Вместо пролога

— ПРОСТО ТЫ СКАЖИ МНЕ «ПОСТОЙ», ЧТОБЫ БОЛЬШЕ НЕ ПРОЩАТЬСЯ —

    Разумеется, он - como siempre - оставался галантным кавалером, и на прощание, легонько стиснув мою кисть, прижал ее к своим губам. Тыльную сторону ладони обожгло морозным дыханием, и холодные - как льдинки - lips нежно коснулись моих костяшек. Астарот наивно полагал, что мы просто разойдемся по домам и спустя энное количество времени встретимся вновь, но мое сердце, заворочавшись в грудной клетке, упрямо твердило: this is our last meeting. Ах, если бы только можно было приглушить его жар, смущающий моего возлюбленного, я с радостью бы это сделала, более того, я могла пойти буквально на все, - стереть, коль сие станет необходимостью, собственную индивидуальность, только бы добавить комфорта его пребыванию рядом со мной. Мой ненаглядный без устали твердил, что я нравлюсь ему взбалмошной, импульсивной, слегка грубоватой и не обученной манерам, но вечно настороженный взгляд, то и дело непроизвольно сжимающиеся в кулаки palms говорили сами за себя: мой бешеный нрав причинял ему дискомфорт, а я вместо того, чтобы вызвать парня на откровенный разговор, сочиняла небылицы, вообразив себя телепатом, угадывающим роящиеся в голове собеседника thoughts, убедила себя в том, что предчувствия, терзающие corazon, не беспочвенны, и судьба нас непременно разведет, посему, морально готовая к любым потрясениям, я поражалась его спокойствию и безмятежности, словно мы оба вне опасности, и Камилла с Самаэлем великодушно пощадят нас и позволят сочетаться узами брака, не созовут совет из богов, не сошлют на Другие острова, не подвергнут пыткам за своеволие. Вряд ли Астарот подозревал, какие ураганы бушевали in my mind, - зацикленная на плохом, я выпускала из поля зрения неповторимую прелесть текущего момента, отвечала на его расспросы о самочувствии невпопад и походила на умалишенную, коей, откровенно выражаясь, и являлась: повисала на локте спутника, разражаясь то смехом, то плачем, отчего по моим щекам текли окрашенные тушью слезы, придающие мне вид городской сумасшедшей, проклятой мелочным Аполлоном Кассандрой, предсказания которой никто всерьез не воспринимал, и потому ахейцы, соорудившие огромного деревянного коня, won the war, Троя пала, а победитель, вернувшийся домой через десять лет, погиб, едва переступив порог своего дворца, забитый до смерти топором разгневанной супруги, не простившей ему ни многочисленных измен с рабынями, ни принесения в жертву Артемиде собственной дочери, однако не нужно, в общем-то, обладать даром провидца, дабы уразуметь: прячущийся в Катакомбах ангел и посмевшая предотвратить его превращение в потоки света, стремящиеся слиться с первородным хаосом дьяволица обречены скрываться от правосудия, вздрагивать от каждого шороха и принять наказание с честью, когда госпоже La Mort опостылеет играть в прятки, и она либо отправит на поиски регулярно баламутящих her kingdom смутьянок Эффу и Луллу или попросит помощи у Плутона, обладателя великолепного чутья, способного указать на карте место, где на данном этапе скрываются те или иные существа. Конечно, Персефона рассердится, вероятно, воспрепятствует дерганья супруга по мелочам и отчитает девочку-смерть, но я бы не рассчитывала на отсрочку дольше пары сотен лет, - рано или поздно мне придется ответить за то, что поддалась жалости, влюбилась в одного из приближенных Самого Главного и подвергла колебаниям авторитет приемной дочери Santa Muerte и ее соратника и нареченного брата - могущественного красноглазого демона, не побоявшегося объявит грозному Демиургу войну, пожертвовав собой.
    Когда я, тяжело переживая утрату матушки, вышла прогуляться по цветущим садам, задумалась и, свернув не туда, очутилась на пустыре, то едва не бросилась наутек, ибо от зрелища, представшего перед очами, волосы становились дыбом даже у бессердечных циников: местность, окруженную Мертвым лесом, усыпали миллиарды бьющихся в агонии тел: приспешники поверженного бога, его многочисленные воины, представляющие из себя мужчин и женщин, наполненных, дыханием of cold pale flame, крошились аки фарфоровые статуэтки: their bodies покрывали трещины, сквозь которые просачивался наружу, устремляясь к небесам, яростный light, истребляющий все на своем пути, и мне не следовало там задерживаться, однако тянущая в мольбе тоненькие arms девчонка, сжавшая носок моего ботинка и раскрошившаяся с протестующим «help me» на груду осколков, заставила меня помедлить, всмотреться в выпачканные грязью, искаженные судорогами faces, и среди бесчисленного множества паладинов Самого Главного, вгрызающихся зубами, пальцами, подбородками в бордовую почву, непригодную для засева, поскольку именно здесь, по преданиям, первая жена Адама Лилит, отказавшись посвящать себя материнству, рассекла собственное чрево острым ногтем, вынула плод из утробы, воззвала к Люциферу, и кровь нерожденного, окропив ground, смешалась с ней, that’s why даже напоминающие иссохшие трупы деревья of Dead wood обходят данный участок стороной, совершая свои променады безлунными ночами, скрежеща корнями-щупальцами и доводя до сердечных приступов шакальим хохотом пугливых демонят, мающихся от безделья в свободное от учебы tiempo. Астарот выделялся изумившей и потрясшей меня стойкостью: распластавшись на спине, он, не мигая, смотрел прямо перед собой, вперив полный сдерживаемого отчаяния sight в небеса, ежесекундно меняющие свой цвет от персиково-розового до чернично-фиолетового, пронзаемого лучами-вспышками, в которые обращались его собратья, и я, три тысячи лет просидевшая в башне из черного хрусталя под охраной матери, отказавшая сватавшемуся ко мне Соннелону, прогнавшая назойливого шалунишку Бегемота и оповестившая всех знакомых, что покорюсь воле Барбеллы, останусь левой и воздержусь от любовных приключений, и вот теперь, когда maman, одряхлевшая, немощная, мирно скончалась, заранее договорившись с Эрешкигаль, считавшейся до появления Santa Muerte единственной владычицей подземного мира, что та припасет for her уютненькое местечко в Иркалле, а ее одичавшая дочь Береника обрела недолгожданную свободу, с опаской покидая свое убежище на короткие промежутки времени, странное, не поддающееся внятному объяснению томление сподвигло меня совершить весьма опрометчивый поступок. Не отдавая себе отчета в собственных действиях, я опустилась на четвереньки, нависла над юношей, и мои волосы, обвившиеся вокруг его шеи на манер шарфика, начали менять оболочку, трансформируя ее в мощный сосуд, некий аналог Черной дыры, покинуть который не сумеет даже миликвант крошечного нейтрино. Я вдруг поняла, что all my life ждала именно этого момента, что к данному событию меня и готовила maman. Все происходило так стремительно, что некоторые детали остались лежать непроявленной фотопленкой, а едва все закончилось, я, вынырнув из омута беспамятства, обнаружила себя лежащей на тяжело дышащем парне, барахтающимся в пыли точно перевернутый на спину майский жук. Поскольку вместо верхних конечностей у ангелов были крылья, оканчивающиеся пятерней, сжимающей копье или меч, то теперь, дезориентированный метаморфозой, ставший похожим на простого смертного, Астарот, запутавшийся в моих локонах, хрипло кашлял и пытался что-то сказать. Отстранившись, я заметила образовавшуюся на его животе отметину - черную розу на гибком стебле, обвитую вокруг пупка, высвободила бедолагу из захвата of hair, помогла сесть и накинула на плечи свою мантию, поскольку даже в нашем более-менее свободном от предрассудков мире эксгибиционистов не жаловали, а ангельские доспехи рассыпались, едва он рухнул вниз.
    Мамина подруга, тетушка Верделетта, веками укрывавшая от Самого Главного мятежников, посоветовала отвести юношу в Катакомбы и устраивать свидания не чаще одного раза в семь дней, предварительно облачившись в несуразные балахоны и скрыв под капюшонами лица. Лет тридцать ушло на то, чтобы Астарот, устроившись разнорабочим к сыну Левиафана, вздумавшего построить из создаваемых Мамоном золотых слитков крепость, свыкся с новым положением вещей, научился говорить, пользоваться руками, а еще полвека спустя наконец состоялось объяснение в любви, закрепленное сумбурным поцелуем, и хотя наши короткие прогулки омрачались моей нервозностью, я не могла сдерживаться и рыдала так, будто нас уже арестовали, заключили под стражу и ведут по направлению к проклятым Другим островам, дрейфующим в воздухе над бездонной пропастью, где распяли Самаэля, и куда пробралась из Лимба душа крошечной малышки, преодолевшая ромашковое поле, обретшая плоть и получившая редкое и красивое имя, считающаяся нынче единственной претенденткой на трон старшей госпожи La Mort, взрастившей дочь с конкретной целью - наделить ее мудростью и безграничной властью, и если Камилла посчитает, что моего суженого надлежит расщепить на атомы, я наберусь храбрости, посмотрю в ее прозрачные eyes и упрошу уничтожить Беренику вместе с падшим воином, виновным лишь в том, что его создал и запрограммировал поражать демонов наш злейший враг, а пряди моих великолепных огненно-красных волос пусть кто-нибудь из старших богинь поместит in the sky в качестве созвездия - как напоминание о жертвенности дочери Барбеллы, не побоявшейся даже перед ликом всемогущей Смерти упрямиться, бунтовать и настаивать на своем.