Неведомое. Глава LХVШ

(продолжение. Предыдущая Глава LХVII- http://www.proza.ru/2023/08/07/1002)
(Начало. Глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248
      
Первая партия из двенадцати охотников на двух возах, которую сопровождал и десятский Редянов, добралась до места общего сбора ополчения только к закату.

      Иван Егорович внимательно оглядел окрестности и быстро темнеющую близлежащую рощу с освещенными лучами заходящего солнца верхушками деревьев.

      - Ну, что ж! - сказал он, обращаясь к старшему из сидевших на передней телеге мужиков. – Похоже, что мы здесь первые, Серафим Мартемьяныч.  Предлагаю, разбить бивак прямо здесь. Место удобное, открытое. В полуверсте отседа ключ бьет, от которого Чертов ручей начало берет. Рядом роща. Там сухостоя и хвороста полно. Разведем костер – будет указатель для тех, кто за нами следует. Мимо никто не проскочит. Заодно сварим кулеш и потрапезничаем.

      - Как прикажешь, Иван Егорыч!
 
      - Так я вам не командир, православные! Никто меня не назначал!

      - Дык мы с мужиками перетолковали насчет командирства – лучше тебя ведь нет никого. Все знают, что ты в чине бомбардира*(1)  и с медалиями пришел с Крымской войны! Давай примай начальственный чин и командуй нами, неча скромничать-то!

      - Скока медалиев-то у тя? – полюбопытствовали мужики.

      Редянов улыбнулся: - Три…

      - Ух ты!  А каковские медали-то?

      - «За храбрость», «За защиту Севастополя» на Георгиевских лентах и медаль на Андреевской в память.

      - Герой!

      Сноровистые и привычные ко всему мужики быстро распределили обязанности по организации походного ночлега в поле. Пока одни из них ездили за ключевой водой к истоку Чертова ручья, другие привезли из рощи свежесрубленные хлысты для оборудования лагеря и телегу дров. Потом распрягли и пустили на выпас лошадей. Вскоре на стоянке уже полыхал большой костер, и аппетитно запахло наскоро приготовленной походной едой. Едва успели управиться с делами, как солнце скрылось за рощей, и опустилась ночь. Вечерять стали уже в полной темноте.  Ближе к полуночи на свет костра стали подходить и другие охотники. К моменту, когда взошла луна, на месте сбора ополчения собралось уже несколько десятков добровольцев и зажглись многочисленные костры. А народ все прибывал, как партиями, состоящими из односельчан, так и разрозненными кучками по три-пять едва знакомых между собой людей. В походном лагере стоял гомон и шум, столь характерный для места неожиданной ночевки под открытым небом. Только перед рассветом лагерь, наконец, угомонился. Серьезным людям, знающим, зачем и для какого правого дела они покинули свои дома и семьи, нужен хотя бы небольшой отдых перед тяжелой работой.

***
      Плотогоны Пупырева, сплавлявшие по реке внушительный пакет связанных между собой осадных лестниц, едва не проскочили небольшую заводь у подножия воронинской усадьбы, где им надлежало причалить и вытащить лестницы на берег. Им просто повезло, что течение прибило плот в этом месте, иначе план, задуманный атаманом, вполне мог оказаться под угрозой срыва, так как ниже по течению вся береговая линия была сплошь обрывистой на протяжении нескольких верст, что исключало всякую возможность выгрузки и доставки штурмовых лестниц к частоколу острога.

      Ближе к ночи дневная жара сменилась характерной для второй половины августа прохладой, и над водой стал подниматься густой туман, который, едва разбойники причалили к берегу, достиг такой плотности, что едва можно было различить что-либо на расстоянии нескольких саженей от наблюдателя. Высадка на берег и подготовка лестниц прошла незаметно для защитников хутора. Соблюдая осторожность, сплавщики развязали плот и, стараясь не шуметь, к утру разнесли все лестницы вдоль ограды, аккуратно уложив их под самым частоколом острога еще до того, как утренний ветерок стал разгонять ночной туман.

            Едва утренняя заря окрасила краешек неба на востоке в нежно-розовый цвет, как целая флотилия из нескольких десятков разнообразных лодок, набитых разношерстным вооруженным сбродом из банды атамана Федьки Упыря, вышла из-за покрытой туманом излучины реки на середину Волги. Флотилия свернула к песчаной отмели, за две версты до небольшой заводи у заросшего кустарником крутого берегового склона, на вершине которого возвышался частокол воронинской усадьбы. У самого берега, почти у самой кромки воды стоял на мелководье неизвестно как появившийся там пароход «Ермак». По все видимости, пароход потерял ориентацию во время тумана и сел возле заводи на мель. Он плотно сидел на грунте и даже слегка накренился, удерживаемый якорем, отданным с правого борта.
 
       В это же самое время из рощи, на другой стороне дороги, вышел большой отряд, собранный из головорезов нескольких подчиняющихся Пупыреву бандитских шаек, и, свернув с большака на съезд, двинулся по направлению к хутору.

      Дозорные кинулись будить Редянова, едва увидели плотную массу людей на дороге.
 
      - Вставай, Егорыч! – тряс десятского один из охотников: - От большака тьма народу прямиком к нам валит!

       - Что за народ? Кто таковские? – мгновенно сориентировался десятский, вскакивая с воза и вглядываясь в ту сторону, куда указывали дозорные.

      - А пёс его знает, Егорыч! ДалЁко еще, не разобрать!

      - Не похоже, чтоб наши! – сказал другой дозорный, загораживаясь рукой от бьющего прямо в лицо яркого луча выглянувшего из-за горизонта солнца. – Деревенские мужики на возах али телегах ездют, а вон у энтих впереди ландо, фаэтон и кабриолет, а вон еще и шарабан сзади катит.
 
       - Да, ты прав, сплошь господские экипажи и коляски. Возов же всего два…Одеты кто во что… На деревенских эти ребята совсем не похожи.
 
      - Смекаю, что бандиты это! И много их! Откуда их черт пригнал столько! Что будем делать-то, Егорыч?

      Редянов не ответил, прикидывая, сколько человек в войске, что движется к ним по дороге. Потом спокойно сказал: - Несомненно, судя по одеже, – это все разбойный народ. Числом их, примерно, с сотню будет или около того, но не более. А что делать будем, так тут и думать неча – бить их будем, мужики! Мы для того сюда и пришли! Но поторопимся, будите народ, ребята! У нас на все про все около четверти часа или даже меньше. Чую, потеха знатная предстоит. Ратуйте, православные!

      Вскоре все становище охотников пришло в движение. Следуя указаниям десятского,  возы собрали в центре лагеря и расположили их в виде подковы. Двенадцать мужиков увели своих лошадей в лесок с наказом до поры затаиться там и ударить разбойникам в тыл, когда понадобиться. Остальные быстро разбились на десятки и залегли за возами с ружьями. Сам Редянов верхом на лошади занял позицию на небольшом холме в сотне шагов от возов. С этого места отлично обозревались окрестности.

      Против ожидания, толпа, двигавшаяся по проселочной дороге от большака, не стала атаковать охотников сходу. Скорее всего, разбойники просто не ожидали встретить на своем пути к хутору неожиданное препятствие, и, в отсутствии единого командира, остановились в нерешительности в полуверсте от лагеря. Было видно, как они собираются кучками и, не зная, что делать, совещаются, оживленно размахивая руками. Через полчаса нервных споров, кое-где даже переходящих в драки, от бандитской колонны по направлению к лагерю охотников направилось щегольское ландо, запряженное парой великолепных лошадей серой масти. Экипажем правил устрашающего вида громила в рваном кафтане, а на заднем сиденье, небрежно развалясь, сидел  пузатый господин в явно тесном ему фраке, скорее всего, не так давно снятого с чужого плеча, и в помятом цилиндре. Толстяк небрежно помахивал зажатой в руке изящной тросточкой с нацепленным на ее наконечник батистовым платком, изображавшим, по всей видимости, белый флаг.

      Ландо остановилась в сотне саженей от лагеря. Толстяк в цилиндре привстал в экипаже, сунул в рот два пальца, пронзительно свистнул и закричал: - Эй, кто там за возами? Не стреляйте! Выходь до разговору!

      Редянов быстро спустился с холма, положил стволы ружья на холку лошади и подъехал к ландо. Даже мимолетного взгляда на людей в экипаже оказалось достаточно, чтобы понять, кто перед ним.

      - Здорово, разбойнички! – весело сказал он и улыбнулся.

      Толстяк опустил трость, сорвал с нее платок и, осклабившись в ответ, вытер потное лицо: - И тебе не хворать, любезный! Чьи будете-то, ребята?

      - Местные мы. Из окрестных деревень мужики, – как можно спокойнее сказал он и незаметно взвел на двустволке оба курка.

      - По какой надобности здесь хороводитесь, почтенные селяне?  Собеседник Редянова все еще широко улыбался щербатым ртом, пытаясь показать полное миролюбие, но улыбка его была недоброй, а взгляд колючих глаз на одутловатой физиономии не предвещал ничего хорошего.

      - Слух прошел, что местный барин по фамилии Луконин опять безобразит. Взял в полон батюшку из Клина и сына здешнего охотника Воронина. А сейчас пошел приступом на воронинский хутор со своими казачками. От народ и осерчал на бесчинства графа  и собрался ему жилы подрезать, чтобы не шибро резво бегал басурман! Десятский старался говорить, как можно спокойнее, но внимательно следил за каждым движением самого толстяка и громилы, сидящего на месте кучера.
   
       Толстяк сдвинул цилиндр на затылок и утробно засмеялся: - Эко вы спохватились, ребятушки!  Еще позавчера господину Луконину укорот сделали и казачков его в чистую побили!  Его сиятельство сейчас либо на осине болтается, либо уже раков кормит в Волге-матушке реке!

      - Кто ж так постарался-то? Уж не вы ли? – спросил Редянов, всем своим видом изображая нечаянную радость.

      - Нет, не мы! Атаман Пупырев Федор Дормидонтович постарался!.. Да слыхал ли ты про таковского, волк тряпочный*(2)? – толстяк пристально посмотрел на десятского.

      - Слыхал! Как не слыхать! Его еще Федькой Упырем прозывают…

      - Это для лопоухих обормотов, он – Федька Упырь, а для нас он отец родной! И звать его Федор Дормидонтович! – повысил голос толстяк.

      - Пусть так, но ты кто сам-то будешь?

     Толстяк зло рассмеялся: - Мизгирем*(1) прозывают меня мои ребята. Я человек известный! Может, слыхал что про меня?

      - Не буду врать – никогда не слышал!  Смекаю, ты из  тех, кто по окрестным дорогам по ночам озорует со своими ватагами.

      - Правильно кумекаешь, олень*(3)! Со мной и моими ребятами кусалово*(4) мясней*(5) пахнет. Сдается мне, ты на такое попадалово*(6) не рассчитывал?

      Редянов поморщился: - Вот что, Мизгирь, говори прямо, куда ты со своим мутным народом направляешься?

      - Отвечу, как на духу – Федор Дормидонтович нас на хутор нацелил, что в пяти верстах отседа.  Большое дело у его там. Давай с нами! Не обидим при дележе, зуб даю! – толстяк щелкнул ногтем по резцу на верхней челюсти. Что скажешь?

      - Скажу: - Поворачивай-ка ты со своей ордой оглобли в обратную сторону, Мизгирь! Пока тебе и отребью твоему не свернули шеи. Мужики наши шибко на вашего брата злы! Не ровен час…

      - Ого! Ну, ты и бивень*(7)! Неужто ты думаешь, что хач*(8) с нами тебе и олухам твоим боком не выйдет? – толстяк хмыкнул, покачал головой, потом тряхнул мокрым платком и с разочарованным видом стал засовывать его карман брюк. Неожиданно лицо под мятым цилиндром исказилось свирепой гримасой и в руке его блеснул маленький никелированный револьвер.

      - Получай! – крикнул Мизгирь истерическим фальцетом.

      Как ни ловок был десятский Редянов, но толстяк выстрелил прежде, чем Иван Егорович сумел вскинуть ружье и прицелиться. Пуля пробила конское ухо и оцарапала ему самому левое плечо. Лошадь испуганно заржала и шарахнулась, едва не сбросив всадника. Ружье Редянова громыхнуло в небо одним стволом. Крутанувшись  в седле, он увернулся от второй пули и, натянув поводья, поднял лошадь на дыбы, закрываясь ею от следующих выстрелов. Толстяк привстал в экипаже, пытаясь поймать на мушку Редянова, но в этот момент испуганные кони рванули с места и понесли. Толстяк от рывка опрокинулся на заднее сиденье, его револьвер выстрелил в облака.

      Десятский едва справился с пляшущей пол ним лошадью и даже попытался заставить ее догнать стремительно удаляющееся ландо, но вдруг подумал, что если животное серьезно ранено, то может пасть в любую минуту. В сердцах он наобум выстрелил из второго ствола вслед несущемуся прочь экипажу, понял, что не попал, плюнул от огорчения и повернул коня к лагерю.

      Мужики повыскакивали из-за возов, поймали его коня за узду и помогли слезть с седла.

      - Ранен, Иван Егорыч?

      - Да пустяки! Царапина!

      - Надобно перевязать тя!

      - Ничо! Заживет, как на собаке!

      Редянов махнул рукой в сторону беспокойно колышущейся толпы бандитов: -  Готовьтесь ребята, сейчас полезут.

      Однако, лиходеи нападать не торопились. Было видно, как разбойный люд бурно обсуждает что-то.

      - Чегой-то мешкают злодеи-то, Егорыч? Можеца, не поделили чего?

      - Трусят! Видимо, решают, кто будет командовать, а кто первый под наши пули полезет. Тут наверняка сошлись несколько шаек, и у каждой – свой атаман. Друг другу не доверяют. Тут же воевать надо, прямо на ружья под огонь идти, а не из-за угла кистенем орудовать либо обухом по затылку какого-нибудь бедолагу губить самым подлым образом. Супротив того, кто, готов отпор им дать, эта публика часто труса празднует.

     - Егорыч, их же вдвое на нас. Коли разом пойдут на приступ, сомнут, как пить дать!

     - Не боись, Колыван! Их хоть изрядно поболе нас числом, но в оружии, да и в стойкости, я думаю, у нас перевес. Разбойник - он чем берет? Неожиданностью и количеством. Ружей у них почти нет. У того из них, кто по ночам шалит: на руках в основном обычный для вора и грабителя бандитский инструмент – именно  такой, какой легко под одеждой спрятать: это нож, кастет, кистень или плетка с пулей на конце, удавка из конского волоса, может быть топор ли дубина. Конечно, у кого-то есть и револьвер. А револьвер и шесть пуль в ем – это действительно сурьезно… на близком-то расстоянии. Но такой хитрой железкой еще нужно умело пользоваться. К револьверу твердая рука и светлая голова полагается, а у того, кто на большой дороге промышляет, как правило, головы-то и нет. Заместо нее – на плечах пустой жбан с бездонной глоткой, куда без меры сивуху льют и редьку запихивают. Мы этому отребью дадим настоящий бой, к каковому они не приучены. У них каждый за себя, за шкуру свою боится. Они легко могут ножик под ребро втихаря садануть, но в открытом бою, как правило, ничем не блещут. Мы сплоченнее и сильнее этой братии. Подпустим поближе, на 40 шагов, чтобы бить даже гусиной дробью наверняка. На этом расстоянии ружье ранит серьезно, если и не насмерть прибьет. Сейчас сами увидите!

      Редянов разделил охотников на три группы. В первую вошли только лучшие стрелки, которые должны были выбивать главарей и самых активных из бандитов. Вторая должна была стрелять крупной дробью, чтобы раненых в толпе наступающих оказалось, как можно больше. Третья, самая многочисленная, вступала в бой в самую последнюю очередь, стреляя из ружей почти в упор. если враги окажутся в нескольких  шагах от возов.

      -  Всем по местам, православные! Не спешить! Цельтесь старательно! Второй линии стрелять залпом, только по команде!

      Между тем бандитское войско пришло в движение и, растянувшись в длинную нестройную линию, намереваясь одновременно атаковать возы в лоб и охватить  охотников с флангов, двинулось в наступление на ополченцев. Впереди отдельными кучками резво шли самые горластые, издававшие невероятный шум. За ними следом катились с десяток легких колясок всех видов, битком набитые разбойным людом в городской одежде. Последним ехало щегольское ландо с толстяком во фраке и сдвинутом на макушку помятом цилиндре. У его ног сидел расхристанного вида оборванец с гармошкой и лихо разводил мехами изрядно  потрепанного инструмента. Даже сквозь крики и пронзительный свист наступающих довольно отчетливо слышалась заводная воровская песня:

               
 «Как над речкой под Калиновым мостом               
               
 Мы прохожего приветим за кустом.
               
 Поднесем ему под выю острый нож:
               
 «Как же ты на борова похож!
               
 Пустим тебе рюшку, дорогой,
               
 Будешь скоро мертвый и нагой!» 
               
      Примерно в сотне саженей от возов раздался дружный рев десятков луженых глоток, и бандиты перешли на бег. Кое-где из их рядов послышались револьверные выстрелы. В ответ с возов по заводилам аккуратно, но убийственно точно громыхнуло несколько ружей.

      - Дробовые, товсь! Без команды не стрелять! – крикнул десятский: - Пусть подойдут поближе!

      Редянов подождал, пока толпа нападающих оказалась в пределах действенного выстрела и, махнув рукой, скомандовал: - Пли!

      Дружный залп ополченцев оказался стол убийственным, что сразу до двух десятков бандитов распластались на земле. Остальные, среди которых оказалось множество раненых, отхлынули от возов и побежали назад. Вслед им грянул еще один нестройный залп, сразивший еще с полдюжины бандитов. Несколько охваченных азартом мужиков выскочили из-за возов и в бросились вслед за убегавшими.

      - Назад! Назад! – закричал Редянов. Вошедшие в азарт люди его с трудом послушали и нехотя вернулись на свои места. 

      Несмотря на то, что сильно поредевшая толпа атакующих в центре, быстро отхлынула от возов и пустилась в паническое бегство, наступавшие с флангов ускорили движение и, подбадривая себя револьверными выстрелами и криками быстро перешли на бег. Они мчались вперед косматые и страшные, с безумными вытаращенными глазами и разверстыми в диком крике ртами, с топорами и ножами в руках. Имевшие ружья или револьверы разбойники бежали, стреляя на ходу, и сожгли патроны еще до того, как добежали до телег.

      Ружья мужиков тоже  были разряжены, и налетевшую на возы толпу ополченцы встретили ударами прикладов, топорами и вилами. Преодолеть сходу выстроенные полукругом телеги разбойники не смогли, но на правом фланге им удалось немного сдвинуть возы. В образовавшийся проход  сразу протиснулась группа наиболее оголтелых головорезов. Они неистово секлись топорами в рукопашном бою с охваченными яростью мужиками. Ополченцы дрались с ожесточением людей, хорошо понимающим, с каким врагом им пришлось встретиться лицом к лицу, но не могли сдержать безумного, почти звериного напора, с каким сражались уголовники, и стали постепенно отходить от возов вглубь позиции.

      На левом фланге дело обстояло лишь немногим лучше. Нападающие завязли у телег, схватившись с мужиками в ближнем бою. Преодолеть нехитрые заграждения они так и не смогли. Мужики держались стойко и неизменно подхватывали на вилы или забивали прикладами ружей тех, кто пытался перебраться через возы. Над местом кровопролитного боя повис характерный для рукопашной шум из криков сражающихся, воплей раненых и стонов умирающих. Время от времени противники расходились, чтобы хотя бы не несколько секунд восстановить дыхание, но потом бросались друг на друга с новыми силами и не меньшим ожесточением.

      В какой-то миг показалось, что бандиты одерживают верх, но внезапная атака конников, которых Редянов поставил в резерв, решила исход дела. Двенадцать мужиков верхами налетели вихрем, забили кистенями и потоптали копытами лошадей немало разбойников, уже готовых праздновать победу. Те из бандитов, кто находился с внешней стороны расположенной подковой позиции, сразу припустились бежать со всех ног к шляху.

      Мужики быстро добили всех, кто прорвался за возы.

      - Заряжай! – командовал Редянов, опасаясь нового нападения.

      Охотники быстро пришли в себя, похватали ружья и, торопливо скусывая бумажные гильзы патронов, стали засыпать в стволы ружей порох и сноровисто прибивать  заряды шомполами. Меньше, чем через минуту все ружья снова были заряжены и готовы к бою, но сражаться было уже не с кем. Остатки вражеского войска, проигравшего первый же бой, рассыпались на отдельные кучки и бежали с места сражения. Конники быстро догнали и перехватили с десяток отставших. Расправа над ними была короткой и безжалостной.

      Редянов озадаченно смотрел на свое воинство, деловито собиравшее трофеи на поле боя и отказывался верить в столь относительно легко доставшуюся победу над таким опасным противником. Разбойники потеряли сорок девять человек убитыми, еще одиннадцать раненых подобрали на пути бегства разбитого в бою воинства. К большому огорчению десятского, ни одного раненого бандита допросить не удалось. Осерчавшие мужики, все еще не остывшие от горячки сражения, сразу же без всяких проволочек прибили их всех на месте. Из пятидесяти семи охотников, участвовавших в бою, погибло двенадцать, раненых оказалось семнадцать человек. Ранеными оказались и сам Редянов, и его верный конь.

      Едва убитых бандитов закопали в наскоро выкопанной общей могиле, со стороны хутора послышалась далекая ружейная пальба. Это атаман Пупырев начал штурм воронинского острога.               

               
     ПРИМЕЧАНИЯ:
               
Мизгирь*(1) – большой ядовитый южнорусский паук.
Волк тряпочный*(2) – ничтожество (блатной сленг).
Олень*(3) – дурак (блатной сленг).
Кусалово*(4) –  ссора (блатной сленг).
Мясня*(5) – кровавая разборка (блатной сленг).
Попадалово*(6) – плохая ситуация (блатной сленг).
Бивень*(7) – глупый, недалекий человек (блатной сленг).
Хач*(8) – кровопролитное массовое побоище (блатной сленг).

(продолжение следует. Следующая Глава LХIХ- http://www.proza.ru/2024//12/06/1511)