Почти роман о войне и любви

                Почти роман о войне и любви.

К восьми часам вечера 27 июня 1941 года их полк защищал подступы к Минску. Алексей пришёл в себя и осмотрелся. В руках у него был ручной пулемёт Дегтярёва с диском без патронов, под ногами валялись ещё два пустых диска. На дне окопа лежал вещмешок (сидр), на нём фуражка и две гранаты Ф-1.
Алексей оглядел себя и увидел, что он ранен в грудь навылет. Левая рука плохо слушалась. Он плюнул на ладонь. Слюна оказалась белой, значит, лёгкое не задето. Старшина достал из кармана индивидуальный пакет, вынул патрон из нагана, а содержимое патрона высыпал в рану и поджёг. Он не курил, но спички всегда носил с собой.
От дикой боли и неожиданности старшина упал на дно окопа на одно колено. Придя в себя, он стащил с себя гимнастёрку и перевязал рану. Еще на Финской войне Алексей слышал, как порохом обеззараживают рану и останавливают кровь.
Вокруг никого не было. Он вспомнил, что остался прикрывать отход роты. Видимо, он потерял сознание, когда его ранило, а немцы подумали, что он убит вот и оставили в окопе. Рота, скорее всего, была уже далеко, и он остался один. Алексей пошёл по окопам искать оружие и патроны, ведь у него в сидоре была всего одна пачка патронов к нагану и одна противотанковая граната.
Однако в окопах оружия не было. Похоже перед отходом красноармейцы, похоронив мёртвых, собрали всё что может пригодиться в бою.
На дне последней траншеи он увидел торчащий из-под земли сапог. Старшина потянул за него и одного за другим вытянул трёх убитых красноармейцев, лежащих почти друг на друге. У одного из них в руках была винтовка-трёхлинейка с примкнутым штыком. Алексей вывернул оружие из руки мертвеца. Винтовка была заряжена пятью патронами. Еще у одного убитого бойца обнаружилась противотанковая граната. На поясах у всех красноармейцев имелись подсумки с патронами и сапёрные лопатки. Также он нашёл одну пустую фляжку.
Старшина стянул с погибших бойцов пояса с подсумками и забрал их сидоры с нехитрым красноармейским скарбом. Там было немного еды, чистое исподнее, котелки и алюминиевые ложки.
На его счастье, в подсумках убитых красноармейцев оказалось шестьдесят пять винтовочных патронов, а в диск пулемёта входило сорок семь. Алексей снарядил полный диск, а во второй вставил всё, что осталось. В нише одного из окопов он нашёл ещё одну гранату РГД и штык-нож в ножнах от автоматической винтовки. С помощью одной из сапёрных лопаток он похоронил ребят в окопе и поставил памятную табличку, сделав её из пустого патронного ящика.
Надо было идти догонять своих, но рана очень болела, да и рука почти не двигалась. К тому же старшина потерял много крови. Хотя после перевязки кровь и остановилась. В вещевом мешке у него лежали полплитки шоколада и фляжка с чистым медицинским спиртом. Старшина достал флягу и сделал добрый глоток спирта. После чего он положил под язык кусочек шоколада, чтобы хоть немного восстановить свои силы.
Два сидора он повесил спереди на шею, а два закинул за спину. На правое плечо Алексей положил пулемёт весом почти двенадцать килограмм, а в левую руку, как костыль, взял винтовку. Рука двигалась плохо, поэтому винтовку он закрепил красноармейским поясом. Она тоже была нелёгкой, и весила четыре с половиной килограмма.
Было уже почти десять часов вечера, на другом конце поля он услышал немецкую речь, видимо, это перекликались караульные. Алексей решил побыстрее уйти подальше. Каждый шаг давался ему тяжело, но постепенно острая боль прошла, осталась только тупая, но постоянная. Кругом была голая степь - ни кустика, ни канавки. Он чувствовал себя волоском на лысине.
Алексей надеялся, что немцы не будут стрелять по одиночной цели из пушек, а из пулемёта и миномёта его было уже не достать. Бинокля у него не было. По его прикидкам до ближайшего леса надо было пройти километров двадцать.
За час он проходил два с половиной-три километра. Рана болела, плечо саднило, рука уже онемела. Время от времени он делал небольшие глотки спирта, закусывая его шоколадом. Как бы ни было ему тяжело, но он потихоньку удалялся от места боя. Его никто не преследовал, хотя на дороге он был один, да ещё луна очень ярко светила.
В четыре утра полностью рассвело. За шесть часов Алексей прошёл приблизительно шестнадцать километров. До леса оставалось около пяти. Шоколад кончился. В двух вещмешках были ржаные сухари. Чтобы как-то отвлечься, Алексей принялся их жевать. В дополнение к усталости во всём теле, у него началась кружиться голова. По всей видимости это были последствия большой потери крови.
До леса оказалось гораздо больше километров, чем он предполагал. К 7 часам до него оставалась ещё пара километров. В 8 часов Алексей уловил далёкий гул моторов. До спасительной опушки оставалось ещё метров восемьсот. Сил у него почти совсем уже не было. Превозмогая боль, он почти бегом помчался к лесу. Полевая дорога ушла левее, минуя лесной массив. Старшина напрямки двинулся в гущу деревьев.
Алексей успел вбежать в лес и плюхнуться за поваленное дерево, рядом с толстой берёзой. Он снял с себя все вещмешки, отмотал от руки винтовку и приготовил к бою пулемёт. Но сил у него уже не было: руки тряслись, в глазах потемнело и перед ними от перенапряжения бежали радужные круги.
Из-за поворота выехали шесть мотоциклистов с колясками и пулемётами. За ними шла бронемашина с офицерами, за ней шесть лёгких танков и шесть автомашин, в каждой из которых сидело по тридцать солдат. Алексей не знал, что ему делать. Сначала он хотел принять бой с фашистами, но потом подумал, что один выстрел из танка оставит от его позиции лишь мокрое место. К тому же сил на бой у него не было, поэтому он решил сначала подлечится и набраться сил, а потом уже ударить по врагу, так, чтобы самому не погибнуть.
Старшина потихоньку откатился в глубину леса, где немного передохнув, двинулся дальше. Ему надо было найти воду и приготовить еду. Жажда заглушала голод и даже боль в ноге. Пройдя километра три по лесу, он упёрся в неглубокий овраг, на дне которого бил небольшой ручей. Скинув с себя вещи, он плюхнулся лицом в воду и лежал так минут двадцать, то пил, то отдыхал. Наконец в животе начала бултыхаться вода, но пить всё равно ещё хотелось. Алексей отполз от ручья метров на пятнадцать и, спрятавшись в ветках упавшей сосны как в шалаше, сразу уснул.
Сон его был чутким. Просыпаясь и вздрагивая от каждого шороха, он подымал голову и, как олень прислушивался к подозрительным звукам. Затем снова падал на землю и засыпал. Проснулся он часов в 9 вечера. Простирнул гимнастёрку и нательное бельё, которое было всё в крови, он снял с себя бинты и тоже постирал их.
Приложив с обоих сторон раны листья подорожника, он снова перебинтовался. Разводить костёр Алексей не стал, так как боялся, что огонь, а, особенно, дым привлекут к нему внимание. Он просто нарезал тонкими кусочками сало с чёрным хлебом и запил свой обед холодной водой. Хотя ему очень хотелось горячего чая.
У Алексея не было сил встать, и он пролежал всю ночь в своём импровизированном шалаше. Проснувшись утром, он неожиданно для себя услышал, как, где-то близко стрекочет кузнечик, поют птицы, а совсем рядом дятел долбит сухое дерево. Оказывается, лес полон красивых звуков, а ему всё слышался гул моторов. Вокруг было очень красочно - яркие цвета зелени даже немного резали глаза. Алексей удивился тому, почему он раньше не замечал ничего подобного.
Приведя себя в порядок, старшина нагрел воды и побрился, после чего надел стиранную гимнастёрку, предварительно зашив сквозную дырку на ней. Он проверил пулемёт, винтовку и наган. Всё оружие он смазал и почистил. До вечера Алексей решил не покидать своего убежища. Он развёл костёр, сварил кулеш из горохового концентрата, добавив туда полбанки тушёнки, и даже чайку вскипятил. У него оставалось немного заварки на одну кружку. Наевшись горячего и напившись чая, он снова уснул.
Проснулся Алексей часов в 7 вечера, после чего сразу поел, запив еду холодным чаем. Надо было собираться в дорогу. Старшина потихоньку водрузил на себя вещевые мешки, взвалил на плечо пулемёт и пошёл догонять своих, используя винтовку как посох. За сутки рана началась немного затягиваться, поэтому идти после отдыха и сытного ужина стало намного легче и веселее. Он выбрался на еле заметную дорогу и двинулся по ней. Идти стало ещё удобнее.
Наступило 27 июня. В семь часов утра Алексей подумал, что почти не слышит артиллерийской канонады. Неужели Минск уже взяли? Да не может такого быт! Но если вслушаться, то артиллерия продолжала работать, намного дальше того места, где располагалась столица Советской Белоруссии. Её уже почти не было слышно.
За ночь Алексей прошёл около двадцати километров. Утром он нашёл отличный родник. Он хоть и был маленьким, но вода в нём была очень вкусной. Старшина сварил себе обед и ужин, чтобы два раза не разводить огонь. Чая у него уже не было, поэтому он заваривал в кружку всякие лесные травки. Получалось довольно вкусно и, наверное, полезно.
Старшина не стал менять своего графика - днём отдыхал, а ночью шёл, догоняя наши войска. Почти всё дневное время он спал, а около шести вечера выходил и шёл всю ночь, а часов в семь-восемь утра устраивался на днёвку. Иногда его путь продолжался до 9 вечера. Ранним утром 1 июля ему наконец то встретились пятеро красноармейцев. Встав за дерево, он стал наблюдать за ними из укрытия, прячась за ветками и стволами деревьев. Красноармейцы вели себя как-то странно: разводили ночью костёр. К тому же у них была всего одна винтовка на всех. Еды у них не было, они подстрелили зайца, ошкурили и варили из него какой-то суп.
Алексей не мог понять, кто они. Если враги, то почему у них мало оружия. Возможно они были обычными дезертирами, ищущими возможности сдаться в плен. Именно поэтому они не выставляют караул и, в целом, ведут себя безалаберно. При этом возможно, они просто испуганы и деморализованы. Он видел бойцов после обстрела финскими снайперами, когда они от паники не знали, куда деться, и начиная беспорядочно бегать в разных направлениях.
Наконец, где-то часов в 7 утра к этим красноармейцам подъехал немецкий патруль на трёх мотоциклах с колясками и пулемётами. Немцев было шестеро, они были очень хорошо вооружены: у всех автоматы и гранаты, почти у каждого на поясе пистолет. К удивлению Алексея, красноармейцы поступили, как настоящие бойцы. Они расположились за деревьями. У одного из них оказался в руке револьвер, у двух других гранаты, а боец с винтовкой лёг за дерево приготовился к стрельбе. Тогда старшина понял, что это свои. Он вышел из-за укрытия и свалил всех шестерых фашистов короткой очередью из пулемёта. Немцы стояли кучей на открытом месте и подстрелить их было очень легко. Первые дни войны они вообще вели себя нагло и беспардонно.
Красноармейцы не ожидали помощи, тем более такой радикальной. Алексей познакомился с и сделал им несколько замечаний по поводу скрытности и соблюдения элементарной конспирации. Старшина принял командование отделением на себя. Он вооружил новых бойцов, раздав им четыре немецких автомата, и, научив ими пользоваться. Он также показал, как пользоваться немецкими ручными пулемётами и ручными гранатами. Немецкое оружие старшина изучил ещё на войне с белофиннами, немцы тогда уже поставляли его нашим врагам.
Красноармейцы приняли старшину, как своего командира. Весь день Алексей потратил обучению бойцов езды на мотоцикле и стрельбе из пулемёта на ходу. При этом патроны он тратить не разрешил, учились стрелять без патронов, совмещая мушку с целиком и тренировались мягко нажимать спусковой крючок. Науку освоили не все сразу. Тут, как всегда, один схватывает на лету, а до другого - пока дойдёт. Но старшина был терпеливым и внимательным, он не обделил своим вниманием ни одного бойца. Красноармеец, у которого была винтовка, тоже оказался старшиной. Он был охотником из Якутии, но сам он якутом не был. Звали его Константин. Стрелял он очень метко: ни одного выстрела мимо. Алексей попросил его обучить и других бойцов меткой стрельбе. Константин с удовольствием согласился.
Старшина не торопился покидать место последнего боя. Он надеялся, что в поисках своих сюда вернутся другие немцы, а они их встретят, как следует. Но он не учёл авиацию. Часа через четыре Алексея словно кто-то кольнул штыком в одно мягкое место. Он неожиданно поднял свой отряд, приказав подбросить побольше дров в костёр. Ребята, собрав свои манатки, быстро снялись с лагеря и успели отойти от него километров на пять. Очень скоро прилетели немецкие самолёты и очень хорошо отбомбили уже пустой участок леса.
За ночь преодолели больше ста километров. Приходилось ехать медленно, не включая фар. Дорога плохо просматривалась даже днём, а ночью тем более. Старшина ехал в коляске, отдыхая от тяжёлой ходьбы и постоянной боли в ране.
Часа в 4 утра почти рассвело, и бойцы увидели костёр, горящий слева по ходу их движения. Старшина взял с собой трёх красноармейцев и пошёл на разведку. В небольшой низине вокруг костра гуляли какие-то мужики. Рядом на земле лежали две женщины в военной форме, а к деревьям были привязаны трое красноармейцев и один даже капитан медицинской службы. Тут же стояли две палатки на двадцать коек с красными крестами. Наверное, это был медсанбат. Алексей подкрался к привязанному капитану.
Что случилось? – шёпотом спросил он.
 Тот ответил, что на них напали пять уголовников, бежавшие из заключения. Они убили двух тяжело раненых, только за то, что они громко стонали, а сейчас трое из них насилуют двух женщин в палатке, а двое на улице пьют спирт.
Старшина вышел на свет от костра, хотя уже было почти светло. Двумя выстрелами в голову из нагана он убил двух пьющих спирт мужиков, а затем быстро вошёл в палатку в упор расстрелял уголовников, лежащих на женщинах. Третий стоял рядом со снятыми штанами. Алексей так без брюк его и застрелил. Женщины были без сознания, видимо, их оглушили. Мужики были очень пьяные, поэтому, к счастью, изнасиловать медсестёр у них не получилось.
Красноармейцы Алексея уже развязали доктора и остальных пленников. Женщины были практически совсем голые и без сознания, поэтому старшина позвал доктора. Капитан приступил к своим медицинским обязанностям и привёл всех в чувство, а затем дал женщинам простыни, чтобы они ими прикрылись.
Бывшие пленники рассказали, что во втором часу ночи на них набрели беглые зеки. Они сразу связали трёх красноармейцев охраны и доктора, убили двух тяжелораненых, забрали спирт и стали пить, а потом захотели женщин. Развязали двух медсестёр и потащили в палатку, где избили и пытались изнасиловать. У зеков было пять ножей и два пистолета ТТ. Оружие красноармейцев они даже не тронули. В одной из палаток лежали ещё четырнадцать раненых, в основном, средней тяжести. Большинство из них были без сознания, поэтому ничего не слышали и не заподозрили.
Капитан медицинской службы рассказал, что медсанбат привезли сюда на грузовиках 25 июня. Им оставили полевую кухню и сломанную полуторку. Медикаменты были уже на исходе, продукты питания- тоже. Теперь еще и преступники выпили последний спирт.
Алексей починил полуторку, её бак лишь наполовину был заполнен бензином. Старшина стал думать, что ему делать. Если оставить раненных в низине, значит, обречь их на неминуемую гибель. А взять с собой невозможно – их попросту не на чем везти. У доктора была двухсот верстовая карта. На ней вёрст за семьдесят от близлежащего жилья обнаружили заброшенное лесничество. В полуторку погрузили восемь раненных, подцепив к ней полевую кухню. Старшина оставил два мотоцикла с пулемётчиками для охраны оставшихся в госпитале людей, а сам сел за руль автомашины. С ним в кабине находились также доктор и одна из медсестёр. Двух горе-красноармейцев, не сумевших защитить медсанбат от бандитов, он посадил на мотоцикл.
Выехали сразу, даже не стали ждать темноты. Места были топкие дороги, как таковой не было, днём-то опасно ехать, что уж говорить о ночном движении. До места добрались только в три часа ночи. После недолгого перекуса сразу отправились назад. Алексей приказал оставшимся на заимке бойцам подготовить три разваленных дома к приему остальных раненых, а заодно выкопать в небольшом отдалении от них несколько землянок. Оставив мотоцикл в лесничестве, назад старшина поехал один на автомашине.
К его приезду в госпитале уже свернули палатки. Их сразу погрузили в кузов, а на них положили раненых. Взяли всё с собой всё, что могли. То, что умещалось разместили на крыше полуторки и в коляски мотоциклов. Ничего оставлено не было.
Полностью переехали на новое место 3 июля. Бензин в полуторке кончился. Алексей собрал весь личный состав, надо было посоветоваться с ними. Он предложил два варианта. Первый предполагал остаться партизанским отрядом и бить врага здесь. Второй вариант – долечить всех раненых и двигаться к своим войскам перейти линию фронта и воевать вместе с основными силами Красной Армии.
Для хорошего рывка к линии фронта им нужна была хотя бы ещё одна автомашина и литров пятьсот бензина. За неделю доедут.
Большинство личного состава проголосовало за то, чтобы остаться. Вылечить раненых, а затем партизанить, принося, как можно, больше пользы Родине, нанося урон фашистам в их собственном тылу.
Армия у Алексея получилось внушительная восемь - красноармейцев и старшина. Как раз экипажи на три мотоцикла. Старшина научил всех обращаться с трофейным оружием, медицинским работникам приказал во время отсутствия на базе основной части отряда нести караульную службу. Он даже на всякий случай оставил им ручной пулемёт Дегтярёва.
В первый диверсионный рейд было решено поехать в небольшой городок в ста километрах от того места, где они нашли медсанбат. Городок был небольшим, многоэтажных домов в нём не было, зато имелся какой-то заводик. До войны в нём проживало десять-одиннадцать тысяч человек. Сейчас людей стало меньше, многие уехали в более крупные города или ушли с частями Красной Армии.
Город никем не охранялся. На его окраине бойцы спросили у прохожего, как обстановка. Он рассказал, что в городской больнице лежат немецкие раненые, а наших раненых и больных фашисты выкинули на улицу прямо на землю, многих просто расстреляли. В госпитале дежурит всего пара солдат, а комендатуру охраняют шесть фашистов, комендант и несколько полицейских из приезжих хохлов.
Вместе со своим войском Алексей поехал в комендатуру. Действовали быстро и слажено. Старшина ударом ножа убил караульного, тело которого быстро занесли внутрь. Перед лестницей сидел ещё один немец. С ним так же расправились ножом. На втором этаже имелось две комнаты: коменданта и охраны, а под лестницей находилось помещение полицаев. Туда Алексей направил трёх бойцов, а с остальными побежал наверх. По пути им попался немецкий солдат, старшина убил и его. В комнате коменданта пришлось выстрелить, потому, что комендант успел схватиться за пистолет. Остальных убрали ножами.
Уничтожив гарнизон комендатуры, партизаны собрали оружие, забрали три мотоцикла, стоявшие во дворе и шесть полицейских лошадей под седлом. В кладовке под комендатурой был бензин, заправили им все мотоциклы и наполнили все имеющиеся у них канистры. Одну бочку бензина забрали с собой. Также прихватили продукты питания, оружие и немецкую форму.
После этого заехали в госпиталь, где нашли главного врача. Он был русским. Алексей попросил его собрать медикаменты, и забрал весь медицинский инструмент, спирт и перевязочный материал. С собой взяли оставшихся в живых двенадцать раненых красноармейцев, которые лежали во дворе госпиталя почти на голой земле, лишь на тонком слое соломы. Он предложил главврачу уехать с ними, но тот отказался, сославшись на семью, которую немцы держат в заложниках.
Старшина заставлять его не стал. Немецкий грузовой «Опель» загрузили ранеными и медикаментами, а второй грузовик продуктами. Туда же посадили пятерых раненых, которые не поместились в первой автомашине. К ним напросились пятнадцать красноармейцев, прятавшихся в городе из тех, кто отбился от своих частей. Многие из них тоже были ранены. Алексей взял всех, разместив людей на шести мотоциклах. Те, кому не хватило места поехали на лошадях.
На обратном пути заехали ещё в одно село, уничтожив там полицаев. Забрали их оружие, продовольственные припасы и ещё шесть лошадей. Полицаи задержали шесть красноармейцев и даже одну девушку радистку, но без рации. Их держали в амбаре. Всех их также приняли в отряд.
По-прежнему, передвигались только ночью, а днём отдыхали или нападали на немецкие и полицейские гарнизоны. На базу вернулись 10 июля 1941 года, уничтожив около ста шестидесяти немецких солдат и полицаев. У врага отбили три грузовика, семнадцать лошадей и девять мотоциклов, заполнили все запасные канистры и бочки бензином.
Трофейную технику замаскировали не далеко от партизанской базы, а подходы и подъезды к лагерю заминировали.
Во время проведения разведки боем к отряду прибилось сорок три красноармейца, из них сорок бойцов мужчин и три девушки. Одна девушка была радистка, а две других - медсестры из разбомблённого фашистами военного госпиталя.
У доктора тоже произошли изменения: шестеро больных пошли на поправку и даже уже стали вставать и ходить. У остальных больных тоже просматривались положительные тенденции к выздоровлению.
После его доклада Алексей приказал доктору вылечить ещё двенадцать раненых, все они уже были прооперированы. Осталось довериться времени и грамотному медицинскому уходу в партизанском медсанбате.
Алексей разбил отряд на три взвода. Семнадцать человек образовали конный взвод, двадцать четыре - мотоциклетный взвод, девять бойцов, которых Константин научил метко стрелять, составили взвод снайперов.
Выздоравливающих раненых Алексей решил потом определить по взводам, в зависимости от их способностей. Организацией питания занимался капитан-медик. Он выделил двух санитарок, которые готовили и разносили пищу раненым, а уже потом кормили весь отряд.
Старшина назначил командирами взводов наиболее умелых бойцов. Он поручил им за три дня полностью подготовить личный состав к диверсионным действиям. Особое внимание он приказал уделить стрельбе, разминированию мин и рукопашному бою с винтовкой, сапёрной лопаткой и с ножом. Также немало времени уделялось изучению устройства мотоциклов и автомобилей, конечно, управлению этой техникой.
Параллельно строили землянки, восстановили баню. Дел хватало. Выход в следующий рейд назначили на 15 июля 1941 года. На базе решили оставить только раненых и медиков. Конечно это был большой риск, но Алексей обучил меткой стрельбе санитарок и доктора, а также двух красноармейцев, которые уже почти выздоровели. Он даже выдал им трофейный пулемёт, а затем ещё раз заминировал подходы к базе.
Рейд начался в рабочем посёлке при узловой железнодорожной станции, в который партизаны на мотоциклах въехали в 4 часа утра. Снайперов из своего взвода старшина Костя посадил третьими номерами на мотоциклы. Конный взвод вошёл в посёлок направил со стороны станции. В нём было полдюжины вражеских солдат и семь полицаев. Старшина послал разведку пять бойцов к фрицам, и еще пять - к полицаям. Они без единого выстрела через пять минут вернулись обратно, принеся с собой трофейное оружие и патроны. От полицейских разведчики узнали, что на станцию должен прибыть эшелон с танками. Тем же поездом едет какой-то важный полковник из Берлина, личный посланник Гитлера с наградами для их фронтовиков. Саму станцию охраняли три десятка фашистов из комендантского взвода. Прошлым вечером сюда же привезли четыре зенитных орудия. Однако расчёты артиллеристов с ними не прибыли, поэтому зенитные пушки так и стояли на станции, подцепленные к грузовикам со снарядами.
Вернувшиеся со станции разведка подтвердила, что состав с танками и немецкой «шишкой» должен прибыть через тридцать минут. Переодевшись в немецкую форму партизаны на двенадцати мотоциклах заехали на перрон и развернули пулемёты в сторону комендатуры, а затем открыли огонь. Стрелки соскочив с мотоциклов прикончили четырёх караульных, а затем, заскочив в здание вокзала, перебили связиста, телеграфиста, а заодно и коменданта.
Партизаны развернули мотоциклы в обратную сторону, перезарядили пулемёты и стали ждать эшелон с танками. Конный взвод, разделившись на две части, прикрывал подъезды к посёлку
Поезд въехал на станцию уже через пять минут. Костя вышел на станцию в форме начальника вокзала, чтобы встретить поезд. К старшине обратился один из красноармейцев. Он был танкистом и предложил открыть люки у танков, ведь немцы педанты, они должны были уже загрузить боекомплект в боевые машины. Если бросить в открытый люк гранаты, от детонации взорвётся боезапас и танку конец. Так в итоге и поступили. Наши пулемётчики сразу открыли огонь по пульмановскому вагону, стреляли чуть ниже пояса и на уровне колен, чтобы его пассажиры не смогли спрятаться за нижними полками.
Алексей послал в вагон разведку, а танкиста Ивана с двадцатью красноармейцами направил уничтожить шестьдесят немецких танков. Всё получилось, как по нотам. Танки рвались, словно спичечные коробки. Разведчики вынесли из вагона оружие и документы убитого полковника, а Константин тащил какой-то тюк.
- Что это? – спросил Алексей.
 - Потом, - ответил тот на ходу. Командир удивлённо посмотрел ему вслед, а затем развёл руками.
На запасных путях, в самом дальнем углу, без охраны стояли два вагона. Отряд уже собирался покинуть станцию, как Алексей в зареве пожара увидел серые вагоны. До войны в таких перевозили скотину. В них оказались наши красноармейцы, которых запихнули в вагоны, как селёдку в бочку. В каждом находилось около восьмидесяти человек. Их не кормили и не поили уже несколько дней. В живых осталось только сто пятьдесят три человека. Ребята привезли им воды, а есть без доктора давать пока не стали, при этом купили для них в посёлке десяток кур.
В посёлке стояли два немецких грузовика. Их подогнали к станции, погрузили в них красноармейцев, а тех, кто не поместился, определили в грузовики с зенитными орудиями. Ещё одну автомашину нагрузили под завязку мешками с крупами и зерном, ящиками с консервированными немецкими колбасками. Для раненых у полковника нашлось несколько корзин с фруктами и ящики с красным вином. Пополнились и ГСМ, а также забрали себе два мотоцикла и пять немецких верховых лошадей. Легковые автомашины сразу сожгли, предварительно слив с них бензин.
На базу возвращались, путая следы, а десять мотоциклистов командир послал в разведку в сторону польской границы, а конный взвод - в сторону Минска. Приехав на базу, бывших пленных разместили в двух палатках, замаскировав их ветками и листьями. Пол в них застелили его еловым лапником, а сверху трофейными немецкими шинелями. Алексей приказал доктору проверить пленных, нет ли у них каких-то болезней. Но прежде чем они заселились в палатки, их прогнали через баню, выдали немецкое нательное бельё, постирали гимнастёрки и галифе, пригодные к носке. Тем же у кого форма пришла в негодность, выдали на время немецкое обмундирование. Наварили для бывших пленных куриный бульон и три дня их не трогали, давая отдохнуть и набраться сил. Кормили их исключительно диетической пищей, давая вместо свежего хлеба сухари.
Константин несколько часов не выходил из домика медсанбата, где жили медсёстры и доктор, а вечером за Алексеем пришла медсестра Надя. Константин и девушки вручили ему кожаный пиджак, выполненный в форме кителя, а также кожаный плащ и кожаное пальто на меху с волчьим воротником. Старшина обалдел от такой заботы.
Костя заставил его всё примерить. Обновки оказались впору, только на кителе было несколько едва различимых дырочек, видимо, от наград полковника. Константин прикрепил награды старшины - орден Красной Звезды и медаль «За Отвагу» на китель и дырочки исчезли.
Алексей наконец-то понял откуда эти трофеи. Костя с девочками всё подогнал под своего командира, и выглядело это шикарно. Разведчик ещё показал старшине лаковые сапоги, но с ними надо было ещё поработать. Они были на два размера меньше. Чтобы всё исправить, нужны были ещё одни сапоги или куски хорошей кожи для переделки. К ним вышел доктор и одобрительно улыбнулся, сказав, что нельзя командиру отряда ходить в простреленной гимнастёрке. К отряду старшина вышел уже в новой форме, всему личному составу она очень понравилась.
В скором времени вернулась конная разведка. Они привели с собой ещё семнадцать красноармейцев, а также девять коней. К тому же им удалось отобрать у немцев два трофейных миномёта с минами, автоматическое оружие, две винтовки «Маузер» с оптическими прицелами и немецкое обмундирование с сапогами. А ещё разведчики сообщили, что в селе Каменское стоят два грузовика. В одном из них находится советское оружие - от нагана до пулемёта, а другом красноармейское обмундирование. Видимо, немецкое командование опять задумало какую-нибудь гадость, вроде ложного партизанского отряда.
Командиру и его отряду уже приходилось иметь дело с такими фальшивыми партизанами. Распознать их нелегко, они носят такую же форму, у них советское оружие и говорят они по-русски, а иногда и по-украински. Но стоит за ними немного понаблюдать со стороны, сразу становятся видны их ублюдские повадки.
Охрана в селе, где находились грузовики, состояла из пяти полицаев и взвода немецких солдат – около тридцати фашистов.
Алексей добавил в конный взвод четырнадцать всадников из пополнения. Трех новобранцев забрал себе Костя. Потренировав их денёк, командир отправил взвод за оружием. Для подстраховки он отправил за ними Костин взвод на грузовике. Если всё пройдёт по плану, то Константину надо будет потом проехать в две небольших деревеньки. Немецких гарнизонов там быть не должно, но, на всякий случай, Алексей попросил их быть осторожными и снабдил рацией. Его бойцы ещё раньше раздобыли три трофейных рации с запасными батареями. С одной рацией уехал конный взвод, одна осталась на базе.
Среди освобождённых на станции военнопленных оказалось пять командиров Красной Армии. Майору тыловой службы предложили должность заместителя командира отряда по тыловому обеспечению, капитан, бывший начальник штаба стрелкового батальона, занял в отряде ту же должность. Старший политрук (капитан) занял должность заместителя командира отряда по политической части. Ему также было поручено разобраться с вновь поступившими, по возможности, проверить их слова и документы, если они сохранились.
Старшему лейтенант-сапёру предложили должность командира взвода сапёров. Лейтенанту-артиллеристу отдали в подчинение всю имеющеюся в наличии в отряде артиллерию и артиллеристов.
Все эти должности являлись нужными и важными в их партизанском хозяйстве. При этом старшина предупредил всех, что звания командиров Красной Армии надо вернуть себе, заслужив их делами. Пока же все эти должности они получили авансом. Кто не справится, тот пойдёт служить рядовым красноармейцем, а если и там кто-то не оправдает доверие, то будет отдан под трибунал.
Вернулись разведчики конного взвода. Они привели с собой ещё двадцать красноармейцев, отставших от своих частей и одиннадцать лошадей. Как и планировалось, они пригнали в отряд два грузовика советским оружием и с красноармейской летней формой: сапогами и шинелями. Кроме того, удалось отбить у немцев два полковых миномётов калибром 120 миллиметров. Это очень порадовало начальника артиллерии, который развил бурную деятельность, нашёл среди бывших военнопленных артиллеристов, а остальных принялся обучать, спуская со своих подчинённых по три шкуры.
После этого почти сразу ушли в рейд мотоциклисты на пятнадцати мотоциклах. Зато вернулись Костины стрелки. С ними тоже пришли тринадцать красноармейцев. Они принесли с собой трофейное оружие, среди которого также оказалось два миномёта, привели четыре верховых лошади, два одиночных мотоцикла и два мотоцикла с колясками.
Алексей с начальником артиллерии решили расположить зенитные орудия по углам базы. Миномёт же стали брать с собой во время больших наступательных операций. В отряде шло активное и успешное обучение личного состава. Командир сапёров оказался очень грамотным и опытным специалистом. Он отобрал себе пятнадцать толковых ребят и стал обучать их своей специальности. Закончив с обучением первой группы, он взялся за вторую.
Собрались все командиры отряда, где Алексей рассказал, что им пока приходится сталкиваться только с тыловыми частями и полицаями, но скоро на них бросят регулярные части с танками и артиллерией. Он предложил пока не наступил этот момент сделать больше разведывательно-диверсионных групп, взрывать мосты, железнодорожные станции, уничтожать гарнизоны противника. Для запутывания врага каждому разведывательному взводу сделать свою партизанскую базу в приличном удалении друг от друга.
Командир обозначил зоны «работы» каждого подразделения и определил направления их движения, усилив каждый взвод миномётами, сапёрами и снайперами. Личный состав переодели в новую, отбитую, у врага советскую форму, вооружив всех до зубов нашим и трофейным оружием. У командиров групп был не только пистолет, но и другое оружие: автомат или пулемёт, нож, гранаты. Каждый боец также, кроме личного оружия, имел гранаты и ножи. В каждый взвод, Алексей, по возможности, вооружал как можно большим числом ручных пулемётов, чтобы побеждать врага из-за угла повышенной огневой мощью. Слишком уж немцы привыкли к тому, что красноармейцы вооружены только винтовками.
Идеи командира все одобрили и приняли к исполнению. На сборы, получение экипировки и вооружения Алексей отвёл три дня. Для усиления взводов, каждый из них курировал кто-то из руководства отряда: начальник штаба, политрук и даже заместитель по тылу. Для солидности командир разрешил им носить советские знаки различия. Красноармейцы и граждане, оказавшиеся на временно оккупированной территории, должны были видеть, что бойцы отряда - не сброд, а воинское подразделение.
Седьмого августа взводы отправились на задание, маскируя за собой дорогу. Командир остался на базе вместе с четырьмя десятками вновь прибывших красноармейцев и занялся их обучением.
Как обычно, он делал акцент на стрельбу из винтовки, пулемёта и трофейного автомата, уделял серьезное вниманию метанию ножа и рукопашному бою. Кроме того, он учил бойцов вождению мотоцикла, знакомил их с устройством автомашины и её управлением. Обучение шло неплохо, и через неделю Алексей выбрал лучших и назначил их командирами отделений. После этого он даже начал понемногу обучать бойцов сапёрному делу: только разминированию и установку мин.
За Алексеем уже больше месяца ходила медсестра Надежда, одна из тех девушек, которых он спас от насильников. Однако он всеми силами старался избегать встреч с ней, и никогда не оставался с ней наедине.
Но однажды ей удалось подловить командира около его землянки, когда он шёл спать. Алексей отмахнулся от неё и вошёл в блиндаж. Он не заметил, что девушка проскользнула следом за ним.
Командир сел на топчан снял сапоги, портупею, оружие, китель, галифе и прилёг на топчан. Каковым же было его удивление, когда под своим одеялом он обнаружил обнажённую Надежду.
Командир вздрогнул от неожиданности, а девушка прижалась к нему обнажённым телом и горячо зашептала ему в ухо, что это их первый и последний раз. Просто она очень любит его и от всей души хочет отблагодарить его за своё спасение. Ведь если бы не Алексей и его отряд, то её растерзали и, скорее всего, убили бы.
Командир не мог сообразить о чём она говорит, голова Алексея была занята другим. А Надежда продолжала что-то шептать ему в ухо и горячо ласкать и целовать его лицо, шею, грудь. Он пытался отодвинуть девушку от себя, но упёрся в упругую девичью грудь, а она, почувствовав его руки на своей груди, ещё сильнее прижалась к нему и сама, полностью взяв ситуацию под контроль, овладела им. Парень даже улыбнуться не успел, как, наконец, потерял невинность.
А когда ему было общаться с девушками? В 1935 году, после достижения восемнадцатилетнего возраста, он поступил в школу младших командиров. Окончив её с отличием, Алексей Семёнович получил звание сержанта. Затем его направили служить на финскую границу. Там застала его война с белофиннами. Он провоевал почти всю зиму, но 27 февраля 1940 года ему не повезло, а, может и наоборот, сильно повезло. Финский снайпер ранил его в руку. Во время выстрела сержант наклонился, и пуля попала в предплечье, где и застряла, сломав обе кости. Ему вовремя провели успешную операцию, кости сложили, осколки вынули, рука не успела загноиться. Рана зажила, только потом иногда отдавала болью во время смены погоды.
Чтобы полюбить девушку, надо было хотя бы сначала встретить её, потом познакомиться, начать встречаться и только потом у него был бы шанс попасть в одну кровать. Хотя в те годы до свадьбы про это никто даже и не думал. Времена были другие, более целомудренные и благоразумные.
Девушка ещё минут тридцать ласкала Алексея, а потом отпустила его и откинулась на спину. Полежав немного, Надежда села на топчан и, закрыв глаза, поведала любимому мужчине о своей женской доле. О том, как она в 1939 году в восемнадцать лет вышла замуж. Мужа почти сразу призвали в Красную Армию, а уже 5 февраля 1940 года она получила на него похоронку. Детей они нажить не успели. Надежда очень переживала смерть мужа, и не находила себе места, перестала нормально спать по ночам. Ей снились страшные кошмары. Днём девушка постоянно хотела спать и засыпала порой в самый неподходящий момент.
После смерти мужа на мужчин смотреть ей не хотелось. Говорят, если женщина попробует мужской ласки, её будет постоянно тянуть к ним за этой лаской, но её совсем не тянуло. А мужики, как нарочно, стали к ней приставать. Вокруг неё собирались все самые противные особи мужского пола. Да ещё кто-то из этих подонков сказал, что девушка легко доступна, только надо быть понастойчивей. Для Надежды начался настоящий ад. Закончилось всё тем, что она возненавидела все эти подобия мужского пола, чьё отличие от женщин заключалось лишь в том, что они носили штаны.
От тоски по мужу и от назойливых непристойных приставаний она решила покончить жизнь самоубийством. К её счастью, верёвка, на которой Надежда хотела повеситься, оказалось старой, не выдержав веса девушки и порвалась. Придя в себя девушка словно прозрела. После этого неудавшегося самоубийства она поступила на курсы военных медсестёр. Это помогло ей забыть обо всём плохом, что с ней было раньше, только потеря мужа сидела в сердце чёрной болью.
Мужчин она боялась и презирала по-прежнему. Молодая женщина жила тогда у своих родителей в Бобруйске. После окончания курсов, в мае 1941 года, её направили служить в полковой медсанбат недалеко от Минска.
Алексей выслушал рассказ девушки и повернулся к ней для того, чтобы сказать, что им больше не следует встречаться. Но их словно магнитом потянуло друг к другу, и они опять слились в экстазе, встретив следующий оргазм минут через сорок. После этого командир передумал говорить Надежде то, что хотел, сказать ранее.
Командир встал, оделся и пошёл проверять посты. Подъехать к их базе можно было только, с одной стороны. На высокой сосне был оборудован круглосуточный пост. Оттуда дежурные наблюдали все возможные и невозможные подходы к лагерю. Один пост был расположен в километре от лагеря, другой – метрах в двухстах от него. Патрули были парными, и несли службу по четыре часа. На проверку всех постов у Алексея ушло больше одного часа.
Командир вернулся в землянку, надеясь, что Надежды там уже нет. Но не тут-то было. Она бегала по землянке в своей гимнастёрке и без юбки. Девушка разожгла печку и вскипятила чайник, предложив ему попить чайку. Но Алексей от чая отказался и лёг спать, он очень устал за день. Надежда как кошка набросилась на него сверху, и через пять секунд Алексей уже вошёл в неё. Правда, и в этот раз она сделала всё сама.
Девушка была очень хороша собой. Ростом примерно сто шестьдесят сантиметров ростом. Не худая не толстая, со стройными красивыми ногами, аппетитно, чуть оттопыренной назад попкой и узкой талией. У неё были неширокие плечи и бюст второго размера. Всё это венчала удивительно красивое личико, обрамлённое тёмно русыми волосами, собранными в две тугие косы, закрученные вокруг головы.
Наигравшись с командиром, девушка отпустила его, и он сразу уснул. Рано утром Надежда растолкала его и снова пристала к нему с любовью. Это, конечно, романтично, но Алексей уже немного устал от такой романтики.
После этой бурной ночи командир хотел поговорить с женщиной, но она упорхнула, до того, как он снова проснулся. Он не видел Надежду до вечера, но, когда он ближе к ночи пришёл в землянку, она опять пришла к нему. Он хотел серьёзно поговорить с Надеждой, но она сразу взяла быка за рога, и половину ночи он не мог уже ничего сказать, так как был занят другим делом. Он снова уснул, так не поговорив с ней. А утром её уже не было. Вечером она снова возникла из ниоткуда.
Однако на этот раз Алесей сумел перехватить её перед секс налётом. Он предложил ей два варианта. В первом случае провести последнюю ночь вместе и после этого расстаться, второй подразумевал создание семьи, чтобы жить уже как муж с женой ни от кого не прячась. Девушка сказала, что расставаться она не хочет, но и замуж выйти боится. Война то ещё не кончилась, и их обоих могут убить.
Надежда предложила иногда потихоньку повстречаться, а после войны будет видно. Но командир был категоричен: будет по его, либо никак. С него берут пример подчинённые, а разврата в отряде терпеть нельзя. После такой пламенной речи Надежда дала своё согласие выйти замуж за Алексея. На том и порешили, теперь молодая женщина прижалась к любимому на правах невесты и будущей жены.
Через шесть дней командиры отряда соберутся на партизанской базе. Туда должны были привести и новое пополнение. Надо было активнее проводить запас сена для лошадей и коров. Несколько рогатых привели для раненых, выздоравливающим очень нужно молоко. Июньских раненых потихоньку выписывали из госпиталя, зато новые стали начали поступать чаще.
Совещание командиров он начал с заявления, что хочет жениться и попросил придумать как это сделать. Один из командиров сообщил, что у него во взводе есть председатель сельсовета, он служит политруком. Алексей попросил прислать его к себе. Пока дожидались политрука, он предложил численно разросшиеся взводы переименовать в роты. Таким образом, в отряде получилось четыре роты, численностью от семидесяти до ста пятидесяти бойцов. Он принял новое пополнение в количестве шестидесяти трёх человек для обучения, а командирам передал уже обученных им бойцов.
У бывшего председателя Сельсовета с собой оказались все книги учёта: регистрации брака, рождения, смерти, а также бланки свидетельств о браке, рождении, и смерти. Алексей назначил председателя заместителем комиссара отряда. Теперь он вёл учёт личного состава, регистрировал погибших, заключал браки.
Однажды разведчики привезли телегу без лошади. В ней находилась женщина на сносях. Её повезли к фельдшеру. По дороге на возницу напали какие-то люди, скорее всего, дезертиры. Испугавшись тот убежал, а беременная женщина так и осталась в телеге. Роды принял их доктор отряда. На свет появился мальчик, а женщину после родов оставили в отряде поварихой. Вот так в партизанском отряде был зарегистрирован первый случай рождения ребёнка.
В этот же день был зарегистрирован и брак командира и Надежды. На свадьбе гулял весь отряд, доктор выдал всем по сто грамм чистого спирта, заместитель по тылу расщедрился и добавил по сто граммов самогонки каждому. Когда молодых поздравляли, командир сказал, чтобы в отряде безобразия не было: полюбили друг друга сразу поженились, ни как нельзя по-другому. Поблажек в этих вопросах он не допустит, особенно, если женщины начнут жаловаться на непорядочность мужчин. Контроль за этим он поручил комиссару отряда.
 Вскоре следом за командиром и Надеждой ещё пять пар решили официально оформить свои отношения, вступив в законный брак.
Сам Алексей не пил и не курил. В армии его даже считали старовером, но ему просто не нравилось ни то и ни другое. Но своим бойцам он разрешал выпить по праздникам, а после хорошего боя выдавал по сто граммом спирта. Было в отряде и табачное довольствие. Командир понимал, что у бойцов должно быть всё.
После свадьбы Надежда переехала жить в землянку Алексея. Молодожёны перестали скрывать свои ночные встречи. Но вскоре их отношения привели к логическому продолжению - Надежда забеременела. Они первое время плохо предохранялись, да и Алексей первый раз в жизни был с женщиной, он вообще не знал, как всё это происходит. Поэтому случилось то, что случилось. Посоветовавшись, молодожёны решили оставить ребёнка, может быть хоть он выживет в этой кровавой войне.
Заготовив сено и ветки для животных, новые бойцы отряда начали обучение с командиром. После недельных тренировок он отобрал лучших сорок человек и решил провести с ними вылазку к врагу. Выехали в поиск 5 сентября 1941 года в 4 часа дня на двух грузовиках, взяв с собой четыре ручных пулемёта и ящик гранат.
Отъехав километров пятьдесят от базы, группа Алексея услышала гул моторов. Командир приказал выгрузиться и отправил вперёд разведку. Разведчики доложили, что километрах в пятнадцати в их направлении движется шесть лёгких танков и шесть автомашин с пехотой - всего более трёхсот человек. К трём грузовикам были прицеплены пушки. Колонну сопровождали несколько мотоциклов.
Алексей отправил одну автомашину с двадцатью бойцами на базу, приказав им выкатить зенитные орудия на прямую наводку, а артиллеристам передать приготовиться к бою. Сапёрам он приказал заминировать все подъезды к лагерю, а связистам - вызвать три роты которые были неподалёку, для того, чтобы ударить в тыл и во фланги противника. Операцию он назначил на 8 часов вечера. Трёх часов должно было хватить, чтобы добраться до базы и приготовиться к бою.
Убедившись ещё раз, что фашисты идут в сторону дислокации отряда, Алексей приказал и остальным бойцам на грузовике возвращаться на базу, и сам поехал с ними. Вернувшись в лагерь, командир приказал раненых вместе с медицинскими препаратами, персоналом и доктором отправить на запасную базу, приготовленную заранее в семидесяти пяти километрах от прежней.
Он знал ещё один выход из их лагеря, ему показал его один местный житель. Но им можно было воспользоваться только в августе или сентябре, когда уровень воды заметно снижался. Нужно проехать по реке вверх против течения около пятнадцати километров, а затем свернуть налево в устье, где она становиться мелкой, а если понадобится свернуть на правый берег реки, надо проехать по реке ещё два километра. Этой дорогой он и отправил шесть грузовиков со всем нужным скарбом и ранеными.
После этого он расставил на боевых позициях личный состав, проинструктировав всех, как правильно действовать, когда враг приблизиться. По обе стороны базы он установил два миномёта, замаскировав их. Хорошо замаскировали и пушки. Мин и снарядов у них было в достатке, они были спрятаны в земляных погребах. Личный состав приготовился к отражению нападения.
К восьми часам вечера гул моторов был слышан уже явно. Показались шесть фашистских лёгких танков, которые сразу же открыли огонь по партизанскому лагерю. Вскоре на подъезде к базе два из них подорвались на минах. В тот же миг по остальным ударили зенитные орудия. Ещё два танка загорелись. Два выстрела пропали бы впустую, если бы один выпущенный зенитной пушкой снаряд по счастливой случайности не попал в грузовик с солдатами. Орудия дали еще один залп, и теперь загорелись все немецкие танки. По автомашинам с солдатами ударили миномёты и пулемёты. Немцы до того обнаглели, что ехали за танками в грузовиках, даже не думая вылезать из кузова, чтобы растянуться в цепь. Это их и сгубило.
Погибли все наступавшие фашисты. Подоспевшие на выручку командиру отряда три роты партизан добили уцелевших фрицев, уничтожив даже мотоциклистов. Они захватили шесть грузовиков, к трем из которых были прицеплены пушки. Немцы даже не успели привести их в боевую готовность. Эти автомашины были загружены боеприпасами. Из оставшихся трех грузовиков два были с полевыми кухнями. Их кузова были забиты продуктами. А в третьем грузовике немцы перевозили бензин в двухсотлитровых железных бочках.
Три роты привели с собой сто семь будущих партизан, а Алексей передал им сорок уже обученных бойцов, в которых он уже стал уверен после боя. Остальным, по его мнению, ещё следовало подучиться. Пока выроют землянки на новой базе, тогда и подготовятся.
Главный лагерь было решено перенести на новое место, куда будет необходимо прибыть всем ротам. А пока командир направил их по своим базам, чтобы забрать оружие и боеприпасы. После этого каждой роте предстояло отправиться в новые рейды, места и направления которых Алексей определил сам. Все старые места дислокации партизан и подъезды к ним он приказал заминировать.
За время боя не погиб ни один партизан, зато раненых лёгкой и средней тяжести набралось двадцать семь человек. Был ранен и сам командир. Убитых немцев было около четырёхсот человек. В плен Алексей приказал никого не брать. В отряде не было тюрьмы, да и кормить и лечить эту мразь, обделяя своих бойцов, ему не хотелось. По его мнению, за то, что они вытворяют на нашей земле, надо всех фашистов в Германии вырезать. Сжигают стариков, женщин, детей заживо. Насилуют женщин и детей, убивают, калечат людей, отрезая им конечности, а женщинам груди, вырезают звёзды на спине и груди, заживо снимают кожу. Кидают живых людей в колодцы, а потом забрасывают их гранатами и добивают из пулемёта. Заживо закапывают народ во рвы, из которых потом неделями раздаются стоны людей из-под толстого слоя земли. Нелюди, хуже всякого хищного зверья. Одно слово – фашисты!
Новая база была в глухой чаще. За одиннадцать километров до неё Алексей оборудовал два опорных пункта. На каждом из них он установил по три орудия - три трофейных калибром 75 мм и три наших калибром 45 мм. Пушки стояли в глубоких капонирах, а снаряды хранили в земле отдельно от орудий. Там всегда дежурили по три красноармейца с радиостанцией.
Подъезды к базе заминировали. Для своих установили специальные знаки, обозначающие минные поля. Знаки должны быть такими, которые нельзя быстро убрать: зарубка на дереве, раздвоенное или сломанное дерево, сожжённый танк, огромная воронка и тому подобное.


С одной стороны новой базы было непроходимое болото. Еще с двух сторон партизанский лагерь огибала река, защищая её своими крутыми берегами. К базе имелся лишь один подъезд, где круглосуточно дежурили парные патрули.
Через болото можно было пройти только в сильные морозы, да и то не везде. От местных жителей Алексей на всякий случай узнал о существовании секретной тропы через топь. По ней можно было пройти только пешком, в крайнем случае, с конём в поводу. Алексей очень надеялся, что партизанам эта тропа не понадобится.
Наши войска ушли уже далеко, артиллерийской канонады уже давно не было не слышно. Наступил октябрь 1941 года. Сентябрь выдался тёплым, но весь конец месяца до самого Покрова лил дождь, а на Покров Пресвятой Богородицы выпал снег почти по пояс. Он шёл двое с половиной суток до полудня 16 октября. А с обеда 17 октября снег начал таять и за два дня полностью исчез. Весь октябрь днём было тепло, а ночью слегка подмораживало. Снова снег выпал 5ноября. Он шёл три дня и больше не растаял.
Заблудившиеся красноармейцы отряд больше не пополняли. Редко какой-нибудь раненый объявится. Немцы взяли Минск, Киев, в плотном кольце оказался Ленинград. Фашисты рвались к Москве. Настроение у жителей, оставшихся на временно оккупированной территории, было пессимистическим. Теперь в то, что советские войска скоро вернутся, не верили даже самые ярые оптимисты. Но в том, что однажды они вышвырнут врага с родной земли, никто не сомневался.
Чтобы у местного населения не возникало пораженческих настроений, Алексей приказал проводить рейды по тылам противника как можно чаще. Он приказал командирам проследить, чтобы форма красноармейцев всегда была чистой и опрятной. Всех бойцов партизанского отряда он переобул в сапоги, чтобы меньше времени тратилось на обмотки. К тому же в сапогах намного удобней ходить по лесам и болотам.
Зимой Алексей хотел переобуть отряд в валенки или меховые сапоги. Чтобы их раздобыть, стали делать налёты на тыловые службы противника. Наконец бойцам отряда повезло, они наткнулись на автомашину, перевозившую лётные меховые сапоги, для истребительной дивизии Люфтваффе. Правда, их было всего триста пар. В них можно было обуть ровно на половину отряда. Тем не менее, начало на утепление было положено. К тому же в машине оказались и комплекты меховых комбинезонов, состоящих из курток и штанов.
На узловой железнодорожной станции Заозерье, в пакгаузе партизанами был обнаружен довоенный железнодорожный склад. О нём сообщил местный житель, до войны работавший на нём кладовщиком. Но там оказалось только двести пар валенок. При этом партизанам достались ещё двести тулупов, двести шапок и двести телогреек с ватными штанами. Правда, всё это была чёрная железнодорожная форма. На неё приходилось надевать белые маскировочные халаты, сшитые из простыней.
Создав два отряда, в каждом из которых было по две роты, командир отправил их в дальний рейд за Киев. Им предстояло сначала пройти всю Белоруссию, а затем половину Украины. За Киевом отрядам следовало объединиться, дойти до Белоруссии вместе, где опять разделиться на четыре роты и порознь вернуться на партизанскую базу.
Рейд прошёл на удивление хорошо, потерь не было, только семнадцать человек оказались ранеными. В ходе рейда использовали партизанскую тактику ведения боевых действий: поставили мину и бегом в засаду, выстрелили по патрулю и спрятались. Алексей учил своих бойцов уничтожать врагов и при этом оставаться в живых.
В рейде по пути следования партизаны наткнулись на авиационный бомбардировочный полк и уничтожили больше семидесяти самолётов. На вражеском аэродроме они захватили бензин, оружие, боеприпасы и больше двухсот пятидесяти пар меховых сапог и столько же лётных тёплых курток и штанов. Теперь вопрос с зимним обмундированием был полностью закрыт.
Столица Украины была сдана врагу 26 сентября 1941 года, и по лесам ещё бродили остатки разбитых советских частей. В середине октября под Киевом к отряду примкнули сто три красноармейца, попавших в окружение. Среди них было три командира: капитан и два лейтенанта.
Алексею очень хотелось пойти в рейд вместе со своими бойцами, но доктор отряда не отпустил его, поскольку рана еще не полностью затянулась. Командир остался на базе готовить новых бойцов к ведению боёв в тылу врага, обучая их правилам ведения партизанской войны. Он собирался через пару недель проверить новичков в бою.
Когда пришло время, командир отобрал шестьдесят бойцов и разбил их на два взвода. В рейд выехали на трёх автомашинах около шести часов вечера. Грузовики прятали в лесу недалеко от базы, в овраге. По три автомашины в разных местах.
Выехав на просёлочную дорогу, партизаны двинулись в сторону польской границы. Километров через семьдесят заметили впереди населенный пункт. Оставив автомашины в лесу, и, хорошенько замаскировав их ветками, обошли посёлок с двух сторон и стали ждать темноты. Наконец, стало темнеть. Со стороны леса партизаны увидели приближающуюся к околице телегу с сеном, запряжённую гнедой кобылой. Правил лошадью мальчишка лет тринадцати. Алексей вышел из засады и взял лошадь под уздцы. Парень сначала испугался, но увидев на кожаном кителе советские ордена, а на фуражке красную звезду, немного успокоился.
Он рассказал, что в посёлке расположился взвод немецких солдат тыловой службы. У них нет пулемётов, и только пять или шесть солдат вооружены автоматами. У остальных фашистов –только карабины. У немцев три автомашины. У жителей посёлка они отобрали несколько свиней и коров, а также всех гусей и кур, и завтра должны были уехать.
Солдаты вели себя сносно: никого не били, не расстреливали, не насиловали. Расположились они в шести самых больших избах, по пять человек в каждой. Посты не выставляли. Командовавший ими офицер жил один в доме председателя поселкового Совета. Тот ушёл на восток вместе с Красной Армией. Хозяев домов немцы выгнали на улицу, люди вынуждены были ютиться в банях и сараях.
Алексей перекрыл въезды в посёлок, направив на каждый из них по пять бойцов с пулемётом. Оставшихся он разбил на две группы, по десять бойцов в каждой, и направил к избам, на которые указал мальчик. Сам же Алексей отправился за офицером.
Операцию начали ровно в полночь, когда немцы уже угомонились и легли спать. Офицер спал в майке и трусах, лёжа на белых простынях хозяйской кровати под пуховым одеялом. Командир не стал его убивать, только забрал оружие и форму с сапогами. Затем прямо в трусах погнал его к автомашине.
Остальные партизаны тоже никого не убили, взяв немцев тёпленькими. Никто из них и не думал оказывать сопротивление. Бойцы Алексея также собрали оружие и форму и привели полуголых фашистов к автомашинам. Всех, стоя, затолкали в один фургон, а сами поехали сзади на отобранных у немцев автомашинах. Пленных немцев держал на мушке пулемёта, установленного на крыше грузовика, один из бойцов Алексея.
Командир оставил в посёлке двадцать своих партизан, приказав им найти старосту и полицаев, отобрать у них оружие и средства передвижения и тоже привести на центральную площадь.
Проехав в сторону шоссейной дороги от посёлка километров тридцать, Алексей приказал остановиться у ближайшего оврага. Партизаны свернули в лес и поехали в другую сторону от посёлка. Посланная вперёд разведка доложила, что овраг через километр переходит в болото. Около этого болота пленных немцев и расстреляли.
После этого на одной автомашине Алексей вернулся в посёлок. Остальные бойцы, остались в лесу охранять свой и трофейный транспорт.
В посёлке партизаны вывели на площадь шесть полицаев и старосту. Поначалу хотели повесить их там и повесить. Однако это могло навлечь беду на местных жителей. Полицаев отвезли в тот же овраг и расстреляли.
У них конфисковали пять лошадей под седлом, два велосипеда и оружие. У одного из полицаев оказались даже две припрятанные со времён гражданской войны офицерские сабли. У бессемейных полицаев партизаны очистили погреба, забрав всё съестное, а также овёс, пшеницу и сено из амбаров и сараев.
Местным жителям сообщили, что немецкие солдаты уехали в город, оставив им их свиней и коров, а также остальных животных и птицу. Командир посоветовал им припрятать скотину где-нибудь в лесу.
Алексей отобрал пять всадников и двух велосипедистов и направил их в соседнее село понаблюдать за обстановкой. Остальная часть отряда, спрятав лишние автомашины подальше от посёлка, поехали к трассе Брест-Минск. Расположив бойцов вдоль трассы, Алексей приказал всем, кроме пулемётчиков, достать по одной гранате и приготовиться к бою. Прождали больше часа. Наконец, со стороны Бреста показалась колонна автомашин. Двенадцать из них были с солдатами, остальные везли какой-то груз.
Алексей приказал гранатами уничтожить автомашины, а пулемётчикам сразу открыть разбегающимся фашистам. По его команде под колёса грузовиков полетели гранаты, и одновременно заработали десять пулемётов. Фашисты почти не успели оказать сопротивления. Со стороны партизан оказался лишь один раненый боец, который раньше больше, чем было нужно, высунулся из-за дерева.
Командир приказал, не собирая трофеев, сесть в автомашины и двинуться в сторону Бреста. Как только партизаны покинули поле боя, прилетели вражеские самолёты и отбомбили прилегающий к дороге лес.
Сделав петлю, партизаны остановились на днёвку у небольшой речки, чтобы отдохнуть проверить и перезарядить оружие, перекусить и привести себя в порядок.
Несмотря на конечный успех боя на дороге, Алексей остался недоволен - нашёлся всё-таки один раздолбай, который по своей глупости поймал пулю. Правда, говорят, что за одного битого двух небитых дают. Алексей не стал его ругать, и так все всё поняли, тем более боец сам и пострадал.
К ночи добрались до белорусского села Кривцы. Туда как раз приехали шестеро немецких солдат на трёх мотоциклах. В селе, как донесла разведка, расстреляли старосту за пособничество партизанам, нового же пока не назначили. Кроме фашистских мотоциклистов в селе осталось ещё семь полицаев.
Немцы и полицаи успокоились только под утро. Гуляли они отдельно, фашисты брезговали полицаями. Выпив всю самогонку и те, и другие улеглись спать часа в три ночи. Алексей приказал, по возможности, обойтись без выстрелов, а обезвреживать врагов прикладами винтовок и автоматов.
Операция прошла успешно. Противников разоружили, а у полицаев забрали лишние продукты и овёс. Всех захваченных врагов расстреляли в лесу, закопав их трупы в воронках от авиабомб.
У полицаев было шесть лошадей. Командир приказал оседлать их, подобрал всадников и отправил в разведку. Девять партизан посадил на мотоциклы и тоже отправил в разведку, но уже в другую сторону от села.
Вскоре одна из разведгрупп по рации сообщила по рации, что в десяти километрах от села немецкий отряд в количестве сотни солдат рыщет по лесу. Партизаны решили заманить фашистов в засаду.
Алексей разведчикам найти место, где немцы оставили свои автомашины. Там и сделали засаду, предварительно разобравшись с водителями и охраной. Немцы вернулись часа через два и выстроились у каждой автомашины, тут же попав под огонь партизанских пулемётов. За несколько минут всё было кончено.
Командир не стал больше испытывать судьбу, ведь постоянно так везти не может. Бойцы Алексея собрали оружие и слили бензин с грузовиков. Сделали круг по лесным и полевым дорогам, поздно вечером партизаны вернулись на свою базу.
Зима наступила, как всегда, неожиданно. Автомашины попрятали, бить врага теперь ходили пешком или ездили на лошадях. Продолжали уничтожать немецкие тыловые гарнизоны, расстреливали полицаев, взрывали мосты, пускали под откос поезда, осуществляли налёты на железнодорожные станции.
Зимой делали схроны, загоняя в непроходимые, заросшие подлеском, овраги грузовики, мотоциклы и другую подвернувшуюся технику. В специальных ящиках прятали предварительно смазанное маслом лишнее стрелковое оружие. Некоторые автомашины и трактора загоняли в болото на сухой остров, ведомыми лишь одним партизанам тропами.
Зимой немцы только бомбили лес. Алексей делал ложные партизанские базы, на которых бойцы специально разводили костры. Немецкая авиация попадалась на эти хитрости и впустую тратила бомбы.
Без регулярных армейских соединений фашисты зимой 1941-42 годов особо не лезли к партизанам. Но полицаев не щадили и посылали в лес выслеживать народных мстителей. Почти никто из них обратно не возвращался. А регулярные войска немецкое командование снять с фронта не имело возможности, так как под Москвой и Ленинградом им было очень жарко.
Партизаны, как могли, помогали Красной Армии, уничтожая вражескую технику и боеприпасы. Они также отвлекали немецкие войска от основных участков фронта, ведь немцам приходилось усиливать охрану всех без исключения тыловых объектов. Где партизаны нанесут очередной удар, они не знали.
Правда, фашисты нашпиговали ближайшие к лесу села и деревни своими шпионами, да и в отряд засылали диверсантов. Но их быстро выявляли, проверяя в бою. Шпионы были трусоваты, боялись смерти. В общем, вели себя не как все, а по-особенному, и своих хозяев эти холуи не спешили убивать. К тому же хорошо наладил работу особый отдел отряда. Выявляли фашистских прислужников чуть ли не каждый день.
По рации удалось связаться с единым командованием партизанского движения. Через некоторое время в отряд на парашютах сбросили двух радистов с радиостанциями и запасным комплектом батарей. С октября 1941 года отряд стал воевать под руководством из Москвы, выполняя задания штаба партизанского движения.
Зима прошла более-менее спокойно, немцы в лес не совались, хотя и бомбили его с педантичной регулярностью - не реже раза в неделю. Бомбёжки прекратились после победы наших войск под Москвой. Больше месяца над лесом не появлялись вражеские самолеты, видимо, бомбы кончились.
Алексей постоянно посылал разведывательные группы на железнодорожные станции, продолжая уничтожать вражеские эшелоны. Уничтожали также небольшие немецкие гарнизоны, взрывали мосты, занимались сбором разведывательной информации. Алексей очень часто сам принимал участие в таких рейдах. Под его непосредственным руководством удалось найти и уничтожить армейский склад ГСМ. Полыхало больше недели, а чёрный дым стоял около десяти дней. Большинство операций и диверсий совершались теперь по заданию штаба партизанского движения.
После победы над немцами под Москвой на партизанский отряд Алексея, названный «За Победу» сыпанули награды. Командиру присвоили звание лейтенанта Красной Армии. Его и комиссара отряда наградили орденами Красного Знамени. Двадцать семь его партизанских командиров получили ордена Красной Звезды, а сто двенадцать партизан-красноармейцев - медали «За Отвагу».
Командиров, побывавших в плену, восстановили в воинских званиях. Семь красноармейцев стали сержантами и старшинами. Двум старшинам, в том числе и Константину, присвоили звание лейтенанта.
Пришла долгожданная весна и принесла грандиозную распутицу. Партизанам это было только на руку. Теперь к ним можно было попасть только пешком, техника нигде не проходила, а воевать без неё немцы не привыкли. Партизаны же, исполняя приказы Родины, истребляли врага каждый день. Передвигаясь, где пешком, где на лошадях, а когда и на велосипедах.
Весной в отряде «За Победу» случилось ещё одно важное событие – 17 апреля Надежда родила девочку. Её назвали Верой. Девочка родилась здоровенькой и красивой.
Вскоре появились малыши и в семьях остальных женатых партизан. Родилось ещё трое пацанов. Командир решил отправить молодых мам на самолётах на Большую землю.
Однако женщины уперлись и просили оставить их в отряде, обещая принести максимальную пользу. Они объясняли это тем, что они хотят быть вместе со своими мужьями, а на Большой земле они будут никому не нужны, там у них не было ни жилья, ни родственников.
Командир собрал своих заместителей на совещание. Большинством голосов решили оставить юных партизан вместе с их матерями в отряде. Ну, а если будет очень жарко, перевезти женщин с детьми на запасную базу и вызвать туда самолёт.
В конце апреля 1942 года земля немного подсохла – танкам и грузовикам ещё не пройти, а вот легковые автомашины и мотоциклы спокойно могут ездить. Отряд за зиму немного вырос. Все, кто не был занят на боевых заданиях, каждый день занимались оттачиванием военного искусства. Сносно стрелять умели все, теперь больше внимания уделяли сапёрному делу, рукопашному бою, учились ездить на лошади и на мотоцикле.
Командир отряда собрал свой штаб, с которым разработал план дальнейших действий. Было решено срочно разделить отряд на четыре роты, в среднем по двести бойцов в каждой, усилив их миномётами, снайперами и мотоциклистами.
Разделив все боеспособные силы на четыре части, обеспечив их связью, командир направил их в одну сторону, но разными дорогами. Целью рейды было уничтожение вражеских сил и техники. Несмотря на то, что партизанские силы разделились, т они могли в любой момент соединиться или быстро прийти на помощь друг другу.
Первую роту Алексей возглавил сам, вторую - начальник штаба, третью - комиссар, а четвёртую - начальник тыла. Майор уже показал себя, как опытный и смелый руководитель.
Наметили провести большой рейд по Белоруссии, Украине и Польше.
Алексей где-то читал, что партизаны Отечественной Войны 1812 года нагружали своих лошадей специальными сундуками и поклажей, крепив всё это хозяйство несколькими сделанными для этих целей ремешками и устройствами.
На пробу изготовили десять таких сундуков и сбруй, потом надели всё это хозяйство на лошадей, получилось довольно неплохо. Решили пока экипировать таким образом сотню лошадей. Теперь они брали с собой по мешку овса, дополнительные боеприпасы, чистую запасную форму, сухой поек, скручивали в скатку шинели и бурки. Всё это крепилось к седлу. По возможности, к этому добавлялись пулемёт или даже ротный миномёт. Таким образом, кавалерист всё необходимое для себя и для лошади брал с собой.
В лагере оставили только артиллеристов с их командиром, комендантский взвод, ну и конечно, медсанбат с ранеными. Их было около тридцати человек. Не всегда рейды по тылам противника проходили без потерь, были и убитые, и ранены. Алексей очень старался, обучая своих партизан военному делу, но в бою всего не предусмотришь.
Рейд закончили к концу июля, выполнив все задания Родины. Бойцов отряда опять отметили правительственными наградами. Они получили двести семьдесят орденов и медалей. Алексей Семёнович получил орден Ленина. Кроме того, ему было присвоено звание капитана.
После возвращения на базу партизаны вспомнили, как спать без сапог на чистых простынях. Наконец-то, они снова оказались в человеческих условиях, сходили в баню, поменяли нательное бельё, поели горячей пищи: первое, и второе блюдо, в обед компот, а вечером чай с вареньем.
Алексей так соскучился по своей Надежде, что после их общения она опять забеременела.
После непродолжительного отдыха партизаны возобновили диверсионный рейд, но теперь двигались в другом направлении, всё дальше уходя от своей базы, и, уводя подальше от неё фашистов.
Окончательно основные силы отряда, выполнив все задания партизанского штаба, вернулись на базу к ноябрьским праздникам.
Недалеко от города Волочаевки, на узловой железнодорожной станции, они нашли заброшенный пакгауз. В нём оказалось шестьсот комплектов зимней старого образца красноармейской формы 1938 года выпуска. Это были длинные кавалерийские шинели, зимние шлемы (будёновки) с синей звездой, а вместо сапог - валенки. Там же имелись пятьдесят комплектов командирской портупеи с двумя помощами.
В эту форму Алексей одел всех кавалеристов и артиллеристов, а командирам раздал двойные портупеи. Сам же он носил только один командирский ремень, с финским ножом кобурой с револьвером системы «Наган» на поясе. В его командирской сумке кроме карт всегда имелись две гранаты Ф-1 (лимонки) и две пачки патронов к нагану и маузеру, который он носил в перекинутой через плечо деревянной кобуре.
Кроме того, его друг Константин сделал ему потайной кармашек-ножны в голенище левого сапога для небольшого метательного обоюдоострого ножа.
Пока отряд неделю отдыхал, выпал снег. На этот раз таять он не собирался, а, наоборот, шёл три дня крупными густыми хлопьями. Командир опять поменял тактику, разбив отряд на небольшие группы по пятнадцать, тридцать и пятьдесят бойцов, снабдил их рациями и отправлял совершать диверсии. Диверсионные операции старались осуществлять, как можно дальше, от партизанской базы, чтобы не привлекать к ней внимания немцев.
К празднику Великой Октябрьской революции 1942 года за выполнение заданий партизанского штаба в отряд снова доставили награды. Сто пять бойцов были отмечены медалями и сорок восемь - орденами. Орден Красного Знамени получил и Алексей Семёнович.
Зима пролетела очень быстро. За это время немцы девять раз бомбили ложные партизанские базы. В начале февраля фашисты подошли к лесу, собираясь полностью уничтожить их партизанский отряд. Однако они ошиблись в своих расчетах. Настоящая база отряда находилась километрах в сорока от того места, куда приехали немцы.
Фашистская группировка состояла из двух рот пехоты, шести легких танков и шести миномётов. Подъехав к лесу, они открыли огонь из пушек и миномётов по квадратам, не пропуская ни одного метра. Обстрел продолжался около часа.
За это время отряд Алексея одной ротой окружил миномётную батарею и танки, а двумя ротами взял в кольцо пехоту противника. По сигналу жёлтой ракеты уничтожили всех разом.
После этой победы Алексей опять направил три усиленных роты в Белоруссию по тылам противника. Оставшиеся на базе партизаны продолжали мелкие диверсии на железной дороге, попутно уничтожая небольшие гарнизоны врага.
К дню Красной Армии, 23 февраля 1943 года, бойцов отряда за выполнение приказов партизанского штаба опять наградили. На этот раз ордена и медали получили около четырёхсот бойцов.
В самом начале марта в отряд прилетел самолёт с Большой земли. Генерал из Москвы привёз награды Родины и пятьсот комплектов новой военной летней формы с погонами. Он также привёз новенькие кирзовые сапоги для рядового и сержантского состава.
Для командиров тоже прислали шестьдесят комплектов новой формы с погонами, но уже с хромовыми сапогами. Алексею Семёновичу присвоили воинское звание майора и наградили орденом Отечественной Войны I-й степени. Он также получил медаль «Партизану Отечественной войны первой степени».
Алексей сначала посылал наградные листы на своих подчинённых в основном на ордена Красного Знамени, Красной Звезды. Затем на ордена Отечественной войны. Когда в ноябре 1943 года утвердили солдатский орден «Славы» стал посылать наградные листы и на него.
17 марта Алексей получил от Надежды самый дорогой подарок. У него родился сын ростом 53 сантиметра и весом 3 килограмма 800 граммов. Мальчика назвали Александром, в честь Александра Васильевича Суворова.
Весна и лето 1943 года выдались для партизан очень тяжёлыми. Немцы, получившие по морде под Москвой, Ленинградом, и особенно Сталинградом и на Курской дуге, были очень обозлены и, как все трусливые и подлые нелюди, вымещали свою злобу на мирных гражданах. Конечно, доставалось и партизанам.
Войска, направляемые на фронт, сначала шли на борьбу с партизанами, а уже потом на передовую. Однако партизан становилось всё больше и некоторые немецкие воинские части до фронта просто не добирались. А если и добирались, то довольно потрёпанными.
Отряд Алексея Семёновича постоянно совершал диверсионные рейды, регулярно меняя своё местоположение, находясь всё время в движении, и приносил серьёзный урон противнику, уничтожая живую силу и технику. Малые диверсионные группы, по-прежнему, пускали под откос поезда на всех направлениях, не забывая собирать разведывательные данные.
Конечно несли потери и партизаны. В госпитале постоянно на излечении находились сорок-пятьдесят человек. С начала войны партизанский отряд потерял убитыми сто пять бойцов. Для того, чтобы свести потери к минимуму, Алексей постоянно проводил обучение личного состава боевым навыкам. Тем не менее, отряд продолжал терять людей.
Немцы, конечно, стали уже не те, что были в 1941 году. У них исчезли наглость и беспечность. Теперь так просто часового у склада не снять. Во-первых, посты стали парными, а иногда и тройными, а во-вторых, сами часовые стали нести службу более исправно, понимая, что от этого порой зависит их жизнь.
Однажды Алексей Семёнович с небольшой группой партизан, пустив под откос эшелон с вражеской техникой, возвращался на базу на немецкой грузовой автомашине «Опель». Вместе с командиром в группе насчитывалось двенадцать человек. Вместе с группой на задание ходил командир взвода снайперов - лейтенант Константин.
По пути партизаны решили заехать в небольшое село. Ходили слухи, что тамошний староста и четверо полицейских слишком разбушевались. Они пороли жителей села на площади, вешали за симпатию к партизанам, врывались в дома и насиловали молодых девушек и женщин.
Автомашину бойцы группы оставили в лесочке перед въездом в село. Её остался охранять водитель с пулемётом и Константин, чтобы прикрывать отход.
В село вошли, когда уже рассвело. Там было ещё тихо, их не ждали. Народ потихоньку просыпался. Во дворе крайней от леса хате возилась не старая ещё женщина. Алексей подошёл к ней и спросил, есть ли немцы в селе. Женщина отрицательно помотала головой. По просьбе командира, она показала подворья, где живут полицаи.
Партизаны хотели было уже уйти со двора, но Алексея, как будто кто-то кольнул в сердце. Он отодвинул женщину и прошёл в дом. На кровати в передней лежал здоровый мужик лет сорока пяти-семи. Над его головой висел немецкий автомат. Женщина громко вскрикнула, мужик проснулся и выхватил из-под подушки пистолет. Алексей бросился к нему и успел выхватить оружие, крепко заехав мужику по роже.
Командир послал восемь человек по адресам, которые указала старостиха. С ним остался только его ординарец. Очень скоро партизаны привели остальных четверых полицаев. Майор спровоцировал старосту на побег, отвернувшись от него. Тот, конечно, сразу же попытался воспользоваться ситуацией и выбежал во двор.
Алексей одной очередью из автомата старосты скосил и его, и приведенных полицаев. Но тут на него с ножом набросилась старостиха. Майор машинально нажал на курок и застрелил её, женщина навалилась на командира всем весом. Однако перед этим она успела полоснуть его по правой щеке, хотя явно метила в горло, командир успел присесть и нож пропахал от края щеки до волос головы, чудом не задев глаз.
Алексей снял со стены рушник и перебинтовал себе щёку, завязав концы рушника узлом на голове. Получились очень смешные ушки. Тогда он надел фуражку.
На скамье рядом с кроватью лежал чехол из эрзаца кожи с шестью запасными рожками к трофейному автомату, а рядом четыре гранаты с длинной ручкой. Майор взял весь этот арсенал с собой. Гранаты сунул за пояс, а запасные рожки закрепил на левой руке.
Выйдя во двор, он направил четырёх партизан по домам бывших полицаев для поиска оружия и боеприпасов, а также транспорта. Немцы часто давали своим прислужникам коней и велосипеды. Ординарца Василя он послал поискать оружие в доме старосты.
Вася быстро вернулся сказал, что на чердаке стоит станковый пулемёт Максима, заправленный полной лентой. Кроме того, три полных коробки со снаряжёнными лентами стоят около пулемёта. Видимо, хозяин боялся партизан и постоянно ждал их появления. Командир направил на чердак двух пулемётчиков с заданием держать под прицелом дорогу в деревню.
Майор вышел на улицу и обалдел. Перед ним стояли два мордоворота в чёрной немецкой форме. Он нажал на спусковой крючок автомата, но вместо выстрелов раздался сухой щелчок. Алексей не растерялся, а выхватил из-за пояса пистолет старосты и разрядил во фрицев всю обойму. Бросив пистолет, он кувырком ушёл с линии огня и быстро осмотрелся. В деревню въехали две грузовые автомашины, до отказа набитые немецкими солдатами. Их было около шесть десяти немцев. Грузовики сопровождали два мотоцикла с колясками, они ехали впереди. Видимо, немцы, которых от только что застрелил, были из экипажей этих мотоциклов.
Алексей швырнул в мотоциклистов гранату. Ещё две полетели в кузова обеих автомашин. Они разорвались в самой гуще немецких тел. Очень много фашистов так и не смогли выбраться из машин. Но живых было тоже немало.
С крыши заработал станковый пулемёт, перемешивая пулями грязь, кровь, человеческую плоть, металл и дерево. На автомашинах появились аккуратные дырочки от пуль. Командир бросился к пулемёту в мотоколяске, наполовину вытянув из неё мёртвого фашиста. Спрятавшись за покойником, как за щитом, он сунул ему под мышку ствол пулемёта и открыл огонь по разбегавшимся немцам. Когда в пулемёте закончились патроны, Алексей под шумок вытолкнул труп фашиста, выскочил из коляски, и, заменил рожок в автомате, добил из него оставшихся в живых раненых мотоциклистов.
В это время с тыла противника атаковала группа из четырёх партизан. Алексей вместе с остальными своими бойцами с четырёх сторон ударил по врагу, нанеся ему сильный урон. Бой получился очень профессиональным, партизаны действовали дружно и очень умело, словно по заранее спланированному плану. Даже не скажешь, что все их действия были спонтанными. Они победили, только благодаря выдержке командира и полученным ими боевым навыкам.
Партизаны сразу добили фашистов, прятавшихся под автомашинами и в лесочке. Как потом выяснилось, на истребление партизан был выделен батальон СС, два взвода из которого бойцы майора и положили на месте всего за десять минут.
Конечно, им повезло. Не окликни он жену старосты и не почувствуй, что с ней что-то неладное, всё могло бы сложиться и по-другому. А то, что на чердаке оказался пулемёт, стало просто большой удачей. Хорошо, что командир оставил у машины водителя с пулемётом и снайпера, которые вовремя поддержали партизан.
Группа потеряла четырёх человек убитыми и пятерых ранеными. Кроме ранения в щёку Алексей получил ещё пулю в плечо, которая, к счастью, прошла навылет.
Раненых перевязали, а убитых погрузили в автомашину. Забрав трёх лошадей у полицаев, корову старосты и два полицейских велосипеда, группа партизан поехала восвояси.
Трупы немцев сложили во дворе дома старосты, а сам дом подожгли. Он стоял в стороне на отшибе, поэтому соседи пострадать при пожаре точно были не должны.
Командир предложил трём не раненым партизанам оседлать лошадей. Нашлось трое желающих. Он направил их вперёд на разведку, а сам повёл отряд за ними, постоянно запутывая следы. До базы добрались без приключений и сразу попали в руки к доктору, ему, кстати, было присвоено звание майор медицинской службы.
К счастью, все раны, полученные бойцами Алексея в этом бою, оказались не очень серьёзными. После осмотра доктора дал очень хороший прогноз на быстрое выздоровление.
Рану майора он промыл и обработал. Рентгеновского аппарата у них, конечно, не было, но доктор и так понял, что пуля пробила ключицу. А вот есть ли ещё какие-то повреждения, сказать точно он не мог. Пока же Алексею требовался уход и покой.
Как ни странно, дольше всего доктор провозился с раной на щеке. Нож прошёл довольно глубоко - от самой скулы через всё лицо, задел переносицу, рассёк лоб. Клинок чудом не задел правый глаз командира.
Доктор очень сильно старался, но шрам от ножа всё равно получился очень страшным и некрасивым. Но, когда спали отёк и краснота, он придал лицу Алексея какую-то лихость и мужественность.
Теперь, когда командир злился, и его лицо становилось красным, шрам, наоборот, становился белым. А вот, когда он огорчался, бледнея лицом, шрам краснел.
Шрам иногда придавал своему хозяину залихватский вид, а иногда чересчур задумчивый и сосредоточенный. Вот такую память оставила Алексею жена старосты-садиста, который не только измывался над своими сельчанами, но ещё и за каждую провинность отправлял на работу в Германию.
После рождения второго ребёнка командира за глаза стали называть Батей. Некоторые же бойцы, например, ординарец Вася, а также командиры рот и начальники служб, не стеснялись обращаться к нему так лично. К этому времени в отряде уже было девять мелких партизан - три девочки и шесть мальчиков.
Войска Красной Армии продвигались на Запад, очищая от врага всё больше и больше советской территории. Уже в феврале 1943 года были освобождены Белгород, Курск, а за ними почти сразу и Харьков.
Летом немцы только огрызались от партизан. Серьёзных боевых действий против отряда Алексея они не предпринимали. Его бойцы продолжали бить тыловые части врага, уничтожая эшелоны с боевой техникой, вооружением, ГСМ и личным составом. Мелкие столкновения с врагом происходили почти каждый день.
Где-то в начале марта Батя решил проверить в деле недавно обученных бойцов. Таковых набралось семьдесят человек. Для надёжности им в поддержку Константин выделил из своей роты десять снайперов и десять сапёров.
Группа, в которой были в основном новички, провела рейд по вражеским тылам, разбила несколько мелких немецких гарнизонов, пустила под откос три эшелона с боеприпасами и ГСМ.
Перед возвращением на базу связной сообщил, что в селе Богословское остановились два взвода фашистов, вооружённых не только стрелковым оружием, но и огнемётами. Вероятно, они хотели сжечь село.
К селу подъехали на трёх грузовиках. Две автомашины командир под охраной водителей оставил в лесу подальше от села. Еще один грузовик с сорока бойцами и двумя миномётами, помня историю со старостихой, он направил к другой стороне села, чтобы полностью перекрыть все въезды.
Партизаны хорошо знали расположение села. Оно состояло из трёх улиц, одна центральная которые называлась улицей Ленина. Её пересекала улица Колхозная. Ещё у реки в селе имелась улица Заречная.
Батя приказал партизанам затаиться около клуба и ждать команды, а сам, прихватив с собой четверых автоматчиков, пошёл по селу, не прячась.
Навстречу им вышел мальчик, которому на вид было лет двенадцать. Все ребята в их отряде были молодыми людьми, воспитанными на книгах Аркадия Гайдара и на кинофильмах, где дети всегда на стороне Красной Армии. Вот они и подумали, что и этот пацан на их стороне, безоговорочно поверив ему.
Парень сообщил, что в селе никого нет, даже полицаи куда-то уехали. Командир почему-то засомневался в его искренности. Связной, который передал ему информацию, был человеком проверенным, и за два года ни разу его не подвёл. Однако мальчик говорил очень убедительно.
Пока Батя со своими сопровождающими продолжил спокойно идти к зданию сельсовета, мальчик внезапно пропал.
Когда подошли к Сельсовету, из здания высыпали на улицу около шестидесяти фашистов и десяток полицаев. Они стояли кучей, а рядом с ними и пацан, который привёл их в засаду. Немцы стали ржать, показывая пальцами в направлении партизан. Батя поднял руку и резко её опустил. По немцам сразу-же ударили миномёты и пулемёты, партизаны, что были с ним, бросили во врага по паре гранат и, укрывшись в придорожной канаве, открыли огонь из автоматов.
Немцы беспорядочно, стреляя стали бегать по площади. Это лишь добавляло паники в их ряды. Многие из них тут-же гибли от мин и пуль, летевших в них в огромном количестве. Полицаи были похитрей. Они потихоньку стали продвигаться к зданию Сельсовета, надеясь спрятаться за его стенами. Мальчик с автоматом в руках тоже стрелял по партизанам. Пулемётчики и снайперы добивали фашистов и полицаев, осколком от мины был убит и пацан-проводник. Партизаны вышли на площадь, добивая на ходу немцев и их прихвостней. В очередной раз седьмое чувство командира опять не подвело его.
Через несколько минут на площади собрались жители села, в основном, старики, бабы и малые дети. Командир сообщил жителям, что советские города и сёла освобождаются от фашистов, скоро придёт и их очередь, надо только немного потерпеть. Он посоветовал сельчанам укрыться в лесу. Немцы могли вернуться и сжечь жителей вместе с их домами.
Батя подозвал к себе двух ещё крепких стариков и показал им, как пользоваться немецким оружием и гранатами. Партизаны передали жителям села десяток автоматов и столько-же винтовок, много патронов и гранат. Он показал им, где находится ближайшая партизанская запасная база и объяснил, как туда пройти. Жители разобрали оружие и разошлись по домам готовиться к эвакуации.
Отряд по-прежнему работал отдельными ротами. В каждой роте имелась полусотня кавалерии, десятка полтора мотоциклистов, шесть миномётов и несколько орудий, на усмотрение командира сводной роты. В её состав обязательно входили отделение или взвод снайперов и человек сто пятьдесят-двести партизан на шести-семи автомашинах.
Роты получались численностью двести пятьдесят-триста пятьдесят человек. Общая же численность партизанского отряда возросла до двух с половиной тысяч бойцов. Партизаны имели в своём распоряжении семнадцать орудий, тридцать восемь миномётов, около трёхсот пулемётов.
В сентябре 1943 года отряд Алексея Семёновича перешёл под непосредственное командование генерала армии Николая Фёдоровича Ватутин, командующего 1-м Украинским фронтом. Выполняя указания штаба фронта, отряд собирал разведывательные данные и наводил фронтовую авиацию на крупные цели. По-прежнему, партизаны взрывали мосты и пускали под откос поезда.
Наконец, отряду поручили в назначенное время занять узловую железнодорожную станцию, а также захватить и не дать взорвать железнодорожный мост, удерживая до прихода основных сил Красной Армии.
Встал вопрос: куда девать женщин с малыми детьми, стариков и старух, а также раненых? Было неясно, что делать со скотиной, птицей и другим лишним скарбом. Было решено, что зиму их тыл переживёт в лесу на партизанской базе.
Всех раненых с собой на задание было не взять. Пошли только легко раненые и выздоравливающие. С остальными оставили Надежду.
На случай если на них набредут фашисты или бойцы ОУН, из пожилых партизан Алексей сформировал комендантский взвод в количестве пятидесяти семи человек. Он оставил им пулемёты и рацию.
В отряде было семь мальчиков-подростков, они партизанили вместе со всеми: и в разведку ходили, и мосты подрывали. Алексей решил взять с собой только трёх самых старших: двоим было пятнадцать лет, а третьему через две недели исполнялось шестнадцать. Все мальчишки прибились к партизанам в конце июня - начале июля 1941 года. Шестеро ребят были из разбитого пионерского лагеря, а седьмой мальчик был из разорённой немцами деревни. Фашисты сожгли её, а жителей расстреляли и бросили в колодцы. Мальчик чудом уцелел и прибился к отряду.
Как уже говорилось, после получения приказа о взятии узловой станции и железнодорожного моста трёх ребят в отряде в качестве сыновей полка, а четверых отправили вместе с тяжело ранеными на Большую Землю для поступления в Суворовское училище.
Все ребята были награждены орденами и медалями, и не один раз. Забегая вперёд, коротко расскажу об их судьбе. Двое из оставшихся воевать с Алексеем ребят погибли в последние часы войны в самом логове зверя. Ещё один, Роман, остался жив и получил за взятие Берлина третий орден Славы и звание старшины. На момент окончания войны ему было только семнадцать лет. Впоследствии он поступил в Качинское авиационное военное училище.
Ещё когда ребята были в партизанском отряде, Алексей предвидел их будущее. Он понимал, что после всего пережитого учиться в простой средней школе они не захотят, поэтому учил их в отряде. У них были и учителя, и даже директор семилетней школы.
Всё сделали по-хорошему, с ребятами занимались по полной учебной программе, и весной 1943 года они сдали экзамены за седьмой класс и получили об этом законные документы. Роману и остальным выжившим ребятам эти документы очень пригодились. Роман стал генерал-лейтенантом авиации, воевал во Вьетнаме, получил звание Героя Советского Союза. Он сбил какое-то невероятное количество американских самолётов. Потом воевал немного в Египте, Афганистане и Йемене, в основном, в качестве пилота инструктора. В 1981 году Роман получил звание генерал-майора, а потом и звание генерал-лейтенанта.
Остальные четверо тоже стали военными. Все они после окончания Суворовского училища пошли в танковые войска, окончив Ташкентское училище. Ребятам также довелось принимать участие в боевых действиях в Афганистане. Хрущёвский маразм по сокращению армии их не коснулся. Авиацию и танкистов он почти не трогал. Один из ребят стал майором, второй - полковником, третий - генерал-майором, а четвёртый - аж генерал-полковником и Героем Советского Союза.
Алексей Семёнович оставил на базе пару грузовиков, две полевые кухни, пару мотоциклов, два десятка коров, пять лошадей с жеребятами, ну и разную другую живность.
Весной он обещал приехать сам, а если не сможет, то прислать кого-то из своих людей. В результате, по весне прибыл ординарец командира на четырёх трофейных грузовиках.
На трёх из них он привёз семь лошадей и семь дойных коров, а также быка-производителя какой-то невероятной шикарной породы. Этого быка можно было хоть сейчас на выставку, красавец! Его пришлось везти отдельно от всех, огородив оружейными ящиками с другим не обходимым сельским барахлом.
Быка и каких-то супер-породистых коров нашли разведчики полковника. Где взяли, не сказали, но вроде не украли. Жалоб от местного немецкого населения не было. Зато Российские крестьяне очень обрадовались быку, такого красавца не было не только в районе, но и во всей Брянской области. У Надежды на базе имелись в наличии два полутора годовалых бычка, но с этим монстром их было не сравнить. Коровы беременели лишь от одного взгляда этого красавца. Коровы тоже были очень хороши, светло коричневого цвета с большими белыми пятнами и большим выменем.
К моменту начала операции отряд достиг численности полка, усиленного артиллерией и кавалерией. В нем насчитывалось более трёх тысяч бойцов - четыре батальона.
Алексей Семёнович принял решение захватить не только станцию, но и ближайший рабочий посёлок, а также два железнодорожных и два автомобильных моста. Он также рассчитывал занять небольшой городок, стоящий немного в стороне. После выполнения задачи по уничтожению авиаполков в него ворвалась конница, освободив от немцев прямое направление на Киев. Один батальон должен был выступить навстречу ударной группе генерала армии Ватутина.
Он доложил о своём плане в штаб фронта, там предложили сформировать на базе отряда бригаду. Но Алексей был против. Он понимал, что взятие и удержание таких крупных объектов обойдётся отряду очень дорого. Хорошо, если от него останется хотя бы половина. Поэтому он предложил переименовать отряд в полк. В штабе фронта с его аргументами согласились.
 Командованием отряда предложение стать полком было принято с радостью. Тем более, что в дальнейшем ему предстояло воевать в составе Украинским фронта.
Недалеко от партизанской базы находились два немецких авиационных полка, по всей видимости, эти полки и должны были перемалывать партизан.
Для выяснения обстановки Алексей послал к ним кавалерийский эскадрон, усилив его миномётами и пулемётами. Разведка сообщила командиру о точном расположении авиаполков и способах их охраны. Получив эти ценные сведения, он приказал уничтожить немецкие аэродромы.
Полку Алексея Семёновича пришлось столкнуться с отступающей немецкой армией. Партизаны выступили из леса и тремя батальонами почти без потерь заняли город, посёлок, станцию и мосты, а четвёртый батальон выдвинулся навстречу регулярным советским войскам.
Однако немцы довольно быстро опомнились от такой наглости и принялись за партизанский полк всерьёз. Сначала работала артиллерия, а потом подтянули авиацию. Но молотили они партизан недолго. Как доложили Алексею по рации, кавалеристам удалось уничтожить оба авиационных полка, а затем они заняли ещё один вражеский аэродром, находившейся в сорока километрах. Больше вражеская авиация партизан не тревожила. Огонь немецкой артиллерии тоже немного ослаб. Ей им пришлось работать на два фронта. Но вот, когда пошли в наступление немецкие средние и лёгкие танки, партизанам стало очень жарко.
К сожалению, у войск генерала армии Ватутина с ходу не получилось опрокинуть немецкую оборону, поэтому полку майора вместо предполагаемых десяти часов пришлось держаться без малого трое суток. Как и предполагал Алексей Семёнович, потери были очень большими. Сам Батя всё время был на переднем крае, командовал полком с наблюдательного пункта, так сказать, находясь в первых рядах.
Наконец, войска соединились, и партизанский полк влился в одну из дивизий фронта и пошёл с ней дальше. Партизаны потеряли триста двадцать девять человек убитыми и двести девяносто пять ранеными.
13 ноября был освобождён Киев. Солдат и командиров полка наградили. Более двух с половиной тысяч бойцов и командиров получили ордена и медали. Кроме этого многим из партизан повысили воинские звания.
При составлении наградных документов Алексей, по-прежнему, отдавал предпочтения больше орденам, а не медалям, особенно солдатскому ордену Славы. Он очень уважал этот орден, а к медалям представлял в крайнем случае.
Его тоже наградили орденом Суворова и присвоили очередное воинское звание –подполковник. Этот орден для Алексея стал очень дорогой наградой. Суворов был его кумиром. Он боготворил Александра Васильевича и даже своего сына назвал в его честь.
Правда, за операцию по воссоединения с войсками 1-го Украинского фронта ему и особо отличившимся бойцам в штабе фронта обещали присвоение звания Героев Советского Союза. Но Алексей Семёнович так обрадовался ордену имени генералиссимуса Суворова, что совсем забыл о невыполненных штабных обещаниях.
В конце ноября после взятия Киева в дивизию приехал генерал армии Ватутин. Ему рассказали об Алексее, и тот захотел его увидеть и поговорить. Генералу представили подполковника.
Почти четыре часа Николай Фёдорович разговаривал с Алексеем. Они даже чай попили вместе. Во время беседы генерала постоянно отвлекали, но, тем не менее, обстоятельный разговор состоялся.
Перед отъездом генерала-армии из расположения командир дивизии сообщил Алексею в присутствии командующего, что он и пять его партизан были представлены к званию Героев Советского Союза, но почему-то не срослось. Ватутин, услышав это попросил написать представления ещё раз и взял их с собой, обещав лично похлопотать перед верховным командованием.
Полк разоружать не стали, только плавно поменяли трофейное оружие на отечественное. Грузовики оставили трофейные, да и, что им будет. Кавалерию тоже оставили в полку и даже роту мотоциклистов не расформировали, а наоборот добавили к ней ещё тридцать трофейных мотоциклов. На фронте воевали как все. В январе 1944 года Алексей Семёнович получил ранение в левую ногу, но в госпиталь не поехал. У него в медсанбате был лучший доктор, и через три недели командир был уже в строю.
Дивизия была на переформировании, когда Алексея Семёновича и пятерых его подчинённых вызвали в Кремль для награждения. Это случилось совсем неожиданно, но очень радостно. Никто уже не верил в высокие награды, но генерал армии не забыл о своём обещании не подвёл. Сам Михаил Иванович Калинин вручил им медали «Золотая Звезда» Героев Советского Союза. Им объяснили, что ордена, полученные ими до этого, в том числе и орден Суворова, который дали Бате, были за освобождение Киева, а вот эти награды именно за операцию по взятию мостов.
На обратном пути попросили лётчиков забросить их поближе к их партизанской базе. Ребята постарались и почти доставили их до места, приземлившись на поле перед лесом. Через восемь часов Алексей с друзьями был на базе.
Пробыв там с неделю, они взяли припрятанную в лесу легковую автомашину «Мерседес» и поехали обратно в свою часть. Она находилась километрах в двухстах от партизанской базы. Перед этим заскочили во вновь созданный местный Сельсовет, где командовал их общий друг, и сообщили о своей базе.
Председатель пообещал пока туда не соваться, а если появится возможность, то поселит их всех вместе в какой-нибудь заброшенной деревне. Вылечившихся раненных с разрешения врачей он обязался отправить на фронт. На том и порешили. Через неделю его выбрали председателем райисполкома, но он свои слова не забыл и сделал всё, как обещал подполковнику.
После последнего посещения Алексея Надежда опять забеременела, а 15 ноября 1944 года разродилась мальчиком. Назвали его Николаем, в честь погибшего в апреле этого года генерала армии Ватутина.
Ранней весной 1944 года оставшиеся партизаны со своей базы переехали на постоянное жительство в село Никольское Брянской области, расположенное недалеко от Украины и Белоруссии. Тогда был Советский Союз, все жили одной семьёй, на Украине были Белорусские села, а в России украинские или наоборот.
Село Никольское было брошено жителями во время оккупации немецкими войсками. Часть из них немцы расстреляли, всю молодёжь и детей угнали в Германию, а остальные разбежались по лесам и другим сёлам.
Алексей рассказал Надежде, где находятся четыре немецких гусеничных тягача, их легко можно было переделать под гражданские трактора. Всего то нужен был на два часа токарь и кузнец. Надо лишь немного переделать подвесной механизм. Однако такие трактора могли только пахать, бороновать, культивировать, дисковать и сеять. Для этих операций не требовался вал отбора мощности, которого на тягачах не было. Еще в распоряжении бывших партизан имелись четыре немецких колёсных трактора с воздушным охлаждением, а также два автокрана выпуска 1937 года из Франкфурта марки Аероматис.
Алексей Семёнович очень просил жену не разбазаривать технику. После войны наверняка опять восстановят МТС, поэтому трактора и другую технику он просил всеми правдами и неправдами оставить в колхозе, особенно автомашины. Коней он просил тоже не отдавать, даже жеребят. Если же сверху будут сильно настаивать, он наказал писать ему, а он попробует чем-нибудь помочь. Если понадобится, то обратится к вышестоящему начальству. Он достал ей семена озимой пшеницы и ржи и посоветовал, что лучше сеять озимые, а из яровых только столько, сколько необходимо. Так урожай будет больше.
Ещё Алексей рассказал жене, как надо обходиться с лошадьми. Отнимать жеребёнка от матери можно не раньше, чем ему исполнится шесть месяцев. Но, если лошадь чувствует себя плохо, то можно и в четыре месяца. Но раньше нельзя.
Жеребёнка можно начать осёдлывать только в полтора года, а использовать в телеге и для пахоты по достижении двух лет. Кости у жеребят ещё не крепкие и, если сразу дать большую нагрузку, то к пяти годам суставы у лошади развалятся.
Средний срок жизни лошади колеблется в пределах от двадцати до сорока лет. Такой разброс объясняется условиями содержания, породой, наследственностью и использованием животных.
Племенные лошади доживают до тридцати лет, скаковые и кавалерийские - до двадцати, а среди мелких пони - не редкость и сорок лет. Рабочие лошади могут дотянуть до двадцати пяти лет. Алексей рассказал ей ещё много тонкостей о ведении сельского хозяйства. Надежда всё записывала в специальную тетрадку, будучи городским человеком, она ничего этого не знала, однако быстро училась, а главное имела такое желание. Дав указаний любимой Алексей, со своей командой вновь уехал на фронт. Предстоял ещё целый год тяжёлой войны.
В селе ещё до русско-японской войны был построен храм Святителя Николая. Немцы повесили священника за связь с партизанами, а в церкви устроили конюшню. После ухода фашистов храм стоял пустой. На Пасху на его колокольне неожиданно зазвонили колокола. Сначала новые жители села подумали, что это авианалёт. Но колокола пели мелодично и красиво.
Как потом выяснилось, в Эстонии немцы и местные бандиты, которые относились к людям хуже фашистов, разорили мужской монастырь. Монахи вынуждены были разбежаться, кто куда. Трое из них прибились к бесхозному пока храму. Они убрались в нём, навели порядок, немного подремонтировали, заштукатурили дырки от пуль, и кое-что подкрасили внутри и снаружи. Они постарались привести в божеский вид и внешний облик храма, а уже на Пасху провели в нём церковную службу.
В 1946 году храм хотели закрыть, но его настоятель дошёл до самого Патриарха, а тот видимо, пошёл ещё выше. В конечном итоге, монахов оставили в покое. Одного из них сразу, ещё в 1944 году, до первой службы, Брянский Архимандрит рукоположил священником, второго и третьего дьяконами, чтобы никому не было обидно.
Монахам было лет по тридцать. Они ещё лет сорок служили в селе Никольское. После войны времена были голодными, и Надежда подарила священникам корову и пять кур-несушек.
Монахи оказались очень трудолюбивыми. В свободное от службы время они работали в поле, на ферме, на птичнике. Они даже технику помогали ремонтировать. Умели рубить и штукатурить дома и работать в кузнице. За их труды в колхозе Надежда платила им продуктами, денег-то у неё не было. Сначала они отказывались от благодарности, но есть то что-то надо, поэтому стали брать.
Кстати, когда пришли советские войска и, наконец, освободили русские земли от врага, монахи пошли в военкомат и просились взять их на службу в армию. Но военком им отказал, сказав, что врага добьют и без них. Возвращаться в Прибалтику они не хотели, там тогда ещё были немцы, вот они и нашли себе храм в селе Никольское.
Как и предполагалось, Надежду выбрали председателем колхоза «Победа». Всё, что можно было, бывшие партизаны перевезли на трофейных автомашинах со своей базы в село: коров, коз, овец, гусей, кур и всех лошадей.
Сначала птицу хотели раздать по дворам колхозникам, а потом решили разводить в колхозе. Со временем построили птицефабрику, а пока отвели для птиц небольшие сарайчики.
Костяком колхоза «Победа» стал комендантский взвод из пожилых партизан. Вместе с вылечившимися ранеными, непригодными к военной службе, в колхоз вступили сразу двести пятьдесят девять человек. В апреле возвращаться в село стали и местные жители. В основном, это были женщины и дети. В селе уцелело около шести сотен дворов, а до войны их насчитывалось почти полторы тысячи.

Весной 1944 года на полях колхоза успешно провели, сев зерновых и посадку картофеля, сохранёнными партизанами посадочными материалами и тем, что Батя выклянчил у областных начальников.
Алексей Семёнович ещё передал колхозникам отобранные у фашистов три гусеничных трактора «Сталинец», один бульдозер, тоже на гусеницах, и два колёсных трактора ХТЗ. Двух грузовых автомашин, оставленных на базе и трёх припрятанных в лесах, а также о трёх бензовозах, один из которых был наполнен дизельным топливом, а два других наполненные бензином больше чем на половину.  Топливо помогло колхозу не только провести весенний сев, но и осеннюю уборочную.
Алексей письмом сообщил Надежде, где он припрятал ещё технику. Её пришлось поискать по топям и оврагам. Нашли, но не всё. Уже потом Алексей показал, где хранится остальное.
Он не забывал колхоз и постоянно присылал грузовики с зерном, одеждой. Особенно там ждали скотину. Породистых поросят, телят, овец, лошадей, сельхозтехнику, всё, что было брошено хозяевами, Алексей подбирал и направлял в колхоз. Он планировал после окончания войны приехать жить в село Никольское.
В полку выбраковали двадцать пять кобыл, некоторые были беременны или с малыми жер2ебятами и пять молодых жеребцов. Их он тоже переслал в Брянскую область. Алексей умудрился перевести тридцать лошадей и пять жеребят на четырёх грузовых автомашинах. В военное время это был царским подарком для колхозников села Никольское.
Однажды ранней весной 1945 года на одном из фольварков в Германии он нашёл триста саженцев молодых деревьев, приготовленных к посадке: яблони, груши, сливы и вишни, а также кусты чёрной, красной смородины и конечно крыжовника. Наверное, немец, хозяин фольварка решил посадить фруктовый сад.
Надежда написала, что очень благодарны воинам за всё. особенно за приближение к Победе. Все саженцы посадили на месте спиленного немцами сада сразу за селом Никольское. Теперь сад даже увеличился почти на целый гектар.
Почти все грузовики, на которых привозились трофеи, Алексей оставлял в колхозе. Допустим он присылал три машины, лишь одна отправлялась назад, а две оставались в хозяйстве. Алексей понимал, что колхозу столько машин не нужно, но их можно было поменять на кирпич, доски, брёвна, цемент.
Алексей договорился с доктором, о том, чтобы он сообщал, когда раненых демобилизуют по состоянию здоровья. Полковник встречался с ними, а также с теми, у кого погибли родственники или нахождение их было не известно, в общем с теми, кому было не куда ехать, или всё равно куда, тогда он предлагал поехать в их село. Многие соглашались. В таком случае полковник собирал с ними посылочку. Грузил трофейный грузовик или автобус и посылал с дембелями в село. Так он передал три трофейных автобуса, они в то время ценились, как бензовозы. Почти все демобилизованные, которые направляли в село умели водить автомашины и мотоциклы.
 Его друг Константин был ранен в конце декабря 1944 года. Парень был детдомовский, и до войны работал в Якутии промысловым охотником, Алексей женил его на красавице-радистке Марине. Доктор вылечил его, а затем комиссовал. Марина к тому времени была уже беременна, поэтому домой, в Никольское, они поехали вдвоём.
На одном брошенном фольварке они с Костей собрали всё, что было можно, и привезли на двух автомашинах в колхоз. Когда командующий армией узнал о демобилизации по ранению лучшего комбата, он наградил его орденом Отечественной войны II степени и присвоил звание майора. От себя лично командующий армией подарил Константину легковую автомашину «Хорьх». Она и возглавила колонну из трёх автомобилей, направляющихся в село Никольское.
В феврале 1945 года ранение в левую ногу получил сам Алексей Семёнович. Большой осколок от снаряда попал в кобуру от маузера, разбил деревянную коробку и как кусок пластилина смял сам пистолет, а затем пропахав по ноге широкую полосу, остановился у колена, не дойдя до кости каких-то полмиллиметра. Маузер, с которым полковник провоевал почти всю войну, спас ему ногу, а может быть и жизнь. Если бы не он, ногу бы Алексею Семёновичу точно оторвало.
Он не поехал в госпиталь, а находился три недели под наблюдением своего доктора в медсанбате, ему, кстати, в феврале 1945 года присвоили звание подполковника медицинской службы и наградили орденом Отечественной войны II степени.
Доктор долго колдовал над ногой командира. Вытащил осколок. Он вырвал слишком большой кусок плоти. Но доктор зашил рану, взяв недостающую кожу с ягодицы. Нога у командира получилась, как новая, а через год Алексей уже даже не хромал.
1 мая до Алексея дошла ужасная новость из Никольского. В апреле 1945 года, во время сева овса, Надежда находилась в поле с двумя трактористами. Надо сказать, что иногда к ним выходили небольшие вооружённые отряды полицаев или другой мерзости. В село они не совались, в Никольском был сильный отряд самообороны, состоящий из бывших партизан.
Надежда, на всякий случай, постоянно ходила с пистолетом «ТТ» в кармане и носила по примеру мужа две гранаты Ф-1. В каждом тракторе, работающем на полях, она приказала держать оружие. В гусеничных машинах имелись трофейные автоматы и немецкие гранаты.
19 апреля в 8 часов утра на них напали двенадцать конных фашистов из ОУН. Они спешились и подошли к Надежде и трактористам. Надежда - молодая девушка, трактористы - пожилые мужики. Фашисты даже оружие не приготовили к бою, они никак не ожидали оказания сопротивления, ведь их двенадцать, а крестьян всего трое. Бандиты вели себя нагло и развязно то, что они будут убивать колхозников сомнений, не возникало. Надежду они собирались изнасиловать по очереди, а остальных повесить. О своих намерениях они сразу-же, не стесняясь громко и нагло объявили.
Каково же было их удивление, когда вместо плача и мольбы о помощи Надежда достала пистолет «ТТ» и в упор выстрелила в живот в главного бандита, а в толпу остальных фашистов кинула гранату, упав на землю. Шесть человек остались лежать на месте, ребята-трактористы, опытные партизаны, добили из автоматов остальных тварей. Однако Надежда была ранена в грудь осколком от своей же гранаты. На первый взгляд, ранение казалось пустяковым - жизневажные органы не задеты. Она сама бы за несколько минут оказала бы помощь человеку с такими повреждениями. Но через некоторое время Надежда потеряла сознание. Пока вызвали фельдшера из района, пока он приехал, жена Алексея умерла в районной больнице от потери крови, так и не придя в сознание.
В доме вместе с Надеждой жила её бывшая санитарка, с которой они служили в партизанском отряде. Мария помогала ей ухаживать за детьми и по хозяйству. Женщина написала полковнику, передав ему, чтобы он не волновался, до его приезда за его детьми она присмотрит.
Когда до Алексея дошла ужасная весть, жену уже похоронили. Да полковник и не мог приехать на похороны, так как начался штурм Берлина.
Даже находясь на излечении в медсанбате, Алексей Семёнович продолжал командовать полком. Незаметно подошли к столице Германии - Берлину. 1-м Украинским фронтом тогда командовал маршал Советского Союза, дважды Герой Советского Союза Иван Степанович Конев.
Берлин фашисты превратили в непреступную крепость, они жестоко дрались за каждый дом, за каждый этаж, за каждую лестничную клетку. Во время боя некоторые дома были похожи на слоёный пирог: на первом этаже советские солдаты, на втором - немцы, на третьем - опять наши, а на четвёртом – французы-эсэсовцы или голландцы, воевавшие на стороне фашистов. Эти фашисты были даже злее немцев, а иногда были власовцы и чехи. Но особенно жёсткими были батальоны из Прибалтики. Эти вообще были хуже зверей, не щадили никого, пленных не брали и сами не сдавались, даже своих раненных добивали. Очень много воевало стариков и фанатиков-детей из фольксштурма. Советским войскам противостоял фашистский гарнизон, численностью около миллиона человек, имевший 10400 пушек и миномётов, 1500 танков и штурмовых орудий, 3300 самолётов.
Никому не хотелось умирать в самом конце войны. Но несмотря ни на что, Советские войска продвигались вперёд. Солдаты и офицеры смело шли вперёд, добивая врага в его логове. Но были, конечно, и случаи трусости, но их было немного, про них и говорить не хочется.
При случае командир дивизии рассказал Ивану Степановичу, как маузер спас жизнь его командиру полка. Маршал решил встретиться с Алексеем, а тут как раз выдался случай: полковника представили к ордену Красного Знамени, уже третьего по счёту. После награждения маршал отвёл полковника в сторону и поговорил с ним минут двадцать. А через два дня его вызвали к командующему фронта, и маршал вручил командиру полка новенький наградной маузер с дарственной надписью и документами на оружие.
Хотя на медали «За Взятие Берлина» и указана дата 2 мая 1945 года, но жестокие бои в городе продолжались до 8 и 9 мая. После объявления о капитуляции, немцы стали сдаваться, но местами бои шли и до 10 числа. На очаги сопротивления и на блуждающие окружённые группировки фашистов бойцы Красной Армии натыкались до самого сентября 1945 года. О сдаче в плен они и слушать не хотели, а рвались в зону ответственности американцев и англичан.
Маршал Жуков улетел в Москву для принятия парада Победы, а войска потихоньку готовили к общей демобилизации. Десятого июля 1945 года началась демобилизация солдат Красной армии. Демобилизация первой очереди из Берлина завершилась осенью 1945 года. А вторая очередь была уже только в 1948 году, тогда демобилизовали восемьсот тысяч человек.
В июне Алексея Семёновича для улаживания личных дел на две недели отпустили в отпуск. Батя очень переживал гибель своей жены, даже почернел весь. Он и так был почти весь седой, а теперь вообще ни одного тёмного волоса не осталось.
Перед отъездом начальник медсанбата, Пётр Данилович, познакомил его с девятнадцатилетней девушкой фельдшером с красивым именем Светлана, которую в феврале 1945 года прислали в медсанбат. Девушка сказала ему, что, если ему будет нужна сиделка, то она с удовольствием поможет. Правда. Алексей в этом деле очень рассчитывал на помощь Марии.
Приехав в село Никольское, он, наконец, увидел младшего сына, которому на тот момент уже исполнилось шесть месяцев, и обнял старших детей. Вере шёл четвёртый год, а Александру - третий. Полковника, к его большому удивлению, оставили служить в армии. Вместе со своим полком он остался в Германии.
Алексей Семёнович со своим заместителем по тыловому обеспечению проехался по брошенным фольваркам. Они собрали два грузовика сельхозтехники, а также животных и птицу: овец, свиней, индюшек и гусей.
Костя, когда они ещё воевали вместе, мечтал выйти на гражданку и развести голубей. Полковник нашёл заброшенную голубятню и забрал из неё всех птиц, посадив их в большие старые чемоданы, предварительно просверлив в них отверстия. Набралось штук семьдесят голубей разных пород.
До Никольского доехали без приключений и довольно быстро, никто из живности не погиб. На одном посту их остановили, но его узнал один капитан, лежавший с ним в медсанбате, он пропустил грузовики, даже документы проверять не стал. Он прекрасно знал, что полковник противоправное себе ничего не позволит.
Собираясь забрать к месту службы в Германию своих детей, полковник предложил Марии поехать вместе с ними и посвятить свою жизнь их воспитанию. Женщине к тому времени было уже сорок пять лет. В разговоре с ней Алексей сказал, что в селе женщин полно, а в армии, особенно, в Германии много мужчин. Поэтому у неё есть возможность создать свою семью.
Однако женщина была категорически против переезда. Она не только не хотела ехать в Германию, но и даже слушать об этом не могла. Толи Алексей Семёнович плохо ей всё объяснил, а, может, она плохо его поняла. Только потом до него дошло, что Марии просто не захотелось быть просто нянькой. Но в жены он взять её не мог. Во-первых, не любил, а во-вторых, она была старше него на семнадцать лет. Но это бы ничего, если бы между ними возникли хоть какие-то чувства. Но их не было.
Фиктивного брака Алексей не хотел. Вдруг, ему встретится женщина, которую он полюбит? А развод начальство не очень жаловало. За это даже могли снять с должности или понизить в звании. Развод считался аморальным, а командир не может быть аморальным.
Константин стал председателем колхоза Его переименовали, назвав именем Надежды. В районе и области это поддержали. В мае 1945 года Константин поступил на заочное отделение педагогического училища в Бобруйске. У него было всего семь классов образования, тогда этого хватало, у многих было всего по четыре класса.
Константину повезло: училище только открылось в 1945 году. Он отучился, а в 1949 году училище стало институтом, Он отучился в институте, и сразу после этого образовательное учреждение снова стало педучилищем. Как будто специально. Конечно, Константину хотелось лучше изучить сельское хозяйство, но ничего подходящего поблизости не было, а уезжать далеко и надолго от колхоза он не мог и не хотел.
Председатель с удовольствием принял подарки, которые полковник привёз их колхозу. Он разглядывал каждый привезённый инструмент, как хрустальную вазу. Кстати вазу и саксонский сервиз он тоже привёз в подарок для Марии. В Берлине заработали рынки, на них можно было купить всё.
А то, как Константин рассматривал привезённую живность, можно было снимать на плёнку. Получился бы большой художественный фильм. Каждому поросёнку он дул то в рот, то в задницу, подбрасывал и поглаживал их. Прижимал к себе каждую овцу, гладил, только, что не целовал. Голубей же он рассматривал так, как будто им завтра лететь на Северный полюс. Распрямлял крылья, заглядывал под хвост, смотрел в клюв, рассматривал перья, куда-то дул, постоянно причмокивая и пощёлкивал языком от удовольствия. Ведь в Брянской области не осталось голубей. Их всех съели во время военной голодухи. В общем, полковник всем угодил, никого не забыл.
В Германию Алексею пришлось возвращаться без няньки. Но ехать с грудным ребёнком и двумя крохами на машине было невозможно. Полковник связался по телефону со своим хорошим приятелем в Харькове, где тот командовал авиационным полком. Товарищ обещал помочь и перезвонить, когда будет самолёт до Берлина.
Через неделю он позвонил и сообщил время отлёта. До аэродрома Алексея с детьми на подаренной ему автомашине доставил Константин. Мария проводила их до самолёта. Там командир полка выделил Алексею молодую девушку-медсестру для помощи и сопровождения детей в самолёте. У того руки развязались, в прямом смысле этого слова. Пока летели полковник приглядывался к девушке, но у него внутри ничего не ёкнуло, хотя девушка была очень хороша собой и с детьми управлялась вполне умело. Но все-таки Алексею она не приглянулась. По прилёте в Германию, полковника уже встречала Светлана на полковом автобусе с водителем и его ординарцем.
Когда Алексей Семёнович с детьми вернулся в Германию, его вызвали в особый отдел дивизии и предложили написать объяснительную по поводу мародёрства у местных жителей и отправки грузовиков в СССР. Полковник изобразил на лице невинность и удивление. Видимо, у особого отдела совсем не было улик. Поэтому его продержали до вечера, постоянно допрашивая, но потом отпустили. Скорее всего, кто-то из ближнего круга стуканул, а доказательств не представил.
Полковник стоял на своём: ничего никуда не посылал, ни у кого ничего не брал. Тем более, никто из местных жителей на него не жаловался.
Выйдя из особого отдела Алексей, стал пристальнее присматриваться к своему заместителю по тылу. Он, кстати, перед окончанием войны пробил ему звание полковника. Только заместителю по тылу знал об отправке последних выздоровевших раненых на грузовиках, только не подозревал куда и для кого. У Алексея Семёновича не было в Союзе ни дома, ни квартиры, возить подарки ему было некуда.
Командир обратил внимание на странное поведение своего заместителя. Тот стал избегать Алексея, а при встрече новоиспечённый полковник вёл себя как-то странно, отводил взгляд, прятал глаза, вдруг начинал заикаться, замолкал на полуслове.
Тогда командир отвёл его в сторонку и в тихом углу напрямую спросил:
- За, что ты меня заложил?
Тыловик засмущался, но сразу раскололся. Он рассказал, что особый отдел поймал его на мелких махинациях с продуктами, и ему предложили вместо наказания нарыть информацию на командира полка. А тут подвернулась эта отправка трофейных автомашин, он и воспользовался ситуацией. Хорошо, что он доложил куда надо только, когда грузовики были уже в Союзе, а то всем бы мало не показалось.
Заместитель покаялся и дал честное слово, что такого больше не повторится, Алексей прошёл с ним четыре года войны, он не мог ему не поверить и не простить. Но, что делать с особым отделом шутки плохи. Они если вцепятся, то не отстанут. Он пошёл к командиру дивизии, но тот только развёл руками.
Тогда полковник записался на приём к маршалу Советского Союза Жукову, тот тогда руководил Советскими войсками в Польше и Германии. Георгий Константинович сразу принял полковника. Алексей Семёнович всё ему честно рассказал, ничего не скрывая и про себя, и про своего заместителя, пообещал маршалу, что больше они его не подведут. Но при этом отметил, что виноватым себя не считает. Немцы разорили нашу страну на многие годы, может же он хоть немножко улучшить жизнь хотя бы в одном колхозе самой разграбленной фашистами Брянской области.
Маршал, как и комдив развёл руками. Спросил, а в чём твоё преступление? Теперь уже полковник развёл руками. Маршал вызвал какого-то начальника из особого отдела и попросил отстать от полка Алексея Семёновича.
 Жуков никогда не просил, поэтому из его уст это звучало, как приказ. Генерал кивнул, щёлкнул каблуками и удалился. Маршал попрощался с полковником, и они расстались. Алексей Семёнович ещё раз восемь встречался с маршалом, каждая такая встреча запомнилась ему по-своему.
Алексей Семёнович потихоньку стал приглядываться к Светлане, наблюдать за её действиями. Он отмечал, как она готовит еду, как смотрит за детьми. Всё у неё получалось ладно. И готовила она вкусно, и за детьми ухаживала хорошо. Дети полюбили её, хоть и были ещё маленькими.
Батя подумал, брак со Светланой будет выходом из непростого семейного положения. Через месяц он предложил ей стать его женой и матерью его детям. К удивлению Алексея, Светлана, нисколько не думая, согласилась. Быстро расписались, оформив документы на усыновление Светланой детей.
Повторю, что Алексей очень любил Надежду. Решение его о новой свадьбе было основано, прежде всего, на заботе о детях. Не сразу найдёшь женщину, которая примет трёх фактически чужих детей, как своих. Ведь им нужна мать, а не просто сиделка. Поэтому Алексей долго не мог решиться прийти в спальню к молодой жене.
Наконец, через месяц после того как они зарегистрировались, он понял, что тянуть больше нельзя, и пришёл вечером в спальню к молодой жене. Светлана была очень красивой девушкой: чуть выше среднего роста с тёмно-русыми, густыми волосами, спускавшимися чуть ниже плеч. У неё было очень симпатичное европейское лицо с зелёными глазами. Девушка была очень прекрасно сложена, имела тонкую талию и грудь второго размера. Девушка почувствовала его решимость и была в некотором напряжении. Она ждала его, стоя, у разобранной кровати.
Алексей Семёнович перешагнул порог и, оказавшись в спальне, быстро подошёл к Светлане и нежно обнял её за плечи, а затем горячо поцеловал в губы. Скинув с себя и с неё одежды, он повалил её на кровать, не прекращая ласкать девушку. Пока он её ласкал, Света прошептала ему на ухо, что она девственница и попросила действовать осторожно.
Алексей был с женой крайне нежен и осторожен, у них всё получилось с первого раза. Оба остались довольны. Алексей больше года не был с женщиной, но для первого раза он решил не усердствовать, а обойтись часовым проявлением любви, после её первого оргазма.
Однако в следующую ночь он отыгрался на своей молодой жене по полной программе. После того как Светлана испытала оргазм, она так неожиданно закричала, что даже Коля проснулся, да и Алексей вздрогнул от неожиданности. Это был только первый оргазм в её жизни, но зато очень обширный и обильный. Остальные потом тоже были обширными, и наступали быстрее. Но все-же Алексею каждый раз приходилось сильно постараться, чтобы сделать жене приятное. Только под утро, в четвёртом часу ночи, Светлана, наконец, успокоилась. А уже в конце апреля у молодых родился ещё один мальчик, на этот раз они назвали его Семёном, в честь отца Алексея.
Алексей Семёнович спокойно и ровно служил командиром полка до 1955 года. Он понимал, что его рано или поздно из армии попросят, поскольку у него нет никакого военного образовании, за спиной только десять классов общеобразовательной школы.
В Германии учиться было негде, а в Союз его пока не отпускали. За всё это время у них с женой родилось ещё четверо детей. Теперь малышей стало семеро: четыре мальчика и три девочки - Вера, Надежда и Любовь. Старшая девочка уже подросла, ей шёл четырнадцатый год, и она стала отличной помощницей Светлане.
Девочка была хороша собой, отличалась смекалкой и сообразительностью, у неё была неплохая память. Немецким языком она владела, как родным, причём, она умела не только говорить с хорошим берлинским акцентом, но ещё и бегло писала. К тринадцати годам она изучила и английский язык, мечтая еще через пару лет, овладеть в совершенстве и французским.
Надо сказать, что дети его и хоть и учились в русской школе, все в совершенстве владели немецким языком. Алексей разговаривал дома на обоих языках, с детства приучая их к родному и немецкому языку. Старшим детям никто не говорил, что Света – им не родная мать, да девушка уже и сама поверила, что они ей родные. Она не делила их на своих и чужих.
За десять лет они с мужем очень привязались к друг другу. Светлана просто боготворила и почитала супруга, а Алексей не представлял уже свой жизни без жены и любимых детей.
Супруга Алексея была награждена двумя военными медалями «За взятие Берлина» и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», а вот за материнство её наградили сначала двумя медалями Материнства II и I степени, а затем и орденом «Материнской Славы III-й степени».
 Алексей был готов к тому, что ему предложат уйти из армии. Его друзья в Генеральном штабе поговаривали, что Хрущёв готовит огромное сокращение, и о том, что он отдаёт предпочтение авиационным, танковым и ракетным войскам. Остальные роды войск Хрущёв думает серьезно сократить, особенно те, что находятся в Германии и Польше. Не строя, иллюзий Алексей попросил, если будет такая возможность подыскать ему должность в Союзе, ему обещали помочь.
Алексей Семёнович очень дорожил своими кадрами, ведь с многими офицерами и старшинами он прошёл войну с июня 1941 года. После первой демобилизации в полку остались единицы рядовых солдат, с кем он воевал с первых дней войны. Всех их он знал по имени и определял на «тёплые» места. Кого ставил старшиной или сержантом, а кого каптёром или сапожником. Некоторым доверял автомашины и служебные автобусы, их в полку было два.
Ребята отвоевали под пулями и бомбёжками четыре года, а им ещё служить целых три года, как молодым призывникам. Но ветераны не роптали – надо, значит, надо. Полковник старался почаще выписывать им отпуска и особенно рутинной службой не загружать. При этом, разгильдяйства, расхлябанности, пьянства, неподчинения он не терпел. Командир не был вспыльчив, но наглецу и хаму мог вправить мозги. Но это если и было необходимо, то крайне редко. А, может, и вообще было просто слухами. Алексея очень уважали и его подчиненные, и городские жители, и высокое начальство.
В отпуске Алексей Семёнович никуда не ездил. Они с женой брали с собой старших детей и путешествовали по Германии. Ездили на море, смотрели немецкие города и другие достопримечательности. Путешествовали обычно на «Опеле-Адмирале», останавливаясь в небольших мотелях. Когда рассмотрели Германию, стали ездить в Польшу, в Венгрию, Югославию. За двенадцать лет они изучили почти всю Европу, куда пускали, советских людей. Один раз им даже удалось побывать во Франции и в Австрийских Альпах. Девять раз Алексей и Светлана посещали Чехословакию. В основном, это было в выходные дни. Туда они ездили на автобусе, который отходил их воинской части, где была автобусная остановка.
За двенадцать лет пребывания в Германии они были почти везде, даже съездили на выходные в Калининград, бывший Кёнигсберг.
Алексей Семёнович почти сразу, как привёз детей в Германию, нашёл няню для детей. Она была женой его старшины Михаила, с которым они вместе партизанили, а потом поженились.
У них было своих двое детей. В 1945 году дочери Михаила было три, а сыну два года, поэтому женщина просто брала их с собой, и детям весело, и родителям хорошо. Со временем в воинских частях наладили быт, открыли свои школы и детсады, семьям с детьми стало легче, Наталья, так звали няню, просто водила старших детей в садик, а потом в школу и помогала с малыми детьми и по хозяйству, а Светлана ходила на работу.
Разговоры о сокращении ходили в армии не напрасно. В 1955 году оно действительно началось. За три года были уволены один миллион триста тысяч солдат и офицеров. Сокращались целые полки и дивизии.
 Эта судьба ждала и полк Алексея. Заодно сократили и дивизию, в которой он служил. Но им повезло, их дивизию расформировали только феврале 1957 года
Сначала Алексей получил предписание на должность военкома в Курск. Но через несколько дней в верхах всё переиграли и его направили в Белгород принимать такой-же мотострелковый полк.
Полковник взял с собой старшину, ведь его тоже уволили из армии, его жену и конечно свою семью. Они собрались за три дня, а через пять суток уже были в Белгороде. Им выделили пятикомнатную квартиру за территорией части, в новом только, что построенном по сталинскому проекту доме. После первого сокращения в Германии Светлана родила ему ещё двух детей: девочку в феврале 1954 года, и мальчика в июне 1955 года.
Старшину с семьёй временно поселился вместе с семьёй Алексея. Уже на следующий день Батя устроил старшину на работу начальником котельной, и ему выделили служебное жильё на выбор: двухкомнатную квартиру в двухэтажном доме или финский домик на три комнаты плюс кухня. Правда, туалет и ванная комната в нём были совмещённые. Старшина выбрал финский домик.
Через пять лет, когда сокращение утихло, а вакансия освободилась, полковник вновь взял его старшиной роты. Надо же было Михаилу заработать на военную пенсию. Ему не хватало всего года три-четыре. Когда же сняли Хрущёва Алексею удалось восстановить на военной службе ещё несколько офицеров и старшин.
Любимая жена Светлана заслужила ещё два ордена Материнской Славы II и I степени, родив ещё двоих детей: девочку Софию и мальчика Алексея. Ещё в Германии после рождения девятого ребёнка из декрета больше на работу она не хотела выходить, но сокращение растянулось, и ей пришлось ещё больше года служить, пока семья не уехала в Союз.
В Германии Светлана работала фельдшером в полковой медсанчасти. Честно сказать, она приходила на работу в восемь, а сделав служебные дела, в десять часов отправлялась домой. Вот так она дослужилась до капитана медицинской службы. Когда переехали в Белгород она стала работать на той же должности, почти также, как в Германии. Хоть какие-то послабления получала от мужа, командир полка.
Второе, не менее крупное сокращение в армии, к большому удивлению Алексея, вообще не коснулось полковника. Тем не менее, офицеров и солдат его полка сократили ровно на 30%.
Когда он приехал в Белгород, то сразу, в 1957 году, поступил в педагогический институт на заочное отделение. Он думал о будущем. Если уволят из армии, то можно будет пойти работать в школу или в институт преподавать немецкий язык или военное дело.
Окончив институт, он получил высшее образование. Однако его не сократили, и Алексей Семёнович спокойно прослужил до 1965 года, и всегда был на очень хорошем счету. В этом-же году исполнилось тридцать лет его службе в армии. Ему исполнилось 48 лет, и он засобирался на покой.
Тогда жена позвонила его друзьям, и в полк приехал его близкий друг, генерал-полковник, якобы с проверкой его и командира дивизии, его второго друга. Втроём, вместе со Светланой, они прочистили полковнику мозги. Ведь из армии его никто не гнал. Друзья уговорили послужить ещё хотя бы два года – до 50-ти лет. Алексей вроде согласился. Генералы предложили ему учится в академии, а после её окончания принять дивизию, но Алексей был непреклонен и отказался.
В то время военные ходили всегда в форме. Надо сказать, свои ордена Алексей Семёнович не носил. На форме были только нашивки о ранениях, институтский значок и медаль Героя Советского Союза.
Все свои награды он надевал только три раза в год: на День Победы, День Советской Армии и в День Октябрьской революции. Тридцать два года Батя прослужил в звании полковника, поэтому парадный китель он не менял. Даже, когда в 1970 году форму поменяли на новую, он так и носил парадный китель старого образца.
Вера после окончания десяти классов заметалась, не зная куда поступить. Она хотела и в институт иностранных языков, и в Московский институт международных отношений, и даже в педагогический.
Её выбор оказался для всех неожиданным, она поступила в 1-й Медицинский институт и блестяще, с отличием, окончила его, получив красный диплом. Вскоре она вышла замуж за дипломата. Вместе с мужем её направили в Англию работать врачом при посольстве. Затем была Куба, а потом Вьетнам. Вера родила троих мальчиков, они на удивление всем, как под копирку были похожи на деда.
Мальчики Алексея Ивановича закончили Московские военные училища и служили в Советской армии. Все воевали. Кто во Вьетнаме, кто в Афганистане, кто в Йемене. Они получили ранения, но живыми вернулись домой. А все девочки все окончили медицинские институты, только София стала учителем математики в средней образовательной школе и иногда преподавала иностранные языки. Она ведь тоже в совершенстве владела как немецким, так и английским языками.
В свой первый отпуск после возвращения из Германии, в августе 1957 года, Алексей Семёнович всей семьёй поехал под Брянск в село Никольское к своим однополчанам. Младшему сыну было уже больше двух лет. Та, что дети были уже вполне транспортабельными.
Раньше он не хотел ездить туда, так как очень тяжело перенёс гибель Надежды. Да и в Европе они хорошо проводили время.
В Никольском они сначала остановиться у Константина, но Мария сказала, что дом, где она живёт, принадлежит по праву и по документам Надежде, а теперь её мужу и детям, поэтому она пригласила их жить к себе.
Замуж Мария так и не вышла, но она усыновила двух соседских ребятишек. Мальчику было уже пятнадцать, а девочке четырнадцать лет. Их родителей расстреляли фашисты в 1943 году, когда мальчику был год, а девочке два месяца. Детей от немцев спрятала их бабка. Но ей тогда было уже за семьдесят лет. После войны она прожила ещё четыре года, а в сорок девятом году неожиданно для всех умерла, не болея ни дня. Вот Мария и решила взять ребят под свою опеку. Тем более, она им помогала даже, когда бабка была ещё жива. В основном, питанием и вещами.
Саженцы, которые прислал сельчанам Алексей, выросли в замечательный сад. Константин каждый день приносил гостям чудесные яблоки, груши, сливы, ну и, конечно, свежие яйца, молоко, мясо разных пород скота и птицы. Всё село знало об Алексее и его семье и о том, как он партизанил здесь во время войны. Все сельчане были благодарны ему за то, что он после войны помогал селу и сделал для него много хорошего.
В школьном музее Алексею был посвящён целый раздел. Вместе с семьёй он прогостил в Никольском до 30 августа. Константин взял с них слово, что в следующем году они приедут на два месяца, Алексей пообещал. Кроме того, он предложил Марии переехать вместе с детьми к ним в Белгород, но та опять категорически отказалась.
Алексей и Светлана не покупали себе дом или дачу, дети скоро разлетятся, а зачем им дом. Ему предлагали после выхода на пенсию купить дом в Подмосковье, но он не захотел ехать в суету. В Белгороде было намного тише и спокойней. Зато теперь они стали каждое лето ездить в Никольское.
Когда Алексей Семёнович вступил в наследство дома Надежды, он сразу переоформил его на Марию. Та была против, но он припугнул её, что, в противном случае, перестанет ездить к ним. Этот довод оказался очень убедительным.
Почти двенадцать лет семья Алексея Семёновича ездила по городам Европы, а теперь они стали ездить по России, Белоруссии и Украине. Курск, Воронеж, Харьков, Минск, Киев, Ростов, Новгород, Ленинград и, наконец Ялта, Гагры, Сочи и очень много других красивых городов объездил он со своей семьёй. По выходным они редко путешествовали потому, что в СССР работали по семь часов в день, а выходной был только один. Посетить за это время можно было только те города, которые были рядом. Как правило, первые две недели или чуть больше каждого отпуска они путешествовали, а потом ехали в Никольское.
14 марта 1967 года указом Верховного Совета СССР была введена пятидневная рабочая неделя с двумя выходными днями - суббота и воскресенье. Теперь их семья стала уезжать в пятницу вечером после работы и возвращаться из путешествия рано утром в понедельник. Все ближайшие города они посмотрели.
Алексей прослужил в должности командира мотострелкового полка до 1977 года и по достижении шестидесяти лет всё-таки ушёл на пенсию. Ему много раз предлагали, закончить академию, получить генерала, возглавить дивизию или получить любую другую генеральскую должность. Один раз даже предложили возглавить высшее военное училище в Минске. Но Алексей Семёнович не хотел ничего менять в своей жизни, тем, более, не представлял себя за партой. Его просили остаться в армии хотя бы до 1980 года. Но на этот раз Алексей Семёнович был непреклонен. Видимо, устал. Он ушёл и не пожалел не разу.
Полковник получил хорошую пенсию: и за выслугу лет, и за звание Героя Советского Союза, и за другие ордена. В армии он прослужил сорок два года, из них год воевал в финскую компанию и полностью прошёл Великую Отечественную войну.
Он получал пенсию, составлявшую больше трёх сотен советских рублей. За звание Героя ему доплачивали пятьдесят рублей, за ордена Ленина - двадцать пять рублей, а их у него быто три, за Красное Знамя и Отечественной войны I-й степени - двадцать рублей. Их было пять. За Отечественную войну II-й степени и орден Красной Звезды - пятнадцать рублей. У него их было пять. Медаль «За Отвагу» приносила десять рублей, а «За боевые заслуги» - пять. За остальные награды, кроме ордена «Славы», не платили. У полковника были ещё ордена Суворова I-й и II-й степеней, Кутузова I-й степени, Александра Невского и Богдана Хмельницкого II-й степени.
В мае 1945 года маршал Советского Союза Конев подарил полковнику Конев автомашину «Опель Адмирал» 1937 года выпуска из личного гаража Геринга - огромный четырёх дверный седан. Он проездил на этой автомашине до самого конца своей жизни, и даже ни разу не красил её кузов. Автомобиль был ручной сборки и через сорок лет выглядел как новый, сверкая краской и никелем.
Светлана ушла на пенсию вместе с мужем, отслужив в армии тридцать три года. Она тоже получала неплохую пенсию, а также пенсию, как многодетная мать. Светлана всего на девять лет была моложе Алексея. Хотя она и служила в армии с 1944 года, но в боевых действиях участия не принимала, а работала санитаркой в госпитале. Позднее её направили учиться на курсы военных фельдшеров. После их окончания Светлана получила звание лейтенанта медицинской службы. После этого её и направили в действующую армию.
Жила их семья довольно скромно, но им вполне хватало. Дети повзрослели и разлетелись. Все создали свои семьи, даже самый младший Алексей успел закончить военное училище и женился. Правда, он жил с родителями и служил в уже бывшем полку Алексея.
Ещё в Германии полковник купил себе три костюма: тёмно-синий с чёрной полосой, коричневый и светло серый с искрой. Однако их он практически не носил. По дому ходил в галифе и в военной рубашке. Так же одевался, приезжая в село. Из дома выходил в повседневной форме, только зимой надевал офицерский полушубок без погон, но обязательно вместе с полковничьей папахой. У него было право ношения формы, вот он её и носил. На праздники надевал китель образца 1945 года с нашивками о ранениях и всеми наградами.
Хобби у него никакого не было, в свободное время он читал книги или ходил с женой в театр или в кино, иногда возился в гараже с машиной, а когда приезжали в село, то там он работал, помогал Марии по хозяйству, косил или колол дрова. А иногда даже в колхозе работал на тракторе, или на автомашине. Мог помочь механику с ремонтом техники, даже в кузнеце мог работать. Иногда помогал директору школы, делал переводы методичек по иностранным языкам, иногда по личной просьбе Константина занимался с выпускниками Иностранными языками.
Алексей Семёнович не раз говорил Марии, что он очень благодарен ей, что она отказалась поехать с ними в Германию, а то он не встретил бы никогда любовь всей своей жизни. А, самое главное, у него не было бы таких замечательных детей от Светланы.
На этом данную повесть я хотел бы закончить. Она написана по воспоминаниям участников данных событий: Григория Васильевича Воронцова, Дмитрия Яковлевича Тимофеева и Михаила Семёновича Завалова, а также на основе исторических материалов и газетных заметок. Самым главным рассказчиком всех написанных мною историй был друг моего деда, но я не помню не только его фамилию, даже имя его забыл к моему великому сожалению. Он приезжал на дачу которая находилась от нашего дома в двух шагах и вместе с другими фронтовиками приходил к моему деду. Он носил светло серую парусиновую пиджачную пару и соломенную шляпу, на ногах белые парусиновые ботинки. Герой моего рассказа Алексей Семёнович был его близким товарищем, они воевали вместе в Финскую компанию, а потом встретились в Берлине весной 1945 года перед битвой за город и несколько раз встречались уже после войны, из них два раза в Германии.