Е

Е

— Из этого следует, что всем нам следует отказаться от личной свободы и ждать Страшного суда с таким же благоговением, с каким ожидают наступления нового года? Как бы я хотел услышать что-нибудь в этом роде из ваших уст! Кстати, у вас есть сокровенные мысли о Страшном суде?
Это был самый серьезный вопрос, который Лаам задал той ночью.
— Сокровеннейшие!  — ответил Муадозиндель. — Я считаю, туда попадут все мужчины, которые перерезали в детстве горло собственной собаке.
— О чем ты говоришь! —  возмутился Лаам. — На Страшный суд попадут все без исключения! Кроме разве что твоих манекенов... Потому что у них нет души.
— А как вы будете жить после Страшнего суда? — спросил монах. — Я и сам пока не знаю. К тому же у нас, вроде бы, души еще не придумали. Что вы посоветуете?
— Не придумали души! Еще! Это же надо себе представить... Слушай, у меня в кармане есть одно подходящее для тебя предложение... В первом кругу ада очень жарко...
— Что означает использованное вами выражение?
— Какое? — не понял Лвам.
— Вы изволили выразиться очень интересно: "у меня в кармане". Что такое "карман?
— Это слово? Оно заимствовано из жаргона, извини, это "место, где хранят вещи". Ах да, у вас карманы еще не изобрели.
— Почему же вы думаете, сударь мой, что душу уже изобрели? — Муадозиндель сладенько улыбнулся.
— Потому что никто не может жить без души!
— Соблаговолите объяснить. Вот я живу... и ни о какой душе не знаю. Я в монастырь зачем-то хожу. Зачем? Вы знаете? Я должен за это, что ли, деньги получать?
— Ты умнейший человек в своей стране. То, что ты делаешь, ты делаешь ради интереса, — предположил Лаам.
— Ради  и н т е р е с а... Не из-за страха? Нет? Так, может, мне интересно отправиться в первый круг ада... или куда вы меня посылаете? Ха-ха. Где он находится?
— Я знаю, где расположен первый круг ада... Но как именно ты туда попадешь — это другой вопрос. Вопрос свободы воли.
— Вот я придумываю ходячих манекенов, а вы говорите: придумай себе какую-то душу. И в голову приходит совсем иное... Это, по-вашему, как раз первый круг? Или это уже второй? Так почему я должен туда попасть? Если Бог дал мне ум, почему надо что-то ограничивать? Свобода воли, говорите? Да, у меня воля есть. Вы что думаете, у манекена нет воли? Отчего нельзя таким манером сделать, чтобы манекеном с волей стать?
Монах подлил еще вина в бокал Лаама. Тот охотно пригубил его, отдавая должное вкусу и аромату напитка, и сказал:
— И что же мы имеем? Воля... Надо поразмыслить об этом. Религии говорят нам истину или нет?
— Дело не в том, что они говорят. Дело в нашей способности эту истину понимать. А раз не способны, то религия и не нужна, — заключил монах. — Но в самом начале только магия могла помочь человеку в его развитии, и именно это нас и спасло. Древние люди воспринимали мир так, словно они были частью Единого, где все поступки и само существование порождались мыслями и чувствами. Когда мы думали «я хочу быть здоровым», мы превращались в источник здоровья и сами были этим здоровьем...
— Значит, по-твоему, человеку не было нужды в религии?
— Это не совсем так. Религия — инструмент, который помогал создать новые модели порядка. В ней содержится пример как надо жить, ориентируясь на образ совершенного существа, который есть у вас перед глазами.
— И где здесь истина? — спросил Лаам.
— Вот, например, вы хотите у соседа что-нибудь отнять. Так? Вы идете к нему в гости, объясняете, что вы хотите, и он дает вам от ворот поворот. Затем вы надеетесь обвинить его в том, в чем вы сами виноваты. Однако ваши слова говорят не в вашу пользу, поскольку они являются результатом домыслов.
— Ну и что?
— А то, дорогой мой сударь, — сказал Муадозиндель, — что существуют, кроме вас и вашего соседа, два абсолютно не пересекающихся мира, а в качестве модели совершенной жизни для каждого из вас существует только один из них. Поэтому и тот, и другой мир следует считать чудовищно несовершенным злом, которое должно быть искоренено.
— Хм... ничего не понял. Ведь прав-то сосед в твоем примере!
— Истина это то, что именно вы считаете правдой, а правдой может быть только магия.
— Выходит, что магия является конкурентом религии...
— Истинно так и есть. Всё является конкурентом всего. По сути, речь идет о стремлении затормозить наше развитие, создав духовную тюрьму, в которую мы попадем, если подчинимся чужому влиянию.

****
Ниярбет вышел на площадь, где у колодца его ждал бродяга в грязном рубище. Длинноволосый попрошайка просил милостыню, но никто не подавал. Ниярбет бросил в миску несколько монет и наклонился к его уху.
— Скажи королеве, что он клюнул, — шепнул он нищему.
— Ясно. Какие еще будут распоряжения?
— Пока никаких.
Он снял с руки браслет из бирюзовых камней и протянул бродяге.
— Вот, передай в подтверждение моих слов.

****
Магда решила, что Лам явно хочет сообщить ей что-то очень важное. Что именно, она не понимала и решила спросить напрямую. Он делал вид, что поглощен лаагадской игрой с фигурками из зеленого дерева. Она знала, что это помогает ему думать. Когда рядом с ним появилась чашка с приготовленным Магдой горячим напитком, он даже не посмотрел на нее.
— Ты хочешь поговорить о Чжене?
— Сегодня я связался с шефом, — отозвался Лам, — он был в ярости, но успокоился после того, как я сообщил ему хорошие новости. Теперь нам известно о местонахождении Оортебуса. Все нити ведут в Эль-Бинор... но пока ничего неизвестно о завербованном им знатном человеке.
— Как же нам связаться с Чженом? Он сам нас найдет? — спросила она. — Пожалуйста, ответь мне.
— Пока не понятно. Но, надеюсь, этот вопрос со временем прояснится. А пока нам надо проникнуть в Эль-Бинор.
— Там вешают всех лазутчиков, — осторожно сказала Магда.
— Я знаю... Но у нас нет выхода. — Лам отшвырнул фигурку. — У тебя есть другой план?
— Нужно сообразить, как это сделать...

****
Король Лаурама вытер губы кружевной салфеткой и отставил пустой бокал. Несколько минут длилось молчание, прежде чем он заговорил.
— Твои рекомендации впечатляют, — сказал он негритянке, склонившейся перед ним в почтительном поклоне.
Его слова были красивы и полны изящества, хотя и отдавали ледяным холодом:
— Я хочу обратить твое внимание, милая, на одну из высших тайн всего живого. Это древняя сила, называемая эмоцией. Она способна пронизывать любые формы материи, любые объекты. Но под действием более высших законов эмоции не работают. И это наводит меня на грустные размышления о несовершенстве нашего мира. Все ли нам известно о том, что испытывает Вселенная?
Король вышел из-за стола и неспешно осмотрел молодую женщину со всех сторон.
— Ведь эмоции материальны. Тот, кто подвергает сомнению существование эмоций, теряет из виду главное. Он остается равнодушным к жизни, он словно перестает быть ее частью. От этого его желание жить дальше становится всё ничтожней, — продолжал он. — Можешь ли ты пробудить в ком-либо желание вновь зажить прежней жизнью?
— Я сделаю всё, что в моих силах, великолепный господин, — сказала она.
— Да, сделай это. Моему сыну требуется заботливый уход. Он еще  т а к  мал... Его мать умерла, лишив нас счастья.  Теперь ты заменишь ему мать в каком-то смысле. Понимаешь? И еще... Ты должна выяснить, кто твои настоящие родители. Это очень важно. Справишься? Я в тебе не сомневаюсь... Я уверен, ты быстро найдёшь нужную дорогу в правильном направлении.
— Да, господин. Требуется ли от меня жертвенная кровь? — спросила негритянка, протягивая изящную руку.
— О нет! — рассмеялся Лаурама, любуясь ее ухоженными, словно перламутровыми, ногтями. — В Эль-Биноре есть кому отдать свою кровь королевскому сыну. Потребуются лишь твой светлый ум и чистое сердце, распрямляющее путь для заблудившихся душ.
— Позвольте мне задать вопрос, великолепный господин...
— Что такое? — Король смерил взглядом ее точеную фигуру в синем платье с белым воротником.
— Почему глупые люди называют вас Кровопийцей?
— Не-ет! -- опять рассмеялся Лаурама. — Потому, что они глупы. И кроме того, я никогда не давал для этого повода. Всем известно, зачем "Гонцы сета" собирают кровь у тех, кто готов отдать ее добровольно. Если человек хочет сказать "нет", я не стану лишать его этой возможности. Я даже не буду настаивать на том, чтобы он повторил это "нет" еще раз.
— Как бессердечны бывают люди! — воскликнула негритянка.
— Это люди низкого происхождения. Они способны только на бунт и смуту. ничто высокое им не свойственно. Ты не такая. Тебе известны все движения человеческой души, и ты способна читать их, как книгу. Я уверен. Ты никогда не сможешь совершить низость. У тебя есть какая-то тайна, которую я хочу открыть.
— Что вы, сударь! Вы вгоняете меня в краску...
— Это лишь говорит о твоем воспитании. Конечно, ты не виновата, что не помнишь своих родителей. Так бывает — совсем маленьких девочек теряют, и они попадают в монастырь. Но ты ведь не монахиня? Тебе известна мирская жизнь?
— Конечно, мой господин. Я жила в обычном доме. Ходила в городскую школу.
— Это хорошо. Очень хорошо.
— Да, сударь. Мне нравилось учиться всему на свете.
— Я просто любуюсь тобой, милая. И радуюсь. Мне очень нравится то, что я вижу. Это Вселенная послала мне тебя.