Последний расстрелянный

          Смертная казнь как наказание за уголовное преступление предусмотрена действующим законом. Однако фактически судами не применяется, а введённый в 1993 году мораторий приостановил исполнение приговоров, по которым преступникам назначалось такое наказание. До принятия закона, ограничивающего право судов назначать высшую меру наказания, смертные приговоры выносились и на Камчатке. За какое преступление, кому и когда был вынесен первый такой приговор – расскажу позже. Сейчас передо мной уголовное дело, по которому казнили последнего приговорённого к смертной казни человека на нашем полуострове.

          Пожар 10 мая 1991 года на окраине города Петропавловска-Камчатского в районе так называемого Капая был виден издалека – горел деревянный засыпной дом. К месту пожара сбежались люди, приехали пожарные, врачи скорой помощи. Когда с огнём справились, на пепелище обнаружили пять обгоревших трупов. Причину возгорания дома установили скоро – поджог. Поджигателем оказался проживающий в этом доме со своей семьёй тридцатидевятилетний Злобин Эдуард, который, несмотря на пожар, безмятежно спал на земле на противоположной стороне дороги.

          Накануне трагедии в доме Злобиных, по улице Строительная, как обычно собралась компания охочих до спиртных напитков людей. Пили много, отмечая День Победы. Напившись, то и дело дрались и привычно высказывали в адрес друг друга оскорбления и угрозы. Под утро Злобин схватился за нож и в пьяном кураже ткнул им свою супругу в ягодицу. Кто-то сбегал к магазину «Рассвет» и из телефона-автомата сообщил в милицию о случившемся, но сотрудники правопорядка посчитали происшествие малозначительным и по вызову не поехали. Одурманенный же алкоголем Злобин, прежде чем заснуть, ещё долго хватался то за нож, то за топор и угрожал собутыльникам расправой.

          Проснулся дебошир к обеду. Страдая от тяжкого похмелья, сходил на рынок и купил две бутылки самогона. Однако опохмелиться не довелось – супруга забрала купленный самогон и заявила, что собирается идти в милицию писать на него заявление за причинённое ранение. Возмутившись, Злобин кинулся силой возвращать вожделенную жидкость, но на помощь Злобиной пришла её подруга Коллегова. Крепко стукнув нападавшего по голове, дамы выбросили его из дома. Впоследствии Злобин скажет, что от удара перестал воспринимать происходящее и свои действия не контролировал.

          Рассердившись на женщин, Злобин налил в сарае в трёхлитровую банку бензин и ринулся к дому. У порога его встретила вышедшая перекурить после выигранного сражения Коллегова. Полагая, что Злобин где-то разжился пивом, она одобрительно оценила действия недавнего противника, но когда тот стал поливать из банки крыльцо веранды, догадалась, что у него за жидкость, и вновь кинулась в драку. Находящаяся рядом соседка Прошкина собиралась было помочь, но в силу крепкого алкогольного опьянения не смогла это сделать, махнула на конфликтующие стороны рукой и ушла.

          Несмотря на оказанное противодействие, Злобин всё же зажёг спичку и бросил на крыльцо веранды. Огонь вспыхнул моментально, в том числе и на одежде дерущихся, на которую попал бензин. Снежная лужа неподалёку от дома оказалась для Коллеговой и Злобина спасительной, и, повалявшись в ней, они потушили пламя. Потушить деревянный дом было сложнее, прибывшим по вызову пожарным пришлось немало для этого потрудиться. В конечном счёте с огнём справились, но находившиеся в доме три женщины и два малолетних ребёнка стали жертвами пожара. Вот за гибель этих людей и был расстрелян Злобин спустя пять лет после совершённого им преступления, а точнее – в марте 1996 года.

          Приговор, вступивший в законную силу, является законным и, следовательно, справедливым. Однако о справедливости того или иного судебного решения у людей своё мнение, безотносительно вступило оно в законную силу или не вступило. Если спросить граждан нашего города, справедливый приговор или нет, однозначного ответа не будет, хотя бы потому, что некоторое считают применение смертной казни необходимой мерой наказания, а кто-то, напротив, является её противником.

          Итак, Злобин расстрелян. Он последний приговорённый на Камчатке к смертной казни с приведением приговора в исполнение. Судебное решение, прежде чем поставлена последняя точка, проверено на всех уровнях. И всё же, можно ли было применить к виновному другую меру наказания, а не смертную казнь?

          Суд установил, что Злобин убивал людей с особой жестокостью, то есть сознавая, что избранный им способ убийства людей будет для них мучительным. Так это или нет, но сомнения, что осуждённый действительно желал перед лишением жизни потерпевших доставить им особые страдания и мучения, остаются. Формально – поджёг дом с людьми, значит, хотел их сжечь заживо, то есть убить с особой жестокостью. Фактически убедительных данных, что Злобин вообще хотел совершить убийство кого-либо из находившихся в доме людей, тем более с особой жестокостью, мало. Да, пил, ссорился с супругой, испытывал во время ссор к ней личные неприязненные отношения, но настолько ли, чтобы решиться на её убийство, а заодно и на убийство других, в том числе детей, да ещё с особой жестокостью?

          Из характеризующего материала видно, что Злобин работал в различных организациях, откуда, как правило, увольнялся из-за своего пристрастия к спиртным напиткам. Направлялся на принудительное лечение в лечебный профилакторий, где, со слов администрации, показал себя с положительной стороны. Последнее время работал стропальщиком в частном предприятии. Никакой жестокости в его характере никто не замечал. Жил со Злобиной, у которой было трое детей. Супруга не работала, пила. Незадолго до трагедии Злобин поссорился с ней и ушёл из дома, заявив, что уходит навсегда. Однако вскоре к нему пришла старшая дочь Злобиной и со слезами на глазах попросила: «Дядя Эдик, вернись домой, у нас денег нет, кушать нечего, сестрёнки болеют гриппом». Злобин вернулся, купил еды, лекарство…

          И всё же именно Злобин поджёг дом, что привело к гибели людей. Он ударил жену ножом, хватался за топор и угрожал всем расправой. Все эти действия осуждённого как-то не соответствуют характеризующим сведениям о нём. Так почему же при ознакомлении с делом остаётся ощущение несправедливости приговора? Наверное, оттого, что невольно приходится сравнивать личность Злобина с личностью других преступников, творивших свои злодеяния в тот период времени, которые по своей сути были законченными мерзавцами: убивали за деньги, убивали детей, насиловали, получая от этого удовольствие. Убивали, но избежали высшей меры наказания в силу несовершенства закона, в силу непостоянства судебной практики, в силу серии ельцинских помилований, прокатившейся по стране в конце девяностых годов.

          Кстати, по делу Злобина постановлено два приговора. Первый – в январе 1992 года. Этим приговором Злобина осудили к 15 годам лишения свободы. Суд признал его виновным в умышленном убийстве людей, но не признал, что он совершил это убийство с особой жестокостью. «Органы предварительного следствия, – указал суд, – никаких доказательств того, что Злобин убил пять человек с целью причинения им особых страданий, не привели. Обвинение в этой части основывается на предположениях и ничем не подтверждается».

          Прокуратура не согласилась с судебным решением и обжаловала его, а Верховный Суд отменил приговор из-за мягкости назначенного осуждённому наказания и дело направил на новое судебное рассмотрение. Вот при повторном судебном разбирательстве и был вынесен смертный приговор. А как иначе! По закону указания вышестоящего суда, изложенные в его решениях по конкретному делу, для нижестоящего суда являются обязательными. Если наказание в виде лишения свободы в максимальном размере Верховный Суд посчитал мягким, то, разумеется, при новом судебном разбирательстве – высшая мера наказания!

          Во втором приговоре, мотивируя выводы о назначении смертной казни, суд принял во внимание, что Злобин ранее не судим, занимался общественно-полезным трудом и характеризуется в целом положительно. Однако «с учётом обстоятельств, отягчающих его ответственность: совершение преступлений в отношении двоих малолетних детей и престарелой женщины, а также обстоятельств убийства потерпевших и данных о его личности, как человека, злоупотребляющего спиртными напитками и устраивающего на этой почве скандалы в семье, суд считает необходимым назначить виновному исключительную меру наказания – смертную казнь».

          На мой взгляд, недостаточно для того, чтобы приговорить виновного к смертной казни. Обстоятельства убийства потерпевших положены в основу квалификации действий виновного, и учитывать эти обстоятельства ещё раз как отягчающие наказание закон не предусматривает. Злоупотребление же спиртными напитками и домашние скандалы также не оправдывают вынесение Злобину высшей меры наказания.

          Мне не раз приходилось разговаривать с теми, кто тем или иным образом имел причастность к делу Злобина. Автор первого приговора сейчас председатель краевого суда. В своё время он искренне переживал по поводу отменённого приговора и до сих пор считает, что Злобин понёс чрезмерно суровое наказание. Бывший следователь областной прокуратуры, который прибыл на место пожара и первый произвёл все необходимые следственные действия, занимает должность заместителя председателя краевого суда. Он уверен, что Злобин никого убивать не хотел. «У него и в мыслях не было кого-то там убить и тем более с особой жестокостью! Напился, покуражился, а в результате столько горя людям принёс и себе жизнь загубил!» Судья, постановивший «расстрельный» приговор, находится в отставке. Он неохотно вспоминает дело Злобина и вынесение приговора связывает с позицией вышестоящего суда, отменившего первый приговор за мягкостью наказания. Бывший помощник прокурора области, поддерживающая обвинение в суде, и автор кассационного протеста, по которому отменили приговор, – судья краевого суда. При повторном рассмотрении дела Злобин заявлял ей отвод, так как понимал, какого наказания будет для него добиваться государственный обвинитель. Она тоже не любит вспоминать это дело и на вопросы отвечает немногословно: «Время было такое». Кассационный протест на первый приговор и требование назначить Злобину высшую меру наказания объясняет прокурорской дисциплиной, а не своей личной убеждённостью.

          Согласен, время было другое. Оно постоянно другое, и хочется, чтобы название этого рассказа соответствовало истине. По этому делу больше нечего сказать. Оно хранится на полках архива, как и множество других уголовных дел. Кто-то подумает, сжёг преступник столько людей, что про него говорить, расстреляли – правильно сделали! Да, собственно, я не об этом…