К

К

Изменить жизнь никогда не поздно. Но в ситуации, когда ты остаешься один на один с окружающим миром и самим собой, изменить что-то уже очень сложно. Гораздо проще научиться принимать людей такими, какие они есть, и отпускать. Если натренировать эту способность и научиться радоваться тому, что есть сегодня, завтра и послезавтра, то к жизни в нашем обычном понимании это никакого отношения иметь не будет.   
Больше всего в этом мире не хватает не новых людей, не привнесенной техники и даже не постоянного прогресса. В мире очень не достает теплого слова. Человеку часто не важно, какой породы у него собака — главное, чтобы она его понимала. Понятно? Доог! Нет, не нравится. У-у-у… Можно быть совсем рядом с человеком, но не замечать его присутствия, пока он не скажет: "Ко мне! Эй! Ко мне, собачка!" Главное в человеческой жизни — это то, что мы забываем, как много по-настоящему живет внутри нас.
Что делать, когда реальность рушится изнутри? Не только настоящее, но и прошлое, и будущее? И как бы ты ни прятался, в конечном счете придется выйти, смириться и ждать. Ждать и привыкать. Потом появится некое новое, давно забытое тобой качество — именно из него, я в этом не сомневаюсь, ты создашь свой новый мир. Впрочем, для этого твоему привычному миру придется однажды умереть. Ты будешь уверен, что принял все меры предосторожности, и окажешься прав. Но это будет потом. А пока все вокруг незаметно перекраивается, с каждым днем становится все опасней и страшнее. Меняется и сам мир, все больше отдаляясь от прежнего мира, где ты был если не богом, то уж точно полубогом. Кажется, это одно и то же...
Миры действительно меняются. Кончаются, сменяясь другими. Все уже не те. Бывает, они исчезают, после того, как исчезает нечто в тебе, помогавшее  их создавать. Тебе тоже придется уйти в небытие. В этом есть успокоение и даже какая-то… ну, конечно, надежда. Для тебя. Как же без нее. Другое дело, надеяться, что тот мир будет соответствовать твоим прежним представлениям об идеальном. Вернее, о нормальном мире. Сложно даже представить. И ты можешь перестать быть тем, кем был когда-то... призраком пустоты в зеркале. Ты, себя создавший...
Так думал король Грахай, гладя любимую собаку. Он получил депешу из метрополии о том, что появились Прозрачные. Их никто не видел, их цели неизвестны, но их присутствие выражается в создании объектов непонятного назначения. Многометровых водопадов в чистом поле, например... или кругов и спиралей на траве.  Очень медленно, в несколько этапов, которые за несколько лет заметить невозможно, при этом ничего не происходит и мир продолжает жить привычной жизнью.
Впрочем, на самом деле эти странные физические явления бывали прискорбно однообразны и повторялись с неизбежностью, не оставляя сомнений в том что происходит нечто, кажущееся с первого взгляда не поддающимся никаким объяснениям. Но полностью разобраться в этом не было ни возможностей, ни желания. Ни у императрицы, ни у ее первого советника Греаберта — ведь иначе они наверняка попытались бы что-нибудь сделать. Хотя... один раз уже пытались. И, возможно, кое-что сделали. Но это закончилось печально. Поэтому все дальнейшие их действия сводились к тому, чтобы уклониться от происходящего. Как можно дольше — так, как только было возможно.

****
"Я спасу тебе жизнь, но потребую за это равноценной услуги". — "О какой услуге идет речь?" — спросила Мари.  "Да в общем-то ничтожной", — ответил дьявол. — Нужно будет сделать кое-что в метрополии. Ерунду... Тебе придется пожить там какое-то время". Она кивнула и сказала: "Я согласна". Когда он решил, что она ведьма, он спросил ее об этом и получил отрицательный ответ. Тогда он добавил, словно оправдываясь: "Впрочем, мало кто этому поверит. Ты должна всего-то захватить власть в империи. Не струсишь?". Она не обиделась. Она очень любила фильмы про нечистую силу. Тем более, тогда она еще не знала, кто будет ее хозяином, и не придавала этому значения. Поэтому она не задала ему вопроса о том, чего от нее хотят. Он объяснил, что это будет несложно. В конце концов, они ведь провели вместе так мало времени, а его догадки оставались догадками... Когда она поняла, в чем дело, она спросила: "Что я должна буду делать? Я, конечно, смогу сделать всё, чтобы мне стало легче?"— "Сможешь, если захочу". — "Всё-всё-всё?", — удивилась она. "Ну да. Без вариантов, я ведь уже сказал. Сейчас ты не боишься? Вдруг что-нибудь тебе помешает, вдруг какой-нибудь ложный страх? Или чувство стыда?" — "Нет",— ответил она. "О, ужаснись перед богами, ведь как-никак я все-таки первый на этом пути! И никогда не нарушаю уговор". Ее и сейчас еще пугали эти слова, поэтому страх волной поднимался в ней. А он повторил: "Никогда", — и вынул из нее нечто теплое и живое, как костер.

****
Чжоэн выбрался из воды недалеко от какой-то деревни, и его внимание привлекла крестьянская одежда, висевшая на веревке, между деревом и неказистым сараем.  Поколебавшись, он подошел поближе и увидел мужчину, сидевшего на корточках на земле. Тот копался в небольшом мешке. Его волосы были странного цвета — цвета синьки с примесью охры, отчего он казался на много лет старше своего возраста.
— Послушай, друг, нет ли у тебя лишней одежды? Мою украл вор, когда я купался в реке, — обратился к нему Чжоэн.
— Вот свинство! Давненько у нас такого не случалось, — отозвался мужчина. — Да вот забирай эту, что на веревке. Она мне больше не понадобится. Переезжаю в Лаагад! К черту эту жизнь здесь...
Поблагодарив своего благодетеля, Чжоэн не стал расспрашивать его, чтобы не вызвать подозрений, и, одевшись, пошел в деревню. Мужчина продолжал чертыхаться у него за спиной. Наверно, он был очень сердит, потому что его голос сильно смахивал на рев осла, который тащил тяжелый воз.
Деревня состояла из двадцати-тридцати домов, прилепившихся к холму, и большого количества длинных сараев, к которым вели деревянные дорожки. Дома были с коническими крышами; чем ближе к вершине холма, тем выше были эти дома. На вершине стоял огромный Т-образный крест, сделанный из бревен — он не бросался в глаза, потому что был скрыт кронами деревьев. От креста вниз спускалась широкая полоса дороги, ее обрамляли обтесанные и покрашенные в белый цвет камни.
Вскоре, бродя бесцельно по деревне, он вышел на небольшое торжище, похожее на муравейник, — так много в нем было разнообразных ходов. Фермеры и ремесленники здесь продавали овощи и злаковые, а также разные изделия, в основном деревянные и кожаные. Покупателей было немного. Его внимание привлекла знатная дама в лаагадском платье с красиво убранными в замысловатую прическу волосами. Однако на шее у нее висел нарочито безвкусный медальон.
"Да это  же та Шестипалая! Лагерстремия, что ли... — с  радостью подумал Чжоэн. — Что она здесь делает? Интересно!.. Что ж, во всяком случае, она наверняка знает, где находится... и как называется это место".
Когда она его увидела, она не удивилась и сделала знак следовать за ней. Чжоэн вскоре нагнал ее и насмешливо сказал:
— Как вы оказались в этом богом забытом месте, великолепная госпожа?
— Ты-то мне и нужен.
— Откуда ты знала, где я буду? — удивился Чжоэн.
— В Институте тебя вычислили. Там знали, что ты придешь сюда. Как и почему так получилось, я не имею представления...
Он посмотрел на ее медальон вблизи. Рядом с ярко-голубым камнем были изображены летучая мышь и созвездие Ориона. Тогда он сказал:
— Если ты хорошая актриса, ты сможешь меня обмануть, хорошо разыгрывая свою роль. Но я верю, что ты сильная и смелая, и ничто не помешает тебе помочь мне найти Лама и Магду. Это те двое, которые рискуют жизнью по твоей инициативе, между прочим. Все еще хочешь спасти Оортебуса? Скажи — я хочу тебя понять.
— Внешняя сторона является выражением нашей внутренней сущности, — сказала Шестипалая. — Посмотри на меня, и всё поймешь.

****
— Как твое имя? — спросил Йортен.
— Жоамотус.
— Чем занимаешься по жизни?
 — Я мясник. Выращиваю страусов на убой, — ответил длинноволосый. — А по профессии я учитель дураков.
— Это твое призвание? Я имею в виду ту букву, которую ты мне вчера показал...
— Чем я занимаюсь на самом деле, я не имею ни малейшего понятия. Возможно, эти знания закрыты для меня. Или я вообще ничего не знаю о своей природе и истинных возможностях. Но это не делает меня некомпетентным. Когда я нахожусь в этом мире, мое существование является верным, как бы цинично это ни звучало.
— Хорошее дело. А что такое для тебя правильный мир?
— Это тот, в котором все происходит по правилам, или как сказал бы мой наставник — "по согласию сторон". Вот эти слова и служат основой любого мира. Они составляют его смысл и дух. И если хотя бы одно из этих слов не совпадает с тобой — ты ни в коем случае не найдешь мир по своей душе. Нет согласия — нет мира, потому что в таком случае он распадается сам собой, а это совсем иное дело, чем может показаться на первый взгляд...
Нет разных сторон — не будет согласия. Вообще-то, если ты точно знаешь, чего хочешь, это одно и то же. То же самое согласие. Оно для тебя на первом месте. Ведь у тебя есть друг, правда? А теперь представь, что его нет… или ее... Это совсем не страшно, да?  У тебя же есть жизнь, верно? И в ней много других возможностей? Вот и отлично.
— Твоя философия мне понятна, — сказал Йортен.
Им принесли две глиняных кружки с пивом. Йортен пил маленькими глоточками, словно боясь расплескать содержимое, и старался ни о чем не думать. На душе было удивительно спокойно, а после нескольких глотков к нему пришло ощущение настоящей свободы. Это было странное и удивительное чувство, но Йортен знал, что оно обязательно повторится. Всё равно в его жизни больше не будет страха.
— Славный напиток!
— А ты? Чем занимаешься? — спросил Жоамотус, тоже отхлебнув из кружки.
— Меня зовут Йортен. Я приехал посмотреть город. И послушать музыку. Мне повезло, я встретил хороших людей. И они мне открыли глаза на многие вещи. Но теперь моя жизнь вряд ли будет прежней…  Но скажи, разве я не заслуживаю за это награды? Неужели все мои мечты не имеют права на жизнь? Даже не мечты, а надежды?
"Этого нерешительного дебила всё равно надо убирать, — подумал Жоамотус, — но сначала надо выяснить, что он знает. Что успел сообщить ему брат. А потом, я думаю, яд, который один раз отлично сработал, можно использовать повторно".
Он снял синюю шляпу и пригладил длинные волосы. Потом снова взялся за кружку с пивом и уставился в неё неподвижным взглядом.