Письмо деда. К сыто-брюхатым гадливость. Ч. III

ПИСЬМО 15 (Среда – 01.07.42 – Краснодарский край)

Дорогая Муза!
Позавчера получил от мамы письмо, шло оно 7 дней. Почта идёт теперь хотя и медленно, но регулярно, рад, что вы здоровы. Однако мама не пишет, как её рука? Я ещё кое-как ноги волочу, хотя теперь нам обещают улучшить питание, перевести на 2-ю категорию[1] Правда это, что в очередях не всегда удаётся захватить хлеба, и то он на другой день пропадает.
Что Толя делает? Я понимаю, ты вечно так же без выходных? – на работе, мама по хозяйству, а чем Толя занимается? Не представляю.
Муза! Эта выписка из биографии Антона Чехова – а все ли мы его прочитали? – специально для тебя: «Читала ли ты Пиквика – это Диккенса, а Фауста – это Гёте». Я знаю, ты не читала ни того, ни другого. Какие же мы после этого интеллигентные люди?
Я этим вовсе не хочу сказать, что ты должна трудиться, держать на своих плечах всю нашу семью [2] да ещё беспокоится об огороде, о дровах, да ещё и образовывать себя чтением. Нет, далеко нет! Ты имеешь право конечно и на личную жизнь, на жизнь только для себя. Почему бы тебе не бывать и на вечеринках, несмотря на твоё и скромное одеяние и скромно удовлетворённый аппетит.
Правда я забываю – ведь сейчас, вероятно, молодых людей раз и обчелся… Из-за того, что у тебя, где-то там далеко есть «журавль в небе» - это ещё не значит, что ты должна из рук синицу упускать. Я предупреждаю, не пойми меня превратно: под синицей я разумею связи с обществом, с молодёжью. Нельзя же быть таким педантом, а здесь нужно соблюдать, как говорили древние греки «чувство меры».
Бери пример с меня. Как не занят я сейчас, как не устаю, как не доедаю, а всё-таки … я читаю сейчас и «Капитал» Маркса, и немецкую книгу на божественные темы и биографию Чехова, и стихи Маяковского с критико-биографическим очерком и агрохимию – как меня товарищи за это не ругают и не смеются [3].  Конечно, я понимаю их – это мои теперешние товарищи – вчерашние колхозники [4], кожевенники, штукатуры, плотники, сапожники и прочие, считают чтение непозволительной и глупой роскошью, для развлечения, им и до войны не было время читать[5]. Надеюсь, ты смотришь на это иначе.
Конечно, я чересчур увлекался чтением и посему отчасти был действительно немного не того, «не от мира сего» [6].
Но нормальной порцией, нормальной дозой чтение, конечно, должно входить ежедневной, ежевечерней необходимостью в нашу жизнь, в наш быт.
Ну что тебе ещё посоветовать?
Знакомься только с хорошими людьми, читай только нужные книги, потому что только на чтение одних только хороших книг не хватит всей нашей жизни. А что такое хороший человек? Это, прежде всего, живущий собственным трудом человек, не думай, что у нас все живут собственным трудом, паразитов хватает и у нас, правда они не бросаются в глаза, у нас скрытые, замаскированные паразиты… Во-вторых, это скромный, не развязный, не наглый, не командующий другими, не считающий себя выше других… Да об этом прекрасно сказано где-то у Горького о новом человеке…
Конечно, сейчас таких почти нет, но искать таких, приближающихся к идеалу, нужно.
Но от себя же добавлю – я люблю людей и уважаю людей – ищущих, сомневающихся, страдающих от грязи и не правды жизни, а не сыто-брюхатых… К сыто-брюхатым, наглым, удачникам в такой этой жизни [7], когда все страдают, у меня только гадливое чувство и молчаливое презрение…
Однако у меня уже начинается, по-видимому, старческая болтливость [8] Целую, обнимаю, тебя, маму и Толю. Ваш Л. И папа. Что пишет мама о себе, Сене, Диме и прочих наших? Посылаю 2 или 3 июля [9]

КОММЕНТАРИИ
[1] А по какой норме вас кормили, по 3 категории? А кто питался по первой – ваш начальник управления оборонительных сооружений?
Возможно, это означало, что деда собирались переводить ближе к фронту.
Документальные источники свидетельствуют о тяжелом материально-бытовом положении строителей ряда УОС в 1942 г. Так, например, в докладе Военному совету Северо-Западного фронта начальник 20-го УОС Н. Лагунов сообщил о смерти в мае-августе 1942г. 176 строителей. Из них 100 человек умерли от сердечной слабости из-за недостатка питания.
[2] Это дед правду сказал. Дочери Музе надо было, ещё при жизни, памятник поставить. Если бы не она, не известно, как выживала бы семья деда. И здесь я с дедом полностью солидарен.
[3] Легко после этого представить, какие «товарищи» тебя окружают, дед. Какими словами они тебя ругают, как издевательски смеются, впрочем, дальше ты о них упоминаешь снова.
[4] Те колхозники, которые вас, дед, раскулачивали в1930 г.? Для которых любой образованный человек, по меньшей мере, подозрителен, а чаще всего враг, так как понять такого их колхозному уму затруднительно. Заметьте, дед, не пишет о крестьянах и не ставит между ними и колхозниками знака равенства.
[5] Позволь, дед, с тобою не согласиться – они не хотели. Ведь находишь же ты возможность читать в такое тяжёлое время.
[6] От того мира, в котором ты был, против своей воли, вынужден жить с 1917, а затем с 1930 и особенно с 1935 г., ты действительно находился в стороне, был «не от мира того», потому что его строили, кстати, и не без твоей скромной физической помощи.
[7] Дед не напрасно перед словом «жизнь» употребляешь нагромождение из местоимений «такую эту», и такая «жизнь» звучит у тебя как ругательство. А к сыто-брюхатым он, вероятнее всего, относил всю эту номенклатурную чиновничью сволочь.
[8] Деду только 48 лет.
[9] Дед писал это письмо не один день.

Справка о рабочих колоннах.
Оборонительными работами в это время занимались следующие полувоенные и военные организации: рабочие колонны, военно-строительные части, инженерно-саперные части. Эти формирования комплектовались, как правило, из мобилизованных старших возрастов, 40-50 лет, негодных по состоянию здоровья к строевой службе, а также из всякого рода «подозрительных», неблагонадёжных для власти людей.

Ещё в августе 1941 г. была объявлена мобилизация военнообязанных 1890-1904 года рождения и призывников до 1923 года рождения. Почему дед не попал ещё в августе 1941 года в строевую часть? Об этом я уже писал. Что представляет из себя рабочая колонна? Название «рабочие колонны» является обобщающим. В архивных документах наряду с рабочими колоннами (РК) упоминаются строительные рабочие колонны (СРК), отдельные строительные рабочие колонны (ОСРК), отдельные строительные рабочие батальоны (ОСРБ), отдельные строительные батальоны (ОСБ), строительные рабочие батальоны (СРБ) и рабочие батальоны (РБ).

Руководство строительными рабочими колоннами осуществляли начальники колонн, имевшие заместителей по строительной, хозяйственной и политической части. Колонны были разбиты на отряды (от 4 до 10) во главе с начальниками отрядов, имевших заместителей по политчасти. Отряды делились на бригады (от 4 до 10), во главе с бригадирами, бригады – на звенья во главе со звеньевыми. Начальники колонн, командиры отрядов и их заместители по политчасти имели воинские звания. Члены бригады подчинялись непосредственно бригадиру. Они должны были выполнять его указания. Рабочие колонн имели номера, например, №1110, №1310 или как у деда в.ч. 1510.

Одежда и обувь, в которой рабочие прибывали в рабочие колонны, уже была изношена и относилась к третьей категории, но «сыто-брюхатые» об этом не заботились. Личный состав рабочих колонн находился на, так называемом, казарменном положении. А это означало, что покидать расположение участка работы рядовые могли только с разрешения бригадира, а поселок, в котором дислоцировалась колонна – по увольнительной записке начальника колонны. К нарушителям дисциплины из личного состава колонн применялись суровые военные меры.

Отказ выполнять распоряжения начальника колонны, его помощников, бригадира, самовольный уход с работы, опоздания на работу свыше 30 минут, систематические нарушения трудовой дисциплины и казарменного режима карались судом военного трибунала, иные нарушения – мерами дисциплинарного воздействия.

Однако не всех эта суровость пугала в равной степени. Так, например, Монахова С.Л. в своей статье «Рабочие колонны и Архангельский торговый порт в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.». приводит такой пример: некто «Г.Ф. Бойков заявил заместителю начальника колонны П.А. Оленеву: «Нам, товарищ комиссар, эти указы не страшны, в тех местах мы бывали. Они страшны только для вас». По-видимому, эта фраза и решила его судьбу, так как вскоре Г.Ф. Бойков был осужден военным трибуналом на 7 лет. Мера наказания, впрочем, была заменена отправкой на фронт», и далее «В составе рабочих колонн Архангельского порта были люди, имевшие судимости за кражу, грабеж, а также осужденные по статье 58 за контрреволюционную деятельность».