Твой. Без цензуры... Глава 83

Обычный дождливый день. Черный «Феррари» свободно рассекает лужи вдоль шоссе, окатывая водой мимо проезжающие авто. Свинцовые тучи, зависшие на горизонте, и гонимые порывом сильного ветра свидетельствовали о явном ухудшении погоды.

После настойчивых просьб Чеховой все-таки удалось уговорить Глеба подвезти её до аэропорта, и приняв самое активное участие в исполнении её затеи, он не переставал удивляться тому, как быстро ему за это время удалось стать «воском» в её руках.

И пусть до самого Гордеева ему не было никакого дела, ослушаться Чехову он не мог. Поэтому едва у обоих нарисовалось свободное время, они выехали в сторону аэропорта, покинув дом на полчаса раньше, чтобы успеть наверняка.

Одеты они были по-весеннему. На нем были джинсы и легкая ветровка. На Чеховой же была её прежняя одежда, которую она надела по привычке, не спеша пока облачаться во что-то яркое.

Таким было её последнее желание, когда порядочно намаявшись в больнице со своими мыслями о переезде, она успокоилась, узнав, что Алла попала в аварию.

Проведенных этой женщиной в реанимации дней хватало ей с головой, чтобы разобраться с собой и понять, чего она вообще хочет от этой жизни. А когда в состоянии здоровья Аллы начался заметный прогресс и муж разрешил ей перейти на домашнее лечение, Валерия была не в состоянии куда-либо съехать, оставшись хлопотать вокруг этой и помогать Глебу.

Алла с трудом перемещалась на костылях по дому, получив серьёзные травмы, поэтому всеми домашними делами, включая ответы на важные звонки, заправлял её сын.

Можно сказать, восемьдесят процентов её забот легли на плечи Глеба, который был теперь освобожден от обязательного посещения занятий в связи с исключением из института. У других же прежняя жизнь продолжалась. И что Чехова, что его отец лишь изредка отрывались от своих дел, включаясь в хлопоты вокруг Аллы. В таких условиях о каком-либо переезде в никуда для Валерии не могло быть и речи. А сама Алла смотрела на присутствие в доме падчерицы сквозь пальцы, передумав её выгонять.

Глеб не отходил первое время от матери ни на секунду, нутром чувствуя, что ей угрожает извне какая-то опасность. Отчасти он сам был виноват в происшедшем, позвонив ей, когда она была за рулем и не могла ответить ему по существу. И все благодаря собственному эгоизму. А ведь мог бы спокойно дождаться вечера и рассказать ей обо всем за ужином. Но нет!

Обязательно надо было позвонить ей среди бела дня, напрочь проигнорировав тот факт, что проморгав из-за его звонка светофор, мать врезалась в какую-то легковушку, отделавшись травмами, из-за которых ей пришлось пару дней провести в реанимации. И не в состоянии избавиться от ощущения надвигающейся на них беды, на все домашние звонки отвечал только он один, запрещая матери с кем-либо общаться.

А когда к ним набивался с визитом Емельянов-младший, решивший тоже принять участие в её жизни, то был весьма удивлен, когда его выставили за двери этого дома, где ранее его принимали как дорогого гостя.

Чехова все это видела собственными глазами, но не находила объяснений. И когда ей показалось, будто Глеб пытается и  её тоже от чего-то оградить, но делает это так, что они начали вести буквально полузатворнический образ жизни, не выдержав, однажды она набросилась на него с расспросами, пытаясь узнать, что происходит и почему он никого не подпускает к дому, но четкого ответа так и не получила.

Это как раз совпало с моментом, когда Емельянов-младший начал снова названивать на домашний телефон, договариваясь о повторном визите, но был снова выдворен из дома с позором, словно так и должно было быть.      

— Моя мать не выйдет на порог, даже если с небес спустится сюда сам Иисус с благой вестью! — негодовал Глеб, посылая прочь мэра и закрывая за ним дверь, а Чеховой говорил, что здесь замешаны люди, причастные к смерти её родителями. Поэтому им следовало держать теперь ухо востро.

Перед тем как вернуть ей позаимствованные у Левицкого дискеты, он пару вечеров пристально изучал их содержимое, поражаясь дерзкому и вызывающему тону статей её отца, обличавшего преступные схемы тех, кто наживался на распространении фальсификатов в лечебной практики. Особенно отвратительно смотрелась на фоне всего клинические испытание подобных лекарств на детях.

Так что когда ему посчастливилось копнуть эту тему глубже, чем надо, на какое-то время он даже заколебался с принятием решениям возвращать Чеховой дискеты, четко уяснив для себя, к чему на самом деле ведет вся эту история. И продолжая делать вид, будто ему наплевать на это расследование, в конце концов, он отдал ей все материалы, отметив про себя, что главный ответ на происходящее находился на той дискете, пароль к которой Вадику так и не получилось подобрать, потому что она была поврежденной, и не подлежала восстановлению от слова совсем.

С той поры им владели смутные сомнения, которые он не мог разрешить самостоятельно, не спеша посвящать в свои мысли ни мать, ни саму Чехову. Все разъяснилось, когда на пороге дома появился Анкушев личной персоной.

Тот самый Незнакомец, которого на свою голову Рудаковский когда-то выпустил с кладбища, а те люди, которые занимались им накануне, почему-то так и не соизволили добить его до конца, тем самым нажив на свои головы новые проблемы.

Хорошо, что Чехова была постоянно чем-то занята и не смогла выйти тогда на порог, чтобы встретить нежданного гостя в лице её бывшего пациента. Сбежавшего в свое время с больницы по неосмотрительности Толика и исчезнувшего с поля зрения тех, кто за ним следил. 

Насторожено относясь к подобным визитам, особенно если люди приходили поинтересоваться здоровьем его матери, Глеб с недоверием отнесся к благожелательному тону этого типа, требовавшего личной с ней встречи. Процесс с переоформлением её фирмы на его имя затянулось, и, желая его ускорить, он продолжая шантажировать Аллу своими выходками, пока его терпению не пришел конец.

Смерив этого мужчину недоброжелательным взглядом и заявив ему, что мать в любом случае не выйдет на порог, потому что и так с трудом передвигается на костылях по дому, Глеб хотел захлопнуть дверь прямо перед носом этого Анкушева, когда придержав ненадолго створку, мужчина ему в руки папку с завернутой в целлофан кассетой, сладкоречивым тоном предлагая прослушать один материал, который должен пролить свет на одну ситуацию.

Не желая ничего принимать из рук этого типа, Глеб чуть не отшвырнул её прочь, запирая двери, но позже любопытство одержало над ним верх, и понятия не имея, что могло стоять за  желанием Анкушева «подсобить» их семье, таки взял у него эту кассету, глядя на её как нечто ядовитое, и то, от чего ему хотелось как можно скорее избавиться, когда надобность в этом материале отпадет.

Когда он поднял на этого незнакомца глаза, чтобы поинтересоваться, что конкретно было записано на эту кассету, его уже не было на пороге. И оставшись, таким образом, стоять на пороге один, покосившись по сторонам, но так и не обнаружив вокруг ничего подозрительного, Глеб вернулся в дом, тотчас направляясь в свою комнату.

Проходившая мимо Чехова спросила его, с кем он разговаривал, на что тот, разведя руками в ответ, без тени смущения заявил, что это был его давний приятель, который пришел поинтересоваться его делами.

«Вот как? — удивилась она, покосившись на какую-то папку в его руках. — А это что за кассета?»

«Так, ничего, — отмахнулся Глеб, прикрывая её ладонью. — Просто учебный материал, с которым надо быстро ознакомиться»

Ничего не сказав, Чехова лишь пожала плечами, и обрадовавшись тому, что все обошлось, и она вроде, на первый взгляд, ничего не заподозрила, Глеб поднялся в свою комнату, чтобы хорошенько спрятать там эти кассеты, а потом снова спустился к матери, в двух словах передав ей суть визита незваного гостя, не сильно отличавшейся от того, что он наговорил Чеховой пару минут назад.

С содержимым переданной кассеты он ознакомился только на следующий день, долго не решаясь её касаться и будто чувствуя, что это может изменить его жизнь.

В принципе, что-то подобное с ним и произошло. Не выдержав, в конце концов, он запустил эту кассету на стареньком проигрывателе, плотно заперев дверь в свою комнату. И приготовившись услышать что-то вроде: «Если ты слушаешь эту кассету, значит меня давно нет в живых», был несколько удивлен, обнаружив там какой-то диалог, которому он вряд ли бы уделил столько внимания, если не узнал в одном из голосов голос собственной матери.

Разговор касался заключения какой-то сделки с определенными условиями оплаты в заданных жестких временных рамках. Она договаривались с кем-то о ликвидации родителей Чеховой с надеждой, что все пройдет гладко и подозрения не падут на неё саму как заказчика преступления.

В частности, все так и произошло, правда, под раздачу попали также дети Петра Чехова, а что произошло потом, было известно и так.

Слушая этот диалог, Глеб никак не мог поверить, что его мать была замешана во всей этой ерунде, имея самое прямое отношение к смерти родителей Чеховой.

Но другой стороны, зная её характер, на неё это как раз было очень похоже. Единственное, что ей так и не удалось толком замести за собой следы и как следует расправиться с Анкушевым, (исполнителем заказа), которого нанятые люди почему-то так и не добили до конца, сполна получив потом за свои услуги.

Теперь для него было главным не допустить распространения этой информации среди своих близких. В частности, эта запись не должна была попасть в руки его отца и уж тем более Чеховой. Тогда ему не видеть с ней отношений как своих ушей.

Пока что она более-менее помирилась с его матерью, общаясь с ней как ни в чем не бывало, но никто не мог точно знать, как все пойдет дальше, если правда просочится наружу и Чехова узнает обо всем.

Рано или поздно они вырвутся из родительской опеки и уедут из провинции. Но чтобы все сложилось именно так, а не иначе, ему следовало заранее позаботиться об их с Чеховой будущем. А для этого ему надо было сделать все возможное, чтобы оградить от опасной информации двух дорогих ему людей, и как минимум уничтожить кассету, что он вскоре и сделал, оставив Чехову в неизвестности относительно того, кто на самом деле «убрал» её родителей и зачем это сделал. Тем более его матери тоже лишний раз не стоило нервничать.

Она едва выкарабкалась из аварии. Негоже ей было заново расстраиваться и накручивать себя по пустякам. Легче ей от этого все равно не станет. Захочет, сама когда-нибудь расскажет обо всем Чеховой. Если у неё, конечно, проснется совесть, и она будет больше не в состоянии жить с таким грузом на душе, мечтая о запоздалом раскаянии.

Что же касается его самого, то не желая терять из своей жизни ни мать, ни Чехову, Глеб старался по максимуму обезопасить этих двоих от самих себя, прекрасно понимая, что произойдет, если они все узнают.

Хорошо ещё, что день вылета Гордеева из аэропорта совпал с нарисовавшимися выходными Олега Викторовича. Так что соизволив оставить мать на отца, он смог наконец-то вырваться из круга обступивших его со всех сторон хлопот и отвезти Чехову в Москву, как она того хотела, узнав об этой дате от Куратова.

В противном случае ей пришлось бы добираться в аэропорт самостоятельно, что она и планировала сделать, не придумав другой причины, по которой можно было вырваться из пригорода.

Благо, Глеб умел читать её мысли, схватывая на лету саму их суть. И быстро догадавшись, что конкретно хотела она воплотить, не стал отказывать ей в оказании подобной услуги, отмечая про себя, что она и так немало сделала для его матери, хотя вообще не должна была вмешиваться в это дело после той злосчастной утренней ссоры. 

Глава 84

http://proza.ru/2024/05/06/636