Madam

Фрагмент литературно-промыслительного произведения "Мастер-класс".
http://proza.ru/2020/04/30/1381

"MADAM"

После этого был ещё театральный институт, ЛГИТМиК, гордая, тронутая патиной вывеска на фасаде Моховой-34.

Художников, сделавших роковой выбор в пользу кукол, а не капризной белковой жизни, держала под своим крылом знаменитая Мадам.

В переводе на общегражданский, Валентина Григорьевна Ховралева.
Взрослые подруги звали Юлей, не объясняя сути разночтения.

За термином «Мадам» скрывалась студенческая страсть сотворения кумира и ещё нечто такое, что разъедало узкие рамки уставных ВУЗ-овских отношений учителя и ученика.  Да и была ли Мадам учителем (позже - профессором) в элементарном ВУЗовском понимании?

Вероятнее всего, почетное  звание "Мадам" В Г получила за свой особый взгляд на природу человеческую с тем креном в иронию и восхищение этой природой, что свойственно некоей леди Тизл из романа Уильяма Теккерея.

Ирония, разумеется, тотальная.
Восхищение же порой вспыхивало в тех неожиданных закоулках мироздания, которые любой иной минует и не чихнет.

Что то было от затемнённого полусвета романов Гюи де Мопассана в этом почти официальном прозвище и в уставе неуставных отношений.

Прозвище "Мадам" передавалось с курса на курс как  вымпел, как тайный масонский знак. Но не всякий курс был удостоен чести и счастья прямо в лицо обратиться к В Г такими речами:
"Мадам, мы к вам придём на чай!"

Должен сказать, что мне сказочно повезло с соучениками. Курсом выше учился Саша Алексеев, ныне он занял в институте (СПбГАТИ) её трон. На курс ниже - главная красавица института. Мадам нарекла прекрасную девицу по ГиДеМопасановски: "Мокрая фиалка".
Все эти обстоятельства не оставили иного выбора, как выгодно жениться на ней.

На нашем курсе учились некоторые - талантливые и яркие мьсе и мадмуазели - друзья, и это тоже было удачно с точки зрения удовлетворения потребностей в высшем обществе.

Кое-кого из соучениц, что оскверняли обеты "высшего общества"  бабской меркантильностью, мучило искушение утопить в финском  заливе с целью пресечения  в них дурных наклонностей.

С искушениями мы не боролись, особенно  после физкультуры, но обряд утопления не вызывал у самих мамзелей ничего кроме восторга и развитие дурных наклонностей не пресекалось.

«Мадам» ставила нас в тупик своими заданиями и престранными разговорами о жизни.
Сбоку от цирка Чинизелли умещались рядом два пивных ларька. Как два былинных родника с живой и мертвой водой. Среди мучимых жаждой познания и добра и зла бомжей и интеллигенции,  у источников с подогревом вращались и мы: три мужика и немного смелых дам. При пособничестве разбавленного, живительного, подогретого, кружка за кружкой, мы превозмогали тот род столбняка, в который нас вгоняла философия «Мадам».

Обучение в итоге оказалось не сложным. Потому что был старший курс, где учились верные учению мадам ребята, и среди них наш классик и современник Саша Алексеев. Бесконечно талантливый, остроумный и веселый. Он то и примирил лично меня с системой ценностей Ховралевой. За что ему поклон и наилучшие.

Со всеми недоумениями я шел в тридцатую комнату.
Саша, приспосабливая свой личный веселый алгоритм ко всему
на свете, Орфеем выводил меня из мрачного тупика.
Важно!  Не оборачиваться!

Так что я широко пользовался преимуществом быть его соседом сверху - тридцатка, где обитал на Опочинина 8 Саша Алексеев, располагалась этажом ниже.

Метод Ховралевой состоял (во всяком случае при нас) из цепочки манифических провокаций. Неизбежно эти провокации заводили человека в его персональный тупик. И выхода не было. Только вылет из института.
Во-первых, казалось, что у этой системы нет никакой системы, а лишь полнейший произвол.

Мадам создавала такие предлагаемые обстоятельства, что элементарный «кошкин дом» преображался в рискованную "взрослую" игру, в «школу злословия» над персонажами, над собой, над окружающими. А «Мадам» по ходу дела вытряхивала из студентов зачатки снобизма и сомнительновкусия, не давала пользоваться наработками прошлой жизни, умениями и приемчиками, вызывавшими восхищение в иной, доховралёвской жизни. Не спасал опыт или умение прикрыться «сделанным» эскизом. В почете был эскапизм и перебои в здравом смысле.
«Мадам» ценила всяческую неожиданность, отсутствие барьеров и предосторожностей.

Пожалуй, этому она и учила нас.
Прошедших школу «Мадам» сложно загнать в тупик.
Сложно подмять под себя. Их сложно переиграть.
Они как спецназ культурного назначения.

Это имеет и ряд существенных недостатков:
маловато режиссеров с такой же подготовкой.
На всех не хватает.
Да и театров не хватает на всех.

Поэтому мы создали свой театр и назвали его «Деревянная лошадь».
Но это уже совсем другая небылица.

http://proza.ru/2024/01/16/1808