На даче пусто, дуб роняет желуди Из книги Шестое ч

Нет облаков, но нет и солнца. Пелена. Прохладно. А выглянет солнце — и жарко. Август. Прошумит ветер в листве, упадет желудь.
— Загуляла дочка. Я и не знала. Научились скрывать. Спрашиваю, где пятнадцать рублей, вчера давала? Молчит. Оказывается, его в кафе водила. Говорю, познакомь. Молчит. Сама познакомилась. Как же тебе не стыдно, говорю, здоровый парень? А что, мне и пятнадцать рублей жалко, сто пять зарабатываю, выкраиваю, чтоб дочь выросла, выучилась, обута-одета была б не хуже других. Отдал! На, говорит, тетка. Хотел больше дать, я не взяла. Дочь плачет, жизнь, говорит, мне испортила. Вот и уехала, пусть одна побудет.
С мягким стуком падают абрикосы. На кольях забора — пустые пакеты из-под молока. Садовая ромашка борется с травой. А дальше — и вовсе трава и одинокие подсолнухи, безнадежно свесившие головы. И только маленькая грядка помидоров с белыми тряпочками, подвязанными к колышкам, прополота и полита.
— Николай Яковлевич цветы любил.
— Кто знает? Бывает, такой попадется, что лучше уж одной.
Петухи перекликаются. Собака зальется вдали, замолчит, и, перекрывая все звуки, прошумит железнодорожный состав.
— Мужа на войну собирала, головой жалела. Сына — сердцем.
Белочка прискакала, с крыши на ветку дуба — и вниз по стволу. Ушки торчком, глазенки быстрые. Со всей улицы кормится.
— Мария на шестьдесят пять рублей жила. И на кооператив скопила.
— Ну уж, как Мария жила…
Гниет падалица — как печеные яблоки. Ствол яблони к земле клонится, будто падает. А кустится вверх, к солнцу.
— Зять выпивать начал. Раз пришел выпивший, другой, а третий — совсем пьяный. Я дочери: дура, куда смотришь? Не вмешивайся, говорит, мама, наше дело.
Яростный собачий лай проводил резво пропрыгавшие по улице дрожки, запряженные ладным, с примесью донских кровей жеребцом.
— А плакать к мамам приходят.
Кидается дворняжка под копыта, под колеса и, вторя ее лаю, заливаются собаки во дворах.
— Кому мы нужны? На словах все заботливые.
Птичка чуть больше воробья с голубовато-серым опереньем, с продольной темной полоской вдоль головы, от глаз к туловищу, и светлым брюшком быстро сбегает вниз по зеленоватой растрескавшейся коре дуба. Две женщины сидят на скамейке под дубом.