Самая первая при вашем режиссёре

      Популярность Эмиля Золя-драматурга явно уступает его славе великого романиста. Сценические трансформации замечательной прозы не имели громкого успеха и остались всего лишь частными, порой малозначительными эпизодами на общем фоне в блистательной карьере литературного мэтра.
      Исключение составляет ранний роман Золя "Тереза Ракен", самим же автором преобразованный в пьесу, которой была суждена долгая театральная жизнь. И сегодня, извлекая её из богатых запасников классической психодрамы, режиссёры соблазняются нетривиальностью сюжета, выразительной прорисовкой характеров, эмоциональной глубиной повествования и, конечно, тонкостями раскрытия стержневой идеи - неотвратимости морального наказания за совершённое злодеяние. Видимо, бесспорные постановочные возможности промотивировали решение Автандила Варсимашвили отметить свой режиссёрский дебют на грибоедовской сцене спектаклем по этой пьесе.
      Как отмечает новый главреж театра, роли в спектакле предназначались конкретным исполнителям. Такой факт, безусловно, свидетельствует не только об уважении к актёру, но и о стремлении к безболезненному слиянию двух творческих начал - не режиссёр в актёре, не актёр в режиссёре "умирать" не должны. И, слава богу, все живут на подмостках своей индивидуальной, перевоплощённой в напряжённое сценическое действие жизнью. Композиционный строй спектакля, разумеется, скреплён единым режиссёрским замыслом, лишённым, однако, малейшего диктата, и это позволяет актёрам творчески сосредоточиться на абсолютном раскрытии своих сценических образов.
      Непередаваемо хороша в роли главной героини Ирина Мегвинетухуцеси, актриса пленительного таланта. Её Тереза Ракен держит в руках все сюжетные нити спектакля, представая перед зрителем то в искусно натянутой личине добропорядочной супруги, то в облике мятущейся любовницы, то в коварном образе соучастницы убийства своего мужа. Актриса не просто ведёт роль по извилистому сюжету. Она предчувствует каждый поворот, и в каждой новой сцене пририсовывает к характеру героини необходимые штрихи. Полный, законченный портрет Терезы Ракен вызывает у нас сочувствие к этой трагической фигуре, заблудившейся в лабиринте жгучих страстей.
       А страстей в спектакле предостаточно - житейских, уголовных, и, разумеется, любовных, поданных с резкой натуралистической откровенностью. В духе самого Золя, исповедовавшего махровый литературный натурализм, и в такт режиссёрскому намерению приоткрыть нам не самые светлые, но, увы, естественные стороны грешной человеческой натуры. Насквозь пропитана патологией любовь неудавшегося художника Лорана к истосковавшейся по мужской ласке Терезе Ракен. Актёр Джемал Сихарулидзе на гребне своего безудержного темперамента типизирует в своём герое черты беспринципного пошляка, грубого самца, весь смысл существования которого сводится к удовлетворению плотских требований. Заметим здесь же, что эротические вставки невольно эпатируют зрителя, но они не самодовлеют над образной системой спектакля, а чётче выявляют психологию поведения основных персонажей. Та же Тереза Ракен отдаётся своему искусителю, одновременно и снедаемая телесным голодом, и, может быть, в большей степени, - охваченная  тайным желанием отомстить инфантильному муженьку Камиллу за подневольную, бескрылую жизнь в доме его матери.
       Актриса Валентина Сёмина в роли госпожи Ракен впечатляет убедительной искренностью образа. Дух высокого актёрского мастерства витает над сценой, в которой злоумышленники Тереза и Лоран сообщают несчастной матери о гибели сына. А во втором действии спектакля немота парализованной, обездвиженной Ракен-Сёминой обвинительным клеймом жжёт души новоиспечённых супругов, так и не обретших счастья после убийства Камилла. Тягостные видения преследуют их по пятам, страх разоблачения въедается в поры...
       Ау, безмятежная семейная жизнь, где ты?!. И тянется к бутылке разуверившийся в своём худочническом призвании Лоран, и в безотчётном распутстве пытается забыть свой страшный грех жалкая, неврастеничная Тереза. Но его нельзя забыть. И нельзя избыть, запоздало раскаиваясь перед обездвиженной госпожой Ракен, или, чистосердечно признавшись во всём олицетворяющему закон добродушному, не очень сметливому комиссару  полиции Мишо. И когда испытывать жуткие терзания совести становится невмоготу, когда жизнь сегодняшняя всё равно начинает угасать под спудом вчерашней, преступная чета сама выносит себе смертный приговор. Это моральное превращение героев в заключительных эпизодах спектакля до краёв наполнено таким пронзительным драматизмом и передано с такой мощью внутренней театральной достоверности, что мы, сидящие в зале, пожалуй, готовы простить заблудших грешников и выдать им свою зрительскую индульгенцию. Подобные желания возникают только на хорошем спектакле. Но для это надо, как минимум, его увидеть. Посмотрите, дорогие тбилисцы, "Терезу Ракен.

                1999 год, октябрь, "Вечерний Тбилиси"