пОТОП

  (СТ."Всемирный Потоп и тайна озера Смолино",цИТАДЕЛЬ АДЕКВАТА,2023) "Есть мнение, что в прошлом — причём, недавнем, — в результате смены полюсов по Земле прокатилась 4-километровая волна, смывшая следы древних цивилизаций.Это очень интересное мнение,разделявшееся,в частности,известным альтернативным исследова-телем Скляровым. Причём, Скляров его не только разделил, но и обосновал множеством поразительных фактов.То есть,«поразительных»— не то слово.Адекватные же степени и характеру поражения слова,к сожалению все до одного— непарламе-нтарные.Но,кстати, о фактах. Среди таковых упоминается, например, присутствие «морской фауны» в озере Титикака.То есть,большей частью речь о фактах вымышленных,— ибо в озере Титикака никаких акул,разумеется,нет. Однако,большая часть,в данном случае лучшая.Хуже с фактами подлинными.В качестве «доказательств потопа» упоминаются солёные озёра в глубине континента.Ну,правда,а каким бы образом,если не из моря,— с волной потопа, — туда могла бы попасть соль? И случилось это недавно,ибо— вот,прекрасный пример, озеро Смолино на Урале, ранее солёное,всего за полтора века полностью опреснилось.Мои глаза.Непременно засаливаются— путём выпаривания речной воды— все бессточные водоёмы.Например, мировой океан.В него-то тоже волна соль принесла,или,всё-таки, реки? Но не суть.Суть же в том,с какой стати,даже если озёра были наполнены солё-ной водой при потопе,им потом опресняться? Куда делась соль? Если осела на дно (где её нет),то почему в море— не оседает? Или,может,Темнейший соль из воды украл?Тем не менее, озеро Смолино, в прошлом очень солёное, ныне стало… не пресным, конечно, но солёным намного менее. Так что там стряслось?А стряслось то, что бессточное и в прошлом страшно засоленное озеро ныне расположено в черте Челябинска. И последние полтора века в него сбрасываются воды городской ливневой (и не только) канализации. То есть, площадь, с которой в озеро происходит сток дождевой воды, была искусственно увеличена.Приход уже не уравновешивался расходом на испарение. Что стало приводить к подъёму уровня озера, площадь которого с середины прошлого века удвоилась, а объём увеличился в пять раз. Естественным образом это снизило концентрацию копившейся в водоёме тысячелетиями соли.С 70-х по конец прошлого века всё ещё солёная, а теперь ещё и грязная, вода поднялась на 3.5 метра, начав подтапливать здания.После чего проблема была решена путём строительства насосной станции сливающей избыток воды в реку Миасс. Таким образом, озеро перестало быть бессточным водоёмом,и его солёность,действительно,падает с каждым днём."

  (СТ."Мать городов русских»: кто на самом деле основал Киев",кИРИЛЛИЦА,2024)
"За последние 100 лет ученые так и не пришли к единому выводу – какой народ на самом деле основал «мать городов русских» — Киев. Версий существует много, и какая из них верна – пока неясно.Поляне.Топоним «Киев» не получил в науке однозначного объяснения. Вот что пишет Нестор в своей «Повести временных лет»: «Поляне же жили в те времена отдельно и управлялись своими родами; ибо и до той братии были уже поляне, и жили они все своими родами на своих местах, и каждый управлялся самостоятельно. И были три брата: один по имени Кий, другой — Щек и третий — Хорив, а сестра их — Лыбедь. Сидел Кий на горе, где ныне подъём Боричев, а Щек сидел на горе, которая ныне зовется Щековица, а Хорив на третьей горе, которая прозвалась по имени его Хоривицей. И построили город в честь старшего своего брата, и назвали его Киев. Был вокруг города лес и бор велик, и ловили там зверей, а были те мужи мудры и смыслены, и назывались они полянами, от них поляне и доныне в Киеве.»Согласно летописи, город состоял тогда из княжеского терема и двора.В свою очередь, в хронике польского историка XVI века Матея Стрыйковского утверждается, что город Киев был основан князем Кием в 430 году. Город, основанный Кием и его братьями, был настолько незначительным поселением, что хронист называет его «градок» (городок).Но нельзя забывать, что и сама «Повесть временных лет» считается скорее художественным произведением, нежели документальным. Многие историки, например Николай Карамзин, Дмитрий Лихачёв и Михаил Присёлков, высказывали сомнения относительно достоверности изложенных в летописи исторических фактов. Впрочем, в подлинности «Повести» современные ученые не сомневаются.Викинги.После того, как скандинавские купцы и воины пришли на территории, которые позднее стали называться Киевской Русью, они заключили военные и торговые союзы с местным населением, а затем и смешались с населявшими здешние места племенами. Возможно, именно от местных анто-славянских племён они и заимствовали слово «русь», с течением времени преобразовавшееся в самоназвание.Известный шведский историк Дик Харрисон придерживается версии, что Киев был заложен в VI веке. По его словам, скандинавы принимали активное участие в развитии города с VI по X века, о чем говорят и археологические находки на территории Киева. Викинги называли этот город Кёнугардом.Также в пользу тесного сотрудничества викингов и славян говорит то, что шведский король Олаф Шётконунг был женат на дочери Ярослава Мудрого, который в Саге об Эймунде упоминается как Ярицлейв.Хазары.Сторонником теории о хазарском происхождении Киева был и Георгий Вернадский. В своей книге «Начертание Русской истории» он утверждал, что Киев был основан как хазарская крепость на границе с Аварским каганатом. По его мнению,Киев являлся оплотом власти хазар над славянскими племенами Приднепровья. Археолог Борис Рыбаков, в свою очередь, ссылается на Повесть временных лет, где упоминается, что славянское племя полян платило хазарам дань.В пользу теории об основании Киева хазарами говорит и название города– Куява,что можно интерпрети-ровать как производное от имени хазарского везира Куйи,предполагаемого основа-теля крепости,жившего в конце IX в.Слово «Куява» встречается и в иностранных источниках X-XI в.: согласно трактату «Об управлении Империей»,автором которого является византийский император Константин Багрянородный, Киев назывался Кioaba, в трудах арабского географа Абу аль-Истахри город называется Kuyaba, а немецкий хронист Титмар Мерзебургский упомянул его под именем Cuiewa."

  (СТ."Дикое племя «чучуна»: кого боялись коренные народы Сибири",кИРИЛЛИЦА, 2024) "В 1926 году русский географ и писатель Владимир Обручев опубликовал научно-фантастический роман «Земля Санникова». А уже в 1929 году советский ученый Петр Драверт хотел снарядить экспедицию для поиска «диких людей», затерявшегося в тундре племени каменного века, которое якуты и эвенки называли «чучуна» или «мюлен».Внешний вид и привычки.Согласно легендам народов, насел-яющих Дальний Восток и Восточную Сибирь,чучуна- высокие люди крепкого телосложе-ния с очень длинными, спутанными волосами, одетые в шкуры, снятые с животных целиком. В отличие от йети, чучуна не были покрыты шерстью, а кожа у них была темной, буро-красного цвета. Было у них и оружие – лук и стрелы. Мюлен частенько крали оленей и еду,обстреливая людей из лука или забрасывая камнями.Но существу-ют и более фантастические описания внешности чучуна. В частности, в легенде, записанной советским археологом Алексеем Окладниковым, чучуна имели одну ногу и один глаз. Также упоминалось, что они не имеют челюстей, а потому пищу попросту заглатывают, проталкивая ее в пищевод плечами.По рассказам охотников и оленево-дов, сталкивавшихся с чучуна уже в XX веке, таинственное племя вело кочевой образ жизни. Обычно мюлен бродили в одиночку, но иногда объединялись в небольшие группы по три-четыре человека и нападали на стада оленей.Откуда они взялись.
По мнению многих исследователей, в горах Восточной Якутии племена первобытных людей или реликтовые гоминиды могли дожить до наших дней. Эти места практически не освоены местными народами. Тем не менее, эта гипотеза ошибочна – в горах недостаточно пищи для пропитания целого племени. Рыбачить здесь невозможно, а животные редко заходят на столь отдаленные территории. Кроме того, все виденные местными охотниками чучуна были мужского пола, а о существовании женщин и детей мюлен нет ни одного упоминания. Этнограф Гавриил Ксенофонтов считал, что чучуна – всего лишь персонажи якутской и эвенкийской мифологии, т.к. местные племена верили в существование духов, обитавших в лесах и горах. К тому же, в якутском языке есть слово «чуучус», что означает «призрак, злой дух».Наиболее близка к истине теория ученого-североведа Ильи Гурвича. За 30 лет работы в полях и изучения полученных материалов о чучуна,этнограф пришел к выводу,что таинств-енное племя на самом деле было береговыми чукчами. Во время охоты на морского зверя летом и осенью льды откалывались и уносили охотников-зверобоев далеко на запад, к берегам Якутии. Оставшись в одиночестве, они считали себя отверженными. По чукотским обычаям,они больше не могли вернуться в родные поселения,т.к. счит-ались мертвыми. Оказавшись в суровых условиях, они были обречены на голодную смерть, поскольку не имели никаких орудий кроме лука или гарпуна. Именно поэтому отчаявшиеся «робинзоны» были вынуждены воровать пищу и уводить оленей.А пронзи-тельный свист,которым они отпугивали других людей,можно объяснить суеверным страхом причинить вред,так как сами они считали себя «живыми мертвецами»."

  (СТ."Как Александр Невский называл свою страну",кИРИЛЛИЦА,2024) "Это довольно трудный вопрос, так как в те давние времена не существовало того, что мы сейчас привыкли понимать под «официальным названием государства». Первостепенным было наименование народа,правителя или правящей династии,главного города.Земля Сузда-льская.Мы не найдём высказываний Александра Невского, в которых фигурировали бы понятия «Русь», «Русская земля». Знаменитая фраза, которую ему приписывают — «Кто к нам с мечом придёт, тот от меча и погибнет! На том стояла и стоит Русская земля!» — была вложена в его уста создателями фильма «Александр Невский» в 1938 году, причем интересно, что на самом деле первоисточником здесь являются слова Иисуса Христа, приведенные в Евангелии: "все, взявшие меч, мечом погибнут" (Мф, 26:52).В «Житии благоверного князя Александра», составленном после его смерти, где-то в конце 13 — начале 14 века, митрополит Кирилл, скорбно возвещая о кончине князя, говорит: «Закатилось солнце земли Суздальской!» Как видим, в сознании своего ближайшего окружения Александр Невский был правителем Суздаль-ского княжества.Думается,нет оснований считать,что сам князь мыслил как-то иначе .«От рода Русского».Главенствующее значение народа,этноса,видно в первых между-народных договорах Руси.В 907,911 и 944 гг.Киевская Русь после удачных походов на Византию заключала договора с этой страной о свободе торговли и мореплавания. Все эти договора, как их передаёт «Повесть временных лет», совершаются русскими послами «от рода Русского». Род в данном случае это народ, господствующее племя.
Это же значение термина «русский»— от народа— очевидно и в названии древнейшего правового памятника нашей истории— «Русской Правды» 11 века.В ней,кстати,разли-чаются правовым статусом «русин» и «словенин».Русь, Русская земля.Рано или позд-но,но неизбежно,этноним должен был дать имя стране.И вот историки давно уже отм-етили, что в древнерусских источниках существуют понятия Русь в узком и широком смысле.Причём первый,встречаясь значительно чаще,является обыденным.Так,Василий Ключевский отмечал,что «В 11 и 12 веках под Русью или Русской землёй в тесном смысле слова разумелась Киевская область с полосой по правому берегу Днепра на юг от Киева».Борис Рыбаков привёл большой свод летописных свидетельств, в которых чётко различаются Русь и нерусские земли в пределах того государства, которое мы привыкли называть Киевской Русью. Этого имени, кстати, страна никогда не имела. Оно появилось только в исторической литературе 19 века.«В понятие Руси в узком смысле», по Рыбакову, не входили земля Новгорода Великого, Владимиро-Суздальское, Рязанское, Полоцкое, Смоленское, Турово-Пинское, Галицко-Волынское княжества, а также область племени вятичей.Исходя из этого, Рыбаков обосновал несколько иную, чем Ключевский, локализацию Русской земли 12-13 веков. Она включала территории тогдашних Киевского,Переяславского и Черниговского княжеств .Но ни один князь не считал себя князем Русской земли ни в широком, ни в узком смысле этого понятия. В широком – потому что князей было много. В узком – потому что Русь постоянно переходила из рук в руки. На киевском престоле князья с 12 века долго не засиживались.Их опорами были другие города,где они имели наследс-твенный статус и по которым назывались(черниговские, смоленские, суздальские и т.п. князья).В летописях 12-13 веков, как установил Игорь Фроянов, понятие, идентичное современному «страна, государство» тесно связывалось с областью, подвластной столичному городу. Это мы и видели на примере Александра Невского, который почитался современниками как «солнце земли Суздальской» и только.Русь как церковная епархия.Очевидно, именно единству церкви мы обязаны появлению и утверждению понятия Русь для обозначения всей страны, населённой восточными славянами.В отдельных памятниках домонгольского времени есть указания на Русь как на совокупность земель,находящихся под церковной властью киевских митрополи-тов. Впервые оно появляется в «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона, написанном около 1051 года, при Ярославе Мудром. Со второй половины 12 столетия в титуле киевских митрополитов возникает и уже не исчезает добавление «и всея Руси». В середине 13 века «Слово о погибели Русской земли», рассказывая о татарском разорении, использует  понятие «Русь» для наименования всей большой страны.Но такое словоупотребление до конца 13 века было в ходу,по-видимому, только у тогдашних «книжников»,то есть среди образованных людей,которые проис-ходили исключительно из церковной среды.Никто из русских князей до начала 14 в. не считал себя князем «всея Руси».«Всея Руси».Белая Русь.Первым светским власт-ителем, который назвал себя великим князем всея Руси, был тверской (1285-1318) и владимирский (1305-1318) князь Михаил Ярославич. По-видимому, он принял этот титул, по аналогии с митрополитами, вскоре после получения от хана Золотой Орды ярлыка на великое княжение Владимирское (1305). В письмах к константинопольскому патриарху Нифонту (1310) он величает себя по-новому, заявляя свои амбиции.
С тех пор слова «и всея Руси» часто стали добавлять князья,занимавшие владимир-ский престол, до тех пор, пока, начиная с московского князя Ивана III (1462-1505) этот титул не стал у них постоянным, наследственным.Вместе с тем, есть свидетельство, что сам Иван III до того, как начал усваивать для своей страны грецизм «Росия», называл себя князем Белой Руси. В письме к римскому Папе Сиксту IV в 1472 году он писал: «Сиксту, первосвятителю римскому, Иоанн, великий князь Белой Руси, кланяется и просит верить его послам».Однако неизвестно, было ли то бытовавшим в Москве в конце 15 века названием своей страны. Василий Татищев считал, что ещё в середине 12 века наименование Белая Русь было усвоено русскими для совокупного обозначения Новгородской, Полоцкой, Смоленской и Владимиро-Суздальской земель.Однако последующие историки не нашли в источниках ни одного подтверждения его точке зрения.Возможно, что Иван Великий назвал себя князем Белой Руси, чтобы его лучше понял его корреспондент.По сохранившимся европейским картам 15 и 16 веков, Белой Русью (Ruthenia Alba, Rossia Alba) в те времена в Западной Европе называли Северную Русь или, более широко, Московскую Русь."

  (СТ."Монгольское нашествие 1237-1241 гг.: полная статистика",кАТЕХИЗИС И кАТАРСИС,2024) "Обратимся к данным трех ранних летописных рассказов о нашествии - Лаврентьевской, Новгородской первой летописи и Ипатьевской летописи. В общей сложности за период с декабря 1236 по 1241 г. (включительно) в них так или иначе поименно упомянуты 37 русских князей, включая названых только «по отчеству» князя Кюр Михайловича (из рязанских князей) и некоего «сына Ярослава» (одного из сыновей великого князя Ярослава Всеволодовича), погибших от рук татар.Некоторые князья упомянуты во всех трех источниках (например, великий князь владимирский Юрий Всеволодович и его сын Всеволод Юрьевич), некоторые — лишь в двух из них (например, рязанский князь Юрий — в Новгородской первой и Ипатьевской летописях, а также Ярослав Всеволодович и его сын Александр Ярославич — в Новгородской первой и Лаврентьевской летописях),большинство же правителей(32 из 37) упомянуты только одном источнике.Из общего числа упомянутых в летописных рассказах о нашествии князей согласно летописям погибло 10 человек (включая владимирского князя Юрия Всеволодовича). Судьба еще троих — племянника Юрия князя Всеволода Константиновича, уже упомянутого кюр Михайловича и князя Мстислава Глебовича (оказавшего сопротивление татарам у стен Чернигова) неизвестна.Сообщений об их гибели летописи не содержат, однако в дальнейшем повествовании они более не упоминаются. Можно с большой долей вероятности предположить, что они также погибли.В итоге погибшими в боях с монголами можно считать 13 человек(в основном князья Рязанского и Суздальского княжеских домов).Один рязанский князь,Олег Ингваревич,оказался в плену,из которого возвратился лишь пятнадцать лет спустя, в 1252 г.Как вели себя остальные 23 спасшихся князя?О бегстве пяти из них мы можем однозначно судить на основании прямых указаний летописных источников. Так, бегством спаслись великие князья Михаил Всеволодович Черниговский и его сын Ростислав. Кроме них от татар бежал великий князь Даниил Романович Галицкий вместе с братом Василько Романовичем и сыном Львом Даниловичем.Еще шесть — князь Всеволод Мстиславич,которого Ярослав Всеволодович посадил на княжении в Смоленс-ке, князь Ростислав Владимирович (сын смоленского и киевского князя Владимира Рюриковича), другой князь из Смоленского дома Ростислав Мстиславич и полоцкий князь Брячислав, на дочери которого женился Александр Ярославич, судя по всему, в момент нашествия изначально находились в безопасном месте — за пределами территорий, подвергшихся нападению монголов. Князь Ярослав Всеволодович и его сын князь Александр Ярославич (Невский) также находились вдалеке от районов, куда вторглись отряды Батыя.И Ярослав Всеволодович, и Александр Ярославич упомянуты, наряду с еще 12 правителями Северо-Восточной Руси, в помещенном в рассказе Лаврентьевой летописи списке князей, спасшихся от нашествия. О том, как спаслись еще двое из этого списка, мы можем судить вполне определенно. Брат погибшего Юрия Всеволодовича— князь Святослав Всеволодович,а также их племянник князь Владимир Константинович— оказались в зоне боевых действий,придя вместе с великим князем Юрием на р.Сить.Святослав Всеволодович (он княжил в Юрьеве-Польском), в отличие от Ярослава Всеволодовича, успел примкнуть к войску Юрия. При этом, в отличие от старшего брата, он не погиб на Сити. После смерти Ярослава в 1246 г. Святослав Всеволодович занял владимирский великокняжеский стол, умер только в 1252 г. Не погиб в сражении на Сити и князь Владимир Константинович: он упомянут в числе других князей, ездивших спустя шесть лет, в 1244 г., к хану Батыю.Спасся также еще один брат убитого на Сити великого князя Юрия, стародубский князь Иван Всеволодович, о его участии в боевых действиях неизвестно - возможно бежал. Т.е. это шестой русский князь, который вероятно (!) бежал.Еще четверо спасшихся от монгольского меча князей — это дети правителей княжеств Суздальской земли — сын князя Святослава Всеволодовича Дмитрий, дети убитого татарами после событий на р.Сити ростовского князя Василька Константин-овича— Борис и Глеб, а также сын упомянутого участника событий князя Всеволода Константиновича — Василий. Ввиду своего несовершеннолетия участие в вооруженной борьбе с монголами не принимали и скорее всего были заранее вывезены в недосяг-аемые агрессорами места.Наконец, еще пять спасшихся князей — это младшие дети великого князя Ярослава Всеволодовича: Андрей, Константин, Афанасий, Даниил и Михаил. Если место нахождения самого Ярослава Всеволодовича во время нашествия на северо-восточную Русь с большой степенью вероятности может быть установлено (это Киевская земля),то в отношении его детей такой ясности нет.Вполне возможно, что они находились с отцом в южной Руси и вернулись в Суздальскую землю вместе с ним (не ранее середины 1238 г., но, вполне вероятно, в конце 1239 г.). Однако не исключен вариант, что они могли жить всё это время в Новгороде вместе со старшим братом Александром (и, возможно, со своей матерью). В любом случае они были детьми и принимать участия в боях не могли.Таким образом, из 37 князей, которых мы знаем по именам на момент Монгольского нашествия 9 были детьми и не могли сражаться с монголами. Из взрослых 28 русских князей, более трети погибла (10) или, скорее всего, погибли (3), 2 князя сражались, но выжили, 1 князь сражался и попал в плен.Незначительное число(6)в момент нашествия находились на безопасном расстоянии от монголов. Остальные же либо точно бежали (5), либо сделали это с большой долей вероятности (1).По материалам: Рудаков В.Н. События на реке Сити (1238)в контексте поведения правителей русских земель в годы нашествия Батыя."

  (СТ."Реформа русской орфографии",кАТЕХИЗИС И кАТАРСИС,2024) "История реформы
Еще в начале XVIII века Петр I предпринял попытки упростить русскую письмен-ность. Исключив витиеватые начертания прежнего шрифта, он ввел так называемый гражданский шрифт — теперь он использовался для издания светских текстов. Также Петр I избавился от девяти букв, часть из которых имели греческое происхождение — они дублировали уже существующие буквы. Общая тенденция была в латинизации, приближению к западноевропейским алфавитам.Такие изменения встретили сильное сопротивление духовенства, во многом потому что они усложняли чтение духовной литературы, не подвергавшейся таким изменениям. Под давлением церкви тогда пришлось, например, вернуть букву ; («ижица»).В XVIII и XIX веке вводились и другие малозначительные изменения в правописании, но большая реформа начала назревать к началу XX века. В 1904 году была созвана Орфографическая комиссия языковедов для упрощения русского письма. К 1912 году группа ученых предложила проект реформирования русской письменности. При царе проект не успел полноценно вступить в силу.К лету 1917 года министр просвещения Временного правительства Александр Мануйлов разослал на места циркуляры о постепенном переходе на новую орфографию. Но уже в конце 1917 года принимаются два декрета за подписью Народного комиссара по просвещению Анатолия Луначарского. В них уже используется формулировка: "в кратчайший срок осуществить переход к новому правописанию". Как пишет филолог Владимир Лопатин:После Октябрьской революции большевики,оперативно воспользовавшись готовым проектом,немедленно и повсеместно ввели новую орфогра-фию своими революционными декретами.Всем правительственным и государственным изданиям поручалось с 1(14)января 1918 г. "печататься согласно новому правопис-анию", а школам начать обучать новой грамоте. Уже к октябрю 1918 года на новую письменность перешли все правительственные издания страны, например, газеты «Правда» и «Известия».Во втором декрете присутствует прямое указание на то, что реформа была разработана Народным комиссариатом просвещения. Скорее всего именно это закрепило миф о том, что изменение письменности — большевистский проект. Интересно, что в составе комиссии по разработке реформы был, например, Алексей Соболевский — черносотенец, то есть монархист и националист.Позже, в 1930 году Луначарский напишет:Потребность или сознание необходимости облегчить нелепый, отягченный всякими историческими пережитками дореволюционный алфавит возникала у всех мало-мальски культурных людей.Там же он цитирует Ленина:Если мы сейчас не введем необходимой реформы — это будет очень плохо, ибо и в этом, как и в введении, например, метрической системы и григорианского календаря мы должны сейчас-же признать отмену разных остатков старины.Против академической орфогр-афии, предлагаемой комиссией авторитетных ученых, никто не посмеет сказать ни слова, как никто не посмеет возражать против введения календаря.Эта цитата указывает на то, что большевикам, скорее всего, нужна была реформа орфографии в первую очередь для создания дополнительной дистанции от царской России.Суть реформы.Из алфавита исключили буквы ; («ять»),; («фита»),І («и десятеричное»), вместо них должны были теперь употребляться,соответственно,Е,Ф,И.Буква ; («ижи-ца»)и так выходила из употребления,но с реформой окончательно исчезла из алфави-та.Убрали твёрдый знак на конце слов и составных частей сложных слов,но сохра-нили в качестве разделительного знака.Окончание приставок теперь соответствовало первой букве корня (безсонница ; бессонница)Окончание -аго и -яго заменялось на -его, -ого (каждаго ; каждого, синяго ; синего).Окончания -ыя, -ія — на -ые, -ие (новыя ; новые, русскія ; русские).Дореформенная орфография была очень сложной. Употребление букв ; или Ф,I или И часто зависело от конкретного корня или полож-ения буквы в слове. Но самые большие трудности вызывали правила использования ; вместо Е.Ученикам нужно было выучить наизусть около 130 корней,в которых исполь-зовался «ять». Но даже это не означало, что во всех образованных от корня словах будет одинаковое написание. В двух словах ; писался вместо нынешней И: «они» и «одни» в случае женского рода.Были особые правила использования «ять» в прист-авках,суффиксах и окончаниях и многие другие сложности.Мнемоническое стихотвор-ение для запоминания корней с «ять»:Б;лый, бл;дный, б;дный б;съ.Уб;жалъ голодный въ л;съ.Л;шимъ по л;су онъ б;галъ,Р;дькой съ хр;номъ пооб;далъ.И за горькій тотъ об;дъ.Далъ об;тъ над;лать б;дъ.В;дай, братъ, что кл;ть и кл;тка,Р;шето,р;шетка, с;тка,В;жа и жел;зо съ ять,—Такъ и надобно писать.Наши в;ки и р;сницы Защищаютъ глазъ з;ницы,В;ки жмуритъ ц;лый в;къ.Ночью каждый челов;къ…В;теръ в;тки поло-малъ,Н;мецъ в;ники связалъ,Св;силъ в;рно при пром;н;,За дв; гривны продалъ въ В;н;.Дн;пръ и Дн;стръ, какъ вс;мъ изв;стно,Дв; р;ки въ сос;дств; т;сномъ,Д;литъ области ихъ Бугъ,Р;жетъ съ с;вера на югъ.Кто тамъ гн;вно свир;п;етъ?Кр;пко с;товать такъ см;етъ?Надо мирно споръ р;шить.И другъ друга уб;дить…Птичьи гн;зда гр;хъ зорить,Гр;хъ напрасно хл;бъ сорить,Надъ кал;кой гр;хъ см;яться,Надъ ув;чн-ымъ изд;ваться…Комиссия, разработавшая проект, называла его целью облегчение усвоения русской грамоты, повышение уровня образования, освобождение школ от ненужной траты времени и труда на изучение правил правописания.Проведение рефор-мы.Большевики и вправду действовали революционными методами.Например, началось изъятие из типографий всех литер с буквой Ъ, хотя согласно декретам твердый знак в качестве разделителя не упразднялся. Возникла путаница, и типографии иногда вместо твердого знака даже использовали апостроф как символ, означающий паузу или пропуск звука во многих других языках. Отсюда появились написания вроде под’ем, с’езд.Согласно декретам Луначарского "При проведении реформы не может быть допущено принудительного переучения тех, кто уже усвоил правила прежнего правописания". Однако это указание не требовать перехода на новую письменность от тех, кто уже выучился старой грамоте в школе, осталось лишь на бумаге. За счет монополии большевиков на печать, фактически уже с конца 20-х даже старые произведения не выпускались в старой орфографии, все документы тоже были в новой письменности. К середине XX века правила письма стали абсолютным стандартом и по сути нормативным документом.Оценки реформы.В период гражданской войны старая орфография стала одним из символов сопротивления большевикам.Филологический смы-сл реформы отошел на второй план,а реформа многими воспринималась как "революци-онное кривописание" и "насильственное упрощение языка".Именно поэтому большин-ство изданий,печатавшихся на контролируемых белыми территориях,а затем и в эмиг-рации,продолжали писать по-старому.Творческая интеллигенция, не симпатизирующая большевикам, тоже негативно отнеслась к реформе. Зинаида Гиппиус писала в своих дневниках о "слепой, искажающей дух русского языка орфографии". Владимир Набоков в своих стихах восхвалял «ять»:О, сколько прелести родной в их смехе, красочн-ости мертвой, в округлых знаках, букве ять, подобной церковке старинной! Как на чужбине, в час пустынный, все это больно вспоминать!А Александр Блок писал:Я поднимаю вопрос об орфографии. Главное мое возражение — что она относится к технике творчества,в которую государство не должно вмешиваться.До орфографич-еской реформы два значения слова «мир» имели разное написание: отсутствие войны — «миръ», а земной шар, вселенная — «мiръ». Название романа Толстого мы обычно понимаем правильно, потому что он назывался «Война и миръ».В 1916 г.Маяковский написал поэму «Война и мiръ», противопоставляя название труду Толстого, но после реформы названия совпали.И в целом духовенство, как и в случае с петровской реформой, выступало против любых изменений письменности, потому что это создавало трудность для понимания религиозных текстов на старославянском языке. Позже архиепископ Аверкий (Таушев) писал:Грамоту дала нам наша св. Православная Церковь,и потому недопустимо,помимо Церкви,решать вопросы орфографии,произволь-но признавая те или другие буквы нашего алфавита «устаревшими» и «ненужными».Но в период прихода большевиков к власти у церкви были проблемы серьезнее.Суеверные сторонники дореволюционной орфографии были в ужасе от приставки бес-. Избегание этой приставки встречается и сейчас в телеграм-каналах монархистов. Например, Стрелков писал:Среди монахов Киево-Печерской Лавры,уверен,есть истинно-верующие Православные люди. Но не они, с трудом коверкая русскую речь, клянутся иудею-наркоману Зеленскому "в любви и верности", безсмысленно и жалко преумножая ранее обретенный многолетний позор и статус "заслуженных предателей Православия и Русского народа".Реформа орфографии и вправду сократила количество правил написания, не имевших опоры на произношении слов, а тексты стали короче, что приводило к некоторой экономии бумаги при печати. Например, есть оценка, что тот же роман Толстого «Война и мир» сократился на 70 страниц за счет исключения твердого знака. Этим же фактом были недовольны многие писатели, потому что им часто платили за объем текста, а изменения в орфографии сокращали его на несколько процентов.Некоторые языковеды отмечали и то, что остались «слепые зоны» и местами даже "парадоксальное усложнение в качестве упрощения". Например, изменение правил написания приставок привело, как писал филолог Суворовский, к появлению "очевидно, под действием аналогии, таких написаний, как блиский, францусский, бесграмотный, процесс идет глубже, в сторону бытового установления письма по произношению вообще всех предлогов-приставок в зделать,здача,поттяну-ть".Многие упрекали реформу в незаконченности.Ее "половинчатость неоднократно называлась «февральской революцией» в нашем правописании".Не подлежит теперь никакому сомнению, что реформа правописания русского языка 1917 г. не доведена до конца.Многие жупелы орфографии[одиозные правила]оказались целыми, продолжая тиранить учащихся школ всех типов и ступеней.Половинчатость..недоделанность ее привели к тому, что реформа 1917 г. ни в коей мере не удовлетворила ни передовое учительство, ни работников печати.Про “половинчатость” и “что-то февральское” писал и сам Луначарский,ссылаясь на рекомендации Ленина:Вводите ее (новую орфо-графию) поскорее. А в будущем можно заняться, собрав для этого авторитетные силы, и разработкой вопросов латинизации. В более спокойное время, когда мы окрепнем, все это представит собой незначительные трудности.Стоит отметить, что впоследствии большевики провели успешную кампанию по сокращению безграмотности. Согласно переписи 1920 года, процент грамотных людей 9-49 лет составлял 29.6%, в 1926 году — 60.9%, а в 1939 заявлялась грамотность 89,7% людей.Некоторые связы-вают этот результат именно с высоким качеством реформы орфографии.Например,сов-етский лингвист Абрам Шапиро напрямую называет декреты причиной ликвидации безг-рамотности:Реформа правописания, декретированная и проведенная в жизнь советским правительством...устранила наибольшие трудности... против которых единодушно в течение всего почти XIX века вела борьбу вся прогрессивная русская обществен-ность.А Сергей Обнорский, языковед и участник орфографических комиссий после революции,писал:Реформа 1918 г.была подлинной реформой,и ее значение громадно. положения реформы были тщательно подготовлены и продуманы и объективно являются со всех точек зрения положениями неуязвимыми.В то же время опыт работы школ грамоты,созданных Всероссийской чрезвычайной комиссией по ликвидации безграмот-ности, показал, что "овладение даже реформированной орфографией связано с громадными трудностями", и это создает серьезные препятствия "темпам ликвидации неграмотности".Заключение.Некоторые ученые сомневались в том, что новые правила письменности вообще приживутся.Например,один из участников комиссии по разраб-отке реформы, значимый языковед Иван Бодуэн де Куртенэ писал в 1912 году, что он в принципе против "самодурства" и "хождения ощупью" при установке правил и за "свободу правописания". Он считал, что люди могут при выборе написания слов руководствоваться разными мотивами,например,желанием сохранить связь с прошлым. Ко всему прочему,де Куртенэ писал:Отсутствие буквы ъ в конце писанных русских слов,или т.н."писание без еров"(«безъерье»)действует на своеобразных "патриотов" как красная тряпка на быка.так или иначе именно большевистские послереволюц. декреты закрепили русскую орфографию такой, какой мы ее знаем сейчас. Сложно сказать, что стало причиной этому: высокое (как утверждают некоторые ученые) качество реформы или напор большевиков. Но с тех пор правила письменности если и менялись, то незначительно."
 (СТ."Древнерусская дружина. Численность, этнический состав",иСТОРИИ ОТИСТОРИКА, 2024) "Княжеская власть была представлена не одной только личностью князя, но и его ближайшим окружением.Княжие служилые люди составляли замкнутое военизирован-ное общество, делившееся на собственно, военный класс – дружину и хозяйственную прислугу.Лучшей, самой значимой для князя и потому наиболее привилегированной частью обитателей «двора теремного» была княжеская дружина. Вообще в древней Руси слово дружина имело несколько значений. Дружиной называли: 1) войско в целом (Мстислав Владимирович накануне сражения с братом Ярославом «с вечера исполчил дружину», которая состояла из ополчения северян, поставленного «в чело», и собственно, княжеского отряда – дружины своей, вставшей «по крылам»); 2) всякое сообщество (в одной статье Русской Правды дружиной названы члены верви); 3) друзей, в значении «боевые товарищи, соратники» (в начале сражения с «древлянами» Свенгельд призвал Ольгино войско: «Князь уже почал; потягнете, дружина, по князе»); 4) вообще «своих» людей (в 1068 г. киевляне собрались у «погреба» – тюрьмы, где томился любимый ими князь Всеслав Полоцкий вместе с двумя своими сыновьями, и порешили: «Поидем, высадим дружину свою из погреба»); 5) группу лиц, исполнявших некое поручение, например исправлявших посольство («древляне» спрашивали Ольгу: «Где суть дружина наша, которую послали к тебе?»).И все же преимущественно под дружиной подразумевали служилых людей князя, его собственную воинскую силу. У нас нет даже приблизительных данных о пропорциональном соотношении численности дружины киевского князя и других категорий княжих людей для этого времени. Скажем, двор норвежского короля Олава Святого (1015–1030) одно время насчитывал 60 дружинников, 30 купцов и 30 слуг. На Руси принадлежность воина к дружинным верхам не исключала его личного участия в торговле. В «дружинных» погребениях (с оружием) часто встречаются «купеческие» атрибуты – весы и гирьки*. Правда, археологическое подразделение древнерусских погребений IX–XI вв. на «дружинные» и «купеческие» носит довольно условный характер, поскольку у археологов нет надежного вещественного признака для определения социального статуса погребенных в подобных «богатых» могилах**. Поэтому на основании одного вещевого материала «трудно провести грань между древнерусской военной дружиной и купцом, которые в ту пору почти неотделимы друг от друга: дружинник выступал в качестве купца, а купец являлся и воином» [Фехнер М.В., Янина С.А. Весы с арабской надписью из Тимерева // Вопросы древней и средневековой археологии Восточной Европы. М., 1978, с. 184–192]. Но следует помнить, что если археология и свидетельствует о «неотделимости» дружинников от купцов, то исключительно в смысле схожести их занятий, а отнюдь не социальных статусов. Никакого сословного совмещения этих категорий лиц в исторической действительности Х в. не происходило. Письменные памятники этого времени четко отделяют дружинника от купца-«гостя», как, например, договор Игоря с греками («мы от рода русского – послы и гости») или трактат Константина Багрянородного «О церемониях» (прием княгини Ольги и ее свиты), где княжьи послы и купцы отнесены к разным социальным группам.* Этими предметами пользовались для денежных операций. Славяне и русы резали арабские дирхемы, чтобы получить мелкую разменную монету. Например, в одном монетном кладе Х в. из Рязанской земли вместе с 15 цельными дирхемами находилось до 900 кусочков, самые мелкие из которых равнялись сороковой части дирхема [Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. М., 1989, I, с. 224]. Резаными кусками монет рассчитывались на вес.
** Вследствие этого оценки исследователей крайне противоречивы. Н.Г. Недошивина относит погребенных в могилах с оружием к «феодализирующйся знати» [Недошивина Н.Г., Фехнер М.В. Погребальный обряд Тимеревского могильника // Советская археология, № 2, 1985, с. 113]; В.В. Седов определяет их как «воинов-дружинников» [Седов В.В. Восточные славяне в VI–XIII вв. М., 1982, с. 255]; А.Н. Кирпичников полагает, «что меченосцы были воинами-дружинниками, нередко купцами или сборщиками дани, иногда, может быть привилегированными ремесленниками» [Кирпичников А.М. Древнерусское оружие // Свод археологических источников Е 1–36 (1). М.; Л., 1966, с. 24].

wildberries.ru
реклама
Любуйся собой с Color Naturals
Новая формула для еще более насыщенного цвета. И никакой седины!
Подробнее

РЕКЛАМА
litres.ru
реклама•16+
Котаро Исака — Поезд убийц
Электронная и аудиокнига на Литрес
Подробнее
mebmarkt.ru
РЕКЛАМА
lifemebel.ru
РЕКЛАМА
мсп.рф
РЕКЛАМА

РЕКЛАМА
sam.specstali.ru
РЕКЛАМА
РЕКЛАМА

divanchik.ru
cars.agat76-jetour.ru
РЕКЛАМА

Программа лояльности Caraway. До 4% бонусами на топливо

gfoil.ru
Персональные цены. Индивидуальные закрытые предложения клуба до ;50%.
Узнать подробнее
РЕКЛАМА

Красивые дома из бруса

severecosrub.ru
Каталог
РЕКЛАМА
РЕКЛАМА

divanchik.ru
Истории от историка
вы подписаны

Вы подписаны
Древнерусская дружина. Численность, этнический состав
Сегодня
116 прочитали
Княжеская власть была представлена не одной только личностью князя, но и его ближайшим окружением. Княжие служилые люди составляли замкнутое военизированное общество, делившееся на собственно, военный класс – дружину и хозяйственную прислугу.

Лучшей, самой значимой для князя и потому наиболее привилегированной частью обитателей «двора теремного» была княжеская дружина. Вообще в древней Руси слово дружина имело несколько значений. Дружиной называли: 1) войско в целом (Мстислав Владимирович накануне сражения с братом Ярославом «с вечера исполчил дружину», которая состояла из ополчения северян, поставленного «в чело», и собственно, княжеского отряда – дружины своей, вставшей «по крылам»); 2) всякое сообщество (в одной статье Русской Правды дружиной названы члены верви); 3) друзей, в значении «боевые товарищи, соратники» (в начале сражения с «древлянами» Свенгельд призвал Ольгино войско: «Князь уже почал; потягнете, дружина, по князе»); 4) вообще «своих» людей (в 1068 г. киевляне собрались у «погреба» – тюрьмы, где томился любимый ими князь Всеслав Полоцкий вместе с двумя своими сыновьями, и порешили: «Поидем, высадим дружину свою из погреба»); 5) группу лиц, исполнявших некое поручение, например исправлявших посольство («древляне» спрашивали Ольгу: «Где суть дружина наша, которую послали к тебе?»).

И все же преимущественно под дружиной подразумевали служилых людей князя, его собственную воинскую силу. У нас нет даже приблизительных данных о пропорциональном соотношении численности дружины киевского князя и других категорий княжих людей для этого времени. Скажем, двор норвежского короля Олава Святого (1015–1030) одно время насчитывал 60 дружинников, 30 купцов и 30 слуг. На Руси принадлежность воина к дружинным верхам не исключала его личного участия в торговле. В «дружинных» погребениях (с оружием) часто встречаются «купеческие» атрибуты – весы и гирьки*. Правда, археологическое подразделение древнерусских погребений IX–XI вв. на «дружинные» и «купеческие» носит довольно условный характер, поскольку у археологов нет надежного вещественного признака для определения социального статуса погребенных в подобных «богатых» могилах**. Поэтому на основании одного вещевого материала «трудно провести грань между древнерусской военной дружиной и купцом, которые в ту пору почти неотделимы друг от друга: дружинник выступал в качестве купца, а купец являлся и воином» [Фехнер М.В., Янина С.А. Весы с арабской надписью из Тимерева // Вопросы древней и средневековой археологии Восточной Европы. М., 1978, с. 184–192]. Но следует помнить, что если археология и свидетельствует о «неотделимости» дружинников от купцов, то исключительно в смысле схожести их занятий, а отнюдь не социальных статусов. Никакого сословного совмещения этих категорий лиц в исторической действительности Х в. не происходило. Письменные памятники этого времени четко отделяют дружинника от купца-«гостя», как, например, договор Игоря с греками («мы от рода русского – послы и гости») или трактат Константина Багрянородного «О церемониях» (прием княгини Ольги и ее свиты), где княжьи послы и купцы отнесены к разным социальным группам.

* Этими предметами пользовались для денежных операций. Славяне и русы резали арабские дирхемы, чтобы получить мелкую разменную монету. Например, в одном монетном кладе Х в. из Рязанской земли вместе с 15 цельными дирхемами находилось до 900 кусочков, самые мелкие из которых равнялись сороковой части дирхема [Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. М., 1989, I, с. 224]. Резаными кусками монет рассчитывались на вес.
** Вследствие этого оценки исследователей крайне противоречивы. Н.Г. Недошивина относит погребенных в могилах с оружием к «феодализирующйся знати» [Недошивина Н.Г., Фехнер М.В. Погребальный обряд Тимеревского могильника // Советская археология, № 2, 1985, с. 113]; В.В. Седов определяет их как «воинов-дружинников» [Седов В.В. Восточные славяне в VI–XIII вв. М., 1982, с. 255]; А.Н. Кирпичников полагает, «что меченосцы были воинами-дружинниками, нередко купцами или сборщиками дани, иногда, может быть привилегированными ремесленниками» [Кирпичников А.М. Древнерусское оружие // Свод археологических источников Е 1–36 (1). М.; Л., 1966, с. 24].От ратников городового и сельского ополчения княжеские дружинники отличались более грозным вооружением: они облекались в кольчуги и шлемы, в бою орудовали мечами и боевыми топорами. В начале Х столетия в русских дружинах появились первые всадники, наличие которых прослеживается по «всадническим» погребениям с конем, или так называемым срубным камерам. Их сооружение очень точно описано в былине о Михайле Потоке:
А и тут стали могилу копать,
Выкопали могилу глубокую и великую,
Глубиною, шириною по двадцати сажень.
И тут Поток Михайло Иванович
С конем и сбруею ратною
Опустилися в тое ж могилу глубокую.
И заворочали потолком дубовым
И засыпали песками желтыми.
  «Всадническая культура» пришла на Русь вместе с русино-моравскими дружинниками Олега Вещего и Олега II, от которых в Среднем Поднепровье остались «всаднические» захоронения, сходные с многочисленными погребениями, содержащими оружие и снаряжение всадника, на территории Великой Моравии [Ширинский С.С. Археологические параллели к истории христианства на Руси и в Великой Моравии // Древняя Русь и славяне. М., 1978, с. 204, 205]. В юго-восточном русском пограничье сказывалось влияние Великой степи (через салтовскую культуру асо-булгарского населения). Однако в Х в. конное дело у киевских русов так и не получило сколько-нибудь заметного развития. Константин Багрянородный отметил, что русы покупали коней у печенегов, следовательно, сами коневодством не занимались. Одной из сдерживающих причин была дороговизна всаднического снаряжения: полный комплект тогдашнего всаднического вооружения (шлем, панцирь, меч с поясом, щит, копье) вместе с лошадью и упряжью равнялись по стоимости стаду в полсотни коров [Рутткаи А. Войско и вооружение в великоморавский период // Великая Моравия и ее историческое и културное значение. М., 1985, с. 150]. Конь по-прежнему оставался лишь символом сакрального могущества и социального престижа князя и русской знати.Подавляющее большинство дружинников сражалось пешими, а основным средством передвижения в военных походах была ладья. Вот характерные замечания иностранных писателей X–XI вв. о постановке военного дела у русов: «Они совершают походы на отдаленные земли, постоянно странствуют по морю на судах, нападают на каждое встречное судно и грабят его. Могуществом они превосходят все народы, только что у них нет лошадей» (это сообщение Ауфи относится, скорее всего, к таврическим и азовским русам, разбойничавшим на Каспии); «сражаются они копьями и щитами, опоясываются мечом и привешивают дубину и орудие подобное кинжалу. И сражаются они пешими, особенно эти прибывшие [на судах]» (Ибн Мискавейх о русах, напавших на Бердаа); «скифы [русы] всегда сражаются в пешем строю; они не привыкли воевать на конях и не упражняются в этом деле» (Лев Диакон о войске Святослава); «тогда весь народ Рузов, бывший там, поднялся на бой: их было 6000 человек пеших, вооруженных копьями и щитами, которых просил[византийский]царь Василий у царя Рузов [Владимира Святославича]» (армянский историк XI в. Степанос Таронский). Впрочем, во время походов вглубь Болгарии войско Святослава могло передвигаться на конях, но перед сражением все русы, не исключая князя, обязательно спешивались* и строились «стеной». Единственный раз мы видим русов сидящими на лошадях во время сражения только в одном эпизоде из «Истории» Льва Диакона, где этот случай преподан как забавный курьез. Дело было под Доростолом, в котором заперся князь Святослав: «…скифы [русы] к концу дня выехали из города верхом – они впервые появились тогда на конях. Они всегда прежде шли в бой в пешем строю, а ездить верхом и сражаться с врагами [на лошадях] не умели». Византийский историк отметил, что ромейская кавалерия легко и быстро разметала необученную русскую конницу. Во всех других «редких случаях, когда в составе войска русов упоминается конница, оказывается, что в походе участвовали союзники-степняки» [156, с. 99]. Иначе говоря, конные отряды в русском войске состояли из нанятых на время ведения войны кочевников – печенегов, торков, венгров и т. д. Среди объективных причин, обусловливавших такое положение дел, главной была та, что восточноевропейские породы лошадей, слабые и малорослые (всего до 130 см в холке), были плохо приспособлены для того, чтобы носить на себе тяжеловооруженного всадника. На Востоке же с давних пор существовали боевые породы, отличавшиеся выносливостью и высоким ростом (до 150 см в холке) [Витт В.О. Лошади пазырыкских курганов // Советская археология. Т. XVI. 1952, с. 186–187].* К.А. Михайлов, ссылаясь на Льва Диакона, пишет, что в одном из сражений под Доростолом Святослав сражался «на коне, посреди пешей фаланги русов, когда его ранил Анемас из свиты императора Цимисхия» [Михайлов К.А. К вопросу о формировании всаднической субкультуры в Древней Руси // Новгород и Новгородская земля. История и археология (Материалы научной конференции. Новгород, 26–28 января 1994 г.). Выпуск 8. Новгород, 1994, с. 98]. На самом деле это известие принадлежит Скилице – византийскому историку XI в. У современника событий Льва Диакона нет прямого указания на то, что Святослав бился верхом. Ополчения восточнославянских племен также сражались пешими. Новгородская I летопись передает слова новгородцев, изъявивших свое согласие поддержать князя Мстислава: «Княже, не хочем измерети на коних, но яко отчи наши билися… пеши».Дружинная организация у киевских русов имела характерную особенность, которая заключалась в том, что, наряду с князем, своей личной дружиной обзаводилась и его супруга. В сказании о мести древлянам Ольга повелевает «дружине своей», но упоминает также о «дружине мужа моего». Более подробные сведения о двух дружинах княжеской четы приводит сага об Олаве Трюггвасоне: «У сильнейших конунгов того времени [имеются ввиду «конунги Хольмгарда», т. е. русские князья] был обычай, что супруга конунга имела половину гридней и содержала их на своем иждивении и получала на то казну и все, что нужно было. Так было и у конунга Вальдемара, что супруга его имела не менее гридней, как и сам конунг, и они очень спорили между собою об отличных людях, ибо тот и другая хотели иметь их в своей службе». Жену князя Владимира сага об Олаве именует Алогией (искаженная форма имени Ольга)*, что позволяет приурочить свидетельство о дружине киевской княгини к середине Х в. Известие саг о численном равенстве дружин князя и княгини имеет подтверждение в древнерусском эпосе. В былине об Иване Годиновиче князь Владимир говорит, посылая богатыря на подвиг:
Гой еси, Иван Годинович!
Возьми ты у меня, князя, сто человек
Русских могучих богатырей,
У княгини ты бери другое сто.
  * Тождество Алогии и Ольги прослеживается и по эпитетам: Алогия из саги – «мудрейшая из жен», летописная Ольга – «мудрейшая всех человек».Здесь как бы молчаливо предполагается, что на каждые «сто» князя княгиня может выставить свои «сто»*. Точного количества дружинников Игоря источники не сообщают. Имеются данные Ибн Фадлана, относящиеся к началу 20-х гг. Х в., о «400 богатырях» Олега II, «царя русов». Примерно ту же цифру называют былины, оценивая воинскую силу Красного Солнышка. Собираясь в поход против Чурилы Пленковича, Владимир «взял с собою князей и бояр и могучих богатырей… тут собралось их пять сот человек». По всей видимости, численность дружины Игоря, постоянно находившейся при нем на «дворе теремном», вряд ли превышала пять-шесть сотен человек. Судить об этом по аналогии с положением дел у соседей Киевской Руси невозможно. Если у Олава Святого поначалу было всего 60 дружинников, а позже их число возросло до 300, то польский князь Мешко I (ум. в 992 г.) содержал при себе разом 3000 вооруженных людей; примерно такой же, а, может быть, и большей воинской силой располагал моравский князь Святополк I [Рутткаи А. Войско и вооружение в великоморавский период // Великая Моравия и ее историческое и културное значение. М., 1985, с. 145].* Подчеркну, что сведения саг и былин о дружинах киевских княгинь относятся к христианской эпохе. Как обстояли дела в предшествовавший, языческий период? Все ли супруги князей-многоженцев обзаводились дружиной или только дочери владетельных, титулованных особ, как Ольга? Никаких данных на этот счет у нас нет.Этнический состав княжеской дружины (или, точнее, обеих дружин – князя и княгини) был неоднороден. Судя по материалам киевского некрополя, видное положение в ней занимали русы – прямые выходцы из славянского Поморья или их потомки, еще не вполне забывшие «варяжскую» культуру, более или менее общую для всех «народов моря» европейского севера*.* Характерный пример – т.н. высокие наконечники ножен мечей из листового серебра с напаянной орнаментальной полоской , чаще всего с изображением птицы или трилистника с процветшим «корневым» стеблем и боковыми побегами, заканчивающимися завитками (время изготовления вт. пол. Х–нач. XI в.). Имеющиеся в распоряжении археологов образцы происходят из Киева, Ливонии, Литвы, Пруссии, Готланда. Производились эти изделия в двух восточноевропейских центрах: в Среднем Поднепровье и на Нижнем Немане. При этом замечательно, что художественно-стилистические особенности их орнамента не несут отличительных черт «скандинавского» декора, а используют орнаментальные мотивы Византии и исламского Ирана [Зоценко В.Н. Высокие наконечники ножен мечей конца Х–начала XI вв. // Раннесредневековые древности Северной Руси и ее соседей. СПб., 1999, с. 35–47].Древнеславянский эпос помнит этих «варяго-русских» богатырей. Соловей Будимирович приезжает в Киев из-за Веряйского (Варяжского) моря, из Веденецкой (Венедской) земли [Халанский М. О некоторых географических названиях в русском и южно-славянском героическом эпосе // Русский филологический вестник. № 1. Варшава. 1901, с. 318–338]. Оттуда же, из Индеи/Виндеи, земли прибалтийских славян-виндов, прибывает к князю Владимиру «молоды» Дюк Степанович. Среди могил знати очень заметен также моравский культурно-этнический компонент [Ширинский С.С. Археологические параллели к истории христианства на Руси и в Великой Моравии // Древняя Русь и славяне. М., 1978, с. 204]; богатыри Святогор (Святые горы – Карпаты) и Дунай Иванович* – одни из самых древних былинных персонажей.* Название реки Дунай в восточнославянском языке совпадает с западнославянской (чехо-моравской) формой Dunaj, в отличие, например, от южнославянской (болгарской) Дунав [Шрамм Г. Реки Северного Причерноморья: Историко-филологическое исследование их названий в ранних веках / Перев. А.В. Назаренко. М., 1997, с. 29–32].Дружинники алано-булгарского происхождения в Киеве были менее многочисленны: в киевском некрополе могилы с трупосожжениями, близкие к погребальной обрядности салтовских захоронений, единичны [Каргер М.К. Древний Киев. М.;Л., 1958. Т. 1, с. 136–137]; но в могильниках Черниговской земли их доля значительно больше.Некоторые детали погр-****ьной обрядности «дружинных» могил, филологический анализ имен княжих послов и «гостей» из договора 944 г., а также наличие в княжеском пантеоне финского божества Макеши свидетельствуют о присутствии в Игоревой дружине финноугров и балтов [Ширинский С.С. Археологические параллели к истории христианства на Руси и в Великой Моравии // Древняя Русь и славяне. М., 1978, с. 204]. Восточносла-вянская погребальная обрядность, как и восточнославянский атропологический тип, в «чистом виде» среди «дружинных» захоронений Х в. не наблюдаются. Тем не менее, полностью исключить восточнославянский элемент нельзя*. Гардизи пишет, что многие славяне приходили служить к русам, чтобы этой службой приобрести для себя безопасность (в контексте его сообщения – чтобы не быть захваченными русами в рабство). Один подобный случай вхождения в княжескую дружину славянского юноши положен в основу летописного предания об основании Переяславля-Русского (на Трубеже). Выйдя на единоборство со степным богатырем, «середний телом» сапожник-кожемяка Ян Усмошвец «удави печенезина в руку до смерти и удари им о землю». Князь Владимир Святославич почтил его подвиг тем, что «створи» юного героя и его отца «великими мужами». Так городские ремесленники, словене, сделались княжими дружинниками, русью. Вспомним также, что на «дворе теремном» киевских князей стояло шесть идолов,и двое из них- Дажьбог и Стрибог– были божествами восточных славян. Достойно внимания такое же количество кумиров «иранского» происхождения (Хорс и Симаргл), что даже как будто указывает на примерное численное равенство славянских и аланских дружинников.* Археологический материал из древнерусских захоронений, по меткому определению А.Н. Кирпичникова, с источниковедческих позиций «можно сравнить с кривым зеркалом,в котором искажаются образы действите-льности» [Кирпичников А.М.Древнерусское оружие//Свод археологических источников Е 1–36 (3). М.; Л., 1971].Кто был почти совершенно не представлен в дружинах Игоря и Ольги, так это скандинавы. Антропологические исследования человеческих останков из могил киевского некрополя показали, что захороненные здесь люди имели с германцами гораздо меньше общих расовых черт, чем любая группа славян [Кузьмин А.Г. Падение Перуна: становление христианства на Руси. М., 1988, с 65–66].Для подтверждения «норманнства» киевской знати, заявившей в 944 г. о своей принадлежности к «роду русскому», норманнисты выдвигают только один аргумент – имена послов, будто бы в массе своей скандинавские. Но этот довод неприемлем даже с излюбленной норманнистами лингвистической точки зрения. «Принято считать, – с иронией пишет по этому поводу А.С. Королев, – что являвшийся к славянам из иных земель конунг приводил дружину из своей страны. Однако на встречу с греками (в 944 г. – С. Ц.) «славянин» Владислав посылает «чудина» Улеба, «славянка» Предслава – «чудина» Каницара, «иранка» Сфандра – «кельта» Грима, «кельт» Акун – «иранца» Прастена, «семит» Аминод – Истра (имя, происходящее от одного из названий Дуная), а Гунар (имя, скорее всего, фризское) – Ятвяга и т. д.» [Королев А.С. История междукняжеских отношений на Руси в 40-е–70-е годы Х века. М., 2000, с. 34].С источниковедением и археологией норманизм и вовсе не в ладу. Древнерусские источники не знают ни одного чистокровного скандинава, обретавше-гося в Х в. на Руси (если только не причислять к скандинавам Свеня (шведа?), — однако это не дружинник, а "гость", то есть купец). Что касается вещевого материала из «дружинных» погребений Киева, то его этническая идентификация не оставляет норманнистам никаких лазеек. Не кто иные, как С. Франклин и Д. Шепард*,констатируют отсутствие по отношению к нему не только прямых скандинав-ских аналогий, но даже «чего-либо близкого» [Франклин С., Шепард Д. Начало Руси: 750–1200. СПб., 2000, с. 184]. Этот прискорбный факт знаком и отечественным скандинавофилам, что, надо отдать должное их исследовательскому оптимизму и умению не принимать близко к сердцу разные досадные мелочи, отнюдь не мешает им с воодушевлением слагать научные саги о засевших в Киеве викингах**. Для нас же очевидно другое: подавляющее большинство Игоревых дружинников «от рода русского» чувствовало свою кровную связь не со Скандинавией, а с Русской землей, где обитала «полянская» русь.* «Гипернорманнисты», по меткому определению их переводчика на русский язык Д.М. Буланина. В своей совместной книге «Начало Руси: 750–1200 гг.» эти историки так увлеклись организующей и направляющей деятельностью викингов в Русской земле, что умудрились на протяжении первых 120 (!) страниц, посвященных VIII–IX вв., вообще не обмолвиться о славянах и, видимо, с удовольствием обошлись бы без них и в последующем изложении, если бы вездесущие сыны Скандинавии не стали вдруг стремительно превращаться в Святославов, Владимиров, Ярославов и т. д.** Например, Г.С. Лебедев, как ученый, извещает своих читателей, что, согласно археологическим данным, только в одной из 146 могил киевского некрополя, предположительно мог быть похоронен скандинав: «Особую группу богатых дружинных захоронений составляют парные погребения городского киевского некрополя. Среди них определенный интерес представляет могила № 114 в городе Ярослава – камера столбовой конструкции с безынвентарным женским захоронением, сопровождавшим мужчину с оружием. Судя по многочисленным аналогиям в Бирке, это единственное в городском могильнике Киева скандинавское погребение» [Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Археологические памятники Древней Руси IX–XI веков. Л., 1978, с. 12]. В качестве скальда он преподносит читателям свою «Эпоху викингов», где Киев уже во втор. пол. IX в. оказывается густо заселен норманнами [Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л., 1985].Намного вольготнее норманнисты чувствуют себя, удаляясь из Киева на древнерусскую периферию, где они заселяют город за городом скандинавами и превращают их в местную военно-административную элиту, поскольку многие могилы знати и воинов поспешно определяются как «типично скандинавские» по погребаль-ному обряду.В порядке дискуссии остановлюсь на «полиэтничности» населения Гнездова, упорно подчеркиваемой норманнистами. Например, И.В. Дубову «совершенно ясно, что норманны в Гнездове были не только как проезжие воины и купцы, но и как постоянные жители»* [Дубов И.В. Новые источники по истории Древней Руси. Л., 1990,с. 31].Впрочем,по большому счету такая интерпретация социально-этнического состава гнездовского населения для норманнистской теории совершенно бесполезна, ибо наличие на далекой северной окраине Русской земли кучки скандинавов никоим образом не может служить доказательством скандинавского происхождения династии киевских князей. Речь, следовательно, идет о сугубо частном вопросе, касающемся масштабов скандинавского присутствия на Руси.* Кстати,фраза грешит против грамм-атики.Однако и в нем тоже необходимо правильно расставить акценты. Норманнистам всегда не хватает чувства меры.Что ни говори,«полиэтничность»– чересчур громкое слово для характеристики населения города, 96% которого принадлежало к одному этносу – восточнославянскому (кривичам).Следовало бы сказать так: незначительная «варяжская» примесь почти совершенно терялась в массе кривичского населения Гнездова – это ближе к истине. Но и оставшиеся 4% (такова доля «варяжских» захоронений от общего числа раскопанных курганов) могут считаться скандинавами лишь по недоразумению. В конце концов в Гнездове, как и в других древнерусских поселениях,«характеристика варяжского элемента в числовых выражениях оказывается гипотетичной» [Седов В.В. Восточные славяне в VI–XIII вв. М.,1982, с. 252].Взять «типично скандинавское трупосожжение в ладье» из кургана № 13, исследованного Авдусиным[Константин Багрянородный.Об управлении империей(текст,перевод,коммен-тарий)/Под ред. Г.Г. Литаврина и А.П. Новосельцева. М., 1989, прим. 11, с. 313]. Норманнистам пора усвоить раз навсегда, что ничего «типично скандинавского» в этом обряде нет*. Викинги Северной Европы заимствовали его у населения южного берега Балтики – русов, славян-вендов и их соседей датчан (об этом пишет Саксон Грамматик). У восточных славян также известен обряд захоронения в ладье, которую ставили на сани.* Нельзя сказать, что этот факт совершенно неизвестен ученым-норманнистам. Но если факт мешает норманнской теории – тем хуже для факта. В результате появляются фразы, вроде следующей: «Самые большие курганы Гнездова, с характерными для Скандинавии… обрядами сожжения в ладье и т. п., имеют ближайшие аналогии не на севере Европы,а в Чернигове…»[Петрухин В.Я.Начало этнокультурной истории Руси IX–XI веков. Смоленск; М., 1995, с. 97].Почему тогда они «харак-терны для Скандинавии»?Весьма компрометирующей находкой для «викинга» из кургана № 13 является обнаруженная здесь же корчага с древнейшей русской кириллической надписью (первая четверть Х в.). Единого ее прочтения пока что нет. Часть ученых считает, что надпись относится к содержимому корчаги: «гороуща», «гороушна» – горькая пряность, может быть, перец. Однако более взвешенным представляется мнение Р. Якобсона, что ее следует читать как именительный падеж притяжательного прилагательного от славянского личного имени Горун – Gorunja (то есть корчага Горунши). Сосуд, во всяком случае, несомненно принадлежал покойному*.* «Сакраль-ность обычая разбивать принадлежавший умершему сосуд при насыпке кургана,– пишет А.А. Медынцева, – позволяет предположить, что в кургане № 13 был похоронен владелец корчаги (Горун?), воин-купец (в составе погребального инвентаря находятся и весы)…» [Медынцева А.А. Надписи на амфорной керамике Х – начала XI в. и проблема происхождения древнерусской письменности // Культура славян и Русь. М, 1998 с. 189].Чтобы спасти положение, норманистам не остается ничего другого, как объявить данное захоронение «памятником вероятного двуязычия “росов” в первой половине Х в.» [Константин Багрянородный. Об управлении империей (текст,перевод,комментарий)/Под ред. Г.Г.Литаврина и А.П. Новосельцева. М., 1989, прим.11,с.313].Когда факты указывают норманнизму на дверь, он норовит влезть через форточку.Где же тут хотя бы намек на двуязычие? Напротив,языковое самоопределение хозяина корчаги выражено с ясностью, не допускающей какой бы то ни было двусмысленности – для загробных бесед он предпочитал «словенский» язык, а «словенский язык и русский один есть», по неоспоримому свидетельству Нестора. Думается,мы не ошибемся,сказав,что многие из гнездовских «варягов», похороненных по обряду сожжения в ладье в конце IX–начале Х в.,были славянскими переселенцами из вендского Поморья.Находки западнославянского происхождения(украшения и кера-мика)в Гнездове весьма многочисленны.С середины Х в. обряд сожжения в ладье вообще теряет какие бы то ни было четкие этнические характеристики и становится социальной привилегией «высшего слоя гнездовского населения»[Седов В.В.Восточ-ные славяне в VI–XIII вв.М.,1982,с.252].А этот слой тогда уже бесспорно состоял из русской дружинной знати– представителей власти киевского князя.В трудах норм-аннистов можно прочитать и о том, что парные (мужские и женские) захоронения Гнездова «характерны для Скандинавии» [Дубов И.В. Новые источники по истории Древней Руси. Л., 1990, с. 29]. На самом деле именно в Скандинавии их меньше, чем где бы то ни было. Согласно исследованиям погребальной обрядности на территории Скандинавии, «в большинстве курганов, датируемых эпохой викингов, похоронены в основном мужчины, но в Скандинавии обнаружены и женские могилы, очень богато убранные» [Пенник Н., Джонс П. История языческой Европы. СПб., 2000, с. 254]. Как видим, парных захоронений в «викингской» Скандинавии нет. Подавляющее большинство находок парных могил приходится на славянское Поморье и Русь.Не лучше обстоит дело со скорлупообразными фибулами, считающимися традиционной принадлежностью скандинавского костюма. Однако в волжском Тимереве процент погребений с трупосожжениями, в которых они найдены, – больше, чем процент содержащих эти фибулы могил с трупосожжениями в самой шведской Бирке [Франклин С., Шепард Д. Начало Руси: 750–1200. СПб., 2000, с. 107]. В Гнездове они встречаются исключительно в женских могилах.Вдобавок ко всему норманнистская трактовка археологического материала из «варяжских» курганов Гнездова находится в непримиримом противоречии с письменными источниками, и в первую очередь с сагами, которые иногда упоминают скандинавских купцов, разбогатевших на торговле с «Гардами» (Русью), но хранят полное молчание об оседании скандинавов на древнерусских землях (равно как и археология не знает в древнерусских землях ни одной скандинавской колонии, ни одного поселения, основанного выходцами из Скандинавии).Вот «типично норманнистское» методологическое затруднение: «В последней четверти Х в., судя по материалам могильника (в Гнездове. – С. Ц.)… типичные элементы скандинавской культуры почти полностью исчезают. Но Смоленск известен сагам лишь с XI в.» [Булкин В.А. «Курган 97» из раскопок С.И.Сергеева в Гнездове // Северная Русь и ее соседи в эпоху раннего средневековья / Под ред. А.Д.Столяра. Л., 1982, с. 138–142].Поясню обозначенную здесь проблему: начиная с XI в. древнерусские и скандинавские письменные источники отмечают частые приезды в Русскую землю «настоящих» викингов, которые, однако, практически не оставили после себя археологических следов; в предыдущем же столетии норманнистская археология повсюду обнаруживает пышное цветение «типично скандинавской культуры» на восточнославянской почве, но не может найти в источниках ни одного указания, относящегося к этому времени,на проникновение скандинавов в глубь восточносла-вянских земель.Древнерусская археология, а вместе с ней и историческая наука сделают огромный шаг вперед,признав наконец,что этот странный факт не может означать ничего другого,кроме отсутствия непосредственной связи «варяжского» археологического материала с действительным пребыванием скандинавов на Смолен-ской земле и в целом на Руси."