Бункеровка в Сан-Франциско

Бункеровка в Сан-Франциско

(из жизни судового механика)

После утренней вахты Астахов спустился в кают-компанию на завтрак.
Есть особо не хотелось, потому что они с Серёгой хорошо подкрепились в ЦПУ, но по распорядку дня положен завтрак, значит надо завтракать.
Поэтому, подчиняясь многолетней привычке, Астахов сидел в кают-компании и попивал чаёк.
Почему-то он сегодня пил его в гордом одиночестве. Старпом по каким-то своим делам отсутствовал. Радиста Игорька где-то чёрт носил, а буфетчица Галя, выставив перед ним яичницу с беконом, сразу исчезла.
Судно из Портленда шло в Сан-Франциско и через пару часов должно подойти к Голден Гейт и взять лоцмана.
«Ромас» плавно покачивало на бортовой зыби. Откуда-то далеко снизу нёсся равномерный гул работы главного двигателя, и вся обстановка располагала к тому, что надо побыстрее заканчивать с этой бодягой и, пока есть время, перекочёвывать в люлю.
Снотворное состояние начало обволакивать Астахова, и он уже всеми фибрами своей исстрадавшейся после шести месячного рейса души приготовился к тому, что через несколько минут займёт горизонтальное положение.
Но, блажен тот, кто мечтает. И эти мечты Астахова остались только «м;чтами», как поговаривал его вахтенный моторист, потому что они рассыпались прахом при появления радиста.
Высокий, худющий радист залетел в кают-компанию со скоростью пикирующего бомбардировщики, кивнул Астахову для приличия и, пробормотав «Привет», плюхнулся на кресло за своим столиком.
Повертев головой, в ожидании буфетчицы, он поинтересовался у Астахова:
- А где Галя?
- Кто его знает… - пожал плечами Астахов, - слиняла куда-то…
- А… - протянул Игорёк и, подскочив на кресле, как будто его кто-то кольнул шилом, кинулся в буфетную.
Выйдя из буфетной с тарелкой в руках, он устроился на своём месте и с жадность накинулся на глазунью.
Справившись с ней, налил себе чай в такой же тонкостенный стакан в мельхиоровом подстаканнике, который находился в руках Астахова, и вальяжно откинулся на спинку кресла.
Астахов флегматично наблюдал за всеми действиями Игорька. От его мельтешения у него даже пропал сон, и он поинтересовался:
- Ты чё это сегодня такой суетной?
А Игорёк, вытаращив глаза и сделав таинственное выражение лица, поставил подстаканник на стол. Понизив голос, он чуть ли не прошептал:
- А ты что? Ничего не знаешь, что ли?
- А чё я должен знать? – в недоумении пожал плечами Астахов. – У нас в подвале слухи не разносятся, они там только глушатся.
- Чё, серьёзно ничего не знаешь? - радист в недоумении уставился на Астахова.
- Не-а, - отрицательно покачал головой Астахов. – А что случилось то?
- Ну, деревня, - самодовольно хмыкнул радист, но, вновь перейдя на полушёпот, таинственно поведал: - СССР сегодня ввёл войска в Афганистан.
- Ну что из того? – не понял его Астахов.
- Как что? – не понял спокойствия Астахова радист и уже возмущённо воскликнул: - Ты что не понимаешь, что это значит?
- Не-а, - так же тупо, не меняя выражения лица ответил Астахов. - Ну, ввели, да и ввели… Что из того?
- Ну ты даёшь, Олежа!!! – возмущение сквозило в голосе радиста от непробиваемости Астахова. – Мир стоит на грани войны, а ему «ну и что»!
- Да ты что? Неужели война? – изумился от этой новости Астахов и до него начала доходить новость, переданная ему радистом. – И что теперь будет? – он в недоумении смотрел на радиста.
- А кто его знает, что будет? - уже спокойно пожал плечами радист и прихлебнув чай, авторитетно продолжил: - Американцы сразу ввели какие-то санкции против нас и арестовали все пароходы в своих портах.
- И нас тоже, что ли арестуют? – не понял его Астахов.
- Нет, - ответил радист. – Нас это не касается. Мы на линии, а вот «Оренбург» в Сан-Франциско стоит и выйти не может. Его эти сволочи специально перегрузили зерном, марку утопили и Костгард их не выпускает.
- Почему не выпускает? – автоматически задал вопрос Астахов, стараясь переварить полученную информацию и не задумываясь о глупости вопроса.
- Заботятся, понимаешь ли они, что из-за перегруза пароход может утонуть, - ехидно усмехнувшись при этом и продолжил: - А нам наше пароходство приказало по приходу в Сан-Франциско становиться к причалу, как будто ничего не произошло, а потом к нам подойдёт «Оренбург», отдаст нам сто тонн топлива, или столько, чтобы марка всплыла. Так что не расслабляйся. У тебя намечается внеочередная бункеровка.
От такой новости у Астахова пропал весь сон, и он начал прокручивать в голове предстоящую работу, которая его ожидает. Но тут его мысли прервал Игорёк, довольный тем, что хоть кого-то озадачил:
- Да не заморачивайся ты, Олежа, тебе обо всём дед сейчас расскажет, - и подпрыгнув на кресле, как будто его выбросило катапультой, вылетел из кают-компании, бросив на лету: «Приятного аппетита».
Какой уж тут аппетит. Астахов отставил недопитый стакан с чаем и поднялся к себе в каюту.
Сон моментально пропал, и он нервно метался по каюте в ожидании звонка деда.
Тот не заставил себя долго ждать.
Подняв трубку, Астахов услышал спокойный голос стармеха.
- Зайдите ко мне, Олег Владимирович.
- Понял, сейчас буду, - бодро ответил Астахов и поднялся в каюту старшего механика на палубу выше.
Дед, сидевший за своим громадным столом, встретил его испытующим взглядом.
- Я смотрю, Олег Владимирович, вы уже в курсе всех событий? – усмехнулся дед, увидев полного решимости бросаться на амбразуру Астахова.
А что скрывать от проникновенного взгляда дяди Коли?
- Да, Николай Васильевич, - согласно кивнув, подтвердил Астахов.
- Поэтому время терять на лишние объяснения я не собираюсь, а только скажу, что Вам предстоит у причала принять с «Оренбурга» сто тонн моторного топлива, - стармех не спуская тяжёлого взгляда с Астахова, продолжил: - Шланги для бункеровки обязуется обеспечить «Оренбург». Токарь и сварщик поступают в Ваше распоряжение, - и, посмотрев на застывшего Астахова, поинтересовался: - Всё ясно?
- Ага, - тупо кивнул Астахов.
- Ну, так идите и готовьтесь, - раздражённо распорядился дед. – А то мне уже пора в машину выводить главный из режима. Через полтора часа лоцман ожидается на борту, - уже мягче пояснил дед.
- Понял, - Астахов развернулся и, слетев вниз по тапам, принялся искать токаря и сварщика, чтобы подготовиться к предстоящей бункеровке.

Когда «Ромас» уже стоял у контейнерного терминала в Окленде, к его левому борту пришвартовался «Оренбург».
«Оренбург» находился в полном грузу и его главная палуба, по которой носились матросы, оказалась намного ниже главной палубы «Ромаса». Поэтому за всей суетой на подошедшем судне, Астахов наблюдал сверху.
Швартовная бригада занималась швартовкой, а на главной палубе вдоль комингсов и по всей палубе везде валялось просыпанное и ещё не убранное зерно. Видно, погрузку недавно закончили, а зерно не успели убрать. Потому что обычно его смывали за борт после отхода.
У четвёртого трюма в районе топливоприёмного патрубка возилось несколько человек. Рядом с ними лежали скрученные пожарные шланги, по которым, как понял Астахов, «Оренбург» собрался передавать им топливо.
Двое старались прикрутить к патрубку переходник, а ещё двое стояли рядом и что-то, по всей видимости, им советовали. Один из советчиков показался Астахову знакомым, но он никак не мог вспомнить, где с ним встречался. Пароходство же огромное, больше двухсот пятидесяти судов. Народу много. Но сейчас Астахову было не до воспоминаний и он, скептически посмотрев на копошащихся людей у приёмника, зашёл в надстройку.
Поднявшись на лифте в каюту деда, он постучал об косяк открытой двери:
- Разрешите, Николай Васильевич? – поинтересовался он.
- Что случилось? - недовольно посмотрел на него дед. – Я же ясно сказал, чтобы вы занимались бункеровкой.
- Так я по этому же поводу, - Астахов попытался объяснить своё появление.
- Ну и… - в недоумении смотрел на него стармех.
- Так они собираются передавать нам топливо по пожарным шлангам, - доложил он деду. – А разве они для топлива подходят? А то, как их разъест и плюхнем здесь в бухте… – высказал он свои сомнения.
- Да ты что? – удивился дед. – Ладно, хорошо, что ты это заметил. Сейчас мы это дело выясним, - и, выйдя из-за стола и отодвинув рукой с порога каюты Астахова в коридор, пошёл к капитану.
Астахов же вернулся в каюту ожидая, когда же окажется возможным, перебраться на борт «Оренбурга».

После окончания швартовки боцман с матросами вооружили сходню и вывалили её на шлюпочную палубу «Оренбурга», а Астахов по ней перешёл на него.
Да, пароход выглядел печально. По сравнению с «Ромасом», которому исполнилось только один год и один месяц, «Оренбург» выглядел старым корытом. Многие из моряков хотели работать на этих судах японской постройки, как их называли, типа «О», но, чтобы они выглядели так за прошедшие семнадцать лет, Астахов даже представить себе не мог.
Если на «Ромасе» надстрой сияла белизной, то на «Оренбурге» она имела цвет, приближённый к слоновой кости с многочисленными подтёками ржавчины и следами недавно нанесённого грунта. А палуба, на которую ступила нога Астахова, кое-где выглядела вспученной или покрытой многочисленными слоями краски. Да и шлюпка, покрытая древним брезентом, имела вид старого рыбацкого баркаса, и далеко отличалась от той пластиковой красавицы, установленной на «Ромасе».
Окинув мимолётным взглядом «прелести» знаменитого судна, избороздившего весь мир и побывавшего в многочисленных передрягах, Астахов прошёл в надстройку.

Справа от входа дверь оказалась открытой. Посмотрев на бирку, он прочёл, что это обиталище второго механика.
В каюте за журнальным столиком на диване, покрытым светло-жёлтой кожей (или скорее всего заменителем кожи), сидел лысоватый мужичок, что-то старательно записывающий в один из журналов, стопкой лежащих через ним.
- Здрассьте, - поздоровался Астахов, заглянув в каюту. – А скажите, пожалуйста, как мне найти третьего механика?
- Иди туда, - не поднимая головы от журнала, махнул рукой мужичок куда-то вправо. – Там его каюта.
- Понял, спасибо, - поблагодарил Астахов и прошёл дальше по коридору.
В конце коридора справа дверь оказалась открытой, но над ней висела табличка «Старший механик» и из неё раздавались громкие голоса чем-то озадаченных людей. Чувствовалось, что там ведётся очень серьёзный разговор, поэтому Астахов даже не стал заглядывать в неё, тем более что рядом он обнаружил дверь каюты третьего механика.
Постучав в дверь каюты, он открыл её и вошёл.
На диване в робе сидел тот же самый механик, который с полчаса назад отдавал приказания на палубе у шланга.
Приглядевшись, Астахов понял, что это Володька Пахомов, который в своё время работал четвёртым механиком на «Невере» и они вместе ходили в полярку. Тогда Астахов третьим механиком сделал только один рейс на Колыму, а потом списался по болезни, а Володька так и продолжил там работать.
- Привет, - непроизвольно вырвалось у Астахова при виде Володьки, а тот, тут же узнав Астахова, подорвался с дивана и кинулся к нему.
- А ты чего тут делаешь? – глупее вопроса Володька не смог задать, сотрясая руку Астахова в горячем рукопожатии.
- Топливо собрался у тебя принимать, - пояснил Астахов, отвечая на рукопожатие. – Вас тут, говорят, пиндосы перегрузили и не выпускают до дома.
- Да, что-то тут второй помоха промухал осадку, - с сожалением проговорил Пахомов, — вот теперь и отхватили головняк из-за этого Афгана. Слышал, что наши туда войска ввели?
- Да только утром радист мне об этом рассказал, - поморщился Астахов.
- А нам тут помпа уже все м;зги пропудрил своими лекциями, - уже тише поделился Володька, бросив взгляд на переборку, где находилась каюта стармеха. – Чё там нашим понадобилось в том Афгане? Жили бы себе там эти чурки, да жили. А теперь, оказывается, мы должны им оказывать интернациональную помощь.
А так как Астахов вообще ничего не знал о событиях, потрясших весь мир, он только промолчал на Володькины высказывания, потом что предполагал, что их помполит расскажет им обо всех этих событиях на вечерней политинформации. А сейчас что голову забивать себе тем, о чём сам толком ничего не знаешь? У него и без этого дел выше крыши с вахтами и обслуживанием механизмов, так осточертевшими за эти последние полгода. Он только с нетерпением ждал, когда же они наконец-то вернуться в Японию и их оттуда отправят домой. А тут какой-то Афган…
Поэтому Володька, увидев полное безразличие Астахова к событиям мирового масштаба, перешёл к делу.
- Ладно, чё тут треньдеть попусту, - перебил он сам себя. - Пошли к деду. Узнаем, можно ли начинать бункеровку.

В каюте стармеха находилось двое. Молодой полнеющий мужчина, лет слегка за тридцать, сидел за столом, вальяжно развалившись в кресле, а второй, довольно-таки пожилой и лысоватый, прервали бурные дебаты и уставились на вошедших механиков.
- Разрешите? - спросил разрешение Володька, входя в каюту. — Это третий с «Ромаса», - показал он на Астахова. – Можно начинать перекачку? – поинтересовался он.
- Да, - важно начал молодой, по всей видимости стармех. – Сделайте все замеры топлива и результаты принесите мне сюда, - ткнув пальцем в столешницу стола. – И не забудьте составить акты о переданном топливе, - важно напомнил он при этом. – Я их позже подпишу.
- Понял, хорошо, - чуть ли не раскланялся Володька и они с Астаховым вышли из каюты деда.
- Уф, - облегчённо выдохнул Володька, вернувшисьв каюту. – А второго вид;л? – кивнул он в сторону дедовской каюты.
- Ага, - кивнул Астахов.
- Помпа это. Гад ещё тот. Сколько людей сожрал, - при этом Володька даже выпучил глаза. – Не дай бог, на крючок к нему попасть. Вот и под меня, чувствую, что-то начал копать. Сейчас, когда вернёмся во Владик, обязательно спишусь, а то мне тут уже что-то не нравится. Ну его в баню такие пароходы с такими рейсами. Да ещё и дед с ним скорешился. Слушал, как они там дружненько беседу вели? – Володька с усмешкой посмотрел на Астахова и продолжил: - Нет, я лучше на леса вернусь. Хоть на них и полярка летом, зато зимой Япония с Китаем точно будут.
- Слышь, Вов, - прервал рассуждения Володьки Астахов. – Хорош балаболить, пошли лучше замеры сделаем твоим танкам. Свои я уже перемерял, - и, достав из кармана куртки бумагу с замерами, показал её Володьке.
- Ладно, пошли, - согласился тот и они, спустившись вниз, вышли на главную палубу.

Но после замеров перекачку топлива начать не удалось. На суда пришли инспекторы Косгарда и Астахову пришлось вернуться к себе на судно.
Парни из Косгарда оказались въедливыми и дотошными. Они влезали везде, куда бы ни попал их взгляд. Но «Ромас» ведь новое судно. У него всё сделано по последним мировым стандартам. Поэтому замечаний по поводу бункеровки они не выдвинули. Только заставили Астахова снять с переборки коридора схему топливной системы с переливными трубами и выставить её около приёмного бункеровочного патрубка. Пришлось Астахову бежать в каюту за отвёрткой и откручивать схему с переборки.
А на «Оренбурге» дела шли намного хуже.
Шланги Косгард сразу задробил и запретил их использовать. На них не предоставили необходимые сертификаты на английском языке. Отсутствовала схема бункеровки и ещё несколько нюансов, в которые Астахов не вникал.
Но главное оказалось в том, что других шлангов ни на «Ромасе», ни на «Оренбурге» нет.
На это Николай Васильевич особо отреагировал.
- Что вы суетитесь тут, Олег Владимирович? - с удивлением посмотрел он на бегающего Астахова. – Не наша это проблема, эти шланги. Это им надо отходить, - кивнул он в сторону «Оренбурга». – Вот пусть они и суетятся. Наше дело только принять топливо. Так что успокойтесь и занимайтесь своим делом. А обо всём этом позаботятся другие дяди, - показал он в сторону каюты капитана, где сидели несколько человек из посольства. – У них есть свои полномочия и деньги.
Послушав стармеха, Астахов переоделся, спустился в кают-компанию, спокойно пообедал и прилёг в каюте на диванчике, ожидая дальнейших распоряжений.

Но бизнес есть бизнес и каждый обязательно хочет на неприятностях другого навариться. Здесь получилось то же самое.
Лоцман, прибывший на судно для постановки «Ромаса» к причалу в Окленде, захотел заработать. У него оказывается брат занимался какими-то топливными делами. Лоцман связался с братом и тот привёз шланги. Но привёз он не сами шланги, а секции шлангов, используемые для бункеровки танкеров сто тысячников. Секции оказались настолько огромными и тяжёлыми, что для поднятия и постановки их на борт, потребовался крана. Каждая 20-метровая секция весила не меньше 200 килограммов. Пришлось заказывать кран и правдами и неправдами загружать их на борт «Ромаса», а затем переносить их на «Оренбург» и подсоединять их к топливным магистралям обеих судов.
Провозились со шлангами несколько часов, а когда их соединили, то Астахов уже не мог поднять ни руку, ни ногу. Сил оставалось лишь на то, чтобы сидеть в ЦПУ и наблюдать за поступлением топлива в танки по датчикам.
Насос на «Оренбурге» выдавал по тридцать кубов в час, так что пришлось почти четыре часа сидеть в ЦПУ.
«Оренбург» отдал топливо, а когда осадка у него всплыла, то вновь позвали Костгард или кого там ещё, Астахову до этого было фиолетово. Власти зафиксировали её и разрешили «Оренбургу» стоять до утра лагом к «Ромасу».
Разоружать шланги оказалось намного легче, чем соединять. И с чистой совестью, выполнив возложенные на него задачи, Астахов наконец-таки вернулся в каюту и завалился спать.
А до утра с «Ромаса» на «Оренбург» отдавали воду, потому что на нём опреснитель не работал, но требовался запас воды на две недели, чтобы дойти до Владивостока.

Утром «Оренбург» отошёл на Владивосток. Впереди его ждал Тихий океан, где в осенне-зимний период бушуют шторма. Ведь капитан собрался идти по дуге большого круга, насколько помнил Астахов, что рассказывал ему Володька.

Механики стояли ходовые вахту, поэтому в четыре утра Астахова подняли, и они с Серёгой приводили в порядок топливную станцию и недобрым словом поминали предприимчивых пиндосов, заставивших их возится с этими тяжеленными шлангами.
Узнав, что «Оренбург» отходит, Астахов вышел на корму и наблюдал, как моряки с «Оренбурга» отдают швартовы, и он разворачивается с помощью буксиров на выход.
А «Ромас» через несколько часов, закончив погрузку, снялся на Лос-Анжелес за очередным грузом контейнеров.
Астахов уже сменился с вахты, поэтому, одевшись потеплее, вышел на палубу и смотрел как контейнеровоз прошёл под мостом, соединяющий Окленд с центром города, а потом как он проходил под знаменитым Голден Гейтом.
В фотоаппарат он зарядил цветную плёнку для слайдов, и надеялся, что, когда они в январе придут во Владивосток, то он её проявит и покажет своей семье виды этого знаменитого моста.

05.05.24 г.