Мамикон

Случился как-то в моей жизни Мамикон. Нет, это не эвфемизм и не болезнь, а имя такое армянское. Круглые очки, клетчатый костюм, ещё бы кепку — и вылитый Коровьев. Длились наши отношения 15 минут и одно свидание.

Август выпаривал остатки тепла через раскалённый асфальт. Солнце лезло целоваться в глаза. Я шла на Патрики гулять ребёнка и новый ярко-красный самокат с Маквином. Вдруг нам наперерез выскочил Он — с чашкой эспрессо и подносом пирожных. Сразил наповал трёхлетнего Рыжего, фанатеющего от сахара и всех изделий с его участием, и напугал меня.

— Бродячий кондитер? — предположила я.
— Потомственный юрист, — сообщил он.
15 минут, и я согласилась на свидание.

В назначенный час он принёс букетик ромашек мне, двенадцать синих сантиметров игрушечного Volvo Рыжему и бесплатные купоны в Кофе-хаус для всех.

Отчаянно запахло романтикой.

Повёл он нас, как вы, наверное, уже догадались, в Кофе-хаус. Заказывай, говорит, что хочешь. И небрежно подвинул мне меню. Только смотри, чтобы оно в купоне было!

В купоне был кофе. Капучино и эспрессо. Много капучино и много эспрессо.

Почему я сразу не ушла? Из чистой антропологии: любопытно же, что дальше. А дальше Мамикон говорил о себе. О своих бывших жёнах и детях. О том, что я его сексотип (какое всё-таки слово противное) и что деньги в жизни не главное. А главное, чтобы я умела много и вкусно готовить, убираться и рожать. Потому что он любит покушать. И чтобы чисто. И детей — но это я уже и так поняла, когда три раза запуталась, пытаясь сосчитать, сколько же их у него. За один вечер я узнала о нём больше, чем о некоторых своих друзьях, с которыми знакома полжизни.

Потом он галантно проводил меня до дома. По дороге интересовался, люблю ли я дизайнерские платья и «цацки», потому что его бывшая — любила, и ему это совсем не нравится, потому что дорого. А деньги, как я помню, в жизни не главное. И что лучший подарок для женщины — цветы, и он мне их уже подарил.

За весь вечер я не проронила ни слова. Некуда было ронять: эфир-то занят.

И вот, наконец, у подъезда настала мой черёд высказаться.
— Когда увидимся? — спросил он.
— Вон из Москвы! Карету мне, карету, — зачем-то выпалила я в него репликой Чацкого. И ушла.

А он ещё полгода звонил, писал и звал на кофе. Видимо, не все купоны мы тогда пропили.