Мать

Мать постоянно трепала нервы. И, если став взрослыми и наконец уехав от неё, мы с братом могли время от времени игнорировать её прямые издевательства, то сейчас снова, когда нам начали звонить из больницы и от её адвоката, справляясь, намерены ли мы получить от неё наследство, началось всё по-новой. Нас с братом мать крепко поссорила ещё в юности, её забавляло, когда все агрессивно разруганы, это будто подпитывало её жизненными силами. Ведь как только, это всё наконец сообразив мы покинули родительский дом, она оказалась больной онкологией. И вдруг нас вызвали врачи и когда мы приехали с  семьями к ней, она сразу встряхнулась, начала прихорашиваться, заставляя делать ей макияж, надевать на лысую от химиотерапии голову парики или красиво накручивать платки, обвешивать бусами и брошами, которые она не успела, живя только с прислугой, выгулять. Таскала нас на пикники, прогулки, окутанные молчанием или хрипотцой её прокуренного голоса, в постоянно недовольной интонации.
Я удивлялась, что имея такой омерзительный характер, она умудрялась постоянно нанимать прислугу, последний молодой парень жил при ней уже несколько лет. Первое время она даже назло нам делала вид, что у них отношения. А ничего удивительного, с её огромным  трёхэтажным доминой, таким же громадным участком вокруг него за высоким каменным забором, где сад, огород, бассейн, небольшое поле гольфа, старательно постригаемое... И при этом далеко не пустые в банках счета. При наших с братом ипотеках в городе, тяжело было отказаться от наследства, если потерпеть оставалось недолго, как уверяли вызвонившие нас доктора.
Вот однажды ей приспичило взобраться на гору. Неподалёку, но достаточно приличную в высоту. Мать захотела увидеть закат, уверяя, что на одном месте на горе он очень красивый. Спорить был дохлый номер, я постаралась дорогой отвлечься на невероятные красоты вокруг. Чем выше мы забирались, по извилистой горной тропинке, тем живописнее открывался вид на просторы, заполненные цветущими лугами, зелёными лесами, подсвеченные горячими отблесками заката, насыщенные перламутром и пропитанные пасторалью. Мать давно ездила в инвалидном кресле и довольно ловко справлялась с управлением, везти её даже вверх не составляло труда.
- Евдокия, ты знаешь, я родила тебя в шестнадцать, а Лилиана (брат прошипел: "Спасибо за имечко") в восемнадцать. Я была молода, не нагулялась...
- Зато потом с успехом...
- Не твоё дело, Лилик! - грозно отсекла мать.
- А что наше дело? Таскаться сейчас с тобой?
- Да! Ты сын. Дай-ка мне сигаретку.
- С ума сошла! У тебя рак лёгких!
- Мне недолго осталось.
- Непохоже...
- Прекрати, Лилик, - уже не вытерпела я.
- Слушай старшую сестру! Она тебя многому может научить, - вкрутила мать язвительным тоном. - Например, как терпеть бесконечные унижения в семье и побои от никчёмного мужика!
- Скажем, "терпеть бесконечные унижения" с успехом, я начала от тебя! - не выдержала я.
- Набросились на больную мать! Никогда у вас не было совести, - мы добрались до маленького плато, с которого открывался невероятно волшебный вид на закат, - не даром я всё переписала на Евгена, своего помощника!
- Что?!? - в один голос гаркнули мы.
- Вы не видите, какой закат? Может он последний в моей жизни. Свалите с глаз моих, оба, бестолочи.
- Ага, последний! Пусть Евген с ней тогда таскается! Достала уже! - негодовал брат, когда мы отходили подальше и закурили. - Думаешь, правда она переписала наследство на него?
- Не знаю, зачем тогда нас дёрнули? Хотя, от неё всё можно ожидать.
- Шутница, пусть сама и спускается теперь, я пошёл.
- Лилик, перестань! - мы поднялись из своего укрытия, - мам, пошли домой! Совсем скоро стемнеет.
Она сидела не шевелясь, только ветер трепал полы её платья.
- Нам пора, - я подошла к матери, она сидела в странной позе, дотронувшись до плеча, я поняла, что тут что-то не так. - Лилик! Она кажется...
- Что? Умерла, наконец? - усмехнулся брат.
- Вроде, да, - я посильнее потрясла мать. Она стала неподвижной, тяжелой и твёрдой.
Лилик подбежал и начал её трясти и бить по щекам:
- Очнись! Ну же!!!
С ней и раньше случалась потеря сознания, мы не хотели думать, что всё кончено.
- Давай скорее спускаться, может ещё успеем.
Это был настоящий кошмар. Когда она управляла креслом сама, корректировать направление находясь у неё за спиной было очень просто. Теперь же стало невозможным включить механизм, двигаясь вниз и надо было её везти самим. Спуск оказался невероятно крутым, она накренилась, норовя выпасть, мы перевернули кресло и повезли его на себя. Резко стемнело. Мы не заметили ухаба, кресло потеряло управление, снесло меня, задело Лилика и, набрав скорость, улетело вниз, высоко подпрыгивая на кочках и выступах. В темноте мы еле нашли её. Она валялась у подножия горы, кресло ещё пришлось поискать, оно по инерции довольно далеко укатилось. Мы усадили мать на искореженное средство передвижения, и, привязав её шарфом, хромая, довезли до дома. Евген вызвал полицию и медиков.

Смерть матери наступила от травм, полученных при падении. Все знали наши отношения в семье, поэтому нас арестовали по подозрению в убийстве по сговору, которое легко доказали с помощью присяжных, посадили и лишили наследства, как недостойных наследников. Мать оставила нам всё в равных долях, но если по какой-то причине мы не смогли бы получить наследство или отказались, то оно полностью переходило Евгену. Как он нам сказал на суде:
- Ребят, ну надо было Просто Спокойно вызвать скорую.