Силаев

               
                talanin41@yandex.ry               
                гор. Симферополь


                военная драма
               

Действующие лица:

Ермолаев Николай Дмитриевич – 37 лет, начальник особого отдела НКВД Черноморского флота, старший майор госбезопасности;

Силаев Павел Михайлович – 26 лет, контрразведчик младший лейтенант госбезопасности;

Прасковья Моисеевна Горошко – 26 лет, гражданская жена Силаева – сотрудница метеостанции Черноморского Флота;

 Мефодич (Мефодьевич) – 50 лет, житель города Севастополь, старый знакомый Силаева.

немецкий генерал   - 42 года, не установлен.

Вспомогательные лица:
- дежурный по особому отделу, 35 лет

гор. Севастополь


ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ

Театр представляет небольшое помещение, которое используется под кабинет начальника особого отдела НКВД Черноморского флота, город Севастополь 30 июня 1942 года. В кабинете два обычных письменных стола, приставленных друг к другу буквой «Т» и четыре стула. Единственное окно закрыто светомаскировкой. Горит и периодически моргает тусклый свет. На столе лежат несколько документов с пометками красным карандашом. Напротив начальника, у стола, в форме военно-морской авиации Черноморского флота стоит сотрудник контрразведки младший лейтенант Силаев. Начальник одет в военно-морскую форму, в руках держит шифровку Командующего Черноморским флотом в центр, о начале эвакуации в кратчайшие сроки военного командования Черноморского флота и населения с территории города Севастополь.

Ермолаев (Силаеву). Командующий флотом вице-адмирал Октябрьский уверен, что город придётся оставить. Полковнику госбезопасности Евгению Ревенко поручено сформировать оперативную группу особого отдела НКВД, при особой авиагруппе военно-воздушных сил Черноморского Флота (пауза).
Наши части базируются на основном аэродроме мыса Херсонес и двух вспомогательных аэродромах на окраине Севастополя. Вы входите в оперативную группу. Вы уже некоторое время ведёте в этих частях оперативную работу. Доложите обстановку!



Силаев.
- товарищ старший майор госбезопасности, докладываю: аэродром Херсонеса беспрерывно подвергается налётам вражеской авиации, дальнобойная артиллерия врага постоянно обстреливает взлетно-посадочные полосы, склады боеприпасов и стоянки самолетов.

Ермолаев. (перебивает Силаева.)
- это мне известно! Переходите к оперативным данным!

Офицеры фактически были измождены круглосуточной напряжённой работой. Получая только критическую для флота информацию, начальник особого отдела был до последнего выдержанным и этой выдержке учились у него подчинённые. Силаев понимал, что разговор будет коротким, так как времени категорически не хватало, чтобы завершить работу всех подразделений особых отделов флота. 

Силаев.
-  докладываю оперативную обстановку: всё происходит за полночь. Огонь (костры) появляются, показывая небу направление бомбометания по нашим позициям. Такие действия происходят каждый раз в разное время ночи и в разных районах города. Через несколько минут немцами начинается бомбёжка, как старых позиций, так и вновь обнаруженных. Противовоздушная оборона не справляется. Все имеющиеся оперативные данные указывают, что среди личного состава аэродрома и в его окружении - работает предатель.

Ермолаев.
- Послушай, Павел! Всю разведывательную работу и диверсии разрабатывает немецкая морская разведка «Кондор», она сформирована в Берлине. Одновременно они ведут работу против Турции и Англии. «Кондор» - это структура немецкого разведштаба. Сейчас она находятся в Вене, там же их разведшкола. Их задачи: сбор разведданных о советских военно-морских силах, проведение разведки глубокого тыла частей и прибрежной полосы, организация диверсионно-террористических актов. Надо искать этого предателя, именно он нацелен на получение секретных данных центра и на уничтожение Командующего флотом, офицеров штаба и их семей.      

Силаев.
- к настоящему времени нет конкретных данных об агентуре противника, нами прорабатывается каждый, кто имеет отношение к аэродрому, обеспечивает перевозки. Людей не хватает, времени практически нет, динамика использования аэродрома очень высокая.
   
Ермолаев.
- Знаю, Силаев! Знаю! Каждый день может стать последним! Войска несут потери. Личный состав видит, что эвакуация населения происходит медленно. Есть факты дезертирства. Активизировались те, кто не попадал в наше поле зрения! Оперативную работу прекращать нельзя!

Разговор прерывается стуком в двери. В помещение входит дежурный по особому отделу НКВД Черноморского флота. Он не сменялся с дежурства трое суток. Спал и жил в одной форме одежды, поэтому на небритое лицо, мятую форму и нечищеную обувь, уже никто не обращал внимания. Его желтое лицо говорило о плохом самочувствии, мучала одышка, был жуткий кашель.      

Дежурный.
- товарищ старший майор, по вашему приказанию последняя сводка.   
Ермолаев.
- читай быстро и громко!

Дежурный обычно передавал сводку для ознакомления начальнику отдела, в данном случае он даже взбодрился и начал более громким и звучным голосом читать.

Дежурный.
«В ночь с 30 июня на 1 июля сего года, советские части отведены на «рубеж прикрытия эвакуации», который состоит из двух линий земляных укреплений. Первая линия - проходит от берега моря до верховий Стрелецкой бухты. Вторая линия от бывшей царской батареи № 18 до верховий бухты Камышовая. Остатки воинских частей отходят в район Херсонесского полуострова. 35-я береговая батарея остаётся закрытым и охраняемым объектом. Охрана аэродрома ослаблена. От 35-й батареи до маяка по южному побережью заняли оборону остатки подразделений 9-й бригады морской пехоты и сводного батальона майора А.А. Бондаренко из состава 7-й бригады морской пехоты. В районе маяка у позиций 551 батареи заняли оборону остатки 110 зенитного артполка ЧФ с командиром полка В. А. Матвеевым и комиссаром полка батальонным комиссаром Н. Г. Ковзелем. За ними вдоль берега в сторону маяка заняли остатки 953 артполка Приморской армии с командиром полка подполковником Полонским. Под скалами Херсонесской бухты расположилась рота охраны штаба 109-й стрелковой дивизии». Доклад окончил!

Ермолаев (дежурному)
- дежурный свободен. Сводку передать в Москву.

Ермолаев (обращается к Силаеву)
- слышал Силаев? С какими определениями мы сейчас работаем — остатки, сводные, отходят, покинули…. Каждый день, каждый день мы теряем Флот и личный состав. Перекроют аэродром, эвакуации не будет! Будет паника (пауза);

- командующий флотом - Октябрьский поставил задачу сотрудникам госбезопасности усилить бдительность. Особенно оберегать шифровальщиков, которые, не смыкая глаз, дни и ночи передавали в центр обстановку на херсонесском пятачке (делает паузу);

 - приказываю Вам! Аэродром по оперативным возможностям отрабатывать безостановочно, круглосуточно. Доклады по изменению обстановки ежечасно. До убытия последнего самолёта оперативную работу не прекращать, даже при отсутствии связи. Задача - выявлять диверсантов и их группы. В случае получения конкретных разведданных, дам подкрепление для уничтожения диверсионной группы! Всё остальное в ваших руках! Работайте!

Силаев.
- есть, товарищ старший майор!
 
Павел Силаев выходит из кабинета начальника и на несколько секунд остановился у затемненного окна в коридоре. Он смотрел то на двери начальника отдела, то на спешащих сотрудников, занятых каждый своим делом не обращающих внимания на своих сослуживцев. Сам не ожидая для себя, Силаев разговаривает сам с собой вслух.

Силаев.
- а ведь я совсем не спросил, состоится ли эвакуация сотрудников и их семей. Что сказать супруге? Куда сейчас? Аэродром или домой? Надо отправить своих!  Нужно ещё в штабе флота уточнить время и даты эвакуации. Почему не хватает времени? Мы что-то делаем не так? Нет, надо двигаться вперёд! Постоянно двигаться вперёд!




Именно в этот момент мимо Силаева проходит тот самый дежурный по отделу и, посмотрев на Силаева, взял его рукой за плечо и обратился к нему тем же громким голосом, которым читал сводку.

Дежурный.
- слушай, у тебя всё нормально? Ты давай двигай в расположение, сейчас тут горячо будет!

На улице заревела сирена, кто-то голосом закричал – «воздушная тревога!». Люди стали перемещаться в подвалы. Это было отработано до мелочей. Через пять минут раздались первые взрывы. Силаев переждал бомбежку и сразу решил выдвинуться сначала к супруге, так как понимал, что он теперь долго не покажется в городе, полностью занимаясь вопросами безопасности аэродрома.

Сцена 2. Общежитие.

После бомбёжки в городе, люди медленно выбирались из подвалов на улицу. Осматривались вокруг. Вдалеке кто-то громко плакал. Одна женщина в сером платье, беловолосая, красивой внешности, собирала на улице валяющуюся одежду и детские игрушки. Она собирала вокруг себя детей выходящих из подвала, и голосом учительницы начальных классов организовывала их в группу. Павел узнал свою супругу издалека. Жена увидела Павла и обняла его, и начала плакать. Сначала ничего не говорила, просто обнимала его, крепко сжимая кулаки за его спиной. Затем немного успокоилась и пришла в себя.

Прасковья (Силаеву)
- послушай, Паша, людей не эвакуируют. Говорят, что с Новороссийска кораблей и самолётов больше не будет. В городе начинается паника. Бомбёжки участились. Что делать с ребятами, у которых нет родителей, у нас в общежитии есть раненые, но их только перевязывают. Что с ними сейчас никто не знает. 

Прасковья начинает громко плакать и практически встаёт на колени. Говорит заикаясь и всхлипывая. 

Прасковья.
- ребята из нашего общежития пропали без вести. Люди друг другу помогают, но ты знаешь, на той стороне улицы.., на той стороне улицы дом, ты знаешь… – там никого не осталось, даже в подвалах!  Все погибли, Паша! Наших друзей больше нет!

Силаев мог выдержать такую информацию. Он вел себя сдержано. Он поднял с колен Прасковью. Снял фуражку, вытер пот со лба. Достал носовой платок и стал вытирать им лицо Прасковьи. 

Силаев.
- вставай, вставай, какая ты у меня чумазая! А ты помнишь Одессу? Ты помнишь, какие там были бои, ты ничего не боялась, ты уже всё это видела. И ни разу не отступала, ты мне помогала своим стальным характером быть тем, кем я стал сейчас. Давай по детям пойдём к севастопольским милиционерам, у них должны быть хоть какие-то возможности.
 Успокойся, родная! Мы все переживём, помнишь, как мы гуляли по набережной? Мы закончим войну и снова пойдём на набережную. Я люблю тебя, дорогая, но времени у нас совсем нет. Нет времени…

 Прасковья (Силаеву)
- Паша, скажи честно, что на фронте? Я вижу, что всё не так! Теперь всё не так!

Силаев. 
- блокада вокруг Севастополя почти замкнулась. Нависла угроза захвата врагом штаба Севастопольского оборонительного района, а вместе с ним — всей секретной документации. Работает предатель! Есть дезертиры! Ты должна знать, мне надо на аэродром, нам надо на аэродром! Теперь всё там!


Прасковья.
- ты, Паша уезжай на аэродром, ты там нужнее, я тут разберусь с ребятами, с милицией, а ты потом меня заберёшь! Нам нужно всех собрать, кто остался, составить список, и будем думать, что делать дальше. Ты иди, Паша, иди!

 Силаев. 
- мне нужно 30 минут, чтобы понять график эвакуации, я быстро, сейчас в штаб и за тобой, пиши список, собери людей. Я быстро!

Силаев, не прощаясь, убегает к машине. В штабе он пробыл полтора часа. Возвращаться пришлось к общежитию пешком. В штабе он получил срочную установку прибыть на аэродром для сопровождения секретных документов и отправку самолётом Командующего флотом на Кавказ. Вернувшись к общежитию, он не застал там Прасковью. На улице было уже безлюдно. В общежитии он встретил жену офицера штаба и стал выяснять у нее, куда делась его супруга.

Силаев (обращается к знакомой)
- Люда, здравствуй! Ты не видела Прасковью? Она собирала детей, там список… мы договорились встретиться, но её нет нигде.

Люда (Силаеву)
- машина комендантская пришла и их увезли всех, то ли в милицию, то ли на эвакуацию. Взяли только её и детей. Они уехали. Уже давненько уехали. Паша, а когда будет эвакуация семей? Что будет с нами? Ты мужа моего видел?

Силаев.
- не знаю, Люда! Сейчас ничего не понятно. Всё меняется каждую минуту! Если что, скажи Прасковье, что я на аэродроме, пусть меня тут ждёт, я обязательно вернусь за вами!

Это была последняя встреча Павла с женой его товарища по службе. Она погибнет в следующей бомбёжке и не успеет никому передать информацию, что Павел обещал вернуться в общежитие за оставшимися семьями.  Силаев уезжает на аэродром. Время работает против него!   




ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

Херсонес. Военный Аэродром, первые числа июля 1942 года. Силаев находится в помещении, которое он использовал для работы и повседневной жизни. Стол служил и для приема пиши и для разбора карт, и для изучения документов по обстановке. Оружие у него всегда было при себе. Его лётная форма местами пришла в негодность после нескольких уличных боёв. Постоянное напряжение выматывало. Болела голова, но эту боль он забывал, когда приходила необходимость вновь заниматься работой. Он собирал информацию о возможных местах нахождения диверсионных групп. Практически одновременно он сопровождал важные грузы с секретными документами и людей отправляемых на Кавказ. Ему поступил срочный звонок по внутренней военной связи от офицера разведки Черноморского флота.      

Из телефона.
- Паша, сейчас главное - это скрытое управление войсками. Мы получили данные, что немцы не понимают, почему до сих пор летают и штурмуют их позиции черноморские летчики! Они считают, что на мысе Херсонес существует подземный аэродром. Ты меня понимаешь, Паша! Эту информацию можно использовать, чтобы вычислить твоего предателя. До связи, Паша! До связи!



Информация заслуживала оперативного внимания и Силаев, положив трубку, сразу принялся размышлять, заглядывая на карту аэродрома, как бы вырисовывая образ подземной его части.

Силаев (смотрит на карту)
- так, на самом же деле наши истребители хорошо замаскированы в капонирах, а тяжелые "Дугласы" садились на аэродром ночью, подходя со стороны моря. Да, надо с этим работать! Но как? Где взять этот подземный аэродром? Зацепка есть - времени нет! Время есть – нет людей! Есть люди - есть возможностей!». Как всё знакомо!
Мне нужен человек, который распространит информацию о подземном аэродроме за пределами нашего расположения. И такой человек у меня есть!

Недолго думая, Силаев выходит за территорию аэродрома и находит в своём доме своего старого знакомого по кличке «Мефодич». Раньше они всегда встречались в обусловленном безлюдном месте, теперь Силаев пришел к нему домой.

Силаев.

 - Мефодич, ты давно работаешь со мной, знаешь ,что просто так не попрошу! Дело есть! Надо срочно распространить вокруг нас, вокруг аэродрома, информацию, что мы научились делать подземные аэродромы, там, мол, много самолётов и боеприпасов и всё такое! Пронимаешь меня? Это важно! Это жизни многих людей! А я гостей подожду на аэродроме в это время!

Мефодич был человеком угрюмым, но когда надо было, мог разыграть любые спектакли. Его черная и местами седая шевелюра волос вилась кудрями. Он привык адаптироваться к окружающей обстановке и в этот раз чётко осознавал, что ему придётся встретиться с неприятностями. О диверсионных группах он знал от Силаева и раньше. Но чтобы активно распространить информацию среди населения было сложно, особенно в таких условиях. 

Мифодич.
- Паша, ты меня не заиграй потом! Я ведь понимаю, что мне могут и не поверить и опасно это! Хотя, знаю я один способ, как можно провернуть твоё дело! Скажу, мол, списки делают на эвакуацию населения, передают на аэродром, людей собирают под землей и оттуда посадка идёт ,и место вылета никто не знает. И клюнет твой шпион!

Силаев.
- Мефодич, дорогой! Быстрее, только прошу быстрее! Информация это настолько актуальна, что разойдётся по округе с невероятной скоростью. Это нам и нужно!

Они попрощались, и Силаев ушёл в расположение части.

Немецкая агентура «клюнула», но им необходимо было выяснить точно, где этот подземный аэродром концентрирует свои силы, откуда происходит управление, как население доставляется для эвакуации, кто является начальником эвакуации. Немецкой агентуре надо было попасть в списки убывающих. Так Силаев и создал тот самый «коридор», в котором можно работать с конкретными фактами. Прошли ровно сутки, когда ничего практически не происходило по данной информации. На аэродроме по прежнему, было много суеты. Действительно, самолёты уходили и приходили. Но за сутки людей не эвакуировали по разным причинам.  Наступало 3 июля 1942 года. 
 

Мефодич старается срочно выйти на связь с Силаевым. Ищет его через дежурных по КПП. Ночью был авиационный налёт. Бомбили. Встреча получается. Мефодич выглядит раненым и очень уставшим.



Силаев (Мефодичу)
- Как ты Мефодич? Что с рукой?
Мефодич:
- избили меня. Не знаю кто. Начали за эти списки спрашивать. Говорят, откуда знаешь? Когда вылетают? Как попасть в списки? Я соврал, что за деньги всё можно организовать через моего дядю, и мне денег дали, на вот, это наверно тебе? Смеётся! А вдруг это не те, кого ты ловишь?  Не ошибись, а то мне и так теперь что-то надо делать?

Силаев (Мефодичу)
- не спеши дорогой, не спеши. Давай по - порядку. Как выглядят? Как зовут? Где встретили? Как держались? Как стояли? Когда тебя ждут обратно?

Мефодич, недолго думая, составил ориентировку и, будучи гражданским человеком, уже начал говорить по-военному.

Мефодич.
 – «Три человека до 35 лет, высокие, крепкие, пальцы рук переломаны у всех, назвались кличками, одежда лёгкая, летняя, плечи широкие, походка военная. Говор украинский. От одного алкоголем разило и наколка на руке непонятная, затертая. Он спрашивал про командующего. Где говорит, знаешь? Может сейчас командующий быть на аэродроме? Сказали, будут завтра, то есть 4 числа, рано утром ждать меня с ответом. Да, и прихватили они у меня все мои документы, которые были. Припугнули, что если что не так сдадут в НКВД. То есть тебе! (Смеётся)

Силаев (Мефодичу)
- завтра значит! Вот мы их голубчиков и примем завтра. Ты, Мефодич, никуда  не уходи. Поживёшь на аэродроме несколько дней, я всё организую. Да, на вот тебе две гранаты, держи их при себе! На аэродроме, без моего ведома, никуда не ходи! Только по моей команде, теперь всё по моей команде! Понял?

Мефодич.
- а чего ж не понять, уже всё равно побили… (смеётся)

Силаев.
- ты, это, со смехом заканчивай, давай! (а сам улыбнулся)

Силаев выяснил у Мефодича место встречи. Доложил по телефону информацию о времени и месте предполагаемого задержания. Попросил оказать помощь! Много за сутки произошло вылетов и прилётов. Жизнь аэродрома превратилась в большой муравейник. Совсем близко слышались разрывы от артиллерийского удара. Немецкие бомбардировки увеличились и стали настолько продолжительными, что иногда понять время суток было практически невозможно. Возможно, каждый житель Севастополя ощутил на себе признаки контузий. Многие погибли. Наступало 4 июля 1942 года.

Сцена 4. 4 июля 1942 года.

Рано утром Силаев получил первую оперативную информацию, звонок Силаеву состоялся от дежурного по КПП.

Дежурный по КПП по телефону.
- товарищ Силаев, тут один военнослужащий тылового подразделения, при пополнении запасов топлива для самолётов, пытался выяснить местонахождение какого-то подземного аэродрома. Мы сказали, что такого тут нет, он уехал, его документы переписали.

Силаев (кричит в трубку телефона)
- задержать его немедленно!

Из телефона.
- он умчался, как бешеный!

Силаев бросил трубку. И громко проговорил:

 - это же и есть предатель! Свободно передвигается по городу на военном заправщике. Всегда может использовать топливо для кратковременного разжигания костров, создавать подсветку для ориентиров вражеской авиации. Надо срочно его установить и задержать.

Вдруг заревела сирена воздушной тревоги! Силаев стал быстро собираться, взял оружие, проверил на месте ли Мефодич, и выскочил на улицу. Стояла жара. Совсем рядом с аэродромом шел бой. Личный состав в полном составе был поднят по тревоге. Слышались строгие команды – к бою! Силаев перехватывает бегущего к штабу посыльного:

Силаев.
- кто объявил тревогу? Что происходит?

Посыльный, практически не останавливаясь, прокричал:

-немцы окружили аэродром, идёт много машин, на горизонте танк…

Силаев.
 - вот и начиналось, то, чего все боялись последнее время! Где же ты, Прасковья? Где же ты сейчас, дорогая? Времени нет, совсем нет времени.

Перед аэродромом завязался бой. Через короткие промежутки группы наших солдат и офицеров вырывались к противнику то с одной, то с другой стороны. Численность и возможности немцев превосходили в разы. Все понимали, что этот бой последний для них, но отбивались и отбивались.  Во время очередной атаки к Силаеву подбегает Мефодич, с круглыми глазами, то ли оглушенный, то ли ослеплённый он обращается к Силаеву.

Мефодич (Силаеву)
- Паша, я видел, рядом с немцами были те трое, которые интересовались аэродромом, они с оружием и сопровождают грузовую машину. Ты был прав Паша, они предатели!

Силаев.
- что бы сейчас не было, Мефодич, слушай меня внимательно. Гранаты у тебя с собой?

Мефодич.
- да! так точно! Паша дорогой, что с нами будет?

Силаев.
- если останусь живым и попаду в плен, ты доберись до меня с гранатами, понял меня Мефодич? Понял?

Мефодич.
- доберусь, Паша! Только ты уж постарайся, всё чтобы как всегда у тебя было. Ты Паша настоящий, ты справедливый, ты правильный! Скажу вот сейчас, вдруг больше не получится! Всегда тебе верил и сейчас вот всё стало ясно с этими гадами.

У Мефодича текут слёзы!
- я верю тебе, Паша! Я всё понял!

По команде Силаева, Мефодич уходит с позиции. Он отошел глубже к штабу и наблюдал за обстановкой, дожидаясь следующих решений Силаева.

Через несколько минут прозвучал страшный взрыв. Немцы зашли на аэродром. Всех кто остался в живых, в том числе и Павла Силаева, взяли в плен. Стихла стрельба. Рассеялся дым, и улеглась пыль. Горели строения. Дымились спрятанные самолёты. Всех пленных согнали на небольшой площадке. Окружили автоматчиками. Обыскали и забрали всё оставшееся оружие. Затем подошли машины немецкими офицерами, которые скомандовали завести гражданских в общий строй пленных. Когда открыли грузовик из машины стали выбрасывать людей, среди которых была Прасковья. Её оглушили прикладом еще при погрузке в Севастополе. Глазами она увидела своего Пашу Силаева и в этот момент она была счастлива. Неважно было все, что окружало их, они смотрели друг другу в глаза, у обоих текли слёзы. Когда их соединили в одну группу, Прасковья пробралась к Павлу и обняла его руку.

Прасковья (улыбнулась)
- мы обязательно погуляем с тобой на набережной. А я успела эвакуировать ребят с севастопольской милицией. 

Силаев.
- а я успел отправить Командующего на Кавказ… Да, и мы знаем кто нас предал, только поймать не успели… Эвакуироваться последними самолётами нам не пришлось. Да и без тебя я всё равно бы не полетел! Прилетевшие "Дугласы" не смогли даже совершить посадку на окружённом фашистами аэродроме. Они были вынуждены вернуться на Большую землю. 

Прасковья.
- у нас всё получилось, Паша! Это же не первый раз, помнишь, как мы познакомились и эвакуировались из Одессы? Я думаю, что ты знаешь, что надо делать! Ты всегда знал, что нам надо делать!  Поэтому я и не улетела, я шла к тебе и меня схватили немцы, так получилось, что они привезли меня прямо к тебе! (улыбается) Не знаю, как им за это спасибо сказать!

Раздалась немецкая команда – Ахтунг! Из машины вышел немецкий генерал и сопровождающие его офицеры. Все подошли к пленным. На территории аэродрома немцами заканчивалась зачистка местности. Среди развалин нашли Мефодича и волоком притащили его, и бросили к группе пленных советских солдат. Мефодича подняли. Он судорожно глазами искал Силаева. Наконец-то он его увидел и стал, практически незаметно, перемещаться в его сторону. В это время, к немецкому генералу подошли трое предателей, которые общались с Мефодичем. Немецкий генерал стал обращаться к пленным:

Немецкий генерал.
- я не буду долго разговаривать на русском языке. Мне нужен сотрудник НКВД, который знает расположение подземного аэродрома. Кто его выдаст — останется живым! Даю пять минут!

Никто из немцев не знал, что эти пять минут станут главными в решении Силаевым последней задачи. Мефодич уже был рядом и с восторгом передал Павлу Силаеву две гранаты.

Мефодич.
- как ты это делаешь, Паша?  Ты очень умный и надёжный человек, Паша! Я горжусь нашей дружбой!

Силаев.
- теперь, Мефодич выйди и скажи им, что знаешь о том, что я сотрудник НКВД! Прощай!

Мефодич (выходит вперёд и говорит немецкому офицеру)
-вот он, здесь этот сотрудник!

Прасковья прижалась к Паше и сказала:
- я люблю тебя Паша и всегда буду рядом…

В этот момент трое предателей узнали Мефодича и на немецком языке, что то сказали генералу и указали на него.

Немецкий генерал.
- очень хорошо помогать Германии!

Улыбнулся немец, и не заметил, как Мефодич, придвинулся к нему ближе.

Немецкий генерал.   
- выходи НКВД! Как твоя фамилия? Сейчас расскажешь нам, где твои помощники!

Силаев стал выходить вперед, он был легко ранен, кровь сочилась по гимнастёрке. За ним шла Прасковья. Как только они подошли ближе к генералу и трем предателям, Силаев достал приготовленные к бою гранаты и со словами

 — меня зовут Павел Силаев,  и привёл их в действие. 

На месте взрыва погиб немецкий генерал и предатели. Напротив них лежали Прасковья и Павел Силаевы, а рядом их старый друг Мефодич. Такой ценой был выполнен приказ начальника особого отдела Черноморского флота. Предатели были ликвидированы. Убит немецкий генерал. Но, всех пленных в тот день расстреляли.   

Командующий Черноморским флотом и Севастопольским оборонительным районом адмирал Ф.С. Октябрьский в письме бывшему начальнику Особого отдела КГБ генерал-майору И.С. Гудкову от 12 декабря 1964 года написал: "…В кошмарной обстановке бомбежки, обстрела, сплошного огня, пожаров и стона раненых отважные черноморские чекисты ценой своей жизни (почти все они героически погибли при выполнении этой операции) боевое задание выполнили".


Конец.



PS:
На месте гибели Силаева сегодня воздвигнут памятник, где на мемориальной табличке указано: «Здесь 4 июля 1942 года героически погиб защитник Севастополя моряк-чекист младший политрук Силаев Павел Михайлович. Презрев смерть, последними гранатами он взорвал себя и окружавших его врагов». В Севастополе именем героя названа улица, на которой установлена памятная доска. 
18 марта 2015 года в рамках серии «70 лет Победы в Великой Отечественной войне» в России была выпущена почтовая марка, посвящённая Павлу Михайловичу Силаеву.
Старейшая городская газета «Слава Севастополя» от 6 июля 2007 года, напишет:
«…Поиск очевидцев продолжался долго. Евгений Ревенко, после тяжелой контузии эвакуированный с аэродрома в первые дни июля 1942 года, более десяти лет собирал информацию и вел поиск участников боев за Севастополь, которые могли что-либо знать о Силаеве и других сотрудниках госбезопасности, павших на мысе Херсонес.
И только в 1966 году отозвался проживающий в городе Ахтырке ветеран войны Иосиф Губка. Он был свидетелем последних дней обороны города.
Иосиф Губка рассказал, что Силаев и другие сотрудники опергруппы первого, второго и третьего июля 1942 года участвовали в отражении атак немецких танков, пытавшихся прорваться вглубь Херсонесского мыса. Две вражеские машины были сожжены, а экипажи уничтожены.
К вечеру третьего июля Павел Силаев и другие отошли к береговым обрывам. Сам Губка добрался вплавь до подошедших к берегу катеров и был доставлен в Новороссийск.
Из других источников были получены данные, что один из сотрудников госбезопасности при захвате немецкими войсками аэродрома подорвал гранатами себя и гитлеровских офицеров. При проверке удалось выяснить, что этот подвиг совершил Павел Силаев.
…Офицер отстреливался до последнего. Фашистскому патрулю удалось захватить контрразведчика, лишь, когда у него закончились патроны.
Увидев летные знаки отличия, солдаты привели Силаева к генералу: тому не терпелось узнать, где же таинственный подземный аэродром?
Без оружия, в прожженной, посеченной осколками форме Павел Силаев казался гитлеровцам беспомощным и сломленным. Рядом стояла его жена Прасковья.
Немцы ждали скорых и чистосердечных ответов на вопросы. Но вместо этого отважный защитник Севастополя выхватил из-под куртки гранату-лимонку, рванул кольцо и шагнул навстречу врагу. Упали, скошенные осколками от взрыва, немецкий генерал и еще два офицера. Погибли Павел Силаев и его жена…
Кажется, ни добавить, ни убавить. Правда иногда вместо лимонки упоминаются две противотанковые гранаты, которыми отважный контрразведчик подорвал себя и врагов. Иногда приводится деталь, что на Павле Михайловиче Силаеве была кожаная куртка, в которой он смог спрятать гранату. Однако вспомним, что стоял жаркий июль, у защитников города не было ни глотка воды, вокруг выжженная солнцем и перепаханная снарядами безжизненная степь. Здесь не до кожаной куртки. Но все это мелочи, на которые не стоит обращать внимание, тем более, когда говоришь о величии подвига – самопожертвовании ради победы.
  «Навстречу немцам Павел Силаев шел, засунув руки в карманы, в которых лежали приведенные в боевое положение две гранаты-лимонки. Жена шла рядом. Их привели под конвоем в немецкий походный штаб на допрос. И тогда Павел Михайлович привёл в действие гранаты. Раздался мощный взрыв, и у немцев возникла паника. Взрыв уничтожил немецкого генерала и находившихся рядом штабных офицеров. Погибли также сам Павел Михайлович Силаев и его жена».
По словам смотрителя Херсонесского маяка А. И. Дударя, который был свидетелем происходящего, Павел Силаев взорвал себя, жену и группу немецких солдат спрятанной гранатой.  Сам Дударь, раненный в обе ноги, был захвачен немецким патрулем на Херсонесском маяке и доставлен в полевой штаб, вместе с ним были захвачены Павел Силаев и его гражданская жена сотрудница метеостанции ЧФ Прасковья Моисеевна Горошко. Вот именно по воспоминаниям этого заслуженного человека мы знаем о подвиге Павла Силаева. Других источников информации нет.
В декабре 1964 года начальник особого отдела КГБ ЧФ контр-адмирал П. Х. Романенко на основании полученных данных о подвиге чекиста принял решение увековечить его имя сооружением памятника на месте гибели. В торжественной обстановке, с присутствием властей и ветеранов, памятник был открыт 19 ноября 1966 года.
Вскоре обнаружился еще один пробел: офицер-контрразведчик, совершивший героический подвиг, остался без награды Родины. Этот пробел был устранен благодаря инициативе участника обороны Одессы и Севастополя сотрудника контрразведки в период Великой Отечественной войны полковника в отставке Л.Н. Феценко, по ходатайству которого П.М. Силаев был награжден в 1992 году медалью «За оборону Севастополя» посмертно.
Дударь Андрей Ильич – главный и единственный свидетель гибели Павла Силаева.