Туман

Туман


Утро пятницы выдалось туманным. Уля выглянула в окно и вздохнув вернулась к кровати посреди которой лежала, свернувшись калачиком, шиншилла и сладко посапывала, прикрыв глаза лапой.

– Что, Терра, спишь? – улыбнувшись и погладив её по спинке спросила Уля.

Терра подняла голову, посмотрела на неё сонным, возмущённым взором и тяжко вздохнув, повернулась к ней спиной и продолжила спать.

Улыбнувшись, Уля направилась на кухню и налила себе бокал красного вина.

– Ну, с днём рождения, – отсалютовала она сама себе бокалом и сделала глоток. – Никогда не думала, что буду своё тридцатилетие отмечать в одиночестве, – горько усмехнулась она, и поставив бокал с вином на стол так, что он аж жалобно звякнул, решительно направилась к гардеробу, чтобы переодеться и выйти на улицу.

Перед уходом, она подошла к шиншилле.

– Терра, девочка моя, – погладила она её по голове, – я пойду погуляю, а ты не скучай, будь умницей, – поцеловала её в лобик Уля, проверила есть ли в мисках еда и вода и вышла из дома.

– А я иду, гуляю по Москве, и я пройти ещё смогу… – напевала она себе под нос, шагая по укрытой первым весенним туманом улице.

Туман был такой, что можно было резать его ножом, поэтому неудивительно, что она налетела на какого-то человека.

– Ой, извините, – сказала она, отступив на шаг назад.

– А-а, да чтоб тебя! – эмоционально воскликнул тот, когда, оступившись, наступил в лужу и вода обрызгала его белые брюки до колен. – Смотри, куда идёшь! – гневно посмотрел он на девушку.

– Мирон? – удивилась она, присмотревшись к визави. – Привет, одноклассник! – бросилась она ему на шею. – Сколько лет, сколько зим! Ты где пропадал всё это время? Рассказывай: как ты, где ты, что ты…

– А вы кто? – удивлённо хлопая глазами спросил Мирон.

– Ну, ты даёшь! – возмутилась Уля, уперев руки в боки. – Рановато для склероза-то! Что, свою одноклассницу и первую любовь не признал? Я – Уля! Теперь вспомнил?

– А, да-да, что-то припоминаю… – наморщил лоб Мирон. – Прости, подруга, что сразу не признал. Я пару лет назад в аварию попал и все воспоминания как корова языком слизала. Они, конечно, возвращаются, но обрывками.

– А чего сразу не сказал? – насупилась Уля.  – Если бы я знала…

– Но, сказал же…

– Сказал… – вздохнула она. – Ладно, пойдём ко мне, будем брюки твои спасать, – хихикнула она, и взяв его под руку, повела в сторону своего дома.

Пока они шли, Мирон пытался рассмотреть Улю, но туман не давал этого сделать. Скрывая её черты и оставляя лишь контуры.

– Ну, вот мы и дома… – выдохнула она, открывая дверь квартиры. – Я пришла! – крикнула она. – Проходи, – кивнула она Мирону, увидев, что тот застыл в дверях и не решается войти.

– Ты не одна живёшь? – настороженно спросил он.

– Не одна, – улыбнулась Уля и посмотрела ему за спину на несущийся на неё шерстяной комок. – С ней, – взяла она на руки шиншиллу, когда та с разбега врезалась ей в ноги. – Терра, познакомься, это Мирон, – представила она гостя своей любимице. – Мирон, это Терра, моя любимая девочка и шиншилла по совместительству, – улыбнулась она, пока Терра настороженно обнюхивала гостя.

 – Не, я понимаю, кошечка, там, собака, в крайнем случае хомяк или крыса, но… шиншилла? – удивился он, сделав шаг в направлении комнаты, когда Терра отошла от него. – Как ты вообще умудрилась завести шиншиллу?

– Я иногда, и сама себя об этом спрашиваю, – хихикнула Уля. – А если честно, я и сама не помню, как так получилось. Просто в один день мне позвонили из питомника и сказали, что я накануне купила у них шиншиллу и должна приехать и забрать её. Я тогда подумала, что речь идёт о шкурке, – посмотрела она на Терру, а та зашипела на неё, услышав слово «шкурка». Уля рассмеялась и продолжила рассказывать: – а оказалось, что о вполне живой шиншилле. Ну, а после того, как эта хулиганка разнесла мне весь дом, разбив все цветочные горшки, извалявшись в земле и в таком виде улёгшись на мою белоснежную постель, она и получила своё имя – Терра.

– А ты, оказывается, ещё та Терра инкогнита, – засмеялся Мирон и присев перед шиншиллой на корточки потрепал её по голове.

Терра выбралась из-под его руки, помотала головой и недовольно фыркнув, и махнув хвостом ушла в комнату.

– Проходи, – улыбнувшись её выходке, сказала Уля и указала рукой в сторону комнаты. – Чай, кофе?

– Потанцуем? – подмигнул ей Мирон.

– Раздевайся, – хмыкнула она.

– Что, так сразу? – его брови от удивления поползли вверх.

– Ага, – хмыкнула Уля. – Ты не забыл, зачем мы сюда пришли? Будем спасать твои брюки. Раздевайся и я стиралку запущу. А пока вот, – смущённо протянула она ему свой банный халат. – Извини, мужских вещей у меня нет, только это.

Когда он переоделся, она унесла его вещи в ванную комнату и закинула в стиральную машину. Уля уже защёлкнула барабан и хотела закрыть крышку, но Мирон её остановил.

– Если стирать, то всё, – сказал он и открыв барабан отправил туда и трусы. – Я скучал по тебе, – обнял он со спины Улю, и она ощутила, как сильно он соскучился.

– Я тоже, – нажав на машине «пуск» и повернувшись к нему лицом сказала она и потянула пояс халата, который с лёгкостью развязался.

Что было потом – она не помнила, но очнулась она обнажённой, лёжа в своей кровати, Мирон обнимал её со спины и одной рукой прижимал к себе. Посмотрев на часы, Уля поняла, что уже почти вечер и хотела встать, но он схватил её за руку, и она вновь оказалась в постели.

– Ты куда? – сонно спросил он.

– Надо Терру покормить и машину разобрать, – зевнув, ответила Уля.

– Странная у тебя машина… – всё так же сонным голосом сказал Мирон.

– Обычная, с вертикальной загрузкой, – пожала она плечами, и встала с кровати. Немного подумав, она не стала ничего на себя одевать и так и прочапала в ванную.
Развесив его вещи на сушилке, она вернулась в постель и улёгшись рядом с ним, снова провалилась в сон.

Проснулась она резко, широко распахнув глаза от того, что почувствовала, что с ней что-то делают. А увидев нависшего над собой Мирона, она успокоилась.
– Извини, я хотел тебя, но не хотел тебя будить, ты так сладко спала, – улыбнулся он, развалившись рядом с ней.

– Надеюсь, тебе понравилось, – сонно улыбнулась она и потянулась, а посмотрев на часы решила вставать.

– Ты куда? Рано ж ещё, – удивился Мирон. – Или, тебе на работу?

– На работу? – переспросила Уля. – Нет, мне на работу только через месяц, я в отпуске со вчерашнего дня.

– Тогда чего ты встала? Время же ещё только семь утра…

– Привычка, – улыбнулась она. – Я всегда в это время на работу встаю и кофе пью. Тебе сварить? – посмотрела она на Мирона.

– Свари, – хмыкнул он. – А почему ты растворимый не пьёшь? Зачем все эти заморочки с варкой?

– Растворимый? – Уля поморщилась так, будто съела килограмм лимонов. – Я слишком люблю кофе, чтобы пить подобную бурду. Только свежемолотый, и только свежесваренный, – улыбнулась она и сняла джезве с огня. – Попробуй, – протянула она ему чашку с кофе.

Все выходные они провели вместе, вылезая из кровати лишь для того, чтобы покормить шиншиллу и самим немного поесть. А в понедельник утром Мирон ушёл, сказав, что ему надо на работу. И только тогда Уля поняла, что за всё то время так и не расспросила его о его жизни и чем он занимается.

Одевшись, она решила прогуляться и сходить в магазин, так как холодильник они за эти три опустошили и там ничего не осталось, кроме кусочка заплесневелого сыра.
Возвращаясь из магазина у неё, зазвонил телефон.

– Привет, Юлька! – раздался радостный голос в динамике смартфона. – Поздравляю тебя с прошедшей днюхой! Извини, раньше не мог позвонить, я только что прилетел, в такси сейчас к тебе еду, буду уши тебе драть и с днюхой поздравлять!

– М-мирон? – растерялась она. – Н-но… ты же только что ушёл… И с днюхой ты меня уже поздравил. Три дня поздравлял, – хихикнула она, вспомнив выходные.

– Ты что-то путаешь, – голос Мирона изменился, стал тревожным и в нём послышался металл. – Я полчаса назад прилетел из Америки и сейчас еду в такси. Я не был в городе с выпускного, с того дня, как родители мигрировали и увезли меня в США. Я тринадцать лет не был в России, поэтому я не мог провести у тебя три дня.
–Н-но… К-кто же тогда у меня был? Ты думаешь, что я тебя не узнала бы? Мы в пятницу столкнулись с тобой посреди улицы недалеко от моего дома, потом пошли ко мне…

– Так, я понял. Давай я сейчас к тебе приеду, и мы во всём разберёмся. Ок?
– Ок… – вздохнула Уля. – Приезжай…

Мирон приехал через десять минут.

– Поздравляю с днюхой! – радостно воскликнул он и протянул ей через порог букет цветов и коробочку в подарочной упаковке, перевязанную красивой ленточкой.

– Проходи, – улыбнулась он и сделала приглашающий жест внутрь квартиры.

– Та-а-ак, где тут твои уши? – улыбаясь во весь рот, потянулся к её голове Мирон.

– Мирон, нам же не пять лет, – закрыв уши ладонями, – смущённо улыбнулась она.

– Эх, а я-то думал… – махнул на неё рукой Мирон и сняв пиджак прошёл в гостиную.

– Ой, а откуда это у тебя? – удивилась Уля и потянулась рукой к его татуировке паука на ярёмной ямке. – Когда ты успел её сделать? Утром у тебя её не было…
– Так, давай, рассказывай, – вмиг посерьёзнел Мирон и потянув её за руку усадил рядом с собой на диван.

– Что рассказывать?

 С кем ты провела здесь три дня, – хмыкнул Мирон. – Я прилетел только сегодня утром, – он встал, взял пиджак и достав из внутреннего кармана билет, протянул его Уле. – Как видишь, – кивнул он на билет, – я в городе всего-то сорок пять минут, – посмотрел он на свои наручные часы. Так, кого ты, говоришь видела?

– Т…тебя, – заикаясь проговорила Уля. – Сейчас, – будто что-то вспомнив, сорвалась она с места и понеслась в спальню, где на зарядке лежал телефон. – Вот, – взяв телефон, выбежала она в гостиную попутно открывая галерею, – вот, смотри, – ткнула она в одну фотографию, – и только попробуй сказать, что это не ты!

– Это не я, – сказал Мирон, рассматривая спящего парня на фотографии, но он похож на меня.

– Похож?! – взорвалась Уля. – Да вы – одно лицо! И если это не ты, – ткнула она в фотографию, – то, как ты тогда мой номер узнал?

– Я Кеше позвонил, а он всегда всё про всех знает, не зря же он нашим классным был.

– Ну, Кеша, ну, треп… болтун! – всплеснула руками Уля. – Так, погоди, – выставила она перед собой руки, как бы сдаваясь, – тогда, если это не ты, то кто это?

– Расскажи мне всё по порядку весь свой день, когда ты встретила меня. Как бы меня, – тут же исправился он.

– В общем, я встала, покормили Терру… – начала рассказывать Уля.

– Так, погоди, – взлохматил волосы на своей голове обеими руками Мирон. – Ты говоришь, что он ничего не помнил? И тебе не показалось это странным?

– Показалось, – кивнула Уля. – Но потом Мирон, то есть он, – быстро исправила она оговорку, увидев недовольный взгляд Мирона, – сказал, что попал в аварию и потерял память. И теперь помнит только то, что было после аварии.

– Но, ты же знала, что мы уехали! – потеряв терпение, вскочил на ноги Мирон.

– Как уехали, так и приехали, – пожала она плечами.

– Но, я бы тебе сразу позвонил! Как сейчас!

– Ну, за тринадцать лет многое могло измениться, – хмыкнула Уля. – И ты не обязан был помнить обо мне всё это время, у тебя ведь своя жизнь. Наверняка есть жена, дети…

– К чёрту жену! К чёрту детей! Ты – моя первая любовь! Неужели ты думаешь, что я мог так легко забыть всё, что было между нами? Ты, правда, так обо мне думаешь? Ты думаешь, что я мог забыть, как лазил к тебе в окна по старому сухому клёну? Как однажды ветка, ведущая к твоему окну, не выдержала и сломалась, а я рухнул вместе с ней на асфальт с высоты третьего этажа и отделался только вывихом запястья? Ты действительно думаешь, что это можно забыть?

– Нам тогда было по шестнадцать лет, – ностальгически улыбнулась Уля.

 – И Юлькой я тебя стал звать тоже тогда же. Я знал, как ты ненавидишь своё имя – Ульяна, поэтому и начал звать тебя Юлькой, а не Улей.

– Я до сих пор ненавижу своё имя, – ответила она. – Но, отец – ярый коммунист и до сих пор… Поэтому и назвал меня так в честь своего любимого Ульянова-Ленина. Хорошо ещё, что Лениным не назвал, – нервно хихикнула она.

– А что? Нинель – хорошее имя.

– Издеваешься? – зашипела на него Уля.

– Сдаюсь-сдаюсь, – хохоча и подняв руки завалился он на диван.

– Мирон, а что мне теперь делать? Ведь я… – покраснела она до кончиков волос, вспомнив чем занималась тут с тем Мироном все эти три дня. – Как нам найти того Мирона?

– А ты хочешь его найти?

– Хочу! Я хочу знать, почему он представился тобой и что ему от меня нужно было.

– Тогда найдём, – обняв её одной рукой за плечи и поцеловав в висок, пообещал Мирон.

Утром они составили план и начали действовать.

Уля пригласила Мирона, с которым провела три дня, в кафе. Они сидели, болтали, как к ним подошёл парень в тёмно-синем костюме.

– Привет, голубки, как дела? Что новенького?

– Привет, Кеш, – улыбнулась ему Уля. – Как ты здесь оказался?..

– Кеша? – непонимающе уставился на него Мирон.

– Мирон, это же Иннокентий Петрович, наш классный руководитель, помнишь? Он был старше нас всего на пятнадцать лет, поэтому мы его Кешей называли, не тянул он тогда ещё на Петровича.

– А-а-а… Привет, Кеш, – протянул он ему руку и то пожал её. – Не, не помню, – наморщил он лоб, – прости.

– Да ладно, бывает… – махнул рукой Иннокентий Петрович. А я тут работаю через дорогу и часто в это кафе завтракать-обедать хожу, – махнул он рукой в сторону нового, только что построенного офисного центра.

– Учителем? – хмыкнул Мирон.

– Ну, почему же учителем? Учителем на такую машинку не заработаешь, – кивнул он на кабриолет, припаркованный у кафе, который можно было видеть через стеклянные окна, которые были вместо стены.

– И как Вам это удалось? – выдохнула Уля.

– На следующий год после вашего выпуска, я вложил все свои накопления в бизнес друга, который открывал своё кафе. И не прогадал. Его бизнес пошёл в гору, а я стал получать дивиденды. Потом я начал вкладывать прибыль в различные акции, стал играть на бирже. В итоге, я теперь вхожу в список долларовых миллионеров России. А то кафе, с которого всё началось, сейчас стало рестораном с тремя мишленовскими звёздами. Да, что ты ко мне всё принюхиваешься? – не выдержал Иннокентий Петрович и посмотрел на Улю.

– Извините, – покраснела она от неловкости, как помидор. – У Вас такой приятный парфюм, но я никак не могу понять верхние ноты.

– Полынь, тмин, кориандр, береза, мандарин, чай, бергамот, – ответил Кеша. – А вообще, этот парфюм называется «Декларация» от Кортье.

– Приятный аромат, – улыбнулась Уля, – терпкий, но, в то же время и сладкий. Полынь придаёт горечь, а мандарин – сладость.

– Я тебе его подарю, – засмеялся Иннокентий, – Если он тебе так нравится. А сейчас давайте поедим и закажем что-нибудь. Кто что будет? – открывая меню спросил Кеша.

– Я буду мясо в кисло-сладком соусе, – ответила Уля.

– Мне то же самое, – кивнул Мирон.

– Хорошо, – сказал Кеша, и подозвав официанта, сделал заказ.

Пообедав, Уля с Мироном направились в парк аттракционов, а Кеша – в свой офис. После прогулки Мирон хотел проводить её до дома, но она сказала, что ей надо встретиться с подругой и они разошлись в разные стороны. Немного поплутав по соседним улочкам и увидев, что Мирон за ней не следит, она набрала номер Мирона.

– Привет, Спайдермен! – хихикнула она. – Ты далеко? – начала оглядываться она.

– Не вертись, недовольно буркнул Мирон, – сейчас подойду.

– И Кеше позвони, пусть он тоже в парк аттракционов подтягивается, там поговорим, – сказала она нажала сброс.

– И зачем я только позволил себя уговорить? – зажмурившись ворчал Иннокентий Петрович, когда их кабинка колеса обозрения достигла верхней точки. – Надо было настоять на встрече в моём кабинете.

– Простите, я не знала, что Вы высоты боитесь…

– Да, боюсь!

– Просто не смотрите вниз, смотрите на нас, – сказал Мирон.

– Да, – поддержала его Уля, – давайте лучше обсудим Мирона №2. Что Вы о нём думаете, Иннокентий Петрович?

– Ну, я сразу могу сказать, что это не тот Мирон, который учился в моём классе, то есть не ты, – посмотрел он на Мирона, сидящего напротив.

– И как Вы это поняли? – выдохнула Уля.

– Когда он сказал, что не помнит меня, у него забегали глаза, он спрятал руки под стол и стал хрустеть пальцами. А ещё, за всё то время, что мы были вместе, он ни разу не посмотрел мне в глаза. А это всё верные признаки того, что человек врёт.

– Я-ясно-о, – протянула Уля. – Но, если он не Мирон, то тогда кто? И что делать мне?

– А вот это нам и предстоит узнать, – хмыкнул Кеша и снова зажмурился. – Я попробую узнать что-нибудь о нём через свои каналы. Приходите завтра вечером ко мне в офис часов в шесть, кабинет 1008.

– Хорошо, мы придём, – заверил его Мирон и они отправились в сторону дома Ули.
Иннокентий Петрович же, сев в машину, сразу набрал какой-то номер. К вечеру следующего дня он знал почти всё о Мироне №2.

Когда Мирон и Уля вошли в его кабинет, он сидел в своём кресле и задумчиво вертел линейку в руках.

– Мы чего-то ждём? – спустя десять минут молчания спросил Мирон.

– Да, ждём, – ответил Кеша. – Только не чего-то, а кого-то.

– Мирона? – осенило Улю.

– Да, – как-то странно улыбнувшись ответил Иннокентий.

Мирона привели двое охранников. Он не шёл, а как-то странно висел у них на руках.

– Что с ним? – переполошилась Уля.

– С ним всё в порядке, – хмыкнул Кеша, – просто помяли его немного, когда задерживали, скоро оклемается, – сказал он, когда охранники усадили Мирона на диван.

– Ты как? – подошла к нему Уля со стаканом воды, когда охрана ушла.

– Нормально, – усмехнувшись, посмотрел на неё Мирон.

– Знакомьтесь, – указал на него рукой Иннокентий Петрович, – Зубов Глеб Борисович, тысяча девятьсот девяностого года рождения. Родился восьмого февраля в городе-герое Москва. После рождения оказался сначала в доме малютки, а потом и детском доме № 59. В десять лет его усыновила семья Зубовых. В четырнадцать он поступил в медицинское училище, которое окончил с отличием. До сего дня работает медбратом в доме престарелых. Все пациенты отзываются о нём только положительно. Я ничего не упустил? – посмотрел на Глеба-Мирона Кеша.

– Значит, ты – Глеб? – выдохнула Уля. – А почему сразу не сказал? Зачем надо было врать, что ты Мирон?

– Затем, – набычившись, ответил Глеб. – Я совсем недавно только узнал кто я. Я искал его, – кивнул он на Мирона, а нашёл тебя. Когда понял кто ты, решил сделать ему больнее, переспав с тобой. Ведь, что может быть хуже, чем предательство того, кого ты любишь? Я знал, что ты в Америке, но должен скоро приехать, поэтому и собирал информацию о тебе, братишка, притворяясь тобой.

– Б-братишка? ¬– растерялся Мирон.

– Да, именно, братишка. Ещё будучи в детдоме, я задумался о том, кто мои родители и почему я здесь. Однажды, выкрав у вахтёра запасные ключи от кабинета директора, я ночью залез туда и нашёл своё дело. Тогда-то я и узнал, что моя фамилия не Найдёнов, а Меньшиков, что у меня есть брат-близнец и что мама забрала из роддома только его, а меня оставила. Тогда я переписал на листочек ваш домашний адрес, все телефоны и задумался о побеге. Но бежать не пришлось, меня усыновили и из Найдёнова я стал Зубовым. Иногда я приходил к вашему дому и наблюдал за тобой. Несколько раз мне даже удалось попасть в квартиру вместо тебя, и твои родители на те мгновения становились и моими, как и должно было быть. Тогда мама любила именно меня, отец играл со мной и всё было так, как и в моих детдомовских мечтах. Но, потом появлялся ты и я снова должен был уходить. А потом вы уехали в США, и я не мог уже видеть родителей. И тогда я возненавидел тебя! – вскочил с дивана Глеб и сжал кулаки. – Почему у тебя должно быть всё, а у меня ничего? Почему тебе должны были достаться любящие родители, лучшая школа, лучшие вещи, игрушки, почему именно ты должен был уехать жить в Америку? Почему ты, а не я? Чем ты лучше меня?

– Но, у тебя же тоже была семья…

– Семья?! – прошипел Глеб. – Семья? Борис работал в НИИ, а когда в начале нулевых его уволили оттуда «по собственному желанию», он начал спиваться. Работать где-либо в другом месте он не хотел. Как же, кандидат филологических наук будет грузчиком работать или учителем. Он считал это ниже своего достоинства. Мать работала на трёх работах, дома её почти не было, а когда приходила, то падала от усталости и сразу же засыпала. Я помогал ей, чем мог. Занимался домашними делами, научился готовить, убираться, а на втором курсе училища начал подрабатывать в больнице санитаром. Однажды мне повезло и меня пригласили в один дом присматривать за стариком. Мне тогда хорошо заплатили, и я смог заставить маму уйти с одной работы. Борис умер от пьянства через день после моего совершеннолетия. Мама прожила на 5 лет больше него и тоже умерла. И тогда я вспомнил о тебе. Стал искать тебя и следить за тобой. Так я выяснил, что ты почти профессиональный геймер, что…

– Это всего лишь хобби, – перебил его Мирон.

– Неважно, – отмахнулся от этого замечания Глеб. – Важно то, что у тебя было всё, а у меня ничего. И вот тогда я вспомнил поговорку, которую любил повторять папа Боря: «Не бойся друзей – они могут только предать, не бойся врагов – они могут только убить, но бойся равнодушных, ибо с их молчаливого согласия тебя могут и предать, и убить.» Но тогда я решил, что не буду тебя бояться, а сделаю всё, чтобы тебе отомстить. Я уже испортил твою геймерскую репутацию, – довольно хмыкнул Глеб, – попользовал твою девушку…

– Эй! – прикрикнула на него Уля. – Что значит «попользовал»? Ты хочешь сказать, что не получал удовольствия?

– Ладно, извини, – посмотрел ей в глаза Глеб. – Я должен был сказать тебе кто я. Сначала я так и хотел сделать, но всё так быстро закрутилось, что у меня уже не было возможности признаться, прости.

– Прощаю, – улыбнулась она, и встав с дивана подошла к нему. – Только я не понимаю, чего ты хотел всем эти добиться?

– Я хотел вернуть себе своих настоящих родителей. Я хотел занять твоё место, – посмотрел он на брата.

 – Странный способ ты выбрал, – покачал головой Мирон и тоже подошёл к Глебу. – Ты мог просто приехать к нам и всё объяснить. Думаешь, мы бы выгнали тебя?
– Если мама бросила меня в роддоме, думаешь, она захочет меня видеть? Если я ей не нужен был тогда, то почему ты думаешь, что я ей буду нужен сейчас? Тем более, что у неё есть ты. Зачем ей тогда я? Тем более, что я обычный медбрат, что я могу ей предложить?

– Ну и дурак же ты, братишка, – улыбнулся Мирон и взъерошил волосы Глебу. – Мама любит тебя. Ещё в детстве я замечал, как он иногда украдкой плакала, когда думала, что её никто не видит. Иногда я слышал обрывки разговоров родителей, как мама сетовала на то, что сдалась, поддалась обстоятельствам и бросила его. Кого «его» я тогда не понимал, но теперь знаю, что она говорила о тебе.

– А о каких обстоятельствах она говорила? – поинтересовался Глеб.

– Не знаю, – пожал плечами Мирон, – я никогда не говорил с ней на эту тему, не хотел, чтобы она снова плакала. А что ты теперь намерен делать?

– Не знаю, – пожал плечами Глеб. – Если мстя уже неактуальна, то, наверное, я буду просто работать. Возможно женюсь, – посмотрел он на Улю, но быстро отвёл взгляд.

–А ты не хочешь поехать со мной в США?

– И что я там буду делать?

– Как что? Жить, учиться, работать… Я там работаю уже несколько лет в ведущей больнице Вашингтона, могу помочь тебе поступить в мед, если захочешь. А не захочешь – сможешь работать медбратом, я помогу тебе устроиться в ту больницу, где работаю. Там мне многие говорят, что у меня дар к медицине, что я врач от Бога и пророчат лет через пять место главврача этой больницы. Что скажешь? С документами я тебе помогу.

– Хорошо, братишка, уговорил, – хлопнул его по плечу Глеб.

– Вот и ладушки, – насупилась Уля. – Если со всем разобрались. То я пойду. Поздно уже, а мне ещё Терру кормить, надеюсь, она не разнесла дом, пока меня не было.

– Куда? – хором сказали близнецы, а потом посмотрели друг на друга и рассмеялись. – Мы проводим, – снова хором сказали они.

– Ладно уж, проводите… – посмотрела на них через плечо Уля и вышла из кабинета.