Сердце Чернобыльца 33 Тьфу, ты

   Хаос… Хаос во мне… несётся куда ему хочется… Человек считает, что это гнев. Гнева нет. Есть желание знать: что дальше? Неясные движения внутри взбудоражили и перегрузили систему. От центра к периферии побежали тёплые импульсы света, импульсы вернулись, согревая и веселя. Захотелось глубоко вздохнуть… «Вздохнуть… Отдать… Вернуть…»
   Перезагрузка…

   Глюк неожиданно проснулся. Показалось, что он снова слышит Вселенную. Гвалт в голове стоял оглушающий: всё вопило и скрежетало, шептало и уговаривало. Потряс головой – звуки слегка поутихли, но вновь загомонили все разом.
   – Цыц, по полкам, – рявкнул Глюк, ещё не совсем очнувшись, и не совсем понимая, что происходит, – говорить по очереди и когда разрешу.
   Так ругался иногда его дед. «Разбухтелись без догляду, – пояснял он, разводя руками. – Нельзя дозволять им тобой командовать. Натворят дел, на трёх возах не вывезешь».
   О чём он говорил было не совсем понятно. Только уже перед самой кончиной позвал дед к себе внука. «Гляди за собой внимательно. Вложен в тебя дар. Никому им не хвастай, не передавай, не отдавай, не продавай. Не пользуй во зло и себе в удовольствие. Дороже обойдётся. Не бери на себя чужих грехов и не раздавай своих. Всё возвращается. Тому, что в тебе, ты хозяин, а не слуга. Не подчиняйся. Справляться с ним просто, когда понимаешь. Сейчас попрячь поглубжее, когда время придёт – он сам тебе весточку даст»…
   Пожал плечами внук на странные слова умирающего и забыл о них, пока Зона не напомнила. Попав сюда, в чернобыльские реалии, обнаружил, что ведьмаки всех мастей не оказывают на него влияния. Иногда душа чувствует на расстоянии хищников и может определить их настроение.

   В голове Глюка наступила звенящая тишина. Полежал немного и начал снова задремывать. Вспомнилось как в Стечанке в нём родилось чувство тревоги. Тревога была не о себе. Он тогда обвёл глазами компаньонов, сердце ни на кого из них не откликнулось. Вышел из избы и захотелось взвыть от тоски. Показалось, что тревога волнами катит со стороны «Медпрома»…
   Очнулся далеко за околицей. Ни рюкзака, ни оружия. Как есть – гол как сокол.
    «Тьфу ты», – ругнулся Глюк и поспешил в посёлок. Дверь в бывшее жилище настежь открыта, компаньонов след простыл. Не совсем простыл, вот консервные банки, упаковки – люди отдыхали… Ширяка засоня «придавил муху». «Ты смотри, цепочку с крестиком потерял. Расстегнулась и слетела, а он не заметил». Сталкер поднял цепочку, застегнул замочек, хотел сунуть в карман, но зачем-то намотал на пальцы. Пошёл по следам, которые привели в подвал… Так… рюкзак здесь, а вот оружие, ЛДА унесли обормоты. В Зоне без оружия и приборов, всё равно, что голому в Ведьмин студень нырять. Щекотка замучает.
   Прислушиваясь к звукам пространства, Глюк осторожно продвигался вслед за группой. Нож и пистолет слабые игрушки в стычке со сворой собак, потому проскочить надо тихо, не спугнуть вездесущих мышей, не стать добычей крысаков и не влететь в какую-нибудь аномалию. Как только Зона почувствует слабость – тебе конец…
   На полусогнутых, рассматривая каждую травинку, сталкер медленно шёл вперёд. За бугорком трава смята в противоположную сторону. Это прячется Жадоба. Ишь, как прилепила к себе мусор, и не видно её. Поднял небольшой камень, бросил в центр мусора. Не отшвырнуло его в сторону, не покатился по инерции, а остановился там, где приземлился. Притянула к себе подарок аномалия, не отпустила.
   Осмотрелся: не одна, а целое семейство. Точными бросками Глюк определил границы аномалий. Набросал сверху камней, чтобы путникам было видно притаившихся хищниц, и отправился дальше. Как бы тихо он ни двигался, но турынду не обманул. Видно, птица отдыхала в густом кустарнике и, при приближении человека, громко закричала, предупреждая мир об опасности. Прооравшись, турында медленно поднялась на ножках тростинках и замерла, рассматривая человека. Красный глаз внимательно следил за двуногим.
   Уже и бетонный забор «Медпрома» вынырнул из-за бугра, вон сталкеры входят на территорию, через распахнутые покорёженные ворота.
   Тревога снова всплеснула в душе. Захотелось сжаться, спрятаться, закрыть голову руками. Глюк оглянулся в поисках ведьмака, рука с силой сжала рукоятку ножа… Что-то было не так… Не понятно…
    «Устал, вот и кажется всякая дребедень…»
   Где-то колыхнулся воздух, словно кто дохнул в страхе …
    «Тьфу ты, уж дуновение ветра страшит…»
   Проскочил расстояние до ворот, уже не оглядываясь по сторонам. Увидел, как застыли сталкеры в диковинных позах, замяукал детектор Мобилы…
    «Оборотень…»
   Глюк отпрыгнул обратно. Спасительные бетонные плиты ограды то, что надо, через такую махину Оборотню не перебраться. Прижался спиной к плите. «Как отвлечь аномалию? Можно рвануть с места и взять её на себя. Ребята не дураки успеют уйти».
   Глубоко вздохнул, чтобы стартовать… Пискнуло что-то под ногой, и в штанину впилась довольно крупный крысак. Думать и обороняться было некогда: схватил мутанта за шкирку, полоснул вдоль тела ножом. Зверёк завопил, извиваясь в руке и разбрызгивая кровь. Мартовскими котами заорал детектор по ту сторону забора. Поднятые вихрем Оборотня сухие листья устремились на визг раненного животного.
   Размахнулся Глюк: «Только бы добросить»… Верещащий мутант полетел за забор, лапой прихватив цепочку Ширяки.
   За стеной словно взорвалась связка гранат, вздрогнула от удара бетонная плита…

   Тревога не покинула сталкера и тогда, когда автомат снова оказался в его руках. Воздух был пропитан опасностью. Опасностью для Того… Тот требовал защиты… Глюк превратился в чувство.
   НИИ «Медпром» молчал. Бетонные короба зданий с выбитыми стёклами, груды проржавевшего оборудования безмолвно взирали на группу сталкеров. Очаг науки был неестественно спокоен.
   Поравнявшись с брошенными машинами, Глюк скорее ощутил, чем услышал крик о помощи. Дальше не отдавал себе отчета, он шёл на помощь Ему. Он Его чувствовал так, как чувствуют свои руки, голову… Спасённый оказался подростком в лапах черносотенцев.

   В тот день тёплое, пушистое облако прикоснулось к зачерствелым рукам вольного бродяги. Этот спасённый пацанёнок... Облако обожгло, проникло в сердце и растаяло в нём. И в это же время Глюк впервые услышал музыку Вселенной. Она оглушила.

   Похоронив группу Малыша, сталкеры двинулись в сторону Мёртвых Пустошей. Глюк шёл с группой скорее на автомате, чем осмысленно. «Пасти» окрестности помогала многолетняя привычка. Каждый шорох имел свою причину. Проанализировать и мгновенно отреагировать на причину – вот его задача. Не отвлекаться…
   Вдоль холма, недалеко от тропы, по сухой траве прокатилась волна. Прямая автоматная очередь… Высоко подпрыгнув, падает на землю окровавленная дикая свинья.
   В глазах спасённого паренька ужас…
    «Стоп», – оторопел от ощущений Глюк. Оглянулся на подростка. Вокруг Васьки плескались розовые и голубые лучи. Они извивались и закручивались, струились по телу тонкими потоками. «Тьфу ты, девчонка?» – в такт струям влетела в голову мысль и пронзила мозги. «Ты девчонка?» Ему показалось, что он спросил спасённого, но при этом рта не открывал. Тот обернулся, утвердительно кивнул головой, как будто услышал немой вопрос.
   Глюк растерялся, он не знал, что нужно делать? То, что разговаривать без слов было более чем странным, его сейчас не занимало. Нужно было понять, что делать с Этим… Этой…
    «По туннелю пройдём в ангар, это хорошее место для ночлега, и там всё можно порешать»… Набрал в грудь воздух, чтобы остановить группу, но в голове родилась картинка Васькиных ощущений. Там смешивалось чёрное с красным. Васька вздрогнула и тихо проговорила: «Не ходите туда, там пиндосы».
   Вселенная «откликнулась» на слова Васьки и устроила в голове Глюка хаос. Ревели и орали хриплые глотки, клацали оскаленные пасти, обиженно взвизгивали мелкие души. Ор в голове прекратился, как только из туннеля вылетела толпа мутантов.

   Глюк вспоминал историю спасения Васьки, свои ощущения и пытался понять своё состояние сейчас. Чужеродные звуки заполняли тело, громыхали так, что уши закладывало. По инерции повторил слова деда: «Цыц по полкам!» Пришла тишина. Это было похоже на школьный урок, когда учитель громко крикнул, и расшалившиеся ученики разом замолкли.

   – Э-э-э, друже, – ткнул его Гнейс, – повернись на другой бок. Ты кричишь во сне.
   Пальцы занемели от напряжения, сжимая ствол автомата. Глюк так и не понял: размышлял ли он сейчас, или всё это ему приснилось. Тело откликнулось стадом ехидных шипов, вонзившихся в каждую клетку его организма. Повёл плечами, чтобы разогнать назойливых пришельцев. Освобождаясь от наваждения, попытался ухватить нить размышлений, понять: что происходит. В голове возникла пустота, где не проскальзывала ни единая мысль.
   Уже на улице позволил себе частично расслабиться. Яркие, на диво чистые, небеса усеяны мерцающими звёздами. У самого горизонта драгоценным камнем висела ослепительно сияющая точка.
   Присел… Резко вниз, руки с автоматом перед собой, выбросил тело вверх… И так несколько раз. Воздух, ворвавшись в лёгкие, освежил тело и голову, построил мысли в ряд…
   – Не спится? – раздался сзади голос Дока. – Выпить хочешь?
   Он сидел на бревне под мутировавшей ракитой, в руках держал начатую бутылку. В глубоко посаженых глазах плескалась безмерная тоска. Длинные тонкие пальцы, словно бутон дивного цветка, оплетали стекло простой полулитровой ёмкости. Пристальный взгляд приклеился к груди сталкера.
   – Давай, – кивнул головой Глюк, пристроился рядом.
   Хлебнул обжигающий глотку напиток, закашлял.
   – Спирт что-ли?
   – Горилка, самопал.
   – Надеюсь не из местных продуктов? – Глюк горько ухмыльнулся: – Хотя, какая разница.
   Очередной глоток горилки слегка взбодрил замыкающего.
   – Док, тебе когда-нибудь голоса слышались?
   – Я и сейчас один слышу.
   – Не до шуток, Док. Мне иногда кажется, что я схожу с ума. Иногда слышу чей-то разговор, хотя вокруг говорить не кому. А тут ещё чуднее: вчера почувствовал, как рождается злоба в Тёрке. Понимаю, что это невозможно, а чувствую. И даже не чувствую, а слышу, вижу внутри. Вот было маленькое зёрнышко, валялось где-то между желудком и кишками, и вдруг начинает увеличиваться, набухать. Проклюнулось зерно и полезло вверх. Пробило желудок, сковало обручами, потом вверх к сердцу. Вонзилось острым жалом, взорвалось и ослепило голову. В глазах чернота, по самую глотку злоба полощется. Глянул на Тёрку, а он полыхает огнём…
   – Воображение у тебя развито через меру. В Зоне случается, что звуки запаздывают или слишком торопятся, – помолчав, сказал Док, – возможно, ты столкнулся с этим явлением.
   – Ты меня не понял. Я слышу не ушами, а здесь и здесь.
   И Глюк выразительно постучал себя ладонью по лбу и груди.
   Взболтав содержимое бутылки, Док несколькими глотками ополовинил её, поставил рядом с Глюком остатки.
   – Не рассказывай никому об этом. Беду накличешь.

   Помолчали немного.
   – Слушай, Док, ты в Зоне давно, – заговорил замыкающий, – и всё о ней знаешь. Как ты думаешь, почему она заполнена злом под самую завязку? Иногда мне кажется, что она живая, но очень обижена.
   – Конечно живая, как и вся Земля, – вздохнул Доктор. – Ты же понимаешь, что всё в мире взаимосвязано. Зона – тоже устоявшаяся система со своими законами и правилами. В ней с самого начало всё устроилось так, чтобы порожденные ею существа могли жить, а не выживать.
   Конечно, её мир – это пока ещё система выстраивающихся взаимоотношений между флорой и фауной. Коренные жители, те, кого человек называет мутантами, давно живут по её неписаным законам. Они здесь хозяева, умеющие жить в относительном мире с окружающей средой и друг с другом.
   Стая диких собак незаметно проскользнет мимо пасущихся кабанов. И обязательно нападет на подраненного секача. Сытый звероящер не станет убивать ради убийства. Мелкие грызуны всегда знают место в строю. Они собираются для пиршества тогда, когда хозяин трапезы почти сыт.
   Обычная жизнь обычной планеты без присутствия высшего разума. Есть травоядные, есть хищники, их отношения в пределах разумного.
   Вторжение человека в Зону разрушает привычные связи, и порождает всплеск злобы. Животные пытаются противостоять вооруженному до зубов двуногому венцу природы. Клыки и когти против пуль, гранат, ПЗК, и не всегда между ними знак равенства.
   Ума людей хватает только на то, чтобы расстрелять свору собак за то, что они оказались в секторе обстрела. Вторгаясь в пределы чуждого мира, венец природы ведёт себя как дикий инопланетянин: получил в руки могучие технологии, но с дерева слезть ещё не успел. В голове его каменный век.
   Дети Зоны быстро обучаются повадкам человека. Понимают его главное правило: если не ты, то тебя. И мстят. Жестоко! Зона поднимается на борьбу за свои права. «Пришелец, ты хочешь грабить и убивать? Не пожалей об этом!»
   Но это не интересно двуногому с автоматом наперевес, рюкзаком за спиной и в защитном костюме. Зачем брать в голову то, что мутанты дышат и любят так же, как и человек. Им бывает больно и голодно, иногда на душе кошки скребут. Хочется просто повыть на луну.
   Палец давит на гашетку, а через летящие вслед пулям маты просвечивает сущность любого действа человека: «С..и, они мешают мне грабить!» Полосуют пули по жёсткой щетине, рвут трепещущее тело, вколачивая в мозг хозяев Зоны ненависть к пришлым. И уже не разбирая по сортам: хороший человек или дрянь душа – вскипает кровь в мутных жилах, вспыхивает бешенство в примитивных душах, и несутся мутанты наперерез человеку, обходят его со спины, вонзают почерневшие от радиации клыки в мягкое розовое тело, пробивая защитные металлические пластины дорогих сталкерских костюмов.
   Зона действий человека не предполагает даже зачатков цивилизованных законов. В ней действуют неписаные правила, где главное – не пересекаться, а если пересёкся, то стреляй первым – потом разберёмся. Чтобы выжить – надо убить. Не только бродяги приходят грабить и убивать. Наука всегда отыскивает укромные уголки, подальше от честных глаз. Её служители нагло ломятся в пределы нового мира, чтобы здесь в тишине беззакония, под лязг затворов и скрежет зубов проводить свои дикие и гнусные исследования.
   Что и кого они изучают? Для чего они занимаются наукой в тайных лабораториях?
   Выводят новые виды болезнетворных бактерий, экспериментируют в области генетики, чтобы вывести идеальное оружие – человека подчиняющегося. Этакого воина-зомби. Мало ли чего экспериментатор изобретает для того, чтобы заработать кучу денег и убить побольше народа.
   Зачем ему это надо? Потешить гордыню и провести старость на далёком островке Океании в окружении молоденьких сиделок.
   …Помолчал, глядя в безграничные и бесформенные космы тумана.
   – В лучшем случае они умирают в луже собственной мочи в маленькой коморке лаборатории на болоте. Зона жестоко мстит. Радиация никого ещё не отпустила. Конкуренты наступают на пятки, а заказчику и инвестору этот учёный уже не нужен.
   Айболит резко поднялся и пошёл в дом.

   Чернильная темнота слегка посветлела, выпустив из рукава рассветные нотки. Колыхнулся воздух и принёс колючие иглы опасности. Словно трассирующие пули, они шли с северо-запада, с базы учёных, что расположена недалеко от посёлка Полесское. «Чертовщина!» Поднял глаза и ясно увидел пульсирующую точку вдалеке над горизонтом, там, где ослепительно сияла звезда.
    «Полесское!? Я же там всё облазил. Но кроме разгромленной лаборатории ничего не обнаружил. Профессор бы дал знать». Голос хмыкнул и произнёс: «Полесье – то, что ты ищешь».
   Глюк огляделся вокруг – никого.
    «Это твоя последняя ходка, – сказал голос, – приходи, покалякаем».
    «Филина?»
    «Приходи…»
   – Ты в норме? – словно взрыв, прозвучал рядом голос Мобилы.
   В бредовое состояние Глюка очень вовремя ворвалась реальность жизни. Было впору подумать, что свихнулись мозги, раз уж голоса стал слышать. Тучи поганых мурашков «протопали» по прокопченной, загрубелой шкуре сталкера, перехватили глотку, пробороздили острыми когтищами по извилинам.
   Командир закурил и присел на корточки, понимающе покивал головой:
   – Бывает. С этими параллелями и параллельными приключениями мы все слегка распараллелились.
   Помолчал немного и спросил:
   – Что с Рэбитом будем делать?
   – Надо оставить у Дока. Я с вами не пойду.
…
   – Извини, но мне теперь в другую сторону.
   – Яснее говори.
   – Я не просто так в Зону пришёл. Есть проблема, и сейчас надо её решить.
   – Мы помочь можем?
   – Нет – это опасно. Очень опасно.
   – В Зоне везде опасно.
   – Подвергать опасности вас я не могу. Думаю, это моя последняя ходка.
   – Так может ну её на хрен эту ходку?
   Глюк помолчал, вынул из кармана письмо.
   – Если что, отправь на Большую землю.
   – Нет проблем.
   – Замыкающим возьми Гнейса, у него чутьё как у ищейки. Ваську с пацанами отправьте на Большую землю. Не поминай лихом! Кстати, сильно здесь не задерживайтесь, опасность идёт.
   – Тебе показалось. Васька спит без задних ног.
   – Пока не чует, далеко чернота.
   Они стояли у тропы. Ниагара недовольно бухтела.
   – Скажи хоть куда идёшь?
   – Лаборатория недалеко от Полесского.
   – Там же всё разгромлено ещё в первую волну учёных.
   – Похоже, что не всё.
   – Есть там одна штука, – почесал голову Мобила, – ещё с Семецким ходили. Нас однажды попутали военные. Совсем кранты пришли, с жизнью попрощались… Спаслись странным образом. Нас зажали в большом здании, что около старой лаборатории. Мы за оборудованием притулились, огрызаемся. Вояки нос высунуть не дают. Пули рикошетят во все стороны. Ещё немного и каюк. Тут станок кривой, весь избитый, будто шрапнелью по нему лупили. Юркнули мы под него, всё-таки укрытие. На что нажали, что придавили не знаю, только стенка начала сдвигаться. А там люк. Думать было некогда, вояки пошли в обход. Скатились мы горошинками, а люк возьми и закройся. Сидим не дышим, что делать не знаем, что происходит наверху не слышим.
   Осмелели, фонарь включили, оказывается мы в небольшой «прихожей»: сверху лаз, сбоку круглая дверь. Дверь – это мало сказано – дверища. Потянули за колесо в центре двери, смотрим, открывается. Вот где было диво, так диво: коридор перед нами чистенький, будто только что в нём уборку сделали. Под ногами кафель, по стенам освещение само включается, само выключается. Ты прошёл и сзади темно, а впереди свет горит. Идём, бережёмся, кто его знает, кто здесь обитает. Ладно бы мутанты или аномалии, хуже было бы людей повстречать. От центрального коридора в стороны уходят другие поменьше и покороче. То тут, то там – двери. Одна не заперта, а в ней шкафчики, полочки, кровать мягкая, и даже простыня белая. Мы обалдели. Прямо городская квартира, в закутке дверка в сортир и душевую.
   Услышали шум и рванули оттуда по добру по здорову. У этого коридора в самом конце есть развилка, если свернуть направо, там выход на поверхность. Бетонная арка держит корни деревьев, а потому лаз сверху не видно. Выползли из подземелья аж в Рыжем лесу. Выход, конечно, прикрыли ветками, вдруг пригодится. Есть там одна заметка. Три сосны на холме, а рядом из земли торчит гранитный останец, словно перст указующий.
   – Сталкеры этот останец пенисом кличут, – усмехнулся Глюк.
   – Вот-вот, о нём и речь. От него спустись с холма на север… Короче, отыщешь.
   – Не пригрезилось? Я там всё на четвереньках облазил, когда пытался найти вход в лабораторию – глухо, даже намёка нет.
   – Чем богаты…
   – И на том спасибо.
   – Стой, Глюк, – командир почесал затылок, вынул из кармана обломок от Избы Старца, покачал на ладони и сунул в карман сталкеру, – Док сказал, что в камешке с того света сила большая, что он может исполнить любое желание, что его отец – Чернобылец. Возьми, вдруг сгодится.
   Глюк легонько ткнул кулаком в плечо командиру.
   – Береги ребят. Не отпускай Ваську за мной.
   Ночь проглотила атлетическую фигуру, смыла тень, и только недовольное бурчание Ниагары выдавало место продвижения человека.

Рисунок Александра Новикова.