В гимназиях обучались!..

Актер средних лет, с лицом затертым сериалами до потери идентичности, вспоминая старшего партнера по сцене, с преувеличенным почтением произнес: «Представляете, он еще в гимназии учился! Латыни! Это вам не наша средняя школа!» И собеседник его кивнул с таким же понимающе-почтительным выражением на лице, мол, какое тут может быть сравнение!

А я, глядя на экран, потеряла всякое соображение: это сколько же лет могло быть пусть и «старшему партнеру», если уже больше ста лет тех гимназий дореволюционной поры нет в помине? И чем они настолько превосходили советскую школу, что адепты старого образования даже сегодня поминают их с устойчивым выражением, обретенным в девяностые годы? Помните, тогда на всех нахлынуло вдруг откровение, что «Россия, которую мы потеряли из-за большевиков», стояла на какой-то невероятной высоте? Буквально по всем статьям. Вот с тех самых пор советский период истории и костерят, кто голословно, кто с легким отсылом к очевидному, к латыни, например.

В голове, конечно, сразу выскакивает саркастическая реплика Пушкина:
«Латынь из моды вышла ныне:
Так, если правду вам сказать,
Он знал довольно по латыни,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale ,
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха».

Это он по Онегину прошелся, который учился соответственно запросам времени,
«…чему-нибудь и как-нибудь, 
Так воспитаньем, слава богу,
У нас немудрено блеснуть…»

Ушинский в свой черед тоже не придавал значения постижению мертвого языка, бесполезная трата времени! Да и высокое начальство, от которого в те времена зависели программы обучения в гимназии, не было так уж привержено латыни. За сто лет то ее курс расширялся, то сокращался – в пользу, например, физики.

Вообще история гимназий довольно занятная, их вслед за Европейскими странами ввели в России для подготовки абитуры к поступлению в университеты. Ну, или так, для общего развития благовоспитанных людей среднего сословия и дворян. Первая гимназия появилась в 1726 году в столице, но Устав, регламентирующий их деятельность, начертали только в 1804 году, тогда же было определено, что обучение в них гимназисты будут проходить четыре года.
Менялись уставы и правила приема, философию и политэкономию изгоняли, как «вольнодумные дисциплины», но даже в Уставе 1871 года в 7-классных гимназиях более 40% учебного времени отводилось на греческий язык и латынь!

Искали, экспериментировали, как расширить и углубить… И вот к чему пришли в том сакраментальном 1913 году: по всей России действовали всего 434 гимназии и прогимназии с 142 935 учащимися. Преподавали в них часто студенты университетов, но были учителями и образованные уже выпускники. Самого разного уровня, с достоинствами несомненными и сомнительными, как «Человек в футляре» или «Учитель словесности».
Не удержусь, процитирую финальную запись главного героя Никитина в его дневнике: «Где я, боже мой!? Меня окружает пошлость и пошлость. Скучные ничтожные люди, горшочки со сметаной, кувшины с молоком, тараканы, глупые женщины… Нет ничего страшнее, оскорбительнее, тоскливее пошлости. Бежать отсюда, бежать сегодня же, иначе я сойду с ума!»

У Чехова – никакой эйфории по поводу латыни и греческого в гимназии, «Человека в футляре» я и цитировать не буду, напомню только, что главный его герой Беликов – как раз учитель греческого, и его самого и его присловья «как бы чего не вышло» боялся весь город.
Перечитайте, Антон Павлович как всегда прост и гениален, я оба рассказа почти наизусть знала, а открыла книгу – не оторваться!

После Октябрьской революции гимназия как тип учебного заведения была ликвидирована. Образование стало обязательным для всех, сначала – семилетка, а с 1972 года – среднее, десятилетка.
Кажется, никому из нас не надо рассказывать, что такое всеобщее среднее образование. Но после всех восторгов о гимназии с латынью надо же и понять, от какой черты поднималась и развивалась советская школа. И не только в России, но и во всех пятнадцати республиках (читай Чингиза Айтматова «Первый учитель»!).
Надо же еще раз повторить себе, что это обучение строилось по единым стандартам, единым программам, утвержденным учебникам. Чтобы я, ученица школы № 7 города Североуральска, могла поступить в педагогический институт им. Герцена в Ленинграде, то есть приехать туда подготовленной не хуже москвички, свердловчанки или горьковчанки, и не слабже меня должна была выдержать экзамен по литературе Надька из деревни (забыла уже какой!) Тульской области. А потом мы по назначению должны были отработать своё бесплатное образование (со стипендиями!) в школах необъятного СССР.

И вот только цифры, которыми сегодня никого уже не удивишь: в 1980 году в стране было 145 тысяч школ, в них обучались почти 45 миллионов учащихся, работали 2,6 миллиона учителей. Уже не буду сюда приплетать еще почти 10 миллионов юнцов, обучавшихся в средних и высших учебных заведениях. Страна еще до войны пришла к всеобщей грамотности.
Латынь… А вы не поленитесь и сравните набор учебных предметов нашей средней школы и старой гимназии. Вспомните, что в каждой школе в обязательном порядке была библиотека, работали кружки – и в клубах, и в школах, и на стадионах, и в домах пионеров. Не возьмусь перечислять журналы и газеты для детей, все эти «Юный физик», …филателист, натуралист, техник. Тиражи детских книг – хоть про Тимура с его командой, хоть про Тома Сойера, хоть рассказы по истории – 300-500 тысяч. Про детское кино и говорить лишнее.

А вы знаете, всё не лишнее! Надо говорить и вспоминать, чтобы не было ни у кого охоты порочить такой значимый для страны период истории, «реформировать» с точностью до наоборот достижения советской школы. Как бы не пробросаться, ориентируясь на «Россию, которую мы потеряли», а на самом деле – придумали, просто по привычке хаять свои достижения в угоду фразе.

В завершение припомню забавный эпизод из своей журналистской деятельности. Я в 90-х работала в газете «Московские новости», составляю очередной номер, заходит в кабинет Неля Логинова, с лицом расстроенным донельзя. Выясняется, что она была на какой-то международной конференции по образованию, где услышала, что лучше нашего, всеобщего и обязательного, нет во всем мире. Спрашиваю,
- А что ж ты так расстроилась?
- Людка, я всю свою сознательную жизнь нашу систему образования в хвост и гриву чехвостила, и за процентоманию, и за скуку, и за однообразие, за недалекость учителей… А тут меня просветили! Это как же мы сами себя не видим и не осознаем, не понимаем, на какую гору взошли. Что теперь и думать – не знаю.

Вот уж правда, большое видится на расстоянии. Или – со стороны?