Князь Горох Глава 17 часть 1

Последующим утром тихим ранним,
Мороза подгоняемы дыханьем,
Хотя и полагалось православным отдыхать,
Мы сели в сани путь дорожку продолжать,
Обиженно заржав, лошадка, тем не менее,
Нас увозила вдаль из полусонного селения.

Поездка с первых же минут не задалась,
Ворчать Лукерья прямо в ухо принялась,
И вроде про себя, но так, чтоб было слышно,
Куды мол, бесталанный, день и нощь ты мчишься?
По кой, де шило сзади не даёт сидеть на месте,
Вкушая яства в праздник, распевая блажью песни?
 
Ну почему так постоянно получается,
Что подданные нагло возмущается,
Не выказав ни капли уважения,
Лишь хают демократии правление?
А не пора ль закручивать им гайки,
Хоть раз в неделю самых борзых сечь нагайкой?

Сначала я пытался отшутиться:
— Коль шило сзади, знать в твоих руках вертится,
— Сама его в штанишки мне суёшь,
— Покоя господину не даёшь,
— Когда творить закончишь безобразие,
— Наступит и в душе благообразие,

В конце концов же злоба накатила:
— А чем сейчас не отдых, а, верзила?
— Как барыня на саночках лежишь,
— Балдеешь неустанно и трындишь!
— Чего тебе ещё прикажешь сделать,
— Спустить порты и с голым задом бегать?!!!

Спустя полдня моральное давление,
Превысило душевное терпение,
Принудив гаркнуть: «Тпру!!!» и соскочить с саней,
А следом выгнать наглую зуду взашей,
Иначе доведёт ведь до маразма,
Печёнка лопнет от её сарказма,

Остановив кобылу, для разминки,
Клим сунул нам обоим по дубинке,
— Коль вздумал ты куелду вразумлять,
— То покажи ей, князь, ядрену мать,
— Нехай испробует девица каково,
— Творить без дозволенья озорство!

Ага, ему легко так говорить,
А мне-то думай: «Как тут поступить?»
Она же глупая и может пришибить,
Иль захотел старик меня похоронить?
Забыл, что привередница ворчала,
Когда оружье и кольчугу примеряла?

— Хоробру, слышь, негож аршинен мещ,
— Тому его воздай, хто узкоплеч,
— Приноровилась длань к кузнечну млату,
— Железвием крат в троицу богату,
— Себе сбирай сей куцый коротыш,
— Мене же опосля бердыш вручишь.
 
Тогда дед рассердившись отобрал клинок,
Велел с жердиной продолжать урок,
— С дубьём-ка приловчи ся худо-бедно ладить,
— А иначе к стряпухам князь тобе спровадить,
— Наиглавнейшее, голубушка, в вычении,
— Дабы постигнуть мастерство - имать терпение!

В тот день она как будто бы смирилась,
С оглоблей с понтом дела закружилась,
Сейчас же моя челюсть отвалилась,
Поскольку Лушка вдруг развеселилась,
Пренебрежительно в лицо мне усмехнулась,
И палкой здоровенной замахнулась.

Но лезть под тот бульдозер не хотелось,
Вокруг саней погоня завертелась,
Уж лучше, блин, сейчас удрать с позором,
Живым для княжества оставшись и здоровым,
Ведь хвасталась зараза между делом,
Что кулаком быка свалить сумела

А в голове носились мысли как кометы:
— Каким путём не потеряв авторитета,
— Не превратившись ни в котлету, ни в паштеты,
— Достойно выйти из кордебалета?
Не стану девку ни калечить я, ни ранить,
Дурёха знает всё, а потому буянит.

Когда ж махина наконец устанет?
Того гляди догонит, задолбает!
Но чудилось, её не мама родила,
Непобедимый механизм она!
Своей дубиной машет аж со свистом,
И на устах застыл оскал садиста.

— Наверное, зазнавшийся мальчишка,
— Расслабился без настоящих схваток слишком,
— Если неопытной соплюхи устрашился,
Подумав это, я остановился,
Щитом закрылся, прекратил пенять,
— Иди сюда, Кузьмы ядрёна мать!

Конечно может амазонка устрашать,
Но смелость надо натренировать,
В бою противник строит хлеще хари,
Кошмарит словно с преисподней твари,
Но бил я их, одерживал победы,
Закончатся добром и эти беды.

А собственно, чего переживать?
Доспехи удалось вчера достать,
И отметелить опытного Вовку,
Красотке опыта не хвати и сноровки,
А шишкой больше — шишкой меньше,
Пусть победит умнейший и сильнейший.

Она рванула дерзким носорогом,
Готовая прокладывать дорогу,
Снести всех супостатов на пути,
Мол от тяжёлой длани не уйти,
Не мысля ни секунды стратегически,
И по макушке я ей дал автоматически.

Клим рухнул в сено и захохотал,
Дед видно это и предполагал,
Ведь мастерство тупой важнее силы,
Однако кралечка на миг застыла,
Икнула раз, сошлись глазёнки в кучку,
И злючка тихо выпала в отключку.

Я начал в чувство приводить несчастную,
Нет, ничего бы не должно случиться страшного,
Зима — не лето, шапочка смягчила плюху,
Снежок кругом, сугроб подобен пуху,
И всё же, вдруг она вот прям сейчас загнётся?
А ветеран безмозглый знай себе смеётся.

Но мне ведь неизвестна медицина,
Кроме уколов, клизмы, аспирина,
Увы нас в школе этому не учат,
Абстрактными науками лишь мучат,
Чем ей помочь с какого боку подойти,
От смерти нашу Лушеньку спасти?

— На маковку хлад, княже, возложи,
— Да выжди сроку малость, не тужи,
Спокойно брякнул дед, не глядя,
— Ну ладно, и на том спасибо, дядя,
— Сейчас шнурочки развяжу на шее,
Но тут открыла глазки моя фея.

— Ты, пёс, еси куды же сызнова полез?
— Поганить девицу возжаждал, смрадный бес?!
Ну вот опять, прям хоть совсем не трогай,
— Отстань ты с глупостями ради Бога!
— Никто и никуда не забрался,
— Я лишь помочь очнуться собирался!

Но всё-равно пришлось вскочить и снова бегать,
Пока Лукерья не включит мозги – начнёт кумекать.
А раны никакой не оказалось,
Пусть посмотреть мне Лушка не давалась,
Клим плюнул ей на темечко и баста,
И всё лечение:
— Ступай отсель, ушаста.