Лики любви. три новеллы о любви

            


                ДАВИД.


      Переполненный троллейбус буквально выпихнул Свету на асфальт, она оправила примятый сарафан, поправила прическу и устремилась через тротуар к намеченной цели. Вот, она, ее родная кафедра терапевтической стоматологии, альма матер, куда она приходит уже пятый год! Теперь последний. Сейчас, она узнает расписание занятий и снова в общежитие. Света не успела преодолеть и половины многочисленных ступеней, ведущих ко входу в здание, как из раскрытых дверей, на крыльцо, вышли, смеясь, три парня. Двух, из этой веселой троицы, она знала – аспиранты, преподающие младшим курсам, третий, зацепивший ее внимание, был Свете не знаком. Беглого взгляда хватило, чтобы понять – как разительно отличался он от своих спутников! Высокий, стильно одетый, смуглый брюнет, лет двадцати пяти. Темные, слегка вьющиеся волосы, средней длины, по нынешней моде. Забирали внимание глаза - манящие, зовущие, обещающие! Мысль, пришедшая в голову, удивила Свету своей точностью: Мистер Совершенство!
Парни, заметив девушку, так пристально их разглядывающую, остановились, ожидая, когда она поднимется на крыльцо.  У верхней ступеньки   преградили ей путь:
- Деревенька моя! – скорбно выдохнул один из аспирантов, томно подкатив глаза.
- Деревенька – колхозница, - с придыханием закончил его мысль второй.
Света вспыхнула, поняв, что все, только что озвученное, касается ее внешнего вида: простенький ситцевый сарафан, коса, правда, роскошная, но, тем не менее - деревенский атрибут. Она подняла синие глаза, чтобы одарить обидчиков гневным взглядом, но столкнулась с черными глазами незнакомца, тепло улыбнувшимися ей:
- А, если так? «Спелым колосом вьются волосы и в глазах твоих неба синь?» - незнакомец, сдвинув брови, погрозил товарищам пальцем, -
Не слушайте, этих невежд, девушка, они ничего не смыслят в истинной красоте! От них хорошего ожидать не приходится, дети атомного века! Давайте, их простим и пожалеем!
Улыбаясь, он протянул ей руку, предлагая помощь.  Света, под гипнозом его темных омутов, вложила свою ладонь в предложенную ей руку. Он проводил ее до самого входа в здание, наклонился, едва коснулся губами ее пальцев, и, разгибаясь, тихо произнес:
- Надеюсь, встретить прелестную незнакомку при более благоприятных обстоятельствах! Отдельно от этих оболтусов! – Кивок в сторону товарищей. Голос хрипловатый, низкий. Звуки, произносимые лениво, нараспев, обволакивали Свету невесомым покрывалом, заставляя кожу покрываться мурашками.
Легко сбежал по ступеням, присоединился к парням. Они, переговариваясь и смеясь, продолжили прерванный путь. А Света, еще какое-то время стояла на крыльце, пытаясь сообразить: «Что сейчас с ней было?»
Только радостный возглас привел ее в себя:
- Перышко? Давно прилетела? – к ней бежала однокурсница и соседка по комнате в общежитии, Наташка, - я смотрю, ты или не ты? Такие кавалеры вокруг, даже глаз, до сих пор, дергается от зависти! Трое для одной не многовато ли? Давай, делись, подруга! Кто этот красавчик?!
- Не пыли, Наташка, - обнимая подругу, засмеялась Света, - я сама его не знаю! Кто, как зовут, откуда!?
- Что бы ты без меня делала? – Наташка состроила скорбную рожицу, - пойдем, узнаем расписание, и я кое из кого вытяну нужную информацию!
Расписание занятий нашлось на доске объявлений, возле деканата.
Наташка, оставив Свету, юркнула в приоткрытую дверь, к секретарю. Через несколько минут выскользнула обратно, победный блеск в ее глазах свидетельствовал, что информационный улов состоялся!
- Пойдем, на улицу, сейчас буду проводить тебе шоковую терапию!
На крыльце, не сдержавшись, выпалила:
- Зовут этого красавчика – Давид, представляешь, как у Микеланджело!
А чем дальше в лес, тем страшнее: фамилия у Давида – Савранский! – Наташка сделала паузу, с нетерпением ожидая реакции Светы на это известие, - и он сынок? Правильно! - Видя изумление в глазах Светы, подтвердила она, - Гюрзы Филипповны Савранской!
- Розы Филипповны? Декана?!
- Угу! Он учился в Москве, но в столице своих таких талантливых девать некуда, вот мамочка и подсуетилась, перетащила чадо к кормушке поближе. Сейчас через пару лет защитится, а там и мамаша свое место сыночку передаст, по наследству из рук в руки!
Так что таким, как мы с тобой, рядом с ним рассчитывать не на что!
- А кто рассчитывает? – обиженно произнесла Света, - о таких даже мечтать: зря потраченное время!
— Вот, и умница! А то я видела выражение твоих синих глазок!
- И что тебя в них не устроило?
- Отражение самодовольной рожи деканского сынка! Лишь бы не прикипел, отдирать больно будет!


Света Перова (на курсе Перышко) приехала покорять Самарский мединститут из Барнаула, четыре года назад. Почему стоматология? Точно назвать причину такого выбора трудно. Стать доктором ей хотелось всегда. Каким? Да каким угодно, лишь бы ходить в белом халате и такой же шапочке! Когда был получен аттестат зрелости, тут и потребовалось окончательное решение: куда поступать и на кого? И, опять помощь пришла от сослуживца отца, дяди Степана, который оказался в числе гостей на папином дне рождения:
- Что тут непонятного на кого поступать? – пророкотал дядя Степан, - на зубника пусть идет! А что, залатал дырку в зубе или вырвал, к чертовой матери, и все! Никакой ответственности! Это вам не хирург! А денежки одинаково идут! Вон, у моего соседа Еськина, дочка едет в Самару, поступать, на зубника! У него там сестра живет, будет, где остановиться на время экзаменов. А там по обстоятельствам: как кому повезет! Завтра же и познакомлю девчат, вдвоем надежнее в чужом городе!
Обстоятельства сложились удачно только в пользу Светы Перовой: прошла по конкурсу и дали место в общежитии, как иногородней. Так уж случилось, что лучшей подругой Светы стала ее соседка, по комнате в общежитии, Наташа. Света, по натуре добрая и доверчивая, очень нуждалась в такой подруге: бойкой и заботливой. Вскоре Наташа стала ее поверенной во всех жизненных вопросах.
Взгляды подруг, обычно совпадали, вот только, сегодня, Света, впервые, не согласилась с мнением подруги: назвать красивое лицо Давида рожей?!

     Отрезать роскошную косу и стать, как «все» Свете захотелось еще в девятом классе, не дала мама:
- Ты на папу посмотри, Света, ему приходиться не сладко с таким волосом! Стрижется коротко, чтобы не быть похожим на спелый одуванчик! Завиток у вас мелкий, вот и будет на голове постоянно воронье гнездо. А так в косу кудри заберешь и порядок на голове, к тому же и коса богатая! Стриженных вокруг будет тьма тьмущая, а с косой ты одна.
В силу этих обстоятельств коса выжила: белокурая, объемная, она стала отличительной чертой хозяйки.  Как и глаза: кристально чистые, цвета весеннего неба, доверчивые. Может быть эта «неба синь» и заставила харизматичного Давида остановиться и, целуя руку, намекать на возможную встречу? Как знать!

      Вот только Света не знала того, что разговор парней, о ней продолжился и привел к неоднозначному результату:
- Что Дев, навешал лапши на уши крестьяночке? Должен предупредить тебя, эта барышня совсем не так проста, как кажется! Знаю парнишек, подкатывавших к ней, и всем – облом! Ниже подбородка – табу, не пускает!
Вот, для кого бережет свою неприкосновенность, непонятно!
- Понял, Жека, можешь не стараться! Хочешь пари? Полгода, и она моя! Неприступных крепостей нет, есть только неумелые полководцы!
- Дев, я тебе за полгода полкурса приобрету!
- Твое предложение?
- Три месяца – это максимум!
- Согласен!
- На что спорим? – глаза Жеки алчно блеснули, - я ставлю свой новый магнитофон! Японский!
Давид мысленно перебирал в уме вещи, которые мог бы предложить в качестве ставки.
- Не парься, - остановил его поиск Жека, - у меня на носу защита кандидатской, было бы неплохо заручиться поддержкой Розы Филипповны!
Годится?
- Ну, ставки, конечно, не равноценные, - лениво протянул Давид, - на что только не пойдешь ради дружбы! Разбивай Димон! – обратился он к молчавшему до сих пор парню:
- Мне разбить недолго, - Димон презрительно сплюнул, - только хреново это смотрится, парни! Жизнь девчонке поломать не терпится? Зачем?
- Не смотри, чистоплюй, твоя же совесть не пострадает! Разбивай!
Димон равнодушно провел ладонью, разбивая их рукопожатие. Родившаяся подлость, расправила лапки и усики, готовая выполнять команды хозяина.

      Двухмесячную практику Света проходила в крупной стоматологической клинике. Ее наставником определили Маслова Николая Матвеевича, известного врача-стоматолога. Пожилой, опытный, строгий к себе и людям. Свету он встретил доброжелательно, но в дальнейшем не давал никакого послабления. Свои правила озвучил в первые же минуты знакомства:
- Когда-то давно великий Станиславский сказал, что театр начинается с вешалки. Знаете, что это значит? – Света испуганно кивнула. – А кабинет врача начинается с внешнего вида самого врача!
- А это кто сказал? – Робко спросила Света.
-Я это сказал, уважаемая коллега, я. Будьте добры приходить вовремя, халат белейший, шапочка, маска и никакого маникюра! Ногти коротко острижены, а лак бледный! – Поймав удивленный взгляд Светы, пояснил: перчаток не напасешься, рвутся от длинных ногтей, к тому же с ротовой полостью работаем, не мелькать же перед глазами пациента яркими когтями! Было понятно, что он специально назвал длинные ногти когтями.

      Сегодня третий день практики, а в пятницу сбор на кафедре. Будут отчитываться, что дает практика, какие впечатления вызывает. Дождь, начавшийся ночью, продолжился и утром. Света встала пораньше, чтобы не дай Бог не опоздать и не попасть под огонь недовольства Николая Матвеевича.
     Отработав свое время, вышла на остановку троллейбуса, чтобы доехать до общежития. На девятку «Жигулей», затормозившую напротив, не обратила внимание. Пассажирская дверь открылась из нее донеслось:
- Барышня-крестьянка, карета подана! Прошу, не откажите!
Давид! Как он оказался здесь? Света, растерявшись, медлила.
- Поторопитесь, незнакомка, на меня уже сердится троллейбус за то, что занимаю его место. Света торопливо нырнула в открытую дверцу, улыбнулась смущенно:
- Не стоило беспокоиться, я бы и на троллейбусе добралась!
- И познакомились бы мы еще через месяц!
Света засмеялась, слушая бархатистый, чувственный баритон парня.
- Меня Давид зовут, - поймав восхищенный взгляд Светы, пояснил, - матушке пришла в голову идея дать мне имя знаменитого библейского царя!
- У вас и внешность соответствует имени, - простодушно согласилась Света, - а меня Светланой, вот так просто, безо всяких притязаний!
- Красивое имя! А давай, Света, перейдем на «ты». Меня, для краткости, можно называть Дев.
- Ой, а в грузинских сказках так называли великанов, которым отдавали невинных девушек на съедение! Приносили в жертву!
Бровь Давида нервно дернулась:
- К каннибализму не склонен! А с красивыми девушками у меня более гуманные методы общения!
- Прости, Давид, я наверно отпустила сомнительный комплимент! К тебе он ни в коей мере не относится!
- А, впрочем, в Библии упоминается о гигантах, живших в древности и в Южной Америке, при раскопках, находят огромные черепа и кости. Так что все может быть! – Давид улыбнулся, реабилитируя девушку.
Он остановил машину за общежитием, пояснив свой маневр:
- Будет лучше, если студенческая братва нас вместе не увидит. Моей осторожности есть объяснение: ты студентка, я преподаватель, такие отношения не приветствуются, никто не станет разбираться, что мы просто друзья, припишут такое, что не отмоешься. Это, знаешь, как фокус с листом бумаги. Возьми чистый лист и поставь на нем небольшую кляксу. Все, кого ни спросишь, не обратят внимание на качество бумаги, на то, что, в основном, лист чист: внимание привлечет маленькая клякса. Так и здесь: встречаются – значит грешат! Давид рассмеялся, услышав вопрос:
- А мы встречаемся?
- А, если начнем, ты против?
Темные глаза, как горький шоколад, обволакивают теплом, не сомневаясь, что им не откажут. Синий взгляд метнулся к темному, пытаясь понять серьезность заявленного:
- Будем встречаться по субботам, выходные нужны, чтобы подготовиться к рабочей неделе. Что тебя больше всего интересует: ресторан, музей, театр, кино?
- Театр любой! Опера, балет, драма, оперетта!
- Принято! Значит в субботу идем в оперу. Тебе интересно что-то определенное или на что достану билеты?
Света закивала головой, соглашаясь на любой спектакль.
- Тогда в семь вечера у цирка. Я буду на машине, жди на остановке.
Света, попрощавшись, вышла из машины. Дев, одарив ее своей царской улыбкой, уехал.
Все закончилось так неожиданно, словно фраза, оборванная на полуслове, которую ей требовалось закончить в одиночку.  Знать бы ее продолжение! Через три дня они с Давидом идут в театр. Это свидание, на которое у нее не спросили согласия! Просто поставили перед фактом.
И, как тут обойтись без Наташки? Как в разговоре с ней обеспечить красавцу Давиду инкогнито?  Придется раскрыть карты, иначе помощи не жди!

        Выслушав ее, Наташка презрительно скривилась:
- Ты серьезно? Думаешь, приглянулась этому зажравшемуся хлыщу?
- Я не знаю, Наталь, сама не пойму. Все так неожиданно. Ему невозможно было отказать! Рядом со мной таких парней еще не было!
- С его стороны, это точно не любовь с первого взгляда, - Наташка задумалась, - ладно, давай так, все, что будет происходить между вами, ты, без утайки, говоришь мне! Чует мой любопытный нос, здесь что-то затевается!
- Договорились! Только в чем я пойду в театр? Не в джинсах же?
- Не в джинсах, - согласилась подруга, - утрем мы сопелку твоему царю Давиду! Правда, бриллиантов царицы Савской у нас не будет, но вечернее платье мы тебе добудем!
И она, пробежав по комнатам в общежитии, вернулась с добычей:
— Вот, держи, это на первый выход, там еще одно намечается, но на другой раз! Впереди у нас еще балет! 
- Наташка, что бы я без тебя делала?!
- Примерь платье, горюшко мое! – Тоном сварливой матери произнесла Наташка, обнимая подругу, — вот, зачем он тебе, Свет?
- Наташ, когда он улыбается, в глазах загораются золотые огоньки, как звездочки на вечернем небе! Хочется смотреть в них, не отрываясь!
- Этого я и боялась! Было бы спокойнее, если бы так думал он. О тебе!

     Слушали «Травиату» Верди. Чужое платье, элегантный царь Давид рядом, заставляли Свету чувствовать себя слегка «не в своей тарелке». Но прекрасная музыка, драматический сюжет, помогли Свете, расслабиться. Разделяя горечь страдания главной героини Виолетты, Света заплакала. Давид, хмыкнул, увидев ее слезы, вложил в ладонь свой носовой платок.
Прощаясь, Давид поцеловал Свету, не страстно, не требовательно, а ровно по-братски. Нужно, вот и поцеловал! Губы прикоснулись и отступили.
 Далее были балет Адана «Жизель», Художественная выставка, Филармония и первый концерт П. И. Чайковского для фортепиано с оркестром.
     После каждого свидания Света все больше привязывалась к Давиду, восхищалась и ждала любое проявление его внимания. Были объятия и ровные поцелуи при встрече и расставании, неизменно теплый шоколад его непроницаемых глаз, обволакивал. Обещая. Она не замечала - то, что безумно нравилось ей, тяготило Давида. На концерте, в филармонии, он едва не уснул.  В его голове уже рождался иной план, обольщения, который позволит ему до срока завершить начатое:
- Светик, - Давид сладко улыбнулся, прижимая Свету к себе, - давай после парада (седьмого ноября) отметим праздник вдвоем: только ты и я. Мы всегда встречаемся «У всех счастливых на виду». Ни поговорить, ни обняться! Друг уезжает на праздник к родичам, квартира на 2–3 часа в нашем распоряжении.  Выпьем бутылочку «Шампанского» послушаем музыку, у него есть достойные записи. Потанцуем! Как тебе мое предложение?
Света растерялась: «Остаться вдвоем? Но днем же! Никто ее не удержит, если что-то пойдет не так! Что может пойти не так? Давид предельно сдержан. Она может уйти в любое время!»   Света кивнула, соглашаясь:
- Тогда, - довольно улыбнулся Давид, - до скорой встречи, Светик! Ровно в три часа я буду ждать тебя возле цирка.

    Квартира друга Давида поражала своей роскошью: все в сей было продумано, чтобы обитатели чувствовали себя комфортно. Мебель, вазы, статуэтки – все говорило о хорошем вкусе их владельца. Давид ориентировался в квартире друга, как в своей собственной: быстро нашел бокалы, достал из холодильника бутылку «Шампанского». Пригласил Свету в комнату, очевидно служившую кабинетом, усадил на диван. Света впервые за время знакомства с Давидом, видела, что он нервничает. Он выпил почти весь бокал вина, долил его снова, Света свой только пригубила. Давид, заметив это, воскликнул, подражая цыганскому величанию:
- Света, Света, Света! Света, пей до дна! – не дал ей отстранить бокал, пока она не выпила все содержимое.
Включил радиолу, комната наполнилась томной танцевальной мелодией. Блюз! Легкий, как пузырьки «Шампанского» в бокале, томный, как вздох любви! Бархатный блюз! Голос певца, вкрадчиво-страстный шепот, завораживал, заставлял забыться в руках любимого:
                Надо ли слов? Просто молчим.
                Шелковый локон, бархат щеки.
                Идеальная пара.
                Словно заря льется в ночи
                Бархатно-шелковый блюз-
                Манящая музыка бара…
Руки Давида на талии Светы стали требовательнее и жестче, поцелуи, ранее ровные, братские, окрасились страстью! Она не заметила, как оказалась на диване в крепких объятиях Давида, его губы щекоча мочку уха, шептали:
- Расслабься, котенок, не зажимайся! Одна рука Давида прижимала Свету к себе, а другая проворно нырнула под водолазку, прокладывая путь к груди.
- Кто, кто в теремочке живет!? – нежно, как ребенку, шептал Давид, проникая рукой под бюстгальтер. – Кто, кто в невысоком живет?! - Теплая рука погладила грудь.
Света, околдованная его близостью, подобно пустому сосуду, впитывала в себя, как нектар, его сладкий шепот, прикосновения, запах его кожи, узнаваемый такой родной и необходимый!
Вдруг, отодвигая липкий морок, откуда-то возник голос мамы: «Если позволишь парню лишнего» …  Света напряглась, попыталась убрать руку Давида от груди:
- Не нужно, Давид, это неправильно!
- Кто сказал, что любить неправильно? – слегка прикусил зубами ее губу, требуя подчиниться, не ломать прелюдию близости.
- Мама так считала! – виновато прошептала Света.
- Дорогая, здесь нет мамы ни твоей, ни моей! Только мы с тобой, нам самим решать, как любить друг друга! – Давид решительно взялся за край ее водолазки, скомандовал, - подыми руки!
Требовательный звонок в дверь окончательно разрушил вязь соблазнения, выстроенного им. Давид, чертыхнувшись, пошел встретить нежданного гостя. А Света обмерла от ужаса, когда в прихожей раздался недовольный женский голос:
- Дева, ты остался дома? А как же друзья?
- Мама, вы же хотели пробыть до вечера на юбилее?!
Роза Филипповна, разуваясь, заметила женские сапожки, куртку на вешалке, сомнений не оставалось: ее любимый Дева привел в их дом чужую девку! Она, не отвечая на вопрос сына, рванулась в поисках нахалки, посмевшей посягнуть на ее собственность, единственного сыночка!
Света, оставленная Давидом в кабинете, едва успела привести в порядок растрепавшиеся волосы, одернуть водолазку, как в дверь ураганом ворвалась разъяренная декан кафедры терапевтической стоматологии Савранская Роза Филипповна и, заглушая звуки сказочного блюза, прошипела:
- Вон, из моего дома! Шалав мне только не хватило!
Света пулей выскочила из кабинета, оттолкнув растерянного Давида. Сорвала куртку, выскочила за дверь. Она только на лестничной площадке заметила, что на ее ногах домашние тапочки, вероятно, хозяйки квартиры.
Скрепя сердце, вернулась к двери, которая, на ее удачу, осталась открытой. Проскользнула в дверь, собираясь забрать свои сапожки, остановил вкрадчивый голос Давида, доносившийся из комнаты:
- Ну, ма-ам, да не собирался я ничего решать за твоей спиной! Выиграл бы пари и выставил крошку за дверь! Ты просто немного не вовремя появилась! Обломала мне весь кайф!
Свете казалось, что ей плеснули в лицо кипятком! Она схватила сапожки, и только, пробежав пролет лестницы, обулась.

     Уже второй час она рыдает в объятиях Наташки:
- Какой гад, - шепчет подруга, успокаивая Свету. – Пари, говоришь?! Я буду не я, если не узнаю, с кем эта сволочь поспорила! Я ему устрою! Да не реви, ты! Думать головой надо, прежде чем соглашаться на такое! Это тебе не рандеву около театра, а отдельная квартира! Хорошо, что Гюрза Филипповна вовремя выпала! За это ей от меня респект. А злость поможет тебе отделаться от чар этого недоделанного царька!

      Он встретил Свету неделю спустя, возле общежития, протянул забытую ею шапку, глядя в сторону, произнес:
- Прости, что так получилось! Не рассчитал, что родители вернутся!
— Это ты меня прости, - Света посмотрела в темные глаза, в которых не было ни капли раскаяния, - за то, что не дала тебе выиграть спор! Что на кону стояло? Неужели, что-то дороже моей чести?
- От кого узнала? – бесцветным голосом произнес Давид.
- От тебя. Вы, с матушкой, обсуждали это на весь подъезд!
— Значит, не простишь?
Света, сжав ладони в кулаки, отвернулась.
- Зря.  Я к тебе привыкать даже начал!
Не дождавшись ответа, ушел, по-английски, не прощаясь.


                СЕРГЕЙ.

       По решению распределительной комиссии Свете выпало отрабатывать обязательных два года в районном центре Выхино. Света, получая направление, спросила:
- А в Барнаул нельзя? Родители там у меня, это мой родной город.
- Что же вы, не поступали в Барнауле? Мы обеспечиваем специалистами свою область. Два года пройдут быстро, тогда и езжайте куда вам вздумается, хоть на Курилы! Чем вас не устраивает Выхино? Звероводческий совхоз, миллионер! Хорошая, современная больница, молодых специалистов обеспечивают жильем! Обживетесь, еще и уезжать не захотите! – председатель распределительной комиссии, пожал Свете руку, вручил направление. Тем самым благословляя ее на новый этап жизни.
Ее любимая подруга Наташка вышла замуж за водителя автобуса Виктора, и осталась работать там же, где проходила практику. Прощаясь со Светой, всплакнула:
- Ты, Светуль, смотри в оба: не попадись на удочку очередному царю Давиду! Приеду, проверю! – шутливо пригрозила она.

     Стоматологический кабинет Свете понравился: оборудование соответствовало основным требованиям. Два кресла, два врача. Поселок большой работы много. Квартиру для Светы пока пообещали, а поселили в частном доме у пожилой женщины – пенсионерки, недалеко от места работы. Вход в комнату Светы был отдельным, что ее весьма устраивало: она никому не мешала и ей никто не досаждал. Она, уходя на работу, могла закрыть дверь в свою комнату. Хозяйка, тетя Галя, согласилась, за определенную плату, готовить ей пищу. На работе, особенно первое время, Света уставала, приходила, ужинала и занималась неотложными делами. Привыкала она к новой жизни, узнавали и привыкали к ней люди, рядом с которыми ей приходилось жить.
     Он появился в конце мая. (Как узнала позднее Света, пришел, из армии.)
Пациентов в коридоре не было, Света собиралась сдать карточки и уйти домой.
Медсестра Лиза, готовила инструменты к стерилизации. Вошел, остановился в проеме двери, постучал, привлекая к себе внимание. Света обернулась, первое, что бросилось в глаза – дерзкий взгляд, бесцеремонно разглядывающий ее. Среднего роста, коренастый, шатен. Самоуверенный, крупные губы, скуластое лицо. Симпатичный, если бы не наглый прищур светлых глаз!
- Вы на прием? – Входите, присаживайтесь. На что жалобы?
- Зуб мучает, - Парень, раздвинув губы, пальцем указал на болевший зуб.
- Садитесь в кресло, - предложила Света, надевая маску.
- Заразиться боитесь? – засмеялся, - Я вас целовать не собираюсь, пока!
- Ведите себя прилично, больной! Откройте рот!
Осмотрев крепкие, ровные зубы пациента, Света спросила:
- Шутить изволите? У вас идеальные зубы!
- Какие шутки, - возмутился парень, - болит, - указал на клык, - уже второй день!
- Удары были в область этого зуба?
- Какой стоящий мужик без этого обошелся? Были и не раз! – Он, казалось, гордился, тем, что получал по физиономии.
- Вставайте!
 -Лиза, заведи на больного карточку. Выпиши направление на рентген. Посмотрим, что там с корнем. Пройдете рентген, завтра на прием.
- Доктор, разрешите узнать, как вас зовут?
- Прочтите на дверях кабинета! Перова Светлана Николаевна.
- Светик, значит, красивое имя! Мне нравится! До встречи, доктор Света!
Сверкнул белозубой улыбкой и вышел из кабинета.
Света взяла из рук Лизы карточку:
- Кудрявцев Сергей Павлович.
Лиза засмеялась:
- В поселке, видно, девчат не осталось, за которыми бы
 Серёга не волочился. Решил к вам подкатить. Как же, у Кудрявцева все должно быть лучше других! Вы с ним осторожнее, Светлана Николаевна, от него всего ожидать можно. Да и семейка у них, как пауки в банке: между собой грызутся, а чужой попадет – съедят!
- Радужная картина! – Света повесила халат, причесалась и вышла из кабинета.

    В воскресенье, вечером, Света решила написать письма родителям, Наташке. Она включила настольную лампу, приготовилась писать. Послышался стук во входные двери и голос тети Гали:
- Проходи. Дома.
В ее комнату он вошел без стука:
- Привет, Светик! – затворил изнутри дверь, незаметно набросив крючок. – Вот, принес заключение рентгена! – Рука, державшая бумагу, подрагивала.
- Почему не в кабинет? – Света не успела договорить.
Выключил лампу, рывком поднял ее и повалил на кровать. Темнота сковала, усиливая ужас происходящего. Из железных тисков не вырваться, рот закрыл, как запечатал, губами. Сказывался большой опыт насильника, он был сильнее своей жертвы и наглее. Знал, что и как сделать: быстро и точно! На сей раз никто не помешал, не дал возможности ей вырваться. Тело Светы словно окаменело, внезапность нападения парализовала ее.
Закончив, включил свет:
- Прости, что так грубо. Иначе тебя не сосватать! Раз, я первый у тебя, то и женюсь на тебе. Поговорю со своими и приведу тебя в дом. А там посмотрим, жизнь покажет.
- Не утруждай себя и родных: я никогда не переступлю порог вашего дома. Живи, Сережа, спокойно, если совесть позволит, ты сам по себе, я сама, как сумею! Уходи! Тебя даже сравнить не с кем. Звери благороднее.
- Рассчитываешь, посадить меня?  Так по согласию все у нас произошло: я хотел, ты не возражала. Даже не дергалась, я думал, что у тебя это не впервые!
Думаешь к тебе очередь с предложениями выстроится? Кому нужны мои объедки?! Теперь я твой хозяин, запомни!
- Если не оставишь меня в покое, тогда, точно, посажу! Пошел, прочь! Не смей подходить ко мне! Никогда и нигде!

 
      Следующие полгода стали для Светы настоящим адом.
Сергей устроился работать в совхоз, шофером, возить самого председателя. Неделю был занят. Зато в субботу и воскресение устраивал штурм дома, где жила Света. А если воинственное настроение приправлялось энным количеством горячительного, то спектакль получался на славу! Вскоре Света стала замечать, что пациенты как-то по-особому на нее смотрят, скрывая под опущенными веками любопытство. Это значило только одно, что весть о «греховности» врачихи просочилась в народ! Жить под такими взглядами становилось неуютно. Сергей, встретивший отпор своему желанию подчинить и владеть, становился просто неуправляемым:
- Свет, открой! – ударяя кулаком ни в чем неповинную дверь хрипел он. -
- Я хочу жениться на тебе! Слышишь?  Может, я люблю тебя, тварь неблагодарную? Кому ты будешь нужна порченная? Только мне, кто тебя испортил! Врачиха, подумаешь цаца! Мне душа нужна, а не профессия, и я ее получу! Свяжу тебя, а в дом к себе доставлю!
Нечто подобное продолжалось полгода. Свете надоело быть затворницей, да и тетя Галя намекнула, что театр одного актера ей не нужен:
- Сходи к главврачу, Света, может он повлияет на твоего ухажера? Хотя, Серега привык получать то, что понравилось – не отстанет! А ты, видно, запала ему в душу, вон, как бесится, получая отказ! Парень он и не плохой, да семья его испортила, считая идеалом: ему сходило с рук то, за что с других спускали три шкуры!

       Главврач, выслушав Свету, не удивился, до его кабинета уже дошли слухи о неэтичном поведении молодого врача. Выходило, что Света сама, заигрывая с парнями, провоцировала их на подобное отношение к ней.
Света возмутилась и на стол главврача легло заявление на трудовой отпуск с последующим увольнением. Главному доктору лишние слухи были не нужны, и он подписал заявление. До отпуска оставался месяц.
Света, ободренная скорым избавлением от навязанного ей ига, повеселела.
 
     Баня по субботам, приносила несказанное удовольствие! Копну Светиных волос промыть было не просто, зато чистые, влажные они представляли великолепное зрелище: десятки завитков, как ручейки, стекали волной по спине, до пояса! Глаза синие, высокие скулы, мягкая линия губ. Художники, где вы?! Чисто промытая кожа дышала негой, на нагом теле только халат, облегая, не скрывал соблазнительных округлостей фигуры.
Его внезапного появления Света не ждала, поэтому, столкнувшись лицом к лицу, отпрянула, прижав полотенце к груди:
- Светик, какая ты у меня красавица! - Глаза Сергея потемнели, не скрывая откровенного желания. Казалось, он, называя ее своей, даже мысли не допускал, что Света может не согласиться с ним.  - Прости, если обижал, твоя строптивость заставляла. Ты, притягиваешь меня к себе, покоя не даешь!- Голос Сергея сорвался. -Разве я когда-то думал, что превращусь в идиота, выпрашивающего у женщины внимания к себе? Света молчала.
Свистящий шепот, полный отчаяния:
 - Люблю тебя, Светка! Женюсь, пылинке не дам на тебя сесть. Никто рта не раскроет, чтобы осудить тебя! Не прогоняй, я помешался на тебе! Что молчишь? Брезгуешь?  Не нравлюсь?! Холодом обжигаешь!
-Женишься? – Света насмешливо вскинула бровь, - Чтобы потом всю жизнь укорять меня в том, в чем виноват ты сам? Я не звала тебя, Сережа, и не предлагала себя. Ты сам решил, что тебе все позволено! Я не дам тебе возможности сделать из меня «мальчика для битья», чтобы тебе было удобно срывать свое недовольство! Я никогда не полюблю насильника! Убирайся, из моей жизни!
Сергей зло скрипнул зубами: 
 - Черт меня дернул влюбиться в мраморную куклу! Не рассчитывай, что сбежишь от меня: я тебя и под землей найду! Достану! Заверну руки и приведу в стойло, где твое место! Коли моя любовь тебя не устраивает, может, сила по нраву будет!?
- Иди домой, Сережа. – Синие глаза Светы выглядели уставшими. - Любовь, конечно, не всегда та, какой представляют нам ее поэты, но и не такая, какой представляешь ее ты! Она у каждого своя, Сережа, но никогда не перестает быть милосердной, иначе это просто суррогат любви!- Света попыталась пройти мимо, но Сергей, поймав ее локоть, удержал. Страха больше не было. Она, игнорируя его угрожающий взгляд, продолжила, - У любви, как и у жизни, Сережа, две стороны: темная и светлая, вот, какой в тебе больше, та и правит тобой. Ты хочешь навязать свое понятие любви, но оно противоречит моему. Мы оказались по разные стороны! Я не люблю тебя! Уходи! Я не держу на тебя зла, за случившееся и желаю встретить тебе достойную пару!
- Проповедь читаешь! Издеваешься!? – Сергей яростно дернул Свету к себе, прижал, целуя, кусая губы, оттолкнул и выбежал со двора.

                ГЛЕБ.

     Пришло долгожданное письмо от Наташки, в котором подруга делилась своей радостью: она, скоро, станет матерью!
 В предыдущем письме Света призналась Наташе, что с ней произошло и та не замедлила откликнуться: «Светик, не вздумай уезжать к родителям! Судя по твоим словам, этот Серега способен на определенные «подвиги». Родительский дом будет первым, куда он заявится тебя искать. У меня есть лучший вариант. В Петелино, (это километров пятьсот от Выхино, тоже на Волге) живет моя тетя Ира, она одинокая, добрая. Пенсионерка. Я напишу ей она встретит тебя, как родную, если согласишься. Поселок большой, красота там сказочная. Работа в больнице всегда найдется. Переждешь, придешь в себя, а там и решишь, как жить дальше. Жду тебя в гости, волнуюсь за тебя. Светка, ну нельзя же быть такой доверчивой!»
Подумав, Света решила принять предложение подруги и «свалиться, как снег, на голову» Бобылевой Ирине Тимофеевне.

      Петелино и правда, оказалось красивым, большим и благоустроенным поселком. Речка Петелька брала свое начало от матушки-Волги и причудливо обогнув, встретившееся ей людское поселение, опять возвращалась под материнское крыло. Улица, на которой жила тетушка Наташи, огородами упиралась в большую заводь, образованную все той же Петелькой. Березняк, разросшийся по берегу заводи, делал ее привлекательной для купания. Водилась в заводи и рыба: можно было поймать не мелкого сазана, окуня, а, если повезет, то и судака.
Как напророчила Свете тетя Ира, схватили ее в больнице «с дорогими руками». Местный стоматолог уже давно собирался на пенсию и только отсутствие замены задерживало его уход. Уже на второй день Света с головой окунулась в работу. Тетя Ира действительно отнеслась к ней, как к родной:
- Живи, как дома, Светочка, - она обвела комнату рукой, - всем пользуйся, что надобно. Дочь далеко, а мне уже малого хватает: доброе слово, да небольшая помощь.
- Сколько у вас деток, тетя Ира?
- Было двое, а теперь одна – дочь. Вышла замуж за немца, теперь где-то в Германии, приезжают проведать, но редко. Так что ты мне, как подарок.
- А второй?
- Сын. Утонул в двенадцать лет, на Волге.
- Простите, - прошептала Света, обнимая женщину за плечи.
Родителям Света, сообщив свой новый адрес, написала, что ее переезд на новое место вызван производственной необходимостью. Районный центр Петелино, срочно нуждался во враче-стоматологе и ей предложили эту вакансию.
 
     В конце мая, в свой очередной трудовой отпуск Света поехала к родителям. Мама сокрушалась, узнав, что дочь работает на полторы ставки, не имея, практически, свободного времени:
- Доченька, -увещевала она, - денег всех не заработаешь, а о себе подумать надо. Пора и пару подыскать, годы они быстро уходят!
- Мамочка, - засмеялась Света, - где же их найти? Знать бы места, где эти пары водятся!
В середине июня она возвратилась в Петелино.
Через два дня выходить на работу. Жарко. Перед грозой что ли такая духота?
- Ну, чего маешься? – сонным голосом окликнула ее тетя Ира, - сбегай на заводь, искупнись, а я пока вздремну, никак дождь к вечеру соберется, глаз открыть не могу.
- Пойду, - согласилась Света, - во второй половине дня и народу будет меньше!
- А что тебе народ? Там, как с нашего огорода спустишься, перед самой заводью, скамейка под деревьями должна быть. Ее еще мой покойный муж делал, искупаешься и отдыхай себе, там и одежду оставить можно.
- Разберусь, - отозвалась Света.
 
    Скамейка обнаружилась между двух больших берез, влево от тропинки. Потемневшая от времени, вся покрытая морщинами трещин. Удобная, со спинкой, рассчитанная на приятный отдых после купания и просто так посидеть, в тишине, подумать. Спуск к заводи, метров пятьдесят, зато ничто тебя не тревожит: ни рыбаки, ни снующая ребятня!
Света сорвала несколько березовых веток, обмела скамейку, повесила на спинку полотенце, разделась. Тело, прикрытое раздельным купальником, приятно отозвалось на нежное дыхание прохлады со стороны заводи. Легко сбежала к воде, предвкушая удовольствие от купания. Плавала, как рыбка, скользила в воде, не создавая лишнего шума и брызг. Проточная вода заводи, приятно холодила разгоряченное тело, мягко обволакивала, ласкаясь, уговаривала не покидать это благословенное место! Света легла на спину, покачиваясь на поверхности воды, любовалась изумительной синевой неба.
    Спустя полчаса она вновь сидела на скамейке, пытаясь поймать лучики солнца, несмело проглядывающие сквозь густую листву берез. Намокшая коса, отзываясь на каждое движение тела, скользила, по обнаженной спине, вносила дискомфорт, и Света расплела ее. Тряхнула влажной россыпью кудрей, и замерла, закрыв глаза, наслаждаясь отдыхом:
 - Не помешаю, леди? – Низкий мужской голос, прозвучавший совсем рядом, заставил Свету вскочить. Она протянула руку к полотенцу, пытаясь прикрыться.
- Не бойтесь, я русалками не питаюсь! – Кофейного цвета глаза, подобно зыбучим пескам, затягивали в свою глубину, не давая оторвать от них взгляд. Улыбались, утопая в сеточке мимических морщинок:
- Напугали, - недовольно отозвалась Света, - не услышала ваших шагов!
Незнакомец виновато улыбнулся. С минуту они разглядывали друг друга.
«Не красавец, - отметила про себя Светлана, - но есть в нем что-то, что притягивает к нему взгляд. Озорство! Такое впечатление, что в теле взрослого парня, поселился мальчишка! И не спешит уйти, взрослея.»
А в груди Глеба разлилось тепло: «Красивая! Если бы вместо стройных ног рыбий хвост… Точно, русалка! Только колючая, как ежик, тут же иголки выпустила! Где-то, давно забытое, кольнуло в груди: такие недоступные сильнее притягивают! За одну белокурую копну жизнь отдать можно!»
- Глеб, - протянул руку, испещренную неровными, рванными шрамами, - приятно познакомиться.
- Светлана, - ответила, принимая его руку. –  кивнула на шрамы, - ожоги?
- Они, - нехотя отозвался Глеб.
Быстро снял футболку, шорты, остался в плавках:
-Повторить не желаете? – кивнул в сторону заводи, приглашая.
Светлана отрицательно качнула головой.
Она, провожая Глеба взглядом, отметила: «Ладный, мускулистый. Гибкий! Прямо гуттаперчевый мальчик! Явно дружит со спортом. Вот, только шрамы откуда?» Глеб перед тем, как спуститься к воде, повернулся, поймал взгляд Светланы, поиграл мускулами груди, озорно подмигнул и с криком бросился к воде.
Светлана, оделась, заплела косу и, не спеша, отправилась домой. Вспоминая индейский клич нового знакомого, улыбалась, думая: «Вот, сколько ему лет? Двадцать пять — семь? Пацан пацаном!»
 
Вечером, за ужином, спросила тетю Иру:
- Парня на заводи встретила. Смешной, вроде бы взрослый, а ведет себя как мальчишка! Глебом представился!
- Глебка?! Дашки Климчучки внук! Хороший парень! Он местный, родился и вырос тут. Где сейчас обретается не знаю. Дашка говорила, что артист, как бы, только особенный! Хотя, эта нагородит, только слушай! Ты не отвертайся от него, он не обидит, а вдвоем веселее купаться будет, да и в кино, когда-то вместе сходите: ты кроме работы, что видишь?! Глебка каждый год бабку навещает, только сколько у нее пробудет, кто знает? Мы, считай, соседи, их дом в конце улицы, по нашей стороне будет.

    Глеб, не обнаружив новую знакомую на скамейке, не удивился: девушка с характером! Придя домой, задал бабе Даше вопрос:
- Девушка, красивая, белокурая, кудрявая?
- Кучерявая, белобрысая? – Баба Даша думала недолго, - Жиличка Ирки Бобылихи. Зубной врач в нашей больнице. А тебе она зачем?
- Познакомился на заводи. – Уклонился от расспросов внук.

     Света не призналась бы себе самой, что причиной посещения заводи на второй день стало не купание, а возможность встретить там этого необычного парня с редким именем – ГЛЕБ. Она и время выбрала то же самое, хотя, до конца, не надеялась, что он придет. 
На скамейке лежала знакомая футболка, шорты, на спинке висело махровое полотенце. Пришел! Света довольно хмыкнула. А это еще что? На ЕЕ половине скамейки лежал великолепный цветок. Георгина. Нежно- розовая. Кому и зачем? Хозяин цветка отсутствовал, по-видимому, принимал водные процедуры. Света взяла в руки цветок, собираясь переложить его на футболку Глеба, но засмотрелась. Она не любила большие «веники», охапки, сорванных цветов – ей нравились одиночки, в которых можно, при желании, разглядеть всю сущность цветка, увидеть его душу. Это, как в толпе, среди множества лиц, невозможно разглядеть подробно отдельное лицо:
- Добрый день, Светлана, - раздался за спиной уже знакомый голос, — этот цветок вам! 
Светлана, вздрогнув, обернулась. Глеб встретил ее недовольный взгляд улыбкой. Улыбчивые глаза, губы. Крепкая фигура, мокрые волосы- все излучало теплоту, предназначенную только ей. Светлана невольно залюбовалась влажным мускулистым телом Глеба. Диссонансом, нарушающим этот образец силы и здоровья, была его правая рука: от плеча и до кончиков пальцев покрытая рваными шрамами:
- Мне? А повод? – На лице Светы удивленно приподнялась бровь.
- За то, что напугал вас вчера. Своим появлением! Огорчился, когда не застал, решил, что обиделись. Вот, - указывая на цветок, улыбнулся Глеб, - небольшая компенсация! 
- Почему вы решили, что я приду сюда сегодня?
- Но вы пришли же! – Добавил тихо, - надеялся, что придете!
 В воздухе повис вопрос: будет ли продолжение у этого случайного знакомства? Они, оба, придя сюда, надеялись на это, только ни один не решался сделать первый шаг навстречу. Сделал его, как и полагалось, мужчина:
- Позвольте, мне поплавать с вами?
- Боитесь, что утону? – Светлана впервые улыбнулась ему открыто, по-доброму, - я плаваю хорошо, надеюсь, что не хуже вас!
— Вот и посмотрим! Давай на «ты»?
Света кивнула, соглашаясь. У нее не было желания кокетничать с ним, да она этого и не умела. Просто хотелось понравиться ему так же, как он начинал нравиться ей. Хотелось быть настоящей, без ложных ожиданий и надежд на что-то неосуществимое.
После купания сидели, греясь на солнышке. Глеб надел шорты, чтобы не смущать Свету, а ее попросил:
- Расплети, пожалуйста, косу, если можно, - застенчиво улыбнулся, - так ты на русалку похожа!
- Ты со многими русалками знаком? Или дома русалка ждет?
- Не ждет. – Глеб смотрел серьезно, - Женат не был, как-то не срослось в свое время, а потом времени не было для серьезных отношений!
- А ты, Света, почему так недоверчива к мужчинам? Обидеть успели?
Свету смутили вопросы, задаваемые Глебом. Будто в душу смотрел! А она не желала, чтобы он увидел там то, что ей хотелось забыть и не вспоминать самой. И она ответила первое, что пришло в голову:
- Примера подруги хватило!
- И, что случилось с твоей подругой? - Встретив недовольный взгляд Светы, пояснил, - не сочти за праздное любопытство, просто хочу понять, что же должен совершить мужчина, чтобы пример подруги стал для тебя такой страшилкой!
- Ничего сложного, просто один – предал, второй – оказался насильником!
Глеб молчал, а Света, не торопясь, поведала ему, как все было…с ее подругой. Зачем она так откровенна с незнакомым ей человеком? Мужчиной. Она сама не понимала. Просто захотелось выговориться. Кто он ей? Сегодня сидит рядом, слушает, а завтра уйдет.  Искать новую русалку.
А Глеб, слушая, проводил через сердце каждую эмоцию, разделяя ее боль. То, что главная героиня этой истории не подруга – он понял это сразу: слишком много было таких подробностей, которые не всегда доверяются даже лучшей подруге. Она рассказывала о себе! Это обстоятельство делало оправданной ее ложь. Говорить о таком, с незнакомым человеком не просто. После услышанного, Глеб смотрел на Свету уже другими глазами. У него хватило бы силы защитить ее. Согреть, утешить. Если бы она ему это позволила! Но, как сделать так, чтобы Света приняла, его помощь и не догадалась, что он знает о ее тайне.
     На его предложение посмотреть кино в местном кинотеатре ответила согласием. Шел голливудский боевик со стрельбой, горящими машинами и людьми, выпадающими из окон небоскребов. Светлане больше импонировали фильмы советского кинематографа, где отводилось особое место человеческим отношениям, а смерть не была главной героиней.
Возвращаясь, шли некоторое время молча, Глеб заговорил первый:
- Тебе не понравился фильм? 
- Страшный, - призналась Света, - в жизни и без того полно такой «радости». Я больше мелодрамы люблю: наши, советские! – Она зябко повела плечами, обхватив себя руками. Рука Глеба поднялась, собираясь обнять Свету, но, потом, бессильно опустилась. Побоялся получить отказ, струсил!
- Глеб, тетя Ира мне говорила, что ты какой-то особенный артист, в чем особенность?
Глеб досадливо поморщился:
- Ну, баба Даша! Ее россказни! Везде свои пять копеек вставит! Нашла артиста!
Я закончил физкультурный институт, в Москве, там, же живут мои родители. Сюда я приезжаю к бабуле, тянет на родину, где вырос, учился взрослел. Я здесь не только нашу скамейку знаю, на которой мы встретились. Будет время, я тебе такие места покажу! Рыбы наловлю, ухой угощу!
- Так как же с артистом? – смеясь напомнила Света.
- Артист появился позже. На выпускном экзамене, в институте, меня приметил человек, который, впоследствии, стал моим наставником. Он и предложил мне пойти в школу каскадеров. Я мастер спорта по спортивной гимнастике, адреналин для меня основной допинг, чтобы быть постоянно в движении. Причин, отказываться от чего-то нового, у меня не было.
— Это, когда прыгают из горящих машин?
- И не только! – Глеб, не заметил, как обнял плечи Светланы, а она, не заметив этого, не сбросила обнимающую руку. – Мы тени тех, актеров, которые сами не могут выполнять эти трюки!
- Выходит, вся слава достаётся не вам!? – Света повернулась к Глебу, - но это же несправедливо! Это опасно?
- Как ходьба по минному полю! – подтвердил Глеб, - сапер ошибается однажды, а нам иногда везет, остаться живыми. Правда, кое-что на память остается, - скользнул глазами по шрамам на руке.
Света взяла руку Глеба, погладила испещренную шрамами тыльную часть кисти:
 — Это оттуда? – Глеб кивнул, целуя гладившую руку.
- Оставить профессию не думал?
- Контракт у меня. Через десять дней лечу в Италию, там целый месяц съемки. Увидим: будут причины оставить кино - оставлю, ограничусь тренерской работой! Завтра возьму у друга моторку, поедем на Волгу, ловить рыбу, согласна?
- Я бы с дорогой душой! Только на работе не отпустят: два дня, как из отпуска явилась! Тетя Ира собралась к племяннице в Самару, внучку понянчить, а я на хозяйстве.
- На готовую уху время найдется? – Глаза Глеба смотрели с надеждой, - я сам и наловлю, и сварю. Постараюсь организовать все вечером, чтобы ты была свободна! Тут, рядышком, можно у нашей скамейки!
«Наша скамейка» прозвучало так тепло, что у Светы не хватило духу отказаться! Это простое словосочетание, как мостик, уже незримо связало их.

     Света проводила тетю Иру в гости, передала подарок своей заочной крестнице. Завтра обещанная уха, а через сутки Глеб уезжает. От этой мысли почему-то портилось настроение: Глеб ничего от нее не требовал, ничего не обещал, а расставаться отчего-то не хотелось! Как его задержать? Сказать: «Миленький ты мой, возьми меня с собой?» И услышать: «Чужая мне не нужна?» А ей хотелось быть не чужой. Впервые хотелось!

     Глеб чистил наловленную рыбу, руки привычно делали свою работу, а мысли свою: «Дожил до тридцатника, а признаться женщине, которая нравится, не хватает духу. Трудно, находиться с ней рядом и не сметь поцеловать!
Если бы не знать, через что ей пришлось пройти! Он достаточно в своей жизни видел подлости, чтобы понять причину настороженности Светы. Доверчивая, добрая, ранимая! Такую он искал! Утопить бы руки в роскоши ее волос, зацеловать, стереть из памяти всех подонков, причинивших ей боль!
Посмотрел на часы: пора разводить огонь, скоро придет его русалка, должна прийти, обещала!

      Уха получилась вкусная, пахнущая дымком. Глеб, подкладывая Свете лучшие кусочки рыбы, норовил прижаться к ее плечу грудью, ощутить ответный трепет ее тела. Может, сумерки, объявшие их, или костер, на берегу, вырвавший из темноты контур двух, тесно прижавшихся фигур, навеяли чары, которые заставили дрогнуть нерушимую твердыню в душе Светы. Может, истосковалась она по крепким мужским объятиям. Властным, не дающим времени на раздумье, поцелуям!  Когда Глеб обнял ее, она не отстранилась, обнимала, отвечая на поцелуи. Впитывала даримую им нежность, радовалась ей, как растение, после долгой засухи, радуется благодатному дождю. Они оба хотели этой близости.  О любви не было произнесено ни слова. Это была их ночь. Одна, подаренная им судьбой. Ночное небо не обрушилось на землю звездопадом, одобряя их желание, не рассыпалось на тысячи осколков. Оно просто согласилось с выбором самих людей!
Но они, оба, знали, цену этому моменту счастья, подаренному им. Он был для них необходим, чтобы поверить и жить дальше!
 Она не просила его писать ей или возвращаться, решила: если нужна ему, то вернется! Он не клялся ей в вечной любви, не просил хранить ему верность, знал: если нужен ей, то дождется.
С тем и расстались.

В июле Света узнала, что беременна. Вначале растерялась, а потом решила: от такого, как Глеб, стоило родить! Красавец? Нет! Богатый? Тоже не про него! Его нежность, сумевшая вернуть ей доверие к людям и право на личное счастье, решила все!
Поделилась только с тетей Ирой, ставшей ей, второй матерью:
- Глебкин? – удивилась тетя Ира, — вот, паршивец, и когда успел! Что делать будешь, Светочка?
- Рожать буду! Мне уже двадцать пятый год, когда еще?!
-Он знает?
- Нет, перед его отъездом случилось.
- Не бойся, - ободрила тетя Ира, - Глеб порядочный парнишка, признает ребенка! Не женатый до сих пор, что ему семья будет лишняя?
Надо бы сообщить ему об этом, может, бабку поставить в известность?
- Умоляю, тетя Ира, если любите меня, то молчите! Я и Глебу ничего не скажу: знаете, ведь, какая у него работа?!
- Как скажешь, Светочка! А как же родители?
- Придет время, расскажу и им!
На том и порешили.

      В начале марта Света родила сына Андрея Глебовича Перова.
О пересудах, сопровождавших всю ее беременность, об объяснении с родителями, Света предпочитала не вспоминать. Тетя Ира, без уговоров согласилась сидеть с маленьким Андрейкой, а Света вышла на работу, минуя декрет.  В мае, возвращаясь из магазина, встретила старую Климчучку, бабку Глеба. Та подошла, внимательно оглядела посапывающего малыша и только потом вынесла свой вердикт:
- Глебкин! Как срисовали! _- обращаясь к Светлане, обрадовала, - коли в него и характером пойдет, так потреплет нервы!  Жди, скоро явится, папаша, неладно у него что-то со здоровьем. И пошла своей дорогой.

      Наконец, установилась теплая погода после месяца проливных дождей. Света, накормив Андрейку, уложила спать в коляску, вывезла во двор: пусть подышит, да и сон на улице крепче. Накинула кисею, чтобы не потревожила муха или комар, а сама пошла прибрать в доме. Скрипнула калитка, кто-то вошел, постукивая тростью, остановился возле коляски. Света, приоткрыв оконную занавеску, замерла. Опираясь на крепкую трость, возле коляски стоял Глеб и, не отрываясь, смотрел на спящего Андрейку.  Света, стараясь не шуметь, вышла во двор:
- Ну, здравствуй, Глебович, здравствуй сын! – услышала родной голос.
Не вскрикнула, опасаясь испугать ребенка, подошла сзади, обняла за плечи, прижалась грудью:
- Спасибо за сына, русалка! – не оборачиваясь прошептал Глеб. - Никто и никогда мне не дарил такой драгоценный подарок! Пацан! Климчук Андрей!
- Перов, - в Загсе, без твоего разрешения, согласились только на отчество.
- Исправим!
Повернулся, опираясь рукою на трость, прижал Свету к себе, целуя.
- Родила, значит, поверила мне? Я скучал, по тебе.  Если бы не вот это, - Глеб кивнул на трость, - вернулся бы сразу же!  Когда это произошло, сомневался, нужен ли я тебе такой? Кости срастались медленно. Ногу буквально по кусочкам собирали!
- Что-то не так пошло? – Света тревожно заглянула в родные глаза.
- Все не так!  Неудачный прыжок! Прозевал я момент! Живой остался, только нога в клочья! Да, видно, не все еще на земле я сделал, пожалел Господь! Сына дал увидеть, тебя любить!
 
      Таким его она и полюбила! Он, мог выпрыгнуть из объятой пламенем машины, гореть, а найти нужные слова, чтобы сказать ей о своих чувствах так и не научился!  Знала твердо, главное, что он всем сердцем любит ее, свою русалку, а слова сами придут! Любовь питают не только слова.
Со стороны их любовь могла бы показаться будничной. Не было поцелуев на показ людям, ни объятий на каждом углу. Любовь их жила за плотно закрытыми дверями спальни, подальше от чужих глаз. Принадлежала только им двоим! Судьба, так долго оттягивающая их встречу, наконец, решила смилостивиться и подарить им право на счастье. Одно на двоих!