В войне и свои бывают не свои

В период с 16 мая по 6 июня немцы, готовясь к Курской битве, провели масштабную операцию «Цыганский барон» по очистке юга Брянских лесов от партизан, которые не давали им безопасно подтягивать к зоне предстоящей операции свои силы и средства вооружения. Были брошены огромные силы на ликвидацию этого очага сопротивления. Партизанскую зону взяли в кольцо и стали это кольцо сжимать, уничтожая все на своем пути. Сжигать села и деревни, а жителей сгонять в отведенные места сосредоточения. Силы были несоизмеримы, партизаны несли большие потери и было принято решение идти на прорыв. Было решено в ночь на 1 июня 1943 г. прорвать позиции противника и веером вывести отряды на восток, сосредоточив их на 300-метровом участке прорыва. И отряды пошли на прорыв и вырвались из окружения, но перед этим спрятали жителей Смелижа и раненых бойцов, которые находились там госпитале, в лесной глуши на болоте в семи километрах от населенного пункта. Отец незадолго до этого был тяжело ранен минным взрывом и иссеченный осколками лежал в партизанском госпитале.  Врач отряда пытался вылечить, но нужных медикаментов не хватало и у отца началась гангрена. Вызвали самолет с большой земли для отправки тяжело раненых в военный госпиталь. Самолет прилетел, приземлился, к самолету поднесли раненых, подготовленных к отправке на Большую землю, и их сопроводительные документы и стали загружаться. Сначала уложили документацию военную и сопроводительную. И только собрались укладывать раненых, как из-за верхушек деревьев вынырнули и пронеслись над аэродромом немецкие бомбардировщики, высыпав на аэродром бомбовую загрузку. Заухали взрывы, полетели в воздух клочья и комья партизанского аэродрома, взлетная полоса вот-вот будет разрушена. Не дожидаясь повторного захода противника, летчики дали по газам, взлетели и по-над лесом сумели благополучно уйти от вражеских пушек. Раненые остались на земле, вернулись в госпиталь. И поскольку опасность гангрены все усиливалась, партизанский врач решил спасать молодого бойца своими силами- в первую очередь ампутировать ему раздробленную руку на месте. Поскольку лесной госпиталь не был предназначен для таких операций, то и нужных инструментов для этого не было. Пришлось пилить кость обычной лучковой пилой, простерилизовав ее спиртом и обмотав все части кроме пилки бинтами. Наркоз тоже был не полноценный, так как оперируемый слышал, как жужжала пила, отпиливающая ему кость. В таком виде после операции отца вместе женщинами и детьми, другими ранеными и отправили в глубь леса. Там на болоте уже был подготовлен лагерь, сделаны шалаши и запасы продовольствия и воды, где можно было провести несколько недель. Но нашелся предатель, который привел врага в эту чащу. Было начало июня 1943 года. Рано утром, когда болотный туман еще висел на кустарниках и не успел подняться, неожиданно из окружающих зарослей выскочили десятки вооруженных автоматами и винтовками с примкнутыми штыками немецких солдат и полицаев из Локотской бригады Каминского. Они стали орать, палить во все стороны, громить шалаши, вспарывать штыками подушки, на которых только что спали люди. В воздух полетели пух, перья, заголосили женщины, закричали дети. Раздавались команды на немецком и русском языках. Локотчане орудовали вместе с немецкими «братьями по оружию». Потом согнали всех в одну колонну и погнали по лесным дорогам в Локоть, столицу так называемой Локотской республики. Где людей ждали кого «Тонька пулеметчица» со своим пулеметом «Максим», зарабатывавшая у локотских полицаев свое право на жизнь, 30 рейхсмарок, бутылку шнапса и одежду с убитых ею людей, а кого-то ждал «казенный дом и дальняя дорога». Но сначала всех ждала тюрьма в стойлах конезавода, по 28 человек в одно стойло, а потом кто отправлялся в концлагеря третьего рейха, кто на оккупированные территории Польши и Прибалтики на работу к местным бюргерам или для работы на военных заводах. Партизан и их семьи ждала только смерть. Партизанские семьи уже догадывались, что их ждет в Локте и терять им было уже нечего кроме жизни. И вот по дороге в эту тюрьму, в какой-то суматохе родители вместе с детьми сумели незаметно для охраны выбраться и затеряться в знакомых им лесных дебрях. Поскольку появляться в населенных пунктах, не тронутых немцами, было опасно, зона все-таки полицайская и не зря эти села остались невредимыми, то все лето они скрывались в лесу, кочуя с места на место. На какое-то время их приютила семья Кугукиных в Городище номер один, но и она не могла долго рисковать жизнью своих детей. Ведь доносчиков, полицайских родственников хватало, а за укрывательство партизан грозила смерть. Поблагодарив приютивших людей, они вернулись в лес.  И только, когда Брянщину освободили от фашистов, после 17 сентября смогли выйти из леса. Это оказалось недалеко от Локтя и поскольку оба родителя по профессии учителя, то обратились в районный отдел народного образования и их направили в Глодневскую среднюю школу. Там был свободный дом, который ранее принадлежал агроному, работавшему на оккупационную власть и сбежавшему вместе с уходящими каминцами. Каминцы давали возможность отступать с ними тем семьям, кто или чьи родственники работали или служили у немцев. И семью поселили в освободившийся дом. Этот дом я помню лет с трех. Он состоял из двух комнат и довольно вместительного коридора с кладовкой (сенцы). Расположен он был хоть и в центре, но все же на окраине небольшой улочки Казацкой, состоявшей из четырех домов и получившей название по жившим на этой улочке семействам Казаковых. На старых картах она называлась Казацкая слобода. Мимо нашего дома пролегала дорога на Вежонку, Чаянку, Сомово и далее на Брянск и Орел. Пыльная, местами разбитая и размытая, она в дождливую пору становилась труднопроходимой. Пыль превращалась в грязное месиво, а ухабы и ямки заполнялись водой, превращая дорогу в цепочку озер. Некоторые из этих озер вполне могли служить для купания, если бы вода в них не была такой грязной.