Независимый мужик в философском возрасте

Всеволод Серёгин любил свой нынешний возраст. Перевалив за сорок пять, он объявил, что достиг самой прекрасной фазы – зрелого, сбалансированного пофигизма.

- Жаловаться не на что, - говорил Серёгин. – Философский возраст, вершина эволюции. Юные чудачества остались в прошлом. Быт налажен, кредиты выплачены. Организм ещё дюжит, дом построен, дети выросли, жена сбежала с газовиком. Чего ещё желать приличному человеку?

Серёгин ждал возражений, но никто не возражал. Тогда он загибал пальцы для наглядности:

- Самое золотое время! Могу найти себе женщину, но могу и отложить, у меня не горит. Зачем мне лишние головняки и чужие волосы на подушке? При своём солидном стаже на работе я мог бы подняться до начальника, но лень. Мне и на старом месте недурно.

В данный момент его собеседницей была соседка по гаражному кооперативу Жанна Успелова. Их разделяли всего три бокса, хотя Жанна жила в другом конце улицы. Серёгин протирал руки тряпкой и курил. Жанна наводила порядок и выбрасывала из гаража какое-то старьё.

- Соглашусь с вами, уважаемый Всеволод, - говорила Успелова. – Если вдуматься, я в той же золотой фазе. Все контрольные точки пройдены, все назначенные цели поражены. Дома – я да две кошки. Тишина и покой. Иногда на выходные подвозят трёхлетнего внука, в остальное время я сама себе муза и богиня... сразу после кошек.

- Отлично вас понимаю, Жанна Константиновна! – подхватывал Серёгин. – Например, я могу всю неделю рассекать в одном свитере – хоть на свадьбу в нём пойти, хоть в балет. Могу вечерком завернуть рагу по-ирландски, а могу магазинными пельменями натрескаться. Бреюсь когда хочу. Могу выпить с друзьями водочки, а могу начхать и никуда не дёргаться. Деньги будут целее и печень румянее. Кругом гольные плюсы.

- А я могу в три ночи полезть перевешивать шторы, потому что они мне разонравились! – откровенничала Успелова. – Могу до утра уснуть в кресле или рвануть на сабантуй с подругами. Скажу по секрету: я даже могу читать нагишом на балконе и плеваться в атмосферу абрикосовыми косточками. Мне стало абсолютно начхать на размер своей талии и объём груди. И на моду тоже. Могу напялить белые босоножки с чёрными брюками и продолжать радоваться жизни.

- Итак, мы два независимых и начхастых человека, - подытожил Серёгин. – Предлагаю отметить этот факт скромным ужином. Я бы не настаивал, но сказать по совести, сегодня мне лень готовить, а пельмени уже надоели. Может, прямо отсюда и тронемся?

Жанна посмотрела на себя.

- Прямо из гаража? – переспросила. – Хм… боюсь, одеяние у меня не очень. Идя разбирать свою свалку, я не планировала посещать места общепита и тем более – попадать на свидание.

- Оставьте пошлые словечки! – поморщился Серёгин. – На свидания бегают студенты, а мы две личности в философском возрасте. Не заставляйте меня подозревать худшее: будто вы недостаточно свободная и начхастая женщина.

- Я более чем свободна! – поспешила заверить Жанна. – Хотя… будь у меня другая кофточка и чуточку накрашены губы, мне бы чхалось на предрассудки гораздо увереннее.

– Вы не нагишом – и этого хватит, – сказал Серёгин внушительно. – Я вот протёр руки тряпкой – и уже готов к выходу в свет. Деньги при себе, машина на ходу, желудок из дома я тоже прихватил. Не замуж же я вас зову! Могу одолжить эту тряпочку вам, чтобы протереть босоножки. Как вы смотрите на бараний бок с зелёным молодым горошком?

На это Жанна Успелова смотрела положительно. И они действительно поехали из кооператива в чём были – вкушать бараний бок с зелёным горошком. Никто не показывал на них пальцем, ибо оба они излучали невозмутимость и были свободны от глупых условностей.

- Об ухаживаниях речи не идёт, - говорил Всеволод Серёгин, подвозя Жанну домой. – Но в целом мы провели время просто зашибуче. Может, в воскресенье сходим куда-нибудь ещё… а может, и не сходим. Это по настроению.

Они действительно сходили куда-то в воскресенье. Потом ещё раз и ещё. Серёгин был верен себе: на настоящие свидания их встречи не походили. Он и Жанна не докучали друг другу звонками, не желали спокойной ночи и иногда по нескольку дней не виделись, не страдая от этого. Общение текло размеренно, без суеты и фальшивых эмоций.

Но в один из дней Серёгин позвонил Жанне с очередным приглашением и получил отказ.

- Извините, Всеволод, сегодня я занята, – сказала Успелова. – Мы же не договаривались с вами заранее. И меня уже пригласил на ужин сослуживец по фамилии Маметов. Всего доброго, созвонимся в другой день, хорошо?

Поздно вечером сердитый Серёгин пришёл к дому Жанны Успеловой и постучал. Она очень удивилась, увидев его.

- Вечер добрый, Жанна Константиновна, - сказал Серёгин. – Вы в курсе, я начхастый и свободный человек в философском возрасте. У меня нет желания бегать за юбками, заводить шашни и тому подобную дребедень… это не ко мне, я своё отбегал!

- Я помню, - сказала Жанна. – Что греха таить, я сама такая же. Взрослая женщина без комплексов и обременений.

- Мы с вами там ходили кое-куда, - продолжал Серёгин. – Что-то ели и чудно проводили время. Нам в кайф общаться на равных, как двум независимым личностям, без обязательств. Так или не так?

- Вы правы, - сказала Жанна. – Наши лёгкие отношения строятся именно на равенстве, без обязательств и моральных нагрузок.

- В связи с этим, - сказал Серёгин. – Мне искренне начхать, с кем вы тусите в остальные дни. Да хоть с призраком Нефертити! Я тоже знакомлюсь с кем хочу и распоряжаюсь своим временем так, как считаю нужным. 

- Я вас поддерживаю, но к чему этот пламенный спич? – спросила Успелова. – Давайте ближе к сути.

- А к тому, - сказал Серёгин угрюмо. – Что мне очень приятно с вами, Жанна Константиновна, но плакать по вам я не буду. Можете идти хоть к чёрту на рога со своим Маметовым, можете давать ему авансы и лопать с ним бараньи бока, меня это не колышет. Эти игры в ревность уже не для меня.

- Совсем-совсем? – спросила Жанна.

- Совсем-совсем, - подтвердил Всеволод Серёгин. – Поэтому счастливо оставаться, передавайте привет Маметову. Пусть вам будет хорошо, а я ухожу своей дорогой.

Успелова задумчиво посмотрела вдаль.

- Врёте вы всё, Всеволод Николаевич, - сказала Жанна. – Вы стоите передо мной и нагло врёте, будто вам всё равно!

- С чего вы взяли, глупая женщина? – разозлился Серёгин. – Я пришёл лишь поставить вас в известность, что мне начхать на вас и на Маметова. И милуйтесь с ним сколько угодно. Точка!

Жанна усмехнулась.

- Если бы вам было начхать, вы постучали бы мне в двери, а не лезли в окно третьего этажа! Заходите уж, независимый человек… не стойте на карнизе.