стран мистер Курукава обнял своих маленьких дочерей и
свою жену, и они повисли у него на шее и поцеловали его, в то время как Мэрион,
потому что она не могла сдержать слез и бросилась в дом, чтобы спрятать их
.

Мальчикам, Билли, Таро и Джуджи, разрешили пойти с ним на поезд
. Как и Гозо, мистер Курукава нес Джуджи на плече.

Мальчики махали флагами, как поезд остановился, и кричали на
в верхней части их голоса.

“Банзай! Банзай! Дай Ниппон Банзай!”

 * * * * *

Они молчали, как они сделали свой путь домой. Даже Билли,
болтливый, он не мог говорить с такой большой комок душит его
горло. Когда они добрались до дома, то обнаружили, что все шторы опущены.
Подозревая, что “самки”, как назвал их Таро, удалились поплакать
в своих комнатах, Таро повел Билли к пруду.

“Давай поиграем”, - сказал он.

Билли покачал головой.

“Поиграем в драку”, - настаивал Таро. “Я буду адмиралом Того - ты будешь русским"
адмирал.

“Я русский!” - яростно закричал Билли.

“Да, потому что ты выглядишь так же”.

От оскорбления Билли побагровел. Он закричал:

“Я не хочу. Отец говорит, что когда я ношу твое старое кимоно, я выгляжу японцем.
Я буду Того. Я самый старший”.

Таро покачал головой.

“Вот что я тебе скажу”, - сказал Билли. “Джуджи может быть русским. Посмотри, каким сонным
и ленивым он выглядит. Давай просто окунем его в воду и разбудим”.

“Он будет слишком много плакать”.

“О, все русские плачут, молятся и поднимают большой шум, но они ничего не могут сделать.
После того, как японец доберется до них. На самом деле мы не причиним вреда Джуджи. Он будет
стонать, как раненый русский, а ты можешь быть японским врачом Красного Креста
и помочь ему выздороветь.

“Все в порядке”, - сказал Таро.

И они начали играть.




[Иллюстрация]






 XV


ЛЕТО с его цветами, карнавалами, празднествами при лунном свете и банкетами - это
время беспримесного блаженства для японских детей. Казалось, как будто все
природа брала отпуск, и велел дети и взрослые тоже
выйдут из своих домов и радоваться ее красоте и счастье.

Никогда раньше японцы провели так много праздников. Но в этом году
их праздники проводились не в честь красоты цветов или
величия луны. Они размахивали своими веерами, зонтиками, любыми предметами,
над головами. Они маршировали по улицам городов ночью с
размахивающими фонарями и факелами в руках, иногда распевая и
всегда выкрикивая: “Банзай! Банзай!” Бесстрастные лица покраснели от
волнения и гордости. Даже дамы с нежными лицами высовывались из своих
джинрикишей на людных улицах и размахивали флагами солнца в своих
руках. Никогда еще фестиваль цветов не вызывал такого энтузиазма и
волнение. Со всех сторон люди произносили это слово, затаив дыхание, с
улыбающимися губами:

“Победа! Всегда победа Дай Ниппон”.

Семья Курукава уловила дух страны. Не было ни одного
члена маленькой паствы, который не испытывал бы личной гордости за достижения Японии
. Даже госпожа Курукава, после того как прошел первый шок от самого факта
чувства потери, отказалась поддаваться своему горю. К тому времени
друзья ее мужа в городе были ее друзьями. Она стала членом
общества, целью которого была помощь бедным семьям города
чьи наемные работники были отданы войне. Ни один западный женский клуб или
общество никогда не работали усерднее, чем эти маленькие японские женщины, когда
они взяли на себя реальную поддержку городской бедноты.
Миссис Kurukawa нашли замечательный комфорт в работе. Все мало
девочки помогали. Сразу после ухода мужа
бабушка пришла к ней с предложением, которое сначала она могла
не понимаю.

“Теперь, когда хозяин ушел, ” сказала старая женщина, “ не следует ли нам
уволить всех слуг?”

“Но почему?” - удивленно спросила она. “Мы можем позволить себе оставить их у себя,
не так ли?”

Мадам Сано не смогла объяснить свои причины. Какое-то время она ходила
по дому очень мрачная и несчастная, качая своей старой головой, когда
слуги прислуживали своей госпоже и детям. Сама она
отказывалась, чтобы ей прислуживали. Еду себе готовила сама. Это было
вскоре после того, как миссис Курукава стала членом Общества помощи,
от другого члена общества Курукава узнала, что большинство семей, участвовавших в войне,
уволили своих слуг или оставили не более одной судомойки. В
маленькая японка в то же время сказала ей, что никто из них не покупал новую одежду
с начала войны, и что некоторые из них
отказались от огня, еды и предметов роскоши. Причина была вот в чем. Их
мужья, сыновья, отцы и братья терпели лишения и опасности.
Для них было бы неприлично жить в роскоши. Поскольку они не могли
разделить трудности на фронте со своими солдатами, они отказывали себе в жизни
дома.

“А как же слуги?” - спросила госпожа Курукава. “Они остались бы
без работы”.

Ответ последовал незамедлительно. “Мужчины-слуги принадлежат к военной службе. Некоторые
из женщин получит снижение заработной платы. Сэкономленные деньги это посвящается
благотворительность. Сами служащие понимают, что им тоже надо сделать
жертвы. Некоторых из них хозяйки отправляют работать в дома
бедных и больных”.

Вернувшись домой, госпожа Курукава созвала семью, чтобы сообщить
им о своем решении. У них будет только одна служанка и Нора,
медсестра. Служанка будет готовить и мыть посуду.
Марион, Цветок Сливы и Айрис должны были выполнять всю камерную работу и следить за
на втором этаже чисто и уютно. Мадам Сано будет шить.
Мальчики должны ухаживать за садом и носить воду. Миссис Курукава
присмотрит за остальной частью дома. Как среднестатистическая японская семья в
схожих обстоятельствах держала огромное количество слуг — фактически, любое количество
“помощников”, помощников повара, судомоек и т.д. — курукава
было у всех четырнадцати, включая мужчин, которые работали в саду и на
рисовых полях. Из них услуги одного старика были сохранены. Молодым
мужчинам было рекомендовано записаться, если они смогут. В противном случае они получат
снизили заработную плату и были заняты заботой о бедных. Таким образом, работа, которую
раньше выполняли слуги, теперь выполнялась весело
членами семьи Курукава.

Ни одна горничная никогда не убирала спальню с таким удовольствием, как
это делали маленькие девочки. Их волосы были обернуты белым полотном, их
рукава закатаны, бамбуковые метлы летали по полу.

“Если хотя бы одна пылинка попадет в угол, ” сказала Цветок Сливы, “ я
умру от стыда”.

Таков был общий настрой.

Они, которые никогда не знали, что значит умыть свои собственные сияющие лица, теперь
радостно все эти услуги для себя и для друга. Они
всегда были так заняты, что не нашли времени для грусти. Они возникли с
солнце занят себя в доме на протяжении всего утра.
Вторая половина дня была посвящена более приятной работе. Они могли шить и
вышивать в саду или писать письма своему отцу и Гозо.
Часто все они пойдут на миссию милосердия в городе. Япония
никаких фактических трущоб в ее небольших городах. Приютов и убежищ почти не
нужно. Вся проделанная благотворительная работа носит личный характер и, возможно, лучше.




[Иллюстрация]






 XVI


ОКТЯБРЬ заставил маленькую семью переехать. Это был унылый месяц, холодный.
и в этом году промозгло. В Японии распространено суеверие, что этот
пустынный месяц, когда все боги отсутствуют, принесет несчастье всем
кто наблюдает за событиями, связанными с домашними радостями. Курукава были
Христиане и не верили в эти детские суеверия;
тем не менее, они инстинктивно чувствовал, зараза Генеральной
ощущение мрачности везде. Почти каждый день они имели обыкновение
собираться вместе в большом озасики, и там они говорили о
войне или слушали истории о доблести своих предков, рассказанные
дедушка, словоохотливый рассказчик, когда однажды затронул тему, которая
понравилась ему. Это правда, что временами его английский был почти неразборчив,
и он выбирал самые кровавые сюжеты для своих рассказов, но при этом он завораживал своих
слушателей. В самом деле, Марион, такая же нервная и возбудимая, как она
было, стало достаточно закалены и привыкли к историям кровопролития.

“Я верю, мама, - сказала она, - _Я_ могли увидеть хороший бой теперь без
закрываю глаза.”

Мрачность месяца была нарушена большим письмом от
отца. Оно было написано 5 сентября, во время акции в
Льягоянге. Он почти ничего не рассказывал семье о самой войне
за исключением простых описаний своих товарищей и русских пленных, которых он
видел. Не было ни слова о трудностях, ни слова о битвах
он сражался, и теперь он был ветераном. Он написал это ночью, когда закрыл
своими глазами он мог видеть их всех так ясно, какими они выглядели в своих
вишневых платьях в тот день цветочного фестиваля. Теперь это казалось таким далеким
, что он иногда задавался вопросом, был ли он тем самым человеком, который, покрытый
лепестками вишневого цвета, рассказал им глупую историю о “Вдове
Саньо”. Были сообщения для каждого ребенка в отдельности. Наконец, он
написал, что не видел Гозо, но знает о его местонахождении.
Вскоре он надеется быть с ним.

Дети бросились к своим маленьким письменным столам. Вскоре каблучки удвоились.
Все они были деловито заняты письмом отцу. Миссис
Курукава, тоже писавшая за своим столом, рассказала поглощенной группе о себе
. Через некоторое время различные послания были прочитаны вслух их авторами.
Блоссом Плам, слегка шепелявя, прочитала свое письмо.:


 “ДОСТОПОЧТЕННЫЙ ФАДДЕР, у нас есть гордый водитель для тебя. О, как мы счастливы
 ! Я хочу, чтобы этот водитель поехал в это единственное место. Пожалуйста, дай мне сумку
 еще раз. Я лиг Кис. Теперь я горничная, и Мэрион она тоже.
 горничная, и Айрис тоже. Дом никогда раньше не был таким чистым. Мы поддерживаем
 свет, который все время горит для тебя и Гозо. Джуджи обжег себе ладонь
 палец спичкой. Когда мы слышим о Grade victory, мы много дуем
 огненный ворг и Джуджи подожгли спичку. Это кое-что для него. Сейчас мне
 скоро 13 лет. Ты помнишь это место так же, как и я.

 “Твой самый послушный и сыновний

 дочь форавера,

 “П. Б.”


Как только цветение сливы прекратилось, Айрис начала читать. Ее письмо оказалось
однако, почти точной копией письма ее сестры, поскольку, сидя рядом с
Цветущая слива, она просто скопировала письмо своей сестры целиком, таким образом
избавив себя от труда сочинения. Все они смеялись, когда она
перечитала письмо Цветущей сливы. Марион застенчиво прочла свое.


 “ДОРОГОЙ ОТЕЦ, пожалуйста, возвращайся поскорее. Я молюсь за тебя каждую ночь.
 У тебя все еще есть моя Библия? Надеюсь, ты ее читал. Ты помнишь
 Мисс Лэмб из Чикаго? Раньше она была моей учительницей в воскресной школе,
 и когда ты стал моим папой, она сказала мне, чтобы я обязательно убеждал тебя
 читать Библию, потому что это способ обратить язычников,
 и я сказал ей, что ты не язычник, а мой собственный дорогой отец,
 и лучший мужчина в мире. Но я не знаю, почему я
 снизошел до того, чтобы написать о мисс Лэмб в это время. Это делает мое
 письмо таким длинным.

 Дорогой папа, я действительно люблю тебя. Мама плачет по тебе по ночам ”.


Здесь ее прервал протест семьи. Отцу не следует
рассказывать о слезах. Поэтому она старательно вычеркнула это предложение, и
затем продолжила:


 “Я знаю, что она плачет по ночам, потому что это видно по ее глазам, и это
 потому что она так любит тебя. Поэтому, пожалуйста, немедленно вернись к ней
 и...


На этот раз Билли перебил. “Сколько еще ждать?” хрипло спросил он.
Марион продолжила, ее лицо покраснело:


 “— и это все, дорогой отец, и я надеюсь, что ты выиграешь
 сражайся, только, пожалуйста, пожалуйста, никого не убивай и никому не позволяй
 убить себя. Твоя собственная маленькая "девочка-янки",

 “МЭРИОН”.

 “С.—П. дать мой лучшая любовь для Гозо, и скажи ему, что я молюсь за него,
 тоже, И, пожалуйста, Также, вы не одолжите ему Библию я вам дал
 иногда?”


Настала очередь Таро. Он начал читать по-японски, пут был вынужден
переводить:


 “АВГУСТЕЙШИЙ ОТЕЦ, я бы очень хотел быть с тобой и сражаться. Я
 теперь могу убить десятерых русских, потому что самурай Комадзо научил меня
 несколько отличных трюков. Билли говорит, что из меня русский гигант выглядел бы
 как ‘30 центов’. Билли тоже хочет быть японским солдатом. Мы
 надеюсь, что война продолжается, пока мы вырастем, так что ваши два почтительных сыновей
 завербоваться. Я подпишу сам себе теперь твой недостойный сын,

 “Таро”.


Письмо Билли был характерный.


 “ДОРОГОЙ ОТЕЦ, есть ли среди вас мальчики-барабанщики нашего возраста? _ Вы_
 Сами убивали русских? Как вам это удалось? Ты застрелил
 его или проткнул ему кишки своим мечом, как тот твой предок
 рассказал о нас? Ты используешь мой Джек-нож есть? Я надеюсь, что это
 полезно. Если бы я был взрослым. Скажите, не могли бы вы попросить Гозо, когда вы
 увидите его, прислать мне несколько русских пуговиц. Одну он отправил Мэрион.
 Он был весь ржавый, и она отдала его мне, как Таро сказали, что был
 крови на нем. Таро и летом я очень много работал в
 сад, но это большой спорт. Мы делали вид, что копаем
 траншеи, и всякий раз, когда находили камни, говорили, что это были
 пули, и мы складывали их вместе, и через некоторое время у нас было
 много боеприпасов. Послушай, здесь живет французский мальчик,
 и он сказал Таро, что через некоторое время японцев не останется,
 потому что Япония такая маленькая, и он сказал, что нас всех перебьют,
 и он сказал, что в полках должны быть мальчики
 скоро, потому что так сказал его отец. Это правда, и если так, не могу
 Таро и я пришел сразу? Таро лизал Француза до тех пор, пока тот
 не взмолился о пощаде, и его отец вышел и долго бормотал
 какую-то тарабарщину, и он ужасно разволновался и сказал: ‘Чтобы
 Франция!’ - и все засмеялись над ним. Ну, вот и все. Мы
 хотим, чтобы французский мальчик поиграл с нами в войну, но он такой
 Рождественский, он блефует, но мы его еще поймаем. Послушай, отец,
 напиши что-нибудь о бое и о том, был ли ты где-нибудь ранен.
 Афф., “БИЛЛИ”.


“Поговорим о длинных письмах”, - сказала Мэрион.

“Ну что ж, “ сказал Билли, - "Я хотел кое-что сказать. Кроме того, если это правда
то, что говорят французы, мы с Таро тоже скоро станем солдатами, и отец
должен знать ”.




[Иллюстрация]






 XVII


Наступило долгое молчание из солдата в Маньчжурии. В Kurukawas,
как и многие другие семьи в Японии, смотрели на почту каждый день с
жадный суетливость. Но осень прошла, и больше ничего не было.
От Курукавы не было вестей. Он сказал своей жене, что она должна ожидать такого долгого
молчания. Были причины, которые она должна понимать для таких
перерывов. Письмо солдата не может быть каждый день. И так она
ждал с терпением, достойным смелая женщина. Но когда декабрь был
открыли с немного сугробе, и она знала, что зима была
по дороге ее мысли непрестанно возвращались к тому, что было там, в
замерзшей Маньчжурии, и, размышляя об этом, силы покидали ее. Проходили ночи
; одиночество с испуганным воображением еще больше изматывало ее.
Внезапно она решила, что должна немедленно отправиться в Токио и расспросить
Военного министра о судьбе своего мужа. Оставив Джуджи и
ребенка дома, она взяла с собой трех маленьких девочек и двух мальчиков постарше
. Она ничего не рассказала детям о своих страхах. Они полагали, что поездка
в Токио была предпринята с целью совершения покупок к Рождеству
и Новому году.

“Когда ты вернешься”, - сказал, улыбаясь, бабушка, “в
почетный дома будет достаточно новым и свежим для Нового года”.

Дети были в восторге от перспективы визита в Токио. В
Японские дети никогда не бывали в большом городе. Таким образом, на самом деле
описать Токио выпало Билли и Мэрион, поскольку они провели в городе
два дня.

Маленькая группа прибыла на станцию Шинбаси, где они сели на
джинрикиши и поехали по запутанным улицам к Имперскому
Гостиница. Поскольку было уже больше шести часов, дети после ужина отправились
сразу в постель, основательно вымотался. Но миссис Kurukawa искал видеть
некоторые, кто мог развеять ее тревоги. Там были только двое клерков, оставленных в
Военное министерство в этот час. Они были чрезмерно вежливы и даже
участливы, просматривая все списки погибших и раненых, которые у них были
. Среди раненых были двое курукава, но ни одного из них не было
ее мужа. Она почувствовала, что с нее свалился огромный груз, и
с более счастливым сердцем поехала обратно в отель. Впервые за
много дней она спала спокойно.

Ранним утром ее разбудили дети. Они были переполнены
у окон, смотрят на улицу и болтают.

“Я собираюсь купить, все мои подарки в день”, - заявила Марион“, потому что если мы
не покупайте начале все лучшее, что будет нарасхват”, - добавила она,
мудро.

Таро задумчиво сказал: “Я собираюсь подождать до второго января”.

“Второго января!” - воскликнул Билли. “Да это же после Рождества!”

Таро кивнул.

“Я не собираюсь дарить рождественские подарки. Я дарю только новогодние подарки”.

“О, Таро!” - воскликнула Мэрион. “Да ведь у нас будет рождественская елка!
Кто хочет ждать до второго января?”

“Но это день, когда отакара (корабли с сокровищами) появляются на улицах”, - объяснил
Цветок сливы.

“Да, ” сказала Айрис, “ и в Токио у него красивые подарки”.

“Мама говорит, что мы будем дома на Рождество. Так как же ты можешь ждать до
второго января?”

Лица маленьких японских детей вытянулись.

“Это правда”, - удрученно признала Айрис.

“Ну что ж, - утешающе сказала Цветок сливы, - “тоширски" открыт в
Декабрь, и я хочу взять с собой домой побольше мочицуки” (вкусной выпечки).

“Вы одеты, дети?” - спросила миссис Курукава, входя в комнату.

Они были в своих причудливых японских ночных рубашках из голубого льна, странная группа.
маленькая группа, все босиком.

Они быстро оделись, деловито разговаривая и планируя. В
день должен был быть потрачены в магазинах Токио. Никогда не были там больше
Маня магазинах в магазин, дети думали. Они достали свои
небольшие сбережения, завернутые в бумажные носовые платки в рукавах, и
пересчитывали их снова и снова.

У Билли было больше всего денег, всего около двадцати долларов. Он не скопил
ни пенни, но, отчаявшись по мере приближения рождественского сезона, он
продал почти всю свою американскую одежду разным впечатлительным японцам.
молодежь города. Один из них заплатил ему два доллара за матросскую шляпу. Молодой человек
восемнадцатилетний мужчина теперь носил короткие брюки двенадцатилетнего Билли
под кимоно. Три его рубашки были куплены мисс
Лето, которые она с гордостью надевала по праздничным случаям. Даже его
подтяжки оказались пригодными для продажи, а также тяжелые ботинки и резиновые сапоги.
Когда он попросил у матери разрешения “отдать” свою одежду, она
рассмеялась и сказала ему, что к тому времени, когда он перестанет носить кимоно
и снова он был бы слишком велик для американской одежды, которая у него теперь была,
и поэтому она легкомысленно дала свое согласие. Но она была очень расстроена, когда
узнала, что он их продал. Билли, однако, оказался на высоте положения,
и вскоре убедил ее, что поступил правильно. “Было бы неправильно
заставлять гордых японцев принимать подержанную американскую одежду в качестве
благотворительности”. Поэтому Билли был теперь богат, и, соответственно, скупой. Он пожелал
у него сто долларов вместо двадцати долларов; тогда он мог бы купить
камеры и пистолеты, и такие вещи, которые стоят много денег, но так
там был такой большой семье, и поскольку японцам пришлось бы
подарки на Новый год так же, он не мог позволить себе дорогостоящие варианты. В любом случае
он хотел, чтобы все знали, что он не собирается тратить больше
половины своих денег, поскольку другую половину он откладывает на что-то для себя
он не сказал бы, на что.

Всего у Таро было десять долларов, но вдобавок у него была нераспечатанная банка
наполовину заполненная сенами (пенни). Он копил все лето и мог бы получить
большую сумму, но он щедро пожертвовал две иены на
содержание старого кули, сыновья которого были на войне и которого его мать
подружился. Билли тоже внес подобный вклад, хотя и сейчас
ничего не сказал об этом. Таро, однако, не мог забыть те две иены.

“ Если бы у меня было на две иены больше, я мог бы купить тебе отличный подарок, Билли, но
У меня есть только лиддлер — сначала я куплю для девочек. Может, я куплю тебе что-нибудь?
Если у меня останется немного.

“Ну, так тебе и надо”, - фыркнул Билли. - “И ты знаешь, чего я хочу”.

Таро недовольно хмыкнул, но не стал давать опрометчивых обещаний.

“ Сколько у тебя есть? - Спросил Билли у Цветущей Плам, у которой были деньги.
разложенные аккуратным рядком.

“ Три иены и— ” она снова начала считать сэны.

“А ты, Айрис?”

“Просто тот же самый цветок сливы”, - сказала Айрис, которая не потрудилась сосчитать.

“Ну нет, глупышка, ты не сосчитала. Я сосчитаю за тебя.”У Айрис были деньги.
три иены и семьдесят пять сеней, примерно два доллара с четвертью.

Мэрион семь долларов; два доллара, она спасла, и пять долларов в
тетя послала ее “покупать красивое кимоно”.

“Но у меня есть много кимоно”, - сказал Марион “так я куплю Рождество
представлена вместо того, чтобы, как она блаженнее давать, нежели принимать”, - она
добавил, Свято.

“Хорошо”, - ухмыльнулся Билли. “Ты не должна ожидать, что получишь много,
сестренка”.




[Иллюстрация]






 XVIII


Когда маленькая семья Kurukawa начали торгового района
улицы купались в прекрасном начале зимнего солнца. В городе, где
расстояния очень велики, где, казалось бы, в центре города есть большие парки и настоящие участки
голой местности и где
улицы зигзагообразно расходятся во всех направлениях, часто требуется несколько часов, чтобы добраться до
достигли определенных точек. Но детям понравилась долгая поездка. Они бы
громко рассмеялись над жалобой обычного иностранца на
“дерганых джинрикиша”. Какой ребенок не предпочитает транспортное средство, которое слегка подпрыгивает вверх
и вниз, тому, которое ездит бесшумно и плавно?

Таро и Билли занимал одно jinrikisha, Марион и сливы еще
в то время как ирис ехал с матерью. Они позвонили через весело друг
другие. Когда один бегун, на данный момент более быстрый, чем его товарищи,
вырывался вперед, пара впереди радостно кричала.

Скорость, с которой бегали джинрики, показалась Билли замечательной.

“Они превзошли бы кого угодно на наших забегах для пикников воскресной школы”, - сказал он
Таро.

Было бы здорово, предположил Таро, если бы они когда-нибудь смогли приехать в
Токио одни и стать учениками дзинрики-мен. Тогда они _ бы_
научились бегать! Предложение взволновало Билли. Он увидел в нем блестящие возможности
легко заработать денег; возможность владеть
джинрикишей и научиться бегать со скоростью ветра. Но тогда какими бы они были
солдатами? Конечно, их военные амбиции стояли на первом месте.

По прошествии двух часов они остановились перед чайным домиком, который
стоял в отдельном небольшом парке. Улыбаясь и кланяясь,
джинрики предположили, что их посетители, должно быть, испытывают жажду, как и они, бегуны
. Не снизойдут ли они до того, чтобы подкрепиться чаем
и сладостями? Это предложение тронуло сердца детей. Они
понятия не имели, насколько проголодались, и поэтому “мама” с улыбкой кивнула
маленьким, умоляющим лицам. Через несколько мгновений они были внутри.
чайный домик. В это время года чайный домик не очень хорош
чинно, но поскольку время приближалось к полудню, несколько японцев
бизнесмены сидели за разными столиками и ели свой ланч.

Девушка с плутоватыми черными глазами подбежала к Курукавам, чтобы
помочь детям занять свои места. Ее розовый ротик приоткрылся, когда она
увидела, что не все ее посетители, несмотря на одежду, были японцами. Мгновение
она стояла совершенно неподвижно, уставившись на Мэрион, но когда миссис
Курукава обратился к ней, она опустилась на колени, очень низко поклонилась и
спросила, что они могут приказать ей принести.

Все они хотели чаю и сладостей, кроме Билли, который настоял на том, чтобы съесть
кусок стейка с прожаркой и жареным луком. Когда Таро перевел
этот удивительный приказ, маленькая служанка покачала головой и засмеялась
заявила, что в их доме слишком бедно, чтобы подавать такие необычайные блюда
роскошь.

“ Ну, ” сердито сказал Билли, “ я устал от рисовых лепешек и сладостей.
Я хочу чего-нибудь другого. У тебя есть чоп-сей? Это было блюдо, которое он любил
очень много, познакомившись с ним через повар-китаец
в последнее время заняты. Горничная подумала, что она может принести что-то
похожая на чоп-суи. Поэтому она умчалась выполнять заказы. Вскоре она вернулась.
За ней следовала другая горничная, разносившая ланч на черных лакированных
подносах. Омлет заказала госпожа Kurukawa служили в самых
привлекательные формы. Каждый омлет был оформлен по-своему:
хризантема, веточка сосны, цветок сливы.

“Они слишком красивы, чтобы питаться”, - сказала Марион, глядя с восторгом на
форма цветка до нее.

[Иллюстрация:

 “МАЛЕНЬКАЯ ОФИЦИАНТКА ПРИНЕСЛА ЕЕ И СЯМИСЭНЕ .... НАЧАЛ ИГРАТЬ И
 ПОЙ”
]

Чоп-суэй Билли представлял собой тушеную курицу, в которую были добавлены грибы.
Пока они ели, маленькая официантка принесла ей сямисэн, и,
слегка проведя по нему пальцами, она начала сначала играть, а затем
петь:

 “О, солдаты уходят!
 Смотрите, как они уходят.
 Служанки дома должны оставаться.,
 Тише! не плачьте, а молитесь.
 О, солдаты уходят!

 “О, как долго теперь они будут оставаться?
 Никто не может сказать правду.
 Когда солдаты уходят,
 Листайте! часто это означает ’да".,
 О, солдаты уходят!”

Ее странный, отрывистый голосок печально понизился в конце, и
сямисэн завершила свою песню в более низких тональностях.

Цветущая слива попыталась объяснить им, что именно она поет, хотя оба
Билли и Мэрион теперь частично понимали язык.

“Солдаты маршируют вперед, никогда, никогда не возвращайтесь домой". Все девушки должны
не плакать, а молиться за них ”.

Она бросила укоризненный взгляд на Марион, которая так часто плакала.

“Скажи ей что-нибудь спеть счастлив”, - сказал Билли.

Миссис Kurukawa обратился к девушке, как она говорит по-японски с более чем
обычные владения.

“Чьи песни Ты поешь?”

“Моя собственная, достопочтенная”.

“Вы сами сочиняете свои песни?”

“Да, милостивая госпожа”.

“И музыку тоже?”

“Да, августейшая. По профессии я гейши, но после войны наши
бизнес настолько бедны, мы обязаны стать чай-официантки тоже”.

“И гейш также поэтесса и музыканты?”

“Да, милостивый. Должен ли я написать для тебя свои достойные уважения глупые стихи,
и снизойдешь ли ты до того, чтобы принять их?”

“Я была бы в восторге. Я должна хранить это всегда. Но спой нам еще раз”.

Она пела пронзительно, на высоких нотах своего самисэна:

 “Смотри! выглядывает луна,
 Маленькая горничная, береги себя!
 Свидания влюбленных продолжаются,
 Маленькая горничная, береги себя!

 “Влюбленные часто плачут",
 Маленькая горничная, береги себя!
 Когда выглядывает луна,
 Маленькая служанка, береги себя!

 “Кто это крадется?
 Маленькая горничная, береги себя!
 Хах! луна все еще выглядывает из-за горизонта.,
 Маленькая горничная, береги себя!

 “О, сердце радуется!
 Маленькая горничная, береги себя!
 Влюбленные?—луна подглядывает!
 Нет! Там брат!
 Маленькая горничная, береги себя!

Все еще сидя на корточках, маленькая девочка-гейша писала свои стихи на
Японские иероглифы для американки. Затем, низко поклонившись, она
вручила их ей, ласково сказав:

“Два сэна, ваше высочество, по сэну за каждое стихотворение”.

Госпожа Курукава заплатила и рассмеялась при этом.




[Иллюстрация]






 XIX


Чайный домик находился недалеко от магазинов, и посыльные,
отдохнувшие и освеженные сакэ, быстро доставили их в центр города
. Вскоре они оказались в лавке, которую держал крошечный японец, очень старый и
очень морщинистый, который, низко кланяясь, умолял их помочь
себя ко всему, что они увидели в его самом незначительном магазинчике.
Великолепие этого предложения, сделанного на понятном английском, совершенно
восхитило Билли. У него появились видения того, что он будет делать со своими
двадцатью долларами, поскольку этот японец был настолько вежлив, что фактически
предлагал _дать_ им статьи. Вскоре он перестал обманываться. За короткое время
неосторожные дети оказались втянутыми в хитрую торговую сеть
проницательного мелкого торговца из Токио.

Билли увидел флаг, который согрел его сердце. Это был большой японский флаг,
в центре которого было густо вышито солнце. Какой подарок послать
его отец! В воображении он увидел флаг, разорванный и изрезанный пулями. Он
оценил его. Он стоил десять долларов. Старик намекнул, что мог бы взять за него
восемь долларов. Билли покачал головой, сглатывая слюну.
разочарование. Старик уступил бы за пять долларов. Нет?
Возможно, юный августейший был беден? Билли гордо покраснел и полез
в рукав за деньгами. Затем он твердо сказал: “Я дам тебе за это
доллар”.

Старик пожал плечами, запротестовал, но в конце концов бережно свернул флажок
и с благодарностью принял взамен доллар.

“Боже мой!” - сказал Билли. “В Японии есть евреи?”

“Будь осторожен, Билли”, - предупредила его мать.

Ее саму, однако, странным образом тянуло к определенному шелковому мешочку с подкладкой
, густо расшитому хризантемами
цвета, которым больше всего восхищался ее муж. В отличие от Билли, она не прервала
торг. Ее муж предупредил ее: “японский магазин-хранитель будет
взять то, что он может сделать. Установить цену и больше не даст”.

“Я дам тебе за это пять долларов”, - сказала она. Потом ей стало стыдно
за себя, когда он, печально покачав головой, начал заворачивать его
для нее.

Покупки маленьких девочек были пустяковыми, но симпатичными. Их рукава,
набитые свертками, свисали с обеих сторон, как тяжелые сумки. Покупки Билли
и Таро, однако, были настолько велики, что возник некоторый
вопрос, как их нести.

Среди них были три меча, старая американская винтовка и водяной пистолет.
Приобретения Таро. У Билли были его большой флаг, солдатская форма,
миниатюрная пушка и фолиант с яркими картинками, описывающими войну. В
последний момент его угрызла совесть. Ни он, ни Таро не купили
подарки для девочек. Оба были слишком поглощены покупкой вещей для
Мальчики. Они склонили головы друг к другу и зашептались. Каждому оставалось по десять центов
. Таро купил зубочистки, самую дешевую пудру для лица,
лак для ногтей и почесушку для спины, каждая вещь стоила три цента. Он
неохотно отказался от одного из предметов, которые у него уже были, и вместо этого
купил для матери банку самой розовой краски.

Билли тоже пожалел денег нужно потратить на девушек, поэтому он
твердо решил не расставаться ни с одним из его собственных вещей. Его подарки стоимости в
недалеко от цента или двух центов за штуку. Для Мэрион он купил один
бумажный носовой платок, для Цветка сливы - медное кольцо, для Ириса - шляпная булавка,
для Джуджи - немного конфет, а для Норы - почернение зубов. Это, подумал он,
она могла бы использовать для своих туфель. Поскольку подарки выглядели очень яркими и
безвкусными, Билли и Таро почувствовали, что выполнили свой долг, и что
девочки должны быть должным образом благодарны.

По дороге домой чей-то визгливый голос кричал на улице была признана
в остроухим Таро.

“Клад-корабль!” - закричал он, взволнованно.

Из-за угла выехала чудеснейшая тележка, доверху нагруженная яркими
разноцветные игрушки и вещи, дорогие сердцу ребенка. За тележкой
следовала настоящая процессия маленьких детей. Продавец громко
кричал:

“Отакара! Отакара!”

Стремясь подражать иностранному коммерсанту, торговец сокровищами
решил сыграть эту маленькую шутку со своими товарищами. Он не стал ждать, пока
2 января, но появлялся на улице со своей тележкой с сокровищами, таким образом
в начале сезона, когда люди еще не потратили все свои деньги.

Просьба в лица детей, миссис Kurukawa не может
сопротивляться. Только некоторые яркие вещи из клада-были корзину
переведен к джинрикишам.

“Но, имейте в виду, дети”, - сказала она, когда они радостно возвращались домой,
“Я собираюсь отложить все до Рождества”.




[Иллюстрация]






 XX


На следующий день госпожа Курукава уступила уговорам детей
и повела их послушать одного из знаменитых рассказчиков Токио. Есть
не ребенок, я считаю, любой национальности, кто не любит “история”.
В Японии рассказывание историй - настоящая профессия, имеющая свои залы
и дома развлечений. Но аудитория состоит не из
детей. Люди всех возрастов посещают, хотя рассказчик не как
популярные в день, как раньше. Маленький Курукава с нетерпением ждал этого момента.
дети, повесив свои сабо среди других, вошли в зал. Их
провели в маленькую квадратную кабинку или ложу. Через несколько минут официантка
из соседней чайной принесла им прохладительные напитки.

Зал был тускло освещен свечами. Поскольку повсюду были накинуты черные скатерти.
сцена место имело мрачный вид. Вскоре вошел рассказчик
и сел на возвышение. Таким ужасным и странным был
его вид, что маленькие девочки невольно вцепились друг в друга
за руки и с опаской посмотрели на свою мать. Его лицо и лысина
были белыми, как мел. Видно с расстояния в их поле его глаза были
черные пропасти установить на его побледневшее лицо. Он, казалось, огромные зубы
которой торчали как длинные клыки за губами. Когда он сел на
помост, все свечи в зале погасли, казалось, сами по себе
аккорд. Горели только те, кто был на сцене.

“О, - сказала Марион, хватая Таро за руку в темноте, “ он похож на
какое-то ужасное привидение!”

“Тсс!” - прошептал маленький японский мальчик. “Он собирается рассказать
историю о привидениях”.

“Я думал, - вмешался Билли, - они рассказывали военные истории”.

“Тсс! Я передам тебе, что он скажет, если ты будешь вести себя тихо.

“Я не хочу слушать”, - сказала Мэрион, закрывая уши руками,
потому что в этот момент глубокий и гулкий голос рассказчика обрушился
на притихшую аудиторию. Он был не только пантомимистом, но и
рассказчик. Поскольку и Билли, и Мэрион немного понимали по-японски, он сделал
свою историю понятной даже для них. По мере того, как он продолжал свой рассказ, свечи
на сцене постепенно гасли, пока он не оказался в темноте, за исключением
странного желтого свечения, окружавшего его. И тогда взволнованной публике показалось, что
она увидела странные белые фигуры, порхающие вокруг него, сначала
зависшие над выступающим и закрывавшие его, затем блуждающие по сцене.

История, которую он рассказал, была старой, известной всем японцам. Это была история
о неверном муже, который поклялся своей молодой умирающей жене, что он
никогда больше не жениться. Вряд ли, однако, она была холодной, в ней
могилы, прежде чем он женился на молодой и красивой девушке. В течение многих ночей
невеста посетила морок с предупреждением, чтобы уйти от мужа. Она
будильник орет с перепугу, но всегда ее муж, лежит там
рядом с ней, что бы успокоить ее. Наконец призрак назначил день отъезда
невесты, сказав ей, что если она не поедет в этот день, то ее постигнет
ужасная участь. В ту ночь муж поставил охрану из
двенадцати стражников в их комнате. Когда призрачный посетитель вошел в
комната вооруженных людей, они упали мертвыми к ногам духа, когда он пересек
порог и направился прямо к кровати, где испуганная невеста
прижалась к своему спящему господину, ибо, хотя он поклялся
несущий вахту вместе со стражниками, он поддался непреодолимой дремоте.
На следующее утро, проснувшись рано, он протянул руки, чтобы обнять
свою невесту. Тело, которое он держал, было жестким и холодным. Что-то мокрое и скользкое
коснулось его. Когда он протянул руку, чтобы погладить ее по волосам, он увидел существо
рядом с собой - туловище, от которого была оторвана голова.

Когда рассказчик закончил рассказ, в зале воцарилась долгая пауза
абсолютной тишины. Затем из темноты сцены на сцену вышла
белая фигура. В странном свете, который внезапно
окутал призрак, зрители увидели, что он держал высоко голову
женщины, длинные черные волосы развевались от мертвенного лица, когда
хотя по залу гулял ветер.

Ажиотаж, дрожь, казалось, сразу на всю аудиторию.
Затем—почти неизвестный предмет в Японии—детский пронзительный голос испугал
тишина. Миссис Курукава протянула руку, чтобы подхватить Мэрион на руки.
маленькую девочку почти парализовал страх. Мгновение спустя
зажгли свечи. Люди смотрели друг на друга в новом свете.
лица повсюду были бледными и искаженными страхом.

“О, пойдем домой”, - взмолилась Марион, на что мать встала.

“Нет, нет!” - запротестовал Таро. “Теперь он будет рассказывать военные сказки. _We_ хотим остаться.

“Конечно, хотим”, - воскликнул Билли. “Этот старый плакса всегда портит нам
веселье”.

Улыбающаяся официантка с конфетами заверила их, что свет больше гасить не будут
, и Марион покорно прислонилась к матери
.

“Боялась не только я”, - жалобно сказала она. “Боялись все вы".
"Даже мама, не так ли?”

“Да, я боялась”, - честно ответила она. “Я не знаю, что я мог чувствовать
так знобит из-за простого призрак-история”.

“Они никогда не предупреждают довольно сказках?” - спросила Марион.

“Нет”, - с отвращением сказал Таро. “Тогда у них не было бы никакого бизнеса”.

“Залы рассказчиков, - назидательно сказал Билли, - не для девочек.
Девушкам не хватает здравого смысла наслаждаться трагедией ”.

Они оставались до пяти часов, слушая преувеличенные рассказы о
войне. Рассказывались яркие подробности сражений. Многие японцы
питали свое воображение за столом рассказчика после того, как голод ушел
с помощью простых официальных отчетов, опубликованных в газетах.




[Иллюстрация]






 XXI


Еще ТРИ дня маленький отряд оставался в Токио. Затем, уставшие,
счастливые и нагруженные покупками, они вернулись домой.
Там они нашли долгожданное письмо от солдата. Оно
пришло во время их отсутствия.

Он не написал раньше, потому что солдатам было запрещено
писать своим семьям в определенный период боевых действий. Он надеялся,
что его письмо дойдет до них вовремя, чтобы порадовать их Рождеством и Новым годом
. Его письмо побежал:


 “Когда я пишу, я счастливый человек, несмотря на многие вещи, о которых
 Я лишен. Во-первых, я служу на благо. Кто
 могли бы выбрать более достойный способ умереть? Он с радушием, что
 мы солдаты несут на действие лишения. На самом деле, мы едва ли их ощущаем.
 мы так воодушевлены нашим делом. Но я все еще
 еще одна причина для счастья в это время. Я наконец-то с моим мальчиком Гозо
 и, если позволит судьба, мы никогда больше не расстанемся
 . Я рассказал ему о тебе все, и его письмо к вам
 дотянуться до тебя своими. Опыт он пережил с
 выходя из дома отца сделали из него человека. И именно с
 глубоким пониманием человека он просит у вас прощения. Но он
 говорит сам за себя.

 “Я не могу послать вам подарки в этом году, мои дети и моя жена, но
 мои молитвы и благословения всегда с вами. Скажите Билли, что я не могу
 пошлите ему русские пуговицы, о которых он просит. Я думаю, он бы
 понял, если бы был здесь. Пусть он представит себе человека, который
 вырезал бы пустяковый сувенир из тела мертвого
 врага. Скажите мальчикам также, что я не сомневаюсь в их рвении
 служить Японии, но что вряд ли нам понадобятся их услуги
 . Их французскому другу лучше пересмотреть свои мысли.

 “Я много раз перечитывала письма от моих маленьких девочек. Скажи Плам
 Блоссом, что я так хорошо поцеловала то место, которое она указала в своем
 письме, что там теперь маленькая дырочка. Скажи моей маленькой
 И еще, девушка-янки, что я не только одолжил ее Библию Гозо,
 но и она является общим достоянием маленькой группы христиан
 в нашем полку. Всего нас пятнадцать человек. Это доставит
 Марион удовольствие узнать, что ее подарок мне переходит из рук в руки
 и пятнадцать верных солдат Тен-ши-сама бессознательно
 благословляют ее каждый день, когда читают.

 “Позаботься о моем доме ради меня, моих детей и моей жены.
 Поощряй моих мальчиков в мыслях о патриотизме. Помни, что
 я всегда думаю о тебе, и этого достаточно для счастья”.


Письмо от Гозо было кратким, но его мачеха прочла его с жадностью. Оно
было написано на английском языке.


 “Уважаемая мадам, а мать-в-закон,—я знаю, что не выразить
 себя хорошо на вашем языке. Как я могу найти слова прошу
 простите? Объясните мою грубость по отношению к вам моим невежеством. Сегодня я более чем стар.
 И благодаря словам моего уважаемого отца я теперь
 знаком с вашим уважаемым характером. Я никогда не буду иметь
 приятно смотреть на свое почетное лицо, для меня, учитывая мой
 ничтожной жизни, чтобы мой император, но я пишу умоляем вас
 привязанность.

 “Также Я смиренно прошу, что вы будете продолжать проявлять доброту к
 мои младшие братья и сестры, которых, хотя они недостойны, я
 очень противно видеть. Иногда я думаю об этом всю ночь напролет.
 маленький брат Джуджи. Прошу простить каждую глупую эмоцию. Я умоляю
 останься,

 “Твоим почтительным пасынком навсегда",

 “КУРУКАВА ГОДЗО”.




[Иллюстрация]






 XXII


Страна гудела от ужасных новостей об инциденте в Камран-Бей
. Когда упоминалось французское имя, лица японцев мрачнели
и становились горькими. Иностранцы в Японии говорили об этом больше, чем делали
однако сами японцы были молчаливы и много думали.
Тем не менее, этот инцидент и другие глубоко затронули их. Женщины, странно улыбаясь
, рассказали эту историю своим маленьким сыновьям, и они повторили за
своими матерями слова: “Мы, японцы, никогда не забываем!” В старших
классах школ учителя тихо рассказывали своим ученикам о
недружественный акт “дружественной” нации. Рассказчики в своих залах
расширили тему и рассказывали историю снова и снова,
с каждым разом с большим преувеличением. Мало-помалу новости достигли ушей
семьи Курукава. Билли и Таро держали военный совет.

“Как отомстить?” вот в чем был вопрос.

Они прошлись взад и вперед по маленькой садовой дорожке, обсуждая эту тему
со всех точек зрения. По какому-то несчастливому стечению обстоятельств маленький
Французский мальчик с соседней улицы случайно проходил мимо Курукавы.
хаус в тот роковой момент, когда шли эти ожесточенные дебаты. В
одной из тех вспышек, которые часто посещают даже детей, Билли и Таро
одновременно распознали в нем объект для справедливой мести. С
связанный Таро выскочил через садовую калитку и схватил беспомощного и
ничего не подозревающего французского мальчика, которого потащил по дорожке. Затем Таро сел
на него. Билли дико прыгал, размахивал кулаками и
делал вид, что плюет на них. Таро, однако, был совершенно спокоен.

“Мы оба, ” сказал он с гордостью, “ побили этого французишку. Это кивок.
честно”.

У Билли отвисла челюсть. Затем его лицо просветлело.

“ Послушай, Япония все еще не хочет воевать с Францией. Предоставь его мне.
Они вмешались в то, что их не касалось, и теперь Америка собирается
сделать то же самое.

Таро покачал головой.

“Вы - Англия”, - мудро сказал он. - “Она - наш почетный союзник”.

“ Значит, я англичанин, ” взвизгнул Билли. “ все наши люди родом из Англии.
родом. Так сказала мама. Пусти его.

Таро нехотя встал, позволяя измельченного молодого француза делать
аналогично. Он был низкорослым, хотя последние его четырнадцатый год. Его
глаза были очень черными и вороватыми, и у него был крошечный рот, который
не закрывался. На самом деле его лицо улыбалось. Он говорил по-японски
с легкой запинкой. Его вежливое предложение состояло в том, что им следует
пойти к его отцу и попросить взаймы мечи, чтобы сразиться на приличной дуэли.
Мальчики встретили это предложение насмешливыми криками. Затем маленький
Француз заявил, что вообще не будет драться, и, скрестив руки на груди
, сказал им, что они могут убить его, если захотят.

Билли презрительно оглядел его.

“ Слушай, а все-таки, как тебя зовут? ” спросил он через мгновение.

“Alphonse Napoleon Tascherean.”

“Ну, что ты думаешь об этом деле в Камран-Бей?” - продолжал Билли.
ему было любопытно узнать мнение мальчика; но Альфонс только выразительно пожал
плечами и улыбнулся легкой, едва уловимой, насмешливой улыбкой.

“Ты помнишь, как Таро облизал тебя прошлой осенью?”

Мальчик-француз густо покраснел. Его руки были в карманах, и одна из них
внезапно высунулась. У него был нож.

“Я больше не боюсь хима”, - сказал он презрительно. “Я разрежу
его на куски - вот так! если он прикоснется ко мне еще раз!”

“Ты сделаешь это?” - закричал Билли. “ Думаешь, мы боимся твоего старого ножа?
Возьми его, Таро.

Таро действительно получил его, хотя у него была царапина на руке, показывающая, насколько
опасным было это предприятие. Затем уверенные манеры французского мальчика
исчезли как по волшебству. Он довольно жалобно заплакал. В верхней части
его голос, он кричал вслух “па-па! Па-па!”

“Мы не собираемся причинить тебе боль после того, как все”, - сказал Билли, немного погодя.-“ Мы заставим тебя сделать кое-что, что ты запомнишь. Таро, помоги мне сначала связать ему руки.Они крепко связали его.
- А теперь, ” приказал Билли, “ беги в дом и принеси тот старый французский флаг. Мы с тобой уже некоторое время используем его как мишень для стрельбы, и еще возьми японский флаг.
Таро отлучился всего на мгновение, а затем вернулся с желанными флажками.
Билли взял их и протянул мальчику-французу.
“Теперь, ты, - сказал он, - если ты не хочешь оставаться связанным здесь всю ночь, ты просто делай то, что мы тебе скажем. Поцелуй этот флаг солнца — прямо в центре.В том-то и дело! Что!— Ах, ты сделаешь это, черт возьми”, потому что французский мальчик всего на секунду прижался губами к флагу, а затем отдернул их, чтобы плюнуть на него.
Таро побагровел. В мгновение ока он схватил флаг и яростно вонзил
его в рот французскому мальчику. Билли отбивался от Таро.
“Сюда, Таро! Это нечестно! Он связан!”
Он вынул флаг. Краска потекла в багровые потоки от альфонса
подбородок. Он тщетно боролся, чтобы освободить руки.

“Теперь ты”, - сказал Билли, “мы дадим вам бесплатно, если вы будете сражаться один, мы с тобой одни. Но если вы не, то вам лучше делать то, что мы говорим вам. Если ты не...
Таро тихо разделся до пояса, готовясь к битве. Он
был на несколько лет моложе французского мальчика, но последний
уже почувствовал вкус силы маленького японца. Когда он
увидел эту кровавую цель в глазах Таро, он заметно задрожал.
“Я сделаю то, о чем ты просишь”, - внезапно решил он.

“Отлично!” - воскликнул Билли. “Ты веришь в плевки, да? Ну, теперь ты просто
плюнь хорошенько и вдоволь в _ это_!” Он выставил французский флаг перед собой.Альфонс, который плюнул на флаг своей страны. Затем, пожав плечами,
он выругался так, как не ругаются маленькие мальчики некоторых национальностей.
Раз пятнадцать он был вынужден подчиниться японским флагом, задевая друг
время в землю с головой. Наконец он плакал, как указано вверху
его голоса:“Виве Ла Ниппон! Банзай!”
Он вернулся домой очень поникшим и перепачканным маленьким французом, но он
не рассказал своему папе или маме об инциденте с флагом.
Когда его отец с явным ликованием прочел дальнейшие новости о Камране
Заливе, Альфонс приподнял свои маленькие худые плечи и брови, чтобы отважиться на удивительное замечание:“Это была мудрость Франции, папа-папа?”