Василий Тёркин

Василий Теркин.
-Ты уж прости, сын, но это я посодействовал. Сил больше нет смотреть, как ты жизнь свою пропиваешь, а мать из-за тебя, паразита, страдает. Понимаю, что планы твои нарушил , хотя... какие планы — выпить еще цистерну? Так у матери деньги закончились.
Васька, Васька, что же ты с собой сделал-то? Мать ему мильон книг прочитала. И сказки, и стихи, а когда подрос про войну. Книг-то в нашем доме — полки ломятся. Василий Тёркин! Звучит-то как! Мать, пока беременная ходила, всё имя тебе придумывала, а потом и говорит: чего придумывать-то с такой фамилией, Василием и будет. Как вы лодку назовете, так она и поплывет! Герой примером будет, а может и сам Твардовский в поэты путь проложит.
И пошла... читать все подряд, еще и музыку классическую слушала. Я-то не любитель этого, как она включала оркестры на пластинках, так я из дому убегал. Тут же дела срочные находились.
Вот тебе тридцать три, а гордиться-то и нечем, дочку хоть народил, и то дело. Спасибо за внучку. И умница, и красавица! И тебя, паразита, любит, за что только? Вот ведь сколько лет, как вы развелись, а она о тебе не забывает. И пятерками хвалиться прибегает, и про гостинец для тебя, непутевого, не забудет.
Васька, Васька! Горько мне. Где мы тебя просмотрели, видать рано вожжи отпустили. Да чего уж теперь. Мать погорюет, конечно. Но лучше один раз, чем каждый день. Вместе лежать будем, пусть навещает нас. А у внученьки может другой папка образуется, путный.
Василий глубоко вздохнул и открыл глаза. Потолок ослепил своей белизной, он непроизвольно снова зажмурился.
- Тамара Александровна, Тамара Александровна! Этот-то, безымянный, глаза открыл!- Крикнула медсестра куда-то в сторону и убежала.
-Где я? - не шевелясь, с трудом простонал пациент.
- В больнице, милок, точнее в реанимации. Думали, не оклемаешься, руки-ноги целы, а вот голова пострадала.- Пожилая санитарочка стояла рядом и с любопытством разглядывала больного. -Трое суток в коме. Машина тебя сбила. Как зовут-то помнишь? Документов у тебя с собой никаких, да и видок, честно сказать, больше на бомжа смахивал. И перегар такой, что и анестезии не надо.
В соседней комнате переговаривались медики, забрякали ключи, слышно было как открывали сейф.
-А можно попить, очень хочется.- Облизывая пересохшие губы, Василий умоляюще смотрел на санитарочку, но тут подошли две женщины в белых халатах и склонились прямо над ним.
-Нет, пить вам нельзя,- строго, почти по- военному, ответила одна из них.- Я врач-реаниматолог, Тамара Александровна. А вас как зовут, помните?
-Да, Василий Тёркин.- Не очень уверенно сказал пациент.- Папа, вот только что, сказал.
- Какой папа?- Удивленно спросила Тамара Александровна.- Здесь нет ваших родственников, мы ведь и не знали кого оповещать.
- Да был, был. Вот только что... Хотя... его уже год, как нет в живых.- Василий медленно тянул гласные в словах, словно силясь что-то вспомнить. В перевязанной голове шумело и гудело.
Он пошевелил пальцами на руках, а вот ног совсем не чувствовал.
- Да, видать, в бреду еще.- Санитарка с любопытством наблюдала за пациентом. Много она тут насмотрелась за двадцать лет работы. И оживали, и умирали, и даже с ума сходили.
- Хорошо, Василий Теркин. Твардовского помним, и вам поверим. Сейчас медсестра сделает укол, а вы родственников назовите, кому сообщить можно.-Тамара Александровна говорила все тем же строгим тоном, но уже помягче как будто. - Необходим ваш полис медицинский,  да и одежда теперь вам понадобится другая, ваша  совсем в негодность пришла.
Укол, видимо, был обезболивающим. Василию стало хорошо, он даже заулыбался. Санитарочка смочила губы и он вдруг произнес:
«Разрешите доложить
Коротко и просто:
Я большой охотник жить
Лет до девяносто...»
- Смотрите-ка, он даже стихи вспомнил.
Василий не видел, кто это сказал, но все три женщины смотрели на него, удивляясь и улыбаясь одновременно. И говорили они все разом:
 -Это хорошо. Три дня отдохнул и как новенький.
 - В рубашке родился! Мы-то думали и не жилец ты! Вот еще с ногами разобраться надо, чего они-то у тебя отказали, внешних повреждений нет.  Что- там в голове, наверно.
 - Считай заново родился! Ангелу- хранителю свечку поставь, когда выйдешь отсюда!
Тамара Александровна похлопала легонько по плечу,  порадовалась, как за собственного сына. Хоть и привыкла к смертям, но каждого жалко было. Да и не знала она, что этот пациент давно катился по наклонной.
-У вас гематома головного мозга. Оперировать в том состоянии не рискнули. Но раз пришли в себя, значит гематома хоть чуть-чуть, но уменьшается. Вопрос с ногами. Переломов нет, позвоночник тоже цел. Ушибы, конечно, сильные по всему телу, бровь рассечена, ссадины, синяки - это все поправимо. Понаблюдаем еще пару дней и примем решение по операции, может и не будет необходимости.
- Я ведь стихов-то никогда и не читал на память. -Удивляясь самому себе тихо шептал Василий.- А сейчас в голове рифмы крутятся:
«Ты будешь мной гордиться, папа!
Я своей жизнью докажу.
Ты отчитал меня не слабо,
Про чудо маме расскажу!»
Он помотал головой, словно сбрасывая наваждение, что-то произошло с ним. На память все приходили и приходили строки стихотворений, фамилии писателей и вновь рождались собственные рифмы:
«Я на коленях перед мамой
Сто лет готов стоять теперь.
Я вспоминаю ,как упрямо
Сам загонял себя в тоннель
Где алкоголь был лучшим другом.
Где нет любви и цели нет,
Где доверялся я ворюгам,
И тратил я не свой бюджет.»
Ему меняли капельницы, шутили, умывали, санитарочка поднесла утку, а Василий словно пребывал в другой реальности, неведомой доселе и даже вспомнил молитвы, которые читала его мать, пока сам валялся пьяный в дни загулов.
Через день Василия перевели в обычную палату, провели дополнительные обследования. Неожиданно, но консервативное лечение приносило свои плоды и Василий стал чувствовать ноги, а еще через три дня свободно гулял по коридорам. Но самым удивительным было то, что он ежедневно писал по несколько стихотворений. Они шли и шли к нему потоком, как он  сам сказал: словно из водопроводного крана вода.
Через год Василий выпустил первый сборник стихов и посвятил его своим родителям. Вот только фамилию псевдонимом заменил:
ВАСИЛИЙ МАМИН.
Презентацию решено было провести в актовом зале больницы, той самой, куда пришла однажды Муза. Рядом были самые дорогие: любимая дочь,  почти весь медицинский персонал и даже бывшая жена.
    Мама сидела в первом ряду. По ее щекам текли слезы, а по губам читалось: я всегда в тебя верила, Василий Тёркин- мой герой.