Побег с чайного острова - черновик 4

                Был же тихий спокойный остров



Глава 1.
КСЕНОС БРАЙДЕР

Похоже, это сон. Или галлюцинация. Мгла повсюду, казалось, она прилипала к коже, волосам и одежде. Прошла секунда или вечность, и белизна растворилась.
— А тебе кто-нибудь говорил, что начинать знакомство с фразы «Эй, ты, гномик» нельзя? — низкорослый мужчина сидел за столом и держал в руках глиняную кружку с пивом. — Что за это как минимум можно получить в морду, тебе говорили? — он отхлебнул и продолжил: — Между прочим, я не гномик, как ты выразился, и даже не гном. Хотя и заключён в это тело. В каком-нибудь Кикроксе меня бы звали краснолюдом. Я ношу имя Дувель Крук, и оно меня жутко бесит. Глупое имя, но уж какое досталось.
Дувель говорил на чистом кикрокском. Без характерных жевательных звуков, которые есть у всех, кто учит язык, а не говорит на нём с рождения. Профессиональный вор Ксенос Брайдер тоже умел говорить на кикрокском, потому что изучал его и другие языки мира с самого детства.
Гном отхлебнул пива и двумя пальцами показал на свой гладко выбритый подбородок.
— Видишь? Никакой бороды. И усов нет. Волосы не рыжие, не оранжевые, а вообще, как бы то сказать... Я называю это чёрным золотом.
Ксенос Брайдер только сейчас увидел, что низкорослый человек, который гном, а не гномик, гладко выбрит. Лицо острое, даже угловатое. Тонкий нос, кончик которого слегка задран вверх. Губы пухлые, но не чрезмерно.
— И ещё, — Дувель выставил палец, которому позавидовал бы пианист: — мы не дети подземелий. Запомни. Всё это тебе пригодится.
Точные ударения, даже в, казалось бы, сложных словах. Верная интонация. Этот гном, если он настоящий, а не плод ядовитой галлюцинации, мог легко сколотить состояние, преподавая кикрокский в императорских академиях.
— На самом деле я люблю радоянский, — гном будто услышал мысли Брайдера. — Не язык, а музыка. Правда, проблемы с некоторыми буквами, но к этому можно привыкнуть.
Стол, за которым сидел Дувель Крук, располагался посреди абсолютно пустой таверны: без барной стойки, других столов, лестниц. Просто огромное помещение. Стены из брёвен, лежащих друг на друге без какого-либо крепления. Ксенос Брайдер стоял рядом со столом и, глядя на эти стены, прикидывал, куда отпрыгнуть, когда всё начнёт рушиться.
А ещё эта странная таверна непонятно как подсвечена. Ксеносу казалось, что свечение исходит отовсюду и из ниоткуда.
— Эти брёвна побывали в руках человека и человеческом уложены. Вторая великая чистка уничтожит всё, но они устоят, — усмехнулся Дувель, затем в несколько глотков допил пиво и с грохотом поставил кружку на стол. — Так и будешь молчать? Скоро сюда придёт Круналапатан Лурифей-пур-пур... Тьфу! Язык сломаешь, пока полное имя выговоришь!
Дувель полез в мешок из грубой кожи, который, как оказалось, лежал на столе и который Ксенос не заметил. А глиняная кружка исчезла. Видимо, особенности сна: всё появляется из ниоткуда и туда же уходит.
Гном достал мятую бумажку жёлто-коричневого цвета, и сделал пальцами движение, которым обычно убирают ото рта усы. Видимо, по привычке.
— Его зовут, — гном нахмурился, глаза бегали по тексту. — А чёрт с ним, с его полным титулованным именем. Я зову его Клодифей. Ты и весь остальной мир, судя по всему, тоже.
Брайдер подумал, что напрягся. Подумал, что испугался. Но продолжал стоять посреди комнаты. Клодифей — великий маг Кикрокса. Правил страной-континентом до Великой Магической войны. До магической аннигиляции.
— Противный тип. Жутко меня раздражает. Особенно когда начинает нудить и пальцы загибать: «Это раз, это два», — гном воспроизвёл ситуацию. — Правда, пальцев у него нет, но дела это не меняет, — он бросил бумажку на пол. — Так вот, этот Клодифей скоро придёт. Не в своей обычной форме, разумеется, так что, бояться тебе нечего. Вместе мы постараемся помочь.
В голове тихо и пусто. Ни одной тактики, ни одной стратегии, даже ни одного слова не возникало. Ксенос просто смотрел на Дувеля и стоял.
— Вот что тебе нужно сделать, — Дувель выставил палец, будто собирался им погрозить.
— Так, погоди, ты мне уже задание даёшь? — руки Брайдера разошлись в стороны, затем сложились на груди. — Может, сначала обсудим награду?
— Первое: маги хотят вернуться, — гном попросту не слушал вора. — Маги в принципе хотят вернуться — с тех самых пор, как самоустранились. Да, — низкорослик кивнул и улыбнулся, — я тоже хочу. Но повезло только одному из нас. И теперь мы переходим ко второму: Дария Молина Альварес. Постарайся найти её до того, как она вернёт самого мерзкого из нас. Если дело выгорит, начнёте с ней новую жизнь.
Ксенос Брайдер почувствовал, как к горлу что-то подступает. Нет, это не была тошнота, нет, это был воздух. Воздух, который, проходя через голосовые связки, обрёл звуковую форму. Ксенос не контролировал происходящее и говорил как будто против воли:
— Это какая-то глупая шутка?
Правая рука Ксеноса резко поднялась и закрыла рот. Мозг не отдавал команды для этого движения.
— Знаю, знаю, —Дувель расплылся в хитрой улыбке. — Эвелин занимает тебя, да? Она хороша. Судя по тому, что я вижу у тебя в голове, старый волк споткнулся о чувства. Жаль, но Эвелин должна погибнуть.
Широкий и длинный плащ с капюшоном в мгновение оказался на полу. Расстояние до Дувеля — два шага. Препятствие — стол. Длина меча — сто десять сантиметров, ещё сорок рукоять. Меч за спиной.
«Откуда у меня меч и почему он за спиной?» — мелькнуло в голове у Ксеноса.
Левая рука скользит к поясу, правая нога вперёд, правая рука — тянется к рукояти меча. Коротышка. Рост примерно сто двадцать сантиметров, может уклониться, качнувшись назад и упав. Но не уклоняется.
Второй шаг. У стола. Левая рука хватает столешницу, поднимает и толкает вперёд. Гном падает вместе со стулом на спину. Правая рука, так и не коснувшись рукояти меча, идёт вниз и упирается в столешницу. Надавливает с силой. Обе руки. Давят. Столешница переламывает гнома пополам сразу чуть ниже рёбер.
— Замечтался? — щелчок пальцами вывел Ксеноса из состояния планирования. — Долго ты. Целых две секунды. Я б за это время успел девку какую завалить в сарае. Кстати, вор, — гном пальцем указал на Брайдера, — поздравляю тебя с новым навыком. Эти мысленные шахматы просто восхитительны! Правда, думаешь долго, но для профессионального вора, это хороший результат.
— Кто ты?
— У тебя не голова, а капуста? Чем ты слушал, когда я представлялся? — гном хохотнул. — Ладно, ты ещё в полёте. И думаешь не о том, о чем надо.
— А о чем надо?
— О девках, конечно, что за вопрос! И выпивка, о выпивке тоже! Но это когда ты жив. А с Эвелин ты найдёшь смерть. Настоящую, а не как сейчас.
— Как сейчас?
Ксенос Брайдер заметил, что гном облачён в кольчужный доспех. Странно.
— Похоже, здорово тебе мозги яд-то пожрал. Хорошо, что Эвелин не рассчитала дозу. Уж не знаю, специально или случайно. И теперь ты разговариваешь со мной. Хотя, знаешь, мне кажется, это мой сон, а не твой. Но тут, в нигде, сложно что-то сказать наверняка.
Дувель Крук шумно выдохнул и потёр подбородок.
— Доза? С тобой? Маленькая? — слова сами вырывались изо рта Брайдера.
— Тебе пора просыпаться, пока ещё можешь. Обычно в таких случаях человек открывает глаза, резко поднимается и делает глубокий, звучный вдох, после чего часто и глубоко дышит, смотря куда-то вперёд или вниз. Но пока ты ещё тут, не доверяй воле океанических волн.
Ксенос понятия не имел, что это за шифровка и чья воля должна вызывать доверие.
— Кто знает, что замыслила Эвелин. Кстати, а так ли её на самом деле зовут?
Ксенос открыл глаза и огляделся. Он не понимал, как это произошло, потому что он и так стоял с открытыми глазами посреди пустой таверны. Но ещё Ксенос лежал на кровати в небольшой комнате с грубо обработанными каменными стенами и таким же дрянным потолком. Светло-зеленый свет, как будто от луны, проникал через узкие щели в стенах. В комнате одна дверь – дубовая вся в масле или грязи.
— Ничего страшного, — в руках у Дувеля теперь был не глиняный, а стеклянный бокал с пивом, — Сейчас начнётся. Запомни четвёртое: ты должен остановить Дарию. Хорошо, если она выживет, но главное — остановить. Даже если придётся сжечь целый остров или около того.
Гном замолчал, затем демонстративно осушил бокал и бросил его в стену. Звука удара и звона стекла не последовало. Не было вообще никаких звуков.
— Я хотел сказать что-то ещё, но свет угасает.
Руки и ноги Ксеноса были привязаны к кровати. Кожаные ремни, на вид крепкие. Брайдер решил проверить, напряг руки и потянул вверх. Не вышло.
Дверь открылась, но при этом осталась закрытой. Вошла женщина с зелёными глазами, волосами цвета корицы. Облачённая в одежду, сшитую, кажется, из лоскутов кожи разного оттенка.
— Эвелин? — спросил Ксенос. Разумеется, это была не Эвелин, но отравленный ядом мозг твердил обратное.
— Ксенос Брайдер, как хорошо, что ты проснулся, — голос не-Эвелин был каким-то тягучим, низким, будто произнесённым дважды. — Ты был в коме уже несколько дней. Надеюсь, ничего не болит?
— Что ты со мной сделала? — выпалил Ксенос, не понимая, почему он это спрашивает.
— Ты же знаешь, я всегда получаю, что хочу, — ответила не-Эвелин, подошла к кровати. — Я знаю, что ты вор. Профессиональный вор, работающий по найму. Я хочу, чтобы ты сделал для меня кое-что, — она села на край кровати и продолжала стоять рядом.
Какой-то жуткий сон, с каждой секундой бесконечности он становился всё странней и странней.
— Сделай для меня кое-что, и я подарю тебе наслаждение, которого ты никогда раньше не испытывал.
Ксенос пытался освободиться, но не мог — даже не из-за ремней, а потому что тело не подчинялось приказам. Как обычно бывает в кошмарах.
— Я не сделаю для тебя ничего, потому что не сделаю ничего, потому что не сделаю ничего, — сказал Ксенос. Комната исчезла, кровать тоже, остались только Ксенос среди звёзд и голова не-Эвелин рядом.
— Мы будем вместе. Вечно, — звучал голос, похожий теперь на хлюпание и рык одновременно.
Ксенос сосредоточился на своём теле. На реальном теле, том, которое лежит на кровати в главной городской таверне. Порт Дендро. Надо попытаться пошевелить руками или ногами. Обычно с этого всё и начинается. Да, с движения. Этому учили в лагере на острове. Чтобы сделать небольшое движение там, в реальности, во сне нужно приложить нечеловеческие усилия. Можно было бы попытаться сделать что-то необычное, но тут и так всё странно. Ладно, дальше — дыхание.
Ксенос глубоко вдохнул, но это был вдох во сне. Попробовал снова. Задержал дыхание. Открыл рот, чтобы закричать, но не издал ни звука. Значит, осталось последнее — перестроить этот сон. Брайдер представил остров и воровской лагерь, но не смог ничего вспомнить.



Глава 2.
ДОЗНАВАТЕЛЬ ПРИСТОС СУШЕ — ДЕНЬ минус 2

Сгоревшая территория поместья Лакруа была огорожена магическим барьером. Стоя рядом, главный городской дознаватель Пристос Суше видел, как мир разделился. С одной стороны — чёрная, мёртвая земля, которая, кажется, никогда теперь не восстановится. С другой — дикая влажность, трава, деревья, жизнь.
Невыносимая жара была по обе стороны. Дознаватель снял с левой руки шипастую перчатку и протёр ладонью вспотевший лоб. Воды в этом походе выхлебать придётся много.
Магия создала барьер, который не могли пересечь ни огонь, бушевавший всю ночь и погасший за секунду, ни дым, ни запах гари. Поэтому на остальном острове до сих пор ничего не знают.
Не повезло только обитателям поместья Кадуки, которое расположено южнее. Суше был готов поспорить, что там в эту ночь испытали первородный страх. И по воде, в обход всего острова, отправили гонца прямиком в жандармерию.
Дознаватель стоял в шаге от пожарища, но чувствовал только запах фруктов, который приносил ветер из сада неподалёку. Где-то рядом растёт эвкалипт. Немного земляного аромата, выбитого из-под копыт лошадей. И пыль, ими же поднятая. Обычная, песчаная.
— Что делать?
Вопрос задал жандарм по имени Салидакс. На Тиаме, в отличие от остальной островной цепи, была очень сложная система с порядком и его охранителями. Существовал гарнизон — в броне изумрудных цветов, — который подчинялся лично императору и, по сути, был выше наместника. Есть жандармы. Пристос Суше — главный средин них. Все жандармы носят песочные цвета и являются обученными бойцами и ищейками. Следят за порядком, вершат правосудие и занимаются слежкой.
А были ещё стражники. Их никто не боялся. Это что-то вроде тренировочных болванчиков, облачённых в кирасу. Стражников много, принимают в стражу всех, деньги платят хорошие. Обязанности — не бей лежачего: ходишь тут, стоишь там, создаёшь иллюзию порядка и контроля. Солдаты гарнизона принимали смерть на поле боя, жандармы — при задержании преступников. А стражники умирали из-за болезней, алкоголя и опиума, потому что убить стражника — самое позорное деяние, которое только можно совершить. Чтобы стражников было видно издалека, в их одежде преобладал красный цвет.
Императору такое положение вещей не нравилось. Однако, во-первых, так сложилось, а во-вторых, прибыль, которую остров Тиам приносил жемчугом и чаем, в тысячи раз перекрывала оклад дармоедов-стражников. Поэтому император решил, что раз механизм работает, то лучше в него не лезть.
— Что будем делать? — повторил дознаватель. — Начнём искать.
Пристос Суше понятия не имел, что нужно искать. В поместье Лакруа поработала магия, а раз так, то тут нужны не жандармы, а специалисты из императорской магической мастерской.
— Ищем всё обычное. Оружие, следы пороха, масла. Деньги.
Пристос Суше смотрел на чёрные равнины, обугленные холмы и горы. Возможно, к вечеру и обойдут. С собой дознаватель привёл тридцать пять жандармов и пятерых стражников. Последние нужны как расходный материал в случае скрытого горения.
— Магия, чёрт её дери, — выругался дознаватель. — Мы только привыкать начали, — он повернулся к своей группе. — Разделитесь по шесть человек плюс стражник. Направления: особняк, поселение, чайные плантации на равнине, плантации на юго-западе и плантации на юго-востоке. Ещё пятеро — к берегу у северной гряды, — скомандовал Пристос Суше. — Если заметите что-то, — он сделал паузу, — необычное, что-то магическое, то даже дышать не смейте: быстро в сторону и гонца за мной. Не прикасаться, не двигаться, не говорить. К заходу солнца я хочу увести домой столько же, сколько привёл. И не забудьте воду, смочите куфию и закройте лицо. Ступать медленно и осторожно, — напомнил дознаватель.
Поначалу, вступив в должность, Пристос Суше старался лично обучать жандармов. Однако запал очень быстро сошёл на нет, учитывая, что в среднем в одном только Анжерене проживает — более полутора миллионов человек. Тем не менее, Пристос знал в лицо и по имени каждого жандарма, с которым шёл на задание, потому что выбирал людей заранее. Поэтому напоминание про шаг и платки обращено к стражникам — «кирасными болванам», как их называли на острове.
Прямо сейчас дознавателю спешить некуда. Пожар уже случился. Магия уже сделала ход. Начальник императорского гарнизона Факси Камин ещё до восхода солнца отправил на большую землю нангалу. Так на Тиаме и только на Тиаме называли одноместные лодки вместе с гребцом, отправленные со срочной вестью к императору. На всей остальной островной цепи их называли просто лодками.
Гребец — всегда атлет. Пристос Суше мысленно усмехнулся: и всегда жандарм, потому что из солдат гарнизона атлеты были так себе.
На большую землю лодка прибудет в течение двух суток, причём абсолютно неважно, будут ли воды спокойными или нет. Весь смысл жизни людей, отбираемых для нангалы, заключается как раз в том, чтобы как можно быстрее прибыть к императорскому дворцу с донесением. Чаще всего это последний путь для гребца. И оно понятно: вдруг война, а император не успеет и потеряет остров.
К лошадям, на которых прибыла группа, были пристёгнуты две больших кожаных фляги с водой. Из одной такой фляги Суше, жандармы и стражники смочили свои куфии и перевязали лица, оставляя открытыми глаза. Не бог весть что, но тоже сгодится. На пояс дознаватель повесил сразу две походных фляги с водой.
Какое-то время Суше стоял в тени деревьев, наблюдая, как группа пересекает магический барьер и разбредается по указанным направлениям. Затем подошёл к границе между двумя мирами. Постоял ещё несколько секунд, и шагнул на мёртвую территорию. В нос тут же ударил запах гари, поднятый ногами стражников. Глаза начали жутко чесаться.
На Тиаме до сих пор не знают, что произошло ночью. И это хорошо, потому что иначе поднимается паника.
— На острове ничего не произошло, — сказал во время ночного совещания начальник императорского гарнизона Факси Камин. — Запомните это!
Старший городской дознаватель Пристос Суше и наместник императора Пьер Кюри молча кивнули.
— Что с Кадуки? — спросил Суше.
— Отправил корабль.
Суше кивнул. Значит, в поместье Кадуки настали чёрные времена.
— Остров? — спросил наместник.
— Пока твой. Делай, что и всегда. То есть ничего. Пока не будет ответ с большой земли.
Факси Камин употребил слово «ответ» не в значении грамоты или какой-либо бумаги. Подразумевалась если не дивизия, то минимум полк во главе с военным министром и смотрителем магической мастерской.
— Группу, и на пожарище. Выдвигаетесь сейчас, к полудню будете.
В этом не было никакого смысла. Очевидно, что работала магия, а не люди. Просто Факси Камин недолюбливал дознавателя и не упускал шанса поиздеваться.
— Сопровождение?
— Сами.
Это значит, что солдат в группе дознавателя не будет. То есть можно было покинуть городские стены, добраться до ближайшего поселения («Как он там называется?»), и зарулить в таверну.
Но Пристос Суше знал, что такое честь, особенно спустя почти тридцать лет службы. Сейчас дознаватель легко мог отступить и даже закрыть глаза — не только на мелочи жизни вроде голодной кражи. А что было здесь? Что потянуло Пристоса на пожарище, обеспечив вечерний кашель и визит к лекарю за настойками?
— Книги учёта, — сказал начальник императорского гарнизона, обращаясь к наместнику. — Кто уехал, кто приехал. Мне на стол!
Факси Камин говорил короткими предложениями. Или даже отрывками фраз. Но это не из-за ситуации. Дознавателю это напоминало звериный рык. Казалось, что какое-то существо, точнее, какой-то хищник нашёл в джунглях человеческую кожу и натянул её. Получился Факси Камин.
Книги учёта — шанс найти уцелевших жителей поселения. Не подозреваемых, а именно выживших. Все, кто покидают остров Тиам официально, то есть через порт в единственном крупном городе, отмечаются в книге учёта. То же самое и с прибывающими, которые хотят зайти в город из порта.
— Выполнять!
Слово-рык. Слово-приказ. Слово, в котором заключён весь начальник императорского гарнизона на острове Тиаме.
И вот, полдень. Жара, духота. Тридцать три градуса. Вода, если её оставить под солнцем, быстро разогревается до такой же температуры. Через месяц здесь, на юге, начнутся дожди. В Анжерен они придут намного позже.
Дознаватель бесцельно бродил по пожарищу какое-то время. Может полчаса, может больше. Вода ушла раньше, чем ожидалось, и Пристос хотел развернуться к лошадям, чтобы пополнить запас, как вдруг заметил жандарма. Молодой человек, лица которого Суше не мог разглядеть из-за куфии, шёл стремительным шагом, поднимая в воздух клубы чёрной пыли.
— Что за баран, — выругался Пристос.
Жандарм, очевидно, уловил недовольство дознавателя и сбавил шаг. Чёрная пыль всё ещё поднималась, но не в таком количестве.
Пристос Суше высвободил кусок платка и протёр им глаза и переносицу. Жандарм шёл со стороны группы, отправленной к берегу у северной гряды. Расстояние сокращалось, и дознаватель поймал себя на мысли, что знает содержание донесения. В том, что всё это устроила магия, сомнений нет, но сама по себе она не могла возникнуть. Должны быть люди.
— Мы обнаружили четырёхместную лодку, — сказал жандарм по имени Оцефалин, которого дознаватель больше не возьмёт ни на одно задание-вылазку.
Пристос Суше ничего не ответил, развернулся и направился к лошадям. Дознавателю невыносимо сильно захотелось пить.



Глава 3.
МИЯ И ХАВЬЕР БЕРНАЛИ — День ноль

Хавьер Берналь внимательно наблюдал за тем, как слуга закинул на крышу последний чемодан. Чтобы успеть домой, пришлось встать до восхода солнца, поэтому Хавьер что есть сил давил зевоту. Мия, его жена, тоже не выспалась, тем более после приёма у Мерталов. Но зато она уже в повозке, может, задремала — шторы на окнах кареты были задёрнуты, к счастью.
Хавьер вдохнул — медленно и глубоко. Им ехать весь световой день. Кое-где дорога проходит вдоль гор, а это значит, что... А ничего это не значит. Проходит и проходит. Берналь мысленно пожал плечами и подошёл к кучеру.
— Ну что, к вечеру будем?
В ответ кучер кивнул и улыбнулся.
Мия была в карете. Женщине было некомфортно в широком, расшитом золотыми нитками и бисером платье, поверх которого лежала шёлковая накидка. Мия подготовила веер, поставила рядом корзину с водой и фруктами, высвободила из-под золотой заколки вьющиеся каштановые волосы, которые тут же упали на плечи.
Теперь можно подремать. Мия рассчитывала сделать это под шум колёс, однако повозка до сих пор не двигалась. Женщине хотелось высунуться и спросить, скоро ли они поедут, но это было бы как-то странно — для того образа, который они с мужем рисовали.
— Вы уже ездили этим маршрутом? — услышала она голос мужа.
— Да, конечно, тут дорога-то одна, — спешно ответил кучер.
Хавьер устроился напротив жены, скинул на сиденье рядом с собой халат из красного бархата и куфию, оставшись в выбеленной льняной рубашке, башмаках и чёрных тонких штанах. Послышался щелчок кнута, карета медленно поползла по улице.
— Всего неделя, — произнесла Мия.
— В следующий раз попрошу у папаши побольше, — ухмыльнулся Хавьер.
— Дней?
— Денег.
Хавьер Берналь, конечно, любил своего отца, но больше как денежный мешок. И честно сам себе в этом признавался. Уважения не было, страха тоже, только вынужденная игра. Тем не менее, желал отцу долгих лет жизни, поскольку наследником станет Базиль, старший брат Хавьера. И уж Базиль точно не упустит шанса пустить младшенького по миру. Поэтому вот уже лет десять как Хавьер подворовывал из отцовской казны — подделывая и внося изменения в чайные бумаги.
Всё это время, пока Хавьер летал в мыслях, Мия о чём-то рассказывала. И была жутко недовольна, когда заметила, что муж её не слушает. Женщина очень хотела наклониться и потрясти Хавьера за плечо.
— Не надо было заканчивать наш отпуск приёмом у Мерталов, — сказала Мия.
— Почему? — Хавьер попытался вспомнить, что могло пойти не так на приёме, но не получилось. Ну приём и приём, было вино, пиво, много мяса и фруктов. И какие-то разговоры. Истории, шутки, байки. Обычное развлечение, не более. Главное — еда, выпивка и возможность увести в укромное место какую-нибудь симпатичную служанку. А ещё не допускать того, чтобы кто-нибудь увёл в укромное местечко Мию.
— Мерталы твердят о какой-то свободе, выборе, о дороге в будущее, а сами нанимают всё больше слуг. Я думаю, если б не порядки, то они б и не платили даже. Потому что им нужны рабы.
В карете было шумнее обычного.
— Ну мы же тоже не играем в освободителей, — сказал Хавьер. — Если отец ослабит хватку, то поместье развалится. Наши поселенцы, назовём их так, первыми придут просить кусок чайного пирога. Поэтому ни о какой, не знаю, свободе и речи быть не может. Мы рождены, чтобы править, они — чтобы подчиняться.
Мия тяжело вздохнула и закатила глаза.
— А с чего вдруг тебя это заботит? — Хавьер не шёл на конфликт, хоть это и выглядело иначе. — Наслушалась Деврие? Так они на большой земле, у них там и не такое бывает.
Разговор не клеился. Хавьер сложил руки на груди, откинулся на спинку и закрыл глаза, пытаясь дремать. А Мия подумала о том, что по дороге из Анжерена в поместье они ездят уже лет десять, если не больше. Выезжают через западные ворота, потому что постоялый двор «Этюд», самый большой в Анжерене, расположен совсем рядом. Ходу там — минута, максимум две. На воротах всегда две проверки: первую делают городские стражники, вторую — солдаты из гарнизона.
— Как тебе мясной бульон? — женщина решила поменять тему. — Мне кажется, мясо ягнёнка было особенно нежным, — Мия соврала. Она была женщиной в теле, поэтому старалась сильно не налегать на еду, и этот бульон, как и многие другие закуски, не пробовала.
— О, да, волшебно! — оживился Хавьер. — А салат с кускусом, сыром и огурцом — вообще невероятно! Вино, кстати, кикрокское, — Хавьер скривил лицо. — Я, конечно, ко всякому привык, но в голове тревожно. Надо было к лекарю заглянуть, порошки какие взять. Или к травнице, что ли.
Карета замедлила ход и остановилась. Послышался тяжёлый топот.
— Что за...
— Хавьер...
Дверца кареты распахнулась, и на пороге возник обычного вида мужчина. Это даже удивило Хавьера: ни лысины, ни огромной рожи с квадратной челюстью, ни шрамов, ни бороды с усами. Ничего запоминающегося. Жандарм, облачённый в кожаные ламелярные доспехи, на груди символ Тиама — раскрытый двустворчатый моллюск, из которого произрастает верхушка чайного куста. Короткая дубинка, ножом за поясом. Тёмные кудрявые волосы, как у Хавьера, густые брови, карие глаза, смугловатая кожа. Берналю даже показалось, что жандарму тоже около сорока лет.
— Мия и Хавьер Бернали, — то ли спрашивая, то ли утверждая произнёс мужчина у порога кареты, и положил правую ладонь на рукоять палаша, висевшего в ножнах на поясе. — Вы во дворе жандармерии. Я — старший городской дознаватель Пристос Суше. Надеюсь, вы пойдёте со мной добровольно и без шума. О последнем я вас очень прошу.
Позади дознавателя стояло несколько человек в кирасах и с дубинками. Эти точно стражники — видно по глупым лицам.
Мию начало трясти, у Хавьера перехватило дыхание. Чтобы не сделать какой глупости и успокоить руки, мужчина с силой давил ладонями в колени.
— В чём нас обвиняют? — Берналь старался говорить ровно.
Старший городской дознаватель улыбнулся.
— Ни в чём. А теперь, — он отступил назад и в сторону, открывая проход, — по одному, без резких движений.



Глава 4.
ПРИСТОС СУШЕ — день ноль

Комната, в которую привели Берналей, была просторной, если бы не завалы бумаг и прочего мусора. Супружеская пара сидела в мягких креслах перед низким столиком, на котором стояли две пиалы с чаем, блюдо с сухофруктами, сладостями, варёным рисом и тонкими лепёшками.
Мия обмахивалась большим веером с эмблемой тигра, который нашла на том же столике. Хавьер пытался пить чай, однако эта попытка закончилась тем, что мужчина поднёс пиалу к лицу и рассматривал чаинки.
Суше разместился за большим столом напротив. Стол, к слову, хоть и был внушительных размеров, но, как и большая часть кабинета, завален бумагами, книгами, документами, каменными изваяниями, набором метательных ножей. Удивительно, как нашлось место для пиалы и подноса с сушёными финиками.
В комнате три окна, все за плотными шторами песочного цвета. На каждой стене по два светильника, под потолком — небольшая люстра на семь масляных свечей. Входная дверь находилась слева от дознавателя, а окна — справа.
— Давайте, ещё раз. Вас ни в чём не обвиняют. Вы даже не свидетели, а пострадавшие, — дознаватель вертел в руках сушёный финик и рассматривал его со всей тщательностью, будто это главный подозреваемый. — Но пока сюда не прибудет ответ с большой земли, вы не можете покинуть город.
— Значит, поместье Лакруа, — проговорила Мия.
Суше кивнул. Он видел замешательство женщины, и понял, что она не сможет договорить. Слишком сильны шок и ужас, поэтому договорил сам.
— Родовое название Лакруа сохранилось с древних времён, хотя заправляет, — он сделал паузу, — простите, заправляла всем семья Берналей. Одно из четырёх чайных поселений на Тиаме. Такое же огромное, как и остальные. По сути, город в миниатюре: есть свои ремесленники, корчма, постоялый двор, часовня — в общем, всё то, без чего не может жить нормальное поселение.
Суше отправил финик в рот, выплюнул косточку, затем положил руки на стол и подался вперёд.
— Мне тоже сложно было поверить. Погибло четыре тысячи человек, а сколько чая уничтожено, сказать сложно. Ваша задача — посидеть тише воды, ниже травы. Ходите, куда угодно, но в пределах Анжерена.
Пристос посмотрел на семейную пару. Даже в тёплом пламени свечей и масляных лампад он видел, как побледнела их кожа.
— У вас здесь много знакомых. Я не сомневаюсь, вы придумаете способ избегать длительного общения с ними. Как бы это ни звучало, представьте, что начинаете всё с чистого листа.
Суше взял пиалу и сделал глоток. А может, Бернали промышляли жемчугом? Сумасшедшая мысль, но всё же. К северо-западу от Анжерена есть поселение, которое возникло как раз рядом с колонией моллюсков. Поселение называется Кунар, и там проживает непостоянное количество народа. И в Кунаре за жемчуг могли и убить, и сжечь в сарае, и скинуть камень на голову, и коралла натолочь в еду.
Дознаватель мыслил шаблонами. Человеческими шаблонами. И хотел отругать себя за это. Ну какой к чёрту жемчуг! У тебя плантация. Огороженная магическим барьером, а ты про жемчуг! Едва заметно качнув головой, Суше решил не спрашивать об этом Берналей.
— Мы подготовили вам дом. Ваш новый дом. Он в Верхнем квартале. Не сравнить с тем особняком, что был, но сойдёт.
Дознаватель попеременно смотрел на Мию и Хавьера. Пока что шок. Скоро это пройдёт. Скорее всего, когда выйдут из кабинета дознавателя. Мия должна замкнуться в себе. А Хавьер мог бы, например, заглянуть к броннику или к оружейнику — с такими-то крепкими руками. Но вместо этого Хавьер пойдёт по тавернам. Проест деньги, которые у него на счёте в банке Де Вааль. Дома начнутся ссоры. Побои. Всё это, само собой, будет не завтра, и вообще не случится, потому что с большой земли ответ придёт раньше.
— У вас есть какие-нибудь версии? — проговорила Мия.
Пристос Суше отпил и поставил пиалу на стол. Всё-таки женщина оказалась сильней. Преодолевая шоковое состояние, она хочет что-то узнать, а не спрятаться. Похвально, похвально.
— Только одна: это магия. Человек так работать не может — к счастью.
О четырёхместной лодке, которую нашли жандармы днём ранее, Пристос Суше решил умолчать. Поместье Лакруа уничтожила магия — это правда. А кто эту магию привёз, предстоит выяснить дознавателю.
— Кадуки?
Мия Берналь продолжала. Голос звучал относительно ровно и спокойно, хотя чувствовалось, что слова женщине даются с трудом. Но лучше так, чем сидеть и гипнотизировать чай в пиале, как делает Хавьер. Дознаватель мысленно похвалил женщину за внутреннюю силу.
— Пожар не перекинулся на соседей. Огонь выжег ровно по участку поместья Лакруа. Начался сверху, то есть на севере — по показаниям тех же Кадуки, возле гномьей гряды. Дошёл до южной границы, и погас. С запада тоже горы, которые отделяют Лакруа от других соседей — Шевалье.
Пристос Суше ждал, что заговорит мужчина. Что-то спросит у дознавателя, уточнит у жены, да хотя бы какой звук издаст. Но Хавьер молчал с упорством истинного шпиона. Дознавателю даже захотелось подойти и подёргать мужчину за плечо — жив ли он вообще. Опасное состояние, которое напоминает порох. Нужна искра, чтобы махина по имени Хавьер сдетонировала и разнесла к чертям если не весь город, то мирок Берналей точно. Дознаватель насмотрелся на таких личностей вдволь, поэтому будет следить. Он и так собирался это делать, просто не мог выбрать, к кому из Берналей подослать «тайника» — тайного жандарма, — а за кем наблюдать лично. Теперь решение принято.
— Почти закончил, — Суше встал, заложил руки за спину. Он собирался кратко повторить правила поведения и особенности жизни, которая ожидает Берналей, но вдруг раздался вопрос:
— Что будет с нами дальше?
Пристос Суше очень хотел, чтобы это спросил Хавьер. Чтобы Хавьер выбросил немного энергии, которая в нём копится. Но нет, это была снова Мия. Она смотрела на дознавателя глазами, полными если не надежды, то мольбы. Суше не стал вываливать на Берналей всё, да и зачем, если почти всё — тайна следствия. Но Мия хотела ясности. Она хотела не столько знать, сколько понимать, как вообще всё это произошло. И почему произошло именно с ними, с Берналями. У дознавателя не было ответов на эти вопросы.
— Нангала отправился к императору позавчера. Значит, сегодня днём, хотя даже прямо сейчас донесение передано. На то, чтобы добраться сюда даже на всех парусах, потребуется три дня, отдельные суда могут прибыть чуть раньше, но всё равно будут ждать военного министра или советника магической мастерской. Император соберёт дивизию к вечеру, но отбудут они всё равно утром, потому что всё уж свершилось.
Пристос видел, что Мия ловила каждое слово. А Хавьер продолжал сверлить глазами пиалу с чаем. Чёртов болван, может, в камеру его кинуть? Нет, не вариант. Это спровоцирует Мию. Будут глупости, будет истерика, а женщина только-только подготовилась к принятию. Но дознаватель очень сильно хотел посмотреть в глаза Хавьеру.
— На момент донесения о вас ничего не было известно. Но не подумайте, что я предлагаю вам побег с чайного острова. Ни в коем случае, нет, — Суше покачал головой. — До прибытия кого бы там ни было вы будете под защитой. Что потом? Вас допросят.
Суше очень хотел добавить «снова», но не стал. Нет, то, что происходит сейчас, это не допрос. Во-первых, у Пристоса Суше нет на это полномочий, а во-вторых, имеется приказ начальника императорского гарнизона.
— Но вам этого бояться не нужно, — продолжил дознаватель. — Расскажете, что знаете и что помните. Не юлите, не хитрите, не выдумывайте. Магического советника или кто там прибудет вы ещё сможете обмануть (не знаю, зачем), а вот военный министр — тот ещё шакал. И я сейчас ни разу его не оскорбил таким сравнением.
Дознаватель обошёл свой стол, сдвинул бумаги и сей на край.
— В делах магии всё равно есть подозреваемые люди, и это не вы. Хавьер, вы сами зайдёте к броннику или вам больше по нраву работа у оружейника? — Суше сверлил Хавьера взглядом так, как Хавьер буравил чай в пиале.
Если он и сейчас не среагирует, то тогда пиши пропало.
— Хавьер?
— А, да, простите, — мужчина оторвался от рассматривания чая. За это время Хавьер должен был изучить каждую чаинку. — Я задумался.
— Мы не сможем работать, — ответила за мужа Мия, тем самым немного подпортив игру дознавателя. — Мы же благородного происхождения.
— Да, господин дознаватель, жена права. А если нас увидят? Как это тогда объяснять? — Хавьер понемногу приходил в себя, и это радовало Пристоса. Значит, не совсем безнадёжный случай.
— Понимаю, — кивнул Суше, затем сложил руки на груди. — Но вам нужна история, по которой вы остались в Анжерене. Поэтому я и заговорил про бронника. Скажем, вы решили обучиться новому. Хавьер отправился к броннику или оружейнику, благо телосложение позволяет. А Мия, — дознаватель поднял глаза к потолку и почесал подбородок. — Мия, например, может освоить азы зельеварения и эликсиров. В первом случае мы посодействуем, во втором договариваться придётся самостоятельно.
— Сейчас же чайный сезон, — промолвила женщина то ли удивлённо, то ли возмущённо.
— И что? — усмехнулся Суше. — Можно подумать, вы лично на плантациях вкалывали, — он хлопнул в ладоши, но из-за кожаных перчаток звук получился приглушённым. — Вы всегда можете посидеть три дня, не высовываясь. Но, поверьте моему опыту: труд очень быстро отвлечёт вас от, — Суше сделал паузу, — различных мыслей, — он посмотрел на дверь. — Жак и Фавро!
Вошли два жандарма.
— Чтобы не привлекать внимания, провожать вас не будут. Выпустят через задний двор. На выходе получите два ключа: от уличной двери и от своих, скажем так, покоев. Дом доходный, но сейчас большинство квартир пустует, так что, с соседями видеться вы не будете. Когда выйдете за ворота жандармерии, следуйте за этими двумя, — он кивком указал на жандармов, — на небольшом расстоянии, они доведут вас до обиталища. А теперь — вперёд.
Когда Бернали вышли из кабинета, Пристос Суше подошёл к центральному окну, слегка отодвинул штору и бросил взгляд на внутренний двор. Там жандармы обучали городскую стражу простым приёмам кулачного боя. Неподалёку были солдаты гарнизона, которые учили уже самих жандармов стрельбе из арбалетов. Суше смотрел на всё это представление, щурясь то ли от солнечного света, то ли от тяжёлых мыслей.
Вот через внутренний двор проследовали Бернали. Хавьер, похожий на кузнеца и пороховую бочку одновременно, и Мия, красивая и очень умная женщина в теле. Возможно, при других обстоятельствах и в другой жизни дознаватель с удовольствием попытал бы счастья.
Остановившись у ворот, Жак протянул два ключа.
«Ну же, Хавьер, кретин ты чёртов, бери их!» — думал Суше. Он надеялся на это. Он хотел этого. Но знал, что ключи возьмёт женщина. Да, на самом деле главный человек в их семье — Мия. А Хавьер, он, может, и прикидывался сильным, волевым, мужественным, не смог пережить ситуацию.
Дознаватель медленно и тяжело выдохнул, увидев, что ключи приняла Мия. Значит, Хавьер натворит дел за эти три дня. Может, приставить к нему стражу? В компании с кирасными болванчиками он хотя бы скучать не будет.
Первыми за ворота вышли жандармы, затем проскочили Бернали. Пристос отпустил штору и закрыл глаза. Бернали — меньшее из зол. Большее — те, кто прибыл на остров на четырёхместной лодке.
 


Глава 5.
МИЯ БЕРНАЛЬ — день ноль

Жильё, как выразился Пристос Суше, действительно было подготовлено. Гостиная, две спальни, прихожая и нечто вроде кладовки, дверь в которую была заколочена наглухо.
Каждая комната отделена друг от друга дверью. Два окна из гостиной выходили на главную дорогу. Окна спален смотрели на соседние дома и на какой-то безымянный скверик. Всё это — в двухэтажном здании белого цвета.
Пока Хавьер заносил вещи из кареты, Мия решила чем-то себя занять. Поэтому изучала книжные стеллажи в гостиной. На книгах не было ни пылинки — будто кто-то заботливо протёр всё незадолго до прихода Берналей.
Читать не хотелось. Но Мия всё равно взяла книгу с красным корешком. На обложке не было никакого текста, но женщине и не особо-то хотелось знать название. Открыв на середине, Мия прочла несколько строк. Речь шла о каком-то обманщике, за которым пришла тень.
«У него было странное чувство, будто кто-то за ним следил. Это чувство сопровождало его последние два дня», — прочитала Мия. Какое точное описание. С тех пор как они с мужем вышли из городской жандармерии, женщине казалось, что за ней следят. Следят все вокруг, а не только «тайники». Обычные мимолётные взгляды прохожих, которые раньше Мия бы и не заметила (а голодные взгляды мужчин сочла бы комплиментом), теперь вызывали тревогу.
Следили не только люди. Вот это жильё, оно хоть и подготовлено заранее: чистые слоты, стулья, стены, на полу совершенно нет песка и другой грязи — но всё вызывало беспокойство. Слишком всё чисто, слишком хорошо. Ковры, которые висят в гостиной и спальнях, выглядят ухоженными и как будто имеют глаза.
Вздрогнув от своих мыслей, Мия едва не выронила книгу. Быстро вернув её на место, женщина взяла следующую и тоже открыла в середине.
«Это явление называется петлёй преподобного. Был один эльф, который хотел жить среди людей и стать человеком».
Тревога моментально сменилась отвращением. Мия решила выбросить эту книгу в окно, а лучше сжечь вечером в камине, но ни в коем случае не возвращать на полку.
«Подумать только! Эльфы!» — на лице женщины появилась гримаса отвращения. От своих родителей Мия знала, что эльфы были самовлюблёнными и высокомерными. «Потому что долгая жизнь не прибавляет ума», — примерно так говорил дедушка Огюст, а затем начинал долгий и полный подробностей рассказ о том, как в молодости вместе с друзьями охотился на «ушастых выродков». Сейчас сложно сказать, что из рассказанного было правдой, а что — сочинением для вечернего застолья. Одно Мия знала точно: эльфы всего мира погибли во время магической чистки. Но эльфы на Радояне умерли гораздо раньше — их истребили забавы ради.
Разумеется, Мия Берналь никогда в жизни не встречала эльфов, но с детства их ненавидела. Даже упоминания оных в книгах вызывали отвращение. Поэтому Мия бросила сочинение про добрых эльфов на столик рядом и взяла следующую книгу. На обложке значилось: «Любовницы Екатерины и ручной волк, автор Джакомо Месси». Похоже, переводное издание. Значит, здесь точно раньше жил библиотекарь. Мия решила сразу узнать, чем всё закончится.
«Стоя на коленях, она вытерла ладонью лицо, улыбнулась и щелкнула пальцами».
Бред какой-то. Вернув книгу на полку, женщина села в кресло, стоявшее рядом, и опустила голову на ладони. Они с мужем должны были миновать половину пути и уже остановиться недалеко от северной гряды. А теперь — всё вот это. И как быть дальше?
Мия попыталась представить, что скажет знакомым, с которыми встретится на улицах Анжерена. В голове возникли двигающиеся картинки: «Ой, а вы же вчера уехали», — «Решили задержаться». Без поместья, без рода Мия, скорее всего, будет выглядеть примерно так же, как любой из Нижнего квартала. Просто манерам обучена и одета благородно, красиво. Бернали всё ещё смогут поговорить с теми же Мерталами, от которых ещё утром Мия открещивалась. Поговорить про погоду, про урожай чая, про походы на выходные в горы или к заливу Фрера чуть севернее порта.
Но, положа руку на сердце, Мия понимала, что друзей в Анжерене у неё нет. Они были в поместье. А тут — высшее общество, в которое женщина вошла благодаря замужеству. По крайней мере, так считали многие.
Мия вдруг поняла, что никогда не любила ни чай, ни поместье, ни этот проклятый остров. Вся эта жизнь ей, как оказалось, не нравится.
— Мия, дорогая, — послышался голос Хавьера из спальни.
Да, вот кому-кому, а Хавьеру всё равно, что и кто подумает. Ни ума, ни фантазии, только жажда развлечений. Ему в лицо будут плевать вчерашние друзья, а он им руку пожмёт.
— Да, милый, — ответила женщина, с трудом произнеся последнее слово. Она понятия не имела, чем всё это время занимался Хавьер. Он вроде как занёс два чемодана и сумку в спальню, и там и пропал. Хоть бы подошёл и обнял, успокоил. Ну ладно, а сама Мия что? Сходу стала рассматривать книги?
А вдруг это всё неправда? Вдруг это такой розыгрыш? Вот они сейчас с мужем выйдут на улицу, дойдут до озера, которое в нескольких минутах...
«Как же оно называется? Фантазия, что ли?»
… и там откуда-нибудь из-за деревьев или из-за кустов вылезет Пристос Суше и скажет, что разыграл Берналей. Скажет, что старик проплатил такую шутку, чтоб преподать урок. Все посмеются, поругаются, подкатит новая карета и увезёт Берналей в поместье.
Поместье. Это для Мии оно было. Только для Мии это было просто поместье. Место, где она жила с мужем. А для Хавьера это был дом. Настоящий дом. Однако Мие казалось, что она переживает больше, чем муж.
В животе заурчало. Видимо, шок прошёл, и организм вспомнил, что ни завтрака, ни обеда сегодня не видел.
— Давай, пройдёмся, — послышалось из спальни.
— Давай, пройдёмся, — повторила Мия словно бы с неохотой.
Рядом с озером располагался парк. Мия вспомнила, что озеро называлось Антази, ударение кочевало от буквы к букве, но чаще всего оседало на последнем слоге. В безмятежном прошлом Мия и Хавьер, приезжая в город, обязательно гуляли у воды. Озеро Антази — одно из главных украшений города. Чистое, ухоженное, с аккуратными спусками к воде со всех сторон. Будто змеёй оно пронзало весь сад. Три поворота в одну сторону, два – в другую. Кое-где, будто паразиты, поселились островки из кустарников. Но озеро-змея было тощим, словно не ело лет сто: до соседнего берега можно было с лёгкостью добросить камень.
Бернали приезжали сюда в былые времена, гуляли по парку, любовались водой, кормили птиц. Наслаждались обществом друг друга, строили какие-то планы. Впрочем, воспоминания эти были не слишком яркими, чтобы ими дорожить, потому что Анжерен — всего лишь остановка на пути к большой земле. Пробыв сутки, в редких случаях двое, Бернали отправлялись на Радоян.
Возле входа в парк располагалась таверна «Обар Дэлю». Низкое одноэтажное здание, как будто наспех собранное из камней и брёвен и покрытое соломой. Впрочем, оно только выглядело хилым, на самом деле выдерживало сильнейшие ветра.
В «Обар Дэлю» особо не засиживались — ни местные, ни гости Анжерена. Чаще всего заходили промочить горло, что-то быстро пожевать, и двигались дальше. В этом плане заведению больше подошло бы слово «забегаловка», чем «таверна». Возможно, поэтому в народе название «Обар Дэлю» не прижилось, все говорили просто «барбар».
Второе заведение располагалось южнее и дальше, через пару кварталов, практически возле театра. Поэтому и называлось «У театра». Очевидно, что среди посетителей всегда находились актёры разной степени таланта, а также благородные господа и дамы. Заведение было большим, двухэтажным, с черепичной крышей. Внутри имелась сцена, на которой по вечерам давали представления — комического характера и отменной пошлости.
В районе нового жилья Берналей была и третья таверна. Однако она называлась «Якорный сарай» и располагалась в порту. Соваться туда — самое глупое решение, которое только можно принять в жизни. Разве что ты не моряк, бандит, искатель острых ощущений или работник «Якорного сарая». Зато женщины, которые, скажем так, обслуживали это заведение, всегда могли рассказать историю-другую.
— Барбар или театр? — спросил Хавьер, хоть и знал ответ.
— Банк. Сначала грандирки, — ответила Мия, стараясь не смотреть в сторону мужа.
Банк Де Вааль, единственный на всём острове, располагался на западной стороне города. Соседство у банка было потрясающе удачное: жандармерия, городское управление (оно так только называлось, на самом же деле там заведовали всем островом) и огромный рынок. Там же, на небольшом возвышении, располагался дом травницы.
У Берналей были счёт в банке. У всех жителей острова Тиама, кроме разве что обитателей Нижнего квартала таковой имелся. Супруги избегали разговоров о деньгах, потому что в поместье в них и не нуждались. Поэтому, выходя из своего нового дома, Берналям пришлось достать из багажа и повесить на пояс кошельки.
Берналей обслуживали разные банкиры и в разных окнах, поэтому Хавьер до сих пор не знал, что у Мии было два счёта: именной и на заявителя. Не знал, но скорее всего догадывался.



Глава 6.
МИЯ БЕРНАЛЬ

— И что будет дальше? – спросила Мия, когда они сидели за столом в «Обар Дэлю». Таверна хоть и считалась в народе забегаловкой, однако располагалась в Верхнем квартале, поэтому статус какой-никакой, но у заведения имелся. А ещё здесь всегда было шумно, хоть и немноголюдно.
— Что-нибудь придумаем, — ответил Хавьер, поставил локти на стол и подпёр подбородок.
Столы в «Обар Дэлю» — длинные, покрытые чёрным лаком, с такими же лавками. Планировка заведения такая, что все окна по одной стороне и выходят на озеро.
Мия не понимала, почему они пошли именно сюда. И почему они разместились друг напротив друга, а не рядом. Хотя, положа руку на сердце, женщина была рада такой рассадке, потому что могла смотреть куда угодно, только не на мужа. Например, в окно, потому что они выбрали стол у окна.
Хавьер сидел, сложа руки на груди и нахмурившись. А Мия смотрела в окно на уток и гусей, которые скользили по водной глади. Странно, что никто до сих пор не пустил их на мясо. Днём всё под охраной жандармов, а ночью? Жандармы же ночью должны спать. Ну и птицы эти не всё время на середине озера, иногда и к берегу подплывают.
— Думаешь, виновных найдут? — не поворачивая головы, спросила Мия.
— Я не хочу об этом говорить, — отрезал Хавьер.
Мия покорно кивнула, положила руки на стол и раскрыла ладони. Магия. Это сделала магия. От этих мыслей женщина словно сжалась внутри. Магия. Худшее, что мог сотворить этот мир. Сама женщина делами давно минувших дней не интересовалась, но Итан Берналь, покойный ныне отец Хавьера, рассказывал Мие про магию. И про Эрзу. Волшебник, маг, чародей, сумасшедший — назовите, как угодно, не ошибётесь. Одни при имени Эрзы плюют, другие называют великим и вздымают руки к небу. На острове к волшебнику, как несложно догадаться, отношение двоякое. В Верхнем квартале есть храм имени Сондьяфу. В Нижнем квартале религиозное сооружение сохранило первоначальное название — храм Великого Эрзы. Точно так же называется сиротский приют.
Во-первых, именно Эрза создал сам остров и гарнизон. Том самый, который растянулся по всей северной стене, сразу позади парка. Каменные башни возвышались над Анжереном, чтобы город был как на ладони. Сейчас гарнизон нужен, чтобы защищать город от потенциальных нападений со стороны Фиделии или Кикрокса. Но когда-то гарнизон служил Эрзе. Сброд, набранный ради забавы, никого не защищал, а только нагонял страха на население. Однако это была стража — первая в истории острова, да и всего Радояна. Грабить и убивать налево и направо им не разрешали, потому что Эрза хоть и ненавидел всех и вся, но править хотел живыми существами, а не восседать императором пустошей.
Если кто-то из гарнизона, из прежнего гарнизона переходил от запугивания к убийствам и грабежам, Эрза узнавал об этом через несколько минут. И через несколько минут нарушивший запрет просто переставал существовать.
 Великую Магическую войну, которую на Радояне называют попросту магической чисткой, никто из старого состава не пережил – из-за близости к Эрзе. Новый, нынешний император Эстебьен Сондьяфу попытался навести порядок, и первым делом распорядился создать в каждом крупном городе жандармерию. В довесок к страже, которая тоже исполняла никому неизвестные функции.
Однако гарнизон не канул в лету. Император пересобрал его и сменил цели и задачи: бойцов держали на тот случай, если Кикрокс или Фиделия пойдут войной. В каждом крупном городе патруль ходил по двум маршрутам: вдоль стен, а также к городскому управлению и обратно. Всегда было пятеро: трое пеших, двое конных. На Тиаме существовали специальные солдатские экипажи, которые постоянно патрулируют остров.
В итоге на Радояне получилась целых три типа вооружённых людей: «кирасные болванчики», жандармерия, которая занимается охраной порядка и поиском и наказанием преступником, и гарнизон. Первые лет пять возникала путаница, но потом люди привыкли.
Всё это Мие рассказал Итан Берналь, потому что сама Мия никогда бы не стала этим интересоваться.
Хавьер тем временем успел сходить за заказом: две похлёбки с мясом неизвестного происхождения, салат, две лепёшки и большая кружка пива.
Ели молча, стараясь не смотреть друг на друга. Аппетита не было совсем. Особенно учитывая ужасную стряпню: попробовав похлёбку, Мия вспомнила утренний разговор в карете. Да, это совсем не тот мясной бульон из ягнёнка. Здесь скорее проваренные ботинки. А от самого бульона несло подгорелым жиром.
Хавьер же как мог быстро приговорил похлёбку, и, судя по всему, попытался сбить мерзкое послевкусие пивом. Но и, как поняла по лицу мужа Мия, разочаровался.
— Помои. От пива тут только тёмно-коричневый цвет. Запах рыбный, на вкус кислятина с горечью. А ещё в напиток как будто покрошили чёрного перца, — Хавьер как будто проговаривал вслух свои мысли. — Такое пойло больше подошло бы для «Якорного сарая», чтобы моряки и прочие категории могли догоняться. Можно ещё коней поить перед длинными поездками: не охмелеют, так взбодрятся.
Мужчина недовольно посмотрел в сторону трактирщика. Мия хотела улыбнуться, но не стала этого делать. Муж играет, но не на публику, а на Мию. И теперь женщина видела это особенно чётко. Он не собирался лезть с кулаками, не собирался поднимать шум. Не собирался даже просто подойти к трактирщику и высказать всё, что думает о нём и о еде.
Возможно, ради этой сцены Бернали и не пошли в «У театра». Хотя Мия предлагала, но Хавьер настоял на «Обар Дэлю».
Отодвинув в сторону похлёбку, Мия попробовала салат. И распознала в нём кусочки рыбы, маслины, листья салата, помидоры и зелёный лук. А ещё специи — набор трав, определить которые Мия не могла. Приятный запах и даже вкус вроде ничего.
— Дамы и господа! Я — Машри-рик, — в таверну зашёл какой-то трубадур в халате, cшитом из разноцветных лоскутов. В руках мужчина держал двухструнную ребабу. — Послушайте моё героическое сочинение!
Голос у мужчины был красивый и даже мелодичный, однако играл музыкант щипками пальцев. Инструмент явно был расстроен. Послушав текст песни, Хавьер улыбнулся: «героический эпос» рассказывал о том, как фиделиец попадал в дурацкие ситуации. Всё это было смешно и глупо, но в этом и состояла задумка музыканта: если повеселить народ, то можно услышать звон монет. К лирике горожане неравнодушны, но не в этой забегаловке.
Мия обрадовалась, что появился какой-никакой фон, отличный от хлюпанья, кряхтения, кашля и разговоров.
Музыкант медленно перемещался по таверне. К тому времени, когда он достиг Берналей, супруги закончили с едой окончательно. И тут музыка и пение затихли, уступив место людскому гомону.
— Почтенные! — сказал Машри-рик. Он стоял у стола Берналей. Хавьер выпрямился и глубоко вдохнул. Сейчас начнётся.
— Нет, — сказал он музыканту.
— Вам понравилась моя песня?
Хавьер обтёр лежавшей на столе тканью и без того сухие губы.
— Всего доброго, — он посмотрел на Машри-рика и кивнул.
— Я могу сочинить новую песню. Ту, которая вам понравится, — в голосе музыканта слышалась типичная для творческих пройдох угроза. Да, Машри-рик угрожал, что споёт про Берналей. Про жадных мужа и жену, которым дорисует какие-нибудь смешные и нелепые приключения.
Хавьер посмотрел на музыканта исподлобья. И Мия снова сдержала улыбку. Ещё одна игра. В былые времена могло показаться, что Хавьер собирается встать и ударом кулака уложить музыкантишку на пол таверны. Но муж не собирался этого делать. Он залез в кошелёк и положил на стол рядом с музыкантом одну монету.
— Вклад в ваше творчество, которое нас, уверен, обойдёт стороной.
Музыкант отвязался — это точно. И Мие очень хотелось спокойно досидеть, спокойно встать и уйти домой. Точнее, в то место, которое сейчас называется домом. Но Хавьер уже был на ногах и всем своим видом показывал, что торопится. Интересно, куда? В публичный дом? Или в «Якорный сарай», что, впрочем, практически одно и то же.
— Искусство вас не забудет! Искусство вас увековечит! — Машри-рик вскинул голову, затем быстро схватил монету и направился к следующему столу.
— Дуралей, — буркнул под нос Берналь, затем посмотрел на жену, которая отчаянно пыталась есть салат и никуда не спешила. Женщина одарила мужа долгим взглядом. Хавьер кивнул и сел обратно за стол.
Минут через пять, когда Бернали выходили из забегаловки, послышался шум, отличный от обычных разговоров. Хавьер не оборачивался, но улыбнулся, потому что музыкант, похоже, получил более весомый вклад в искусство, чем того хотел.

До своего нового дома Бернали добрались неспешно и без происшествий. Если так пойдёт дальше, то дни до приезда помощника смотрителя императорской мастерской пролетят незаметно. Главное — не думать о том, что произошло пару дней назад. Днём это получалось, но чем ближе закат, тем больше Мию одолевал озноб. А ещё женщине было тяжело находиться с рядом с Хавьером.
Придя в свой новый дом, Бернали пытались говорить о погоде, о книгах, обсуждали знакомых и прошлые путешествия, но разговор не клеился, и на Мию с новой силой набегали мысли об утраченном поместье. Хавьер, вероятно, тоже с трудом всё это переживал, поэтому сходил лавку недалеко от дома, взял немного вяленого мяса, овощей и бутылку арака. Последнее приговорил очень быстро, и рухнул спать.



Глава 7.
МИЯ БЕРНАЛЬ

В какой-то момент Мие показалось, что она вот-вот задохнётся. Выбежав на улицу, женщина направилась к озеру. Нет, она ни в коем случае не собиралась топиться — во-первых, благородное происхождение, а во-вторых, очень сильно любила жизнь.
Даже ночью в верхнем квартале кипела жизнь, и все скамейки у воды были заняты. Лёгкий ветер вместе с прохладой разносил запахи хлеба, сырости, рыбы и алкоголя. По водной глади бежала лёгкая рябь. Небо безоблачное, лунный свет был очень ярким. Если бы на соседнем берегу был человек, Мия без труда его бы разглядела.
Найдя свободную скамейку, Мия Берналь села и закрыла ладонями лицо.
— Свободно? — услышала Мия за спиной женский голос. И только сейчас поняла, что вышла ночью совершенно одна.
— Всё в порядке, не волнуйся.
Мия Берналь почувствовала какой-то аромат. Интересный букет, из которого она смогла выделить сильный запах мяты, на фоне которого растворялись эстрагон, цитрус и, кажется, хвоя. Сочетание странное, однако вместе с тем Мие оно понравилось.
На скамейку опустилась небольшая белая (или серая — понять было сложно) сумка. Затем села молодая девушка.
— Дария Молина Альварес. Обычно использую без среднего имени.
— Мия Берналь, — скромно кивнула в ответ Мия.
Дария — травница и лекарь. Удивительная девушка, совмещающая сразу несколько профессий. Возможно, практикует что-то ещё. Бернали время от времени заходили к ней за какими-то настойками. Мия бывала чаще — брала экстракт семян папайи, о чём ни Хавьер, ни покойный ныне Итан Берналь не знали.
— Я частенько гуляю по ночам у этого озера. Но впервые вижу такую смелую женщину. Кстати, ты знаешь, почему озеро называется Антази? — спросила Дария.
Она произнесла название с ударением на первый слог, и Мия слегка удивилась, однако затем мысленно сама себя осекла: да какая разница, как правильно произносить название этого озера?
— Никогда не интересовалась, — ответила Мия, чтобы поддержать беседу. И отметила про себя, что девушка очень свободно и непринуждённо общается. Будто они не только что встретились, а уже знакомы несколько лет. В любом случае, общество молодой травницы было приятней одиночества. И, наверно, безопасней. — Магический рикошет?
Дария засмеялась. Мия даже в слабом свете луны и масляных фонарей заметила, что у Альварес удивительно белые зубы. Наверно, дело в травах, каких-нибудь порошках или растворах. А ещё у девушки была очень светлая кожа. Более светлая, чем у остального населения Анжерена и всего Тиама. Мия не замечала этого раньше, потому что заходила за товаром, а не к человеку.
— Не всё в нашем мире возникло из-за магического рикошета. Наш остров Тиам появился по воле великого Эрзы.
Дария придвинулась ближе. Мия Берналь не протестовала. Запах мяты усилился, подавив все остальные. Женщина разглядела на травнице широкое однотонное платье в пол. Возле горла и на рукавах были вышиты какие-то причудливые узоры. Они напоминали волны, которые плавно перетекали в летающего льва.
— Жил однажды здесь человек. Его звали Джей Люзяк, но сам этот человек предпочитал, — Дария сделала паузу, будто вспоминая что-то, — чтобы его звали Клаптрап. Мне кажется, это анаграмма его имени на кикрокском.
Дария сделала паузу и посмотрела на небо.
— Хорошая ночь. Так вот, тот молодой человек был высокого роста, с благородной осанкой. Начитан, образован. Работал помощником библиотекаря. Наверно, поэтому Люзяк начал что-то пописывать. Какие-то стихи, рассказы, даже были научные труды про движение небесных тел и влияние на повозки. В списке увлечений было и наблюдение за животными, но Джей Люзяк быстро от этого отказался, когда чудом выжил после встречи со стаей бродячих собак.
Дария как бы невзначай посмотрела на свои ногти. Мия заметила, что они тоже выглядят ухоженными и здоровыми.
— Поэтому я больше люблю кошек. Хотя не держу дома никакой живности вообще. Кроме разве что одного молодого воришки, — травница перевела взгляд на Мию и подмигнула. — Шли годы, старый библиотекарь никак не помирал, поэтому Люзяк оставался помощником со скромным жалованьем. Как это обычно бывает, от отчаяния уже далеко не юноша споткнулся о таверну. Хотя, знаешь, мог бы и податься в театр, ибо актёр был хороший. Так продолжалось несколько лет, пока однажды на наш остров Тиам не прибыл помощник великого Эрзы.
Дария откинулась на спинку скамейки и вытянула вдоль неё левую руку. Таким образом, ладонь травницы оказалась за спиной у Мии.
— Надо сказать, что наш герой был очень настойчив в своих желаниях и устремлениях. Например, он решительно вознамерился дождаться, пока библиотекарь помрёт от старости. Поэтому, едва увидев помощника мага, Люзяк отринул писанину, наблюдения, книги и животных. Решил, что станет магом.
— И у него ничего не вышло?
Дария снова рассмеялась. И Мия отметила, что у девушки точно нет ни тени страха или стеснения: смех громкий, а на дворе ночь. Мало ли кто ходит по округе, а стражников Мия последний раз видела днём.
— Магией нельзя овладеть просто так. Ты либо появляешься великим, либо живёшь как есть. У простых людей был шанс: род предназначенцев.
И хотя покойный Итан Берналь много чего рассказывал, этого Мия не помнила. А среди знакомых в основном обсуждали чай, прибыль, новые наряды, вечеринки, сплетки и путешествия. Женщина посмотрела на воду и кивнула, то ли соглашаясь, то ли подтверждая.
— С самого детства предназначенцев готовят как дар великим.
Мия слегка поёжилась. Дар? Немыслимо! Как будто вещь какая-то, а не человек. Как хорошо, что маги уничтожили себя и себе подобных!
Дария снова засмеялась.
— Ничего такого, о чём ты могла бы подумать, нет. У великих магов есть помощники, но их не берут с улицы. Их отбирают по происхождению. Вернее, отбирали.
Мия посмотрела на травницу: та выглядела молодо. Даже в грубом свете Луны кожа рук и лица была нежной. Ни морщин, ни царапин. Кажется, только-только сошла юношеская припухлость с лица. Тонкие руки, утончённый подбородок, аккуратный нос и маленькие губы. Цвет глаз определить было сложно — ночью все кошки серы. Тем не менее, было во взгляде Дарии что-то такое, что внушало доверие.
Но больше всего Мию впечатлила коса, которая тянулась практически до земли, и которую женщина почему-то заметила только сейчас. В эту косу вплетены луговые цветы и травы — наверно, те, которые девушка использует для приготовления своих отваров и зелий.
А ещё от волос девушки исходил такой до боли знакомый запах, что у Мии слега покруживалась голова. Казалось, что за ароматами трав и цветов прослеживается чай. Причем Мия не понимала, как он пробивается через мяту.
— Обычно предназначенцев забирали из семьи в девять лет.
— А много их было?
— У кого? — женщина всё ещё рассматривала косу девушки. Мие так и не удалось отрастить волосы такой же длины — мешали разные обстоятельства. А сейчас женщина не могла себе этого позволить — и в силу возраста, и потому что... Потому что Мия сомневалась, что с её лицом и формами это будет хорошо смотреться. К тому же каштановые волосы до пояса, которым Мия время от времени придавала различные изысканные формы, тоже были неплохи.
— У Великого Эрзы.
Берналь кивнула. Она посмотрела в лицо Дарии. Понятно, как девушка относится к магии.
— Один на два поколения. Вместе с титулом помощника выдавался и амулет — частичка волшебной силы. И уже помощник мог нанимать на работу обычных людей.
Мия посмотрела на воду.
— А озеро тут при чём?
— Джей Люзяк решил, что сперва станет помощником. И дальше доберётся до мага. Наверно, так же, как до библиотекаря. Но это не важно.
После этих слов Мия ощутила, как ладонь Дарии коснулась её спины. Молчание длилось несколько секунд, затем Берналь не выдержала и повернулась к девушке, тем самым отстранившись от прикосновения:
— И что было дальше?
Дария улыбнулась.
— Зайди ко мне завтра утром.
Кивнув, Мия встала и пошла, но совсем не в ту сторону, куда было нужно. В голове столько мыслей, к которым теперь добавилась история Джея Люзяка, человека, в честь которого («Или не в его честь?») названо озеро. Долгими путями добравшись до дома, Мия тихонько зашла во вторую спальню. Женщина до сих пор ощущала странный, но притягательный аромат, который источала травница. Запах, который сводил с ума.



Глава 8.
ПРИСТОС СУШЕ — день плюс 1

Облачившись в рабочий халат из грубого серого хлопка поверх доспехов, спрятав один нож за голенище и повесив второй на пояс, натянув дурацкую косынку и немного измазав лицо в грязи, старший городской дознаватель Пристос Суше не ждал, что станет невидимкой, но большего маскарада и не требовалось. Всё-таки Бернали — обычные люди, а не хитроумные разбойники, которые за версту чувствуют угрозу.
Первый день в Анжерене за Берналями следили тайные жандармы. Они рассказали, что семейная пара заселилась, ходила в банк, сидела в «Обар Дэлю». Затем была скука смертная, но ровно до тех пор, пока не наступила ночь. Пока Мия не встретилась с Дарией возле озера. Ничего подозрительного в этом не было. «Тайники» пытались подслушать разговор, но не вышло, хотя на самом деле тайные жандармы просто побаивались травницу и не хотели лишний раз подходить к ней близко.
Поэтому на следующий день Пристос решил взять дело в свои руки. Сидя на лавке прямо перед новым домом Берналей, Суше наблюдал, как светает и как на улицы выползают человеческие массы. Дознаватель держал на коленях блюдо с кусками белого хлеба и запечённой форели — рыбы, которая водилась в прибрежных водах в неприлично огромном количестве, из-за чего стоила гроши и считалась «беднячьей рыбой». Рядом на лавке стояла металлическая кружка, в которой были намешаны выдохшееся пиво и свежевыжатый лимонный сок. В голову эта смесь не давала, но зато можно запить завтрак и сохранить трезвость ума.
Пристос Суше придумал это сочетание сам. По крайней мере, в Анжерене такую смесь называли дознанкой. Народной славы она не снискала, потому что мужик предпочитал нажираться привычным элем, а среди благородных семей популярными были вино и арак. Но Пристосу Суше и не нужно было никакое признание — в части пива так точно. Суше ведь старший городской дознаватель, а не пивовар.
Взглянув на поднос с рыбой, Суше в очередной раз удивился, насколько же это отличный, просто фантастический завтрак, который только можно себе представить.
— Эй, ты, пёс, — услышал дознаватель за спиной голос. — Ну-ка пшёл отсюда!
Это был стражник. Они шли группой из трёх человек, и самый дурной из них увидел бродягу и решил повеселить товарищей.
— Я к тебе обращаюсь!
У Пристоса Суше было два варианта. Первый — играть роль бродяги и дальше, приняв унижения, толчки в спину и плевки. Запомнить лица, чтобы потом на тренировочной площадке в жандармерии по ним как следует походить. Второй вариант — встать, на развороте полосонуть стражнику по горлу ножом, продолжить наблюдение. Минусы: двое других стражников с алебардами, поэтому главный городской дознаватель рискует неожиданно завершить земной путь.
Ещё вариант — встать, отойти, раскрыть рабочий халат, показав изумрудную броню с эмблемой Тиама. Минусы: это стражники, а не жандармы, и они естественно ничего не поймут.
Вместо этого Пристос отставил поднос на лавку, медленно встал и повернулся к стражникам. Приподнял капюшон, чтобы было видно лицо, и раскрыл халат на груди, чтобы была видна эмблема.
Улыбка озарила испачканное лицо Пристоса ровно в тот момент, когда на лицах стражников заиграл страх.
— Простите, простите, виноват, — быстро попятился стражник, — уже уходим.
Болваны. Просто бесполезные фрагменты человеческого рода. Пристос Суше иногда представлял, что станет советником императора по делам острова Тиама. И распустит к чертям всю стражу, которая, по сути, дублирует, но не выполняет функции жандармерии.
Кирасные болванчики, которые ходят в патрулях, чтобы у приезжих создавалось впечатление военизированности и защищённости Анжерена и всего Тиама. Получают меньше, чем жандармы, но обидней от этого не становится.
Сев на лавку, дознаватель вернул поднос на колени, медленным движением отправил в рот кусочек рыбы, затем пальцами этой же руки потёр лоб, оставив на нём немного масла.
Что же будет сегодня? Скорее всего, ничего интересного.
В этот момент, будто в подтверждение мыслей дознавателя, из своего нового дома вышел Хавьер. Шёл быстро, смотрел под ноги. Направление — центр города.
Суше отрицательно покачал головой. Не интересно. Дознаватель знал, что мужчина сделает крюк — на случай, если жена выйдет следом или знакомые встретятся — и отправится в таверну или публичный дом. И там, и там у Пристоса есть люди, которые проследят и доложат.
Дознаватель ждал, когда выйдет Мия. Он знал, что она выйдет, и знал куда направится. Один раз встретившись с Дарией, хочешь увидеться снова.
Травница не давала дознавателю покоя с тех пор, как перешла из подросткового возраста в состояние сводящей с ума девушки. Впрочем, благодаря дружбе с городским управляющим и доступу к книгам учёта Пристос Суше узнал, что слишком стар для девушки. Но выбросить Дарию из головы всё равно не смог.
Проверки и слежки, которые проводили и жандармы, и лично Пристос Суше, не показали ничего противозаконного. Обычная девушка, в девять лет осталась без родителей. Родилась на Тиаме. Оба родителя прибыли на остров после магической чистки. Прибыли с севера Радояна, но там был, скорее всего, перевалочный пункт. Судя по всему, родом из Киксрока. Переезд на Радоян состоялся во времена магического правления, а это значит, что шпионами Альварес точно не были.
Потомственные лекари, знахари и травники. Умерли от старости или от своих отваров и настоек, успев передать дочери невероятные познания в ботанике, медицине и точных науках.
Мия вышла из дома. Отставив тарелку на лавке, дознаватель потянулся. Ну что ж, вот и начинается веселье.




Глава 9.
МИЯ БЕРНАЛЬ

Мия сомневалась, стоит ли ей идти. Она проводила мужа, и долго стояла возле двери. Дария жила у северо-западной стены. Путь пролегал через парк, который можно было обогнуть снизу — через таверну, здание городского управляющего, казначейство и рынок. Дорога сверху была короче и шла буквально под городскими стенами мимо гарнизона. Но Мия не знала, какое значение вложила в слово «утром» травница. Поэтому решила идти долгим путём.
Дом травницы был небольших размеров. Прямоугольная коробка из крупных брёвен, с черепичной крышей, вход по центру. Вокруг дома мини-сад: ипомея, гелиотроп, лаванда, мята, тубероза, магония, рододендрон и ещё несколько цветов, названия которых Мия не знала. Слева и справа от входной двери росли две яблони.
Войдя в дом, женщина отметила, что внутри легко бы проглядывалось всё от стены до стены, если б не деревянные перегородки. Справа от входа небольшая печь для создания отваров, зелий и тому подобного, слева — несколько цветов и растений в горшках. Рядом полки с готовой продукцией. Жилая зона находилась слева и дополнительно перекрывалась шторой из плотной чёрной ткани. Что было за ней, Мия не знала. Но там была печь, потому что на крыше дома имелось две трубы.
Не смотря на набор растений, настоек, порошков и прочего в доме пахло чем-то однотонным и приятным. Это был не столько аромат, сколько ощущение какой-то свежести с цветочными нотками.
Дария Альварес стояла возле рабочего стола (он располагался прямо напротив входа), сложив руки на груди, и смотрела на дверь, будто поджидая Мию.
— Доброе утро, — улыбнулась девушка. Да, у неё действительно были белые зубы. А ещё Мия разглядела цвет глаз (серый) и цвет платья (светло-синий). Пшеничного цвета коса была перекинута через плечо.
— Доброе, — улыбнулась в ответ Мия. А ещё она отметила, что старше девушки лет, наверно, на десять.
— Проблема будет только одна: тебе нужно запомнить названия трав и прочих ингредиентов. Я всё делаю сама, а ты подаёшь и приносишь. Иногда нужно будет ходить в парк, реже — за городские стены. Для каждой колбы с конкретным отваром или настойкой есть своё место. Жить на широкую ногу не выйдет, потому что я травница, а не городской банк. Но вы, насколько я знаю, и без того не бедствуете.
Ногти на руках девушки окрашены в фиолетово-белый цвет, и только ноготь безымянного пальца — чёрный.
— Погоди, ты предлагаешь мне работу?
Дария улыбнулась:
— Можешь сутками напролёт читать пыльные книги про эльфов и воинствующих дев.
Мия сильно удивилась. И даже немного испугалась. За румянами не видно, как лицо женщины слегка побледнело.
— Приступать можешь уже сегодня. Как это обычно бывает, весь дом в твоём распоряжении, кроме жилой зоны, — Дария указала пальцем на плотную чёрную штору. — Надеюсь, у нас не будет классических сюжетов из дурацких книжек.
— Нет-нет, ни в коем случае! — покачала головой Мия.
— Вот и славно, — травница вытащила из-под рабочего стола небольшую сумку из чёрной кожи с длинным ремнём. Внутри позвякивало стекло. — Город ты знаешь не слишком хорошо, но этого достаточно. Вот, — Дария протянула сумку, — здесь три пузырька с растровом и два свёртка с порошком. Постарайся ничего не разбить. Все пять домов находятся в верхнем квартале. Пузырёк с синей жидкостью тебе нужно доставить в городское управление, с бурой — в банк. Прозрачную жидкость отдай торговцу Матиасу на рынке. Матиас продаёт одежду, которую ты никогда в жизни бы не купила, — Дария сделала паузу и уточнила: — никогда в прошлой жизни. Свёртки с порошком ждут старый Паркози и семья Гуппо. Паркози живёт у северо-восточной стены, примерно рядом с вашим жилищем, а Гуппо — на границе с нижним кварталом.
Мия Берналь взяла сумку и клочок бумажки с адресами. Кивнула.
— Но сначала переоденься. В своей парадной одежде ты смотришься красиво, но не слишком практично, — Дария взяла со стола за спиной платье. По виду оно было похоже на то, в которое облачена сама травница, только песочно-коричневого цвета. — Там же, в сумке, твоё жалование. Когда закончишь, просто иди домой. Ну или снова выходи к озеру.
— Хорошо, — снова кивнула Мия. Взяла платье. Мягкое, практически невесомое. По всему платью были волнистые узоры, плавно переходящие в фигуры летающих змей. На вороте и рукавах рисунок был виден более отчётливо.
— Ну и? — неожиданно сказала Дария.
Мия непонимающе посмотрела на девушку. Повисла пауза.
— Ты переодеваться-то будешь? — Дария улыбнулась, разведя руки в стороны.
— Здесь?
Травница хохотнула.
— Можешь сходить и переодеться дома — как тебе будет удобно.
В другой ситуации Мию Берналь такое поведение очень сильно бы возмутило. Но сейчас женщина почему-то чувствовала неловкость. А ещё это платье, оно, конечно, было красивым, но, представляя себя в нём, Мия ощущала какую-то чужеродность. Как будто оно не по возрасту. Постояв ещё несколько секунд, разглядывая узоры, Мия улыбнулась, наклонив голову, после чего вышла.
Уже дома, стоя перед зеркалом, женщина потеряла остатки сомнений в выборе травницы. Не слишком пышное, не слишком прилегающее, платье смотрелось аккуратно, подчёркивая достоинства, а за счёт складок и размывало недостатки. Не сильно широкое к низу, оно доходило до щиколоток. А ещё источало странный, умиротворяющий аромат. Женщина не сразу поняла, что это бергамот.
Постояв ещё немного у зеркала, Мия почувствовала, как приятно кружится голова — в том числе от нахлынувших воспоминаний из далёкой юности.



Глава 10.
МИЯ БЕРНАЛЬ

Увидев Матиаса, Мия поняла, о чём говорила травница. Широкоплечий, немного сутулый. Мокрые непослушные кудри зачёсаны назад и закреплены чем-то, возможно, заколками-невидимками. Матиас продавал странные одежды и ткани. Крупное смуглое лицо торговца, казалось, замерло в улыбке. Но улыбался Матиас одними губами. Что касается товара, на первый взгляд всё было похоже на привычные платья, юбки, плащи и штаны. Но вот материал, из которого эта одежда сшита, удивлял и пугал. Он был какой-то ворсовый, очень грубый на вид. При этом сам Матиас одет, что называется, по погоде — в запашной кафтан коричневого цвета с косым воротом.
— Вы от прекрасной? — спросил Матиас, когда Мия подошла к торговой палатке. — Очень вовремя, — он обтёр лицо платком, однако пот очень быстро появился снова.
— Да, — кивнула Мия. У женщины не было никакого желания даже приближаться к торговцу, поэтому она оставила пузырёк с прозрачной жидкостью на прилавке. И хотела спешно удалиться, но снова задержала взгляд на товарах. Дария была права: в прошлой жизни Мия Берналь никогда бы не купила себе такого. Да и в нынешней жизни тоже.
— Прекрасны и уродливы, — с улыбкой сказал Матиас, взял пузырёк и убрал его под прилавок. — Я знаю, что они вам не нравятся, но глаз невозможно отвести. Сам ими любуюсь.
— Удивительно, как я не видела это всё раньше, — Мия сказала это вслух. Она вспомнила, что за всё время визитов в Анжерен их с мужем как-то не заносило в эту часть рынка.
— Продам эту партию, а потом покину чайный остров.
Мия поймала себя на мысли, что сама тоже хотела бы покинуть этот остров.
— Почему? — рассматривая одежду, женщина заметила белый сарафан, на котором была красная узорчатая вышивка.
— По той же причине, по которой вы посмотрите, но ничего не купите. В Анжерене все предпочитают шёлк, лён и хлопок, — Матиас пожал плечами. — Одежда из грубого полотна только выглядит дёшево. На самом деле производить это куда сложней. Ну и не стоит забывать о погоде: в Анжерене всегда солнечно. А эти материалы, они, как бы это сказать, больше для красоты, чем для ношения. Поэтому я работаю в минус. Иногда выхожу в ноль. Но, знаете, — Матиас вложил всю искренность во взгляд, — положа руку на сердце: я просто обожаю одежду. Ткани. Разные ткани, красивые, безобразные, сложные и простые. Я побывал почти на всех континентах, кроме разве что мира номер сорок пять, чтобы собрать всё, чтобы увидеть все ткани, какие только возможны, чтобы потрогать и примерить все одежды, которые только способен выдумать человек.
Мир номер сорок пять. Мия мысленно кивнула. Старик Итан бывал там — всего один раз и в юности. Небольшой остров посреди океана, который служит своего рода базой для наёмников. Не только убийц, но и воров, обольстителей и так далее. Профессиональные исполнители контракта — любого, лишь бы монеты были. Остров возник от магического рикошета. Название так и не придумали.
Обо всём этом Итан рассказал Мие незадолго до своей кончины.
— А как называется этот материал? — покупать, как верно заметил Матиас, женщина точно ничего не собиралась, да и денег не было. Но поинтересоваться всё же решила.
— Сукно, — ответил Матиас. — У нас на Радояне такого не делают — климат не тот, — продавец рассмеялся. — Хотя на севере островной цепи оно и имеет высокий спрос — из-за особенностей климата. Но это разовые продажи. Я, если честно, никогда не рассчитывал продать этот товар, но всё равно купил его в Кикроксе и привёз сюда. Почему? Потому что я хотел показать, как бывает там, за пределами.
— Кикроксе? — Мия заворожённо водила пальцами по ткани.
— За пределами острова. Знаете, наш славный Тиам, он похож на... Ну не знаю, это как будто маленький мирок в большом мире. Вроде все живые, вроде все интересуются чем-то, но всё сводится к социальной игре.
Мия отвлеклась от ткани и посмотрела в глаза торговцу. Что-то похожее она слышала и от Хавьера, который сейчас, небось, торчит в «Якорном сарае», лапая очередную девку. Какой козёл.
— До того, как встретить свою любовь, — Матиас хитро посмотрел на Мию и подмигнул, — я про ткани, разумеется, знаете, я хотел стать лекарем. Даже не лекарем, а учёным. Будучи совсем ещё мальчишкой, я грезил об исцелении людей. Исцелении от любых болезней — и тела, — Матиас коснулся груди в районе сердца, — и головы, — он несколько раз постучал указательным пальцем по виску. — Поэтому поступил в Радоянскую академию. О, вы бы знали, какое это было время! — торговец мечтательно закатил глаза. — Пьянящая юность, вера в то, что весь мир твой.
Матиас отвернулся.
— Тыквенное пиво. Тогда я впервые попробовал тыквенное пиво. Мы зашли в таверну, я и другие, кто сумел пробиться. Кажется, это была Анаис. Она предложила его.
Матиас неожиданно замолчал, и Мия поняла, что торговец балансирует на границе личных переживаний и развлечения клиента.
— Нас учили наблюдать, — не оборачиваясь, продолжил торговец. — Нас учили видеть не симптом, а человека. Обстоятельства, при которых всё произошло. Спрашивать. Собирать информацию. А ещё мы утопали в книгах. На Радояне при нашем Великом Эрзе, да будет ему земля бритвой, книги были не в почёте. По крайней мере, те, которые могли пошатнуть его власть, его силу. Которые могли показать, что магия нам и не нужна-то особо. Что он нам не нужен.
Торговец обернулся. В одной рук он держал стеклянный графин с тёмно-красной жидкостью, в другой пиалу.
— Поэтому в академии мы читали иностранные тексты. Особенно кикрокские.
Матиас наполнил пиалу вязкой жидкостью.
— Попробуйте, вам понравится.
— Что это? — Мия скрыла недоверие в голосе, но на лице оно отобразилось.
— Не волнуйтесь, отраву в Анжерене делает только прекрасная Дария. Если она предложит вам зелёный порошок, непременно откажитесь, перед этим задержав дыхание, — торговец поставил графин на стол с товаром и протянул женщине пиалу.
Мия приняла напиток и с подозрением посмотрела на него.
— Это сок из вишни. У нас на острове он не особо популярен, потому что сложно вырастить — климат не тот. На Радояне оно встречается на северной цепи островов. Пробуйте. Не волнуйтесь. Хотите, я отведаю из вашего кубка?
Матиас улыбнулся, едва не обнажив зубы, но тут же как бы невзначай потёр щетинистый подбородок, прикрыв рот. Затем продолжил:
— Это всё Орос. Там много чего интересного. Настоящий рай для травника и лекаря. У меня как раз заваривается чай, но не обычный, не радоянский. Вернее, не просто радоянский, а с добавкой! — Матиас выставил палец и продолжал улыбаться губами, не обнажая зубы. Из-за этого выглядел немного карикатурно. — Просто попробуйте сок, потом я скажу, — он кивнул.
При словах о чае в голове у Мии вспыхнул пожар. Как будто какое-то забытое воспоминание. Женщина переменилась в лице, и Матиас это заметил, но не понял, о чём речь.
— Боитесь? Он вкусный, сок этот. Кислый, терпкий, но вкусный.
Мия натянула улыбку и вернула пиалу. Как же быстро она забыла о случившемся. О том, что поместья больше нет. А поскольку Матиас думал, что проблема в соке, то продолжил свой рассказ как ни в чём не бывало.
— В чае, который радоянский, всё великолепно, — он наклонился поближе к Мие и сказал почти шёпотом: — Это на случай, если нас подслушивают, — затем продолжил обычным голосом. — Но я добавил в него один ингредиент, о котором узнал на Оросе. Вернее, в Оросе — местные предпочитают говорить именно так.
Матиас скрылся в палатке с графином и пиалой, и Мия опустила голову и поджала губы. Проклятый чай. Проклятый торговец. Нужно было отдать пузырёк и сразу уйти. А теперь женщина чувствовала какую-то нарастающую боль внутри.
Торговец вернулся, держа в руках блюдце, на котором стоял стаканчик с чаем. Нижняя часть стаканчика была заужена, а верхняя — расширена.
— Это чай, в который я добавил облепиховое масло. Невероятное растение. Наверно, только в Оросе и встретишь.
Торговец протянул женщине стаканчик. Мие на секунду показалось, что в нём не чай, а кровь. К горлу подкатила тошнота, голова закружилась.
— О, да, запах головокружительный, — сказал Матиас. Он не понимал, он совершенно ничего не понимал.
— Спасибо, я не хочу, поверю на слово, — ответила Мия и отстранилась. Торговец пожал плечами.
— Вы даже не представляете, от чего отказываетесь, — сказал разочарованно Матиас, а затем увидел, что Мия поспешила прочь, и доброжелательно крикнул вслед: — Передавайте мой пламенный привет, полный любви и обожания, несравненной и прекрасной...
Мия шла так быстро, как могла, чтобы не перейти на бег. Проклятый торговец. Проклятый чай.
Много людей вокруг. Слишком много людей. Слишком мало воздуха. Чай. Плантация. Поместье Лакруа. Дом, который не дом.
Люди мелькали перед глазами. Сперва они шли влево и вправо, затем начали плыть по воздуху. Вверх, вниз, растягиваясь и сжимаясь. Мия остановилась, потому что не могла идти. Дышать тяжело. Духота. Солнце. Человеческая вонь.
Слишком много людей, которые превращаются в чайные ростки. Большие чайные ростки с огненными шапками. Платок. Мия забыла платок. Как же жарко.
Нужно идти. К воде. Больше воды, меньше людей, больше воздуха. Там Мия точно сможет вдохнуть. Постоит у воды, и продолжит разносить заказы. А сейчас Мия чувствовала, что падает. На самом деле, конечно, она не падала, но внутри всё сжалось, как при падении.
Пытаясь дышать глубоко и медленно, женщина сделала шаг. Пришлось приложить немало усилий. Заставить себя. Заставить ноги подчиняться. Ещё шаг. И ещё.
Прямо на выходе из рынка была лавка. На ней сидел какой-то бродяга, но Мию это не волновало. Лавка была в тени дома. Вот здесь, да, здесь женщина чуть-чуть посидит. Переведёт дух, потом сходит к воде.



Глава 11.
ПРИСТОС СУШЕ

— Как идёт торговля сукном? — обратился дознаватель к спине Матиаса. Торговец обернулся, смерил бродягу взглядом, что-то буркнул и вернулся к своим делам.
— Какое неуважение к покупателю, — покачал головой Суше. Он почувствовал, как зачесались кулаки. Впрочем, никакой личной неприязни к этому торговцу дознаватель не испытывал, это всего лишь закономерный итог кабинетной работы после долгих праведных загулов в юности.
— Ты ничего не купишь, — буркнул Матиас, не оборачиваясь.
Дознаватель вытащил из-под халата кошелёк из козьей кожи, достал три монеты и кинул их на стол перед собой. Поскольку на этом столе лежала различная ткань, гулкого звона, на который рассчитывал Суше, не произошло, однако Матиас выпрямился и медленно обернулся.
— А теперь вы проявите ко мне уважение и начнёте растекаться в улыбке?
— Кто ты?
Дознаватель убрал кошелёк под халат таким движением, чтобы не засветить доспехи и пояс с ножём, и подошёл к самому краю стола.
— Тот, кто испортит тебе жизнь, если ты не ответишь на мои вопросы, — Суше сказал её специально. Он не собирался портить жизнь торговцу, он в принципе ничего не собирался делать, кроме как поговорить. Но кодекс, как говорится, строг. Именно такой подход предпочитал Пристос Суше по молодости. Дерзость и наглость вместе с отрядом жандармов за спиной и палашом в руках всегда действовали безотказно.
Повисла пауза, которую заполнил людской шум. Пристос Суше ощутил липкое чужеродное чувство, которое стало посещать дознавателя с возрастом. Оно называлось виноватостью. Может, не надо так резко? Пристос захотел сказать что-то ободряющее. Возможно, выдать какую-то шутку, чтобы разрядить обстановку и, может, успокоить торговца. Но не успел даже открыть рта.
— Пошёл вон, гниль, пока я не позвал жандармов.
Это была не угроза, а предупреждение. Матиас сжал свои большие кулачищи, чуть наклонил голову и отвёл правую ногу назад, переместив на неё весь вес. В таком положении торговец мог спокойно прыгнуть через стол и приложить дознавателю по челюсти. Вернее, не дознавателю, а бродяге. Скорее всего, мелкому воришке. Именно так выглядел Суше в глазах торговца.
От удивления и неожиданности дознаватель покачал головой и выпустил смешок, после чего отступил на шаг. Кулак Матиаса достигнет лица Пристоса быстрее, чем Пристос достанет нож и покажет эмблему на доспехах.
— Ладно, ладно, мы не с того начали, — Суше медленно поднял руки и указал пальцем себе на грудь. — Позволишь?
Торговец сжал челюсти так, что на щеках проступили желваки.
— Я просто тебе кое-что покажу, — держа левую руку вскинутой, правой Суше слегка сдвинул серый халат. Ровно по центру, чтобы не открывать пояс с оружием.
Как только Матиас увидел моллюска и чайный росток, мгновенно обмяк.
— Простите, простите, я не знал, — начал торговец, но Суше приложил палец к губам и кивнул.
— Как тебя зовут?
— Матиас.
— Матиас, — Суше взглядом указал на монеты. — Бери, это плата за беспокойство.
Торговец не шелохнулся. Наверно, представляет, как к лавке подходят стражники и устраивают погром. А потом подваливают жандармы и арестовывают торговца — за нарушение общественного порядка.
— Бери, — скомандовал Суше. Матиас кивнул, сгрёб монеты и бросил их в карман.
— Здесь была женщина, — начал дознаватель. Он смотрел в глаза торговцу, ожидая увидеть там понимание, но пока что видел только страх. — Она принесла тебе пузырёк.
— Она принесла мне заказ от Дарии. Вернее, я заказал у Дарии, а эта женщина мне принесла, — выпалил Матиас.
— Ты говоришь «женщина». Имени не знаешь?
— Не спрашивал.
— О чём вы говорили?
— Я рассказывал ей про сукно.
— И всё?
— Да, — ни секунды не медля ответил торговец.
— Чем ты пытался её угостить?.. Стой! Просто скажи.
Матиас, который собирался скрыться в недрах палатки, кивнул, взял первый попавшийся кусок ткани и промокнул им лицо.
— Вишнёвый сок, — сказал торговец, затем тяжело сглотнул, — а потом облепиховый чай.
Чай. Дурак. Болван. Чёртов придурок. Кретин. Надо его на столб, и кожу полоска за полоской снимать, как с тем искателем.
— Матиас, ты, — Суше замялся, пытаясь подобрать слово пооскорбительней, но в итоге передумал. — Откуда ты прибыл, Матиас?
— С большой земли.
Можно потрепать нервы торговцу другим способом.
— Почему ты ездишь в Кикрокс за тканями и одеждой?
Матиас нервно потёр ладони.
— Вы меня в чём-то подозреваете?
Суше снова достал мешочек, вынул из него монету и бросил на ткань.
— У нас своего мало? Во всём Радояне мало красивых одеяний? Или нет такой ткани, что удовлетворила бы большинство?
— Я торговец. Моя работа — куда-то ездить и что-то привозить.
— Во время ваших визитов на чужую землю не было никаких подозрительных контактов?
Пристос Суше не хотел обвинять торговца в шпионаже или предательстве просто беседа так пошла. Но торговец оценил случайную угрозу и испугался ещё сильней.
— Нет. Я верен императору Эстебьену Сондьяфу и вся моя жизнь направлена на благо нашего великого Радояна, — к концу предложения Матиас перешёл на шёпот. — Пожалуйста, уходите.
Пристос Суше молча развернулся и зашагал прочь. Матиас дождался, когда странный гость смешается с толпой, и забрал монету.



Глава 12.
МИЯ БЕРНАЛЬ – день плюс 1

Мия закончила с оставшимися заказами до наступления темноты и вернулась домой. Хавьер спал, как убитый. От него разило алкоголем и чужими женскими телами. Поборов тошноту, которая подступила к горлу, и желание придушить мужа, Мия отправилась к озеру, надеясь снова встретиться там с Дарией.
На улице уже стемнело, и фонарщики обходили дома и столбы, выполняя свою работу. Мия только сейчас обратила внимание на то, как хорошо освещается Анжерен, небольшой и единственный город на острове. В казне не пожалели денег на свечи, факелы, масло и прочее необходимое, чтобы даже ночью граждане чувствовали себя более-менее комфортно. По крайней мере, в Верхнем квартале.
Мия издалека заприметила белое платье травницы на скамейке почти у самой кромки воды.
— Чудесная ночь, — сказала Дария и улыбнулась. Девушка сидела по центру, и, заметив замешательство Мии, похлопала ладонью рядом с собой. Мия кивнула и села рядом. Их плечи и бёдра соприкоснулись, и женщине стало не по себе от этого. Как бы невзначай, Мия отодвинулась, оказавшись на самом краю скамейки.
— Как прошёл твой день? — спросила Дария, повернувшись к Мие. Прохладной ночью женщина, казалось, чувствовала обжигающее и немного учащённое дыхание девушки. А ещё улавливала какой-то аромат. Запах трав. Часть из них была цветочная, часть напоминала то ли лекарство, то ли что-то ещё. Запах приятный и такой объёмный, что, казалось, обволакивал Мию.
— Было очень тяжело, — ответила Мия Берналь, отвернувшись. Она снова вспомнила про Матиаса и приступ на рынке, с которым успешно справилась. Но рассказывать об этом девушке не собиралась. — Ты знаешь, я как-то к такому не привыкла.
— А привыкать и не нужно, нужно просто наслаждаться жизнью. Как тебе Матиас?
Человек, который предложил чай бывшей жене плантатора. Чтоб он под землю провалился.
— Милый и разговорчивый. Показал мне необычную ткань, которую я почему-то никогда не встречала. Хотя я и на рынок-то особо не ходила, — Мие хотелось убежать. Или занырнуть в озеро, вот к тем самым уткам, которых женщина разглядывала.
— Кстати, я так и не рассказала историю про озеро, — Дария откинулась на спинку скамейки. — На чём мы остановились?
— Что-то про амулет и про то, что Джей Люзяк станет помощником, — ответила Мия, мысленно выдохнув с облегчением. Уж лучше невыдуманные истории про озеро и Люзяка, чем воспоминания о чае.
— Ах, да, — улыбнулась Дария Альварес. — Ну так вот, Джей Люзяк по прозвищу Клаптрап. Из городских архивов он узнал, что среди посвящённых и тех, кто хотел стать наместниками великих магов, были отверженные. Это либо те, кто получил силу, а потом утратил доверие, либо те, кто не смог пройти обряд пробуждения. Отверженные, как несложно догадаться, изгонялись из высшего общества. Один такой обитал в окрестностях Анжерена, — Дария сделала жест рукой, — Ну то есть как, обитал, был заточён в дереве.
— В дереве? — Мия с подозрением посмотрела на Дарию. — Мы точно куда-то не туда не свернули?
— Сандер Тон-Кас. Наш герой разыскал это дерево, — Дария продолжала как ни в чём не бывало, изучая озеро, будто впервые его видит. — Но так и не нашёл способа пробудить этого отверженного. Люзяк и молил, и угрожал, и причитал, и даже пытался сломать дерево и вырвать его. Однако любые надломы тут же срастались, а когда Люзяк выдирал дерево с корнем, оно вылезало с такой лёгкостью, будто травинка. Тут же из ниоткуда возникало новое дерево, а старое рассыпалось прахом. Люзяк провёл несколько дней и ночей под деревом, пока, наконец, не признал глупость своей затеи. И в этот момент дерево — а мы, если что, говорим о хорошем таком дереве, толщиной примерно с нашего городского управляющего, — просто завалилось, открыв дыру. Лаз шириной в полметра.
Мия понимала, что всё это какая-то чепуха, однако зачарованно слушала рассказ, пытаясь представлять себе эти картины.
— Из дыры послышался грубый, но при этом какой-то тонкий голосок. Особенности магии: ты можешь слышать и видеть одновременно два противоположных явления. Так вот, рык, похожий на голос младенца, спросил: «Что, уже ужин?». Джей Люзяк не растерялся и ответил, что пришёл за помощью. Отверженный пообещал пустить нашего героя по ветру, когда вылезет. Люзяк пошёл на хитрость: он сказал, что на самом деле хочет помочь отверженному вернуться в высший свет. Разумеется, это было невозможно, однако Сандер Тон-Кас спал в этой дыре, кажется, три вечности и два года, поэтому потерял связь с реальностью и был готов поверить в любую чушь.
Мия заметила бросила случайный взгляд на ладони Дарии, и снова заметила, что у девушки гладкая и, кажется, очень нежная кожа рук. Возможно, всё дело в лунном свете и мерцании факелов и масляных ламп. Но скорее всего, кожа действительно гладкая. Возраст плюс какие-то травы и мази, про которые женщина обязательно спросит позже.
— Дальше была яркая вспышка света, которая вырвалась из этой дыры. И на сцену вышел седой старик в расписной хламиде и с тюрбаном на голове. Отверженный поприветствовал нашего Люзяку. А Люзяк — парень не промах, сходу зашёл с крупных карт: начал рассыпаться словами «великий волшебник», «маг» и «чародей». В итоге получил от Сандера Тон-Каса лекцию о том, что маги-де не носят бороды и надевают шляпы, а волшебники — те ещё оболтусы. А он, наш отверженный, хотел стать чародеем. Чары, то есть накладывать. Джей Люзяк поведал свой план: хочет пробиться в волшебники, для этого ему нужны силы, обряды и прочее. И если обретёт силу, то непременно не забудет о своём наставнике. Разумеется, и речи не шло о том, чтобы свергнуть Великого Эрзу, — Дария достала из сумки яблоко и протянула женщине, та приняла. кивнув. — Это ведь не чтиво для прекрасных дам из вашей библиотеки, это серьёзная, настоящая история. Однако отверженный хотел отомстить, поэтому воспринял пришедшего уже не молодого человека как подарок судьбы. И стал его учить боевым заклинаниям.
— Дай, угадаю: из этого ничего не вышло? — Мия вертела в руках яблоко, не решаясь откусить.
Дария кивнула.
— Ни отверженный, ни наш герой ждать не могли, поэтому попытались проглотить всю науку за раз. И лучше бы они этого не делали.
— Люзяк случайно убил себя и мага? — спросила Мия.
— Лучше. Как ты, наверно, не знаешь, магия, вот это вот всё, о чём мы говорим, оно не берётся из ниоткуда и не уходит в никуда. Есть, как бы тебе пояснить, окружающее нас поле. Невидимое. Из него свою силу брал в том числе Великий Эрза. Туда же залезал и отверженный Сандер Тон-Кас. Однако чем могущественней маг, тем больше у него контроля над полем. То есть Эрза чувствовал, когда кто-то в пределах Радояна залезает в это поле, как в карман. Как в одной сказке был рыцарь, который каждый день пересчитывал своё золото и знал точное количество монет. Конечно, поле — не казна, а казна не поле. Великий Эрза заметил магическое возбуждение. Моментально появился рядом с этими двумя пройдохами. Сказал всего три слова: «Ну и оказия». Щёлкнул пальцами, и превратил Сандера Тон-Каса в коровье это самое, а Джея Люзяка — в озеро, — Дария кивком на него указала. — То есть на самом деле озеро называется Оказия, но в народе оно не прижилось. Сперва была «Антазия». А потом каким-то неведомым образом стало Антази.
— Это ведь всё выдумка? — улыбнувшись, спросила Мия.
— От начала до конца, — кивнула Дария Молина Альварес.
Они смотрели друг другу в глаза примерно секунду, после чего Мия почувствовала какое-то неприятное жжение в горле, и устремила взгляд на озеро.
— Приходи завтра утром, — сказала Дария. — Приходи пораньше.
Мия наблюдала за тем, как по ветру развивается платье девушки. Посидев немного, женщина отправилась домой.



Глава 13.
ПРИСТОС СУШЕ – день плюс 2

Громкий стук в дверь. Напористый стук. Если сразу не открыть, то дверь точно высадят. Пристос Суше подскочил с дивана, на котором уснул, и тут же согнулся от боли в пояснице и коленях. Кое-как доковылял до центрального окна и сдвинул штору.
— Ох ты чёрт! — выругался Суше. До позднего вечера он разбирал дела, изучал показания свидетелей, искал связи в преступлениях, затем прилёг ненадолго на диван. Просто глаза закрыл, и в итоге уснул. Но ругался дознаватель не потому, что проспал что-то важное, а потому что уснул на диване.
В дверь, меж тем, продолжали ломиться. По силе и настойчивости казалось, что это малая гарнизонная группа.
— Ох!
С хрустом разминаясь и растягиваясь, Суше в потёмках добрёл до двери и сдвинул засов. В помещение ворвался Пьер Кюри. Наместник императора, старый друг — в любом порядке верно. Низенький мужчина шириной в два дознавателя, скрывающий залысину под тюрбаном, в расшитом золотом и красным бархатом халате. Возле сердца изумрудными нитками вышита эмблема Тиама.
— Доброе, — Суше повернул верхнюю часть тела, издав хруст, — утро, да.
Выглядел Кюри обеспокоенно.
— В чем дело?
— Сядь, — наместник указал на кресло для посетителей. Дознаватель приподнял брови. Видимо, дело очень серьёзное, раз Кюри забыл, что не у себя в управлении. Наместник всё понял, тихо выругался и занял гостевое место. Старший дознаватель неспешно прошёл через кабинет и расположился в своём кресле.
— Императорский гарнизон просто на ушах стоит.
— Опять?
С тех пор, как произошёл пожар, а затем жандармы нашли лодку, императорский гарнизон перешёл в боевую фазу. Против магии, конечно, тягаться люди не могли, но изображать какую-то занятость надо. Поэтому в гарнизоне каждый день с рассвета и до заката проводились изнурительные тренировки кулачного, копейного и мечного боя. Солдатские патрули были увеличены с трёх до пяти человек. К счастью, благодаря порту, чаю, жемчугу и прочим развлечениям, которые есть на Тиаме и которых нет на остальной островной цепи, в Анжерене каждый день было почти восемьдесят тысяч человек. То есть все эти патрули стражников, жандармов и солдат попросту терялись на общем фоне.
В помещении было темно: Солнце поднялось над горизонтом только на треть, светильники давно погасли, а тех лучей, что проходили сквозь одно полуоткрытое окно, явно не хватало.
Пьер Кюри обтёр пот со лба льняным платком и посмотрел на дознавателя.
— Императорский гарнизон неохотно делится информацией, если это не общественное достояние...
— Не тяни, — повторил Суше. Он уже полностью проснулся и не понимал, чего хочет больше: позавтракать или сходить в баню. Наверно, больше второе.
— Пока все нормальные мужчины любят девок, Факси Камин, начальник гарнизона...
— Я знаю, кто такой Факси Камин, — недовольно сказал Суше, выставив ладонь.
— ... предпочитает быть выродком...
— Так, скажи мне, ты пришёл пересказывать то, что и без того известно? — казалось, терпение старшего дознавателя скоро закончится. Но так только казалось. Пристос Суше и Пьер Кюри были знакомы до Великой Магической войны. Наворотили немало. Потом маги самоустранились, на Радоян пришёл император Эстебьен Сондьяфу. Назначил Пьера Кюри своим наместником, а наместник, в свою очередь, назначил старшим дознавателем — по суди, начальником островной жандармерии — своего лучшего друга. Должности меняют и извращают людей, но Кюри и Суше повезло, потому что они не разделяли дружбу и работу.
Суше нехотя встал и открыл остальные шторы. В комнате сразу стало светлей и как-то приятней. Во дворе жандармерии послышались множественные смешки, как мужские, так и женские. Суше нахмурился. Чёртовы сосунки, опять с утра пораньше привели девок. В другой ситуации, при других обстоятельствах это — нарушение дисциплины: девок за ворота, сосунков — к столбу и выпороть. Однако молодчики думают, что дознаватель всё ещё спит, поэтому и ведут себя неподобающе. Поэтому и радуются жизни.
— Что произошло? — спросил дознаватель, и повернулся к наместнику.
— Рядом с гарнизоном обнаружили два трупа, — ответил Кюри.
Час от часу не легче.
— Они прибыли на лодке?
— Не знаю, — ответил наместник.
— Так, — дознаватель сел за стол. — А что не так?
Наместник был напуган, иначе сразу бы выложил все карты на стол.
— Их выбросило из воздуха.
Ну вот оно. Подтверждение магии. Пристос Суше встал, обошёл кресло и упёрся в его спинку руками.
— Оба похожи на бандитов. Скорее всего, фиделийцы.
Повисло молчание. Со двора уже не доносилось ни звука — видимо, кто-то из жандармов шепнул, что господин старший дознаватель бодрствует.
— Нангалу, я так понимаю, отправлять не стали, — сказал Суше, на что получил нервный кивок от дознавателя.
Военный министр и советник по магии узнают всё по прибытии. Докладывать будет начальник гарнизона, потому что он, как известно, выше по статусу, чем наместник императора Пьер Меланьярдо Кюри.
— Был же тихий спокойный остров, — проговорил дознаватель, потёр ладонями лицо. Магия пытается вернуться в наш мир. Пристос Суше, само собой, не сможет этому противостоять, потому что... потому что просто человек. Он может поймать вора и найти убийцу. А здесь что? Здесь, если дознаватель правильно помнит, человек, который использует магический свиток. Пока что против своей воли.
Есть небольшой шанс найти этого человека — до возрождения Эрзы. Отберут свиток. Допросят. Потом, наверно, казнят. Но делать это должны не жандармы, а дивизия во главе с военным министром, которая прибудет завтра.
— Что-то ещё? — спросил дознаватель.
— Я понимаю, что нам всем сейчас не до того. Но не забывай о своей работе. Военный министр приедет и уедет, советник по магии и сама магия тоже кончатся. А мне потом сдавать отчёт императору. Да и тебе тоже.
Пристос мысленно кивнул. Наместник не мог уйти просто так. Ровно настолько, насколько Пьер Кюри друг и человек, настолько же он и высокопоставленное лицо. И дознаватель готов был поклясться, что весь визит Пьер затевал ради последней части, ради того, о чём говорит сейчас, а не ради предупреждения.
— У нас слишком много краж в городе. Я не говорю про весь остров — в поместьях и на жемчуге люди сами разбираются, — Кюри махнул рукой. — И убийства. Их много.
— Жандармы патрулируют сутками, — вступился дознаватель.
Пристос Суше был верен своей работе. Верен долгу. И он не мог вынести даже намёков на оскорбление его самого и его подчинённых. Нет. Можно поливать помоями стражников. Можно обсуждать ничтожность солдат.
Но не жандармерию. Это территория Суше. Его мир. Его зона ответственности.
— Сколько предотвращено, вы знаете?
— Мне всё равно.
В этот момент Пьер Кюри перестал быть другом. Роль отыграна, занавес. Новый спектакль. Вот только на сцене не актёр, а человек, для которого такие перевоплощения — абсолютно естественное состояние.
— Как дела со странником?
«Страничиником, голова ты садовая», — подумал Пристос, но вслух сказал другое.
— Страничника ещё не поймали. Есть предположение, что действует группа людей.
Пристос Суше уверен, что это свои, а не приезжие и тем более не беглые наёмники из Мира номер сорок пять. Местная банда, каких пруд пруди. Но эти выделяются — системностью и систематичностью. Орудуют только в Нижнем квартале.
Император, да и наместник тоже были бы рады, перебей Страничник весь нижний. Сброд. Так говорил Кюри. Значит, так же говорил и император Сондьяфу.
Но Нижний — тоже город. И там тоже деньги. Верхний квартал — административно-культурная часть.
— Я не смогу долго удерживать народ, — сказал Кюри. —  Байка про карантин ещё действует, но сколько у нас времени?
— Постараюсь ускориться, — дознаватель выпрямился и стал по стойке. Кюри кивнул и вышел
Проклятый Страничник, проклятая магия, проклятый остров, проклятое всё. В ярости Пристос Суше ударил кулаком по столу. Несколько папок упали на пол, сухофрукты разлетелись по столу. Пиала с остатками заварки подпрыгнула и повалилась на бок.
Пристос Суше и раньше хотел сбежать с чайного острова, но в этот раз желание стало практически непреодолимым.


Глава 14.
МИСТЕРИОН — день плюс 2

От горячей воды поднимался пар. В свете камина он приобретал причудливые формы. Окна были занавешены плотной тканью — чтобы ни человек, ни лучи восходящего солнца, когда они появятся, не могли заглянуть внутрь.
Травница Дария лежала в широкой деревянной кадке, опустившись в воду по плечи, прислонив голову к борту. Волосы были распущены и занимали практически всю поверхность рядом с кадкой. На расстоянии вытянутой руки стоял стул с белым платьем и полотенцем. Сама кадка располагалась практически в центре жилой зоны. Чуть подальше кровать. Рядом — деревянные полки с книгами и стеклянными тубами. А ещё здесь был вход в подвал.
Вокруг кадки расставлены свечи, по углам комнаты висели масляные светильники. Ещё два стояли на рабочем столе, расположенном у окна.
Лицом к шторе, отсекающей жилую зону, стоял Мистерион, лидер одного из воровских кланов Анжерена.
— Значит, их было четверо.
Мистерион кивнул, хотя Дария не могла этого видеть.
— В город они не заходили, иначе ты уже давно бы об этом знала. Тела двоих обнаружили у северных стен ночью.
— Прямо под носом.
Мистерион снова кивнул, и поджал губы. Поправил и без того ровно висевшую на шее клетчатую куфию.
— Узнал имена?
— Мёртвые не говорят, — начал Мистерион, но потом он представил, как Дария закатывает глаза. — Лисберн и Расмус. Почему-то по гарнизону ходят именно эти два имени.
— Немного странные, — проговорила Дария, глядя на языки пламени.
— Предположительно, фиделийцы. Возможно, прибыли сперва на Радоян, столичный узел. Входили во вкус, знакомились с местным, так сказать, населением, — Мистерион сложил руки на груди. — Потом бежали на Тиам, — Мистерион зачем-то поправил и без того ровно сидящую абу светло-зелёного цвета.
Дария Молина Альварес погрузилась так, чтобы вода касалась подбородка, и закрыла глаза.
— Выбросило из воздуха? — спросила Дария.
— Да.
Дария открыла глаза, чуть приподнялась и выставила в сторону Мистериона правую руку.
— Только не кикрокское.
Вор кивнул. Отыскал бутылку вина на полках, убедился, что оно местное, радоянское, нашёл бокал, плеснул в него вина и вложил в руку Альварес. Всё это сделал так, чтобы даже краем глаза не видеть девушку. Но увидел изящные пальцы Дарии. Тонкие, нежные. И раскрашенные чёрным ногти. На секунду у вора перехватило дыхание от того, как красиво с ними смотрится красное вино. Мистерион понял, что это финал. И теперь он будет помогать Дарии не потому что обязан жизнью, а потому что безвозвратно и безнадёжно влюблён.
— Скорее всего, все четверо угодили в петлю преподобного, — сказала Дария и сделала глоток вина. — Какое забавное это наказание для тех, кто хочет быть великим магом, но не имеет на это права. Петлю создали как самооборонительное заклинание. Слышал о таком?
— Нет, — Мистерион частично соврал. Читал он плохо, в основном воровские учебники, зато любил подслушивать. И про петлю преподобного где-то когда-то что-то слышал. Слова не остались в памяти, потому что практической пользы от них — ноль.
— Если человек — а в те времена и любая живая и разумная тварь вроде гномов, эльфов и прочей нечисти — не является магом, помощником или предназначенцем, но хочет прикоснуться к великой силе, то всё кончится плохо, — Дария сделала глоток и посмаковала вино во рту. — Во-первых, неконтролируемые потоки заклинаний — в основном разрушающего или перемещающего характера. Если носитель свитка не погибает в процессе, то в конце его ждёт петля, из которой он никогда не сможет выбраться. Разве что великий маг, любой великий маг, не только настоящий владелец свитка, сжалится. Но такого не было никогда.
Дария села повыше, но так, чтобы грудь всё ещё оставалась под водой. Ни Мистериона, ни кого бы то ни было девушка не стеснялась. Она даже слова такого не знала. Тем более что вода была прозрачной.
— Что ты об этом думаешь? — Дария спросила больше для того, чтобы подтолкнуть свои размышления. Мнение Мистериона её не интересовало, и вор это знал.
— Я вор, моя задача — кражи продумывать, а не в магию лезть, — Мистерион слегка наклонил голову и повернул влево. Краем глаза он видел девушку.
— Двое сидят в петле. Лисберн и Расмус сумели выбраться — через смерть. Значит, пузырь надулся где-то рядом.
Дария поставила бокал с вином на пол возле кадки, собрала волосы так, чтобы случайно их не намочить, встала в полный рост и повернулась к Мистериону.
— Дай полотенце, пожалуйста.
Услышав просьбу, вор кивнул. Щёки налились кровью, сердце заколотилось. Она хочет, чтобы он посмотрел, чтобы увидел. И Мистерион повернулся.
Дария стояла посреди кадки. Одной рукой удерживала волосы, другую протянула в сторону вора. У которого на секунду перехватило дыхание.
«Гладкость и аккуратность» — слова, которые промелькнуло в голове у Мистериона. Стараясь действовать быстро и не задерживать взгляда, он взял полотенце и вложил в руку травнице, после чего занял исходную позицию. В голове возникли песочные часы, хотя такое сравнение было немного ошибочно. У Дарии была девичья грудь, плоский живот и не такая уж сильно узкая талия. Низ тоже не раздут, даже подтянут.
Приняв полотенце и до того, как Мистерион отвернулся, Дария одарила его улыбкой.
— Спасибо, — травница обмоталась и сошла на деревянный пол.
Это второй раз, когда Мистерион видел девушку без одежды. Первый произошёл в момент знакомства, если это можно так назвать.
Несколько лет назад солнечным утром Мистерион получил первое задание. И не придумал ничего лучше, чем зайти к травнице. Прикинувшись покупателем, поинтересовался редкими травами, настойками и маслами. Альварес, конечно, сразу раскусила юнца — не только по внешнему виду, но и по вопросу, который паренёк задал:
— У вас есть настойка эхименецея клаптирадонного? — ничего более глупого Мистерион не смог придумать.
Дария сделала вид, будто что-то ищет возле рабочей печи, а вор заглянул в жилую зону и увидел дверцу в подвал.
«Это и будет целью!» — подумал Мистерион. Он решил, что провернул трюк незаметно, однако Дария, как потом выяснилось, просто подыграла парнишке, чуть дольше копаясь среди склянок и свёртков.
— К сожалению, ничего не могу вам предложить, — ответила травница. — Приходите ко мне завтра утром, может, сыщется что.
Мистерион спешно удалился. Зная, что он наблюдает за домом, Дария сделала вид, что отправляется куда-то по делам. На самом деле она тоже наблюдала, но за воришкой. Мистерион наворачивал круги, как бы невзначай прощупывая оконные рамы. Затем проник в жилище.
Дария вошла практически следом, вошла бесшумно. Она застукала Мистериона, когда тот копался в жилой зоне. Резко одёрнув штору, которая эту жилую зону закрывала, травница выдула в лицо вору коричневый порошок. Мистерион успел подумать лишь о том, что влюбился, после чего упал, парализованный.
— Я не сдам тебя, — голос Дарии звучал спокойно, без какой-либо ненависти. — Но если ты ещё раз попытаешься ко мне влезть, порошок будет зелёным.
Лёжа на полу в доме травницы, Мистерион впервые увидел Дарию без одежды. Все полтора часа девушка как будто не замечала вора и занималась своими делами: приготовить несколько отваров, сменила платье, прочитала несколько книг с рецептами и сделала несколько записей.
Когда к Мистериону вернулся контроль, он поставил выдавленное стекло на место и тихо вышел через дверь.
Позже, намного позже Мистерион выкрал зелёный порошок и накормил им одного благородного человека, который повёл себя совершенно не благородно с Дарией. Зелёный порошок подействовал через секунду или две, и зрелище было жуткое. Мистерион не знал, да и не особо интересовался медицинскими подробностями. Но это была идеальная месть. Когда Дария узнала о случившемся, она погладила Мистериона по щеке и улыбнулась. Большего вор и желать не мог.
Однако дружба, если можно это назвать дружбой, конечно, завязалась позже. Когда девушка спасла Мистериона от казни. В Верхнем квартале они совершаются у северных ворот, рядом с гарнизоном, а в Нижнем — между рынком нищих и храмом, рядом с приютом имени Эрзы. То есть, получается, на глазах у детей. Это сделали специально, чтобы отбивать у сирот желание переступать закон.
Мистерион ещё не успел стать матёрым вором, и попался. Способ казни — виселица. Делать это решили утром следующего дня — чтобы за один заход сразу пятерых приговорить.
Вечером к смертникам пришёл служитель храма и несколько сирот из приюта. Дети и подростки должны посмотреть на преступников и испытать презрение и жалость. Служитель храма прочитал небольшую проповедь.
— Неужели ты думаешь, что Великий Эрза такого будущего хотел для своих детей? Неужели ты думаешь, что Великий Эрза простил бы такое? Покайся, дитя!
Эта и подобная болтовня, обращённая к каждому приговорённому, исторгалась минут пять. И пока служитель храма подбирался к Мистериону, тот заметил среди толпы оборванцев Дарию.
Чтобы не привлекать внимания, девушка сменила своё привычное платье на лохмотья, в которых ходят жители трущоб, накинула на голову серый платок из грубой ткани. Сложнее было с лицом: для этого травнице пришлось использовать грим и немного грязи. Тот же трюк девушка применила и с руками. Чтобы спрятать волосы, но Дария Альварес обмоталась ими и связала в некоторых местах тонкой верёвкой. Как девушка попала в темницу к приговорённым, Мистерион не знал, но тут точно не обошлось без порошков и зелий.
Служитель храма не мог ничего понять, потому что детей и подростков в приюте было много, да и не помнил он всех по именам и лицам.
План Дарии мог сорваться, потому что к клеткам проповедник не приближался, предпочитая возносить свои речи на почтительном расстоянии.
— Прошу вас, — когда служитель храма добрался до Мистериона, вор решил помочь травнице и подыграть. — Прошу вас, мне это нужно. Я чувствую его волю.
Служитель храма несколько секунд колебался — кто-то его вообще слушал? И даже поверил всем этим бредням? Или просто умом тронулся на фоне неизбежности? Проповедник подошёл поближе, за ним и Дария.
— Да простит тебя Великий Эрза, — скрывая то ли отвращение, то ли удивление, изрёк служитель и положил свои ладони поверх ладоней вора.
Мистерион склонил голову и издал звук, похожий на плач. В это время Дария подошла достаточно близко, и когда преподобный отнял руки, вор всё ещё держал свои просунутыми сквозь решётку.
— Идём, дети мои, — скомандовал служитель и развернулся. В этот момент Мистерион ощутил лёгкий укол в большой палец левой руки.
На следующий день повесили только четверых, потому что пятого нашли мёртвым в камере. Бездыханное тело, выгнувшееся дугой, в луже собственной мочи с гримасой ужаса на лице.
Наместник потребовал сжечь тело, опасаясь вспышки какой-нибудь заразы.
— Это кощунство! Он не умер, а вознёсся к Великому с помощью приступа веры! — твердил служитель храма. Он купился на игру вора и теперь всячески защищал память «сына Великого Эрзы».
— Я думаю, нужно делать вскрытие, — сказал городской лекарь. Ему всё это казалось очень подозрительным.
Но дело происходило в Нижнем квартале, где у служителя храма Великого Эрзы огромная власть. В итоге — погребение, хоть и без церемоний.
Так могла закончиться история Мистериона, если бы в дело снова не вмешалась Дария Альварес. С помощью шантажа, манипуляций и различного сочетания трав девушка договорилась, чтобы вора положили в деревянный гроб и отвезли на кладбище — оно располагалось за южными воротами. Где-то в середине этой процедуры гроб пропал, а потом снова появился. Чуть легче, чем был, но никого это не заботило.
На момент так называемой смерти у вора не было имени. А с перерождением появился Мистерион. Он не был в рабстве у травницы, но выполнял любые её поручения. Делать это стало проще, когда Мистерион возглавил один из начинающих воровских кланов.
Вор взял с полки большое зеркало и гребень и передал девушке. Дария Молина Альварес села за стол у окна и расчёсывала волосы.
— Если ещё двое в петле, значит, у них и свиток. А ещё это значит, что они живы.
Вор слушал молча. Он понимал, к чему клонит девушка.
— Там долго не засиживаются.
— Думаешь, скоро вывалятся вместе со свитком?
— Петля закрутилась возле гарнизона. Трупы нашли ближе к западной или к восточной части?
— Восточной.
Травница рассматривала причудливые узоры, нанесённые на гребень. Это волны, которые плавно перетекали в льва или тигра и обратно.
— Нам нужно подготовиться, — Дария Молина Альварес положила гребень на стол, встала и скинула полотенце. Мистерион, хоть и не моментально, но отвернулся.
— Что ты будешь делать?
— Надену лучшее платье.



Глава 15.
КСЕНОС БРАЙДЕР – день неизвестен

Это была очень странная буря. А потом Ксенос открыл глаза и снова увидел таверну. Эту же самую таверну. Стол в центре, за ним гном. Дупель Хрюк или как его? С тем же выражением лица, с глиняной кружкой, которая каждые пару секунд превращается в стеклянную и наоборот.
— Мы рады видеть тебя, — сказал гном. — Хоть какое-то разнообразие
— Мы?
Гном кивнул. Указал рукой вправо.
— Здравствуй, — произнесла сфера размером со стол, за которым сидел гном. Сфера молочно-белого цвета. Голос, который из этой сферы выходил, был обычным, человеческим. Никаких искажений, изменений и прочих эффектов. А ещё не было интонации.
— Значит, это всё-таки не мой сон, — сказал гном то ли с радостью, то ли с сожалением — понять сложно. Взял со стола глиняную кружку, которая растворилась в воздухе, после чего собралась снова, но уже была стеклянной.
Ксенос всё ещё во сне. Какая досада. Или, может, счастье?
Гном громко отхлебнул.
— Я — Клодифей, — произнесла сфера. — Великий маг. Я правил Кикроксом до того, как нас всех не стало.
— Простите, конечно, — Брайдер ощутил, как ухмыляется, — но что значит «не стало»? Вас не «не стало», вы сами себя уничтожили и её столько народу и выкосили. И то, что ты Клодифей, первый из шести великих магов, который обрёл силу, не делает тебе чести. Это в принципе ничего тебе не делает, потому что это мой сон.
— Ого, — сказал гном. — Значит, пробуждение ближе, чем кажется. Это хорошо, но тогда придётся поторопиться. Да, кстати, раз уж заговорили про имена: я — Венцей Сталс.
Ещё один великий маг. Правил Фиделией.
— Если вы хотите забрать мою душу, то увы, она не продаётся. А разум мне и так не принадлежит, — Брайдер выдавил улыбку.
— Я предстал в образе сферы, и мне ещё повезло. Мог бы быть гномом или того хуже — эльфом.
Профессиональный вор скрестил руки на груди. Понятно, значит, они его даже не слушают. Или не слышат. Типичные маги.
— Эльфом? Хуже? Скажи спасибо, что не ракшас!
Ксенос Брайдер не понял этой шутки.
— Не будем отвлекаться, — сказала сфера, которая представилась Клодифеем. — Когда вы с Венцеем впервые встретились, мы решили, что это один из его бесконечных мёртвых снов.
Ксенос кивнул. Или ему так только показалось. А ещё он поймал себя на мысли, что понимает и Клодифея, и Венцея. Понимает без перевода, будто они говорят на одном языке.
— Почему я здесь? Почему вы здесь? Почему мы встретились?
Гном пожал плечами. Сфера бы тоже это сделала, имей она плечи.
— Ты нёс магические свитки, украденные из императорской мастерской. А потом тебя отравили. Возможно, близость к магическим свиткам и сильные эмоции привели нас. Или нет. Сложно сказать. При всей нашей бесконечной жизни мы никогда не задумывались об этом.
— Мы думали, что будем вечны, — закончил за сферу гном. — А оно вон как оказалось.
— «Мы думали, что будем вечны», — передразнил гнома Брайдер. — Конечно, проклятые тираны-кровопийцы, все вы так думаете. А потом раз! — и наступает небытие.
— Понимаю твой гнев, но не могу принять его, — сказал гном, представившийся Венцеем Сталсом. — Сейчас мы — фрагменты того, кем были раньше, — покачал головой гном. — Фрагменты, которые на самом деле там, в реальности. В одном из магических свитков, в которые мы превратились.
Что-то такое Ксенос Брайдер когда-то слышал или читал. Маги вроде исчезли, а вроде не до конца. В каждом городе был как минимум один блаженный проповедник, который твердил на площади или в любом другом людном месте о возвращении силы. Собирал вокруг себя таких же блаженных. Люди, нормальные люди, сторонились таких сборищ, но особо чувствительные кидали пару монет. Организовать какое-либо общество блаженным маговерам не позволяли, поскольку мир только-только оправлялся от магии. Чаще всего в императорском дворце предпочитали не замечать такие группы по интересам, а если что-то подобное и намечалось, то наиболее активный проповедник неожиданно пропадал.
— У нас мало времени. Но мы даже вкратце не можем тебе рассказать, потому что ты не поймёшь — в силу своей человеческой сути, — послышался голос из сферы.
Ох уж эти высокомерные маги. Всех, кто не они сами, считают недостойными и глупыми, неспособными к познанию. Народ выдохнул, когда вся эта муть исчезла. А на Кикроксе обрадовались ещё и исчезновению остальных существ и рас.
— Спасибо, и без того голова болит, — Ксенос использовал это не как устойчивое выражение, а как описание состояния — голова на самом деле начинала болеть. — Так. Это мой сон?
Великие маги, всё величие которых сейчас — горстка бумаг там, в реальности, и глупые образы здесь, непонятно где.
— Что из сказанного при первой встрече было правдой? — Ксенос обратился к гному, но ответила сфера.
— Эвелин. Она несёт пустые магические свитки. В них нет меня.
Ксеносу Брайдеру показалось, будто сфера загибает пальцы. Позади вора появился стул. Большой, деревянный. Обменявшись взглядами с гномом, Ксенос сел.
— Второе: Дария Молина Альварес. Правда. Она существует, и она важна. Мне очень жаль, что она идёт за Эрзой.
Ксенос сильно удивился, однако не подал вида. Ещё один великий маг. Он что, тоже сейчас придёт в этот сон? Тогда можно устроить цирк уродов. Билеты будут нарасхват. Ксенос даже придумал название: «Трио из небытия: гном, шар и трупоед». Фантазия понеслась дальше и показала, какие трюки могут выполнять три как бы великих мага. Не в силах сдерживаться, профессиональный вор расхохотался.
— Если бы у меня была такая кровь, — продолжила сфера, игнорируя эмоции Ксеноса, — я бы постарался возродиться иначе. Я бы постарался сохранить такую преданность и веру. Вернувшись, ценил и обожал.
Жизнь никогда прежде не сводила Брайдера с девушкой по имени Дария Молина Альварес. Либо сводила, но в таком случае имени профессиональный вор не спрашивал.
— Ну хорошо, найду я эту Дарию. Дальше что? Рассказать про галлюцинацию, про то, как гном, который не гном, и сфера, которая не сфера, велели ему, Ксеносу, построить семью и родить детей? Если девушка с головой дружит, то минимум рассмеётся, а вообще позовёт стражу. И лекаря заодно, — Брайдер сложил руки на груди и с недовольством на лице откинулся на спинку стула.
— Эрза пытается вернуться в реальность. И для этого ему нужна Дария. Вернуться он попробует с риском для жизни девушки, — пояснил гном, в очередной раз игнорируя слова Брайдера.
— Да, да, я отравлен, но не глуп, — Ксенос выставил ладонь. — Как с этим связан я, человек, который вообще находится на другом континенте? Вы меня телепортируете или что?
— Мы же враги, — сказал гном. — Мы ненавидели друг друга. И были рады, когда началась магическая аннигиляция, потому что это единственный способ убить других. Я сейчас рядом с Клодифеем, потому что меня не существует, потому что я лишь фрагмент. И Клодифей, — гном посмотрел на сферу, — рядом со мной, потому что фрагмент.
Ксеноса утомили эти разговоры про фрагменты. Но он не знал, как их прекратить. Разве что проснуться или умереть. Но ни то, ни другое не приходили. Попросить этих двух чудиков замолчать? Хорошая мысль, но сработает ли?
— Эй, а вы можете заткнуться? У меня голова болит от вас?
Голова и правда болела. Лёгкое покалывание позади левого глаза, которое началось с появлением сферы, сейчас превратилось в постукивания киркой по темени. Это было невыносимо больно, но вместе с тем практически не ощущалось.
— Эрза пытается выйти, и нас это злит. Мы завидуем ему, — произнесла сфера. Да, просьба замолчать не сработала.
— А мы каким-то образом попали к тебе в голову, в твой сон, — продолжил гном. — Поэтому, из зависти и злости мы тебе всё это рассказываем.
— И совершенно не слушаете, что я говорю. Ау! — Ксенос хлопнул в ладоши, и сразу пожалел об этом — в голове как будто гром раскатился. — Я лежу в таверне в Кикроксе! Порт Дендро! А ваш мерзавец и эта, как её, они где? Как я туда попаду? Я ж, когда в себя приду, я после отравления! Мне в лучшем случае дня три восстанавливаться, а в худшем — найдёт устранитель. Я же не исполнил контракт! — Брайдера распирала ярость. Он подскочил и смахнул со стола кружку с пивом, которая неизвестно когда на нём появилась. — Мне сейчас надо мечтать о смерти! Какие к чёрту возвращения!
Ксенос отвернулся и схватился правой ладонью за лоб. Но это был не театральный жест, лоб как будто горел.
— После того, как наши физические сущности уничтожили друг друга, мы пребывали в мёртвом сне, — продолжала сфера.
— Дария связана с кровью предназначенцев, но не является таковой. Поэтому магическая аннигиляция не затронула девушку, однако позволила ей использовать, — гном замялся, подбирая слова, — позволила ей использовать магическую пыль. Дария чувствует магию, и может идти по её следу. Девушка прибыла на остров незадолго до того, как туда приехал свиток — вместе с бандой несчастных. Поэтому у Дарии было много времени, чтобы внушить всем, что она здесь давно.
— Самооборона свитка, отправившая банду в петлю преподобного, заблокировала умения Дарии, — продолжила сфера за гнома. — Однако к тому времени травница — так она всем представилась — уже подготовилась.
От информации и от нарастающей боли у Ксеноса Брайдера пухла голова. Да что они такое несут-то? Они вообще понимают, кто перед ними?
— И хотя девушка привязана к Эрзе, она может вернуть любого из нас, — сказал гном. — А Эрза собирается возродиться самым варварским способом — через захват её тела.
Ну да, ну да, зависть. Ох уж эти маги! Любые сказки расскажут о заботе и обожании, только помоги вернуться. Ксенос был готов рассмеяться.
— Мы хотим, чтобы ты помешал Эрзе вернуться, — сказал гном.
— Потому что хотите, чтобы она вернула вас? — Ксенос ухмыльнулся. Он стоял посреди таверны, но одновременно с этим восседал на троне, подперев голову. Перед ним были гном и сфера, а ещё какие-то люди в доспехах. В прошлый раз перед пробуждением тоже было такое смешение, такое наслоение картинок.
— Мы не хотим, чтобы она кого-либо возвращала, — произнесла сфера. — Это здесь, с тобой мы такие добрые. Если вернутся все маги, возможно, мир и устоит. Но представь, что будет, если возродится только один великий маг.
Теперь Ксенос Брайдер стоял на холме и чувствовал себя королём. Где-то впереди, прямо в воздухе, зависли гном за столиком и сфера рядом. Брайдер смотрел и на них, и на какую-то деревню у подножия холма, которая полыхала.
— Какое благородство! — сказал он, и картинки с холмом и деревней исчезли. Снова светящаяся таверна и пустота. — Как чувствовал, надо было отказаться от этого контракта.
— Наши заряженные свитки до сих пор не найдены — ни вообще, ни тем более людьми.
Перед Ксеносом появился стол, на нём — деревянный бокал. Не задавая вопросов и не говоря ни слова, Брайдер схватил кружку и отхлебнул. Это было пиво, но какое-то безвкусное. Пахло пивом, а на вкус как вода.
— Ваша, как вы выразились, кровь небось вас уже ищет. А мне надо либо умереть, либо придумать оправдание тому, почему я не исполнил контракт. Хотя, наверно, проще умереть, — недовольно сказал Ксенос.
— Нашей крови, — послышался голос сферы, — больше нет.
Грустно, наверно. И обидно. Великие маги, которые застряли в небытие и в голове у рядового вора, пусть и профессионального. Ксенос захохотал. Эта драма, которую разыгрывали гном и сфера, очень напоминала комедию.
— Ладно, скажите мне, великие олухи, вы название нашему островку не дали просто так или из вредности? — Брайдер поднял бокал, кивнул и сделал глоток. И сразу же почувствовал острую боль в животе. Сполз со стула и стал на четвереньки. Тяжело задышал. К горлу что-то подступало. Секунда, две, три. Ксеноса вырвало кровью. Что ж, видимо, сказанное ранее пожелание смерти начинает исполняться.
— Мы сейчас существуем нигде и у тебя в голове. Если нам удастся вернуться, и ты к тому моменту ещё будешь жив, мы тебя не вспомним, потому что не будем знать, — сказал гном.
— Но лучше никому не возвращаться, — с трудом выговорил профессиональный вор.
— Эрза был самым мерзким из нас, но не самым жестоким. Он будет мстить людям. Но не так, как это мог бы сделать я, — произнесла сфера по имени Клодифей. — Мы все злые и мстительные, но первый — особенно.
— Я всё ещё в таверне в Кикроксе? — что-то прижимало вора к полу. Лицо клонилось к луже крови. В отражении он увидел, как полыхает какая-то деревня.
— Нет.
Ксенос не мог понять, кто это сказал, потому что в голове шумело. Гул, похожий на ветер во время шторма.
— Где я? — Брайдер почти коснулся лбом лужицы. Он хотел поднять голову и посмотреть на гнома и сферу, но тело не подчинялось.
— Это была очень странная буря, — послышался голос гнома. — Ты очнёшься в месте контакта. Радоян. Остров Тиам.
Давненько Ксенос Брайдер не бывал на Радояне. Последний раз по контракт заносил его туда лет шесть назад или около того. Брайдер говорил на радоянском без акцента. Правда, если он прибудет туда в том, в чём был в той таверне, то смешаться с толпой будет сложно.
— Им не до этого, — произнесла сфера, будто услышав мысли Брайдера.
Профессиональный вор провалился в красную тьму.



Глава 16.
МИЯ БЕРНАЛЬ — день плюс 2

— Ты сегодня рано, — услышала Мия голос травницы, едва только открыла дверь. — Решила идти коротким путём?
Мия Берналь кивнула. Проснувшись ещё до первых лучей, женщина быстро привела себя в порядок, надела подаренное девушкой платье, накинула на плечо сумку и выбежала из дома.
— Какие заказы сегодня? — бодро спросила Мия.
Дария стояла напротив входа, сложив руки на груди, и хитро улыбалась. Мия чувствовала, как от девушки исходит приятный цитрусовый аромат.
— Розовый порошок, — ответила травница, завела руку за спину и взяла со стола небольшой флакон из коричневого стекла. — Очень ценный груз.
— Кто получатель?
На самом деле Мие хотелось спросить не это. Женщина хотела узнать, какие мази использует травница для ухода за кожей. Какие настойки или порошки использует, чтобы сохранять белый цвет зубов. Да много чего хотелось выведать, но в место этого — «кто получатель».
Мия взяла флакон и начала укладывать его в сумку, как вдруг травница ответила:
— Один жандарм.
Женщина замерла, так и не доведя движение до конца.
— Всё в порядке, ничего противозаконного, — Дария отпустила лёгкий смешок. Мия помедлила, но в итоге положила флакон в сумку.
— Стражники, жандармы, даже солдаты часто покупают у меня различные настойки, — Дария водила пальцами по своей косе, которая была перекинута через правое плечо. — Я помогаю им устранить разного рода проблемы.
Девушка многозначительно посмотрела на Мию, и та улыбнулась в ответ.
— Но это поручение не обычное. Заказчик — не сам жандарм, а его друзья. То есть просто так вручить флакон не выйдет. Тебе нужно подойти к задним воротам жандармерии, постучать по шифровке, а когда ворота откроются, выдуть порошок в лицо человеку, который будет стоять на пороге.
Мия надеялась, что это всё не по-настоящему. Наверно, дурной сон.
— Подожди-подожди, — женщина выставила ладони. — Ты что мне предлагаешь вообще?
Дария Молина Альварес рассмеялась. Смех этот был демонстративным и неприятным.
— Я не убиваю стражников, жандармов и солдат. Запомни это раз и навсегда, — строго сказала травница. — А сейчас верни мне флакон, я найду другого человека.
Дария протянула руку. На лице девушки читалась убийственная серьёзность и даже гнев. Мия не знала, игра ли это и что на самом деле предлагает травница. Но отказываться женщина не собиралась. Либо это, либо... либо что? Сидеть дома, изучать библиотеку, бродить по городу или сидеть у озера? Ждать вечера, когда вернётся человек по имени Хавьер, с которым Мия делит фамилию? Ну уж нет.
— Хорошо, я выполню поручение, — твёрдым голосом ответила Мия. Она почему-то верила, что речь не про убийство. Хотя история с этим жандармом и его друзьями звучит не слишком правдоподобно.
Травница мгновенно переменилась в лице. На лице заиграла улыбка, а в глазах появился какой-то огонёк.
— Жандарм, для которого заказали порошок, своенравен, молод и горяч. А ещё он не признаёт ошибок и никогда не просит о помощи. Зато у него отличные друзья. Ждать специально тебя не будут. Поэтому, когда подойдёшь к воротам, сделай вот так, — Дария Молина Альварес отстучала кулаком по столу мотив, состоящий из девяти стуков. — Человек выйдет не сразу, поэтому у тебя будет время подготовиться. Ради Великого Эрзы прошу: постарайся сама не вдохнуть — ни случайно, ни ради интереса.
Мия кивнула. И подумала, что для такой цели флакон подходит больше всего. Это намного удобней, чем бумажный свёрток. Но почему Мия об этом подумала?
— Когда всё сделаешь, флакон можешь бросить там же. Потом приходи к озеру, я буду тебя там ждать. А сейчас — в путь.
От дома травницы до жандармерии было рукой подать. Относительно быстро спустившись с холма, на котором располагался дом Дарии, Мия спустя короткое время оказалась возле задних ворот жандармерии.
В голове засверкали молнии. Ворота. Через них вывели Берналей пару дней назад, сообщив о пожаре.
Мия вздрогнула, помотала головой. Соберись. Жизнь продолжается. Отстучав по воротам, как показывала травница, женщина стала ждать. Как вдруг вспомнила, что не приготовила порошок.
Это были секунды. Достав флакон, Мия зубами выдернула пробку. И неизбежно вдохнула.
— А ну по стойке! — послышался голос. Очень знакомый голос.
Порошок был на ладони. Набирая воздух, Мия снова вдохнула немного смеси.
Лёгкий скрип, двери отворились.
Выдох.



Глава 17.
ПРИСТОС СУШЕ – день плюс 2

Чем дальше годы, тем больше Пристос Суше ловил себя за чтением старых, давно раскрытых дел. Чаще всего эти дела раскрывались самым таинственным способом — исчезновением подозреваемых или обвиняемых. Вот и сейчас, сидя в своём кабинете, дознаватель листал подшивку по делу о некоем Рихарде Глайхере. Молодой юноша прибыл на остров спустя год, как маги самоустранились, а люди ещё не успокоились.
Бедный юноша, он просто выбрал неудачное время. И нарвался на неуравновешенного дознавателя — молодого Пристоса Суше.
— Рихард Глайхер, — сказал вслух дознаватель. — Простишь ли ты меня?
Это была не игра на публику, тем более публики-то никакой и не было. Суше один на один со своим кабинетом. И дознавателю на самом деле было если не жаль юношу, то точно обидно за себя тогдашнего.
Рихард Глайхер. Чужестранец. Прибыв на Тиам и буквально едва сойдя с корабля, юноша начал вещать какие-то бредни на ломаном радоянском. По акценту было ясно, что Глайхер прибыл из Кикрокса. Молодой человек утверждал, что он то ли копатель, то ли старатель, то ли искатель, что должен открыть людям путь истины. Твердил о предназначении, о какой-то девушке в белом, искал какой-то меч.
Нынешний Пристос Суше усмехнулся. Типичный маговер, каких в Анжерене сотни, если не тысячи. Молодой дознаватель, которому доложили о сумасшедшем юноше насколько возможно быстро, воспринял Глайхера иначе.
«Угроза. Это угроза острову и императору. Поэтому я принял меры», — так заявил Суше в разговоре с наместником. На самом деле никакой угрозой там и не пахло, молодой дознаватель просто хотел крови.
Рихард Глайхер. Тёмные волосы, серые глаза, крепкого вида юноша. Говорил с акцентом на радоянском, знание других языком проверять никто не стал. С крупными мускулами, как потом убедился Пристос Суше.
Но просто так задержать юношу нельзя — даже не смотря на беззакония, которые творились на Тиаме первые пару лет после магической чистки. Поэтому дознаватель стал ждать. Затаился, как лев перед броском.
В какой-то момент юноша обронил, что знаком волшебником и сам таковым является. Да не просто волшебником, а боевым.
Стражник затеял драку, но юноша не стал ввязываться в бой. Тогда стражник случайно упал и разбил нижнюю губу. Появилась группа жандармов, которая от духи поколотила Глайхера, после чего оттащила в подвал жандармерии.
Через какое-то время Глайхер оказался в подвале жандармерии. В рапорт занесли информацию о допросе, но на самом деле его не было. Глайхер всё время, пока был в сознании и пока мог говорить, повторял свои бредни: про истину, про девушку, про волшебника. Но дознавателя это не интересовало. В камеру поставили деревянный столб, к которому привязали юношу. Молодой Пристос Суше не спешил и наслаждался процессом. Он снимал с юноши кожу полоска за полоской. Чтобы маговер не умер раньше времени, использовал раскалённое железо для прижигания ран. Иногда обливал водой.
Пытки сделали своё: Рихард сменил пластинку и рассказал, что прибыл он из какой-то страны с дурацким названием, которой даже нет на карте. Родом из деревни, помогал по хозяйству, водил людей через леса и болота. Потом прошёл тернистый путь, победил зло, но появилось новое, встретил какую-то мать и убил отца, влюбился, потом оказался здесь.
Молодому дознавателю было всё равно, хотя сказанное Глайхером он всё-таки зафиксировал.
В какой-то момент все слова, издаваемые юношей, превратились в протяжное «эээльээээээээн». Однако Рихард всё равно оставался в сознании и никак не хотел умирать. Это раззадоривало молодого дознавателя.
Но к вечеру запал иссяк. Запал дознавателя. Глайхер, который был похож на кусок мяса, до сих пор был в сознании. У молодого дознавателя остался последний вариант. Тело, бывшее когда-то Рихардом Глайхером, бесследно исчезло из подвала жандармерии. А потом жандарм, ответственный за служебную псарню, с удивлением рассказывал, что его гончие утром были очень вялыми и совершенно не хотели исполнять команды.
— Ну и мразь же ты, Суше, — дознаватель вздрогнул и поморщился от своих же слов. — Глайхер, надеюсь, ты меня простишь.
Сейчас Суше очень хотел обрести покой и остаться в должности. А ещё подумывал о том, что пора обзавестись семьёй. Одна проблема: главный и желанный претендент на роль жены не знает о своём статусе главного и желанного. А если узнает, то рассмеётся пьянящей юностью прямо в уставшее лицо дознавателя.
В дверь постучали.
— Войдите.
Зашёл жандарм и два стражника.
— Время для приветствия, — кивнул Пристос Суше.
Просторный внутренний двор жандармерии разделён на несколько зон. Всё по стандарту: стрельба по мишеням, отработка приёмов с деревянными болванчиками, небольшая полоса препятствий, аренда для поединков и плац. Последние два расположены рядом.
Прочитав небольшую лекцию о важности жандармерии на Тиаме и о службе во имя справедливости и великого императора, Суше взял деревянный меч и позвал на арену одного из новобранцев, которому вручили настоящую сталь.
— Не волнуйся, — ободряюще сказал дознаватель, заметив страх на лице новенького, — ты меня даже не коснёшься.
Этот бесполезный ритуал был введён со вступлением в должность дознавателя. По сути, начальника жандармерии. Только двадцать лет назад это было сродни битве за титул и доказательству права, а сейчас — просто развлечение. Для новобранцев, а не для старшего городского дознавателя.
По традиции, Пристосу Суше нужно было разобраться минимум с двумя новобранцами, после чего вступить в бой с опытным жандармом.
Первый бой завершился, едва начавшись: новенький сделал выпад вперёд, Суше отошёл в сторону и ударил новобранца деревянным мечом по заднице, по лопаткам и по затылку. Юноша упал без чувств.
Второй поединок продлился чуть дольше. Новобранец делал предсказуемые удары. Суше мог легко парировать каждый, но предпочитал просто уклоняться, слегка перенаправляя сталь в сторону. Позволив юнцу вдоволь намахаться мечом, дознаватель в два движения выбил из его рук оружие, а третьим щёлкнул новобранца по лбу.
Пришёл черёд опытного противника. Пристос пальцем указал на долговязого жандарма с небольшой залысиной на лбу. По подбородку от уха до уха проходил относительно свежий шрам от пореза. На самом деле Пристос мог выбрать любого жандарма, потому что они никогда не поддавались на таких поединках.
В руках у противника была глефа с широким топорообразным наконечником. На другом конце в качестве противовеса был большой металлический шар. Пристос Суше взял свой палаш.
Первый выпад глефы последовал, едва жандарм занял боевую позицию. Чтобы уклониться, Пристосу пришлось подставить под наконечник палаш. Звякнул металл.
Противник сделал шаг, крутанулся и выбросил глефу обратной стороной на всю длину древка, пытаясь металлическим шаром попасть по животу дознавателя, но Пристос отпрыгнул.
Меняя положение, наконечник глефы сделал полукруг в воздухе и опустился на место, где доли секунды назад была голова дознавателя. Пристос поднырнул под руки жандарма и плоской стороной палаша ударил по затылку.
Долговязый упал без сознания.
— Что вы должны вынести из этого боя? — Пристос обвёл палашом присутствующих. — Во-первых, нужно правильно оценивать противника.
Повисла недолгая пауза. Новобранцы, вероятно, ожидали увидеть более продолжительный и захватывающий бой.
— Второе: в реальности всё обычно так и заканчивается. Никто не сражается на клинках по полчаса, — сказал дознаватель и убрал палаш в ножны. — И запомните: вы — жандармы, а не вязальщицы. Вам не нужно подставлять своё оружие под удары противника, вам нужно сделать один, максимум два уклонения, после чего вырубить или убить. Исходя из этого выбирайте и оружие. Вы — не императорская конница в большом походе, вы патрулируете улицы. Чем короче оружие, тем быстрее вы сможете с ним управляться.
— У меня есть вопрос, — сказал один из новобранцев. Суше посмотрел на него и кивнул. — Он был с глефой и нападал. Но если бы нападали вы?
Пристос Суше ждал этого вопроса. Подойдя к лежащему без сознания Клию, он поднял глефу.
— Выходи.
Бросил к ногам вышедшего на арену новобранца и кивком указал на неё.
— Не подпускай меня.
Новобранец направил глефу на дознавателя.
Пристос всё сделал на ходу, даже не сбавляя темпа. Подойдя практически к самому наконечнику глефы, дознаватель ударил по нему ножнами снизу вверх. Новобранец сделал шаг назад, пытаясь увести глефу и сделать ей тычок. Этим воспользовался Пристос. Палаш легко выскочил из ножен, затем несколько быстрых взмахов, и глефа оказалась на земле.
— Правильно оценивайте противника, — повторил Пристос. — Если бы кто-то из вас умел профессионально обращаться с глефой, у меня не было бы и шанса. Но почему-то вы все, и старички, и молокососы, предпочитаете мечи. А вы посмотрите на стражу, они ведь не просто так с алебардами ходят. Если начинается заварушка, — Суше сунул палаш в ножны, затем ногой подкинул глефу и схватил обеими руками за древко, — то всё, ты к ним не подойдёшь. А если всё-таки сумеешь подобраться, то, — дознаватель перехватил глефу и стал в стойку для ближнего боя, — и тут тебя ждёт сюрприз.
Пристос поставил оружие на оружейную стойку, которая была рядом с ареной.
— Но я вовсе не призываю вас отказываться от мечей, палашей, и прочего. Есть третье правило: выбирайте оружие по ситуации. У вас всегда должны быть два ножа: на поясе и за голенище. А ещё не забывайте про щиты, если, конечно, у вас не глефа в руках. Старайтесь брать с собой хотя бы баклер. Вы можете встретить простого вора во время патруля, а можете наткнуться на банду. И как знать, вдруг баклер спасёт вам жизнь. Ну или позволит подольше за неё побороться.
 Суше протёр вспотевшее лицо уголком куфии. Ну и жара. Бросив взгляд в сторону ворот, дознаватель заприметил жандарма, который едва стоял на ногах. Тепловой удар?
— А сейчас расходитесь по манекенам и отрабатывайте увиденное, — скомандовал Суше, а сам направился к жандарму, которому, вероятно, нужна была помощь. Подойдя ближе, дознаватель заметил, что боец в куфии. Значит, не тепловой удар.
Когда до жандарма оставалось около десяти шагов, Пристос всё понял.
— Позорище, — процедил сквозь зубы дознаватель. Столько лет обучения, дисциплины, и всё равно такое разгильдяйство. Жандарм был под опиумом и пытался открыть ворота.
— Эй! — рявкнул дознаватель. — А ну по стойке!
Пристос Суше положил руку на плечо жандарму, и почувствовал, как это плечо резко ушло вперёд и влево. Пристос по инерции сделал несколько шагов вперёд, представляя, как впечатывается лицом в воротину.
Едва слышно скрипнули ворота, и Суше почувствовал облегчение: хотя шрамы и украшают мужчину, всё же, главному городскому дознавателю ходить с синяком на лице не пристало. Но облегчение быстро ушло, потому что в лицо попала какая-то пыль. Дознаватель закрыл глаза и стал обтираться ладонями. В горле запершило, захотелось кашлять и чихать, но дознаватель сдержался.
— Да я ж тебя, — прорычал Пристос.
Слова пропали, когда Суше, открыв глаза, увидел перед собой Мию Берналь. Затем почувствовал на своём запястье пальцы. Какая-то неведомая сила потянула Пристоса, но не наружу, а наоборот, во двор жандармерии. В главное здание. Ступеньки, пролёты, ступеньки.
Кабинет дознавателя.
Дознавателю казалось, что солнце вот-вот упадёт на землю. Просто невыносимая жара. Первой на пол полетел доспех. За ним — платье песочно-коричневого цвета. Откуда у Пристоса это платье?



Глава 18.
ДАРИЯ МОЛИНА АЛЬВАРЕС — день плюс 2.

В дверь постучали, казалось, кузнецким молотом.
— Тук-тук!
Дарии показалось, что дверь вышибли плечом — с такой силой она распахнулась. В дом травницы ввалился Хавьер Берналь. Чалма, похожий на саван халат, подвязанный белым же поясом, чёрные хлопковые брюки и такого же цвета ботинки. На секунду Дарии Альварес показалось, что мужчина собрался на тот свет.
— Как дела? — от Хавьера разило алкоголем. Очень дорогим алкоголем, который был бездарно смешан в разных количествах и пропорциях. На дворе полдень, а Хавьер еле на ногах стоит. Но это не утренний набор и не продолжающееся с ночи веселье. Дария была уверена, что Хавьер решил выпить для храбрости, но из-за чрезмерной трусости пить пришлось много.
— Могу предложить чая, хотя тебе, наверно, лучше бы выпить овсяный отвар.
Дария как раз работала за столом напротив входа. Травница закончила пересыпать розовый порошок, часть которого утром вручила Мие, по флаконам, натолкла травы для различных отваров. Но кроме всякой непонятной посуды, колбочек, трав, пилюль и прочих странных предметов на столе был свёрнутый пополам лист бумаги. Его Дария приготовила для Хавьера, потому что догадывалась, что мужчина рано или поздно зайдёт. И это произошло «рано».
Хавьер, хоть и выглядел вусмерть пьяным, на ногах стоял крепко. Взгляд не бегал по сторонам, пытаясь ухватиться за что-либо, а был сосредоточен на конкретных частях тела девушки. Огонёк в глазах сулил многие страдания.
— А как насчёт небольшой игры? — Хавьер стоял в проходе, опёршись руками на дверную коробку. Это всё означало, что у Дарии есть время. Несколько секунд может, больше.
— Это тебе в лавку Реми Силадоса.
Дария Молина Альварес прижималась к столу. Руки заведены за спину. Стараясь совершать минимум движений, девушка пыталась нащупать свёрнутый пополам лист бумаги, заготовленный для Хавьера. Если делать всё быстро, или же показать, что Дария что-то ищет за спиной, потеряется преимущество. Хотя какое это преимущество? Хавьеру нужно сделать рывок, во время которого он закроет дверь. Дарии же требуется схватить бумагу, набрать оранжевый порошок в ладонь, поднести к лицу и выдуть. За это время мужчина успеет сбить девушку с ног.
Но пока Хавьер стоит в проходе.
— А, да, понимаю. Понимаю, — кивнул Хавьер. Он улыбался, но улыбка эта была похожа на оскал изголодавшегося по свежей плоти зверя. — Понимаю, что она в тебе нашла.
Дария хотела засмеяться. Какой же он всё-таки дурак. Дерево, из которого сколочена дверная коробка, в которую упирается Хавьер, и то умней. Но это не ревность, нет. Это скорее злоба от того, что любимую вещь приходится делить с кем-то ещё.
— В Анжерене много дерьма, но я не думал, что тут процветает вот такое, — Хавьер сделал шаг.
Травница ощутила, как внутри что-то кольнуло. Она до сих пор не добралась до свёртка. Может, надо было рискнуть? Вдруг она бы успела?
— Это моя.
Нижняя челюсть Хавьера как будто вытянулась и подалась вперёд. Улыбка полностью перешла в оскал. Но намного важней было то, что Хавьер сказал. Моя. Это. Он не сказал «жена». Он не назвал её имя.
— Если ты ничего не собираешься покупать, то я бы занялась работой, — Дария воспользовалась этой фразой. Едва договорив её, девушка повернула голову и посмотрела на свёрток. Руки сделали обычное, как могло показаться со стороны, движение. Хавьер ничего не заподозрил — при всём своём зверином чутье. Дария правой рукой скользнула к бумаге и схватила щепотку порошка.
— Стоять! — проорал Хавьер, но не напал. Девушка вздрогнула и вернулась в изначальное положение. — Я не договорил!
Мужчина рыком, достойным хищника, схватил дверь за ручку и с силой дёрнул. Удар был такой, что некоторые колбы (к счастью, пустые) в доме попадали с полок.
— Хавьер, — начала Дария, но рык мужчины её прервал.
— Не смей!
Возможно, трансформация в зверя идёт быстрее, чем предполагала девушка. Хавьер говорил, что Дария не смеет называть его по имени. Но получилось лишь то, что сказано. Обрывок фразы, обрывок мысли.
— Я следил. Всё время, — мужчина хрипел сквозь зубы, сопровождая каждое слово топотом, затем выставил палец в сторону девушки. — Ты украла у меня жизнь! И за это, — Хавьер помедлил, на его лице появилось то, что сложно было назвать улыбкой, — я дам тебе новую.
Хавьер завёл правую руку за спину. Дария тоже начала движение — левой, в которой щепотка порошка. Слишком мало. Его слишком мало, чтобы был эффект, но зверя это должно отпугнуть.
В свете масляных ламп блеснула сталь. Как раз в тот момент, когда травница начала выдувать порошок в лицо Хавьеру, нож скользнул по тыльной стороне ладони девушки.
Вскрикнув не столько от боли, сколько от разочарования, девушка убрала руку, рассыпав большую часть заготовленного вещества.
Хавьер был трусом, потому что нож больше не пошёл в дело. Вместо этого мужчина подскочил к травнице и навалился на неё всем телом, повалив стол.
— Будет больно, — прохрипел Хавьер, и впился губами в губы Дарии. Травница ощутила привкус миндаля, который растёкся по всему рту сильной горечью. Всё это продолжалось это недолго — девушка заехала мужчине колоном в пах. Хавьер, хрипя, слез с Дарии и согнулся. Нож звякнул, упав на пол.
Передышка длилась доли секунды, но травнице этого хватило. Не дожидаясь, пока Хавьер оправится от боли, девушка со всей силы ударила мужчину ногой по лицу. Хавьер рухнул на пол, но вместо стонов лишь засмеялся.
— Ты, — он сплюнул кровь и несколько зубов, — ты об этом пожалеешь.
Дария не стала тратить время на разговоры, схватила флакон с розовым порошком и подняла на уровень лица. Девушка блефовала, но Хавьер этого не знал.
— Ты пожалеешь, — мужчина отполз к двери и, опираясь на дверную коробку, поднялся. — Сильно пожалеешь.
Хавьер бросил взгляд на нож, но не стал за ним ползти, потому что Дария была ближе к оружию.
— Ты сильно об этом пожалеешь, — казалось, Хавьера заклинило, и ничего другого сказать он не мог. Спиной навалившись на дверь, мужчина вывалился из дома травницы, прокатился немного по земле, спешно встал и, спотыкаясь, побежал прочь.
Дария не провожала Хавьера взглядом. Она валилась с ног, но не из-за стресса. Дышать становилось тяжело. Заходить в жилую зону пришлось по стене, потому что картинка перед глазами слегка раскачивалась.
Кадка с водой. После утреннего омовения Мистерион её не опустошил. Вода мыльная, но это не важно. Рухнув рядом, Дария принялась черпать воду ладонями, после чего просто погрузила голову в воду и пыталась пить.
Подступила тошнота, и травница не стала держать её в себе.
Ещё воды. Снова тошнота.
Дария теряла контроль. Нужно было что-то ещё, и это была в камине. Огонь давно уже погас, никаких отваров и настоек травница сегодня не делала. Оставались угли. Девушка встала, но тут же свалилась на четвереньки.
«Травница Дария Молина Альварес», — прозвучал голос в голове, совершенно не скрывающий издёвку.
Дария доползла до камина, схватила обугленное полено и попыталась его обскоблить зубами, будто варёную кукурузу.
«У тебя сейчас, наверно, такое смешное лицо», — подумала девушка. И поползла к кадке.
Ритуал повторился: вода, вода, вода, выброс. Уголь. Вода, вода, вода, выброс.
Пол.
Дария не теряла сознание. Она просто лежала лицом в собственной рвоте. Но и подумать о том, какой бесславный финал её настиг, девушка не могла. Хотя скорее не хотела. Дария Молина Альварес думала о том, что доза, полученная с губ Хавьера и проследовавшая в пищевод, небольшая, и что смерть не наступит. И это подтверждало дыхание, которое не прекращалось. И, как заметила девушка, возвращалось в норму.
Но без последствий не обойдётся.



Глава 19.
МИЯ и ПРИСТОС — день плюс 2

— Я люблю тебя.
Это первая фраза, которую сказала Мия, когда пришла в себя. Когда действие розового порошка, выданного травницей, закончилось, и наступила ясность сознания. Эти три слова сами по себе, без понуждения, обстоятельств и специальных команд вырвались изо рта Мии. Женщина прижалась к дознавателю и повторила.
— Я люблю тебя.
Впервые Мие хотелось это говорить. Хотелось по-настоящему. Мия вдруг поняла, что столько лет притворялась кем-то другим. Например, притворялась верной (на самом деле нет) женой. Притворялась хорошим плантатором. Играла чужую роль. Роль благородной женщины из благородной семьи. А на самом деле не знала, чего хотела — до тех пор, пока не оказалась здесь, на этом узком, хоть и мягком диване, рядом с мужчиной, которого... У Мии не было продолжения этих мыслей, вместо этого женщина поняла, что больше не хочет заходить к травнице за отваром, который брала с запасом при каждом посещении Анжерена.
— Я люблю тебя.
Это произнёс Пристос Суше. Старший городской дознаватель. Человек, который столько лет искал не преступников, а Мию.
— Я люблю тебя, Мия Ардан.
Мия Ардан. Такой она была до встречи с Хавьером.
Солнце давно перевалило через зенит и сейчас мягко играло на стене слева.
Ардан. Мия Ардан Суше. Дети, само собой, возьмут фамилию мужа.
Мия улыбнулась.
— Они могут оставить и Ардан, — Суше, казалось, слышал мысли Мии. Или просто думал о том же самом. О покое. Комфорте. Спокойствии. О том, чего он так давно хотел и желал.
— Мы уедем?
Пристос не знал, что ответить. У него здесь, на острове, было всё: положение, уважение, связи. Старший городской дознаватель города Анжерена на острове Тиаме. На большой земле... А кем может стать Пристос там, на островной цепи Радоян? Да много кем — в той же жандармерии. Перевестись в столицу, само собой, не выйдет, но можно найти крупный портовый узел, например. Скажем, в Беладжаре. Юг Радояна. Пристос подумывал о юге, потому что привык к климату, который царил на острове. Но если Мия захочет, можно перебраться и в центр. Климат там умеренный, летом тепло, зимой прохладно. Падает снег.
Снег. Пристос Суше мысленно усмехнулся. Он и забыл, что это такое. Что-то холодное. Тает в руках.
— Только не на север, — сказал Пристос. Он надеялся, что Мия туда не захочет. Но если вдруг, то Суше даже на север не против. На севере всегда не хватает людей — что в страже, что в жандармерии. Земли там не особо заселены, городов мало, небольших поселений и вовсе нет.
Хотя... Да, Пристос поймал себя на мысли, что ради Мии он готов поселиться и на севере.
— Мне нужно забрать вещи, — сказала Мия.
Старший городской дознаватель почувствовал, как его мышцы напряглись. Он вытянулся, будто на плацу перед новобранцами. Тело, бывшее секунду назад нежнейшим, вдруг стало камнем.
Нет. Нет-нет-нет. Только не это. Не надо.
— Не надо, — произнёс Пристос.
Мие на самом деле не хотелось ничего забирать. Оно — то, что было там, в прошлой жизни, — ей было не нужно. Оно. Мия не выделяла детали, она просто обобщала. Оно. Не более. Но женщина не могла уйти, не попрощавшись. Всё-таки столько лет носить фамилию Берналь — это не могло пройти бесследно. Даже когда сама судьба раскрыла объятия и приглашает в новую жизнь. Она не такая. Мия подарила человеку по имени Хавьер столько лет своей жизни. Возможно, там и было место для любви. И Мия Берналь, которая скоро вернёт себе свободу, не может уйти, не сказав хотя бы «Прощай».
Пристос Суше всё это понимал. И считал самой глупой затеей в мире. Он нутром чуял, что всё пойдёт наперекосяк.
— Ты уверена? — старший городской дознаватель уже всё придумал. Когда они оденутся, он вызовет жандармов. Отдаст приказ: Мия...
Суше проигнорировал фамилию женщины. Даже мысленно он не мог произнести это слово. Нет. Нет и ещё раз нет. Она Ардан. Ардан.
Пристос медленно втянул носом воздух. Ардан. Звучит, будто музыка. Музыка с небес. Старший городской дознаватель твёрдо решил: не только Мия, но и их дети могут носить фамилию Ардан. Пусть только она скажет слово.
— Мне нужно.
Пристос хотел сжать кулаки от ненависти к человеку по имени Хавьер. Почему-то старший городской дознаватель был уверен, что именно Хавьер стал причиной того, что Пристос не встретил Мию — сколько-то там лет назад.
Но сжать кулаки Суше не мог. Пальцами левой руки он гладил ладонь Мии. А пальцы правой руки вплетались в каштановые кудри. Ни один хавьер в мире не стоит того, чтобы Пристос перестал делать то, что делает.
— Нет.
Не грубо, не резко — просительно. Даже похоже на мольбу. В голосе — беспокойство.
— Нет. Пожалуйста, нет. Давай, просто соберёмся и уедем. Сбежим с чайного острова, — сказал Пристос. Дознаватель точно решил, что скажет жандармам. Даже воспроизвёл в голове диалог: «Мия Ардан, вы знаете её как свидетеля по делу о пожаре в поместье Лакруа. Обеспечить круглосуточную охрану. Не скрываться, но держаться на расстоянии». Далее в своём воображаемом общении с жандармами Суше переходил на угрожающий тон: «Любая угроза. Любая опасность. Даже если вам, болванам, просто почудилось. Немедленно устранить. Не на глазах у свидетеля».
— Я хочу на север.
Пристос Суше закрыл глаза и с усмешкой выдохнул. Начальник императорского гарнизона будет танцевать от счастья, когда получит заявление. Да, дознаватель решил, что сам не пойдёт к этому выродку. Много чести. Пристос отправится к своему другу, наместнику Пьеру Кюри. Подаст заявление об отставке и попросит рекомендацию о переводе.
«Куда?» — спросит Кюри.
«На север», — ответит с блаженной улыбкой Суше.
«Кууууууууууудааааааааа?»
— Возьму места под полуютом. Только не уходи.
Мия Ардан, которая уже именовала себя Мией Ардан Суше, полностью согласна с тем, что ей не нужно последнее прощание. И даже с радостью бы подчинилась Пристосу, будь тон приказным. Более того: женщина впервые в жизни захотела, чтобы ей приказали. Чтобы подчинили.
— Мне нужно. Я не могу иначе.
Мия уже всё решила. Девочку будут звать Рашель. Имя для мальчика выберет Пристос.
Пристос Суше не был трусом или кем-то подобным, но он знал, что если Мия, которая собирается стать Ардан Суше, не сделает того, что хочет, если не сделает того, что ей нужно, то будет сожалеть об этом до конца своих дней.
— Я тебя провожу.
— Не надо.
— Мия.
— Пристос.
Они полежали ещё немного, наблюдая движение солнечных лучей по стене.
— Я скоро.
Мия подобрала с пола платье песочно-коричневого цвета. Она всё сделает быстро, но Пристос всё равно успеет соскучиться и взгрустнуть. Но женщина обязана увидеть человека по имени Хавьер, обязана посмотреть ему в глаза и всё сказать.
Едва дверь закрылась, старший городской дознаватель Пристос Суше вскочил на ноги. Как и в молодые годы, сейчас облачение в форму заняло не больше минуты.
Нет. Нельзя поручать это жандармам. Нельзя в принципе поручать это кому бы то ни было.
Мия.
Мия Ардан.
Мия Ардан Суше.
Жандармы, хоть и лучше стражников, не всегда...
«Не всегда что?»
Вытащив палаш из ножен, Пристос проверил заточку. И вспомнил популярную среди новобранцев, да и среди опытных жандармов тоже байку. До остроты бритвы оружие никогда не затачивалось, потому что после первого же боя сразу отправится на перековку.
Пристос ждал. Минуту, две, три. Десять. Одиннадцать минут сорок семь секунд. Столько нужно Мие...
«АРДАН»
... чтобы покинуть здание жандармерии и немного пройти. Возможно, до банка.
Ещё раз взглянув на палаш, Пристос убрал оружие в ножны. Спустя столько лет оно снова познает кровь. Суше надеялся, что ошибается.
Но чутьё никогда в жизни не подводило старшего городского дознавателя.


— Вот ты где! — послышался за спиной хриплый голос мужа, когда Мия дошла до банка. Женщина обернулась. Чалма, закрывающая нижнюю часть лица, белый, похожий на саван халат, подвязанный белым же поясом, чёрные хлопковые брюки и такого же цвета ботинки. Мие показалось, будто Хавьер шёл умирать.
— Я тут подумал, акхр а не погулять ли нам по городу! — Хавьер, скорее всего, был пьян, потому что сильно пошатывался. Но это не важно, Мия собиралась сказать — всё и сразу. Но мужчина крепко схватил женщину под руку и повёл вперёд.
Они неспешно прошли от банка к парку. Всё это время Хавьер молчал, словно бы ожидая каких-то слов от Мии. В огромной толпе, которая перетекала с улица на улицу, Мия и Хавьер смотрелись обычной семейной парой.
Нужно было что-то сказать, но женщина забыла. Все слова вылетели из головы, когда Мия увидела этого человека. Уверенность в том, что это нужно, улетучилась. Испарилась, не оставив и следа. Женщина покорно шла с человеком, которого звали Хавьер. Шла под руку, будто на казнь.
Вся эта прогулка — всего лишь игра. Затишье перед бурей, которая должна была разразиться в поместье.
— Мне кажется, — Хавьер сделал несколько глубоких вдохов, — это конец.
— Не надо так говорить, — сама не зная почему сказала Мия. Ей было всё равно. Может, каких-то пару дней назад она спросила, почему у Хавьера закрыта нижняя часть лица, что это за хрипы. Предложила бы срочно сходить к лекарю, потому что... А потому что за столько лет совместной жизни знала каждое изменённое состояние мужа. Но сейчас это всё зачем?
Мия шла под руку с человеком, с которым прожила почти тридцать лет, и не чувствовала ничего. И связывает только фамилия, и то ненадолго.
— Тра, — послышался физиологический звук, который бывает, когда подступает тошнота, — Травница сегодня зз-анята? — спросил Хавьер.
— Пара дошла до парка и плавно его огибала. Мия поняла, что они идут в сторону дома. Нового дома.
— Да.
Женщина замедлила шаг, но Хавьер силой потянул вперёд.
— До-ома, — за словами слышались сиплые звуки. — Поговорим.
— Стой, — сказала Мия.
— Нет.
Солнечный диск показался полностью, воздух стал прогреваться стремительно быстро. На лице у Хавьера, вернее, на той части, что не была скрыта куфией, выступил пот. А Мию — ныне снова Ардан — пробил озноб.
Муж хочет поставить точку. Скорее всего, он ждёт какие-то признания, связанные — как давно это было — со своим покойным ныне отцом. Но Мие так не хотелось говорить — ни об этом вообще, ни с человеком, который считается её мужем. А любила ли она его? Вот что б по-настоящему? Или всё-таки расчёт?
Мия Берналь. В девичестве — Мия Ардан. Родилась на большой земле в семье потомственных виноделов. Дедушка Огюст входил в отряды эльфоборцев. И, кажется, был тем человеком, который буквально затоптал ногами последнего эльфа на Тераграндии. Отец, Бенисио Ардан, продолжил дело по части вина. Но случилась трагедия. Она, наверно, всегда случается, когда всё слишком хорошо. Отец сошёл с ума. Нет, его никто не бил, с лошади он не падал.
Это произошло во время очередного званного ужина. Благородное семейство. Мама, папа, восьмилетняя Мия, дедушка, дяди, тёти, прочие родственники. Подавали запечённую под соусом форель, какие-то салаты, фрукты. И, конечно, вино и сыр. Дедушка Огюст, на склоне лет теряющий память, но не рассудок, в очередной раз поведал историю об охоте на ушастых выродков — не стесняясь выражений. Когда он закончил, отец Мии улыбнулся, взял рыбный столовый нож и воткнул себе в бедро. Потом схватил свечу с ближайшего гобелена и ткнул ей себе в левый глаз.
Крики, плачь, беготня. Ночной визит лекаря. Отец Мии не умер, но перестал быть Бенисио Арданом. Хромая и опираясь на трость, он выходил в сад, собирал цветы, пытался накормить ими слуг и себя. Заходил на псарню, обмазывал руки собачьим помётом и рисовал на стенах амбара.
Семейное дело на свои хрупкие, при этом довольно широкие плечи взвалила мать Мии, Шарлотта. Она была сама добродетель — до того, как, по сути, потеряла мужа. Но в сильную, жестокую, холодную и расчётливую женщину не превратилась. Шарлотта старалась сохранить винодельческий бизнес, но не смогла, потому что спустя неделю после отцовского сумасшествия умер дедушка Огюст. Остальные родственники стали разъезжаться кто куда, прихватив немного денег в качестве наследства.
Затем ударил кризис. Винограда в том районе, где жила Мия с мамой, стало невероятно много. Товар, бывший главным источником дохода семьи Ардан и сотни других, внезапно стал проклятием. Его продавали по ценам, которые не покрывали затрат на выращивание.
Чтобы сдержать перепроизводство, которое обрушило цены на виноград и вино, приходилось уничтожать виноградники. Некоторые семьи выжили, но другие, в том числе и Ардан, потеряли всё.
Мать учила Мию жизни. Но не той, которую преподают благородным дамам, а настоящей жизни. Учила быть готовым ко всему.
— Хитрость, расчётливость и умение думать на три шага вперёд — вот твои союзники, — говорила Шарлотта дочери на протяжении всего взросления. — Если эмоции тебе мешают, отодвинь их. Учись контролировать и голову, и тело.
Мать говорила прямо, без каких-либо намёков. И примерно через четыре года Мия смогла применить полученные знания, встретив Хавьера, который был на десять лет старше. Моложавый юноша Мие не нравился: ни внешне, ни тем более как личность. Это были очень ранние, подростковые суждения, но их затмили слова мамы.
«Удачная партия. Тебе нужна удачная партия».
И Мия сделала ход. Позже выяснилось, что никакого наследника рода Берналей не ожидается, но уже было поздно.
Хави — так она его когда-то ласково называла — влюбился смертельно и неожиданно. А Мия надеялась, что стерпится — слюбится.
Не слюбилось, но стерпелось. Привыклось.
Отец Хавьера Итан, на тот момент не перешагнувший за тридцать, тоже положил глаз на Мию. Девушка не смогла устоять, но не перед обольщением, а перед мыслью о том, что на самом деле вот это её счастливый билет. А не Хавьер. Итан тоже понял прагматичный подход юной невестки, и его это устраивало. Так у Мии и появился счёт на заявителя.
Шло время, Мия взрослела, и постепенно приходила к мысли что находиться рядом с Итаном ей приятней, чем с мужем. Ну вот как-то так получилось.
Итан Берналь был достаточно умён для того, чтобы обустраивать свидания как само собой разумеющиеся явления. То конная прогулка, то открытие выставки в Анжерене, то визит в гномьи горы. Глава семейства приглашал в поместье мастеров, артистов, музыкантов. И не забывал о сыне, разумеется, но скорее для того, чтобы поддерживать образ невинного общения родственников.
Катрина, законная жена Итана, обо всём догадывалась, но прямых доказательств так и не получила. А попытки разговорить неверного супруга — то же самое, что пытаться поговорить с забором. Итан был твёрд и непробиваем. Его сложно было вывести из себя.
За всё время этой игры Мия успела скопить сто пятьдесят тысяч грандирок. Если обменять их на кикрокские золотняки, на фиделийские руты — да на что угодно и даже по самому грабительскому курсу, можно прикупить хороший дом с садом на западном побережье, и долгое время ни о чём вообще не задумываться.
Вот оно, настоящее наследство Мии, награда за тридцать с лишним лет унижений и практически рабства. Простого использования.
— Почти, — как будто задыхаясь, Хавьер сделал несколько вдохов, — Почти пришли.
Он потянул женщину за собой, хотя в этом не было необходимости — Мия и так шла. Следовала, будто на казнь. Повернув за угол, они оказались у своего нового жилища. Прямо у входной двери.
Мия снова остановилась. Хавьер как будто не заметил этого и продолжал идти. Потянул женщину за собой.
Потеряв равновесие, Мия упала на колени. Хваьер, пошатнулся и крепко приложился спиной к стене дома.
— Я всё знаю, — сказал Хавьер, и зашёлся приступом кашля. Скрипучий, раздирающий, жуткий кашель.
Прохожие, которых на улицах было немало, едва услышав эти звуки, спешно отходили в подальше.
Встав на ноги, Мия осмотрела платье. Испачкалось, но не порвалось. Затем женщина перевела взгляд на Хавьера, который всё ещё боролся с кашлем. И почувствовала облегчение.
Подойдя на расстояние вытянутой руки к человеку, с которым делила фамилию, Мия сказала.
— Я тебя не люблю. И не прощаю.
Женщина пыталась смотреть мужчине в глаза, но эти глаза постоянно куда-то убегали из-за кашля.
— Нет, — Хавьер обхватил жену руками и ввалился в дверь. — Нет. Акхр! Нет, я, — ударом ноги он закрыл дверь. — Не всё.
Под потолком и на стенах горело несколько ламп. В другой ситуации они создавали бы романтическое настроение. Но сейчас, складываясь с ситуацией, которая происходила, тусклый, слегка мерцающий свет нагонял ужаса.
Мия всё ещё лежала на полу. Хавьер откатился, издал звук, похожий на рвотный, дополз до стены и поднялся по ней.
— Дурак, — сказала Мия. Она встала на ноги и отряхнулась. — Какой же ты дурак.
Хавьер стоял, прислонившись спиной к стене. Из-за падений и перекатов куфия соскочила с головы, и больше ничто не закрывало нижнюю часть лица.
Окровавленный рот улыбался. Хотя скорее скалился. На месте некоторых зубов были пустоты.
— Я, — Хавьер тяжело дышал. — Я не... Ещё нет.
Сделав пару шагов, Хавьер схватил жену. Началось падение, но Хавьер быстро развернул Мию лицом к стене и придавил. Левой рукой сдавил женщине шею, правой стал задирать платье.
— Что, — прохрипела Мия, вырываясь, — что ты делаешь, пусти!
Пальцы левой руки, сдавливающие шею, скользнули к волосам. Мия почувствовала, как её голова отклоняется назад. Затем был удар, яркое свечение перед глазами.
Кровь смешалась со слезами. Женщина перестала сопротивляться.
— Ааааааааааааааааааааааа!
Послышался крик. Голос был не столько знакомым, сколько любимым.
— Акхргыкрхр, — прохрипел Хавьер.
Мия ощутила металлический запах в воздухе. Она хотела повернуться и посмотреть, но и так знала, что происходит. Спустя секунду послышался тяжёлый удар человеческого тела о деревянный пол.
Женщину подхватили руки. Вынесли на улицу. Жандармы. Служебная повозка.
— Мия Суше, — произнесла женщина, когда её внесли в повозку, и провалилась в сон.



Глава 20.
КСЕНОС БРАЙДЕР — ночь плюс 2

— Да что ты будешь делать, опять! — рявкнул Ксенос Брайдер, увидев перед собой гнома и сферу. — Вы от меня когда-нибудь отвяжетесь?
— Мы слишком слабы, — сказала сфера.
— Слабее, чем думали, — добавил гном.
Брайдер огляделся, и недовольно сказал:
— Дайте мне стул сразу!
— Постоишь, — ответила сфера.
— Ладно, — Ксенос скрестил руки на груди. — И долго ещё?
Возникла пауза. Брайдер услышал шум моря.
— Когда волны усилятся. Буйство природы поможет нам переместить тебя.
С момента последней встречи эти двое как-то поменялись. Не внешне, а внутренне. Манера общения изменилась. Если в первый визит гном говорил без умолку и даже шутил, то теперь как будто объявили траур.
— Мы хотим использовать шторм, — сказала сфера.
— Да, — кивнул гном.
— Вы его вызвали?
Со сферой всё понятно — сфера, что с неё взять. А вот гном сидел, будто приколоченный. Ровная спина, взгляд строго вперёд. Ладони будто к столу приклеены. Когда гном говорил, ни одна лишняя мышца на его лице не двигалась.
— Ещё немного. Шторм должен разыграться, — сказала сфера.
Брайдера неожиданно стало клонить в сон. Глаза сами по себе закрывались. Голова клонилась то влево, то вправо.
— Мы слабеем. И поэтому используем силу природы для перемещения.
Ксенос Брайдер не стал ничего спрашивать. Он просто кивнул и встал со стула. Боевая стойка, руки подняты, ладони раскрыты. Полусогнутые ноги. Если падать с большой высоты, это, само собой, не спасёт, но в других случаях поможет удержать равновесие.
Сфера засияла синим переливом. Видимо, одобряет решение Ксеноса. Вот только Ксеносу это одобрение что шло, что ехало.
Прошла минута. Затем вторая. А потом прошла вечность или около того. Брайдер устал. Руки потяжелели. Что странно, потому что это сон, пусть и необычный. Пусть и как бы магический, но сон.
Шум моря затих. Ксенос Брайдер покачнулся и выпал из каюты в проход, столкнувшись с невысокой женщиной. Очередная не-Эвелин.
— Опять этот дурацкий сон, — пробурчал профессиональный вор. Осмотрелся. Коридор короткий, но фонарь всего один — у входа. Как раз за спиной женщины, с которой Брайдер столкнулся, поэтому разглядеть, кого полумёртвые маги подсунули, не было возможности.
— Кикрокский! — с удивлением сказала женщина. — Не ожидала, что на этом корабле кто-то владеет кикрокским.
Лица женщины Брайдер не видел, но почувствовал, что та улыбается. Галлюцинация, кстати, хороша: несуществующая женщина говорит без жеваний, как и гном при первой встрече. А ещё эта проекция сна стабильна, потому что Брайдер вот уже минуту с лишним стоял ровно, никуда не падая и не совмещая стояние, со, скажем, возлежанием.
— Мариетта Шарлотта Э;стевас Альба, — женщина протянула руку, предлагая Ксеносу её поцеловать. — Можно просто Шарлотта Альба.
— Генри Ли, — бросил Брайдер.
— Из вечнозелёной страны? — со смешком сказала женщина.
Проигнорировав руку, профессиональный вор схватил женщину и поцеловал. Всё равно сон, так почему бы не получить удовольствие. Поцелуй был жарким, но недолгим: сразу следом Брайдер ощутил клубничный привкус на губах, а затем появилось жжение на правой щеке. Спустя доли секунды мир закружился, а перед глазами возник звездопад.
Дыхание перехватило. Согнувшись, Ксенос отступил на пару шагов и упёрся в дверь каюты.
— Это... очень... странный...
— Да что вы себе позволяете! — вскрикнула женщина и стала в боевую стойку. В голове Ксеноса моментально из-под толщи боли выбрался профессионал, который прикинул, что в таком положении с таким расположением рук и ног женщина не сможет ни отбить удар, ни нанести его. Но это не важно.
— Простите, — выговорил Ксенос и кивнул, затем тяжело вдохнул и выдохнул. — Простите. Я думал, вы...
Профессиональный вор осёкся. Получается, это реальность? Или всё-таки бесконечный сон? В прошлый раз, когда появилась не-Эвелин, болевых ощущений не было. Зато они были во второй визит, когда к гному присоединилась сфера.
—У вас там в Кикроксе всегда с дамами так обращаются? — лица Шарлотты не было видно.
— Нет, я, — надо было что-то сказать, но в голову не приходило ничего путного. Ну не мог же Ксенос Брайдер рассказать про магов, отравление и перемещение.
— Я думал, вы привидение.
Повисла пауза. Боль утихла, и Брайдер неспешно разогнулся.
Шарлотта неожиданно рассмеялась. Смех был громкий, то есть женщина не боялась кого-то разбудить или переполошить. Это могло означать сразу три ситуации: Брайдер на корабле-призраке, экипаж спит мертвецким сном (а те, кто не спят, слишком заняты работой) и вот такой смех (и вскрик до этого) Шарлотты всем привычны.
Вариант с кораблём-призраком Ксенос отмёл. Для такой ситуации не маги, но сама магия должна была вернуться и снова породить существ.
— Все выходцы из Кикрокса, кого я знаю, очень плохо переносят качку, — закончив смеяться, сказала Шарлотта. Сказала достаточно громко. — Одни спят весь путь, другие не отходят от фальшборта. А у вас, Генри Ли, взыграло кое-что другое.
Шарлотта снова рассмеялась. Ксенос вежливо улыбнулся в ответ. Из двух оставшихся вариантов он выбрал тот, который про «всем привычны». А это порождает новый вопрос: кто такая Мариетта Шарлотта Э;стевас Альба, что она делает на корабле и какое положение занимает, если экипаж привычен? А может, не привычен, а просто подчиняется?
— Какое счастье, что сейчас вода утихла. Там такое звёздное небо, пойдёмте, посмотрим!
Настойчивая женщина. Возможно, привыкла повелевать. Брайдер спешно вспоминал всех женщин-правителей, которых знал, но на ум пришла только Хезер Гар’Дармус. Это Фиделия, бесконечное множество дней отсюда. Эстебьен Сондьяфу женат, но супруга императора островной цепи Радоян точно не будет раскатывать по морю без кучи личной охраны. И человек, который вот так вот просто возьмёт и поцелует императорскую жену, быстро полетит за борт.
Значит, не королевских кровей.
— Я бы, знаете, я бы тут постоял немного.
— Да ладно вам! Идёмте же!
Настойчивость, достойная похвалы. Но Брайдер не хотел смотреть на воду. Да и на небо тоже. Он и с Шарлоттой говорить не хотел, если быть честным. С радостью бы вернулся обратно в каюту и не вылезал оттуда до тех пор, пока корабль не пришвартуется. Но, во-первых, Брайдер не знал, чья это каюта. Возможно, как раз Шарлотты. А во-вторых, профессиональный вор при всём своём профессионализме до сих пор не мог поверить, что жив. А в-третьих, жив и на каком-то корабле.
Ладно, с местом ясно, это недалеко от острова Тиама. А корабль? Не боевой, иначе тут сновали бы солдаты. Хотя откуда такая уверенность? От неё, от этой женщины. Если она на корабле и вот так разгуливает — ночью? — по коридорам, то это гражданское судно. Может, торговое. Скорее всего, туристическое. Или же императорское.
— Поднимайся, Генри Ли, и посмотри со мной на воду, — Шарлотта остановилась, развернулась и поманила Брайдера рукой.
Из-за того, что фонарь был позади Шарлотты, Ксенос видел только силуэт. Не то чтобы профессионального вора интересовало, как выглядит случайная собеседница, но интерес был.
Что-то в голове Ксеноса Брайдера потребовало немедленно запрыгнуть в каюту и закрыть дверь. Но это глупая мысль, конечно: пять минут безопасности и спокойствия будут проданы по цене жизни. Поэтому нужно идти за Шарлоттой Альбой. Хуже не будет. Брайдер, конечно, старый башмак, но форму держит. В случае опасности — в воду, и грести что есть сил. А куда грести-то? Брайдер ведь не знает, где берег. И далеко ли?
Мариетта Шарлотта Эстевас Альба уже поднималась по ступенькам. Настойчивая и самоуверенная женщина, конечно. Больше она не оборачивалась, потому что знала, что Брайдер последует за ней. Но у Брайдера было плохое предчувствие. Подойдя к лестнице и взглянув в просвет, профессиональный вор увидел звёздное небо. Удивительное и яркое зрелище только усилило плохое предчувствие. Ксеносу казалось, что едва он ступит на палубу, его окружат стражники. Приговор зачитывать не будут, так, несколько общих фраз. Выбор казни зависит от того, есть ли в этих вода хищные рыбы. Кстати, что это за воды? С какой стороны они подходят к Тиаму?
Вспомнив карту, Ксенос предположил, что, если они идут от столичной части Радояна, то к острову подходят с северо-запада. Здесь, кстати, жемчуг добывают. Если Брайдеру удастся сбежать, то он сможет заняться промыслом.
Сбежать? Ксенос помотал головой. Ещё никакой опасности, только предчувствие. Однако именно благодаря этому предчувствию Брайдер до сих пор жив. Все пальцы на руках целы, уши на месте, а на лице не красуется клейма. Правда, с Эвелин это предчувствие не сработало. Но с этим Ксенос разберётся позже.
Закрыв глаза, профессиональный вор прислушался к своему дыханию. Но кроме него услышал и треск дерева, крики чаек, шум воды. С разных сторон набегали храп, шёпот, ещё какие-то биологические звуки. Слишком много всего для сна.
Выйдя на палубу, Ксенос рассчитывал, что ощутит под рёбрами сталь. Ожидания почти совпали с реальностью: это был холодный, пронизывающий порыв ветра. Иногда последняя треть весны подкидывает такие сюрпризы на Тиаме, но редко. Погода движется к лету, и ночи всегда тёплые. Видимо, этот холод — из-за бури. Магического шторма.
На палубе было несколько масляных светильников. Потёмки, но разглядеть, где стоит женщина, Брайдер мог. Пройдя пару шагов, профессиональный вор осознал, что идёт по палубе корабля. Да, воды действительно спокойные. А сам корабль не движется. Видимо, ночь пережидает.
Шарлотта стояла у левой части корабля, опёршись руками на фальшборт. Пока Ксенос шёл, он заприметил несколько жёлтых точек слева и справа по борту. Значит, три корабля минимум.
— Ну наконец-то, — сказала Шарлотта, когда Ксенос подошёл и стал рядом. — Я думала, вы решили сбежать.
— Куда я денусь с корабля, — Брайдеру показалось, что это хорошая шутка. На самом деле, конечно, она таковой не являлась, но Шарлотта засмеялась. Улыбнулся и Ксенос, хотя женщина не могла видеть его лица. Да и профессиональный вор тоже не мог разглядеть лица Шарлотты. Слишком темно, а все нормальные источники света либо за спиной, либо далеко по бокам.
Брайдер решил, что либо это просто совпало так, либо же Шарлотта не хочет, чтобы он её разглядел.
Однако кое-что Ксенос всё-таки заприметил. Платье, пышное снизу и стянутое корсетом сверху. На плечи накинут, скорее всего, шерстяной платок. Волосы собраны в высокий хвост, который спускается чуть ниже лопаток. По обе стороны от лица — вьющиеся локоны — скорее всего, длинная чёлка, которая обрамляет лицо. А ещё там, в коридоре полуюта, Брайдер заметил, что у силуэта короткий и слегка вздёрнутый нос.
— И правда хорошая ночь, — Ксенос смотрел на звёздное небо. — Время мечтателей.
— Да. Можно желания загадывать. Куда держите путь? — Шарлотта развернулась вполоборота и опёрлась правым локтем на фальшборт.
— На Тиам.
Брайдер не стал продолжать, потому что не знал, что это за судно. А без этого знания красивую историю не рассказать. Если торговый корабль, то можно назваться путешественником. Если военный, то всегда можно сыграть в тайное поручение.
— А что там такого на этом Тиаме? Он, вон, рукой подать, — Шарлотта кивком указала куда-то в сторону. — Мы бы до захода высадились, если б не этот странный шторм.
Значит, судно не боевое.
— Давно хотел побывать на этом острове. Посмотреть, как собирают чай, как его делают.
Казалось, Шарлотта хитро улыбалась. Брайдер хотел увидеть лицо Шарлотты. Желание было настолько сильным, что сводило с ума. Наверно, последствия отравления. Эмоции выходят из-под контроля. Но ничего, этим Ксенос займётся позже, когда сойдёт на сушу. А сейчас профессиональный вор желал всего лишь одной лампы, любого, даже маленького светильника у себя за спиной, чтобы свет упал на лицо Шарлотты.
— Да ладно вам! — усмехнулась женщина. — Никто не приезжает на Тиам ради чая, — она чуть наклонила голову. — Вы ведь за жемчугом охотитесь, да? Судя по вашим одеждам, вы точно ради этого проделали такой длинный путь.
— Кроме жемчуга там много чего интересного, — Ксенос продолжал разыгрывать карту путешественника с налётом таинственности. — Взять, например, Анжерен.
— Обычный городишко, — махнула рукой Шарлотта. — Таких на всей островной цепи найдётся сотня или больше.
— Но не каждый город — единственный на острове, — карта таинственности всё ещё была в игре.
— Вы, хоть и создаёте впечатление заядлого путешественника-искателя, но, видимо, мало где были. Я вам могу с десяток таких островов назвать.
— Но это будут либо мёртвые города, либо города на грани исчезновения. А на Тиаме и город развивается, и в поместьях жизнь. К тому же, — Брайдер взял театральную паузу. Хотелось многозначительно посмотреть на женщину, но и его, и её лица были в темноте. — К тому же вы не назовёте больше острова в Радояне, который создал человек, а не магия.
— О, так вы из этих! — Шарлотта хохотнула. — Маговеры. Вообще нет, остров создал не человек, а магия.
— Магия в руках человека, — Брайдер выставил палец. — Это важное уточнение.
Мариетта Шарлотта Эстевас Альба снова хохотнула и махнула рукой, затем повернулась к воде.
— Никому об этом не говорите.
— Насколько я знаю, к Эрзе и его деяниям на Тиаме отношение неоднозначное. Это ведь он создал землю и дал людям жизнь.
— Принудительно согнав туда людей, — Шарлотта развернулась к Ксеносу. — Знаете, только потому что вы иностранец, вам можно простить многое. Например, незнание истории островной цепи. Поэтому, с вашего позволения, дам вам совет: никому не говорите, что восхищаетесь Эрзой и его, как вы выразились, деяниями. Возможно, в Кикроксе и почитают своего тирана, но Радояну не повезло с магическим правителем. Многие страдания принёс Эрза. Спустя тридцать один год люди, может, и успокоились, но не забыли. Путешествуя по островной цепи, вы можете встретить храмы в честь Эрзы. Но это больше дань традициям и спокойствию.
Голос Шарлотты звучал ровно, спокойно, без какой-либо злобы, однако Брайдеру резко захотелось прыгнуть за борт.
— Так что, нет, ни о какой неоднозначности речи не идёт. Просто кто-то обманывает других, а кто-то — себя, — женщина снова повернулась к воде. Возможно, ей нужно было время, чтобы перевести дух, остыть, но Ксенос решил наступать.
— А к какой категории себя относите вы?
— К той, которая за мир, — ответила Шарлотта уже спокойным голосом. — Вы, возможно, знаете, что послемаговское спокойствие длилось совсем недолго.
— Знаю.
— Творится неладное, а всего-то тридцать один год прошёл с тех пор, как люди смогли вздохнуть спокойно. Ощутить воздух, лишённый всех нечеловеческих примесей.
Интересная риторика. Ксенос Брайдер часто такую встречал на Кикроксе.  Жители этой страны-континента очень сильно радовались тому, что исчезли маги, но ещё больше — тому, что не стало и всех существ, так или иначе порождённых магией. Император Тейбин Лавит знал, на что надавить и что усиливать. Слоган «Кикрокс для кикроксцев» звучит, может, и криво, но намного хуже то, что народ потихоньку превращает это в «Кикрокс был первым и единственным».
Либо Мариетта Шарлотта Эстевас Альба придерживается таких же взглядов, либо решила, что Ксенос — уроженец Кикрокса, потому что при первой встрече заговорил с женщиной на кикрокском. И на нём они говорят до сих пор.
Что же делает Шарлотта? Втирается в доверие? Или просто проявляет уважение к собеседнику? В этом предстоит разобраться.
— Но люди не могут жить в мире слишком долго, — как будто с грустью сказала Шарлотта. — Кикрокс и Кодан воюют за мыс Кодана. Жалкий клочок земли. Впрочем, вам ли не знать, — пауза. — Мне кажется, когда они закончат с Коданом, они пойдут дальше, — снова пауза. — Да и Радоян тоже постоянно осаждают. Не столичную сеть островов, а ту, что на западе. Много кто претендует, император только и успевает посылать войска.
Обычным людям, которые редко покидают островную сеть, неизвестно о вражде между Кикроксом и Коданом. Значит, Шарлотта явно не просто дама благородного происхождения.
— Какая ирония: мы избавились от магии, но не избавились от самих себя.
— Такова человеческая природа, — Ксенос пожал плечами.
— Но я вас, наверно, утомила уже разговорами, — Шарлотта повернулась к Брайдеру.
Вероятно, сейчас она предложит пойти спать. Не вместе, разумеется. Такого везения на веку профессионального вора не было. Если, конечно, не считать Эвелин, Но у Эвелин это было частью плана, включающего в себя отравление.
— Поэтому предлагаю вам утомить разговорами меня. Расскажите о себе. Побольше.
Неожиданный ход, хотя при других условиях Ксенос бы и его предугадал. Но это хорошо. Пойти спать, в отличие от Шарлотты, профессиональный вор не может. Разве что разместится где-нибудь на палубе. На всякий случай ещё раз смерив высоту фальшборта, Брайдер решил, что сможет перемахнуть его быстро и без особых усилий.
— Что же вы хотите знать? Вы немногим ранее так хорошо меня описали.
Шарлотта усмехнулась.
— Маговер-охотник за жемчугом? Да ладно! Вы сами верите в это?
Брайдер сможет спрыгнуть с корабля до того, как Шарлотта поднимет крик. Конечно, можно наброситься на женщину, зажать рот ладонью, время от времени передавливая нос, затащить куда-нибудь на ют, связать (благо, это корабль, и канатов тут вдвое больше, чем необходимо) и засесть рядом. Но Ксеносу Брайдеру это не нужно. Он вор, профессиональный, но вор. Его сильная сторона — это побег.
— Что ж. Давайте, начнём с признания. Видите ли, — извиняющимся тоном начал Брайдер, — я не Генри Ли.
Они смотрели друг другу в тёмные пятна — туда, где находилось лицо.
— В этом я и не сомневалась, — с усмешкой ответила Шарлотта.
— Но я не могу вам сказать своё настоящее имя, потому что, — Ксенос выждал пару секунд, — у меня особое поручение.
 Шарлотта сделала движение головой, которое люди обычно делают, осматривая собеседника снизу вверх.
— Поручение?
— Да, поручение.
— И что же это за поручение?
— Не могу сказать, сами понимаете.
Это не обычный пассажир. Ксенос был уверен, что Шарлотта всё поняла. Просто тянет время, но не помогая Брайдеру, а, возможно, наслаждаясь моментом.
— Ни имени, ни цели. А кто же, — голос звучал так, будто Шарлотта улыбалась, — а кто же дал вам это поручение? Или тоже не можете сказать?
— Советник императора по магии, — быстро сказал Ксенос.
— Я так и знала, — с досадой проговорила женщина. — Всё так плохо? Они что, хотят вернуться?
Кто же ты, Мариетта Шарлотта Эстевас Альба, и что это за корабль?
— Да. Мне нужно их остановить.
— И тут не обошлось без людей, да? Не могут люди жить спокойно, — Шарлотта замолчала. Очень похоже, что она против возвращения магии. Но рассказать ей, что Брайдера сюда поместили маги, чтобы предотвратить своё же возвращение, тоже нельзя. Это как минимум странно: выкладывать подробности как бы задания первой встречной женщине.
— Мне нужно как можно скорее сойти на берег. Это всё, что я могу сказать.
Шарлотта приблизилась к Брайдеру, но всё ещё оставалась в тени.
— Если совсем срочно, то лучше вплавь. Можете угнать шлюпку. До восхода часов пять, значит, до нашего прибытия — четыре.
Ну хотя время известно.
— Я подожду, — ответил Ксенос. А сам задумался: чего именно он подождёт? Пока проснётся экипаж и заметит чужака? Да и где он будет ждать?
— Можно у меня в каюте.
Ну нет. Нет, нет, нет, и ещё раз нет. Одна уже приглашала Ксеноса в номер, и теперь вот это вот всё.
— Нет, спасибо, я пойду к себе.
— Не пойдёте.
Брайдер улыбнулся и поднял брови. Неожиданный поворот.
— Не отказывайтесь от моего приглашения. Во всём мире вы не найдёте женщины лучше.
Ксенос Брайдер нервно сглотнул. Это точно реальность, или сон-галлюцинация вышел на новый уровень?
— Я не могу.
— Кого-то любите?
— Да, — не задумываясь, ответил Ксенос.
По палубе пролетел сильный порыв ветра. Будто ледяные иголки ударили в лицо Брайдера. Шарлотта Альба на расстояние поцелуя. Но лицо всё равно оставалось в тени. Левая ладонь легла на плечо Ксеносу.
— Она вас не дождётся.
Быстро, быстрее, чем профессиональный вор сумел среагировать. Что-то сверкнуло. Нож. Небольшой, длина клинка как раз с дамскую ладонь.
Жжение в районе живота сместилось сначала влево, затем вправо. Ксенос пошатнулся. Посмотрел на фальшборт. Низкий. Чуть ниже пояса.
Острый нож. И крепкая рука. Тренированная, раз вот так легко разрезала жилет и рубашку. Что-то здесь не так.
«Да что ж такое-то. Второй раз», — только и успел подумать Брайдер, и упал в воду.



Глава 21.
ПРИСТОС СУШЕ — день-вечер плюс 2

Суше отвёз Мию к лекарю в жандармерию. Не то чтобы это был лучший врач во всём Анжерене, но, во-первых, времени думать не было, а во-вторых, Пристос ему доверял.
Осмотрев Мию в присутствии Пристоса, лекарь сообщил, что никаких серьёзных повреждений «и прочего» нет. Женщина без сознания, но скоро точно придёт в себя.
— У неё шок, — сказал лекарь.
— Как скоро придёт в себя?
— Примерно через час, может, меньше. Если позволите: я бы рекомендовал немного подождать. Может, до утра.
Так долго Пристос ждать не хотел. Он до сих пор ругал себя, что отпустил Мию, что не уехали сразу. Но и подвергать дополнительному риску её жизнь тоже не хотел.
Ладно, до утра можно подождать. А пока что нужно разобраться с делами. Да, их никто не отменял, эти дела — старшим городским дознавателем Пристос перестанет быть только завтра утром.
В помещении стояли три жандарма. Все трое участвовали в операции в доходном доме.
— Найди Атрея Канга, и в мой кабинет, — приказал Суше одному из них. Юноша кивнул и вышел. — А вы, как только она проснётся, сообщите, — приказал Суше двум оставшимся.
Оказавшись в кабинете, Пристос Суше первым делом хотел сгрести со стола бумаги. Почему-то в голове возникла такая картина. Мол, вот, наконец-то, я ухожу с опостылевшей работы, свобода, мне всё это больше не нужно. Но Пристос удержался: да, это будет эффектно, но потом зайдёт Канг, и что? Придётся вместе и заново всё собирать. Странная ситуация получится. Поэтому Суше слегка подвинул кипы и поставил на освободившееся место кожаный портфель. Небольшой, удобный, прочный, с одной шлейкой, чтобы носить через плечо.
Пристосу понадобятся документы. Всё, что подтвердит личность и статус. Наградные листы. И деньги. Нужно ещё зайти в банк. И продать дом. Дом можно взять бумагами банка. Как они там называются? А, не важно. Банк Де Вааль — единственный на всём острове. Само собой, есть филиалы и на большой земле. Даже в столичном регионе.
Продать дом. Старший городской дознаватель замер. Его дом — этот кабинет. А гражданское жильё, он там толком и не ночевал.
Дверь открылась, когда Суше закончил сборы. На пороге возник Канг. Мужчина примерно такого же возраста, что и Суше, но на этом сходства заканчиваются.
— Суше.
— Канг.
Они приветственно кивнули друг другу. Канг подошёл к столу, но садиться в гостевое кресло не стал.
— Очередная командировка? — Канг кивком указал на портфель.
— Да, бессрочная.
Атрей Канг левой ладонью потёр щетинистый подбородок. Правая покоилась на рукояти палаша. Само собой, Канг не собирался нападать, это была всего лишь привычка.
— С наместником уже говорил?
— Нет, сперва решил передать все дела новому дознавателю.
Атрей кивнул. Суше улыбнулся. Не из дружелюбия, ради приличия. Канг давно метил в дознаватели. Он и к своей нынешней-то должности пришёл по головам — в некоторых случаях буквально.
— Сегодня в доходном доме, в том, где временно поселились, — Суше сделал паузу, — Бернали, там произошёл несчастный случай. Жандармерия получила информацию о готовящемся преступлении. Группа успела вовремя.
Атрей Канг в задумчивости водил пальцами по усам и бороде. Он делал это всегда, потому что считал, будто так выглядит важно.
— Хочешь, чтобы я составил рапорт? — спросил Канг.
Пристос отрицательно покачал головой. И отдал должное Атрею, который уже мысленно вступил в должность.
— Я сам с этим разберусь.
Поручать Кангу составлять рапорт — подписать признание в государственной измене. Нет, Суше сам всё сделает. Правильно и правдоподобно. Хотя военного министра и советника императора по магии исчезновение двоих главных свидетелей по магическому делу ни один рапорт ни в чём не убедит.
Кюри, конечно, достанется. Сильно достанется. Место не потеряет, но статус наместника пошатнётся. Бедный Кюри.
— Уверен?
Пристос не мог просто так оставить Канга с носом, для этого нужен какой-нибудь позорящий трюк. И такой припасён.
— Уже решили, как будете выбираться с острова?
— Да.
Дознаватель взял со стола несколько сшитых между собой листов. Протянул Кангу. Тот пробежал глазами по тексту. Посмотрел на Пристоса, прочистил горло и тяжело выдохнул.
— Сомневаюсь, что ради таких беглецов будет оправданным снаряжать боевой корабль. Наместник, может, и слова не скажет — он твой старый друг. Но в гарнизоне точно будут против.
Та самая реакция, которая и нужна была Пристосу. Вместо того, чтобы сказать, что так делать нельзя, Канг ходит вокруг да около.
— Гарнизон не узнает, — Пристос говорил убедительно. Забрал бумаги и стал укладывать их в портфель. Но не спешил, ждал, пока Атрей изобразит недоумение.
— Да, точно, — виновато кивнул Пристос и вернул бумаги на стол.
— Пристос. Ты собираешься снарядить в личное путешествие флагманский четырёхмачтовый линейный корабль. В качестве повода используешь дело беглецов. Я бы понял, будь это Страничник, но это, — Канг указал пальцем на стол, — это плохая идея. Даже если предположить, что тебе удастся незаметно вывести такую махину в море. Подговорить экипаж, воспользоваться своим положением. Факси Камин отправит нангалу, которая известит императора раньше, чем вы успеете причалить, — Атрей Канг сложил руки на груди. — Если ты собираешься закрепиться на новом месте, а ты собираешься, то лучше придумать другой план.
Атрей Канг купился. Значит, пора переходить ко второму ходу.
— Мы возьмём «Альбертину», — сказал Суше, повесив портфель на плечо. — Маленькая, экипаж 18 человек.
Пока ещё заместитель старшего городского дознавателя знал, что у Суше наберётся столько своих людей. Даже больше. У каждого, кто был старше жандарма, имелись свои люди. Но Суше не просто так об этом сказал. Канг захочет выслужиться, и накрыть не только «главного предателя», но и его сообщников.
— Доложу наместнику, проигнорирую начальника гарнизона. Идём за беглецами.
— Возьмите «Альбертину», — согласился Атрей Канг. — Только выведите её на пристань до того, как ты передашь мне полномочия.
Атрей Канг до сих пор ходил в заместителях, потому что Суше всегда настороже.
— Хорошо, — кивнул Пристос. — Я договорюсь, чтобы ты вступил в должность на рассвете.
«Альбертину» действительно снарядят. Пристос как раз собирался отправить группу, но не на юг столичного острова, а к югу Тиама, то есть в другую сторону. Приказ об этом лежит в портфеле между делом Берналей и императорским наградным листком за поимку каких-то маговеров.
Пока ещё старший городской дознаватель ещё раз осмотрел кабинет, но не потому что проверял, всё ли взял, а для того, чтобы играть дальше. Пристос выйдет, заместитель останется. Будет изучать своё новое рабочее место. Выждав достаточно, начнёт шарить столу. Канг будет искать дела, которые потом сможет предъявить в качестве обвинений. Но не найдёт, потому что Пристос готовился. Всё время, что был дознавателем.
— Канг.
— Суше.
Атрей не перекрывал прохода, но всё равно шагнул в сторону. Суше видел, как у заместителя несколько раз дёрнулись уголки губ. Предвкушает.
— Может, встретимся ещё в столице, — сказал Пристос Суше. Ладонью правой руки он придавил портфель к бедру. Все дела, которые не уничтожил огонь, лежат здесь.
«Надеюсь, больше не встретимся».
Дойдя до двери, Пристос помедлил. Ещё раз обернулся, осмотрел кабинет, бросил взгляд на Канга.
Жандармерию ждут тёмные времена с таким выродком. Гарнизону всё равно, а наместник, скорее всего, не удержит Атрея. Остров Тиам был тихим и спокойным, насколько это возможно, не из-за гарнизона или наместника, а благодаря Пристосу.
— Что-то забыл?
Атрей Канг. Манипулятор. Лжец. Приспособленец. За вполне обычным вопросом и ровным тоном Суше слышал нервозность. Заместитель уже присвоил себе кабинет дознавателя.
— Просто запоминаю, — улыбнулся Суше. — Столько лет как дом.
— Я сохраню твоё наследие. Память о тебе и твоих заслугах...
Пристос не стал дослушивать эту чепуху и вышел. Канг проведёт в кабинете минут десять, может, больше. За это время Суше успеет сформировать группу для тайной операции. Подробностей Кангу никто не скажет, потому что дознаватель сформирует группу из проверенных жандармов.
И надо ещё собрать новые патрули, согласовать график работы и отдыха. Определить дежурных, перенести тренировки, проверить кухню. Составить рапорт о происшествии в доходном доме — да, хоть Суше и доложит наместнику, бумаги всё равно должны быть.
А ещё нужна группа для охоты на Страничника.
Пристос остановился на лестнице по дороге на первый этаж.
Проклятый Страничник.
В груди дознавателя зудело. Он не мог оставить это расследование. Слишком много сил и времени на это потрачено. Пристосу казалось, что разгадка близко. И слишком очевидна.
Атрей Канг не будет заниматься делом Страничника, потому что и есть Страничник.
Помотав головой, Суше прогнал эти мысли. Он знает Канга давно. Очень давно. Канг хитёр, изворотлив и омерзителен. Но...
Пристос хотел сделать шаг, но не смог поднять ногу.
Что «но»?
Пока ещё старший городской дознаватель сместился к перилам, пропуская снующих туда-сюда жандармов. Пристоса злило, что всё складывается именно сейчас, когда намечается побег с чайного острова. Где было это прозрение пять лет назад? Десять? Пятнадцать?
Во-первых, это глупости. За Кангом следили десятки различных групп, и ничего. И сейчас тоже ничего, кроме озарения на лестнице. А во-вторых, Суше подозревает своего заместителя только из-за того, что бежит, что вот так всё совпало. И в-третьих, потому что не может бросить всё и закончить расследование. Или может?
«Мия, солнце, давай, побудем на Тиаме ещё недельку, пока я не найду Страничника. Мне кажется, подозреваемый был у меня под носом» — это он скажет?
Пристос помотал головой. Нет. Они с Мией уезжают. Покидают Тиам. Там, на севере столичного острова, никому не будет дела до чайного острова. Пристос, всё, твоя служба здесь почти закончилась.
Но главное даже не это. Если старший городской дознаватель решится на тайную операцию по поимке Страничника, то гарантированно что-то пойдёт не так.
Пристос застал Пьера за трапезой. И с сожалением понял, что время потрачено впустую. Хорошо, что всё рядом расположено.
— А, Пристос! Добро пожаловать! — перекрикивая людской гомон и звуки музыкальных инструментов, уже слегка окосевший наместник встал и махал дознавателю рукой.
Вечерняя трапеза в городском управлении — это всегда праздник. Отдельный зал, просторный и широкий, несколько столов. Вопреки расхожему мнению и традициям, которые могли устояться на большой земле, здесь, в Анжерене, стол, за которым сидел наместник, располагался ближе ко входу.
Пристос очень сильно хотел есть, но задерживаться не мог, потому что боляся пропустить пробуждение Мии. Подойдя к Пьеру, дознаватель взял его за локоть и повёл в сторону.
— Погоди, стой, — наместник уже накачался. — Что ты делаешь?
Разговор будет трудным. Если вообще состоится.
— На пару слов, — ощутив сопротивление, Пристос отпустил локоть наместника и кивнул в сторону выхода. — Идём.
— Куда? Ты что! — наместник поводил руками и отмахнулся. — Это же вечерняя!
Глаза Пьера Кюри блестели. Да, никакого разговора не получится. Значит, наместника известие о смене начальника жандармерии удивит.
— Мне нужно с тобой поговорить, — Суше скрывал злость, хотя мог и не пытаться, потому что Пьер всё равно бы ничего не заметил. — Это очень важно.
— Ну! — наместник схватил со стола кружку с выпивкой. В зале хватало алкогольных ароматов, но дознаватель уловил вишнёвый запах. Кикрокское. Значит, Пьер уже готов. — Выпей, и обсудим!
Наместник приложился к кружке, и вино потекло по подбородку прямо на расшитый золотыми нитками халат.
На сцене, которая располагалась у дальней сиены, заиграл квартет. Сейчас начнётся.
Пристос отошёл на пару шагов. Участники трапезы, те, кто ещё держался на ногах, повскакивали с мест и принялись отплясывать.
— Ну тык? — то ли сказал, то ли икнул наместник.
— Я утром зайду, — Суше улыбнулся и наклонил голову, хотя мог и скорчить рожицу, потому что Пьеру мешала смотреть выпивка. А ещё наместник уже поймал какую-то девку из обслуги и закружился в кривом танце, готовый в любой момент свалиться.



Глава 22.
ДАРИЯ МОЛИНА АЛЬВАРЕС — прибытие.

Травница проснулась, потому что её выворачивало. Не открывая глаз, девушка свесилась с кровати и опустошила желудок — прямо в деревянный таз, который заботливо подставил Мистерион.
— Доброе утро, — сказал вор. Он сидел на табурете рядом с кроватью.
По комнате вместе с ароматом трав разносился запах свежепогашенных свечей. Значит, уже рассвет. Шторы, скорее всего до сих пор закрыты.
Опираясь на локоть, Дария вытерла рот краем простыни и открыла глаза. Тусклый свет, наполняющий комнату, причинял жуткую боль. Хорошо, что Мистерион не открывал шторы.
— Где, — произнесла травница, и снова склонилась над тазом. Говорить было тяжело. Девушка снова вытерла рот и легла на бок.
— Мне пришлось тебя раздеть. Платье сжёг, — извиняющимся тоном сказал Мистерион. — Новое на кровати у ног.
Дария закрыла глаза и медленно выдохнула. И хотя её тело горело, травница ощущала не характерное жжение между ног. Ладно, это меньшая из проблем. Девушка открыла глаза и взглянула на Мистериона.
— Извини, я не успел. Было очередное бесполезное собрание клана, — Мистерион говорил извиняющимся тоном, но не таким, как раньше.
Дария лежала на кровати на боку. Одеяло закрывало девушку до пояса. Молодой вор смотрел, не отворачиваясь. Ни во взгляде, ни в голосе его уже не было смущения.
Возможно, когда всё закончится, Дария накормит Мистериона толчёными кораллами.
Что закончится? Что должна была сделать травница?
— Мне нужно встать, — травница поднялась на локте и застыла.
— Уверена?
Мистерион не подскочил, чтобы помочь девушке. И даже не шевельнулся. Можно было бы подумать, что таким образом он проявляет заботу — намекая, что лучше ещё немного полежать. Но Дария ощутила ещё один запах, витавший по комнате. Он возвещал о том, что служение молодого вора окончено.
— Да.
Перед тем, как уложить Дарию, Мистерион расплёл и сплёл её волосы в косу. Но сделал это неправильно. И теперь к общему состоянию добавились жуткие ноющие боли в шее и верхней части спины.
Мистерион подсматривал за травницей, когда та переодевалась, готовилась ко сну, наблюдал, когда спала. И точно мог бы запомнить, как Дария собирала косу перед сном и как укладывала её на постель.
— Принесёшь воды?
— Да.
Мистерион помедлил. Он смотрел на девушку, и во взгляде его больше не было ни смущения, ни робости. Молодой вор вёл себя так, будто на собрании клана.
Когда Мистерион вышел из жилой зоны, Дария снова легла на бок. Девушка пыталась вспомнить, что она должна была сделать. Что-то важное. Что-то, связанное с магией.
Проклятый Хавьер. Он всё испортил. Дария помнила всё. Даже то, что ей нужно прямо сейчас идти к восточной части гарнизона. Выйти через порт.
Но зачем?
Нужно что-то сделать. Что-то, связанное с магией.
В жилую зону вернулся Мистерион с деревянным ведром, почти до краёв наполненным водой, и большой губкой. Да, молодой вор должен помнить, зачем травнице нужно к гарнизону.
Мистерион сдвинул ногой таз, в который очищала желудок девушка, и поставил на его место ведро.
— Спасибо, — проговорила Дария. Да, теперь приходится играть в благодарности и прошения. Девушка откинула одеяло. Мистерион даже не шелохнулся. Да, он получил то, что хотел, и теперь Дария ему не нужна.
Ничтожество. Надо было использовать зелёный порошок, когда они познакомились.
Дария стала на колени рядом с ведром, взяла губку и провела ей по груди. Травница не смотрела на Мистериона, не просила его отвернуться. Теперь это не важно. Пусть смотрит. Последний подарок стервятнику.
 — Ты уверена, что справишься? — задал вопрос Мистерион. Он не беспокоился о состоянии травницы, вопрос был дежурным и точно так же звучал.
— Да, — ответила Дария. Вода понемногу приводила её в чувство. — Проводишь меня?
— У нас собрание клана, — произнёс Мистерион.
Ну конечно. Больше никаких услуг, никакой игры в романтику и преданность.
— Из-за отравления я не помню, что мне нужно сделать, — травница обмывала ноги и руки.
На лице молодого вора появилась лёгкая улыбка. Мистерион чувствует себя победителем. Пусть.
— Петля преподобного должна вот-вот раскрыться. Выплюнуть оставшихся двоих бандитов. И магический свиток, в котором заключена часть Эрзы. Вот он тебе и был нужен.
Мистерион говорил снисходительно. Как будто наставник с нерадивым учеником.
— Этот свиток тебе и нужен. Ты хотела забрать его до того, как лопнувший пузырь заметят прибывшие в Анжерен военный министр и советник императора по магии.
Дария закончила с водными процедурами. Встала. Пошатнулась, но удержалась. Мистерион даже не шелохнулся — ни чтобы помочь, ни чтобы отвернуться. Не важно. Травница вспомнила, что ей нужно сделать.
— Я тебя провожу, — сказал Мистерион.
— А как же собрание клана? — Дария взяла с кровати платье. Тонкое, белое, с фигурными вышитыми узорами. В Анжерене никто, кроме травницы, в подобных одеждах не ходит и никогда не ходил. Но все привыкли и даже перестали обращать внимание. Кроме разве что приезжих.
— Я ж его лидер, — с нескрываемой насмешкой сказал Мистерион. — Даже если они и соберутся без меня, то просто пождут.
 


Глава 23.
КСЕНОС БРАЙДЕР — встреча

Никогда прежде у Ксеноса не было таких пробуждений. Он проснулся, потому что начал падать. А падать начал, потому что стоял на ногах. Кое-как удержавшись, профессиональный вор осмотрелся. За спиной — высокие стены города, впереди — океан с подозрительной бурей. Слева на волнах качался чей-то небольшой парусник. На борту несколько тюков, скорее всего, с одеждой. Наверно, торговец. Выбрал неудачное время для визита. И странное место, чтобы причалить, потому что справа был порт.
С моря подуло, и ветер был пронизывающе холодным. Брайдер закутался в широкий и длинный плащ и накинул капюшон. Старая добрая одежда. И никакого дурацкого меча за спиной. Профессиональный вор вздрогнул: ну и глупая же выдумка таскать его там. Ксенос Брайдер не любил оружие и практически никогда его не использовал, но даже он, не будучи искусным рубакой-фехтовальщиком, знал, что нет лучшего способа умереть в бою, чем повесить меч за спину.
Плотно облегающие чёрные штаны, кожаные сапоги, аккуратная рубашка под коротким жилетом. Нет только кожаного подсумка, который стащила Эвелин. Но ничего, с ней Брайдер ещё разберётся.
«Меня же пырнули!» — Ксенос осмотрел живот, ощупал его. Нет, новых ран не было. Значит, тоже галлюцинация? Интересно, а это вот то, что происходит сейчас, это реальность?
Брайдер пообещал самому себе, что если ещё раз встретится с Клодифеем и Венцеем Сталсом, то обязательно начистит им лица. Ну то есть одному из них начистит лицо. Как быть со сферой, решит на месте.
Со стороны порта приближались две фигуры. Девушка и молодой человек. Ксенос ухмыльнулся: любовь неземная и прогулки у кромки воды. Однако, когда стало понятно, во что одета девушка, Ксенос нахмурил брови: очень странный наряд для прогулки. Длинное, практически до щиколоток. То ли светло-голубое, то ли белое с бирюзовым оттенком. И практически прозрачное. Даже не напрягаясь, можно было разглядеть все прелести. Наряд очень непрактичный, значит, девушка хотела кого-то этим платьем впечатлить.
Длинные волосы, собранные в косу, перекинуты через плечо. Опять же, очень красиво, не непрактично. Хотя вряд ли девушка собирается идти на какое-либо дело. Это травница. Дария Молина Альварес.
Рядом с ней шёл вор. Ксенос сразу это понял — не столько по одежде, сколько по походке. Мягкая, плавная. Руки, хоть и двигались вы такт, но чуть согнуты в локтях и одна всё время как бы подана вперёд, а другая практически не пересекает линию корпуса. Новичок. Совсем ещё молод, но уже сколотил свой клан. Ксенос усмехнулся и покачал головой. Все молодые воришки мечтают собрать свой клан.
Пара остановилась, когда между ними и Ксеносом Брайдером было примерно метров тридцать или около того. Говорили тихо. Судя по всему, юноша не хотел оставлять девушку одну, однако та была непреклонна. Ещё минута или около того, и пара поцеловалась.
«Как это мило», — подумал Ксенос, сложил руки на груди и глубоко вдохнул. Солёный воздух с ароматом какой-то морской гнили.
Дальше события развивались неожиданно: захрипев, юноша схватился за горло и упал. Девушка плюнула на тело и направилась к Брайдеру.
Значит, в одном из анжереновских кланов начнётся смута. Но Ксенос ни разу не жалел ни сам клан, ни нижних воришек, которым достанется больше всего из-за передела власти. Ксенос думал о себе, поэтому стал на полусогнутых ногах и поправил перчатки.
Если у травницы на губах яд, то он может быть и на ладонях. На локтях. На шее. На платье. Да в принципе везде. Ксенос хотел удостовериться, что из открытых участков кожи у него только лицо.
Подойдя едва ли не вплотную, девушка приподняла платье и стала на колени. Ксенос мысленно поморщился, представив, как галька впивается в кожу. Бедная девушка, она приняла Брайдера за кого-то другого. Возможно, за воплотившегося Эрзу.
— Тэр ранука шанд, — сказал профессиональный вор, и спохватился, потому что заговорил на радонийском. Попытался исправить положение: — И ты тоже здравствуй.
Дария Молина Альварес встала. Серые глаза изучали лицо Ксеноса. Светились то ли от солнца, то ли от ненависти.
— Ты не великий маг, — как будто с облегчением сказала Дария.
Ксенос кивнул.
— Я, если верить другим магам, твой суженый.
Какая гениальная фраза! И куда делось всё остроумие и сообразительность, которыми всегда славился Брайдер? Угасли вместе с ядом?
Дария отступила на шаг и приподняла руки. Брайдер понял, что она собирается выдуть ему в лицо какую-то дрянь. Он ждал слов, может, целой фразы — ведь нельзя же просто атаковать человека без красивой фразы. И немного удивился, когда его левая рука закрыла нос и рот, корпус качнулся назад, затем вниз. Далее был перекат, и Брайдер оказался за спиной травницы. Схватив девушку сзади, Ксенос едва успел увести голову назад, увернувшись от удара головой. В это время правая нога подалась вперёд, закрыв слабое место.
— Тише, тише, дай, я хотя бы рассказывать начну! — хватка Ксеноса была крепкой. Да и девушка была практически невесомой. — Я Ксенос Брайдер, профессиональный вор из мира номер сорок пять. Меня послали Клодифей и Венцей Сталс.
Наверно, представляться следовало не с этого факта, потому что Дария начала вырываться более яростно. Девушка издавала какие-то звуки, но слов разобрать Брайдер не смог. Поэтому решил зайти с другого факта.
— Вернув Эрзу, ты погибнешь, он заберёт твоё тело, — хватка не ослабевала, но и девушка не успокаивалась.
Над водой появилась огромная сфера. Но не такая, как в видении Брайдера. Эта сфера была полупрозрачной. И размерами побольше — раза в три.
Ксенос засмотрелся, и Дария воспользовалась ситуацией: наступила ему на обе ноги, а когда хватка ослабла, высвободилась и оттолкнула. Брайдер завалился спиной на камни, а Дария зашла в воду по пояс.
— Я должен тебя спасти, — сказал Ксенос. Поднимаясь на ноги, он ощутил боль в спине. Видимо, на хороший камень упал.
— Не мешай, — бросила девушка.
По сфере ходили бесшумные молнии. Внутри появились силуэты двух человек.
— Здравствуй, магия, давно тебя не было, — пробурчал Ксенос. А ещё подумал о том, что для своей цели Клодифей и Венцей Сталс нашли неподходящего исполнителя. Обязательно скажет им об этом при следующей встрече.
— Дария! — крикнул он. — Не делай этого, он принесёт разрушения и гибель.
Девушка никак не отреагировала. Тем временем, сфера исторгла из себя двух человек. Пролетев немного, они мягко приземлились на берег. Брайдер по первому взгляду понял, что это были бандиты. Оба при оружии. Судя то множественным колотым и резаным ранам, бандиты успели сойти с ума, пока бродили по петле преподобного. Возможно, пытались съесть друг друга.
— Дария! — Брайдер зашёл в воду. Между ним и Дарией было, наверно, чуть меньше вытянутой руки.
Из сферы выпал свиток. Опять эти проклятые свитки! Все на них помешались просто. Почему маги не могли самоуничтожиться просто так? Зачем эти сложности?
Мгновение, и сфера исчезла — так же беззвучно, как и появилась. Магический свиток, из-за которого началась вся эта история, покоился на водной глади. Не тонул, не намокал. Просто лежал, как мог бы лежать, например, на столе.
Девушка не двигалась. Ксенос Брайдер медленно вдыхал, прикидывая, что же будет дальше. Как это должно произойти? Дария должна прочитать какое-то заклинание? Или просто коснуться свитка? Или взять его в руки? Может, возрождение уже происходит?
Брайдер схватил девушку за плечи и дёрнул к себе. Дария упала и погрузилась под воду. Ксенос нырнул к свитку, схватил его, размотал и рванул на две части. Которые через секунду срослись. Да, это будет сложней, чем думал Брайдер, скомкав бумагу и зажав в кулаке.
Дария медленно поднялась на ноги. Платье, которое и без того было полупрозрачным, теперь облепило тело, превратившись в какой-то дополнительный слой кожи. Волосы намокли и растрепались, отчего девушка со своим взглядом исподлобья смотрелась жутко.
Какая-то первородная злость.
— Отдай.
Это был не голос, это было что-то похожее на звериный рык.
Ксеносу Брайдеру очень хотелось взять паузу. Хотя бы небольшую. Если не посидеть и потравить байки у костра, то хотя бы просто чуть-чуть подумать. Привести в порядок мысли. Но этой паузы не было. Сейчас Дария Молина Альварес кинется на него. Попробует выцарапать глаза или выдавить их. Постарается прокусить шею. Коленями будет целиться в пах. Ксенос Брайдер хоть и крупнее в полтора раза, чем Дария, но, во-первых, они в воде, а во-вторых, Дария чуть выше.
И всё же профессиональный вор решил оттянуть неизбежное.
— Его нельзя возвращать.
К горлу Брайдера подступил какой-то комок. В нём змеями роились непонятно откуда взявшаяся боль, странная обида и жалость. Профессиональный вор вспомнил, что Клодифей и Венцей Сталс говорили про Дарию, что ей нельзя погибнуть. Но прямо сейчас Брайдер понимал: других вариантов, похоже, нет. Но что же тогда будет? Память до конца жизни о совершённом убийстве. Закрытая дверь для магов. Спокойствие для человечества, который найдёт другие способы убивать себе подобных.
Значит, пора сыграть в игру.
Расстояние — один прыжок. Дария напрыгивает на Ксеноса, Ксенос смещается в сторону. Свиток в правой руке, перебрасывает его в левую и заводит за спину. Свободной рукой хватает Дарию за шею.
Шаг вперёд. Правая нога делает нечто вроде подсечки. Дария успевает сделать неполный вдох. Погружается под воду. Если оставить её у поверхности, может сыграть случай — ногти заденут глаза.
Вес Брайдера больше веса девушки. Ксенос делает глубокий вдох и погружается под воду сам, прижимая Дарию ко дну. Сопротивление девушки сводится к минимуму.
Брайдер давит всем весом, насколько это возможно. Конвульсии. Брайдер не слышит, как ломается шея. Лицо Дарии обретает мир, последний воздух выходит.
— Я знаю.
Брайдера будто поразило молнией. Профессиональный вор вздрогнул, по телу побежали мурашки. Знает? Что она знает? Схему, которую он только что представил в голове? Невозможно. Но если так, то нужно менять тактику.
Шаг к девушке. Правая рука делает обманное движение свитком, в это время кулак левой руки...
Погоди, Ксенос Брайдер.
Стой.
Что-то здесь не так.
— Отдай, — Дария выставила руку.
Мысли девушка слышать не может, значит, это был ответ на последнюю фразу Ксеноса. Какую? «Его нельзя возвращать»? Нелепица какая-то.
Почему Дария до сих пор не нападает? Отвлекает внимание?
— Солдаты скоро будут. Тогда точно выйдет.
Сам того не понимая, Ксенос подошёл к Дарии и протянул магический свиток. Девушка взяла и развернула бумагу.
— Я не возвращаю. Я запираю.
Погоди. Стой. Что ты такое говоришь? А как же Клодифей? А Венцей Сталс? Они убеждали, что всё наоборот.
— Великие маги — великие обманщики, — Дария видела замешательство Ксеноса. Она закрыла глаза и зашевелила губами. Магический свиток вспыхнул и разлетелся пеплом.
— Можем постоять здесь ещё немного, — голос девушки звучал мягко, даже немного заигрывающее. — Но мне надо бы переодеться, — девушка осмотрела себя, но без смущения, а скорее оценивающе. — Жаль, город перекрыт, можно было б в таверну.
Ксенос Брайдер поднял руки, отстраняясь:
— Ну, нет, только не в таверну, — Брайдер посмотрел по сторонам. Взгляд упал на парусник. Дария тоже его заметила, посмотрела на Ксеноса, улыбнулась и кивнула.



ДЕНЬ БЕСКОНЕЧНОСТЬ

-03423423,435904935

Гном сидел за столом, подперев голову. Рядом в воздухе зависла белая сфера.
— Он не справился, — произнесла сфера. — Эрза не справился. А Ксенос Брайдер скоро узнает, что Дария — последний и единственный запиратель.
Венцей Сталс, заключённый в тело гнома, поднял кружку и осушил за секунду.
— Никак не могу напиться. Мне это надоело.
— Ты хотя бы руки-ноги имеешь. И на человека похож, — произнесла сфера.
— На человека? — гном повернулся к сфере. — Ты вот это человеком называешь? — он указал на себя. — Видимо, в тебе всё меньше и меньше Клодифея остаётся.
— Что будем делать?
— У нас осталась связь с Брайдером. Можем являться время от времени и сводить его с ума, — предложил гном.
— Запиратель не позволит. А если узнает, то найдёт наши фрагменты. Нужен другой план.
Венцей Сталс в теле гнома сложил руки на груди и нахмурился. Прошла бесконечность или около того.
— Мы можем зайти с другой стороны.
— Как?
— Клодифей, — в голосе гнома чувствовалось злорадство. — Ты убываешь сильнее всех остальных.
Ещё одна почти бесконечная пауза. Сфера стала переливаться красно-синим.
— Эвелин. Затащим сюда Эвелин.