Наше время

Квартирка была настолько крохотной, что сложно было предположить, как можно жить там вдвоем, не цепляясь локтями в прихожей и не толкаясь около холодильника. А они жили, удивляя всех способностью бесконфликтно существовать на сорока квадратных метрах.
Сложно представить, что эти две старушки когда-то были молоды, настолько привычным для соседей был их пожилой тандем. Казалось, что Нина Ефимовна и Надежда Васильевна сразу родились с ортопедической обувью на ногах и в расписных платках, из которых выбивались седые пряди.
Две подружки- хохотушки, Нина и Надя, они дружили столько, сколько некоторые люди не живут в законном браке, поэтому не удивительно, что каждая из них знала другую даже лучше, чем себя. Менялись мужья, вырастали дети, рождались внуки, умирали родные - жизнь текла по своим законам, но пятьдесят третья квартира словно существовала во временном провале, потому что там не менялось абсолютно ничего. 
Они звали друг друга "Ниночка" и "Наденька", никаких отчеств и фамилий, потому что у дружбы есть только имя. Надя была младше на год, поэтому Нина частенько снисходительно обращалась к ней "девочка", что для стороннего обывателя выглядело странно- мило, ведь "девочка" в ответ близоруко щурилась, поправляя мослатым, пестрым от пигментных пятен, пальцем, очки на носу.
Конечно, они не всегда жили вместе. Сначала это были соседние дома, окна напротив, что можно утром привественно махнуть рукой, пока закипает чайник и готовится завтрак. К обеду летом из одного распахнутого окна в другое кричали пароль "У меня сегодня борщ, Мишка неделю просил!", получая отзыв "А у меня окрошка, приходи! Ты же ненавидишь свеклу!". Они ходили друг к другу в гости так часто, что мужья, с мягким раздражением, предлагали поселиться одной большой семьей и прекратить уже эти нелепые метания в пространстве.
Совместные дни рождения, праздники, встреча Нового года, пошив костюмов на детские утренники, поездки на дачу и дружная посадка картошки сначала на одном, а потом на другом участке. Надя и Нина могли бы составить здоровую конкуренцию популярному фильму о двух индийских сёстрах-близнецах.
Как любая пара, подруги обросли со временем личными, только им понятными, словами, фразами, шутками и традициями. Одной из привычек было присутствие на столе тахинной халвы. Эта плотная, хрустящая сладость- монолит, которую приходилось резать ножом, иначе было невозможно вытащить ее из упаковки. Мужья знали  не только места, где можно было купить эту халву, но и насколько важно не купить вместо нее кисель, который продавался в точно такой же пачке. Единожды допустив эту ошибку, Михаил навсегда запомнил вид, цвет, цену, вкус и состав халвы, которую любила жена и ее подруга.
Тридцать шесть копеек, потраченные на кисель, в результате выпитый детьми, стали дорогой ценой, которую он заплатил сполна, скупив после этого весь запас халвы в магазине  Продавщица с подозрением поглядывала на удивительного фарцовщика. На следующий день цена на халву в магазине поднялась на целых три копейки, что самое по себе стало небывалым случаям в продажах.
Надя и Нина по-соседски одалживали друг другу мужей для домашних нужд, не спрашивая даже у второй половины, хочет ли он прибивать полочку у соседки вместо просмотра футбола. А мужья так свыклись с необходимостью помогать, что не воспринимали этот процесс, как что-то особенное, смирившись с наличием двух жен и некоторого количества общих детей, просто проживающих на разных жилплощадях. И там и здесь поили одинаковым чаем со слоном, подавая к нему на тарелочке неровные кусочки халвы, со сладким и непонятным запахом, что не находило понимания и любви в суровом мужском сердце, которое было навсегда отдано формовым пряникам с повидлом.
Похоронив по очереди мужей, подруги тихонько сдали Надеждину квартиру племяннику Нининого директора. Племянник приехал покорять Москву, он был молод, перед ним были открыты все двери, включая дверь в квартиру Нади, которая просто перевезла свои вещи в дом напротив. Она так привыкла к этой квартире за долгие годы дружбы с Ниной, что переезда почти не заметила, изменился лишь вид из окна, и жизнь осталась прежней.
Квартирка была настолько крохотной, что сложно было предположить, как можно жить там вдвоем, не цепляясь локтями в прихожей и не толкаясь около холодильника. А они жили, удивляя всех способностью бесконфликтно существовать на сорока квадратных метрах.
Потому что у них были долгие годы дружбы за плечами, позволявшие теперь уютно молчать, сидя напротив в кухоньке с клетчатой скатертью, на которой стояло блюдечко с привычными неровными кусочками халвы к чаю.

- Девочка, а халва в этот раз - прямо какая- то дрянь. - вдруг сказала Нина.
Надежда привычно близоруко сощурилась, поправляя мослатым, пестрым от пигментных пятен, пальцем, очки на носу. Взяла пачку, поднесла ее почти к носу и беззвучно зашевелила губами, повторяя про себя прочитанное на упаковке.
- Ниночка, да тут столько непонятного теперь, в этой халве. - наконец вслух произнесла она. - Какие-то эмульгаторы, антиокислители. Прямо, как ядерное топливо.
- Другая халва стала. - вздохнула Нина. - В наше время была вкуснее.
- В наше время все было вкуснее. - согласилась Надя. - На то оно и было - наше. 
- А теперь - не наше? - спросила Нина.
Надежда подумала, пожевала губами:
- И теперь наше. Но мы теперь другие, как вот халва эта. Жизнь и время те же, но вкус изменился.
- Наверное, ты права, девочка. А может нет. Может время меняется, а мы- прежние, просто рядом уже никого не осталось, кто нас такими помнит.
-  Да кто ж его знает, как оно меняется все, Наденька.= сказала Нина. -Но халва эта - дрянь просто. Выбросить ее что ли?
- Выброси!- легко согласилась Нина. - Там у нас пряники вроде есть, такие формовые, с повидлом.

Они сидели напротив в кухоньке с клетчатой скатертью, на которой стояло блюдечко с шоколадными формовыми пряниками к чаю.
 И уютно молчали.