Часть первая. XX

XX
  Получилось, что Батурин, будучи в состоянии очень сильного алкогольного опьянения, наболтал ребятам в садике, якобы бы он с его друзьями ограбил кассу у цирка и при этом был вооружен огнестрельным оружием. Информация эта просочилась в районный пункт охраны общественного порядка, куда он явился в назначенный срок.
  За столом в кабинете сидела женщина почтенного возраста, следователь по делам несовершеннолетних Болевая Ольга Петровна.
– Заходи, присаживайся Саша, есть разговор.
– А что случилось?
– Да так особо ничего, примерно неделю назад, ты угощал кое-каких ребят выпивкой и у меня к тебе вопрос.
– Слушаю вас.
– Значит угощал?
 – Да.
– Очень хорошо, а где ты взял деньги на это угощение?
– Нашёл на улице у гастронома.
– А если четно...
– Прямо у входа гастронома нашёл.
– Интересно, я вот, сколько хожу по магазинам денег ни разу не находила.
– Ну, видно мне повезло немножко.
– Наверно, повезло, только знай за преступление закона наказание рано или поздно неминуемо.
Батурин молчал.
– Ладно, иди, ты свободен... пока, а у меня сегодня много работы.
Болевая достала на стол какую-то папку с документами и начала пересматривать их, Саша же преспокойно ушёл из участка полиции.
  В душу к Саше закралось стопроцентное ощущение, что он очень плохо поступил, утащив подсумок с деньгами у торговки с рынка. И он сознательно и окончательно решил не делать больше никогда ничего подобного, вообще никогда впредь не преступать закон и даже не потому, что за этим следует неотвратимое наказание, а потому что это некрасиво, мерзко и подло, безнравственно и бездуховно, и никогда никому такие поступки не принесут в жизни счастья.   
  Уже несколько дней родители Батурина временами ругали сына, за то, что Саша совсем недавно пришёл домой в сильном алкогольном опьянении. После многократных разговоров с Сашей, отец Батурина узнал про посиделки на веранде детского сада, и будто бы Саша нашёл деньги у магазина и что часть из них пропил, а часть денег у пьяного Батурина отнял Крюк.
– Надо бы этого Крюка найти и поговорить с ним, – обратился ко мне отец.
– Да, но я даже не помню, как выглядит Крюк.
– Мы с Потапычем проедем по местным забегаловкам и поищем.
Потапыч вооружился до зубов и с отцом да сыном Батуриных ездил по районным барам ресторанного типа, где частенько отдыхали местные небольшие криминальные авторитеты.
  В одном из таких тихих и уютных баров Саша обнаружил на вид знакомого бандита по прозвищу «Ахра».
Батурин подошёл к Ахре.
– Ты Крюка не видел? Не знаешь где он?
– Я сам его ищу, а как тебя зовут? – Сказал Ахра.
– Саша Батурин.
– Послушай Саша, видишь вон ту девушку барменшу.
– Вижу.
– Какой бы ты ни был пьяный или трезвый ты никогда не должен к ней приставать. Недавно пьяный ты, мягко говоря, к ней в друзья набивался.
  Я посмотрел на девушку, стоявшую у барной стойки, и слегка припомнил, что подходил к ней, в тот день, когда пьянствовал в детском садике, причём подходил на улице около бабушек, где продавали семечки подсолнухов.
– Да понял и прощу прощения, если что, очень пьяный я тогда был.
   Ахра сверкнул волчьим взглядом.
 – Ладно, а Крюку я скажу, что ты его искал.
  Саша Батурин взглянул на Ахру и тут же почувствовал, что за пазухой  короткой кожаной куртки он держит огнестрельный револьвер. Да, Ахра был именно из таких бандитов, кто носят оружие не для смелости или уверенности и не дабы постращать кого-либо, а из тех, кто готовы стрелять и сидеть за это в тюрьме.
  Саша вышел на улицу. В машине его ожидали Потапыч и отец. Они  проехали ещё по другим барам-ресторанам, но поиски Крюка не завершились успехом, тем более что чуть позднее Ахра сообщил Крюку, что его ищут, и Крюк спрятался – лёг на дно, так что найти его в ближайшей перспективе оказалось крайне сложно.
  Начался учебный год десятого класса. Наконец-то я дождался осени и стал ходить на курсы игры на гитаре. В школе я успевал в пределах нормы, правда, иногда, льющая крокодиловы слёзы, завуч Барбиджанова давала установки учителям, чтобы они отмечали мои знания пятёрками. Про Сашу Батурина последний год ходили слухи, что он лежал в дурдоме и не всегда бывает адекватен, болтает порою всякую чушь, в общем, ведёт себя временами как дурачок. Слухи эти не имели под собой никаких реальных оснований и были специально раздуты практически из ничего той же Барбиджановой и ещё кое-какими мелкими и безнравственными людьми. Рахиль Валентиновна приходила к моей матери на работу и фальшиво пускала перед ней слезу, говоря, что Барбиджановой очень жаль, просила прощения у Елены Михайловны за то, что с подачи Рахили Валентиновны психологически мучили Сашу, в стенах школы, и пообещала моей матери, что школу Батурин всё равно закончит.
  Конечно же, Саша продолжал писать стихи, и как ему думалось песни. Разучив только три-четыре аккорда, несколько видов гитарного боя и пару переборов уже через два-три месяца он громко пел басом в гитарном сопровождении, и, кстати, не всегда музыкально и красиво, но он развивался как автор текстов и учился гитарной игре, самостоятельно работая над вокалом.
  На курсы по гитаре Батурин позвал с собой Бойчуху. Алексей Бойчуха учился в одном классе с Сашей и тоже стал посещать курсы игры на гитаре в отведённое ему время преподавателем музыки. Хома Мелковоров кое-как закончил девятый класс и учиться больше нигде не хотел. Хому манила сладкая жизнь криминала, и он пытался прислуживать ворам и бандитам, Мелковоров, пребывая на побегушках у бандитов, пытался залезть к ним в общее дело и иметь свою долю, и когда-то даже получал небольшие крохи денежного эквивалента за эту деятельность.
  Саша Батурин, учась в десятом классе, искренне думал, что Хома и Бойчуха ему настоящие друзья. С Бойчухой у него находились общие интересы, к примеру, учёба в школе и занятия музыкой, а с Мелковоровым ему просто было приятно пообщаться и выпить алкоголя в свободное время. И собирались частенько Саша Батурин, Хома Мелковоров и Алексей Бойчуха выпивали, курили и вели беседы, проводили время и мечтали о будущем.
  На одном из очередных гуляний они пили пиво на веранде детского сада, употребив пред этим литр водки на троих.
– Вот сейчас из бутылок пьём, а когда повзрослеем, разбогатеем, будем пиво прямо из бочек пить, – сказал Саша.
  Хома заулыбался и похмыкал, – Угу.   
  А пьяный Бойчуха представил, что он уже пьёт из бочки и с жадностью, заливая себе в рот, пиво из бутылки, весь облился.
  В подобных посиделках Саша Батурин проводил время, но главными для него теперь стали  занятия поэзией, музыкой, пением и где-то немного учёба в старших классах  среднего общеобразовательного учебного заведения.
  Стремление писать стихи, хороши стихи прочувствованные сердцем  и душой, а также занятия музыкой потихоньку преобразовывали Сашу Батурина в слегка более мягкого и доброго человека, но Вульф опять дал о себе знать.
  Осенним днём десятиклассник Батурин сидел дома и мысленно предвкушал события грядущего вечера, ведь в семь часов должна была начаться дискотека. Дискотека предстояла хоть и не ночная, да и школьная, но всё равно её приближение вызывало радость у Саши, а то, что Фая Малопузова уже окончила школу и не придёт на эту дискотеку, не сильно его волновало. Правда, он до сих пор хотел с ней общаться и дружить, хорошо понимая, что она не желает с ним даже разговаривать и считает Батурина как минимум на несколько уровней ниже себя.
– Санёк! Я тебе сюрприз принёс.
Посреди комнаты стоял Вульф и держал бутылку газировки.
– Да знаешь Вульф, по горло я сыт твоими выкрутасами.
– Саша, не понимаю тебя, что случилось?
– Случилось? Ты же жизнь мою отравляешь и портишь Вульф.
– Ну, как знаешь, я думал мы с тобой друзья, ведь я регулярно тебе помогал, а ты неблагодарный ещё меня ругать осмеливаешься... безобразие просто Саша.
Саша Батурин искоса посмотрел на Вульфа.
– Сань, извини, если что не так, я же твой друг, вот я самогончику принёс.
Вульф поставил на стол бутылку из-под газировки наполненную самогоном.
– Вот, семидесятиградусный, а пьётся как вода.
Вульф ещё извинился и попросил у Саши прощения, если сам того нехотя как-либо ему досадил, а потом удалился.
  Батурин хлебнул полстаканчика самогона, покурил табачку и к вечеру допил почти всю бутылку.
  В состоянии очень серьёзного алкогольного опьянения я шёл в школу на дискотеку и временами падал на землю. У входа на дискотеку стояли ребята чуть старше меня и немного помладше. Они увидели Сашу Батурина, начали над ним смеяться и дразнить его, изображая всем своим видом карикатуры. Саша Батурин обругал их матом и зашёл на дискотеку. Через десять минут Батурина удалила с дискотеки завуч Пономарёвская, не возражая ей, Саша ушёл домой. А на утро ему сообщили, что он якобы обзывал ребят находившихся возле школы, бил их, кое-кому плевал в лицо и мощно-крепкими руками разорвал водолазку одиннадцатикласснику Наилю.
– Да это бред и неправда! – думал Саша и практически ничего не помнил из событий прошедшего вечера.
  После уроков толпа ребят школьников встретила Сашу Батурина на улице.
Наиль не подходил ко мне и ничего не говорил, но толпа окружила меня. В нескольких метрах от Батурина шёл Бойчуха и видно, заметив происходящее, испугался, наблюдая со стороны, даже не поинтересовался в чём дело.
К Саше подошёл Раис и хулиган маленького роста по кличке Мелкий.
– Ты чего а? Сейчас мы тебя бить будем, – пробурчал Раис.
– Давай! Только не толпой, а по-мужски, – сказал я.
– Саня ты, что крутой что ли? Можешь ребят из школы обзывать, бить и плевать им в лицо? – Слегка, дрожащим голосом вымолвил Мелкий.
– Да, нет, не крутой, – ответил Батурин.
  Раис начал прыгать с кулаками на Сашу Батурина и получил от Саши нокдаун. Моментально вся толпа ребят ринулась на меня и в руках у них были жерди, примерно такие, как хорошие бейсбольные биты. Понимая, что Сашу сейчас собьют с ног и захотят избивать лежачего, Батурин убежал, и толпа его не догнала.
  Следующими днями я мог, конечно же, переловить поодиночке всех пытающихся на меня нападать, но думал, – А зачем? И никому мстить не стал.
Раис же с Мелким возомнили себя бандитами и пытались получить от Саши деньги будто бы за его проступок, но в дальнейшем поняли, что это бесполезно.
  Курить Саше Батурину родители уже не запрещали, но и сильно не разрешали, и, замечая, что он иногда употребляет спиртное, а главное, что не так давно был на госпитализации в психиатрической лечебнице, Елена Михайловна приняла решение проконсультировать сына у кандидата медицинский наук общепринятого профессионала психиатра.
Я особо не возражал и пришёл к доктору Валентине Васильевне. Она побеседовала со мной, задала несколько общих вопросов, потом сделала небольшую паузу в разговоре.
  Саша молчал и смотрел на врача.
– Понимаешь, так получилось, что ты попал в такие условия жизни, что у тебя есть две дороги. Первая это то, что ты можешь свихнуться по-настоящему, но это вряд ли. А вторая это дорога творчества и, поверь, ты очень многого достигнешь. Например, в живописи, музыке, литературе или в ином творчестве, причём вполне возможно, что и до ранга классиков дойдёшь, если будешь работать и развиваться в каком-либо творчестве. Вот если посмотреть с медицинской точки зрения на жизнь выдающихся людей творчества, то знаешь, почти всем из них ставили диагнозы: паранойи, шизофрении, эпилепсии и так далее и тому подобное, а что вообще касается психики, то наука многие вещи пока не может объяснить, есть только предположения и теории. Желаю тебе всего самого доброго Саша.
  Я вышел из кабинета врача, ничего не понимая, и с матерью поехал домой. Жизнь моя теперь была тихой и спокойной, никто меня уже не давил и не вмешивался ко мне в сознание. Саша писал песни и стихи, исполнял их и учился в десятом классе.
  На уроках по обществознанию добрейший преподаватель истории Светлана Петровна Мигаева не раз говорила учащимся, что Батурин у вас главный философ в классе. А вот учитель русского языка и литературы – бывшая ученица Барбиджановой Алёна Александровна Воришкина не раз замечала стихи на оборотной стороне тетрадей Саши, и это её бесило, как-то она не выдержала и заорала на уроке литературы, – Батурин у нас самый главный писака, желая тем самым унизить и оскорбить Сашу Батурина.
  Саша думал, – А может в театральный институт пойти поступать? И обратился к Воришкиной с вопросом, что хочет посещать её факультативы по литературе.
– Я вообще-то думала вести факультативы для одарённых учащихся, но тебя это не касается, – сказала ему Алёна Алексанровна, вновь принизив Сашу.
  В конце десятого класса я пел в школе на сцене в программном концерте для учителей и старшеклассников, правда, песню не свою, но спел впечатляюще. Завуч Барбиджанова злилась и ругалась, что Батурина выпустили на сцену, а многие ребята и девчата после этого стали тянуться ко мне с симпатией и положительно отзывались о Саше.
  Всё, казалось бы, было хорошо, но написание стихов и песен не проходило бесследно для Батурина. Временами у меня появлялась безудержная тоска и край, где я оказывался, подчас становился невыносимым, что невозможно объяснить словами, а нужно просто попробовать написать стихи, чтобы прочувствовать что-то подобное.
  Конечно, поступление в театральный институт было для Саши небольшим мимолётным мечтанием и не имело под собой реальных оснований и стремлений с его стороны, ведь в глубине души он хотел быть военным офицером и служить родине.
  Под конец десятого класса всю нашу параллель школы вызвали на комиссию в районный военный комиссариат для предварительного осмотра и пригодности к службе в армии. Батурин прошёл медицинский осмотр отлично, но вот когда врач-психиатр увидел его историю болезни, возникли определённые сложности, в вопросе, годен ли Саша  вообще к службе в армии.
Психиатр сидел передо мной за столом в кабинете осмотра.
– Вижу, ты здоровый молодой человек.
Саша молчал.
– Очень жаль, что так получилось, и что ты попал на госпитализацию.
Батурин внимательно слушал врача.
– Я напишу тебе, что ты ограничено, годен к военной службе, потому как, если напишу, не годен, то потом тебе даже на хлеб будет не заработать по жизни, а если честно, то в армии тебе не быть даже рядовым. Просто есть определённый набор требований и согласно истории болезни ты их не проходишь.
  Медосмотр завершился, Батурин закончил десятый класс общеобразовательной школы, думая, куда ему поступать, чтобы получить профессию. Отец Саши хотел, чтобы его сын был электриком, но сердце Батурина не сильно располагало к такой специальности, ему не очень нравилась электротехника и законы её проявления. Батурину всё больше по душе становилось писать стихи и петь их под гитару, и в шестнадцать лет он достаточно хорошо овладел рифмой и быть может вполне уже мог взять на себя кое-какую общественную нагрузку текстами своих песен.   
  Хома Мелковоров всё меньше общался с Батуриным и Бойчухой потому как занимался воровством и бандитизмом всё время, пропадая в притонах. Он уже в шестнадцать лет ушёл из родительского дома и хотел сладкой, шикарной жизни, при этом Хома не имел никакой профессии и не желал трудиться. А Саша Батурин и Бойчуха регулярно общались и дружили. Помимо учёбы в одном классе их объединяло занятие музыкой, спортивные увлечения, а также курение и пьянство.
  Летом на лавочках возле  многоэтажных домов Саша и его одноклассник Бойчуха гуляли с девушками, слегка флиртовали с ними, проводя летнее время, но Батурин частенько вспоминал образ Фаи Малопузовой. А Бойчухе нравилась совсем юная продавщица из магазина Надя Прокаторская. Бойчуха не раз говорил Саше, – Надя симпотная, и что она балдеет от Бойчухи. И думалось Саше, что, быть может, Бойчуха влюблён в Надю, искренне радуясь за друга, ведь Прокаторская оказывала Бойчухе и Саше знаки внимания в повседневном быту.
  Солнышко светило ярко и потихоньку вечерело. Бойчуха встретил Надю после её работы и позвал во двор многоэтажного дома. Они сидели на лавочке, а мимо проходил Саша Батурин. Не задумываясь, я подошёл к ним.
– Ну что, когда у вас свадьба? – Искренне и от души спросил Саша.
– Да вот ко мне на ночь собираемся – промолвила Прокаторская.
– Поздравляю, с улыбкой, – сказал я.
Надя посмотрела на Сашу с слегка заигрывающими глазками.
– Так не с чем Саша, твой друг всё мнётся и не решается как девочка девственница.
Бойчуха начал злиться и пошёл домой, сказав, что скоро вернётся.
– Надя, а что случилось? – в непонимании спросил я.
– Он за мной всё пытался ухаживать, и я позвала Лёшу к себе домой на ночь, а он говорит, что его дома не пускают.
– Странно.
– А если он не поедет, ты пойдёшь ко мне домой Саша?
– Ты подожди, наверняка, его отпустят, а я вообще-то сегодня занят, есть кое-какие дела.
  Вот это Надя подумал Саша. Я, конечно, видел, что она склонна к лёгкому поведению, но того, что она меня позовёт к себе, не ожидал. Дело ведь было не в том, хотел или не хотел я ехать к ней на ночь, а в том, если поеду, то это будет откровенное свинство с моей стороны по отношению к Бойчухе, поэтому и сказал, что занят.
Саша покурили с Надей, и пришёл Бойчуха.
– Нет, не могу я сегодня, – вымолвил Бойчуха.
– Ну как хочешь! – С гордым видом сказала Надя, затем встала с лавки и ушла, Бойчуха бросился за ней вслед, провожать её до автобусной остановки.
  Саша сидел и думал, – во дела! А мне казалось у них серьёзные отношения, в любом случая я поступил правильно, что не поехал с Надей, ведь я уважаю Бойчуху и доверяю ему, как настоящему другу, а подлое предательство и дружба это совсем разное.
  Позднее вечером уже одиннадцатиклассники Батурин и Бойчуха пили пиво на лавочках во дворах жилых домов. В добрых побуждениях Батурин рассказал Бойчухе, что Надя приглашала Сашу к себе на ночь, на что Бойчуха, озлобившись, ругался, не веря в это, и твердил Саше, – Ты мне сейчас наговоришь. Я же, видя гнев Бойчухи, больше не стал напоминать ему о Наде Прокаторской.
  Учёба одиннадцатого класса прошла для меня тихо, мирно и вполне спокойно. Саша Батурин достаточно хорошо писал стихи и пел их в сопровождении гитары. Круга слушателей песен у Саши не было как такового, но его подбодряли и слушали Мелковоров, Бойчуха, да Витя Бородатый, учившийся ранее с Батуриным в девятом классе. Витя Бородатый не пошёл учиться в десятый класс и после девятого поступил в поварское училище. Хома теперь уже редко появлялся в компании  Батурина и Бойчухи, всё время, пропадая в криминале, и мы с Бойчухой взяли к себе в компанейскую тройку Витю Бородатого.
  Витя Бородатый считал себя знатью, наверное, потому что его отец был директором завода по производству электродов для сварки, но потихоньку всё-таки вжился в компанию. Теперь Батурин и два его друга собирались в свободное время вели беседы, регулярно употребляя алкоголь.
  Под занавес одиннадцатого класса должно было состояться мероприятие носившее название последний звонок, а чуть позднее пройти выпускной вечер для школьников. Саша узнал, что последний звонок и сценарий для него будет вести и писать преподаватель Алёна Александровна Воришкина. Он не очень-то располагал к ней в своей душе, но подошёл и сказал, что играет на гитаре и пишет стихи, и быть может, если надо, выступит.
– Саша, неси гитару, споёшь, а мы послушаем, и я приму решение, вписываешься ли ты в нашу программу, – ответила Воришкина Батурину.
  На последний звонок мы репетировали постановку небольшого представления, где участвовали мальчишки и девчонки из нашей учебной параллели. И на репетицию я принёс гитару с накануне написанной песней под названием «Родная школа – второй наш дом» именно эта фраза из названия звучала каждый раз в припеве и, как мне думалось, врезалась в хорошем смысле этого слова в сознание слушателей.
Саша Батурин спел.
– Берём! Эту песню Саша тебе необходимо спеть на последнем звонке со сцены, – с прохладцей вымолвила Алёна Александровна.
Обнадёженный Батурин обрадовался.
  Настало время последнего звонка. Я с гитарой пришёл в школу и увидел в фойе Воришкину.
– Алёна Александровна вы мне скажите, когда примерно мне на сцену с гитарой выходить?
– Саша, ты же ничего не понял. Тебя сегодня в моём сценарии нет.
– То есть, как нет, мы же договорились, вы обещали...
– Так получилось, ну подумаешь, споёшь на выпускном, а сейчас мне некогда.
Алёна Александровна отвернулась от Батурина и быстрыми шагами ушла по коридору. В досаде Саша хотел вообще уйти, но понимая, что он участвует в одном из номеров и если уйдёт, то подведёт ребят и практически может сорвать всё выступление на последнем звонке, исходя из этого, Батурин не ушёл, а сыграл роль в одной из сценок, что была ему отведена и отрепетирована.
  Я думал, что Воришкина не выпустила меня на сцену из-за того, что про моё исполнение песни узнала недоброжелатель и злопыхатель завуч Барбиджанова и сказала не пускать Батурина на сцену ни под каким предлогом. А Алёна Александровна, как я мог не раз замечать,  всегда и формально и не формально плясала под дудку Рахили Валентиновны, стараясь угодить и выслужиться перед этим завучем. Оно и понятно, почему так произошло, – размышлял Саша.            
  А поздней Батурин, все выпускники и их родители в представлении на последнем звонке, что подготовила и вела Воришкина просто лейтмотивом, регулярно, слышали выражение «Родная школа – второй наш дом». Удивления теперь уже точно не вызывало почему Сашу не выпустили на сцену. Воришкина, она же и есть Воришкина и очень хорошо оправдала и доказала свою фамилию в данном случае.   
  Написание стихов, песен и их исполнение ударяло по самочувствию Саши Батурина. Тревога Саши сменялась безудержной тоской, а эмоционально-психическое состояние времена зашкаливало, Батурина регулярно бросало в уныние, а из глаз частенько шли слёзы, но он жил и уже не представлял дальнейшую жизнь без творчества.
  Выпускной после одиннадцатого класса прошёл на ура, а в ночь его  гуляний Саша познакомился со сверстницей Аней Меркушевой. Аня слегка намекала Батурину, что он ей нравится, и она хочет с ним дружить и иметь с Сашей серьёзные отношения. Меркушева была хороша собой, очень скромна и мила. Батурин и Меркушева стали общаться и гулять вместе. Аня не раз говорила Саше про своего отца, мол, он большой чиновник и имеет большущие деньжища, на что Батурин никак не реагировал, ведь он гулял с Аней не ради каких-либо корыстных выгод, а просто, потому что видел её желание  с ним дружить. Память всё время возвращала Батурину воспоминания, где он с трепетом в груди видел образ Фаи Малопузовой, наверное, поэтому с холодком в сердце относился к Ане Меркушевой.      
  Однажды Меркушева захотела проверить Сашу. Она дала ему фамильные драгоценности, что стоили приличных денег, и попросила вернуть их ей при следующей встрече Ани и Саши, думая, а вдруг Батурин их не вернёт и попытается продать. Но Батурин уже давно старался жить понятиями высшими, к примеру, такими как совесть и другие духовно-нравственные проявления в человеке, и, зная, что Аня ему доверяет, он взял её вещи, как она просила, и когда они встретились вновь, вернул Ане реликвии её семьи. Аня Саше, конечно же, нравилась, но любить её сердцем и душой он не пытался, регулярно думая о Фае и, потихонечку, они перестали вместе гулять, а потом и общаться.
  К середине лета текущего года я довёл себя стихами практически до запредельного края, самочувствие моё было такое, что вот ещё немножко, и я погибну, но разумно рассуждал Саша, – нужно жить, ведь всё пройдёт. Как-то Саша не выдержал и когда находился один дома взял полбулки чёрного хлеба и ушёл в лес. Он не знал вернётся ли домой, а где-то в душе закрадывалось ощущение, что он уходит навсегда, только вот зачем он взял с собой немного хлеба, этого тоже Саша не знал.
  Пробравшись в лесную чащу, Батурин упал обессиленный меж деревьев и лежал в холодной дрожи. Прошло так несколько часов.
– Поднимайся юный молодец! – Раздался женский голос.
– Кто это? – подумал Саша.
– Я белая фея. Вставай и вернись домой, родители уже, наверняка, волнуются за тебя.
  Батурин угостил фею чёрным хлебом, а она дала ему испить водицы из волшебно-сказочного кувшина, что держала в руках.
– Счастливая у тебя судьба Саша.
– Спасибо, – с улыбкой отчаянья сказал Батурин.
– У тебя будет вторая половинка очень хорошая и двое детей, а сейчас возвращайся домой.
  Белая фея исчезла. А Саша Батурин, понимая, что валяться в лесу глупо и никому ненужно, вернулся домой.