Рукопись, приобретенная в Париже - 2

« … <1>4 октября 1656 года, Валенсия
… < я> обратился в Католический университет Св. Винцента к монсеньору Матео Эрнандесу, которому с почтением вручил рекомендательные письма от отца Коваррубиаса…
<лакуна – текст разобрать не удалось >
… Когда в беседе со мной сей достойный муж узнал, что меня интересуют лица, одержимые мегаломанией (манией величия – А.А.), он какое-то время пребывал в задумчивости, а потом сказал, что в «El asilo de la Virgen» («Убежище Мадонны» - A.A.) есть один тип, называющий себя доном Хуаном из Севильи. При этом монсеньор Эрнандес осведомился, известна ли мне история этого нечестивца…
<лакуна – текст разобрать не удалось>…
… <я> внимательно прочел тексты комедий, сочиненных доктором богословия отцом  Габриэлем Тельесом «El burlador de Sevilla y convidado de piedra» («Севильский озорник, или каменный гость» - A.A.) и доном Педро Кальдероном «No hay cosa como callar» («Молчание - золото» - A.A.), после чего ознакомился с хранящимися в Университете копиями некоторых исторических документов, присланных в Валенсию из фондов Королевской аудиенции (приемной - А.А.) и Собора Престола Святой Марии  достопамятного города Севильи. Только приобретя некоторые познания в соответствующих областях, я решился навестить безумного «дона Хуана».
«Убежище Мадонны», или, как здесь его называют villanos (простолюдины - A.A.), «Manicomio» (в просторечии - «дурдом» - А.А.), производило тяжелое впечатление: мрачное, закопченное здание о двух этажах, почти без окон, без определенной внешней формы, но со статуей лежащей Nostre Dame (Богородицы - A.A.) во внутреннем дворике. Я с некоторым удовлетворением отметил, что «дона Хуана» и еще нескольких обитателей заведения, сидевших или даже стоявших на убогих продавленных кроватях, разместили в отделении с узким окном, забранным решеткой (а всего окон в приюте было два). В таком помещении окно, пожалуй, служило привилегией …
<лакуна – текст разобрать не удалось >
… Передо <мной> сидел un vielh bossu (сгорбленный старик - A.A.) с пепельными всклокоченными волосами, неопрятной бородкой, блуждающим взором, облаченный в рваный, дурно пахнущий дублет, накинутый на грязную дырявую тунику, которую обыкновенно носят монахи-иеронимиты. Присмотревшись, я разглядел россыпь язв, или небольших шрамов, на небритой правой щеке, главным образом вокруг глаза, показавшегося мне неживым.   
При моем появлении старик отбросил засаленную книжку (как оказалось, это были «Las novelas exemplares»[Назидательные новеллы - A.A.] Сервантеса), быстро схватил каперот (высокий колпак – A.A.), валявшийся на подушке, и попытался надеть его на голову «воронкой» вниз, чего, разумеется, у него не получилось. Как я рассудил, этим жестом он дал мне понять, что несомненно безумен (надевание колпака «воронкой» вниз – символ безумия в средневековой Европе – А.А.).
Я поблагодарил служителя, сопровождавшего меня, и тот удалился. Поклонившись «дону Хуану», я назвал себя и вежливо осведомился, как зовут моего собеседника. Старик вздрогнул, осклабился, а потом с достоинством  ясно и четко, но несколько манерно произнес:
- Дон Хуан де Тенорио, собственной персоной… Я родился в Сев<илье>, где обесчестил донью Ану (а до нее бесчетное число женщин, включая герцогиню донью Фаусту де…, впрочем, не важно…) и убил на дуэли ее отца, командора Гонсало де Ульоа (а до него бесчетное число мужчин, включая маркиза Гильермо де Ла-Моту)…
-  Спасибо, сеньор, - как можно вежливее сказал я, выслушав это краткое представление - но почему тогда статуя командора не увлекла вас под землю?
«Дон Хуан» нахмурился и с мрачным пафосом ответил:
- Потому, сеньор иноземец, что я не подал ему руки, вместо нее сунув в ладонь истукана полу плаща, с которой тот благополучно провалился в преисподнюю. Разорванный таким образом плащ - с золотым шитьем! - пришлось выбросить, а ведь он обошелся мне в целый эскудо золотом!
- Osco! (Браво! - A.A.) - в восхищении вымолвил я. – Но почему же вы здесь, а не в своем доме?
«Дон Хуан» воровато оглянулся, словно опасаясь, что его могут подслушать, и, перейдя на шепот, пробормотал:
- Меня преследуют братья, мужья-рогоносцы, отцы и прочие родственники обесчещенных мною девушек и женщин! Но сюда им не добраться! Здесь я, слава Господу, в полной безопасности!.. Вы видели, сеньор, как чудно  зеленеет трава у нас в патио?
С этими словами мой собеседник вскочил на ноги и засеменил <к окну>. Посмотрев оттуда на внутренний дворик, он скорым шагом вернулся на свое место.
- Простите меня, сеньор, - вкрадчиво заметил я, - но в Севилье, насколько я знаю, никакой командор Гонсало Ульоа никогда не жил, и потому в этом городе отсутствуют часовня и фамильный склеп рода Ульоа. Зато хорошо известно, что около века тому назад христианнейший король Испании Его Величество сеньор дон Фелипе <II> даровал одному из представителей славного и древнего рода Ульоа титул маркиза де Ла-Мота. Севильские хро<ники> ни единым словом не упоминают о доне Хуане де Тенорио и его нечестивых проделках, зато при королевском дворе хорошо знают дворян из благородной галисийской фамилии Тенорио, верой и правдой служащих на протяжении столетий королям благословенной <Исп>ании.
Поначалу больной никак не отреагировал на произнесенную мною речь. Однако через минуту черты его лица исказила гримаса ненависти, рот растянулся в злобной улыбке, продемонстрировав отсутствие половины зубов, и послышался негромкий хохот. Видимо, так, по мнению моего собеседника, должны смеяться демоны в аду. Неожиданно «дон Хуан» резко выпрямился и протянул ко мне трясущиеся руки. Тонкие пальцы с искусанными грязными ногтями коснулись моей шеи.
- Что за странный акцент, с которым вы говорите? Вы каталонец, француз? – заорал он, глядя на меня с ненавистью.
Я сидел неподвижно, делая вид, что мне нисколько не страшно.
- Успокойтесь, сеньор, - негромко пробормотал я, - прошу вас. Повторяю, я родом из Окситании, из Изеса, это юг Французского королевства, недалеко от Нимеса (Нима – А.А.), если вы слышали о таком городе…
«Дон Хуан» вздрогнул еще раз, но не произнес ни слова.
- Вы неплохо играете свою роль, - прошептал я, чувствуя, как ногти безумца царапают мне шею, - обещаю, что никому не скажу об этом, поскольку вижу, что вы действительно больны, но, так сказать, иначе. Я не собираюсь вас лечить, сеньор, ибо вы, по всей видимости, не стремитесь излечиться… Однако мне, как врачу, весьма интересна история вашей болезни.
«Дон Хуан» вздрогнул в третий раз, схватил меня за плечи, приблизил свою косматую голову к моей, так что я почувствовал его зловонное дыхание, и, подражая мне, тоже перешел на шепот:
- В следующий раз, сеньор чужеземный врач, приходите с флягой местного хереса… Спрячьте ее под одеждой, только хорошенько!.. Иначе разговора не будет.
И захохотав во всё горло, мой собеседник отпрянул от меня, давая понять, что аудиенция окончена.