Остров зари багровой-1

                Дневниковые записи 1974-го года

02.06.74 г.  Да, это уже совершенно точно: я решил писать дневник. Он мне просто необходим. Так сложилось в жизни, что меня постоянно бросает из огня да в полымя. Часто нахожусь в центре событий, которые стоят того, чтобы их помнить в последствии. Тем более, что начал привыкать к ним, а приключения, выпадающие на мою голову, становятся для меня уже чем-то обыденным.   

Могу представить, как приятно будет взять в руки эту тетрадь и восстановить в памяти всё то, что происходило со мной в эти годы. Ведь жизнь не стоит на месте, она постоянно бежит вперёд, оставляя за собой лишь зарастающую тропинку памяти.

Один побег из Одессы с «Фёдора Полетаева», что стоит. Но, а как вы хотели, чтобы парень в расцвете сил на тот свет отбыл? Кто бы мог подумать, что я так реагирую на пшеничную пыль. Приступы удушья достигали такой силы, что я не мог дышать. Наш доктор, понимая свою беспомощность, для отвода глаз давал аспирин и подбадривал морально: как может подбадривать стоящий у одра, обречённого на смерть.

Когда я покидал танкер, было видно, каким облаком пыли он был окутан. Я только в Штатах узнал, что погрузка пшеницы на борт производится мощнейшими насосами, затягивающими её в трюмы танкера. Соединения труб негерметичны, и через них постоянно просачивается пыль, заполняя собой десятки метров вокруг. Что мне оставалось делать? Я бросил всё, в аэропорт и в Москву. Три дня пролежал в постели, а испуганная мать обхаживала меня, возвращая к жизни. И я воскрес!

Жив, и это радует. Вот уже неделю как у родителей. Они души во мне не чают, ведь за последние пять лет виделись только урывками. Сижу, гадаю, что меня может ждать в пароходстве? Строгач и увольнение по статье — волчий билет. Но это самое худшее, а так ссылка на какую-нибудь посудину... Время не ждёт. Пора собираться...

05.06.74г.  Сорвался в одночасье. Нечего высиживать и ждать у моря погоды. За тебя никто и ничего делать не будет. Трясусь в поезде. Боже, сколько я километров отмерил на этом транспорте. На «Тихом Доне» меня проводницы уже в лицо знают. Вот и мотаешься туда-сюда. Выдаются дня три свободных – к родителям (а с ними – к друзьям и возлюбленным).

И так все пять лет, но больше на самолёте приходилось. Поезд не всегда укладывался во временной промежуток, отведённый краткосрочным отпуском. Самолёт — хорошо, но всё от погоды зависит. Не люблю быть зависимым. Тут трясёшься, но едешь, а там туман — сиди кукуй.

Интересно, как долго продлится моя кочевая жизнь? Что удивительно, привык. На одном месте всё раздражать начинает. Я не говорю уже о море – это гипноз! В море ругаешь его, дни до Босфора считаешь, а ступишь на берег – через пару дней назад тянет. Скучно и однообразно народ живёт. Как представишь, каждый день на работу в общественном транспорте. Народищу не продохнуть. Все злые друг на друга смотрят, готовые с головой заглотнуть…

А тут до работы 2 минуты. Больше на еду уходит и душ, а потом на корму — наболтаться за день. Кто о чём?! Такие байки начнут загинать — во сне не приснятся. Был бы я писателем? Я только на них одних карьеру бы сделал. Народный фольклор — кладезь! Только черпай! Но я художником решил стать. Вбил себе в голову, самому смешно. Но как-то веселее с этой мыслью жить становится.

За окном степи пошли. Значит, завтра утром в Новороссийске будем. Страшно? Да...

06.06.74г.  Главный инженер пароходства, увидев меня, даже кричать не стал. Я вошёл в кабинет с такой болезненной физиономией, что поначалу он замешкался, не зная, как со мной поступать. Рассмотрев меня более внимательно, предложил пройти мед. комиссию, прежде чем уходить в море. Я вежливо отказался, понимая, что первый порыв его гнева пройден, аккуратно сменил выражение лица на более приемлемое. 

Наконец, придя в относительно спокойное состояние, он сделал важное вступление, которой наверняка готовил за долго до моего появления. В нём он дал понять, что если бы не моё здоровье и старенькие родители, то турнули бы меня не задумываясь, по самой гадкой статье. С таким пятном в трудовой книжке, загранку мне, как своих ушей не видать.  Но учитывая все эти факторы, мне будут предложены всего два варианта: белых мишек кормить на северном морском пути или комаров на Кубе. Недолго думая я выбрал Кубу…

- Конечно, ты не привык на маленьких судах ходить, но ничего, привыкнешь. Мал золотник, да дорог. На них команды более сплочённые. Тебе повезло, завтра «Херсон» уходит в Одессу. Будете работать в полугодовом чартере. Покормишь комаров, подзагоришь, это лучше, чем медведей выгуливать.

Как же непривычно было входить на борт такого миниатюрного танкера. Но слова «чартер» и «полгода» вплетали в моё сознание определённую интригу.

Каюта вся металлическая, как на броненосце «Потёмкине». Без кондиционера. На Кубу, к чёрту в пекло, и без охлаждения воздуха. В общем, трудно всё описывать без панических эмоций. Сижу за столом при свете настольной лампы, пишу эти строки. Завтра снимаемся в Одессу. На первое впечатление лучше не обращать внимания. Оно не всегда соответствует действительности.

08.06.74г.   Стоим в Одессе под погрузкой. Нефтеналивной причал довольно далеко от центра. Да и что мне Одесса? Я в ней третий раз уже. Практически одесситом заделался. Хорошо знаю, что так просто она никогда не отпускает. Какой-никакой пакостью, но зацепит. Даже не верится, что именно здесь месяц назад я чуть в ящик не сыграл. Теперь надо ухо востро держать, а то опять куда-нибудь вляпаться можно. Судьба второй раз такого не простит. Ведь тут приключения из-за каждого угла лезут — ведро подставляй. И они не заставили себя долго ждать...

Успел подружиться с отличным парнем, а то, что он шеф-повар у нас на судне, несёт отдельные выгоды. Он ещё тот прожжённый ловелас и просоленный до мозга костей моряк. Ему всего двадцать пять, а ходит уже три года. В каждом порту женщина про запас. В Одессе тоже.

Меня призвал в напарники. Моя задача проста и почётна: надо стать кавалером подруги его девушки. План простой: под покровом ночи доставить их на танкер и...

Но всё пошло не так и чуть не закончилось великим мордобоем. Еле ноги унёс. Оказывается, у моей избранницы на корабле давний воздыхатель в нашем экипаже. Суровый такой парень. Чёрный, с блестящими глазами — артельщик. Что он идёт с нами в рейс, она не знала. Потом долго каялась в этом, но к проваленному делу её раскаяния не пришьёшь.

Поздно ночью нас выставили с борта, при этом попросив нас исчезнуть как можно быстрей, а то всё может закончиться очень плачевно. Но, к удивлению, всё закончилось полюбовно. Учитывая, что я новенький и совсем ещё молодой «несмышлёныш», не знающий корабельных порядков, отчего сующий нос, куда его не просят, а что самое неприемлемое — посягает на чужих женщин, но делает это впервые, на сей раз будет помилован и отпущен небитым...

События эти проходили ночью, а сегодня в обед мы уходим. Но я и сейчас нахожусь под большим впечатлением случившегося. Не унывай, на то оно и море. Оно не терпит слюнтяев, а лёжа в каюте жизнь не познаешь...

13.06.74г.  После Босфора было предупреждение о шторме в Эгейском море. Я за время своих путешествий Эгейское море за пруд стал принимать, туда ещё уток напустить… А тут шторм какой-то. Откуда ему взяться? Там воды не хватит для таких мероприятий.

Необходимо закрепить все лежащие предметы. Нас целая команда стропальщиков. Ходим и всё, что плохо лежит, вяжем. С трудом верится, что после всего этого что-то может сдвинуться с места и за борт улететь.

Прошли Дарданеллы, и началось. Основной шторм пришёлся на ночное время. Всё громыхало, трещало, а в машинном отделении падало. Это, наверное, кирпичи, которые так никто и не закрепил...

Усталость от проделанной за день работы сковало тело. Не было сил встать и сходить посмотреть, что там делается? При падении очередного кирпича я прислушивался, думая, что сейчас кто-нибудь да закричит. Но была тишина, словно танкер сам по себе продирается сквозь этот водяной бедлам. Хорошо был слышен рёв волн и свист непомерного ветра.

Подобный шторм я встречал и не раз, но на такой посудине, которая в любой момент могла развалиться, впервые. Вот только бы не воткнуться куда. Я хорошо помнил, насколько усеяно островами Эгейское море. Морской болезни практически не ощутил, получается, что я проспал его.

На следующий день повернули вправо, оставив слева остров Крит. Теперь по прямой до Гибралтара. Это всё ещё как в пригородной электричке, основное в Атлантике начнётся...

19.06.74г.  Как только пролезешь в узкое горлышко Гибралтарского пролива, тут же чувствуется бескрайний простор океана. Здесь даже волны другие: они длинные и пологие. Меняется качка, и кто достаточно легко переносит её в море, в океане хоть день, но проходит смурым, бросаясь исподлобья мутным взглядом, который направлен куда-то вовнутрь их же самих, где творится полная неразбериха.

Прошли Мадейру. Трудно представить, как можно жить на таком отшибе от всего мира. А с другой стороны, может, и лучше. Никто не мешает, никто в душу не лезет. Живёшь так, как на корабле: куда ни посмотри — везде море. И шторм тебе побоку.

Закончил в курилке расписывать стенку, особо не заморачиваясь, изобразил волка из «Ну погоди». В расклешённых джинсах, в клетчатой распахнутой рубашке, с папироской в зубах, в кепке и, конечно, с гитарой. Народ принял сразу и на ура! А я стал «народным» художником. Как просто завоевать симпатию публики — делай то, что тебя просят, и не лезь со своими никому непонятными новшествами.

Курилка на танкере — «святое» место. Только здесь, в небольшой три на три (примерно) комнатке с металлическими скамейками по стенам, с одним круглым иллюминатором курящий человек может окунуться в свой миг блаженства. При желании можно вообще не курить. Туда вполне достаточно просто войти. Там всё сизо от дыма. Надышаться им будет вполне достаточно, чтобы получить то же удовольствие, что и от выкуренной сигареты.

Парторг на судне, или по-морскому — первый помощник капитана, из наших. Он бывший механик. Вступил в партию, и так потихоньку, шаг за шагом, и пошёл вверх. Если считать подобную должность, которую он сейчас занимает, — верхом. А почему бы и нет? Путешествуешь по миру эдаким пассажиром, при этом ничего не делая (физически), наблюдаешь за настроением команды. Попробуй уследи за таким стадом лихих моряков. Не все же политически подкованы, и в каждом порту может произойти непредвиденное. Но он был нашим, отчего разрешил курить на корме. Только за одно это можно было его уважать... А в «мою» курилку народ ходил, как в музей — на волка поглазеть.

25.06.74г.  Чего говорить, каждый день, проведённый на борту, а к тому же если ты в океане, а рядом ни клочка земли, за который хоть глазом можно было бы уцепиться, похож один на другой, как братья-близнецы. Особенно при такой погоде: серое небо, опущенное на голову и размазывающее тебя по палубе. +20 по местным меркам довольно прохладная погода, а вокруг бескрайняя серая гладь и тишина...

Цвет воды в океане зависит от цвета неба, а если оно серое вот уже неделю как, то океан свинцовый. Встаёшь утром, смотришь в иллюминатор, а там всё серо. Океан и небо едины в своём цвете, только чуть различаясь по тону. Так было вчера, так же сегодня и завтра вряд ли что-нибудь изменится. Хорошо понимаю команду Колумба, которые без ветра еле ползли в ту же сторону, что и мы. Было от чего впасть в отчаяние.

Хотя иногда и кажется, что стоишь на одном месте, но гул машинного отделения и кильватерный след за кормой доказывают, что мы движемся, и это вселяет надежду, что мы когда-нибудь увидим берег. Именно в такие тихие, ничем не отличающиеся друг от друга дни на тебя наваливается хандра.

Ты рад любой работе, которая приходится на день, какой бы тяжёлой она ни казалась раньше, сейчас ты с особым усердием выполняешь её, и радуешься ей на удивление своему проверяющему — четвёртому механику.

Люди, живущие на берегу, не замечают и совсем не ценят того, что имеют. Они постоянно могут созерцать окружающий их мир. Но они не пользуются этим. Превратившись в белок в том колесе, где они всё время только и делают, что носятся по кругу: работа — дом, дом — работа, ничего не видя дальше своего носа...

                (продолжение следует)

                Май 2024г.