Часть вторая. VI

VI
  Майор ухмылялся и с порывом ярой радости, будто бы ещё немножко и он победит злейшего врага, положил передо мной исписанный листок бумаги и подал авторучку.
– Подписывай Батурин, и в ивс!
– Дайте мне позвонить, – попросил Саша.
– Какой звонить?! Здесь все твои права кончились, так что не тяни, подписывай!
Я попытался прочитать то, что написано корявым почерком от руки на листке бумаге и пришёл в очень большое удивление. Там было сказано так: Я шёл в малину, потом троеточие и оставлено место, скорее всего для того, чтобы позднее чего-то добавить далее говорилось о всяких разных преступлениях и вновь троеточие, в общем даже навскидку можно предположить, если я это подпишу, то реально отправлюсь в тюрьму всерьёз и надолго не менее чем лет на семь-восемь.
– Я требую адвоката! С непониманием проговорил Саша.
– Да ты Батурин фильмов насмотрелся, ставь подпись, хотел же в ивс.
– Хорошо, – молча подумал я и взял ручку с тем самым листком бумаги.
Внизу на листке этой рукописной работы перед моей подписью от меня требовалось написать, что я с материалами дела ознакомлен и полностью согласен, и Саша вставил туда слова: «Ни с чем не ознакомлен и с вышеизложенном по тексту не согласен».
  Батурин подал листок майору.
  Майор взял бумагу, прочитал и психанул, – Что ты написал?
– Знаете, у нас на учёбе по государственному и муниципальному управлению есть такой предмет делопроизводство, и, исходя из того, что мы проходили на учёбе, я могу вам абсолютно точно сказать, что эта бумага составлена неверно, причём она написана ни с ошибками, а вообще полностью неправильно.
– Ты меня будешь учить документы составлять?! В камеру его!!! Прокричал майор, и я опять оказался на лавочке за решёткой.   
  Лето в тот год выдалось жаркое и почти безветренное, и многие двери кабинетов отделения полиции, похоже, были открыты или приоткрыты, именно поэтому из камеры я услышал голос отца и голос нашего соседа по даче офицера полиции в запасе дяди Вовы Ванина. Тяжело было разобрать, что и с кем они говорили, но я понял видно дома и на даче заметили, что я куда-то исчез, а узнав, что я в полиции отец и Ванин поспешили помочь Саше Батурину.
  Скоро из камеры меня привели в кабинет, где сидел мужик в гражданском.
– Я ваш адвокат, – сказал он.
  Батурин хотел было спросить у него удостоверение, но не стал. Адвокат, какой же это всё бред, психологические приёмчики, – подумал Саша.
  В чём меня обвиняют? – Спросил Саша.
Человек в гражданском слега почесал кончик своего носа авторучкой, что держал в одной из рук демонстративно показывая неуверенность.
  В данном случае я не виноват, – проговорил Батурин, смотря в глаза собеседнику.
  Сашу повели в камеру и уже через десять минут выпустили, отдав ему лишь его икону со шнурками от кроссовок. Я увидел Ванина и своего отца, одел на шею икону и стал заправлять шнурки в обувь. Ко мне подошёл капитан полиции.
– Пойдём со мной, будет у тебя ещё время зашнуроваться, – спокойно и уверенно проговорил капитан.
  Я зашёл с капитаном в комнату, что располагалась буквально в трёх-четырёх метрах от входа в отделении полиции. И он начал ругаться.
– Идиоты вы, идиоты, совсем с людьми работать не умеете, ничего без меня решить и сделать не можете. А Батурин мужик, настоящий мужик!
  В этом кабинете я увидел несколько человек и псевдо адвоката, что ранее пытался беседовать со мной только теперь уже в форме полицейского с погонами старшего лейтенанта.
  Психологический трюк сработал.
Всё расскажу, – примеряя на себя маску шакала, сказал Батурин.
– Торгаша я на центральном рынке ограбил!
– Когда? – Спросил капитан.
– Десять лет назад, – вымолвил я.
  Сашу вновь вывели на волю и теперь по-настоящему отпустили из полиции, ему не вернули ни часы, ни ключи от квартиры его родителей и даже не отдали студенческий билет.
  Позднее Саша анализировал произошедшие события, и он пришёл к выводу, что сценки с местной шантропой и его привод в полицию устроил дружок Фаи Малопузовой, чтобы Батурин к ней больше не приставал, да и просто в отместку Батурину, он вспомнил фразу дружка Фаи, мол, ты учти, я тебя на лицо запомнил. Это мелочи, – думал Саша, потому что если бы этот друг Фаи, кто являлся ей уже мужем, захотел бы посадить Батурина, то он бы закрыл его в тюрьму, пользуясь связями. И никто не стал бы Сашу просить что-либо подписать, видно имел, как минимум, немного совести рыцарь сердца Фаи, – неплохой он человек, Малопузовский муж, – был уверен Батурин.
  Пролетел ещё один год, колледж я закончил и собирался устраиваться на работу. Но всё же все имеющиеся у меня жизненные силы с энергией отдавал, как и ранее сочинениям, пению и игре на музыкальных инструментах.